Тысяча ликов ночи

Завеса тумана скрывала поля, сокращая видимость до тридцати или сорока футов. От холодного воздуха ему стало немного лучше, и он снова сел, оставив дверь открытой, и начал обдумывать свой следующий ход.

Бирмингем отпадал. Фолкнер запросто сможет узнать, куда направлялся этот поезд. Дружки вполне могли организовать комитет по приему Марлоу, и он, возможно, его уже поджидает. У Фолкнера повсюду свои люди. Лучше было бы сойти с поезда в каком-нибудь небольшом городке по этой линии. В таком городке, названия которого никто никогда даже и не слышал.

Он опорожнил карманы, чтобы проверить свое имущество. Там оказались: страховая карточка, права на вождение автомобиля, которые он продлевал в тюрьме каждый год, и пятнадцать шиллингов серебром. Оставалось еще десять сигарет из той пачки, что он купил в баре-закусочной. Он печально усмехнулся, подумав, что ему еще повезло с водительскими правами. Если пофартит, он может найти работу шофера. Или еще какую-нибудь, что позволит ему перебиться, пока он снова сможет вернуться в Лондон.

Поезд начал замедлять ход, и Марлоу быстро вскочил, прикрыл дверь, оставив только небольшую щелку, сквозь которую он мог бы смотреть наружу, в туман. Промелькнул светофор, и тут же поезд проскочил мимо платформы небольшой станции. Марлоу успел разобрать только ее название – Литтон, – как она уже исчезла из виду.

Он пожал плечами, на лице появилась тень улыбки. Это место ничуть не хуже любого другого. Он открыл дверь пошире, и когда поезд еще сбавил скорость, спрыгнул прямо в кювет возле путей. Рядом с ним оказалась колючая живая изгородь. Он прошел вдоль нее несколько ярдов, отыскав проем, через который вышел на дорогу. Дождь продолжал немилосердно хлестать, Марлоу поднял воротник плаща и быстро зашагал по дороге.

Добравшись до станции, он изучил карту железных дорог, висевшую под стеклом в зале, и без труда отыскал Литтон. Тот располагался на главной линии, примерно в восьмидесяти милях от Бирмингема. Ближайший городок под названием Бар-форд находился в двенадцати милях отсюда.

Стрелки на станционных часах показывали три, Марлоу направился вниз, к деревне, едва видневшейся в тумане. Оказывается, он проспал в поезде дольше, чем думал.

Главная улица была пустынна, и туман казался еще более густым, чем вверху. Он так никого и не встретил, пока шел по мокрому тротуару. Задержавшись у витрины мануфактурного магазина, он посмотрел на себя в зеркало, висевшее в глубине помещения. С надвинутым на уши кепи и выпирающими из-под плаща могучими плечами он имел вид грозный и устрашающий.

Марлоу поднял левую руку, чтобы вытереть с лица воду, и тихонько выругался. Кровь текла по руке, пропитывая рукав плаща. Он сунул ее поглубже в карман плаща и поспешил дальше. Надо было найти тихое местечко, чтобы отдохнуть и перевести дух.

Улица казалась бесконечной. Он плелся добрых десять минут, пока не добрался до невысокой каменной стены, увенчанной остроконечной металлической оградой. Чуть дальше виднелись открытые чугунные ворота, из надписи на них явствовало, что перед ним церковь Безупречного Сердца; другая надпись, исполненная поблекшими золотыми буквами, содержала расписание служб.

Марлоу прошел по дорожке из широких каменных плит и поднялся на четыре или пять ступеней крыльца. Немного помедлив, он открыл дверь и вошел.

Внутри было тепло и тихо. Он постоял, прислушиваясь, а потом сел на скамью в задних рядах. Он смотрел на мигающие свечи и алтарь; и вдруг ему показалось, что в церкви становится все темнее и темнее, он наклонился, прислонившись головой к каменной колонне. Он устал так, как не уставал уже очень давно.

