Когда через три недели меня отключили, я-в буквальном смысле находилась в кататоническом состоянии. Впрочем, это была норма, и с помощью специальных психотропных лекарств меня вернули к действительности. Эти лекарства срабатывали в 90 процентах случаев. Остальные 10 из сотни погружались в небытие.
4
После КИУЖС мы все получили по две недели для отдыха . и реабилитации - к сожалению, на орбите, а не в Раю. И пока мы исходили потом в офицерском спортзале, я познакомилась с командным составом нашего подразделения - такими же слабыми и нервными после пребывания в насыщенном кислородом жидком фтористом углероде, после всех этих пыток, членовредительства и запоминания наизусть целых томов.
Наши тела превратились в морщинистую массу плоти после первого же дня занятий, а вся цель первых упражнений заключалась в том, чтобы поднять руки над головой, да еще попытаться встать и сесть без посторонней помощи. После сауны морщины стали исчезать, но разговаривать между собой мы могли только односложными фразами. Больше всего мы походили на огромных розовых мускулистых младенцев. Должно быть, все эти три недели нас брили или подвергали депиляции ежедневно или даже чаще.
Среди нас было трое мужчин, что оказалось весьма поучительным. Голых мужиков я навидалась предостаточно, а вот полностью бритых - никогда. Догадываюсь, что мы все выглядели чем-то вроде учебных экспонатов, предназначенных для демонстрации особенностей человеческого тела. У Окаявы произошла эрекция, и Моралес долго подначивал его, однако, к моему облегчению, дальше дело не пошло. И все равно в общественном, так сказать, смысле ситуация была весьма своеобразная.
Наш командир - Анжела Гарсия - по абсолютному возрасту была на десять лет старше меня, хотя по календарю - на несколько столетий моложе. Она была резковата и казалась очень сдержанной и спокойной. Я с ней была немного знакома, правда, знакомство шапочное - она командовала взводом, хотя и не тем, в котором воевала я, во время нашего поражения на Тета-2. Обе ее ноги имели такой же новый вид, как моя рука. В Рай мы прибыли одновременно, но отращивание новых ног требовало втрое большего времени, чем отращивание руки, а потому там мы не встретились. Мы с Уильямом выписались раньше, чем Гарсия смогла выходить в общую комнату отдыха.
Уильям появлялся во многих моих сновидениях во время КИУЖС в виде неясной фигуры где-то в толпе. Иногда там бывал и мой отец.
Мне сразу понравилась Шарна Тейлор - военный врач. Она ко всему относилась с насмешливым фатализмом и, пока находилась в Раю, развлекалась до упора, нанимая одну за другой самых красивых девиц, охотно соглашавшихся помочь ей растратить весьма значительное состояние. Деньги у нее кончились за неделю до конца отпуска, и Шарне пришлось вернуться в Тресхолд, чтобы жить на армейском пайке и торчать от слабенькой наркоты, которую тут выдавали бесплатно. Ее трудно было назвать красивой - в результате страшного ранения она потеряла левую руку и грудь, а также левую часть лица. Все это Шарне вернули, но новые ткани не слишком хорошо сочетались со старыми.
Она относилась к этому просто, как и надлежало врачу, испытывая профессиональное восхищение перед чудесами, которые могла творить медицина: по календарному времени Шарна окончила медучилище 150 лет назад.
Ее КИУЖС радикально отличалась от наших: она главным образом совершенствовалась в лечении раненых, а не в способах уничтожения людей. «Большая часть операций производится теперь машинами, а не хирургами», - сказала она мне, когда мы без всякого удовольствия пощипывали нечто, весьма отдаленно похожее на пищу, каковое, как считалось, должно способствовать нашему быстрейшему выздоровлению. «Я могу обрабатывать раны на поле боя, стараясь сохранить жизнь человека до тех пор, пока он не будет отдан на попечение машин. Однако большинство современных видов вооружения не оставляет почти ничего, что стоило бы спасать». Тут Шарна криво улыбнулась.
- Мы не знаем, каковы будут наши нынешние противники, - сказала я, - хотя и подозреваю, что им не потребуется такая уж значительная модернизация, чтобы превратить нас в пар.
Мы захихикали, но тут же резко оборвали смех.
- Интересно, чем они нас сейчас пичкают,- вдруг сказала Шарна. - Это не похоже на напиток счастья. Я чувствую, как у меня чешутся подушечки пальцев и обостряется периферийное зрение.
