Миры (№2) - Миры запредельные

Ответ нашла Галина Тишкевич. Она взяла пробы крови у нас, у детей и у Индиры, а затем сравнила высеянные из них культуры. Индиру и остальных детей поразил чумной вирус-мутант; ни у одного из нас не было обнаружено ничего похожего. Это одновременно и успокаивало и сбивало с толку. Немного погодя Галина обнаружила страшную истину: на сей раз чумой детей наградили мы! За исключением Роки, Фридмана, Ахмеда и меня, остальные никогда не видели Землю. Предки большинства из них в течение нескольких поколений вырастали, находясь в полной биологической изоляции от материнской планеты. Вирус, проникая в наши легкие, находил чуждую для себя среду и, пытаясь приспособиться к ней, мутировал. По-видимому, мы оказались защищены от него по той же причине, по которой не были подвержены большинству земных болезней. Вирус просто не мог преодолеть барьеры, воздвигнутые нашей гипертрофированной иммунной системой. Но перед тем, как окончательно сгинуть, вирус-мутант из наших организмов вновь попал во внешнюю среду и повторно инфицировал детей..

Ученые в Ново-Йорке подтвердили выводы, сделанные Галиной. Они также сказали, что если мы доставим им пробы крови, то синтезировать антиген и создать новую вакцину будет совсем просто.

Пока все это происходило, рядом, по счастью, не было никого из детей. Мы должны были исчезнуть, притом быстро и желательно — не сопровождаемые градом пуль.

Мне очень не хотелось улетать до тех пор, пока не умрет Индира. Иррациональное чувство. Слишком уж наше поспешное бегство смахивало на предательство. Но она могла протянуть еще неделю или даже две, а мы все равно ничем не могли ей помочь.

В два часа пополуночи, собрав вещи, под холодным моросящим дождем мы прокрались к аэробусу и взлетели так тихо, как смогли.

На ферме мы оставили монитор, чтобы выйти на связь с «Мерседеса», объяснить детям, что произошло, и пообещать им новую вакцину. К несчастью, первым услышал вызов Горас Фромм. Пока я говорила, он угрюмо смотрел на меня, мрачнея с каждой минутой. Я еще не успела закончить, как вдруг его изображение стало поворачиваться, затем резко скользнуло в сторону и пропало. Экран нашего монитора померк.

Горас Фромм опрокинул стол, на котором в лазарете стояла передающая камера.

Теперь уж мы точно не могли ничего сделать. Оставаться здесь дольше было попросту опасно. Начинало светать. Второй флаер с таким количеством оружия на борту, которого с лихвой хватило бы, чтобы превратить «Мерседес» в дымящуюся груду металлолома, мог оказаться на космодроме Кеннеди меньше чем через полчаса. Мы застегнули ремни и стартовали. Что делать! Все произошло слишком быстро.

Шаттл еще не успел выйти на околоземную орбиту, как вдруг меня будто током ударило: закончился большой отрезок моей жизни: Никогда, никогда больше мне не бывать на Земле. Даже если Джефф все еще жив, нам не суждено встретиться.

Эта страница моей жизни была перевернута окончательно.

ЕВАНГЕЛИЕ ОТ ЧАРЛИ

Несколько минут Стом не перебивая слушал объяснения Джеффа, что такое вакцина, как она действует и как он распорядился ею в Южной Флориде. Пистолет Стом опустил, но не спрятал, и тот сейчас болтался на ремешке у пояса.

— Ладно, допустим, все так и есть, как ты говоришь, — выдавил он, когда Джефф закончил. — Но кое-чего я все же не усек. За каким дьяволом космачи вмещались в здешнюю заваруху? И за каким хреном в нее полез ты?

— В Мирах хотят, чтобы мы здесь поскорее встали на ноги. Лишившись поддержки Земли, они пережили тяжелые времена.

— Своя рубашка ближе к телу. Ты вполне мог выбрать себе тихое местечко и спокойно лечить людей.

— Он совсем не переносит холода, — вмешался Тед. — Вот и пришлось забраться как можно дальше на юг.

