Железный тигр

Чанг посмотрел на часы.

– Уже поздно. Я на самом деле думаю, что мне пора. Оставляю мисс Тейт на ваше попечение, майор.

Он быстро вышел, а она повернулась к Хамиду со вздохом:

– А мне и на самом деле жаль его. Мы тут стояли и говорили о блеске китайской истории, а ему нельзя даже считать себя частью этой страны. Это просто ужасно, быть изгнанным со своей родины.

– Трагедия двадцатого века, – изрек Хамид. – Он нравится вам?

– Трудно сказать. Он может быть приятным, но я чувствую, что он как-то смотрит на меня... вы понимаете?

– Блестяще. А как насчет Шер Дила?

– Он просто чудо. Так изумительно корректен, так...

Она заколебалась, и Хамид фыркнул.

– Так: похож на англичанина? Имперский налет еще очень силен. В свое время в Сандхерсте он был рыцарем чести. И до самого сорок пятого года был полковником индийской армии.

– Ну а что потом стряслось?

– Много лет Индия стремилась проводить политику мира. Неру считал, что такой нейтралитет будет всеми уважаться. Многие люди, такие, как Шер Дил, не были согласны с ним и прямо заявляли об этом. И когда начали сокращать армию, им пришлось уйти первыми.

– И так Шер Дил попал сюда?

– Да, командовать армией хана из семидесяти пяти солдат, большинство из них наняты в Индии. Местным жителям не очень-то идет форма. – Он рассмеялся. – Но такая ночь, как эта, создана для любви и радости и больше ни для чего. Я хочу показать вам красоты этого сада.

– Что уже сделал мистер Чанг.

– У меня это получается куда лучше.

Они вышли из комнаты, где была коллекция, прошли террасу и задержались на верху пологой лестницы, потому что Хамид остановился, чтобы закурить сигару.

Луна скрылась за густой сетью кипарисовых ветвей, ночной воздух был напоен запахом цветов, слышался плеск воды, стекающей в бассейн для рыбок среди деревьев. Они спускались по пологой лестнице, она шла, опершись на его руку.

– Это время здесь называют Час Голубя. – Хамид взмахнул рукой. – Время, когда возлюбленные открывают друг другу свои сердца.

Они подошли к фонтану посередине сада, Джанет присела на низкий борт, опустила руку в воду, и тут где-то рядом в ночи сладко запела птичка.

– Просто сад Эдема среди пустыни. Как хану это удается?

– Целая армия садовников, тщательная обработка земли и стены, которые защищают от ветра, вот и весь секрет. – Хамид глубоко вздохнул. – И что самое обидное, все это может исчезнуть в одну ночь. Зима здесь наступает внезапно, как обухом по голове.

Девушка задумчиво смотрела на освещенную луной поверхность воды, наблюдая, как рыбка пытается нежно схватить ее за палец.

– Джек рассказал мне, что произошло в Корее.

Хамид взял ее за подбородок и спросил:

– Он вам нравится, я угадал?

– Очень. Я никогда не встречала никого, похожего на него. Он необычный человек, сильный и резкий, и в то же время самый мягкий и добрый из всех, кого я когда-либо знала.

– Вылитый я, – грустно вздохнул Хамид. – А что вы еще хотели бы о нем знать?

– Мы заезжали сегодня к нему домой. Там была девушка. Фамия, по-моему, он так ее называл.

– Дочь его домоправительницы.

Джанет явно колебалась, а потом все-таки решилась спросить:

– Она его любовница?

– Ну и что из этого. – Хамид тихо засмеялся и взял ее за руки. – Он же взрослый мужчина, Джанет. И было бы странно, если ему время от времени не требовалась женщина, разве не так?

И тут же она в гневе крепко сжала его руку. Хамид нежно дотронулся до ее правой щеки.

– Бедная вы девочка! Индия часто оборачивается грубой стороной. Что вы так волнуетесь?

– Мне кажется, что я люблю его, вы и сами видите, – прошептала Джанет. – Все очень просто.

