Проклятье Маклейн (№1) - Похищенный жених

Старая Нора из Лох-Ломонда – трем своим маленьким внучкам однажды холодной ночью

Фиона остановилась перед зеркалом в холле и поправила шляпку с высокой тульей, надвинув ее на один глаз. С поля шляпы свешивалось большое страусовое перо.

Гармонирующий по цвету бархатный костюм плотно облегал ее невысокую фигуру; строгость стиля как нельзя чучше подчеркивала обольстительность ее округлых форм.

Грегору и Дугалу это будет не по душе, она была в этом уверена. Усмехнувшись, она натянула перчатки, улыбнулась лакею Джону, который открыл ей дверь и пожелал счастливого дня.

Грегор и Дугал стояли в конце пешеходной дорожки, держа за повод лошадей. Оба были одеты в модные костюмы для верховой езды, галстуки их были украшены драгоценными камнями, ботинки начищены до блеска. Пребывание в Лондоне пошло им на пользу, но еще удивительнее было то, насколько хорошо отнесся Лондон к ее красивым братьям. В особенности к Грегору.

Хотя Дугалом, обладателем белокурых волос и темных глаз, восхищались многие, именно по Грегору с его печальным ангельским ликом и задумчивым взором больше всего вздыхали женщины. Фиона даже слышала от одной дамы, что, если бы не шрам на лице, он мог бы соперничать со статуей Аполлона в Британском музее, и это было недалеко от истины.

Грегор стоял, прислонясь к дереву, поводья лошади были перекинуты через руку. Шляпу он надвинул низко, и ее поля отбрасывали тень на шрам, обезобразивший ему лицо. Рядом с ним стоял Дугал, белокурый гигант, и плутовские огоньки поблескивали в его глазах.

– Давно пора, – сказал Грегор, легким движением оттолкнувшись от дерева.

– Я приношу извинения за опоздание. Я разговаривала с Джеком и потеряла много времени. – Фиона приложила ладонь к глазам, чтобы разглядеть, ведет ли кучер ее лошадь.

Грегор вскинул бровь.

– Что-нибудь не в порядке?

– Нет-нет, – ответила она, пожалуй, слишком потешно.

Дугал нахмурился:

– Что этот негодяй натворил сейчас?

Он улыбался ей, заставлял трепетать ее сердце и так энергично занимался с ней любовью, что ей трудно было ходить, и еще был самым упрямым из мужчин.

– Он ничего плохого не сделал. – Фиона натянула перчатки. – Тем не менее мне требуется ваш совет.

– Какого рода? – осторожно спросил Грегор.

– Относительно Джека.

Дугал показал жестом на брата:

– Это к тебе.

– Ко мне? А что я знаю о родственных отношениях? Лично мои длятся не более чем несколько недель.

– Это потому, что ты теряешь интерес к даме с того момента, как только покрыл ее.

Грегор сердито покосился на брата:

– Этот лексикон не для нашей сестры.

Дугал вспыхнул.

– Прости, я не подумал.

В их перепалку вмешалась Фиона:

– Грегор, у тебя были раньше связи. Ты был близок с Венецией Оугилви в течение нескольких лет.

Грегор бросил на нее сердитый взгляд:

– Венеция и я знали друг друга с пяти лет от роду. Это не те отношения, которые позволяют мне давать советы по поводу твоего брака.

Дугал почесал подбородок.

– Я всегда считал, что ты и Венеция подходите друг другу.

– Она не в моем вкусе, – сказал Грегор, бросая сердитый взгляд в сторону брата.

– Я думаю, она очаровательна, – проговорила Фиона. – Она умна, легка в общении, образованна и… О да, ты прав! Она не подходит для тебя.

– Ты закончила? – спросил Грегор.

– Она полновата, – сказал Дугал. – Это единственная причина, почему он не бегает за ней. У Грегора тяга к безгрудым женщинам. – Дугал увернулся от удара Грегора. – Это так и есть! Эта девчонка Трейтам похожа на плоскую доску!