Немного отдохнув, Марлоу почувствовал себя лучше и поднялся, чтобы снять плащ и пиджак. Обвязывавший руку носовой платок сполз вниз и обнажил рану; кровь начала сочиться через распоротый рукав на рубашку. Стараясь распутать узлы на носовом платке, он почувствовал какое-то движение сбоку от себя.

– Вы не совсем в порядке? Не могу ли я вам чем-нибудь помочь? – произнес чей-то приятный голос.

Марлоу обернулся с приглушенным восклицанием. Рядом с ним стояла молодая женщина, одетая в мужской плащ, слишком просторный для нее; голова была повязана шарфом.

– Как, черт побери, вы здесь оказались? – резко спросил Марлоу.

Женщина слегка улыбнулась и устроилась рядом с ним.

– Я сидела там, в углу. Вы не заметили меня.

– Мне и в голову не пришло, что кто-то может быть здесь во второй половине дня, – объяснил Марлоу. – Я зашел сюда из-за дождя и чтобы поправить повязку на руке.

Женщина посмотрела на его руку.

– Это выглядит довольно скверно, – сказала она. – Вам нужен врач.

Марлоу нетерпеливо выдернул руку.

– Это всего-навсего порез, – сказал он. – Даже не придется зашивать.

Женщина осторожно развязала узел на платке Марлоу. Потом аккуратно сложила его вдвое, сделав из него подобие бинта, и туго перевязала рану.

– Это не продержится долго, – заметила она, закончив операцию. – Тут нужна настоящая повязка.

– Все будет в порядке, – возразил Марлоу.

Он поднялся и надел плащ, собираясь побыстрее уйти от назойливых вопросов.

– А как вы получили эту рану? – спросила женщина, когда Марлоу уже застегивал пояс плаща.

Он пожал плечами.

– Я еду на попутных из Лондона. Хочу попасть в Бирмингем поискать там работу. Когда слезал с грузовика, напоролся на торчащий стальной остряк.

Он пошел прочь, но женщина следовала за ним по пятам. В дверях она преклонила колени и перекрестилась, потом вышла вместе с ним на крыльцо.

– Ну, я пошел, – сказал Марлоу.

Незнакомка посмотрела на все идущий дождь, на густой туман вокруг и чуть улыбнулась.

– Ну, сейчас у вас совсем немного шансов, что вас подвезут.

Марлоу покорно кивнул.

– Ну, если не найду попутку, сяду в автобус до Барфорда. Все образуется.

– Но автобуса не будет до пяти, – возразила женщина. – По этому маршруту они ходят редко.

Казалось, она пребывала в нерешительности, но потом все-таки предложила:

– Вы можете зайти ко мне домой, если не возражаете. Я перевяжу вам рану как следует. До автобуса у вас еще масса времени.

Марлоу покачал головой и сделал шаг к верхней ступеньке.

– Я и не думал ни о чем таком.

Ее губы задрожали от сдерживаемого смеха:

– Не беспокойтесь. Мой отец сейчас должен быть дома. И вообще все будет вполне прилично.

Марлоу невольно улыбнулся и повернулся к женщине. Он только сейчас уловил ее легкий акцент и странную и старомодную манеру речи. Внезапно почувствовал симпатию и доверие к ней. Он снова улыбнулся, доставая из кармана пачку сигарет и протягивая ей.

– Вы ведь не англичанка, верно?

Та ответила тоже улыбкой, одновременно легким жестом отказываясь от сигареты.

– Да, я из Португалии. А как вы догадались? Я так горжусь своим английским произношением.

Марлоу поспешил успокоить ее.

– Дело вовсе не в вашем акценте. Но есть причина, почему вы все же не выглядите англичанкой.

Ее улыбка стала еще шире.

– Не знаю, что вы имеете в виду, но я воспринимаю ваши слова как комплимент. Меня зовут Мария Магеллан.

Она протянула ему руку. Марлоу, чуть поколебавшись, пожал ее.

– Хью Марлоу.

– Ну вот, теперь мы знакомы, и все получилось вполне респектабельно. Так идемте?

Он задержался всего на какой-то момент и последовал за нею вниз по ступеням. Когда женщина проходила через ворота впереди Марлоу, он заметил, что она была невысокая и полненькая, что типично для южных женщин, и что по английским стандартам бедра у нее были великоваты.

