Кенцират (№1) - Поступь бога

Остаток дня не избавил ее ни от растущей головной боли, ни от душевного смятения. Первый караванщик, с которым она поговорила, предупредил, что плата за то, чтобы присоединиться к каравану, – тридцать пять золотых алтырей.

– Если бы цена была меньше, – сказал он, пронизывая ее взглядом, – нас бы затопила волна воришек, которые непременно хлынули бы сюда за поживой. А идти в одиночку лучше и не пытайся – горы кишат разбойниками, вылезающими из своих нор с оттепелью. Нет, без моей помощи – ну или кого-то из моих товарищей – тебе никогда не увидеть той стороны склонов.

– А как насчет морских путей? – спросила Джейм, уязвленная его самодовольным тоном.

– Они для тех, кто не знает, чем будет расплачиваться. Впрочем, еще вопрос, доберется ли корабль когда-нибудь до берега. Слыхал о мертвой воде? Наткнешься темной ночью на такую лужицу – и камнем на дно. Проливы гниют. Не веришь? Пойди спроси в любом порту, разузнай цены, пока я здесь, а потом возвращайся, авось и договоримся.

– А нельзя отработать плату в пути? Я могу быть первоклассной кухаркой или замечательным конюхом.

– Все эти места расхватаны неделю назад, – засмеялся караванщик, – но если ты, парень, готов поработать кое-чем другим… – Его рука потянулась к ее колену. – Подумай хорошенько, костлявый ублюдок! – завопил он ей вслед через секунду. – Никто не предложит тебе лучшего! – и заковылял под свой тент, осторожно ощупывая челюсть, подсчитывая утраченные зубы.

К несчастью, караванщик не врал. Другие запросили сорок и сорок пять алтырей и посмеялись над ее вопросом о работе. Обескураженная, Джейм отправилась домой по внешней стороне вала. Ей никогда не приходило в голову, что путешествие стоит так дорого и что честную работу так трудно найти, и ругала себя за нерасторопность, хотя понимала, что немалую роль сыграл как никогда короткий сезон. У нее совершенно не было денег. Другой бы вор украл все, что ему нужно, но Джейм, даже если б решилась стащить что-то более ценное, чем безделушки, не смогла бы нарушить клятву и не отдать все Писаке. И хотя и он, и Тубан давали ей карманные деньги, никто не платил ей за работу – да оно и понятно, ведь один согласился учить ее, не взяв за это обычной платы, а второй предоставил комнату, ночлег и пищу.

Если не думать о гнусном предложении караванщика, остается или найти деньги, или поменять план, если она действительно хочет отбыть этой весной.

Джейм подошла к ручью, прорезающему вал, и сообразила, что сбилась с дороги. Но наверняка в город ведут и другие пути. Она пошла по течению, пока ручей не скрылся за решеткой внешней стены, тогда Джейм взобралась по крутым, заросшим мхом ступенькам бокового входа и оказалась на гребне вала. Внутри над высохшим рвом тянулась канатная дорожка, ведущая к маленьким воротам во внутренней стене. А внизу, по обеим сторонам стремительного ручейка, стояли собачьи конуры, кошачьи и птичьи клетки – в таких городские богатеи держали своих питомцев.

Джейм прошла уже две трети пути, когда, взглянув под ноги, увидела человека, идущего к небольшой заводи с тяжелым мешком, который, казалось, шевелится. Мужчина бросил мешок в воду. На Джейм тотчас же накатила волна паники, она чуть не упала, почувствовав все словно на своей шкуре. Тесно, мокро, душно… Она отпустила веревочные перила и неловко полетела вниз. Вода толкнула ее, словно ударила кулаком, воздух рвался из груди сквозь стиснутые зубы наружу. «О боже! – подумала Джейм, погружаясь на дно. – А умею ли я плавать? Ну тонуть-то точно умею, и весьма быстро». Заводь оказалась глубокой и ужасно холодной. На дне колыхались водоросли. Среди них виднелось множество небольших мешков… и только один из них еще дергался. Борясь со страхом, колотящимся в сердце, Джейм выхватила нож – Санни все-таки настоял, чтобы она носила его с собой, – и полоснула по горловине. Маленькое тельце, облепленное мокрым мехом, отчаянно извиваясь, выбралось из прорези. Они всплыли одновременно, на поверхности закачались две задыхающиеся мордашки. Человек на берегу тупо смотрел с отвисшей челюстью, как Джейм бредет к берегу, прижимая к груди дрожащую крошку.