– Это никогда не бывает так просто, – печально сказал он и помог ей подняться. – Думаю, нам лучше было бы вернуться, пока не поздно.

– Скажите только еще вот что, – остановила его девушка. – Он на самом деле так огорчен своей корейской историей, как это иногда кажется?

Хамид покачал головой.

– Вовсе нет. Он слишком умен, чтобы винить себя за неизбежную случайность войны, но очень любит военный флот. Это для него самая большая потеря.

– И во что же он верит сейчас?

– Да ни во что. По крайней мере, так он сам говорит и поэтому играет со смертью за большие деньги, чтобы обеспечить себе будущее, – со вздохом ответил Хамид. – Но он изменяет своим принципам, когда видит страдания людей, такие, как, например, в Ладахе во время китайского вторжения.

– А вы любите его, правда?

– Я ценю настоящую дружбу, – просто ответил он. – А Джек Драммонд доказывал мне ее много раз.

Они в молчании прошли назад по саду. Как только они поднялись по лестнице, Драммонд вышел из дверей.

– Так вот вы где! Отец Керриган собирается уезжать. Он не любит надолго оставлять мальчика. Я отвезу вас на джипе.

– А я принесу ваше пальто, – сказал Хамид и пошел в комнаты.

– Вы выиграли вашу партию?

– Нет, а вы?

Джанет чуть улыбнулась:

– Знали бы вы, насколько не правы!

Она слегка задела его, проходя в помещение. Драммонд стоял в полутьме, вслушиваясь в то громкие, то затихающие голоса, и что-то шевельнулось у него в душе.

Джанет села в машину рядом с ним, отец Керриган с другой стороны. При порывах ветра ее шелковый шарф то и дело касался лица Драммонда.

Его волновало тепло и тонкий запах, исходящие от нее, мягкое касание ее бедра, и он еще крепче сжимал руль, обеспокоенный чувствами, которых давно уже не испытывал.

Старый священник все бормотал как бы про себя:

– Жаль, что вас не было, когда мы играли. Разве я не задал ему как следует? Терренса Керригана голыми руками не возьмешь!

Драммонд взглянул на Джанет и улыбнулся, въезжая во двор миссии.

– А мне казалось, что должен был выиграть хан.

– Да ну вас!

Старик фыркнул, выходя из джипа, а потом улыбнулся, и его лицо засияло в лунном свете.

– Прекрасная ночь для прогулки на машине!

Драммонд поколебался, а Джанет спокойно сказала:

– Мистер Чанг упомянул о развалинах буддийского монастыря здесь поблизости. Он сказал, что лучше всего они выглядят при лунном свете.

– И может быть, он прав. – Отец Керриган шлепнул по корпусу джипа. – Поезжайте вдвоем, но только не задерживайтесь.

Драммонд вывел джип из ворот и поехал по залитой лунным светом равнине вдоль реки. Брезентовый верх джипа был опущен, и холодный, резкий ветер доносил до них запах сырой земли. Через несколько минут они достигли края обрыва и перед ними открылся вид на осыпавшиеся от времени руины храма, лежащие посередине небольшого плато. Драммонд затормозил, выключил мотор, и они прошли пешком последние несколько ярдов.

Полная луна освещала все вокруг бледным светом, темные тени от полуразрушенных колонн лежали на мозаичном полу, словно чугунные полосы.

В дальнем конце высилась статуя Будды, выщербленная и потрескавшаяся от времени и непогоды, одной руки не было, но громадное безмятежное лицо сохранилось. Полуприкрытые глаза невидяще смотрели в вечность, за реку.

Джанет медленно шла к ней, а Драммонд задержался, чтобы закурить сигару. Когда он поднял голову, то увидел девушку стоящей на краю осыпавшейся террасы и печально глядящей в темноту.

Луна была прямо позади нее, стройная фигура Джанет просвечивалась сквозь тонкий шелк платья, и когда девушка повернулась и посмотрела на Драммонда, то казалась совсем нереальной и бесплотной, словно сон, который может кончиться в любой момент.