- Временное воздействие на подсознание для улучшения настроя?
- Будем надеяться, что временное. Надо будет тут кое с кем перекинуться словечком.
Шарна выяснила, что в нашей пище просто содержалась добавка, вызывающая слабую эйфорию. Без этой добавки резкое прекращение КИУЖС могло вызвать тяжелую депрессию. А я бы, подумала я, пожалуй, все же выбрала бы депрессию. Ведь в конце-то концов все мы тут обречены на гибель. Все, кроме одной, были участниками минимум одного сражения в войне, где средняя выживаемость в битве составляла примерно 34 %.
Если даже очень верить в удачу, то все равно приходилось считаться с тем, что свои шансы выжить в будущей схватке мы уже почти исчерпали.
Космическая станция на ближайшие восемь дней была предоставлена в наше полное распоряжение. На десять офицеров приходилось тридцать человек обслуживающего персонала «Афины», и все это только для одной цели: вернуть нам силы. Постепенно налаживались дружеские отношения. Было очевидно, что в нескольких случаях они даже вышли за пределы просто дружеских. Чане Нгуен и Аурелло Моралес с первого дня почти не расставались и ходили как приклеенные.
Райза Дарни, Шарна и я, по логике вещей, были обречены образовать тесное дружеское трио. Главным было то, что все три не занимали командных должностей. Райза по возрасту немного превосходила нас с Шарной, она имела докторскую степень по инженерным системам. Выглядела же Райза молодо и казалась крутой, хотя родилась и воспитывалась в Раю. Конечно, напомнила я себе, по-настоящему-то она не рождалась. И еще она не имела боевых ранений.
КИУЖС у Райзы была по профилю сходна с моей, только ей она казалась увлекательной, а не страшной. Странно, но она даже чуточку стыдилась этого. Дело в том, что, будучи с детства взращенной на применении психотропных средств, привыкнув к этому и к вытекающим из такой ситуации проблемам, Райза никак не соотносила кровавые схватки, снившиеся ей, со своим жизненным опытом.
Обе - и Райза и Шарна - обожали всяческую похабень, а поэтому моя гетеросексуальность их дико интриговала, так что, пока мы валялись в койках в состоянии легкой наркотической эйфории, они вытянули из меня почти весь запас информации, имевшейся у меня по данному вопросу.
Когда я впервые завербовалась в Армию, мне пришлось подчиниться обычаю «трахаться по списочному составу». Так что я переспала с каждым рядовым в нашей роте уж никак не меньше одного раза. Хотя сам глагол «спать» в общем не подразумевает, что ты обязательно должна трахаться, но отказ партнеру считался неспортивным поведением. Ну а мужики, они и есть мужики. Каждый считает своим мужским долгом влезть на бабу, даже если ему самому это дело до лампочки.
И на борту корабля, где обычай списочного состава переставал действовать, частая смена партнеров была делом обычным. Конечно, чаще всего я была с Уильямом, но ни я, ни он строгой верности друг другу не хранили, ибо у нашего поколения подобное поведение считалось по меньшей мере странным. Все мы были бесплодны, так что шансы на случайную беременность равнялись нулю.
Упоминание проблемы беременности чуть не довело Райзу и Шарну до рвоты. Ведь беременность - это такая штука, которая бывает только у животных. Шарна видела учебные фильмы, когда слушала курс истории медицины. Обо всех ужасающих подробностях данного процесса она шепотом сообщила нам. Мне пришлось сказать им, что меня родили именно таким способом и что хотя я причинила тем самым своей матери уйму неприятностей, но она все же почему-то простила меня.
Райза совершенно серьезно возразила, что виновником всего все же был мой отец. И нам показалось, что это невероятно смешно.
Однажды утром, когда мы сидели с Райзой вдвоем, любуясь от нечего делать из окна кают-компании видом на Рай, она вдруг заговорила со мной о том, что и без того казалось очевидным.
- Ты об этом не упоминала, но я пришла к выводу,.что ты никогда не любила женщину. - Она нервно откашлялась. - Я хочу сказать, что ты не была с ней в половой связи. Свою мать, как я поняла, ты обожала.