Они шли по тротуару бок о бок, и Марлоу исподтишка разглядывал ее. У женщины было нежно очерченное лицо с безупречной кожей. Брови и выбившиеся из-под накинутого шарфа волосы были угольно-черными. Ярко-красные губы несколько полноваты, что говорило о ее чувственности.

Она вдруг неожиданно повернула голову в его сторону, увидела, что он пристально смотрит на нее, и вновь улыбнулась.

– А вы очень крупный мужчина, мистер Марлоу. Какой у вас рост?

Марлоу пожал плечами:

– Не знаю точно. Наверное, футов шесть и еще дюйма три, я думаю.

Она кивнула, и ее глаза пробежались по его внушительной фигуре.

– А какую работу вы ищете?

Марлоу снова пожал плечами.

– Да любую, которую смогу найти, но лучше всего я умею шоферить.

В ее глазах сверкнули искорки интереса.

– А какие машины вы умеете водить?

– Разные, – ответил он. – Справлюсь со всем, что на колесах. Я водил разные машины, начиная от легких фургончиков до транспортеров, на которых перевозят танки.

– Да? Так, значит, вы служили в армии? – спросила она со все возрастающим интересом.

Марлоу выплюнул сигарету в переполненную дождевой водой сточную канаву.

– Да, можно сказать, что я был в армии, – признался он довольно безразлично.

Казалось, спутница почувствовала перемену в его настроении и замолкла. Марлоу теперь молча шел рядом, думая, не находя предмета для дальнейшего разговора. Они свернули в узкий переулок и подошли к открытым настежь решетчатым воротам.

– Ну, вот мы и пришли, – сказала Мария, останавливаясь.

Покрытая гравием подъездная дорожка тонула в тумане, и Марлоу рассмотрел в глубине смутные очертания дома.

– Какой большой дом, – заметил Марлоу.

Мария кивнула.

– Раньше это была фермерская усадьба. Теперь при ней всего несколько акров земли. Мы держим здесь огород и сад.

– Такая погода не слишком хороша для них.

– Мы уже сняли яблоки на прошлой неделе, а все остальное у нас в теплицах, – объяснила Мария.

Порыв ветра немного разогнал туман, и дом стал виден отчетливее. Это было старое, серого цвета каменное строение, крепко вросшее в землю и сильно пострадавшее от времени. На одной стороне двора расположились хозяйственные постройки, на другой – амбар под красной крышей.

Перед входной дверью находилось застекленное крыльцо. У входа стоял небольшой желтый автофургон, на борту которого черными аккуратными буквами была выведена надпись: "ОБЪЕДИНЕННАЯ ТОРГОВАЯ КОРПОРАЦИЯ «БЕДФОРД». Мария Магеллан не торопилась входить, на лице у нее появилось выражение, напоминавшее страх. Потом она рывком бросилась вперед и скрылась в доме.

Марлоу медленно последовал за ней. Слегка пригнувшись под низкой притолокой двери, он оказался в широкой, выложенной камнем прихожей. Женщина стояла у одной из дверей, откуда слышались чьи-то рассерженные голоса. Она распахнула дверь и вошла в комнату; Марлоу остался ждать в прихожей, засунув руки в карманы и наблюдая за происходящим.

В комнате по обе стороны стола стояли друг против друга двое мужчин. Один из них был уже пожилым человеком с седеющими волосами и белыми усами, отчетливо выделявшимися на его смуглом лице цвета старой кожи.

Другой был гораздо моложе, крепко сбитым и широкоплечим. С угрожающим выражением на искаженном гневом лице он сказал:

– Слушай, ты, старый дурак! Или ты работаешь с нами, или мы вообще лишим тебя твоего бизнеса. Это последнее слово мистера О'Коннора.

Глаза старика вспыхнули гневом, и он тяжело стукнул рукой по столу. Его английский язык был хорош, но с заметным, как и у Марии, акцентом, а голос дрожал от волнения.