– Во имя всего святого, ты хоть соображаешь, что делаешь? – она кричала, дрожа от холода, от шока и ярости.

– Как «что», топлю его, – удивленно ответил мужик.

– Зачем?!

– Да ты в глаза ему посмотри.

Джейм посмотрела. Глаза были широко распахнуты от страха и мутны, как молочно-белый опал.

– Слепой, – сказал человек с сожалением. – Таким и родился, бедняга. Мы подождали лишний месяц, а вдруг да прозреет, но сегодня мастер сказал: «Пора с ним кончать». Ну, я и пришел сюда, и оно вона как обернулось.

– Сколько?

Мужчина недоуменно взглянул на нее. Джейм постаралась взять себя в руки:

– Сколько ты, хочешь за него?

– Ну коли так, – он потирал подбородок, – хотя он сейчас и не в лучшей форме, но это королевский барс, очень редкий зверь. Мастер бы запросил за него две сотни, а то и больше, но он слепой… нет, мастер – тяжелый человек. Он скорее убьет его, чем согласится на меньшее.

– Я достану деньги, – вырвалось у Джейм, хотя она понимала, что несет чушь. Двести алтырей – это больше половины того, что Тубан заработал за семь лет торговли, на такие деньги трактир мог бы безбедно существовать сезона три. Но отчаяние заставило ее повторить: – Я достану их во что бы то ни стало.

Человек еще раз взглянул на нее, на трепещущего котенка в ее руках.

– Коли так, – снова сказал он медленно, – сдается мне, что этот котенок может исчезнуть в городе не хуже, чем в воде, и хотя мастер наверняка прибьет меня, если этот барсик где-нибудь всплывет… Вот что я тебе скажу: пообещай, что никому не проговоришься, как он тебе достался, и он твой.

Сейчас Джейм могла бы пообещать все, что угодно. Она поспешила прочь, заворачивая на ходу свое приобретение в кофту, чтобы хоть чуточку согреть, и тут поняла, что никогда не сможет доказать, что не украла этого маленького барса.

Солнце уже садилось за горы, и Джейм зашагала быстрее по кривым улочкам Обода. Одежда была еще мокрая, и холод тестигонских внезапных сумерек пробирал до костей, а дрожащий голодный котенок жался к ее груди. Цепочка, связавшая их сознания в страшную секунду, готова была лопнуть, маленькие коготки больно царапали кожу через рубаху. Но, может быть, контакт вернется. А сейчас Джейм чувствовала только холод и еще нечто смутное, преследующее так давно, что она уже почти перестала обращать внимание. Трактир был уже совсем рядом, по ту сторону вот этих ворот в Старой Стене. Скоро они будут обогретыми и сытыми, среди добрых людей…

Из темной арки, преграждая дорогу, выступили трое. В одном из них, самом высоком, Джейм узнала Бортиса. Он плотоядно ухмыльнулся, увидев ее, и сказал:

– У меня послание для тебя, воришка. Ты не пойдешь сегодня домой… и вообще не пойдешь туда, если печешься о своем здоровье.

– Да ну? – сказала Джейм, пытаясь выиграть время, тормоша свое полузастывшее остроумие. – И кого же мне благодарить за такую нежную заботу?

– Считай, что неизвестного друга, больше тебе знать не положено, можешь не донимать нас расспросами. И не пытайся свернуть – этой ночью все дороги для тебя закрыты. Твой друг не хочет причинять тебе вреда, но если ты будешь так неблагодарна, что не прислушаешься к его доброму совету, что ж, с тобой может случиться что-нибудь очень неприятное. – Его ухмылка растянулась еще шире. – Хотя, – почти мягко сказал он, – что-нибудь может произойти с тобой в любом случае.