- Нет. - Я не знала, как выбраться из этой запутанной ситуации. - В наши времена такое было редкостью. Я хочу сказать, что, конечно, видела девушек и
женщин, которые.,, бывали вместе. Ну в том смысле, что…
- Что ж, - она похлопала меня по руке, - тогда знак,
- О да.~ Я хочу сказать, что поняла. Спасибо, но…
- Я хотела сказать тебе, знаешь ли, что мы с тобой равны по чину. Так что это было бы вполне допустимо… - И она нервно хихикнула. - Хотя следует признаться, что если бы и другие армейские правила нарушались с таким энтузиазмом, как это, Армия давно превратилась бы в собрание непослушного сброда.
Я не знала, что ей ответить. До тех пор, пока она не обратилась ко мне напрямик, я думала о подобной возможности как о чем-то в высшей степени абстрактном.
- Я все еще тоскую по Уильяму…
Райза кивнула, еще раз похлопала меня поруке и
быстрыми шахами вышла из комнаты.
Конечно, кроме воспоминаний об Уильяме, тут было еще кое-что. Например, я никак не могла зрительно представить себе Райзу и Шарну, занимающихся сексом. Разумеется, мне приходилось видеть женскую любовь и на сцене, и
по трехмерному «ящику», но я никогда не могла поставить себя на место этих женщин. Вот с мужиком могу, особенно с таким, как, например, С ид - Исидор Жульпа. Он такой тихий, вечно погруженный в себя, смуглый и прелестный. Однако он слишком уравновешен, чтобы впасть в сексуальное извращение, трахаясь со мной.
Я все еще не могла разобраться в происходящем - путалась между виртуальным миром, реальным и искусственно наведенными воспоминаниями.
Я твердо знала, что никогда не убивала кого-либо ножом или дубинкой, но мое собственное тело таило в себе воспоминания об этом, причем воспоминания более реальные, нежели просто картинка, воспроизведенная мозгом. Я все еще ощущала прикосновение к своим несуществующим пенису и мошонке, свою безгрудость, поскольку в большинстве боевых заготовок КИУЖС были задействованы главным образом мужчины. Конечно, подобные ощущения должны казаться куда более странными и чужеродными, нежели те, которые возникают, когда ты ложишься в постель с другой женщиной. Когда я в течение целых двух суток дожидалась выписки Уильяма из госпиталя после его заключительных лечебных процедур и занималась бесконечным чтением чуть ли не все эти дни и ночи напролет, у меня возникла мысль: не прибегнуть ли мне к специальной наркоте, симулирующей лесбийские отношения и предназначенной именно для одиноких женщин?
Исходя по меньшей мере из двух соображений, я этого не сделала, а теперь уже поздно. Все наркотики, которые существуют на «Афине», принадлежат КИУЖС. А сейчас они мне вот как пригодились бы. Мне трудно обойтись только словесной формулой «Я то-то и то-то потому, что мои сотоварищи выращены в другой системе ценностей», понимая при этом, что снисходительно поглядываю на них с высоты пьедестала собственной якобы нормальности.
Норма. А я ведь буду заперта в космической жестянке со ста тридцатью мужчинами и женщинами, для которых моя личная интимная жизнь является столь же экзотичной, как каннибализм. Столь экзотичной, что у них для этого нет даже названия. Впрочем, я уверена: что-что, а название-то они подберут очень скоро.
5
Кают-компания относилась к типу так называемых пластичных помещений, то есть могла по соответствующему распоряжению принимать другие функциональные формы. Кто-то из экипажа «Афины» вручил мне выносной миниатюрный пульт управления - для выполнения первого поручения в качестве начальника административного отдела.
Когда взводные шаттлы выстроились снаружи станции для посадки, я нажала на пульте кнопку
снадписью «Аудитория», и уютная деревянная обшивка стен превратилась в скромную краску цвета слоновой кости, мебель погрузилась в
пол, а на ее месте появилось три ряда стульев, укрепленных на полого поднимающихся пандусах. Пульт задал вопрос: сколько кресел следует поставить на сцене. Я сказала, что шесть, потом пересчитала и поправилась - семь. Ведь с учетом торжественности мероприятия коммодор Сидоренко тоже будет присутствовать.
Наблюдая, как наше подразделение спецназа заполняет ряды стульев в аудитории, я одновременно попыталась отсортировать ветеранов от «ангелочков». Последних оказалось очень мало - всего 14 из 130 родились в Раю. Объяснение было очевидно, но весьма тревожно.
