– Но для него это краткое общение с вами значило очень многое, – сказал Югава. – Каждое ваше слово было для него драгоценно. Вы должны это понимать.
Заметив, с каким серьезным видом он на нее смотрит, Ясуко вдруг почувствовала, что у нее мурашки бегут по коже. Она поняла – этот человек знает о том, что Исигами в нее влюблен. И хочет выведать, как все началось.
Она вдруг осознала, что сама ни разу об этом не задумывалась. А ведь ей самой всегда казалось, что она отнюдь не из тех красоток, в которых влюбляются с первого взгляда.
Ясуко покачала головой:
– Ничего особенного не припоминаю. Поймите же, мы практически не общались.
– Что ж, охотно вам верю. – Тон Югавы несколько смягчился. – Что вы о нем думаете?
Ясуко посмотрела на него с изумлением.
– Но вы же не могли не замечать его чувств к вам. Что вы об этом думаете?
Вновь неожиданный вопрос застал ее врасплох. И было бы неуместно отделаться смешком.
– Ничего определенного сказать не могу… Кажется, он хороший человек. И очень умный.
– Значит, вам известно, что он хороший человек и к тому же умный? – Югава замедлил шаг.
– Ну, мне так показалось.
– Понятно. Извините, что отнял у вас время, – Югава протянул своей спутнице руль велосипеда. – Передавайте привет Исигами.
– Я не знаю, увижусь ли с ним…
Но Югава кивнул, улыбаясь, и резко повернулся. Глядя на его удаляющуюся фигуру, Ясуко вдруг почувствовала, что этот человек наделен внутренней силой, которой невозможно противостоять.
14
Ряды унылых физиономий. У некоторых на лице даже больше, чем уныние, – мука. Были и те, кто уже осознал всю тщетность своих усилий и, судя по виду, с равнодушным смирением принимал свое поражение. Мориока с самого начала экзамена, даже не заглянув в вопросы, смотрел, подперев щеку, в окно. Над крышами окрестных домов простиралось ясное голубое небо. Наверно, он с тоской мечтал о том, как было бы хорошо сейчас, вместо того чтобы изнывать от скуки в классе, гонять на мотоцикле…
Наступили весенние каникулы. Но на этом для некоторых учащихся мучения не прекратились. Слишком многие даже после переэкзаменовки не смогли набрать баллов, необходимых для перехода в следующий класс, и пришлось организовать дополнительные занятия. В классах, которые вел Исигами, таких набралось ровно тридцать человек. По сравнению с другими предметами это было необычайно много. После дополнительных занятий – новый экзамен. Сегодня и был день этого экзамена.
Когда Исигами готовил тесты, заместитель директора без обиняков потребовал, чтобы вопросы были как можно проще:
– Извините за прямоту, но ведь это всего лишь пустая формальность. Не можем же мы переводить в следующий класс учеников с неудами! Да и вам, господин Исигами, наверняка надоело с ними возиться. На вас жалуются, что вы даете на экзаменах слишком трудные вопросы. Прошу вас, постарайтесь на этот раз сделать так, чтобы прошли все.
Сам Исигами не видел в своих экзаменационных заданиях ничего сложного. Напротив, они казались ему элементарными. Во всяком случае, они не выходили за рамки того, что он преподавал на уроках, и для тех, кто усвоил основы, решить их не составляло труда. Он всего лишь слегка изменил их форму. По виду они чуть-чуть отличались от тех шаблонных задач, которыми набиты учебники и школьные пособия. Поэтому ученики, которые только механически зубрили правила, становились в тупик.
Но на этот раз он последовал указанию начальства. Выбрал из готового сборника задач самые стандартные. Те, для решения которых достаточно знать программу.
Мориока, зевнув во всю глотку, посмотрел на часы. Его взгляд встретился со смотрящим на него Исигами. Видимо, почувствовав себя неловко, он демонстративно нахмурился и скрестил руки. Словно объявлял о своей полной капитуляции.
Исигами ему подмигнул. По лицу Мориоки пробежало удивление, затем он усмехнулся и вновь отвернулся к окну.
Исигами вспомнил, как некоторое время назад Мориока спрашивал о пользе дифференциальных исчислений. Он постарался объяснить их важность, взяв пример из автогонок, но не похоже, чтобы парень хоть что-то понял.
Он никогда не испытывал неприязни к ученикам, задающим подобные вопросы. Совершенно естественно, если человек не понимает, зачем ему учить какие-то формулы. Именно из желания понять пробуждается интерес к науке. И только тот, кто не боится спрашивать, может в конце концов постичь сущность математики.
Но увы, слишком много преподавателей, которые считают ниже своего достоинства отвечать на кажущиеся им столь примитивными вопросы учеников. Вернее, думал Исигами, не способных дать ответ. Не понимая математику в ее истинной сущности, на своих уроках они следуют установленной программе и заботятся лишь о том, чтобы ученики получили требуемое число баллов, поэтому их так раздражают вопросы, подобные тому, который задал Мориока.