Стом нахмурился, поскреб подбородок.

— Все равно было бы спокойнее не делать прививки каждому встречному и поперечному. Зачем ты на это пошел?

— Одиночество, — сказал Джефф. — Я могу протянуть еще лет восемьдесят. Мне нужна компания.

— Ну-ну, предположим, — пробормотал Стом, неодобрительно покачивая головой, и убрал свой пистолет-дробовик в карман. — Предположим, я тебе поверил. Теперь я должен молчать?

— Да. Молчать, пока это будет возможно, — ответил Джефф. — Здешние олухи до седых волос доживут, прежде чем самостоятельно допрут, в чем тут дело.

Наутро Генерал отправился с набегом на Сьюдад-Майами, в окрестности кратера. Джефф провел ставший уже привычным врачебный прием, после чего уединился в библиотеке университета информатики.

Он изучал электронику. Было тяжело, но по крайней мере не возникало тех проблем, с которыми ему пришлось столкнуться много лет назад, когда он пытался постичь азы практической медицины. Университет располагал прекрасной базой данных, поэтому не было нужды копаться в устаревших книгах. Сейчас для Джеффа главная трудность заключалась в том, что у него полностью отсутствовал даже намек на какие-либо способности в новой для него области. Когда-то, на втором году обучения в колледже, он записался было на обзорный курс физики, но вскоре перестал посещать лекции, а затем и вовсе перевелся в группу, где читали спецкурс по химии.

Теперь он, по-собачьи упорно, продирался сквозь дебри незнакомой науки, пытаясь вникнуть в тайны транзисторов и резисторов, старательно избегая мыслей о том, что его ожидает, когда (и если) он доберется до квантовой электроники, без знания которой было невозможно восстановить передатчик. Страшно мешало отсутствие возможности получить распечатки текстов. Он таки отыскал описание и полную монтажную схему передатчика, сто страниц непонятных иероглифов. Теперь всякий раз, когда ему попадался незнакомый значок, он лез в эту книжицу и выписывал оттуда все, что могло иметь к проклятому значку хоть какое-то отношение. Джефф смутно надеялся, что рано или поздно у него разовьется некое интуитивное понимание того, как действует передатчик. Пока же это устройство оставалось для него тайной за семью печатями.

Тед и Стом ничем не могли ему помочь, а Газетчик откровенно мешал. Старик взял себе за правило торчать в библиотечной кабинке, наблюдая, как работает Джефф, бубня что-то себе под нос и периодически задавая глупые вопросы. Отвязаться от него не было никакой возможности. Чтобы как-то объяснить свое поведение, Джефф прибег к примитивной уловке. Он заявил, что пытается разобраться в медицинской электронной аппаратуре госпиталя. Из-за этого во время работы ему вдобавок приходилось стряпать и выводить на экран дисплея более-менее убедительную чепуху, мешавшую ему сосредоточиться.

После обеда Газетчик всегда дремал. Джефф пользовался этим моментом, чтобы пробраться в помещение с аппаратурой спутниковой связи. Там он пытался сопоставить изучаемый материал с реальными устройствами. Многие печатные платы, даже целые блоки, остались неповрежденными и ему удалось соотнести почти половину из них с соответствующими страницами описания. Можно было частично спасти, а частично использовать для других целей даже сильно пострадавшее оборудование. Вдобавок имелся еще громадный шкаф, битком набитый инструментами, комплектующими и запчастями. Любой мало-мальски грамотный инженер-электронщик наверняка смог бы, с помощью одного лишь паяльника, за пару вечеров собрать здесь некое подобие передатчика.

Джефф питал слабую надежду, что ему удастся справиться с этой задачей где-то на рубеже веков.

Джефф с Тедом были в библиотеке. Тед вместе с Газетчиком смотрел порнографический мультик, а Джефф как раз пытался вникнуть в очередную схему, когда за ними пришел посыльный и сказал, что их вместе со Стомом прямо сейчас просят прийти в центр города. Только что вернувшийся из похода Генерал срочно нуждался в их советах.