– Теперь слушай ты, Кеннеди. Передай от меня О'Коннору, что прежде, чем он вытеснит меня из бизнеса, я всажу ему под лопатку нож. Обещаю это, клянусь жизнью.

Кеннеди презрительно рассмеялся.

– Ты, старый идиот! Мистер О'Коннор может смешать тебя с грязью в любой момент, когда захочет. Ты же просто дерьмо перед ним, Магеллан.

Старик зарычал от злости и начал бегать вокруг стола. Он изо всех сил пытался ударить молодого парня, но годы брали свое. Кеннеди с легкостью парировал удары. Наконец он притянул к себе старика за рубашку и стал бить его ладонью по лицу. Девушка закричала, бросилась вперед и вцепилась в Кеннеди. Он оттолкнул ее с такой силой, что она попятилась, спотыкаясь, и потеряла равновесие.

Холодная ярость охватила Марлоу, и он двинулся вперед, в комнату. Кеннеди поднял руку, чтобы еще раз ударить старика, и тут Марлоу схватил его за плечо и повернул к себе так, что они очутились лицом к лицу.

– А что, если попробовать на мне? – спросил он насмешливо. – Я немного больше подхожу тебе по габаритам.

Кеннеди попытался что-то сказать, но Марлоу нанес ему удар в лицо. Удар такой страшной силы, что Кеннеди перелетел через стол. Он издал ужасный вопль, но тут же поднялся на ноги. Марлоу быстро обогнул стол и схватил его за отвороты пиджака.

– Ты, ублюдок! Грязный, вонючий ублюдок!

Словно завеса появилась у него перед глазами, и вроде бы он видел уже лицо не Кеннеди, а чье-то другое. То, которое ненавидел всю свою жизнь. И он принялся избивать Кеннеди, методично нанося удары здоровой правой рукой справа и слева по лицу.

Девушка снова пронзительно закричала:

– Нет, Марлоу! Хватит, вы же убьете его!

Она повисла у него на руке, продолжая умолять, и Марлоу остановился. Какое-то время он невидящим взором смотрел на Кеннеди, потом оттолкнул его к столу.

Он слегка дрожал, и перед его глазами все еще стояла дымка, будто туман проник в комнату. Сжав кулаки, чтобы унять дрожь, он заметил, что кровь снова начала сочиться по его левому рукаву.

Девушка отпустила Марлоу.

– Извините меня, – сказала она. – Я должна была вмешаться. Вы же могли убить его.

Марлоу медленно кивнул и провел рукой по лицу.

– Вы правы. Я часто не умею вовремя остановиться, а этой крысе нечего здесь околачиваться.

Он резко двинулся вперед, схватил Кеннеди за ворот и грубо выставил из комнаты в прихожую. Потом вытолкал с крыльца и впечатал в стенку автофургона.

– Если у тебя есть еще хоть капля соображения, ты уберешься отсюда, пока твоя шкура цела! Даю тебе пять минут на сборы.

Кеннеди уже нащупывал ручку дверцы автофургона, а Марлоу повернулся и вошел в дом.

Глава 3

Когда он появился в комнате, Марии там не было, а ее отец возился у серванта с бутылкой и парой бокалов. Его лицо расплылось в широкой улыбке, он быстро подошел к Марлоу и подал ему бокал.

– Это бренди, лучшее, что есть в доме. Я снова чувствую себя молодым.

Марлоу выпил бренди, поблагодарил и кивнул в сторону окна, где в этот момент заработал мотор фургона.

– Это последнее, что вы слышите от Кеннеди.

Старик пожал плечами, и его глаза погрустнели.

– Кто знает? В следующий раз я подготовлюсь получше. Просто воткну нож ему в брюхо, а уж потом буду вести разговоры.

Мария вошла в комнату, держа миску с горячей водой в одной руке, полотенце и бинты – в другой. Она все еще была бледна и выглядела потрясенной, но все же попыталась улыбнуться, когда ставила принесенное ею на стол.

– Теперь я хочу взглянуть на вашу руку.

Марлоу снял плащ и пиджак, она аккуратно удалила запекшуюся кровь и надула губы.