Майор Гарсия подождала, пока заполнятся все места, потом помолчала еще пару минут, пристально вглядываясь в лица сидящих и, вероятно, проделывая ту же отборочную работу, которой только что занималась я сама. Затем она встала и представила аудитории коммодора и остальных офицеров, кончая мной. После чего тут же приступила к делу.
- Я уверена, что вы уже успели нахвататься всяческих слухов. Так вот, один из них, безусловно, справедлив. - Тут она вытащила из кармана мундира карточку и поставила ее на пюпитр. - Сто шестнадцать из вас уже участвовали в боях. Все они были ранены и все побывали в Раю. Для лечения и отдыха, разумеется.
Вы понимаете, конечно, что подобная концентрация ветеранов в подразделении - вещь весьма необычная. Армия высоко ценит опытных солдат и старается распределять свою элиту равномерно. В таком подразделении, как наше, обычно бывает около двадцати ветеранов. Разумеется, из сказанного следует, что перед нами стоит особенно сложное и опасное задание.
Мы будем атаковать самую старую из известных нам вражеских баз. - Тут Гарсия помолчала. - Тауриане впервые появились на портальной планете в одном гиперпространственном прыжке от Алеф-10 примерно лет двести назад. Мы атаковали ее дважды и все без толку.
Она не сказала, сколько человек пережили эти атаки. Но я-то знала, что таких не было вовсе.
- Если, как мы надеемся, тауриане в течение последних столетий не имели контакта со своей родной планетой, то сейчас мы обладаем перед ними большими преимуществами технологического плана. Детали этих преимуществ не подлежат обсуждению до тех пор, пока мы не доберемся до нашего места назначения,
(Абсурдная, но с точки зрения соблюдения секретности стандартная предосторожность. Тауриалский шпион имел не больше шансов замаскироваться и заявиться на наш корабль, нежели, скажем, лось. А подкупить кого-нибудь из наших они тоже не могли. Обе расы не обменивались друг с другом ничем, кроме реактивных снарядов.)
- Мы находимся в
трех гиперпространственных прыжкам от Алеф-10, так что у нас будет одиннадцать месяцев, чтобы ознакомиться с новыми системами вооружения, благодаря которым мы… победим тауриан. - Гарсия позволила себе холодно улыбнуться. - К тому времени, когда мы до них доберемся, мы, вполне возможно, попадем в
их четырехсотлетнее будущее. Примерно такой же промежуток времени отделяет разгром Великой Армады от первой атомной войны на Земле.
Разумеется, законы относительности отнюдь не дают каких-либо преимуществ одной расе над другой. Вполне возможно, что тауриане на Алеф-10 к этому времени могли уже не раз принять гостей из будущего своей планеты, прибывших к ним с дарами своей технологии.
Солдаты сидели тихо, почтительно вбирая в себя те крохи информации, которые майор Гарсия сочла возможным им уделить. Готова спорить, многие из них прекрасно понимали, что им хотят представить картину в чересчур розовом свете. Возможно, это соображали даже некоторые «ангелочки». Майор выдала им еще несколько жизнерадостных общих мест, а потом распустила солдат по их временным кубрикам. Нам же - офицерам - было сказано, что мы встретимся с майором через два часа за ленчем.
Образовавшееся у меня свободное время я посвятила визитам во взводные временные помещения, а также разговорам с сержантами, которые фактически командовали взводами в обычное время. Я уже познакомилась с их личными делами, но встречалась только с Кэт Вердо, вместе с которой когда-то лежала в терапии. Нам обеим сделали новые левые руки, и общие повседневные упражнения заключались в
отработке приемов рукопашной, после чего мы долго извинялись друг перед другом за причиненную весьма ощутимую боль. Кэт очень обрадовалась новой встрече и сказала, что обязательно позволила бы мне иногда побеждать себя, если б только знала, что я так лихо обгоню ее по званию.
Офицерская кают-компания тоже была «пластичной», чего я не знала. Раньше это было утилитарное помещение, служившее для коротких встреч, где специальные автоматы снабжали вас простейшей закусью и выпивкой. Теперь же эта комната была отделана темной древесиной и замысловатой мозаикой, на столах лежали льняные скатерти и стояла хрустальная посуда. Разумеется, древесина на ощупь была как две капли воды похожа на пластик, а льняное полотно - на бумагу. Но нельзя же иметь все, чего хочется, верно?