Джефф взгромоздился на велосипед, болезненно морщась и в тысячный раз проклиная Святого Мексикашку. Поганец объявил флаеры богопротивным изобретением, поставил все исправные на автоматический режим и послал их в никуда, в сторону горизонта. У церкви-тюрьмы Джефф с Тедом остановились и разбудили Стома. Генерал сидел на ступеньках Сити-Холла; голова Трахалки покоилась у него на коленях. При их приближении от отпихнул Трахалку в сторону и встал.

— Проходите внутрь, гости дорогие, — сказал он, ухмыляясь. — Кое-кто по вам соскучился.

В углу фойе, со связанными ногами, прислонившись к стене, стояла Мэри Сью, самая старшая из бывшей семьи Теда. Ее опухшее лицо было одним сплошным синяком.

— Да, это он, — сказала Мэри, показав на Джеффа. — Лекарь. Это он сделал так, что люди перестали умирать от чумы.

— Стом! — приказал Генерал. — Взять его!

— Погоди, — сказал Стом, опуская руку на плечо Джеффа. — Эта шкура, кто она такая?

— Из его бывшей семьи, — ответил Генерал, кивнув в сторону Теда. — Он тоже получит свое.

— Мы как-то встретили людей из Атланты, — продолжала Мэри Сью. — У них там теперь совсем нет чумы. Они сказали, после инъекций лекарства, которое им прислали космачи. Лекарь тоже из космачей. Мы прошли по его следам. В тех местах, где побывали эти двое, чума никого не прихватила. Ни одного человека с тех самых пор, как Лекарь сделал им инъекции от тифа.

— Я не космач, — возразил Джефф. — Я никогда не покидал Землю.

— Но ты с ними заодно, — сказала Мэри Сью. — Твои лекарства сбросили с ракеты. Люди видели.

— Она говорит правду, верно? — зловеще спросил Генерал.

Джефф некоторое время колебался, потом махнул рукой.

— В основном — да. С одной поправкой. Тед не имеет к этому ни малейшего отношения. Лекарства мне прислали из Ново-Йорка, и я сделал прививки уже многим тысячам людей. Вам всем — тоже. Ни одни из вас не умрет от чумы. Вам предстоит прожить отпущенный человеку срок.

— Что значит — отпущенный?

— Лет сто двадцать. А дальше — кому как повезет.

Генерал зарычал и напрягся.

— Стреляй! — приказал он Стому.

— Может быть, мы... — начал тот, не двигаясь с места.

— Стреляй, сволочь! Пришей его на месте! Стом вытащил свой пистолет-дробовик, грубо поставил Джеффа на колени и ткнул дулом ему в висок.

— Хочешь помолиться Христу и Чарли? — спросил он срывающимся голосом.

Джефф прикрыл глаза, стиснул челюсти.

— Да пошли они оба... в задницу, — отчетливо произнес он сквозь зубы.

— Ну, падла... — проскрежетал Генерал, делая шаг вперед, чтобы изо всей силы пнуть его ногой.

В этот момент Стом выстрелил.

Прямо в центре генеральской груди появилась огромная дыра; во все стороны полетели клочья кровавого тумана. Генерал пошатнулся, потом сделал два неверных, заплетающихся шага назад, поскользнулся в быстро растущей луже собственной крови и тяжело рухнул на пол. Стоявшую рядом Мэри Сью забрызгало кровью с ног до головы, но она никак не отреагировала.

Стом услышал за своей спиной какой-то шум, быстро повернулся. Трахалка бешено дергала за ручку, пытаясь одновременно открыть дверь и взвести курок пистолета. Раздался второй выстрел, ее отбросило назад, и она покатилась вниз по ступенькам, осыпаемая дождем перемешанной с кровью стеклянной крошки.

— Вставай, вставай! — торопил Стом, подхватывая Джеффа под мышки и помогая ему подняться на ноги. — Ты и Тед. Подбирайте их пушки! Теперь нам нужен Майор. Успеем его прихватить — наша взяла!