Джейм отступила назад. Правая рука занята котенком, она не сможет сейчас сражаться в полную силу. Единственный выход – бежать. Но в тот же миг она заметила, что Бортис глядит через ее плечо. Она обернулась, и ей улыбнулся Отрава.

– Так, так, прекрасно, – произнес он, разглядывая малютку-барса. – Мать и дитя. Очень мило. Джентльмены, эта дама хочет пройти. У вас есть возражения?

Бортис оскалился и прыгнул. Отрава оттолкнул Джейм с дороги и сам отступил в сторону. Левой рукой он вцепился в запястье нападавшего, вывернул его и оказался позади Бортиса, сжимая его горло правой рукой, раньше, чем бандиты успели опомниться. Левая рука Отравы, теперь свободная, выхватила из-за пояса кинжал, затем она плавно, изящно поднялась, и клинок выколол Бортису правый глаз.

Бортис, шатаясь, привалился к стене, прижимая руки к лицу. Двое других отпрянули от него, слишком напуганные, чтобы нападать.

– Мы можем идти? – Отрава поклонился Джейм. – Шпионы донесли Свят-Халве, что сегодня тут будет небезопасно, – продолжил он, провожая ее к воротам «Рес-аб-Тирра». – Я подумал, а не поглядеть ли, какая заварушка тут готовится. Может быть, мне стоит остаться, если вдруг случится что-то еще?

– Нет! – вскрикнула Джейм. Все внутри у нее перевернулось при мысли, что Отрава вмешается в дела трактира или даже просто ступит ногой во дворик. – Нет, спасибо, – повторила она, стараясь быть повежливее. – Мы справимся… Отрава, я совершенно не понимаю тебя.

– Это тебе только так кажется. – Он лениво улыбнулся. – Ты знаешь меня так же хорошо, как и себя. Идите, юная леди. Ваши губки уже посинели от холода. – Он провел кончиками пальцев по ее щеке, и за острым ногтем к подбородку протянулась узкая, наливающаяся кровью царапина.

Клепетти за кухонным столом рубила мясо. Секунду она оцепенело глядела на испачканное смущенное видение, возникшее в дверях, с одежды которого капала вода, а с лица – кровь. Потом кинулась к Джейм. Через минуту маленький барс уже уютно свернулся у огня в гнездышке из старого фартука, а Джейм, вытряхнутая из мокрой одежды и завернутая в одеяло, сидела рядом.

Вдова сунула ей в руки чашку подогретого вина с пряностями, подождала, пока Джейм отопьет половину, и только тогда потребовала:

– Выкладывай!

Джейм рассказала все. Только она закончила, появились Гилли и Ротан. Ротан сверкал налитыми кровью глазами, из горла его вырывалось хриплое рычание. Гилли, наоборот, лучился каким-то диким весельем, хотя его губа была разбита и сильно кровоточила.

– Если б вы его только видели! – ликовал он. – Они сказали, что мы не пройдем, один толкнул меня, а Ротан как кинется на них, как начнет бодаться, словно бык, которого в задницу ужалила пчела! То-то славно!

– Не части, – прервала его Клепетти. – Кто это «они»?

– Да кто-то из марплетовских кретинов, кто ж еще, да слишком далеко от дома, чтобы услышали их разлюбезные стражнички. Ох, как давно мы этого ждали! Тебя бы туда с твоей сковородкой, тетушка Клепетти! Для полного счастья не хватает только пары пробитых черепов!

– Это я могу устроить, – сказала вдова, мрачно глядя на резвящегося мальчика, – да боюсь, тебе это не слишком понравится. – Она подошла к дверям и стала звать Тубана, Китру и Танишент.

– Китры нету, – пропел Гилли, пытаясь втянуть Джейм в свою пляску. – И Танишент. Я видел, как она уходила с Бортисом.

– Бортис! – воскликнул Тубан, входя со двора. – Когда они снова стали встречаться?

– Примерно тогда, когда он поселился в «Твердыне», – ответила вдова. – Я думала, ты знаешь. Гилли, чертенок, успокойся. Что подумают клиенты?

– Да никого же нет.

– Что?! – Клепетти угрожающе надвинулась на мальчика. – Никого?