Девять офицеров явились в точно назначенный час, а майор вошла двумя минутами позже. Она поздоровалась с каждым из нас, а затем нажала на кнопку. Коки Сенифф и Джингай появились тут же» таща натуральную жратву и пару графинов вина. Ароматные, прекрасно поджаренные овощи, а также зони, видом напоминавшие крупных креветок.
- Давайте наслаждаться жизнью, пока можем, - сказала майор. - В самом недалеком будущем нам предстоит вернуться к синтетической пище класса А из восстановленной органики.
Видимо, на «Афине» хватало места даже для такой роскоши, как гидропонные оранжереи и рыбные пруды.
Майор попросила нас представиться в том порядке, в котором мы сидели за столом. Я уже кое-что знала о каждом из офицеров, так как мой архив содержал основные данные по всему спецназу и подробные досье на офицеров й нижних чинов нашего подразделения. Все же кое-что оказалось сюрпризом. Я знала, что майор пережила пять сражений, но то, что она четыре раза побывала в Раю - своеобразный рекорд, - было новостью. Знала, что первый заместитель майора - Чане Нгуен - был уроженцем Марса, но не имела представления, что он принадлежал к поколению детей первопоселенцев и был первым марсианином, записавшимся в Армию. По этому поводу разгорелась своего рода дискуссия, так как сепаратисты на Марсе считали, будто Вечная война - дело сугубо земное. Но в те времена Земля была еще в состоянии перекрыть Марсу кислород. Теперь-то Красная планета самодостаточна, говорил Чане, но сам он там не был лет сто и не знает, какова там ситуация сегодня.
Лилиан Матес покинула Землю только двадцать лет назад (столько времени ей понадобилось для гиперпространственного прыжка), и она сказала, что сейчас вербовка на Марсе не производится. Судебный процесс по этому делу все еще тянется. Так что, возможно, Чане - единственный офицер-марсианин в Армии.
У него странная манера двигаться и странная походка: осторожная и точная, будто он плывет по волнам невесомости. Мне он рассказал, что тренировался целый марсианский год, таская на себе все больший и больший груз. Только после этого он смог отправиться на Старгейт за своим первым назначением.
Все офицеры были и хорошо образованны, и прекрасно развиты физически, но только Сид - Исидор Жульпа - действительно мог похвастаться, что он и профессиональный ученый, и профессиональный спортсмен. Он чуть ли не целый сезон профессионально играл в бейсбол, но потом бросил, чтобы писать докторскую по социологии. Он получил должность младшего профессора как раз за день до того, как ему пришла повестка из Армии. Кожа у Сида черна до синевы. Со своими точеными чертами лица он выглядел как какой-то жуткий африканский бог. А на самом деле тих и застенчив - мой любимец.
Я разговаривала преимущественно с ним и с Шарной, болтая о чем угодно, кроме нашего ближайшего будущего. Когда все было съедено и выпито, пришли оба кока со своими тележками, убрали со стола, оставив лишь кофе и чай. Гарсия подождала, пока все нальют себе и пока рядовые покинут комнату.
- Конечно, мы не имеем ни малейшего представления о том, что нас ждет на Алеф-10, - сказала майор. - Единственное, что нам удалось выяснить и чего вы, вероятно, не знаете, это то, как погиб второй десант спецназа.
Да, это что-то новенькое.
- Там было нечто вроде минного поля. Сетка из мощных водородных бомб типа «нова» образовывала как бы пояс по экватору портальной планеты. Мы предполагаем, что этот пояс и сейчас еще там.
- А они не сумели вовремя обнаружить эти бомбы и избежать контакта с ними? - спросила Райза.
- Это была активная система. Бомбы буквально гонялись за кораблем. Четыре из них взорвались, догоняя корабль, в непосредственной близости, пятая - накрыла его. Беспилотный разведчик, регистрировавший все происходящее, едва избежал той же судьбы. Одна бомба последовала за ним даже в первый гиперпространственный прыжок.
Мы теперь можем кое-что противопоставить этой системе. Нам будет предшествовать отряд «разумных» беспилотных разведчиков, которые одновременно взорвут все бомбы, формирующие этот пояс. На планете после этого станет жарковато, а наш подход к ней будет прикрыт.
- А что случилось с первым десантным кораблем, нам известно?
Гарсия покачала головой:
- Беспилотный разведчик не вернулся. Наверняка мы знаем только одно - они погибли как-то иначе.
- А это откуда известно?