— Не прихватите, — спокойно сказала Мэри Сью. — Он давно уже валяется тут, за углом. Свежекопчёный.

— А он-то что натворил?

— Его освежевали еще в Исламораде. Он сказал Генералу, что большинство ребят не желает, чтобы Лекаря пристрелили. Генералу это не понравилось и тогда он пристрелил Майора.

— Ты говоришь правду? — переспросил Джефф. — Насчет остальных ребят?

— Зачем мне врать? Большинство из них потом разбежались в разные стороны. — Мэри облизнула кровь с губ. — Христос и Чарли! Как мне это все надоело!

Глава 7

Обитатели Ново-Йорка уже не впадали в паранойю при одном слове «чума», но все же нам пришлось провести неделю в карантине, наблюдая, как подрастает очередная порция огурцов и помидоров. Опыт — дело наживное: на то, чтобы синтезировать новый антиген, ученым теперь потребовалось всего два дня. Мы все еще любовались огурцами, когда маленький автоматический шаттл доставил детям новую вакцину.

Мы наблюдали за этой процедурой. Аппаратура не давала увеличения, необходимого, чтобы различать лица, но было видно, что дети в лагере остались. По-видимому, они проделали проход в ограждении; самый смелый вышел за ограду, нашел и подобрал упаковку с присланным лекарством. Я надеялась, что у них хватит здравого смысла воспользоваться вакциной.

Некоторые из тех, кто напал на ферму и уж наверняка те мясники, которые четвертовали Сару О'Брайен, тоже заразились новой формой чумы. Скоро все они умрут, что меня нисколько не беспокоило. Беспокоило другое: они могли стать разносчиками вируса-мутанта. Правда, наши эпидемиологи считали, что такое вряд ли случится, слишком уж мала была сейчас плотность населения. Если же это все-таки произойдет, что ж, придется начинать снова. Снова посылать вниз сто миллионов доз вакцины, если только обитатели Ново-Йорка не проголосуют против, ведь уже в прошлый раз не было конца недовольному ворчанию противников проекта, который оказался самым дорогостоящим за всю историю Миров.

Я снова заняла свою старую должность в Янус-проекте и за время карантина полностью наверстала упущенное. Возвращение к «нормальной» семейной жизни было делом куда более сложным.

Отчасти виновата в этом оказалась я сама. Я по уши втрескалась в Сэма, в мои-то годы! «Опасности и испытания, перенесенные вместе», и все такое прочее... Поскольку врачи на сей раз проявили необыкновенную любезность, предоставив каждому члену нашей команды индивидуальную палатку, я решила расширить сексуальный кругозор Сэма, обучить его некоторым фокусам, возможным лишь в царстве невесомости.

Я давала уроки не реже двух раз в день. Мои чувства по отношению к этому мальчику оказались не такими уж простыми. Иногда он заставлял меня вновь ощутить себя молодой девчонкой. Иногда мои эмоции были откровенно материнскими. Прошла я и через все промежуточные состояния.

Происходящее ни для кого не было тайной. Большинству хватало своих дел, хотя они с удовольствием зубоскалили на наш счет, но кое-кого наше поведение шокировало. Ведь по их понятиям, я была уже «дома», несмотря на те несколько сот метров полного вакуума, которые пока пролегали между мной и спальнями моих мужей. Ну а некоторые, вроде Марии Мандель, Луизы Доры (думаю, в их число входил и Mapтен Тьель), были бы сами не прочь попользоваться этим молодым, стройным и гибким телом.

Естественно, они негодовали, что какая-то старая карга ухитрилась натянуть им нос. В этом также проявлялось своеобразное обаяние Сэма. Ведь долгие годы прошли с тех пор, как я в последний раз шокировала кого-то. Или заставила ревновать.

Неделя карантина подходила к концу. Надо было что-то решать. Меня одолевало искушение — попросить Сэма официально присоединиться к нашей семье, но я знала его еще недостаточно хорошо, а кроме того, подобное предложение слишком уж смахивало бы на попытку отплатить Дэну его же монетой. В старинной литературе мне попадался термин «курортный роман»; следуя канонам тех времен, я должна была поцеловать Сэма на прощание и, захлопнув за собой люк воздушного шлюза, спокойно вернуться к своей обычной жизни. Но я решительно не могла так поступить.