– Да сама посмотри! – крикнул он, скрываясь за спиной все еще неподвижного Ротана. – Зал пуст.

В этот момент в кухню с улицы влетела Китра.

– Они останавливают всех! – выдохнула она. – Они пытались задержать и меня, но я вывернулась и убежала.

– Кого они останавливают? – Клепетти была в бешенстве. – Мы все здесь, кроме Танис.

– Как «кого», посетителей… всех наших постоянных клиентов.

– Так вот он, список Марплета! – поняла Джейм. – Но где тут смысл? Не может же он перекрывать все улицы каждый день до Кануна Весны.

– Это и не потребуется, – мрачно сказала вдова, – Гилли, Ротан… Да очнись ты, болван! Идите осмотрите все подходы с площади. Туби… О боги, да где же он?

– Он вышел через ту дверь во двор, мадам, – смиренно проговорила Китра. – Наверное, пошел предупредить свою жену.

– Хм-м-мпф! Ладно, пускай, боги с ним. В наших краях вождей не привязывают к дереву посреди поля боя. Китра, оставайся со мной. Надо наносить воды, на всякий случай. Ты, детка, – она повернулась к Джейм, – быстренько натяни что-нибудь сухое и возвращайся – у меня и для тебя найдется работа.

Джейм скинула одеяло и нагишом взлетела к себе на чердак. Когда она спустилась обратно, поспешно подпоясывая запасную кофту, Клепетти ждала ее с Бу и спящим барсом на руках.

– Вот. – Она протянула ей обоих. – Отнеси их к госпоже Абернии. Там они будут в безопасности, пока цело южное крыло.

Джейм пересекла внутренний дворик и взбежала по лестнице, осторожно прижимая к груди свою живую ношу, ощущая с каждым шагом усиливающееся волнение. Наконец-то, после пяти месяцев жизни в таверне, она увидит эту сварливую госпожу.

Свет пробивался из-под дверей комнаты Абернии. Джейм сперва легонько поцарапалась, потом постучала костяшками пальцев.

– Кто там? – раздался знакомый визгливый голос.

– Госпожа, это Джейм. Меня послала Клепетти. – Она слышала дыхание у замочной скважины, а снизу резкий голос Клепетти настойчиво отдавал приказания. – Пожалуйста, госпожа, у меня на руках дети.

Дверь резко распахнулась, лучи обрисовали контур стоящей на пороге фигуры. Сильная рука сгребла разом кота и барса, и дверь захлопнулась перед носом Джейм.

– Полагаю, вы встретились, – сухо сказала вдова, когда обескураженная Джейм вернулась на кухню.

– Д-думаю, д-да… Клепетти, я, наверное, схожу с ума, но мне показалось, что это был Тубан, только одетый в…

– Тс-с-с! – Вдова бросила поспешный взгляд на дверь, чтобы убедиться, что Китра все еще у колодца. – Госпожа уже была здесь, когда Тубан впервые привел меня в «Рес-аб-Тирр». Я случайно раскрыла ее секрет и с тех пор помогаю сохранять его, ведь ясно, что Тубану она нужна. Она видит то, что не хочет замечать он, и не боится ничего – она просто лев. Никто больше не знает, даже Ротан, но сегодня стало понятно, что кто-то еще должен узнать – на крайний случай. А ты среди них самая здравомыслящая.

– Я польщена… наверное.

– Ну еще бы. – Вдова вдруг улыбнулась. – А теперь помоги мне наполнить эти котлы.

Но времени уже не было. Гилли ворвался в кухню, Ротан вслед за ним.

– Люди Марплета идут сюда! – закричал мальчик. – Все! Ротан насчитал тридцать, а я думаю, скорее пятьдесят. Мы запрем дверь?

– Нет, – на секунду задумавшись, ответила вдова. – Что бы они ни замышляли, они не готовы к тому, как мы их встретим. А чем меньше поводов для жалоб мы дадим им, тем лучше.

– Так что же нам делать?

– Ждать.