- Алеф-10 хорошо видна с Земли. Она находится от Земли в восьмидесяти световых годах. Сто двадцать лет назад земляне уже обнаружили бы взрыв «нова», если бы таковой имел место. Можно предположить, что атака велась по стандартной программе, как и гласил приказ, и что десант был уничтожен. А возможно, имела место авария в пути.
Ясно и ежу: никаких сообщений на Землю или на Старгейт десантники отправить не могли. Мы бы и теперь этого делать не стали. Боевые действия ведутся только на портальных планетах вблизи коллапсаров
, а они по большей части безжизненны и пустынны - голый камень. Ну а для того чтобы превратить в пыль Старгейт, хватило бы и одной бомбы типа «нова», а уничтожить жизнь на Земле можно и тремя. Так разве можно давать врагу карту, пользуясь которой, они могут туда добраться?
6
Большая часть учений в течение ближайших одиннадцати месяцев была связана с освоением самых примитивных видов оружия, почему, видимо, среди сюжетов КИУЖС было так много эпизодов с луками, стрелами, копьями, ножами и всякой подобной всячиной. Оказывается, у нас теперь есть такая новинка - «силовое поле стасиса». Находясь под защитой его «пузыря», можно орудовать только простейшим оружием, так как оружие с энергетической подпиткой тут отказывает.
Больше того, внутри стасисного поля законы физики действуют плохо, а химии - вообще не срабатывают. Например, там ничто не может двигаться со скоростью более 16,3 м/сек.,'включая элементарные частицы света. Внутри поля видеть можно, но это не свет, а« своего рода свечение. Если подвергнуться воздействию поля без специального скафандра, то тут же у человека наступает мозговой паралич - не действуют электрические цепи. Да и вообще через несколько секунд вы превращаетесь в глыбу льда. Поэтому нам выдавались скафандры, сделанные из чего-то вроде прочной потрескивающей алюминиевой фольги. Они набиты всякими уникальными прибамбасами и аппаратурой для полной переработки отходов жизнедеятельности. Внутри стасиса можно жить вечно. Вернее, до того времени, пока вы не спятите там от тоски.
Но только одна-единственная дырочка в скафандре от булавочного укола… и вы умираете мгновенно.
По этой причине учения с применением примитивного оружия в стасисе категорически воспрещались. И если во время учений «якобы в пузыре» вы оставляли на скафандре партнера хоть крохотную царапину, вам предоставлялась возможность поразмыслить об этом печальном факте в течение суток, проведенных в строгом одиночном заключении. Правило распространялось даже на офицеров. Мое небрежное обращение с наконечником стрелы обошлось мне в бесконечно тянувшийся день пребывания в полной темноте.
В гимнастическом зале одновременно мог работать только один взвод. Поэтому сначала я тренировалась с любым составом в те часы, которые у меня оказывались свободными от выполнения моих прямых обязанностей, но потом я так перестроила свое расписание, чтобы работать постоянно с четвертым взводом. Мне нравился и командир взвода Аурелло Моралес, и его штабной сержант Карл Хенкен. Но больше всех мне нравилась Кэт Вердо.
Не помню той минуты, когда обычная дружба переросла в половое чувство. Не было ни тщательно обдуманного предложения, ни мгновенной вспышки страсти. С самого начала мы ощущали какое-то физическое сродство благодаря общим воспоминаниям о Тресхолде. Потом мы совершенно естественно стали партнерами по рукопашному бою, так как абсолютный возраст у нас был одинаковый, да й физическое состояние - тоже. Такие тренировки воспитывают чувство грубоватой интимности, а тот факт, что офицеры и младший комсостав пользуются отдельными душевыми, привел к интимности уже другого рода. Аурелло и Карл занимали одну кабинку, а мы с Кэт - другую. Сначала намыливали друг дружке спину, а потом перешли и к противоположной стороне тела.
Будучи просто сержантом, Кэт не располагала отдельной каютой. Она спала в уголке кубрика вместе с остальными женщинами своего взвода. Однажды ночью Она постучалась в мою дверь вся в слезах, вызванных той странной проблемой, с которой мы обе столкнулись. Дело в том, что наши новые руки иногда стали ощущаться как нечто чужое, не свое. Они повиновались командам, но так, будто были отдельными существами, привитыми к тебе. Ощущение чужеродности было сильнее попыток победить его умом. Я впустила Кэт, позволила ей выплакаться у себя на плече (том - здоровом), а потом разделила с ней свою узкую койку. Мы не делали ничего такого, чего не делали уже много раз в душевой, но теперь это уже была не просто шалость. И когда Кэт уснула, положив голову мне на грудь, я еще долго лежала без сна.