В квартире Джона мы устроили вечеринку в честь встречи. Она получилась несколько скомканной. Эвелин все время смущалась и была излишне почтительна со мной. Мне показалось, что время обсуждать наши с Сэмом отношения пока не пришло (прежде всего, не хотелось с ходу шокировать Эвелин). Немного поболтали о нашей неудачной экспедиции в Нью-Йорк, а потом я перевела разговор на сплетни вокруг Янус-проекта.

Началась постройка «Нового дома», корабля S-2. Японский спутник, Учуден, перевели на новую орбиту между Ново-Йорком и Декалионом. Учуден был великолепен, просто пальчики оближешь: прекрасный дизайн, изысканные пейзажи на стенах, и так далее. Хотя во время войны он не пострадал, людей с него давно перевели в Ново-Йорк.

В конечном итоге Учуден должен был разместиться на вершине огромной цилиндрической скалы, стать головной частью звездного корабля, центром управления «Нового дома». Наверно, впоследствии мне придется жить там, на вершине. Я испытывала странное чувство, глядя, как Учуден медленно вращается вокруг своей оси под светом равнодушных звезд, и старалась предугадать грядущее. Через два года мы стартуем с этой орбиты и уже никогда не вернемся назад.

Больше всего беспокойства доставляла мне не то секта, не то просто группа единомышленников, называвших себя «Войском Господним». Они сумели каким-то образом добраться до моих списков, а потом принялись анализировать их с точки зрения своих верований. К настоящем времени среди отобранных мною семи тысяч человек не было ни одного девонита-фундаменталиста или даже девонитов-реформаторов, допускавших ограничение рождаемости во время полета, в списке оказалось мало. Вообще лишь восемнадцать процентов будущих колонистов исповедовали какую-либо религию. В Ново-Йорке процент верующих был вдвое выше. В связи с этим «Войско» прислало мне формальное извещение о вызове в суд. Я старалась относиться к происходящему философски. Век живи — век учись.

S-1 стартовал во время моего отсутствия, день спустя после атаки на нашу ферму. Если бы ночь тогда была ясной, мы увидели бы, как в небе вспыхнула ярчайшая новая звезда. Корабль был виден и сейчас: сверкающая голубоватая искорка в созвездии Близнецов. Я поинтересовалась, как из Ново-Йорка будет выглядеть S-2, когда мы стартуем. Ответ оказался обескураживающим. Никак. Только безумец мог бы захотеть смотреть вслед «Новому дому»: гамма-лучи, отраженные рефлектором, убили бы все живое даже с расстояния в миллион километров. Нам предстояло стартовать «вверх», перпендикулярно плоскости эклиптики, чтобы не причинить вреда Ново-Йорку и Земле. Только уйдя достаточно далеко, звездный корабль мог повернуть по очень пологой дуге и лечь на курс к Эпсилон Эридана.

Возвращаясь с Земли, я испытывала в отношении Янус-проекта сложные чувства, среди которых преобладали подавленность и смирение. Теперь я заразилась энтузиазмом Эвелин и Дэна. Даже Джон казался слегка возбужденным.

После старта S-1 и перевода Учудена на новую орбиту Янус-проект стал реальностью.

Ближе к полуночи Дэн и Эвелин ушли. Я осталась у Джона; мы занялись любовью. Позже я завела-таки разговор о Сэме.

— Порхаешь? В твоем-то возрасте? — Джон развеселился. — Смотри, прыщи пойдут.

— Будь серьезней, — обиделась я. — Все гораздо сложнее.

— Конечно, конечно. — Он задумчиво водил пальцем по моей груди, рисуя на бисеринках пота абстрактные картинки. — Конечно, сложнее.

— И не думай, что это — реакция на Эвелин. Мне она нравится.

Джон снова улыбнулся.