Они так и стояли, словно околдованные, глядя друг другу в глаза. Потом она медленно двинулась к нему, подошла и дотронулась до его лица.

Драммонд повернулся и провел губами по ее руке и обнял ее за талию. Она дрожа приникла к нему, и тут в отдалении послышались раскаты грома.

Джанет быстро подняла голову.

– Что это?

– Надвигается гроза. – Он указал на вспышки света над горами. – Нам лучше уехать отсюда.

Девушку поразила вдруг наступившая зловещая тишина. Темная завеса поднималась над горизонтом, поглощая звезды. Драммонд взял Джанет за руку, и они побежали к джипу. Он нажал на стартер и тут же тронул машину. Но в этот же момент первые тяжелые капли дождя стали разбиваться о ветровое стекло. Он до конца выжал педаль газа, но было уже поздно. Раздался оглушительный удар грома, и небеса над ними разверзлись.

Уже не было времени поднимать парусиновый тент, и Драммонд сгорбился за рулем, его глаза сузились под секущим холодным дожцем, а Джанет прильнула к нему сбоку.

Он въехал во двор миссии, затормозил, и они выскочили из машины и побежали к ступенькам крыльца.

Тонкий шелк облепил ее тело, словно вторая кожа, она вся дрожала и в то же время смеялась:

– Хорошо-то как!

– Скорее переоденьтесь, – сказал он. – А то еще чего доброго простудитесь.

– Уж лучше вы вытирайтесь полотенцем, – покачала она головой. – А я пройду к себе так, чтобы не разбудить отца Керригана, он наверное уже в постели.

Они прошли через террасу в сад и в задней части дома увидели открытое настежь окно ее комнаты. Она вошла внутрь, включила свет и отыскала запасное полотенце.

– Вот вам полотенце, а я пока переоденусь.

– Позвольте мне вытереть вам спину, – предложил он. Она легонько толкнула его к окну.

– Давайте уходите отсюда!

Она опустила штору, стащила мокрую одежду и быстро вытерлась, все еще дрожа. Немного спустя дрожь унялась и благостное тепло разлилось по телу. Она надела халат, завязала пояс и вышла.

Драммонд вытер голову и лицо и повесил полотенце на перила. Ему и сейчас было очень холодно, и он стоял, глубоко дыша и стараясь вдохнуть побольше свежего воздуха, чтобы прогнать какое-то странное беспокойство.

– Ну как? – тихо спросила она.

Он медленно обернулся. Джанет Тейт стояла в нескольких футах от перил, и, когда блеснула молния, ее лицо, казалось, выпрыгнуло из темноты, волосы темным потоком спускались на плечи. Как же она красива, подумал он, когда вернулся к реальности. Не привлекательна, а именно красива. Он сделал два нетвердых шага к ней и притянул ее к себе.

Дробь дождя по гофрированной металлической крыше превратилась в сплошной грохот, который, казалось, оглушал ее. Она ощущала силу Джейка, его руки притягивали ее, халат раздвинулся, и его губы отыскали ее голые плечи и груди.

Джанет прильнула к нему, словно увлеченная бурным потоком, не в силах сопротивляться. И тут она почувствовала, как его пальцы отыскивают пояс ее халата.

И как только он распахнул его, она в ужасе отшатнулась назад.

– Нет, Джек, нет!

Он остановился, немного вытянув шею вперед, стараясь рассмотреть ее лицо более ясно в этой полутьме, а она сильно оттолкнула его обеими руками.

– Не надо, Джек! Я не хочу быть всего лишь приключением!

Какое-то бесконечное мгновение он стоял, почти невидимый в тени, и глядел на нее, а потом, не говоря ни слова, повернулся и быстро ушел.

Еще одна яркая вспышка осветила веранду. Джанет с беззвучным рыданием вбежала в комнату и бросилась на кровать.

* * *

Драммонд умышленно оставил окно своей комнаты открытым, несмотря на холод. Он лежал опершись на подушку, курил сигарету и думал о Джанет Тейт под непрерывный шум дождя.

Если она такая недотрога, то пусть катится ко всем чертям!