– Ты так определенно не думал, когда ухаживал за ней.

Дугал пожал плечами:

– Это потому, что я был ослеплен ее лицом. Как только я оторвал от него взгляд, мне не понадобилось много времени, чтобы заметить все остальное. Точнее, отсутствие оного.

Грегор ухмыльнулся:

– Ты просто не видел ее голой. У нее есть все, что надо для…

– Простите, – поспешила вмешаться Фиона. – Мы говорим обо мне.

Грегор хмыкнул:

– Извини, девочка. Разумеется, мы очень хотим помочь тебе чем только сможем.

– Вот и твоя лошадь, – сказал Дугал, увидев кучера. – Давайте пройдем до конца улицы, чтобы закончить этот разговор подальше от слуг.

Фиона с грустью посмотрела на свои новые ботинки для верховой езды. По всей видимости, это повредит им, если она немного пройдет пешком. Она позволила Дугалу взять поводья Офелии, и они отошли туда, где их не могли услышать слуги.

Гросвенор-стрит была широкой, тенистой улицей, застроенной красивыми домами. Везде было много цветов, и благодаря недавним дождям зелень выглядела свежей и яркой. Как только они отошли подальше от Кинкейд-Хауса, Фиона обратилась к братьям:

– Я нуждаюсь в мужском мнении. Мой брак с Кинкейдом оказался делом более сложным, чем я думала. Существуют такие вещи, по поводу которых мы не можем прийти к согласию, и…

– Ты хочешь изменить его взгляд на некоторые вещи, – закончил Грегор.

– Откуда ты знаешь?

– Я заметил, что у женщин часто возникает желание переделать мужчину, даже если они его любят.

– Я это тоже заметил. – Дугал нахмурился. – Что весьма странно, если в это вдуматься. Потому что если тебе не нравится этот мужчина, то почему ты к нему испытываешь привязанность?

Грегор перевел взгляд на Фиону:

– Может, ты знаешь ответ?

– Я? Я даже не могу найти способа удержать Джека от того, чтобы он не ходил ночью по игорным домам. Он считает, что поскольку у него не было выбора при женитьбе, то он может позволить себе жить точно так же, как он жил до этого.

Дугал пожал плечами:

– Это мне кажется резонным.

Фиона некоторое время сверлила брата глазами.

– В самом деле? Стало быть, у тебя не будет проблем с твоей женой, которая будет веселиться до утра, пьянствуя, играя в карты и занимаясь бог знает чем еще.

Дугал рассердился.

– Я никогда не позволю ей этого! Да это… – Он вдруг оборвал себя и сконфуженно посмотрел на Фиону. – Я, кажется, понимаю, что ты имеешь в виду.

– Итак, что бы ты сделал в этом случае?

Дугал бросил взгляд на Грегора, который шел, о чем-то сосредоточенно думая.

– Так что же?

Грегор кивнул:

– Я знаю, что тебе надо сделать.

Слава Богу! А то она уже начала думать, что обращение к братьям за помощью было ошибкой.

– Я думаю, ты должна удивить его, сделать то, что он меньше всего ожидает. Мужчины любят непредсказуемых женщин.

Фиона повернула голову в сторону Дугала, который, судя по всему, был настроен скептически.

– Знаешь, Грегор, – сказал он, – я не уверен… Ой! – Он запрыгал на одной ноге. – Проклятие, Грегор! Ты наступил мне на палец!

– В самом деле? – спросил Грегор. – Прошу прощения.

Дугал наклонился, чтобы рассмотреть сапог.

– Ты испортил мне весь глянец.

– Вот, возьми. – Грегор бросил брату носовой платок. – А пока ты будешь полировать обувь, мы с Фионой продолжим разговор.

Грегор взял Фиону под руку и повел дальше по улице.

– Фиона, ты должна бросить вызов Кинкейду, заставить его посмотреть на вещи твоими глазами.

– Но он сердится!