— А что это ты защищаешься? Согласись, такие совпадения подозрительны.

— Ладно. Вначале так и было. Отчасти. Но сейчас все иначе.

— Когда ты попросила его? Сразу после...

— Я не просила. Попросил он.

— У мальчика проницательный ум.

— Это произошло сразу после того, как Эви вступила в нашу семью. Он заметил, что я расстроена. Но очень скоро наша связь перестала быть для меня просто утешением. — Понятней объяснить ситуацию я не могла.

Пока я путалась в словах, Джон поднялся с кровати и налил нам по бокалу вина.

— Отлично, — сказал он. — Значит, парень умен, хорош собою, и вдобавок вы прошли вместе сквозь огонь, воду и медные трубы. Чего ты ждешь от меня? Благословения? Считай, что ты его уже получила.

— Послушай, я не хотела сделать тебе больно. Неужели все-таки сделала?

Джон уселся на кровати, скрестив ноги в позе, которая нарочито подчеркивала уродливость его тела. Не одобряет, значит. Обычно я в таких случаях старалась смотреть в сторону.

— Нет, — решительно ответил он. — Больно ты мне не сделала. Помнишь то время, когда мы были вместе первый раз? У тебя тогда бывало по три мужчины за день, а остальное время ты крутила носом в поисках новых жертв. Даже тогда я не ревновал. С тех пор я мало изменился.

— Ты даешь понять, что изменилась я? Что мне следует действовать в соответствии с моим возрастом, да?

— Нет. — Он отхлебнул вина и протянул мне второй бокал. — Я-то этого не говорю. Другие скажут.

— Ну и что? Не спорю, всегда испытывала слабость к мужчинам, но это мое личное дело.

— Весьма благородный принцип. Но ты же сама прекрасно понимаешь, что не все его придерживаются. В следующем месяце тебе предстоит ежегодный отчет, а в Коллегии есть парочка-другая «членов», которые немедленно подпрыгивают, как только появляется малейшая возможность вставить тебе палки в колеса. Жаль, что ты не позаботилась сохранить всю эту историю в тайне.

— Скрытность не в моем характере. И потом, все мы тут друг у друга на виду.

— Бог с ним. Не мне учить тебя умению быть политиком. Да и поздновато, пожалуй. Но шуму будет... Готовься. Если только... — Джон откашлялся. — Если только мы не примем его в нашу семью.

— Не сейчас. Может, через год-другой. Не собираюсь ничего решать наобум.

Джон удовлетворенно кивнул головой.

— Должен признаться... — сказал он. — В общем, я рад слышать это. Ты и Дэниел, со своими молодыми любовниками... Поневоле начнешь чувствовать себя лишним человеком.

— Хочешь сказать, что не пытался заниматься любовью с Эвелин?

— Почему же? Пытался. Даже дважды. Все-таки наш брак официально зарегистрирован. — Джон явно чувствовал себя не в своей тарелке. — Слишком сухо и слишком туго. У нее душа к этому не лежала, по-моему. Хотя она очень старалась.

— Она еще совсем неопытна.

— Может, и так. — Он допил вино и залез под одеяло.

— Я поговорю с ней, как женщина с женщиной, — пообещала я.

— Не стоит, — сказал он, кладя руку на мое бедро. — Не надо за меня хлопотать. Ты вернулась, это главное. Все остальное меня мало беспокоит.

Я выключила свет и, сидя на кровати, допила в темноте вино. Меня беспокоило ощущение, что мною манипулируют. Джон, вероятно, дал согласие на присоединение Эвелин к нашему клану, рассчитывая, что после этого я буду больше времени проводить с ним. Хотя он, скорее всего, удивился бы и обиделся, если бы я намекнула ему на это. Но несомненно, элемент манипулирования имелся и в моих отношениях с Сэмом, хотя в них преобладала вульгарная страсть.

При мысли о Сэме я ощутила острый приступ желания.