Он потянулся и загасил окурок в пепельнице, которая стояла на столике возле кровати. Вдруг раздался шорох у окна, и из темноты возникла Фамия.

В шелковом халате, подпоясанном ярко-красной лентой, с распущенными до пояса волосами. Она вошла в узкий круг света, и в этот момент ее халат соскользнул на пол.

Фамия какой-то момент стояла, держа руки на бедрах, великолепная в своей наготе, ее груди напряглись от желания.

Она быстро подалась вперед, и его руки протянулись, чтобы обнять ее. Он крепко прижал ее к себе, невидяще глядя в ночную темноту за окном. Она тихо застонала, вонзив ногти ему в плечо.

А почему нет, в конце концов? Вот ответ, достойный мужчины.

На темной террасе пожилая женщина стояла вслушиваясь, потом удовлетворенно кивнула и тихонько удалилась.

* * *

Он проснулся перед рассветом оттого, что замерзли потные плечи. На улице все еще шел сильный дождь, и он натянул одеяло на плечи и повернулся к Фамии, чтобы согреться и снова заснуть.

Его разбудил звук автомобильного мотора, который постепенно пробивался сквозь шум дождя. Потом раздался скрип тормозов, и он услышал тяжелый топот. Драммонд вскочил с кровати, схватил халат и бросился на веранду. Он увидел Тони Брейкенхерста, который с диким, искаженным лицом, споткнувшись о последнюю ступеньку лестницы, упал на одно колено, освещенный лампой над входом.

– Ради Бога, друг, что случилось? – спросил Драммонд.

– Китайские войска, – выдохнул Брейкенхерст. – В Ховеле. Они захватили лагерь и перебили моих людей.

– Китайцы? – спросил Драммонд. – Вы имеете в виду патруль?

– Их сотни! Сотни! – причитал Брейкенхерст.

Драммонд некоторое время стоял молча, а потом помог Брейкенхерсту подняться.

– А вы кому-нибудь еще сказали об этом?

– Нет, у меня не было времени.

– Это хорошо. Если все узнают, начнется общая паника, а при здешних условиях я не могу взять на борт более пятнадцати человек.

– Вот об этом я и подумал.

– Готов спорить, что это так и есть. А теперь вот что мы сделаем. Прямо сейчас едем в миссию, чтобы предупредить отца Керригана и Джанет. Оставим им мой джип, и они смогут последовать за нами с Керимом, как только будут готовы.

– А потом?

– Вернемся в город на вашем «лендровере» и сообщим хану. Может быть, теперь он поймет, насколько бесполезно полагаться на информацию приграничных племен.

Он вернулся в спальню и быстро натянул сапоги на меху и старую флотскую летную куртку. Фамия села в кровати и, прижав одеяло к груди, следила за ним.

– Когда вы вернетесь? – спросила она.

Он взял свой «смит-и-вессон» тридцать восьмого калибра из выдвижного ящика, проверил, заряжен ли он, и сунул в карман коробку патронов.

– Об этом знает лишь Бог, но тебя это не должно волновать. Ты мне не нужна. И никогда не была нужна.

Он вышел в окно, и тут же она услышала, как заработали два мотора, один за другим, и их звуки стихли в шуме дождя.

Скрипнула дверь, и появилась старуха домоправительница.

– Ты слышала? – тихо спросила ее девушка на урду.

Старуха кивнула и сдернула с нее одеяло.

– Иди, девочка. У тебя не так много времени. Ты знаешь, что надо делать.

Фамия быстро надела старые хлопчатобумажные брюки Драммонда и белый флотский свитер, который свободно болтался на ее худых бедрах. Сунув ноги в тапочки, она кивнула матери и быстро выскочила на веранду. Мгновенье спустя она уже бежала по пустынной улице, пригнув голову от дождя.

Через пять минут она была уже у бунгало, почти такого же, как и у Драммонда, взбежала по ступеням на веранду и забарабанила в дверь.

– Мистер Чанг! Мистер Чанг! – звала она.