– Не обращай внимания. В свою очередь, игнорируй его. Как бы он ни сердился, делай то, что считаешь правильным. Со временем он смирится.

Фиона задумчиво посмотрела своими зелеными глазами на брата:

– Ты думаешь, это сработает?

Он погладил ее по руке.

– Попытайся. Посмотрим, прав ли я.

Фиона улыбнулась:

– Спасибо тебе, Грегор. Я знала, что могу положиться на тебя.

Когда Дугал их догнал, они сели на лошадей и поехали в парк. С голубого ясного неба весело сияло весеннее солнце.

Спустя некоторое время Дугал и Грегор сидели в одном из лучших мужских клубов – клубе «Уайте». Перед ними стояла бутылка бренди и тарелка с хлебом и сыром.

Грегор со стуком поставил на стол стакан.

– Думаю, что я придумал очень хорошо. Никакому мужчине не понравится, когда женщина командует им, а Фиона идет именно в этом направлении.

Дугал кивнул:

– Она из тех девчонок, которые любят командовать. Спокойные дни для Кинкейда сочтены. Она будет бросать ему вызов на каждом шагу.

– Что ей не следовало бы делать, будь она благоразумной.

– Женщины, – вздохнул Дугал, – не бывают благоразумны.

– Ни одна из них. Ты только посмотри на этот смехотворный план женить для начала Кинкейда. Сущий вздор!

Дугал, играя стаканом, угрюмо кивнул:

– Ей удалось приостановить вражду.

– Да, но если Фиона и Кинкейд разведутся, нам не придется встречаться с ним на семейных обедах до конца жизни.

Лицо Дугала просветлело.

– Я не подумал об этом. – Он сделал хороший глоток бренди. – Экая жалость, что Александр говорит, что мы не можем даже пальца поднять против Кинкейдов.

– Да. Он пугал тем, что поразит нас молнией, если мы хотя бы подумаем об этом, – проворчал Грегор. – Настоящий самодур.

Дугал задумчиво проговорил:

– Может быть, Фиона назовет ребенка Каллумом. Это была бы лучшая месть.

Эта идея от души обрадовала Грегора, но он тут же смешался:

– А если будет девочка?

– Каллумия.

– Напоминает какую-то желудочную болезнь.

– А если Каллия?

– Гм… Ну, возможно.

Они с минуту молчали, размышляя о пополнении семейства. Дугал налил еще бренди в стакан.

– Грегор, как ты думаешь, жертва Фионы может рассматриваться как подвиг?

Хотя они и нечасто говорили об этом, но всегда помнили о проклятии, висевшем над их семейством.

Грегор встретил полный надежды взгляд Дугала и пожал плечами:

– Возможно. Это было жертвой, сделанной от чистого сердца. Именно об этом говорится в условиях снятия проклятия.

– Это верно. В них ничего не говорится о том, чтобы она была непременно успешной.

– Да. Мы должны только попытаться. Дугал нахмурился:

– Грегор, возможно, тебе не следовало давать Фионе такой недобрый совет. Она собирается сделать нечто такое, чтобы перейти дорогу Кинкейду, и это может оказаться небезопасным.

Грегор сердито скользнул пустым стаканом по столу.

– Она не дурочка, Дугал.

– Конечно, не дурочка, но с норовом, как все Маклейны. Трудно предугадать, что она может сделать, если рассердится. Спроси об этом у Лусинды Федерингтон.

– Черт бы тебя побрал, Дугал! Ты всегда будешь исполнять погребальную песнь над любой моей идеей?

– Я по крайней мере знаю, что собой представляю. Не в пример тебе, который считает, что должен быть принцем!

– Это вовсе не так, но я не стал бы жаловаться, если бы был им. – Грегор заглянул в янтарную глубину своего стакана. – Как бы там ни было, а Фиона найдет правильный выход.

– А если не найдет?

– Тогда нам придется помочь ей сделать это.