– Не слишком хорошо все это выглядит. – Она покачала головой и повернулась к отцу: – Как ты думаешь, папа?

Магеллан внимательно осмотрел рану, явно ему не понравившуюся.

– Довольно паршиво. А как, вы говорите, получили ее, дружище?

Марлоу пожал плечами:

– Ободрал об острую штуковину, слезая с грузовика. Я еду на попутных из Лондона.

Старик кивнул.

– Острая штуковина, э? – Он ухмыльнулся. – Не думаю, что нам надо беспокоить доктора, Мария. Почисти рану и хорошенько перевяжи. За неделю все пройдет.

Похоже, Мария все еще сомневалась, и Марлоу сказал:

– Ваш отец прав. Вы, женщины, всегда поднимаете шум вокруг каждой царапины.

Он засмеялся и начал выуживать сигареты правой рукой.

– В Корее я прошагал полтораста миль с пулей в бедре. Так пришлось. Там не нашлось никого, кто мог бы ее извлечь.

Мария бросила на обоих мужчин сердитый взгляд:

– Очень хорошо. Делайте как хотите. Мы не станем приглашать врача. Боюсь, ваша рука воспалится, а потом вы ее потеряете.

Марлоу хмыкнул, а девушка, наклонив голову, приступила к работе. Папа Магеллан с любопытством спросил:

– Вы были в Корее?

Марлоу кивнул, а старик отошел к серванту и вернулся с фотографией в рамке.

– Мой сын, Педро.

С фотографии улыбался парень, гордый и довольный своей новенькой униформой. Такую фотографию молодые солдаты обязательно делают в первые же недели своей службы в армии.

– Он выглядит хорошим солдатом, – заметил Марлоу бесстрастным тоном.

Папа Магеллан энергично закивал.

– Он был отличным мальчиком. Собирался поступать в сельскохозяйственный колледж. Всегда мечтал быть фермером. – Старик тяжело вздохнул. – Его убили в 1953 году, когда он находился в составе патруля возле реки Имжин.

Марлоу снова посмотрел на фотографию и подумал, так же ли улыбался Педро Магеллан, когда в него впивались пули. Но какой смысл думать об этом, когда люди на войне погибают в самых разных обстоятельствах. Иногда мгновенно, иногда в мучениях, но всегда ужас запечатлевается на их лицах.

Он вздохнул и вернул фотографию.

– Это уже чуть позже того, как я там был. Меня взяли в плен тут же, когда вмешались китайцы.

Мария быстро вскинула голову:

– А сколько вы пробыли в плену?

– Почти три года, – ответил Марлоу.

Старик присвистнул.

– Матерь Пресвятая, это очень долго. Ты много выстрадал. Я слышал, что в этих китайских лагерях было очень трудно.

Марлоу пожал плечами.

– Не знаю. Я не был в лагере. Они послали меня работать на угольной шахте в Маньчжурии.

Глаза Магеллана сузились, и с лица исчезли последние остатки доброго настроения.

– Я немного слышал и об этих местах тоже.

Последовало непродолжительное молчание, потом старик взял себя в руки и похлопал Марлоу по плечу.

– Ну, все это в прошлом. Может быть, для мужчины это и хорошо – пройти через огонь. Что-то вроде очищения.

Марлоу горько рассмеялся:

– Без такого очищения лучше бы обойтись.

Мария, заканчивая накладывать повязку, спокойно сказала:

– Папа в свое время тоже попробовал огня. Он воевал в интернациональной бригаде в Испании. Фашисты держали его в плену два года.

Старик энергично пожал плечами и в знак протеста поднял руку.

– К чему вспоминать о таких вещах? Это все прошло. Старая история. А мы живем в настоящем. Жизнь часто неприятна, но всегда справедлива. Умный человек накапливает опыт и старается поступать соответственно.

Он стоял, засунув руки в карманы, и улыбался молодым.

– Ну вот. Все закончено, – объявила Мария.

Марлоу поднялся и принялся опускать изорванный в клочья рукав рубашки.