Глава 6

Ночное нападение

Что спасло Брейкенхерста, так это дождь, тот самый внезапно разразившийся ливень, который превратил обычно тихие горные ручейки в бурные потоки, немедленно заполнившие все рытвины дороги ледяной водой.

У него был тяжелый длинный день в горах, где он отбирал образцы руд, а теперь на пути к лагерю в Ховеле ему преградил путь внезапно возникший поток, который отсвечивал белыми и коричневыми бликами в лучах фар его машины. Брейкенхерст резко нажал на тормоза.

Он вышел из машины, отыскал у края дороги длинную ветку и сунул ее в воду. Глубина потока была почти четыре фута. Он мог бы проехать, но с другой стороны, если эта чертова машина застрянет, то тогда конец. Он снова залез в «лендровер» и задним ходом вновь поднялся на холм, выключил фары и вышел из машины.

Вода была холодная, чертовски холодная, она бурным потоком текла вокруг него, пронизывая холодом до костей. Изрыгая проклятия, он продирался вперед и наконец вышел на сухое место. Слава Богу, что лагерь был не больше, чем в полумиле отсюда.

Он брел по грязной дороге, пригнув голову от сильного дождя, освещая себе путь карманным фонариком. И вдруг впереди послышался крик, потом другой, еще голоса и, наконец, приглушенный расстоянием и дождем звук выстрела. Через секунду раздалась четкая автоматная очередь.

Брейкенхерст стоял наверху небольшого холма и, нахмурясь, смотрел сквозь ветки сосен на мерцающий огонь в лагере. Там суетились люди, был слышен шум моторов и отрывистые команды.

Он сошел с дороги и осторожно спустился вниз, пока не приблизился к лагерю на двадцать или тридцать ярдов, оставаясь на склоне холма.

Лагерь был заполнен китайцами, приземистыми крестьянскими парнями в стеганых форменных куртках и остроконечных шапках, с винтовками в руках. У Брейкенхерста при виде их душа ушла в пятки.

Он увидел двух своих людей, Галура и старика Абдула, которые стояли подняв руки. Раздалась автоматная очередь, и Абдул рухнул прямо в огонь костра. Галур повернулся, бросился через оцепление солдат и побежал к деревьям, пригнув голову. На какое-то время показалось, что он сможет убежать, но тут же автоматная очередь подкосила его.

Солдаты принялись обыскивать палатки, возбужденно перекликаясь. Их становилось все больше и больше, и тут с ревом с дороги спустился полугусеничный бронетранспортер, приспособленный для горных дорог, за ним второй и третий.

Брейкенхерст решил, что насмотрелся достаточно. Он повернулся и начал карабкаться вверх по склону холма. Где-то слева от него послышался крик, и пуля срезала ветку сосны.

Он пригнулся и побежал еще быстрее, выставив вперед руку, чтобы защитить глаза от веток. Мгновение спустя он преодолел брод и поднялся на холм, где стоял «лендровер».

Мотор был еще теплым и завелся при первом нажатии стартера. Он круто развернулся, шины пробуксовали, но потом все-таки обрели сцепление, и он быстро поехал прочь.

* * *

Сидя за рулем «лендровера» во дворе миссии и вспоминая все происшедшее в Ховеле, Брейкенхерст трясся словно в лихорадке. Он услышал голоса и, выглянув из машины, увидел отца Керригана и Драммонда, которые стояли у дверей. У старого священника в руках был фонарь.

Тут же отец Керриган вошел в дом и закрыл за собой дверь, а Драммонд сбежал по ступеням и сел на место пассажира.

– Хорошо, поехали!

– А что сказал старик? – спросил Брейкенхерст, трогаясь с места.

– А что он может сказать? Он собирается как можно скорее упаковать вещи и поехать с Джанет и мальчиком. Нет никакого смысла оставаться перед лицом того, что им грозит. Вы же знаете, что китайцы делают с такими людьми, как он.

– А как, по-вашему, поступит хан?

– А что, по-вашему, он может сделать? У него нет договора с Индией, а это значит, что индусы будут себе сидеть за своей границей, и, насколько я знаю китайцев, они поостерегутся туда соваться.