Я все еще любила Уильяма, но если не произойдет чуда, я больше никогда его не увижу. То, что я чувствовала к Кэт, было куда больше простой дружбы. Ни по мнению Кэт, ни по взглядам других офицеров, в этом не было ничего извращенного или порочного. Да при этом - отсутствие даже самой маленькой надежды, что у меня может получиться что-то с Сидом или с кем-нибудь из других мужчин.
Когда я была еще девчонкой, то мы, бывало, напевали насмешливую и одновременно грустную песенку, звучавшую примерно так:
Если с милым своим не смогу я лежать,
Если мы с ним навеки в разлуке,
То придется, пожалуй, немилому дать,
А не то околеешь от скуки.
По-моему, этим все сказано.
Я отправилась к Элси Дьюрак - психологу нашего подразделения спецназа, который помог мне разобраться в кое-каких моих комплексах. Потом мы вместе с Кэт навестили Октавию Полл - консультанта по проблемам женского секса. Этот визит закончился смешной четырехсторонней дискуссией совместно с Данте Норелиусом - консультантом по сексу мужскому, результатом чего явилось некое механическое приспособление, над которым мы постоянно хихикали, но которым частенько пользовались, что делало для меня эти отношения более приемлемыми и близкими к норме.
Кэт смирилась с моим желанием держаться за прошлое и не обижалась, что я, лежа с ней, думаю об Уильяме. Она считала это извращением, но романтичным.
Я даже решила обсудить свою проблему с майором, но она подняла меня на смех и выгнала. На борту корабля- все, кто хочет знать, знают, и это было приятно, так как теперь я им не казалась такой страшной и чужой. Если бы я числилась во взводе Кэт или она находилась бы в прямом моем подчинении, ее бы автоматически перевели в другой взвод, что иногда делалось на моей памяти в таких случаях.
Логика подобных решений ясна, но она заставила меня подумать о самой Гарсии. Если бы она влюбилась в другую женщину на корабле, то способа вывести любовницу из непосредственного подчинения майора не существовало. Насколько я знаю, у нее никого и не было.
Кэт в известном смысле переехала ко мне. Может, кому-то это пришлось не по душе, но гораздо больше было таких, которые радовались, что их сержант не следит за ними ежечасно и ежеминутно. Обычно она оставалась со своим взводом до первого отключения света, а затем отправлялась по коридору к моей каютке, по пути встречая других солдат, спешивших по таким же делам. В космической жестянке таких вещей в секрете не удержишь, да никто особо и не пытается это делать.
В наших отношениях с Кэт присутствовал терпкий привкус обреченности - будто обреченные на неминуемую гибель души стремятся слиться в одну, пользуясь истекающими днями жизни. Но ведь это относится ко всем любящим, если, конечно, они не принадлежат к типу людей, живущих по принципу «день прожит, и ладно». Если верить средним показателям, то только у тридцати четырех процентов из нас был шанс на будущее после «Элефанта» - так мы почти все называли Алеф-10, когда дело подошло ко второму гиперпространственному прыжку.
Уильям безропотно пытался объяснить мне физический смысл этого процесса в те времена, когда мы с ним готовились к нашему первому прыжку. Однако математика не давалась мне еще в колледже, а дифференциальное исчисление окончательно и навсегда пригвоздило меня к специализации на английской филологии. Что-то там связано с ускорением. Если вы падаете в коллапсар, то есть в Черную дыру, как это бывает с другими материальными телами, то вы обречены. Но почему-то и вы, и другие окружающие вас люди могут падать туда целую вечность. А с точки зрения окружающего мира, вы выныриваете из этой дыры в другом месте и в другое время и вроде бы сами за это время даже чихнуть не успели.
Что-то в этом роде. Хотя, как мне кажется, подобного эксперимента никто еще не проделывал. Итак, вы разгоняетесь в направлении воображаемого горизонта коллапсара, который заменяет ему поверхность, до заранее рассчитанной скорости, причем проделываете это под определенным углом, благодаря чему выскакиваете из совершенно другого коллапсара в скольких-то световых годах от точки вхождения - может, в пяти, а может, в пяти миллионах. Тут очень важно правильно рассчитать угол, ибо вернуться назад и все начать сначала никому не удастся.