– Спасибо. Я, пожалуй, пойду, – сказал он. – Когда, вы говорите, отправляется автобус?

Улыбка на лице Магеллана сменилась хмурым выражением.

– Вы пойдете? А куда вы пойдете?

– В Бирмингем, – ответил Марлоу. – Я надеюсь найти там работу.

– Так вы поедете в Бирмингем завтра, – отрезал старик. – А сегодня переночуете здесь. В такую погоду отказать в крыше даже собаке было бы преступлением. За кого вы меня принимаете? Вы появились из тумана, спасли меня от побоев и думаете, что я позволю вам вот так же и исчезнуть? – Он фыркнул. – Мария, приготовь горячую ванну, а я попробую отыскать чистую рубашку.

Марлоу заколебался. Инстинкт подсказывал ему, что надо уходить. Уходить немедленно, пока он не втянулся в дела этой семьи, но тут он посмотрел на Марию. Она улыбнулась и покачала головой:

– Нет смысла возражать, мистер Марлоу. Когда папа что-то решает, то единственный правильный выход – это согласиться. В конце концов это просто сэкономит вам время.

Марлоу посмотрел на сумрак за окном, вспомнил об обещанной ванне и еде и окончательно решился.

– Сдаюсь без всяких условий.

Мария улыбнулась и вышла из комнаты. Старик достал трубку из корня вереска и начал набивать ее табаком из потертого кожаного кисета.

– Мария успела сказать мне кое-что о вас, когда вы с Кеннеди были на дворе. Она говорит, что вы водитель грузовика. Марлоу пожал плечами.

– Приходилось быть.

Магеллан попыхивал трубкой, пока она наконец не раскурилась.

– Этот порез у вас на руке, – снова спросил он. – Как вы его заработали?

– Я же сказал, от сломанного острого крюка на борту грузовика, – повторил Марлоу. – Почему это вас так интересует?

Старик тоже пожал плечами.

– Обычное любопытство, – осторожно заметил он. – Просто у меня была очень активная юность, и я сразу узнаю след от удара ножом, стоит мне только взглянуть.

Марлоу словно оцепенел, и в нем поднялась злоба. Он сжал руку в кулак и сделал шаг вперед, но старик вынул потертый серебряный портсигар, открыл его и протянул гостю.

– Возьми сигарету, сынок, – примиряюще сказал он. – Они успокаивают нервы.

Марлоу глубоко вздохнул и разжал кулак.

– У вас слишком хорошее зрение, папа. Когда-нибудь оно вас подведет.

– Я побывал во многих переделках, – пожал плечами старик и протянул Марлоу спичку в сложенных горстью ладонях. – А ты, сынок?

Марлоу взглянул в это мудрое, выражающее иронию лицо, и ему понравилось то, что он увидел.

– Со мною не случалось ничего такого, с чем бы я не мог справиться, папа.

Глаза старика быстро обежали его мощную фигуру.

– Могу себе представить. Нужен очень сильный человек, чтобы сразить тебя, но есть и другие проблемы, с которыми не так легко справиться.

Марлоу поднял брови:

– Вы имеете в виду закон? – Он улыбнулся и покачал головой. – Не беспокойтесь, папа. Полицейские не придут и не постучат в вашу дверь ночью.

Он указал на свою руку.

– Я могу подробнее объяснить, что произошло. Я заснул в кузове грузовика. Проснулся оттого, что какой-то бродяга обшаривает мои карманы. Я схватил его за руку. Он вытащил нож и располосовал мне рукав. Я сломал ему челюсть и выкинул из грузовика. Вот так я и оказался здесь.

Магеллан откинул голову назад и рассмеялся:

– Ну да, бьюсь об заклад, что этот парень не придет в себя, пока грузовик не доедет до Ньюкастла.

Марлоу сел на стул и засмеялся вместе с ним. Теперь он чувствовал себя более непринужденно и в безопасности.

– Хорошенькое дельце мы только что провернули, – сказал он. – А я и не подозревал, что на карте есть такой городок – Литтон.

Магеллан кивнул:

– Это спокойный, маленький городок. Всего семь или восемь тысяч жителей.