Они стояли у дверей кухни, прислушиваясь. Снаружи раздались голоса, выкрики, хриплый смех, звуки становились все ближе. Джейм и Гилли подбежали к центральному окну. Люди выходили на площадь со всех сторон, насмешливо приветствуя друг друга так, словно бы встретились здесь случайно. Меховая одежда на некоторых говорила о том, что это разбойники, спустившиеся с гор, – без сомнения, соратники Бортиса, а в некоторых Джейм узнала наемников Тай-Тестигона, людей, не входящих ни в одну гильдию, готовых на все ради денег. Громкие, издевательские разговоры предназначались специально для сидящих в таверне. Гилли и Джейм стремительно отступили в кухню, когда передняя дверь с грохотом распахнулась и первый «посетитель» ввалился в зал, требуя лучшего вина в этом доме.

– И что теперь? – побледнев, спросил Гилли.

– Мы обслужим их, – сурово ответила Клепетти, – вы трое – вперед. Китра остается тут со мной. У них могут быть особые инструкции относительно нее. – Вдова спрыгнула со скамьи, куда залезала, чтобы дотянуться до верхней полки, и протянула Джейм небольшую черную бутылочку. – По три капли в каждую кружку. Это должно смутить их.

«Смутить, какое мягкое слово для происходящего», – подумала Джейм, спускаясь с остальными по крутой лесенке в погреб с первой порцией пока пустых сосудов. Не так давно подружка Гилли подбила мальчика попробовать какую-нибудь из особых лечебных смесей Клепетти, и остаток дня он провел, разглядывая зеленых мартышек, резвящихся под потолком. Но три капли на кружку – это совсем немного, а бутылочка такая маленькая. Джейм взбиралась по лестнице, зажав в каждой руке по две высокие кружки, и ее решимость немного поколебалась от рванувшегося навстречу рева.

Следующие два часа были кошмаром. Джейм, Ротан и Гилли не останавливались ни на секунду, торопливо разносили еду и выпивку галдящему требовательному сброду, и со всех сторон на них сыпались щипки, пинки и оскорбления. Вторгшиеся в дом люди все еще играли роли буйных, но практически нормальных посетителей, не упуская повода обругать пищу или обслуживание, и особенное удовольствие им доставляло уверять Джейм и других, что все счета в конце вечера будут оплачены. Черная бутылочка давно опустела. Некоторые посетители сидели, тупо уставившись в пространство, но на большинство это зелье никак не повлияло.

– Когда же оно подействует? – пробормотал Гилли, столкнувшись с Джейм на лестнице.

Кто-то в зале принялся звать Танис.

– Сейчас все и начнется, – сказала Клепетти, высовываясь из дверей кухни, когда гомон перерос в ритмичные, глухие выкрики.

– Госпожа, все в порядке! – крикнула Китра из задней двери. – Я только что видела, как она идет сюда.

– И что в этом хорошего? – спросила Джейм вдову. – Она же не может танцевать.

В этот миг сама Танишент появилась из-за занавеси, прикрывающей вход в галерею. Огни свечей мерцали на ее прозрачном одеянии, на коже, умащенной благовонными маслами, и толпа ахнула, взглянув на нее. Джейм застыла с раскрытым ртом. Она никогда не видела танцовщицу такой красивой. И такой юной. Вдова что-то проворчала про себя.

– Шестнадцать, максимум семнадцать, – сказала она. – Сколько же тут понадобилось Драконьей Крови и кто дал ее ей?

Танишент вспорхнула на стол под центральным канделябром, и аплодисменты зала радостно вскружили ей голову. Ох, она действительно прекрасна – Бортис не обманул. Она часть всего этого, и она навсегда останется здесь – такой. На секунду она удивилась, где же ее возлюбленный, почему он оставил ее одну в этот миг славы. Но его можно расспросить и потом. А сейчас она будет танцевать так, как не танцевала никогда, упиваясь своим искусством и молодостью, которая вновь кипит в ее жилах…

Джейм наблюдала. Она уже забыла, как хороша была Танис, какой восторг она может вызвать у публики. Но хотя люди вокруг приветствовали ее, в их криках была тень издевки, эхо выжидания, скрытой жестокости. Поворот, изгиб, скольжение… Чувственный танец тек, будил, погружал всех в мерцание света…

И тут началось изменение.