Глава 16

Я только однажды встречала покойного лорда Маклейна. Это было очень давно, и мне тогда было не больше лет, чем вам сейчас, Конечно, я мало что запомнила, если не считать его глаз. Они были зеленые, но темные, какими бывают омуты у глубокой реки. Я часто думала, что в такие омуты можно погрузиться и никогда не выплыть.

Старая Нора из Лох-Ломонда – трем своим маленьким внучкам однажды холодной ночью

– Надеюсь, у вас была приятная прогулка, миледи. – Девонсгейт поспешил принять от Фионы шляпку.

– Да, замечательная прогулка, – согласилась Фиона, снимая перчатки и также отдавая их дворецкому. – Постараюсь выезжать на прогулку каждый день.

– Отличная идея, миледи, особенно когда нет дождя.

– Сегодня была великолепная погода.

– Отлично, мадам. Хотя недавно… – Дворецкий выглянул в окно, чтобы удостовериться в том, что солнце продолжает светить. После этого удовлетворенно кивнул. – У нас было необычно много неожиданных гроз. Так что вам желательно брать с собой зонт, когда вы выезжаете на прогулку. Неожиданная гроза может все испортить.

Фиона, уже поднимаясь по лестнице, ответила не раздумывая:

– Очень сожалею.

Она замедлила шаг в ответ на последовавшее молчание и посмотрела через плечо на дворецкого. Девонсгейт нахмурился:

– Мадам, я не имел в виду ничего плохого. Просто погода непредсказуема.

Фиона остановилась на лестничной площадке.

– Я знаю. Просто я имела в виду… – О Господи! Как ей выкрутиться теперь и как закончить фразу? – Я просто имела в виду, что сожалею, что вы чувствуете необходимость предупредить меня о внезапных грозах. У нас их бывает много в Шотландии, так что меня это не удивляет.

– Да, мадам, я слышал, что так оно и есть.

– О! У нас погода довольно капризная. – Фиона изобразила улыбку. – Вероятно, она последовала за мной в Лондон.

– В таком случае нам остается лишь пожелать, чтобы она вернулась к себе домой, – сказал Девонсгейт. – Вам прислать ванну, мадам?

– Нет, спасибо. Возможно, несколько позже. – Она повернулась, чтобы уйти, но затем остановилась. – Девонсгейт, у вас есть братья?

– У меня, мадам? – Дворецкий явно удивился вопросу. – Ну да, есть. Даже три.

– Они старше вас?

– Да, мадам. Немножко.

– Вы когда-нибудь спрашивали у них совета и случалось ли так, что они лишь несли околесицу в ответ?

Губы у Девонсгейта дрогнули в усмешке.

– Да, мадам. Несколько лет назад я отправился с визитом к своему старшему брату, и у меня, к несчастью, заболело ухо. Брат заявил мне, что наилучший способ избавиться от боли – это засунуть туда жареный чеснок.

– О Господи! И вы это сделали?

– Да, мадам. В тот момент я готов был попробовать любое средство.

– И что же, оно помогло?

– Нисколечко. На следующий день брат сказал мне, что это средство помогает только лошадям. Самое печальное заключалось в том, что, когда я вынул чеснок, его запах пропитал насквозь мою кожу, и прошло несколько дней, прежде чем люди перестали шарахаться от меня из-за этого запаха. Даже врач не захотел меня осматривать. К счастью, боль прошла сама по себе.

– Но ваш брат по крайней мере хотел как-то помочь вам.

– Я не вполне в этом уверен, – грустно проговорил Девонсгейт. – Я думаю, Роберт мог легко принести в жертву мою гордость, чтобы потом рассказывать эту историю другим нашим братьям.

Фиона рассмеялась.

– Мои братья никогда не совершали таких неблаговидных выходок по отношению ко мне, хотя сегодня, когда я попросила у них совета по поводу одного дела, они дали мне чрезвычайно странный совет. Они надеются, что я последую ему и окажусь в дураках.

– Я рад, что вас не обманули, мадам.