Марлоу иронически усмехнулся:

– Мне кажется, что здесь несколько оживленная обстановка, чтобы называть его тихим, маленьким городком. А как насчет того типа, которого я только что взашей вытолкал отсюда?

Старик нахмурился.

– Вы имеете в виду Кеннеди? Он работал у меня до недавнего времени водителем. А теперь устроился в Объединенную торговую компанию.

Марлоу кивнул.

– Я заметил тот забавный желтый фургончик, когда пришел сюда. А что это за личность, О'Коннор? Большой босс?

Старик зло фыркнул, и в его глазах появился недобрый блеск.

– Это ему нравится так думать, а я-то знаю его еще с тех пор, когда он вообще был никем. Совсем никем. Имел старый грузовик и занимался перевозкой случайных грузов. Его сделала война. Он был не очень-то разборчив насчет того, что перевозил, и ему удавалось доставать бензин, когда другим это было очень трудно сделать. Сейчас у него двадцать или тридцать грузовиков.

– И он не любит конкуренции, – добавил Марлоу. – А что он имеет против вас? Хочет вытеснить из бизнеса?

– Он пытался купить мое дело, но я сказал ему, что это не пойдет. Мелким землевладельцам сейчас довольно трудно сводить концы с концами. У меня три бедфордовских грузовика. Раз в месяц мы доставляем уголь в окружающие деревни и на фермы. В остальное время занимаемся перевозкой грузов. Я организовал небольшой кооператив, куда вошли семь или восемь здешних владельцев садов. Каждому из них приходится нелегко. А вместе, благодаря моим грузовикам, мы можем оплачивать стоимость перевозок продукции оптовым торговцам.

Марлоу заинтересовался.

– Ну даже если это так, то здесь вам все равно не повезет, папа. А чего добивается этот О'Коннор?

Старик начал растолковывать ему суть дела:

– О'Коннора в первую очередь интересуют совсем не перевозки. А сама продукция. Понимаешь, года полтора назад он захватил почти всю торговлю овощами и фруктами на рынке в Барфорде. С тех пор он сумел прихватить еще два и теперь полностью овладел положением. Он контролирует все цены. Если кто-то захочет продать товар, то приходится действовать только через него.

Марлоу тихонько присвистнул.

– Очень ловко и вполне законно. А что он имеет лично против вас?

Старик пожал плечами.

– Ему не нравится мой маленький кооператив. Он предпочитает сам работать с мелкими владельцами. Хочет получать товар по самым низким ценам и перепродавать его в Бирмингеме и других больших городах с солидной прибылью.

– А кто-нибудь пытался укротить его? – спросил Марлоу.

Магеллан кивнул.

– Конечно, но О'Коннор могущественный человек, а Барфорд очень маленький город. У О'Коннора много способов оказывать давление на людей. Наряду с более тонкими методами есть и другие. К примеру, банды молодых хулиганов громят прилавки на переполненных продуктами рынках. О'Коннор вроде бы ни при чем, но все торговцы на рынке уже боятся.

– Ну, а при чем здесь этот Кеннеди? Он-то что делает?

Лицо старика помрачнело.

– Кеннеди работал у меня примерно полгода. Мне он никогда не нравился, но хорошие водители в таком местечке, как это, всегда большая редкость. На прошлой неделе он заявил мне, что уходит. Я предложил ему немного увеличить жалованье, чтобы он остался, но он рассмеялся мне прямо в лицо. Сказал, что у О'Коннора получит вдвое больше. – Старик глубоко вздохнул. – По-моему, О'Коннор начинает считать себя в этих местах Господом Богом. Не знаю, что и делать.

– Я полагаю, что пока просто не нашлось человека, который смог бы поставить его на место.

Папа Магеллан грустно улыбнулся:

– О да, друг мой. Я тоже так думал, но у О'Коннора уже большой разветвленный бизнес. Он привез сюда многих крутых людей, работающих на него. Местных совсем не берет.

– Интересно, – заметил Марлоу. – Но и с этим можно справиться.

Он поднялся, потянулся и сделал несколько шагов по комнате.