Джейм моргнула. Что стало с чертами чудного лица, что это за серые пятна во тьме, где блестящие волосы? Клепетти яростно стиснула руки. Казалось – да нет, так оно и было, – талия Танис на глазах раздавалась, стройные ножки – тоже. Груди, лоснящиеся от масла, обвисли под воздушной тканью. И напев толпы поменялся. Шипение и насмешки вплелись в рукоплескания, издевки звучали громче и громче. Эти звуки вывели Танишент из танцевального транса. Она споткнулась, в недоумении посмотрела вниз, на море злобных лиц, и вдруг ее взгляд упал на собственные руки, прорезанные синими венами, вздувшимися буграми под кожей. Со скорбным воплем ужаса она упала на колени. Гилли и Джейм подбежали помочь ей и повели, взявши под руки, сквозь хохочущую толпу на кухню. За их спиной шум и крики усиливались.

Клепетти надела шляпу и плащ.

– Отведи ее в комнату, – велела она Китре и повернулась к Джейм. – Гилли говорил, что ты умеешь танцевать.

– Это был бой Сенеты… Н-не хочешь ли ты сказать, что мне надо…

– Верно. Я пойду за подмогой, и надо выиграть время, пока я не вернусь или пока они не вольют в себя побольше вина для усиления снадобья. Благодари богов, что они решили выпить все, что смогут, до того, как поджечь трактир, а то бы нам давно уже пришел конец.

– Н-но, Клепетти, что, если я им не понравлюсь?

– Надо рискнуть. Надевай какой-нибудь костюм Танис, и хоть стой потом на голове, но займи их. – С этими словами вдова исчезла за уличными дверьми.

Джейм секунду изумленно смотрела ей вслед, потом помчалась в комнату Танишент, подталкиваемая нарастающим воем толпы.

Китра уложила танцовщицу в постель и старалась удержать ее там. Не обращая внимания на обеих, Джейм зарылась в сундук, стоящий возле кровати Танис, выбрасывая из него яркие тряпки направо и налево. Есть тут хоть что-то, что не свалится с нее при первом же шаге? Длинный черный шарф, пара просвечивающих шаровар… Джейм сорвала кофту, натянула найденные штаны поверх своих, чтобы держались, обернула шарф вокруг шеи, перекинула его крест-накрест поверх маленьких грудок, завязала узлом на спине. Быстро шагнула к дверям и остановилась, словно врезавшись в стену, – никто не должен демонстрировать танец Сенеты на людях с открытым лицом. Кто-то твердил ей это множество раз. В памяти мелькнуло лицо и исчезло во вспышке боли. Она схватила еще один газовый шарфик, обернула его вокруг головы и вышла наружу, на галерею. Ветер донес до нее возмущенный ропот.

В главном зале воцарился хаос. Половина народу все-таки пала жертвой маленькой черной бутылки Клепетти: люди или замерли с широко открытыми невидящими глазами, или дико озирались по сторонам. Домоправитель Марплета пытался привести в чувство своих бойцов. Но кто-то еще оставался в более-менее ясном рассудке. Один уже вскочил на центральный стол, размахивая пылающей головней. Джейм вбежала в комнату. Прыгнув на стол, она пнула человека с огнем прямо в живот. Он свалился на пол, скрючившись в воздухе от боли, а факел еще летел. Настала секунда удивленной тишины, будущая исполнительница и зрители уставились друг на друга. Потом, глубоко вдохнув, Джейм отвесила головорезам низкий, почтительный поклон. И, запинаясь, начала танцевать.

Дрожащая мелодия флейты полилась с галереи – это играл Гилли. Никогда раньше он не играл для нее, не знал, какая мелодия нужна сейчас, и остановился на любимой песне Танишент. Все хуже и хуже, в отчаянии подумала Джейм, пытаясь подстроиться. Все, что ей нужно сейчас, – это отвлечь публику, но как ее выступление не похоже на вызывающие, соблазнительные танцы Танис. Да бой Сенеты и не предназначен для услаждения взоров, марплетовские задиры смотрят на нее только потому, что еще не поняли, что, собственно, она делает.