– Но зачем все это? – возопил Брейкенхерст. – Какого дьявола им нужно здесь, в этой пустыне? Здесь же вообще ничего нет!

– Та же история, что с Аксай-Чин и Ладаху. Это дело принципа. Славная армия Китайской Народной Республики отвоевывает территорию, принадлежавшую Поднебесной империи, которой она владела тысячу лет назад. То, что Бальпур – это всего несколько тысяч квадратных миль бесплодной земли, не имеет никакого значения. Зато народ не будет думать о плохом урожае в этом году.

Пока они ехали по пустынным улицам, небо над горами немного просветлело,' а за разбросанными домиками с плоскими крышами ревела разбухшая от прошедших дождей река.

Потом, во дворце, ожидая выхода хана в зале, где недавно был званый обед, Драммонд стоял у окна на террасу и вслушивался в шум дождя.

Хан немного задержался и вышел в форме цвета хаки с орденской планкой над его левым карманом, казавшейся особенно яркой в это хмурое утро. Мажордом, тот самый, которому Драммонд утром передал сообщение, шел за ним с серебряным подносом, на нем был графин с бренди и бокалы.

Хан, казалось, помолодел лет на двадцать, и в его походке появилась какая-то живость.

– Мне кажется, самое время выпить по бокалу бренди, джентльмены. Если то, о чем доложил мне Ахмед, хоть немного похоже на правду, такая возможность нам снова представится не скоро.

Мажордом наполнил три бокала, обошел с подносом всех троих и удалился. Хан молча поднял свой бокал и сказал:

– А теперь, мистер Брейкенхерст, не будете ли вы так любезны рассказать мне в подробностях, что произошло в Ховеле.

Когда Брейкенхерст закончил свой рассказ, старый правитель обратился к Драммонду:

– Ну и что вы думаете обо всем этом?

– Я ничего не понимаю, – ответил Драммонд. – В последний раз, когда я был там, ничего не было заметно. Совершенно ничего.

– Но это было десять дней назад, не так ли?

– Что вы собираетесь делать?

– Пока не знаю. Прежде всего мне надо посоветоваться с полковником Шер Дилом и майором Хамидом. Я уже распорядился, чтобы они ожидали меня в главном штабе.

– Семьдесят пять человек, – сказал Драммонд. – Что можно с ними сделать? А на приграничные племена и вовсе нельзя положиться. Они просто-напросто уйдут в горы и не станут ввязываться. Индийская армия, по-моему, тоже вряд ли как-то вмешается в это дело.

– Прогноз неутешительный, но боюсь, что верный. Сколько людей может взять ваш самолет?

– Не более пятнадцати в таких условиях для полета. Ведь мне придется перелетать через горы, но если мы собираемся лететь, это надо делать быстро. Как только эта новость дойдет до людей, они потоком хлынут на аэродром. Я пока сказал об этом только одному человеку – отцу Керригану. Мы заехали в миссию, и я там оставил свой джип. Отец Керриган должен быстро собрать свои вещи и приехать сюда вместе с Керимом и Тейт.

Хан кивнул:

– Отлично, мой сын должен быть спасен любой ценой. Тогда, по моим расчетам, список пассажиров будет выглядеть так: вы, Керим, отец Керриган, мисс Тейт, Брейкенхерст и майор Хамид. Ну и конечно полковник Шер Дил, если только он пожелает.

– А Чанг? – вмешался Брейкенхерст.

– Я совсем о нем забыл, – обернулся Драммонд к хану. – Ваше высочество, очевидно, знает о настоящих намерениях мистера Чанга. Только один Бог ведает, что красные сделают с ним, если схватят.

Мажордом вернулся и передал хану блестящий кожаный пояс с кобурой, в которой был тяжелый английский армейский револьвер. Хан, мрачно улыбаясь, пристегнул пояс.

– Ну а теперь, джентльмены, думаю, что нам пора. Вы можете завезти меня в штаб полковника Шер Дила, а сами поедете на аэродром, чтобы подготовить самолет к немедленному вылету.