Как-то раз моя мать изволила сообщить мне, что сложность сексуальных взаимоотношений растет пропорционально количеству втянутых в них людей. Выходит, в нашем квинтете отношения осложнены в двадцать пять раз. Проще заниматься онанизмом. Этакое уютное, хотя и несколько старомодное увлечение.

Следующий месяц выдался утомительным и скучным. На второй день после возвращения из модуля 9b я получила судебную повестку. Пора было разбираться с «Войском Господним». По совету Сандры я выбрала в защитники Тэйлора Харрисона, эксперта по конституционному праву и прекрасного адвоката.

Отбор присяжных занял едва ли не больше времени, чем само судебное разбирательство. «Войско Господне» предъявило сорок твердолобых девонитов, а я легко нашла сорок человек с весьма широкими взглядами. На кандидатуры оставшихся двадцати присяжных каждая сторона могла накладывать вето. В итоге мы перебрали больше тысячи человек, прежде чем пришли к обоюдному согласию.

Харрисон с ходу отклонил мое наивное предложение перевести рассмотрение дела в практическую плоскость: сделать упор на тот элементарный факт, что численность людей на звездном корабле просто обязана оставаться неизменной в течение восьмидесяти лет. Наличие же на борту всего лишь горсточки девонитов-фундаменталистов обречет всю затею на провал, экипаж «Нового дома» — на мучительную голодную смерть. Я не утерпела и спросила представителя «Войска Господня», каким видится ему решение этой маленькой проблемы. Лысый праведник печально улыбнулся и ответил, что о том позаботится сам Господь. Согласно извращенной судебной логике, факт неизбежной в будущем катастрофы являлся несущественным и отношения к делу не имел. Решение следовало выносить строго на основании формальных прецедентов и их соответствующей интерпретации.

Законники принялись тянуть свою волынку. Меня немного беспокоило, что адвокат «Войска Господня», которая также слыла знатоком конституционного права, оказалась махровой атеисткой. Думаю, этим двоим ничего не стоило поменяться местами и, не переводя дыхание, с не меньшим энтузиазмом продолжать отстаивать позицию другой стороны. Может быть, юстиция нуждается как раз в такого сорта профессионализме, не знаю. Но вскоре появился куда более серьезный повод для беспокойства. Новость, которую сообщил мне Харрисон, потрясла меня до глубины души.

Мы сидели за столиком, обедали и просматривали сделанные им заметки, как вдруг он неожиданно спросил:

— О'Хара, известно ли вам, что такое «ширма»?

— Конечно, — ответила я, не задумываясь. Мне приходилось заниматься историей различных группировок в американских структурах власти.

— Так вот, «Войско Господне» — как раз и есть такая ширма. Они просто служат прикрытием для консервативной коалиции, возглавляемой старым Маркусом, а до равноправия религиозных конфессий им и дела нет.

— Чего же они, в таком случае, добиваются?

— Остановки Янус-проекта. Любой ценой. И они добьются своего, если заставят вас взять в полет восемь процентов девонитов-фундаменталистов. Такой способ ничем не хуже любого другого; он ни в чем не уступает приличному атомному заряду с часовым механизмом.

— Им следовало бы начать шевелиться раньше. Когда вернется S-1...

— Но в этом-то вся соль! Им надо, чтобы S-1 вернулся с грузом антиматерии. Просто в их намерения вовсе не входит использовать ее потом как горючее для звездного корабля.

— Альтернативный источник энергии, да? Глупо. Солнечные батареи дешевле и безопасней.

— Да ни при чем тут альтернативные источники! — Харрисон раздраженно бросил на стол китайские палочки для еды и посмотрел на меня в упор. — Энергия им нужна как грубая сила. Как власть. Они хотят использовать антиматерию на Земле.

— О Боже!

— Вот именно. Они хотят разместить около дюжины магнитных контейнеров с антиматерией в крупнейших городах. Эдакий дамоклов меч. На Земле начинает происходить что-то, что нам не по душе? Прекрасно! Мы нажимаем на кнопочку. Бум! И дело в шляпе.

— А если начнется утечка антиматерии? Или откажут магниты в контейнерах? Тоже — «бум»?