Но сущность танца крепла. Долгие тренировки вскоре заставили Джейм забыть о страхе, она уже летала, выполняя привычные упражнения, чувствуя, как внутри и вокруг нее растет сила. Никогда еще она не испытывала такого, тренируясь одна на своем чердаке. Энергия текла к ней со всех сторон, от всех людей, глядящих на нее, раскрыв рты. Неприкрытая жажда светилась на каждом лице. Джейм увидела это, и у нее перехватило дыхание, но что-то внутри нее отозвалось. Жестом беспечным и торжественным, она, повинуясь общему желанию, сбросила одежду. Такое случалось и раньше, такое случится еще не раз. В крайней интимности танца она давала каждому мужчине то, чего он хотел больше всего, и забирала у него все, что он мог дать, – не прикасаясь ни рукой, ни губами.

Потом поднятые кверху лица одно за одним стали исчезать. В нахлынувшей тьме вместе с ней кружились тени с золотыми глазами. «Жрица, – шептали они ей, – Избранная Владыкой, накорми нас, дай нам пищу. Танцуй!» И она танцевала – в веселье, в страхе, прикасаясь и чувствуя касания, – пока все звуки не смолкли, и она осталась одна.

Джейм очнулась и обнаружила, что стоит на коленях на столе. Комната была пуста, только вдова сидела и пристально смотрела на нее.

– Который сейчас час? – спросила Джейм, потягиваясь, ощущая что-то непривычное во всем теле.

– Скоро рассвет. Ты сидишь так несколько часов.

Память частично вернулась к Джейм, ударила в голову, остановив движение на полпути.

– Что случилось? Ты привела помощь… или мое выступление было так отвратительно, что они все с визгом повыпрыгивали из окон?

– Я встретила пару стражников, они пришли сюда верно, – сказала вдова, – но когда мы вошли, им нечего было делать тут. Все таращились на тебя. И когда ты в конце согнулась и уселась вот так, казалось, что у них больше нет сил смотреть. Самая странная вещь – ужасная, дьявольская, – какую я только видела. Мы должны были проводить их до дверей. Они шатались и звали тебя, мне пришлось пообещать, что следующей ночью ты снова будешь танцевать.

– Ох, Клепетти, нет!

– Ох, детка, да, если ты не хочешь еще одного бунта. Но не огорчайся, – яростно добавила она, – мы подольем им еще немного черного макового молочка, хотя я сомневаюсь, что с тобой это потребуется. Ты удивила меня, девочка. Не знаю, как ты это делаешь, что тут – кожа да кости, но ты соблазнила каждого мужчину в этой комнате… и кое-кого из женщин тоже. Даже Танишент никогда не вытворяла такого.

– Танис! Я совсем забыла о ней. Как она?

– Ушла. Китра оставила ее без присмотра, чтобы поглядеть на тебя, она и ускользнула. Измена, старость, конкурентка – для одной ночи многовато, не удивительно, что она сбежала. Думаю, мы вернем ее. Будет она танцевать здесь или нет – неважно, тут ее дом, и сейчас он нужен ей как никогда. А тебе нужно поспать. Завтра – да нет, уже Сегодня – мы подыщем для тебя костюм получше, который не свалится так быстро. Не смотри на меня так, детка. Нравится тебе это или нет, но ты сейчас на взлете, и твой успех в твоих руках… И в этих цыплячьих ножках, – добавила она.

Глава 7. БАЛ ШУТОВ

Послание было написано летящим почерком на куске дорогого пергамента.

Танцовщице Абтирр надлежит присутствовать на Балу Шутов в Эдор Тулиг и дать представление перед Его Высочеством Принцем Металлондара Озимарденом.

– Замечательно, – печально сказал Тубан, заглянув в бумагу через плечо Джейм. – Я предполагал, что рано или поздно это случится. Его высочество всегда интересовался всем необычным, а тут как раз ты.

– Это очень лестно. – Джейм скорчила рожу. – Но если уж на то пошло, мне совсем не нравится его тон. Он что, думает, я, как собачонка, побегу к нему, высунув язык от усердия, едва он соблаговолит свистнуть?