«Господи, чем я занимаюсь!» – вздохнул Исигами. Приходится тратить время на экзамен, необходимый лишь для того, чтобы выставить оценки, и не имеющий никакого отношения к подлинной математике. Ни в самих оценках, ни в определении по результатам, кто прошел, а кто нет, не было ни малейшего смысла. При чем здесь математика? При чем здесь учеба?
Исигами поднялся.
– Все, господа, заканчивайте решать задачи, кто сколько успел, – сказал он, оглядывая класс. – В оставшееся время напишите на обороте экзаменационного листа, о чем вы сейчас думаете.
На лицах учеников появились недоумение и растерянность. Класс зашумел. Послышался шепот: как это написать, о чем думаешь?
– Опишите свои чувства к математике. Все равно что, лишь бы это имело отношение к математике, – сказал он и добавил: – То, что вы напишете, будет учитываться при выставлении оценки.
В тот же миг лица учеников засияли от радости.
– А на сколько баллов это потянет? – спросил один из учеников.
– Все зависит от содержания, – сказал Исигами, присаживаясь. – Раз уж задачи вам не по зубам, хотя бы в этом покажите, на что вы способны.
Ученики перевернули листы с вопросами. Некоторые с ходу начали что-то писать. Мориока был одним из них.
«Ну, теперь-то все сдадут экзамен!» – подумал Исигами. За незаполненный лист с вопросами оценки не выставишь, а если что-то написано, можно поставить какой-нибудь балл. Может, заместитель директора и выразит недовольство, но он ведь сам требовал, чтобы все перешли в следующий класс!
Прозвучал звонок, время экзамена истекло. Но несколько человек закричали: «Пожалуйста, еще немножечко», пришлось добавить им пять минут.
Сдав экзаменационные листы, все вышли из класса. Как только двери захлопнулись, послышались громкие голоса учеников. Кто-то крикнул: «Пронесло!»
Когда Исигами вернулся в учительскую, его дожидался секретарь:
– Господин Исигами, к вам посетитель.
– Посетитель? Ко мне?
Секретарь, приблизившись, прошептал Исигами на ухо:
– Кажется, из полиции.
– А…
– Что будем делать? – секретарь посмотрел с озабоченным видом.
– Как – что? Он же, наверно, ждет?
– Так-то оно так, но можно под каким-нибудь благовидным предлогом его спровадить.
Исигами пожал плечами:
– В этом нет необходимости. Где он?
– В комнате для посетителей.
– Хорошо, сейчас иду. – Исигами запихнул экзаменационные листы в портфель и вышел из учительской. Он решил выставить оценки дома.
Секретарь пошел было за ним, но Исигами попросил его не беспокоиться:
– Я и один справлюсь.
Он прекрасно понимал, что на уме у секретаря. Тому было страшно любопытно, зачем пришел детектив. Он и прогнать его предлагал, рассчитывая таким образом выудить у Исигами подробности того, что произошло.
В комнате для посетителей сидел человек, которого он ожидал увидеть. Детектив по имени Кусанаги.
– Извините, что не оставляю вас в покое даже на работе, – Кусанаги встал и поклонился.
– Как только вы догадались, что я здесь? Ведь сейчас весенние каникулы.
– Честно говоря, я вначале зашел к вам домой, но вас не оказалось, и я наугад позвонил в школу. Мне сказали, что у вас дополнительный экзамен. Ну и работка у вас, не позавидуешь.
– Ученикам еще хуже. Сегодня была уже вторая переэкзаменовка.
– Представляю, какие головоломные задачи вы им приготовили!
– Почему вы так решили? – спросил Исигами, посмотрев в глаза Кусанаги.
– Нет, я ничего особенного не имел в виду, просто так подумал.
– Ничего сложного в моих задачах нет. Всего лишь то, что называется «слепое пятно», появляющееся из-за неверных предпосылок.
– Как вы сказали – слепое пятно?
– Например, задача, представляющаяся геометрической, на самом деле задача на функции. – Исигами сел напротив детектива. – А впрочем, это не важно. Вы-то по какому делу?
– Ничего срочного… – Кусанаги сел и открыл блокнот. – Мне бы хотелось поподробнее расспросить вас про тот вечер.
– Про какой вечер?
– Десятого марта, – сказал Кусанаги. – Я думаю, вам известно, что именно в тот вечер произошло убийство, которое мы расследуем.
– Труп, найденный в Аракаве?
– Не в Аракаве. В Эдогаве, – поспешил поправить Кусанаги. – Я вас уже прежде спрашивал о госпоже Ханаоке. Не заметили ли вы в ту ночь чего-нибудь необычного?
– Да, теперь припоминаю. Я вам ответил, что ничего необычного не заметил.
– Именно так. Мне бы хотелось, чтобы вы еще раз подробно все вспомнили.