На улице еще немного просветлело, но небо было темно-серым, как армейская шинель, дождь не переставал, и дорога к главной площади превратилась в сплошную трясину. Они остановились около мрачного здания, похожего на барак, где и был главный штаб Шер Дила.

Здесь уже царило оживление, и когда хан вышел из машины, полковник сбежал вниз по ступеням, чтобы встретить его. Майор Хамид был с ним рядом. Он вопросительно взглянул на Драммонда, а тот ответил жестом, повернув большой палец руки вниз. И тут же Брейкенхерст быстро отъехал.

За городом они увидели несколько палаток пастухов, вокруг паслись тучные горные овцы, и в утреннее небо уже поднимались серые дымки костров.

Они с трудом пробирались по ухабистой дороге, колеса пробуксовывали по грязи, и наконец, преодолев последнее препятствие, они спустились к взлетно-посадочной полосе.

Ангар из гофрированного металла выглядел очень уродливо в это серое утро. Брейкенхерст подъехал к нему на несколько ярдов и затормозил. Он кивнул, указывая на взлетно-посадочную полосу, которая превратилась в целое море грязи:

– Не очень-то много места для взлета.

– Ну, для моего «Бивера» хватит, – ответил Драммонд. – Вот почему эти машины очень хороши для таких условий.

Он достал ключ, отпер висячий замок и широко раскрыл двери, все увидели красно-золотой самолет.

И тут раздался тихий четкий голос:

– Отлично, дружище, а теперь отойдите в сторонку, пожалуйста!

И Чанг вышел из-за угла ангара с автоматическим пистолетом в одной руке и гранатой в другой.

– Куда-то собрались, Джек?

– В общем да, есть такая мысль.

Драммонд опустил руку в косой карман летной куртки и обхватил пальцами рукоятку своего «смит-и-вессона».

– А в чем дело?

И тут Фамия тоже вышла из-за одной из дверей и стала чуть позади Чанга. Она выглядела довольно нелепо в насквозь промокшем и вытянувшемся до колен свитере Драммонда.

– Ну и ну, черт возьми, – выругался Драммонд.

Чанг вежливо улыбнулся.

– Никто никуда не полетит, Джек. Это нами не предусмотрено.

Он мгновенно выдернул зубами чеку и бросил гранату в ангар. Не медля ни секунды, Драммонд выхватил из кармана «смит-и-вессон» и быстро выстрелил. Пуля расщепила дверь над головой Чанга, который тотчас же спрятался за углом.

Драммонд повернулся и побежал. Брейкенхерст уже вскочил за руль «лендровера». Как только мотор заработал, тут же взорвалась граната и на Драммонда пахнуло жаром, а ангар как-то просел.

Как только Брейкенхерст вскочил в «лендровер», машина рванулась с места, разбрызгивая жидкую грязь. Чанг выскочил на открытое место и начал стрелять, профессионально держа пистолет обеими руками.

Брейкенхерст повел «лендровер» лощиной, которая огибала склон холма, что давало им некоторое укрытие. И мгновение спустя взорвался топливный бак самолета.

– Хотя бы этот подонок взлетел на воздух вместе с ангаром! – вскричал он.

Они выскочили из лощины на плато, и склон холма теперь уже не закрывал от них ангар.

Чанг стоял неподалеку от горящего ангара, глядя вверх на них, а девушка лежала ничком, уткнувшись лицом в грязь в одном или двух ярдах от него.

Драммонд не чувствовал ничего – ни гнева, ни боли. Просто не было времени раздумывать о том, что случилось. Главное теперь заключалось в том, чтобы выжить. Это была единственно важная задача.

Брейкенхерст затормозил на краю плато, отыскивая наиболее безопасный путь для спуска. А перед ними внизу, как на ладони, лежал город. И всюду суетились люди, несмотря на непрекращающийся сильный дождь.

– Плохие вести не лежат на месте, – констатировал Драммонд.