– Когда ты единственная женщина в доме, в котором сплошь одни мужчины, ты быстро учишься. – Фиона покачала головой, подумав о пострадавшем пальце бедняжки Дугала. Ему следовало быть более внимательным, когда Грегор пытался ее надуть. – Девонсгейт, где его светлость?

– Он уехал сразу же, как только вы отправились на прогулку, но я не знаю, куда он направился. – Девонсгейт вдруг просиял. – Он попросил подать счета и сказал, что не собирается уезжать в этот вечер.

– Совсем?

– Совсем, мадам.

Джек капитулировал! Фиона улыбнулась, чувствуя себя бесконечно счастливой.

– Спасибо, Девонсгейт. Пожалуй, я сейчас приму ванну.

– Да, миледи. А подать вам поднос с чаем?

– Да, после ванны.

Поблагодарив дворецкого, Фиона направилась в спальню. Она понимала, что спрашивать совета у братьев – это не лучший вариант, однако ей больше не с кем было посоветоваться. Она познакомилась с несколькими приятными леди, с которыми могла бы подружиться, но прошло пока что слишком мало времени, чтобы с кем-либо из них по-настоящему сблизиться. Подобное возможно разве что через несколько месяцев.

Но нет! Фиона приложила руку к животу. Если она пока и не забеременела, то это произойдет совсем скоро. Она разделась и сложила одежду на стуле. Она была почти уверена, что у нее будет мальчик. Мальчик с темно-каштановыми волосами и ясными голубыми глазами.

Какой будет ее жизнь после появления ребенка? По всей вероятности, она вернется в Шотландию. В настоящее время для семейных пар было не столь уж необычным жить порознь, и многие, похоже, находили это весьма удобным.

Фиона же не сомневалась, что будет скучать по Кинкейд-Хаусу с роскошными толстыми коврами и тяжелыми бархатными шторами. И что еще важнее – она будет скучать по Джеку.

Она будет скучать по его прикосновениям и страсти, которую они разделяли вдвоем. Будет скучать по его первой утренней улыбке и по тому, как он ухаживал за ней, когда просыпался первым. Все это внезапно показалось очень хрупким и дорогим.

Фиона вздохнула. Если она будет продолжать об этом думать, у нее может начаться мигрень. Тем не менее она не могла не почувствовать, что ее жизнь изменилась. Впервые она задумалась, испытает ли она удовлетворение, если вернется к прежнему времяпрепровождению. Раньше она всегда полагала, что ее дом на холмах – это все, что ей требовалось. Сейчас она не была в этом так уж уверена.

У нее будет ребенок, что уже кое-что значило. Раньше, когда Фиона думала о своем материнстве, она предполагала, что у нее будет трое, четверо, а то и пятеро детей. Ей нравилось находиться в большой семье, и она всегда мечтала о том, что когда-нибудь у нее будет собственная большая шумная семья.

Одно дело – пожертвовать будущим в момент отчаяния, и совсем другое дело – спокойно сидеть после того, когда отчаяние миновало, и наблюдать за чередой гнетущих перемен в собственном будущем.

Фиона вздохнула. Она загоняет себя в состояние тоски. О некоторых вещах лучше не думать. Кроме того, она должна испытывать радость в этот момент – хотя бы из-за признания Джека, что их отношения заслуживают уважения. Вот на этом ей следовало сейчас сосредоточиться и этому порадоваться.

Стук в дверь ознаменовал приход горничной, которая помогла ей раздеться и принесла платье, которое Фиона должна была надеть после ванны.

Спустя час ванна была наполнена водой. Фиона отправила горничную и погрузилась в ароматную воду, от которой подымался пар. Теперь их жизнь с Джеком изменится к лучшему. Вероятно, этот его новый шаг еще более сблизит их и они смогут… Но нет. Лучше не думать об этом. Тем не менее ее согревала некая надежда, и Фиона улыбнулась. Мрачное настроение понемногу улетучивалось.

Именно такой нашел ее Джек, когда ворвался в спальню с пакетами в руках. Светлый солнечный луч осветил поднимающийся над ней пар, кожа ее интригующе поблескивала.