— Ага. Или, если до кнопки доберется кто-нибудь, кому, скажем, просто сильно не нравится Лос-Анджелес. Такая система неустойчива в принципе.

— Но как они смогут осуществить задуманное? Координаторы не пропустят такой проект!

— Не забывайте, старый Маркус тоже был координатором. Он прекрасный знаток массовой психологии.. Если S-1 благополучно вернется, а на Янус-проект будет наложено вето, все мы окажемся сидящими на бочке с порохом. Наши с вами сограждане, естественно, предпочтут, чтобы антиматерия куда-нибудь делась. Куда угодно. На Землю — так на Землю!

— Вы поставили в известность судью Делани?

— Хм. Нет. Судья Делани поставил в известность меня. Разумеется, все это несущественно и не имеет к делу никакого отношения. Просто частное сообщение.

— Разумеется. — Мне захотелось выплеснуть апельсиновый сок и срочно налить себе чего-нибудь покрепче.

Это действительно оказалось несущественным и не имеющим отношения к делу. Дело мы выиграли, даже привлекли на свою сторону нескольких девонитов.

Присяжные проголосовали в соотношении шестьдесят один на тридцать девять.

Если оглянуться назад, тот месяц послужил мне неплохим уроком. Раньше для Янус-проекта уже были отобраны девяносто два юриста. Теперь я опросила их, а заодно — еще добрую сотню, заново. Хотела выяснить, желательно ли, с их точки зрения, установить в «Новом доме» новую систему юриспруденции. К моему удивлению, такую идею поддержали не столько молодые юристы, сколько старые: Харрисон также оказался в их числе.

Наверно, были сыты старой системой по горло.

Сэм, в течение этого месяца, отдалялся от меня все больше и больше. Он открыл для себя существование многочисленной женской расы и самозабвенно принялся порхать. Судебное разбирательство отняло у меня почти все свободное время, а у мальчика не было недостатка в готовых услужить ему сверстницах. Может быть, он не хотел усложнять отношения с Дэниелом и Джоном, ведь на борту «Нового дома» ему предстояло работать в инженерном секторе, скорее всего, — под началом одного из моих мужей. Или даже обоих. Хотя не думаю, что его рассуждения были настолько маккиавелиевски-практичными. За это я его и любила.

Мне же практичности было не занимать. Поэтому я спокойно отпустила птичку на свободу. Он будет на корабле. Я тоже там буду. Десять лет спустя наша разница в возрасте станет не такой заметной.

ЕВАНГЕЛИЕ ОТ ЧАРЛИ

После кровавого побоища в Сити-Холле переходный период шел сравнительно гладко. Большая часть оружия на Острове была изъята и надежно упрятана в тюрьме под замок. Уполномоченные, которых назначил Стом, конечно, носили оружие, но они были целиком на нашей стороне.

Островитяне охотно клюнули на перспективу «бесконечной» жизни. Они вели комфортабельное существование на единственном, к югу от Нью-Йорка и к северу от Антарктиды, уцелевшем после крушения обломке довоенной цивилизации. То был действительно единственный в полушарии город, выживший после войны и почти не изменивший при этом свой внешний облик. Не составило труда убедить детей, что чума — отнюдь не благословение Господне.

Отучать их от каннибальства оказалось куда тяжелее. В этом отношении Джефф не получил никакой помощи ни от Стома (тот по-прежнему всей душой ненавидел рыбу), ни от Теда, который сам человечинкой не баловался, но не желал создавать лишнюю проблему там, где таковой, по его мнению, не существовало. Большинство остальных детей имело лишь самые смутные воспоминания о мясе животных и птиц.

Как ни странно, но решение нашла Мэри Сью. Она в любом случае собиралась вернуться на свою ферму и предложила наладить обмен товарами между двумя группами. Домой ее проводила бы вооруженная охрана, которая и доставила бы обратно кроликов-производителей и кур. А при возможности даже поросят. На ферме сейчас были бы рады получить в обмен рефрижератор: старый сломался, другой же в рабочем состоянии им пока не попадался.