Особое оживление царило на площади перед главным штабом. Туда подъехали три грузовика, водители припарковали их, а сами собрались маленькой группой, что-то возбужденно обсуждая.

Драммонд сквозь шум дождя услышал какой-то звук, а Брейкенхерст, вскрикнув, указал на небо, где из серой дымки вылетели два самолета, бок о бок, потом, сломав строй, развернулись и спиралью пошли вниз, словно сухие листья с дерева.

Ведущий самолет с ревом спикировал к реке и пронесся так близко к склону холма, что Драммонд смог различить красные звезды на крыльях.

– Бог мой, это китайские «МиГи»! – закричал Брейкенхерст.

Из города внизу послышались тревожные крики, люди собирались группками и смотрели в небо, а потом бросились врассыпную, когда ведущий «МиГ» в пике выпустил ракеты, которые перелетели через площадь у штаба Шер Дила и попали в стоящий первым в ряду грузовик. Бензиновый бак взорвался, осколки и пламя взлетели кверху, люди в панике бросились в разные стороны.

Тут же налетел второй «МиГ», и его ракеты поразили два других грузовика и домики-мазанки позади них. Когда он взмыл в воздух, ведущий «МиГ» уже разворачивался для нового удара. Он с ревом спикировал и ударил по скоплению домов и складу боеприпасов с другой стороны от штаба Шер Дила. Раздался оглушительный взрыв, вверх взметнулся столб огня, увенчанный шапкой черного дыма, который сразу же стал затягивать весь город, и тут же стал заходить второй «МиГ».

– Поехали. – Драммонд хлопнул по плечу Брейкенхерста.

Брейкенхерст обернулся, бледный как полотно, с бегающими глазами:

– Куда, вниз? Да вы с ума сошли!

Драммонд не стал тратить время на дискуссии, оттолкнул Брейкенхерста в сторону и сам уселся за руль. Он повел «лендровер» вниз по крутому склону холма на равнину, дым окутывал их так плотно, что некоторое время пришлось ехать вслепую, маневрируя между еле заметными полуразрушенными домиками, которые были еле видны. Они, преодолевая кучи досок и обломков домов, повернули к главной площади.

Из кромешной тьмы выскочил человек, на котором словно факел пылала пропитанная бензином одежда. Он бежал по направлению к реке. Кто-то монотонно стонал среди треска пламени и начавших взрываться боеприпасов.

«Лендровер» объехал сгоревшее и почерневшее тело, и Драммонд резко затормозил. Крики стихли, только треск пламени подчеркивал тишину. На этой стороне площади, похоже, не осталось ни одного целого дома, а одна сторона штаба Шер Дила превратилась в груду камней.

Как только Драммонд спрыгнул из машины на землю, в дверях штаба показался Хамид. Он приник к стене на верху лестницы и жадно хватал ртом воздух. Его форма тлела в нескольких местах.

Драммонд взбежал по ступеням и подхватил его.

– Спокойно, я держу тебя. А что с ханом?

На щеке Хамида была кровь, и он ее непроизвольно вытирал.

– Не знаю. Он где-то внутри. Там просто кровавая баня.

Когда Брейкенхерст поднялся наверх и присоединился к ним, налет повторился. Они подхватили Хамида с двух сторон, втолкнули в дом, закрыли за собой дверь и бросились на пол. И тут же пулеметные очереди снова вспороли землю на площади, и каменные осколки загрохотали по выбитым окнам.

Пока земля содрогалась, Драммонд лежал у стены. Двое солдат залегли в середине зала, а Брейкенхерст с перекошенным от страха лицом забился в угол.

Стрельба стихла так же неожиданно, как началась, и «МиГи» исчезли вдали, оставив после себя дым, пламя и руины.

Драммонд встал на ноги, помог подняться Хамиду, потом к ним подошел Брейкенхерст. Он заговорил слегка дрожащим голосом:

– Нам надо убираться отсюда, Драммонд. Надо ехать.

Драммонд оставил эти слова без внимания, он обернулся к Хамиду, который, прислонясь к стене, мотал головой, словно раненый бык.