Она что-то напевала себе под нос, намыливая ногу, округлые формы которой жаждали его прикосновений. Глаза ее поблескивали, на губах играла чуть заметная улыбка. Это заставило Джека, в свою очередь, улыбнуться. Затем он понял, что стоит в дверях и, словно подросток, пялится на голую женщину, напрочь позабыв о подарках и пакетах в руках.

Он захлопнул дверь, и эхо гулко отозвалось в наполненной тишиной комнате. Фиона вздрогнула от неожиданности и попыталась выпрямиться; вода выплеснулась на пол, мокрые руки, ухватившиеся за борта ванны, соскользнули, и она погрузилась в воду с головой, отчаянно болтая руками и ногами.

– Фиона! – В мгновение ока Джек оказался рядом, приподнял и снова посадил Фиону.

Намокшие волосы закрыли ей лицо. Отфыркиваясь, она пыталась отвести их в сторону.

– Господи, как же ты напугала меня! – сказал Джек. – Хорошо, что я оказался рядом, иначе ты могла утонуть.

Фионе наконец удалось справиться с волосами, она сверкнула на него своими зелеными очами.

– Я не поскользнулась бы, если бы ты не напугал меня.

– Я только захлопнул дверь. – Внезапно он увидел, что его аккуратно перевязанный пакет оказался в воде и стал быстро тонуть. Чертыхнувшись, Джек успел выудить его, поднял вверх и увидел, что с пакета обильными струями стекает вода. – Проклятие!

– Что это такое?

Джек развернул пакет, бумага порвалась и прилипла к его рукам.

– Подарок, – мрачно ответил он. Вот и сорвалось его намерение порадовать Фиону.

Это была необычная идея для него. О, он дарил подарки своим любовницам, потому что они этого ожидали! Сейчас впервые у него появилось внезапное желание купить подарок женщине просто для того, чтобы увидеть ее улыбку. Он надеялся, что две тончайшие рубашки не пострадали.

– Подарок? Для кого?

– Для тебя. Для кого же еще?

– Ты купил мне подарок? – Кажется, Фиона не могла в это поверить. – Но… почему?

Удивление было не той реакцией, которую он хотел бы видеть. Он хотел бы, чтобы она была обрадована, восхищена, потрясена.

Фиона слегка приподнялась, чтобы рассмотреть содержимое пакета.

– А что это?

При этом ее груди поднялись над водой, взору открылись напряженные соски. Почувствовав внезапно, что ему трудно дышать, Джек заставил себя сосредоточиться на пакете.

– Для человека, который способен вызывать дождь, ты выглядишь довольно неловкой в воде.

– Ничего. Я хочу получить свой подарок. – Фиона подвинулась к краю ванны и потянулась за подарком.

Джек сжал его покрепче, любуясь тем, как вода стекала по плечам и грудям Фионы.

– Еще рано.

Фиона вернулась на прежнее место в ванне и надулась:

– Это очень гадко с твоей стороны – купить мне подарок, а затем дразнить меня.

Джек положил пакет перед камином.

– Для начала я должен их высушить.

– Их? Значит, там две вещи?

– Да.

– Гм… это не может быть чем-то съедобным, если ты можешь это высушить. – Она посмотрела внимательнее на пакет. – Кажется, я узнаю бумагу. Это что-то такое, что можно носить?

– Я больше не скажу ни слова! Тебе придется подождать. – Джек подтянул стул к ванне и сел, вытянув перед собой ноги.

Фиона покраснела.

– Надеюсь, ты не собираешься сидеть здесь и наблюдать за тем, как я купаюсь.

– Нет. – Он скользнул взглядом по ней. – Я намерен сидеть здесь и любоваться. Это совсем разные вещи.

– Очень похоже на то, как если бы ты наблюдал.

– Позволь мне показать позу наблюдателя. – Он слегка повернулся налево. – Видишь? Это наблюдение. – Он повернулся и принял прежнюю позу. – А вот так я любуюсь.