– Ну и как все же вы собираетесь воевать с ним?

Магеллан улыбнулся.

– А я уже начал. У меня есть второй водитель, по имени Билл Джонсон, он живет в деревне. О'Коннор предложил ему хорошую работу и большие деньги. Билл послал его к чертям. Я отправил его сегодня в Барфорд с грузом фруктов и овощей. Он должен сделать круг по всем магазинам, предлагая купить товар напрямую.

– И вы думаете, это получится?

Магеллан пожал плечами:

– Не вижу, почему бы и нет. Даже О'Коннор не в состоянии контролировать всех покупателей. Не может же он запугать каждого владельца магазина в самом Барфорде и во всей округе.

Марлоу медленно покачал головой.

– Не знаю, папа. Что-то это слишком уж просто.

Старик даже подскочил в волнении:

– Уверен, это должно сработать. Ведь О'Коннор не Бог. Он не может уследить за каждым.

– Но он будет пытаться этого добиться, – возразил Марлоу.

Марлоу вдруг показалось, что Магеллан готов взорваться от ярости. Глаза его пылали, он круто повернулся и отошел к камину. Стоял там и смотрел в огонь, опустив плечи. Марлоу сам налил себе еще бренди.

Немного времени спустя старик, не оборачиваясь, снова заговорил:

– Что за странный мир! Когда после испанской войны я вернулся домой в Португалию, то был удивлен поведением нашего правительства. Франко мог достать меня даже там. Так мне пришлось уехать в Англию. А теперь, когда прошло столько лет, я снова думаю, что враг все еще может достать меня. Франко – О'Коннор. Никакой разницы. То же самое.

– Но вы же понимаете, папа, – спокойно сказал Марлоу, – если проблемы одинаковые, то и способы их решения всегда одни и те же. Вы должны бороться. Если О'Коннор применяет силу, применяйте силу вдвойне. Если он начинает применять грязные приемы, поступайте еще более низко.

– Но это ужасно. Мы ведь живем не в джунглях, среди зверей, – проговорила Мария, которая вернулась и стояла в дверях.

Глядя на нее, Марлоу приподнял свой стакан, насмешливо улыбнулся.

– Но такова жизнь. Или вы выживаете, или идете ко дну.

Папа Магеллан снова повернулся лицом к нему. Некоторое время он изучающе смотрел на Марлоу, потом сказал:

– Так вот насчет работы, которую ты ищешь. Зачем ехать в Бирмингем? Ты можешь получить ее здесь, заняв место Кеннеди.

Марлоу проглотил остатки бренди, обдумывая предложение. Это как раз то, что ему было нужно. Работа в маленьком городишке, где его никто не знает. Он может залечь в этой норе на несколько недель, а потом вернуться в Лондон за деньгами, когда там о нем забудут. Затем Ирландия. Все можно устроить как надо, если найти нужных людей и правильные ходы.

Сама по себе идея Магеллана казалась ему очень привлекательной, но как быть с этим О'Коннором? Если дело примет крутой оборот, может вмешаться полиция. А любое столкновение с полицией меньше всего улыбалось ему. Марлоу осторожно поставил стакан.

– Не знаю, папа. Мне надо обдумать ваше предложение.

– А в чем дело? Вы что, испугались? – язвительно спросила Мария.

Отец нетерпеливо замахал на нее рукой.

– Оставайся здесь, сынок. Займешь бывшую комнату Педро.

Пока отец и дочь ждали ответа Марлоу, в комнате воцарилось молчание. Старика прямо-таки трясло от нетерпения, девушка, напротив, казалась спокойной и бесстрастной. Марлоу посмотрел на нее в упор, но она не подала и виду, какое решение ей по душе, хотя немного покраснела и нахмурилась.

С полуулыбкой Марлоу снова обернулся к старику.

– Мне очень жаль, папа. Но мне хочется тихой жизни, а тут, думаю, в самом ближайшем будущем будет совсем другое.

Лицо Магеллана как-то разом осунулось от разочарования, и он снова стал старым человеком. Очень старым человеком.