– Волей-неволей станешь высокомерным, когда ты богатейший человек в Тай-Тестигоне, а может, и во всех Восточных Землях, – сказала Клепетти, стоя на верхней ступеньке лестницы. – На вот, лови.

Она кинула Джейм сверток лент, который в воздухе раскрылся и полетел вниз трепещущим и переливающимся разноцветным потоком, и все это великолепие приземлилось на Тубана, Джейм и ближайший стол, угодив в миску с супом для раннего посетителя.

– Вот дьявол! – воскликнула Клепетти и стала спускаться, громко топая каблуками.

– Нет, какая досада. – Тубан все еще печально смотрел на записку, словно и не заметив своего нового блестящего убранства. – А ведь все шло так хорошо.

– О чем он говорит? – спросила Джейм вдову, помогая ей сматывать ленты. Что, принц развлекается после обеда карточными фокусами или он всего-навсего голодный людоед?

– Хуже, – мрачно ответила Клепетти. – Он коллекционер. Драгоценности, меха, слоновая кость… люди. В прошлом году, например, он взял в жены прекраснейшую девственницу Восточных Земель и, говорят, даже не дотронулся до нее. Сама понимаешь, в такой коллекции, как у него, нет места экземплярам с изъяном.

– Какое разочарование для девушки.

– Может, и так, но учти, если ты слишком хорошо станцуешь, он наверняка захочет приобрести и тебя. – Она окликнула Гилли и попросила его помочь. – Во всяком случае, – сказала она, взбираясь наверх с охапкой развевающихся лент, – у тебя есть время подумать до завтра. Он может неплохо заплатить, но приготовься, что тебя могут и выгнать ради экономии.

Вдова поднялась на галерею с резными фигурками и принялась завязывать им глаза лентами. Они были вроде оберегов, и Джейм покоробила эта зловещая процедура. Но по всему городу даже с самыми маленькими оберегающими статуями поступали так же, лишь в Округе Храмов жрецы приступали к своим вечерним службам так, словно ничего не происходит. Они, как и все, дожидались полночи, когда наступал Бал Шутов, день, не отмеченный ни в одном календаре, – чтобы боги не узнали о нем и не спугнули веселье. Казалось неучтивым не посвятить верных каменных стражей в тайну, но ни для кого не было сделано исключения. Абтирр, или Талисман – теперь ее звали «приносящей удачу» на двух языках, ни один из которых не был ее родным. Джейм печально улыбнулась. Как непохоже это на ее настоящее, полное имя, которым она не пользуется.

– Гоп! – В дверях появился Санни. – Ну что, идем или ты еще нужна тут?

– Клепетти?

– Иди, иди, – раздалось сверху. – В такой работе лишние руки только помеха.

– Поднимемся ко мне за курткой, – сказала Джейм Санни, – увидишь, как вырос Жур, – не дожидаясь ответа, она взбежала по ступенькам.

Санни догнал ее на последнем повороте винтовой лестницы, и они, хохоча, протиснулись на чердак вместе. Из угла, рядом с тем местом, где до сих пор лежал спрятанный заплечный мешок, вопросительно поднялись две головы, за круглой мордочкой Бу матово блестели невидящие опаловые глаза барса.

– Ну да, подрос, – Санни присели и погладил Жура, который выразил удовольствие совершенно не кошачьим чириканьем. – Скоро ему будет маловат этот чердак. Жалко, что тебе пришлось его перекрасить, у него были такие забавные пятнышки.

– Так тоже неплохо, – возразила Джейм. – Обычного рыжего барса я еще могу понять, но не королевского. В минуту опасности он позвал меня, затем наша мысленная связь оборвалась. Может, она еще восстановится, а может, и нет. И это, наверное, будет к лучшему.

– Почему ты так говоришь? Нет ничего постыдного в таком даре.

Губы Джейм изогнулись в горькой улыбке. Действительно, почему? А почему ее народ так боится талантов, которые, как гласят легенды, когда-то были присущи всем кенцирам? Разве не из-за этого ее изгнали из замка? Она попыталась представить себя на месте своего отца, стоявшего тогда в воротах и посылавшего ей вслед проклятия.