Фиона невольно улыбнулась:

– Очень остроумно, милорд. – Она наклонилась и макнула волосы в воду, затем извлекла их и стала разглаживать; по лицу ее чувствовалось, что она испытала облегчение. – Вообще-то я почти закончила.

Хотя Джек смотрел на Фиону сотни раз, держал ее на руках и исцеловал буквально каждый дюйм ее лица, он раньше никогда по-настоящему не замечал красоты ее округлых щек и линий бровей.

– Как поживают твои братья?

Она набросила на плечи полотенце.

– Пикируются друг с другом, как всегда.

– Тебе не понравилась верховая прогулка?

– Мне всегда нравятся верховые прогулки, даже если компания неподходящая. – Выжав полотенце, она повесила его на край ванны. – Подай, пожалуйста, большое полотенце.

Джек разочарованно вздохнул, поднялся и взял со стола полотенце. Однако вместо того чтобы передать его Фионе, он развернул его и остановился в ожидании.

Фиона спрятала улыбку. Ее муж был весьма крепкий мужчина, что ей очень нравилось. Она шагнула из ванны и оказалась в его объятиях.

– Позволь мне, – пробормотал Джек, растирая толстым полотенцем ее тело.

Фионе были невыразимо приятны его прикосновения, это было божественно. Он купил ей подарок, согласился с ее жалобой на его поведение и теперь исправился, а эти его прикосновения могут сделать их обоих просто счастливыми.

– Ну вот, все. Остались только волосы.

– Я собиралась сесть у камина и расчесывать их, пока они не высохнут.

Джек завернул ее в полотенце и поправил его в некоторых местах.

– Я все вижу, ты пытаешься подобраться поближе к этому пакету.

– Я? – Фиона невинно захлопала ресницами. – Ну ты хоть какой-нибудь намек мне дашь?

– Нет. – Он устроился возле камина, дождался, пока она села в кресле напротив и стала расчесывать волосы. А пока Фиона их расчесывала, она все время думала о подарках.

– Джек, большое тебе спасибо.

Он махнул рукой:

– Это всего лишь подарок.

– Я имею в виду не его, хотя это тоже очень приятно.

Джек выглядел смущенным.

– А что ты имела в виду?

– Девонсгейт сказал мне, что мы остаемся дома.

Джек сконфузился еще больше.

– Да, сегодня вечером. Я подумал, что нам следует побыть дома сегодня.

– Только сегодня?

Он нахмурился:

– Ну, будут и другие вечера. А что?

У нее сжалось сердце.

– А ты не изменил своего решения? Все еще считаешь уместным для себя бродить от одного игорного зала к другому и оставлять меня дома одну?

Джек выглядел озадаченным.

– Какое это имеет отношение к… Фиона, я думал, что ты порадуешься подарку.

Она встала, прошла к тому месту, где лежал ее халат, уронила полотенце на пол и быстро накинула халат на себя.

– Тебе не удастся добиться моего одобрения каким-то подарком.

– Да я и не имел это в виду. Я хочу сказать, что не думал, что подарок что-то испортит, хотя ты… Проклятие, Фиона, не делай этого!

Она плотнее завернулась в халат.

– Делать больше нечего, милорд. Ты выразился достаточно ясно. – Она подошла к шнурку звонка и с силой дернула за него.

– Фиона…

Она толкнула мокрый подарок ногой в сторону Джека.

– Ты можешь оставить это себе. Я не хочу принимать подарки от мужчины, который плюет на мои интересы и считает развлечения важнее моих чувств.

Джеком овладел гнев. Он встал.

– Я ухожу в библиотеку. Когда ты будешь в состоянии говорить спокойно, ты найдешь меня там.

– С меня довольно разговоров, – сказала Фиона, пытаясь справиться с разочарованием, вызванным ее глупой ошибкой. – Ты не хочешь отдать хотя бы частичку себя нашим отношениям, и мне больше не на что надеяться.

На мгновение Джеку захотелось сказать ей, что у него есть желание посвятить себя их отношениям. Но он был одинок с шестнадцати лет и не знал, как приоткрыть свою жизнь кому-нибудь другому, не потеряв при этом самого себя.

Может быть, он просто не готов ни с кем сблизиться? Может, именно таким и должно быть положение дел?

– Я не знаю, что сказать, Фиона. Я никогда не вводил тебя в заблуждение относительно своих намерений.

– Верно, не вводил, – сказала она, и голос ее прервался; в это ужасное мгновение ему показалось, что она сейчас разрыдается. Но она распрямила плечи и твердо сказала:

– Я получила урок. Я не стану тебя больше просить. Ты можешь снова жить своей жизнью. Я не хочу ни кусочка от нее. Как только я забеременею, я уеду.

Ладони Джека сжались в кулаки, грудь его распирал гнев и что-то еще.

– Замечательно, мадам. Если ты этого хочешь…

Она вскинула подбородок, в глазах ее блеснули слезы.

– Да, хочу.

Больше нечего было сказать. Скрипнув зубами, Джек вышел, громко хлопнув дверью.

Глава 17

Некоторые говорят, что природу и человека соединяет некая волшебная сила и связывает их настолько, что невозможно отличить одно от другого. Я же думаю, что именно любовь и ничто иное привязывает природу к человеку.

Старая Нора из Лох-Ломонда – трем своим маленьким внучкам однажды холодной ночью

Джек взглянул на бумаги. Девонсгейт перечислил двенадцать лакеев: Джон, Марк, Лука, Томас… Черт возьми, его дворецкий нанял чуть ли не всех персонажей Нового Завета.

Он бросил листок на письменный стол и поднялся потягиваясь. Часы пробили девять. Он все время работал в библиотеке после выяснения отношений с Фионой. Если он собирается чувствовать себя несчастным, то пусть это будет на полный желудок.

Он посмотрел на стопы бумаг на столе. Мистер Траутмен настолько возбудился из-за просьбы Джека пересмотреть капиталовложения, что прислал целый портфель бумаг с просьбой к Джеку ознакомиться с их содержанием еще до запланированной встречи.

После спора с Фионой Джек был рад окунуться в какое-нибудь дело. Однако было очень нелегко постоянно концентрировать внимание на всех этих цифрах и фактах, и он нередко вставал из-за стола и начинал расхаживать по комнате.

Фиона оказалась самой упрямой женщиной из всех, кого он когда-либо встречал. Однажды что-то решив, она не желала уступать. Она хотела, чтобы Джек стал тем, кем он никогда быть не собирался, – семейным мужчиной. Мужчиной, который всецело посвящает себя жене и детям. Он не был таким мужчиной и никогда не будет, и Фионе придется это принять как должное.

Тогда почему, если правота на его стороне, он чувствует себя виноватым? Отодвинув стул от письменного стола, Джек подошел к камину, чтобы помешать угли.

Он не виноват, черт побери! Фиона принудила жениться на ней того мужчину, каким он был в тот момент. Следовательно, она должна принять как факт, что у него нет никаких обязательств перед ней. Все это беспокойство шло от неприятного осадка после перепалки. Джек мог побиться об заклад, что Фиона чувствует себя так же гадко, как и он.

При этой мысли он посмотрел на дверь. Возможно, ему следует поговорить с Фионой. Он вспомнил выражение ее лица, вздохнул и потер себе шею. А может, нужно дать ей больше времени, чтобы она успокоилась?

Но что, если она сейчас наверху рыдает? Что, если считает его самым холодным, самым бесчувственным мужчиной на земле? Что, если…

Черт побери, что с ним происходит? Джек в раздражении с грохотом поставил кочергу на место. Негромкий звон часов сообщил, что уже четверть девятого, и он подумал, завершила ли уже трапезу Фиону. Он надеялся, что настроение у нее было не настолько плохим, чтобы ей не хотелось есть.