– Даже и не знаю, что вам сказать. Как можно вспомнить, когда не знаешь, что именно надо вспомнить? – Исигами слегка улыбнулся.
– Видите ли, вполне возможно, что то, чему вы в тот момент не придали значения, на самом деле имеет большой смысл. Нам бы очень помогло, если б вы рассказали как можно подробнее обо всем, что происходило в тот вечер. Даже если вам кажется, что это не имеет отношения к убийству.
– Надо подумать… – Исигами почесал шею.
– Конечно, я понимаю, это нелегко, уже прошло много времени, но я прихватил вот это, возможно, так вам будет проще.
Кусанаги положил на стол рабочий табель Исигами, список распределения учебных часов и расписание занятий. Видимо, взял у секретаря.
– Я подумал, что это вам поможет… – Кусанаги любезно улыбнулся.
Едва взглянув на табель, Исигами раскусил замысел детектива. Хоть он и не сказал об этом прямо, Кусанаги интересовала не Ясуко, а алиби самого Исигами. Он не имел понятия, по какой конкретно причине полиция взяла его под прицел. Другое его тревожило. Ему почудилась за этим рука Югавы!
Как бы то ни было, если цель детектива – проверить его алиби, отвечать надо соответственно.
Исигами уселся поудобнее.
– В тот вечер я вернулся домой после окончания занятий в секции дзюдо, так что, думаю, было около семи. Кажется, я уже говорил вам об этом.
– А после возвращения вы все время оставались в своей квартире?
– Кажется, да, – сказал Исигами намеренно расплывчато. Хотел посмотреть, как отреагирует Кусанаги.
– В квартиру никто не заходил? Или, может, кто-то звонил по телефону?
Исигами покачал головой.
– В какую квартиру? Вы имеете в виду квартиру госпожи Ханаоки?
– Нет, в вашу квартиру.
– В мою?
– Я понимаю, вы не видите, какое это имеет отношение к убийству. Но мы всего лишь хотим как можно яснее представить, что в тот вечер происходило вокруг госпожи Ханаоки.
Звучит неубедительно, подумал Исигами. Наверняка детектив и сам осознает, насколько притянуто за уши его объяснение.
– В тот вечер я ни с кем не встречался. А телефон… Думаю, вряд ли мне кто-то звонил. Мне вообще редко кто звонит.
– Неужели?
– Извините, вы из-за меня проделали такой путь, а я не могу сообщить вам ничего полезного.
– Нет-нет, вам не о чем беспокоиться. Кстати… – Кусанаги взял в руки рабочий табель. – Согласно этому табелю, вы взяли отгул утром одиннадцатого марта. Вы вышли на работу во второй половине дня. Что-то произошло?
– Одиннадцатого? Ничего особенного. Немного нездоровилось. Поэтому я попросил отгул. Занятия в третьем семестре уже практически закончились. Я подумал, что большого вреда не будет.
– Вы обращались к врачу?
– Нет, это было не настолько серьезно. Поэтому я и вышел на работу после полудня.
– Я спросил у секретаря, он мне сказал, что вы практически никогда не берете отгулов. Только примерно раз в месяц, в первой половине дня.
– Все верно, я беру эти дни в счет отпуска.
– Также я слышал, что вы ведете на досуге математические исследования и часто занимаетесь всю ночь напролет. По словам секретаря, именно в этих случаях вы на следующий день берете отгул в первой половине дня.
– Кажется, именно такое объяснение я давал секретарю.
– Он сказал, что вы берете отгул приблизительно раз в месяц… – Кусанаги вновь устремил глаза на табель. – Но вы и в предыдущий день, десятого марта, брали утром отгул. Поскольку в этом не было ничего необычного, в администрации не придали значения, но когда услышали, что и на следующий день утром вы не придете, немного удивились. По их словам, никогда раньше вы не брали отгул два дня подряд.
– Мне понятна их реакция, – Исигами провел рукой по лбу. В создавшейся позиции надо делать очередной ход, тщательно все взвесив. – Но никакой особой причины не было. В предыдущий день я засиделся глубоко за полночь и договорился выйти на работу после обеда. Однако вечером у меня немного поднялась температура, и я вновь попросил отгул. Вот, собственно, и все.
– Значит, после обеда вы вышли на работу?
– Да, – кивнул Исигами. – Что в этом странного?
– Да нет, ничего. Только подумал, если вы смогли выйти на работу после обеда, вряд ли у вас было что-то серьезное. А при легком недомогании, как правило, мало кто остается дома, так что я немного удивился. К тому же накануне вы уже брали отгул…
Кусанаги не скрывал, что относится к Исигами с подозрением. Видимо, решил, что ему только на руку, если Исигами выйдет из себя.
«Принять вызов?» – подумал Исигами и криво усмехнулся.
– Возможно, вы и правы, но в то утро я почувствовал себя плохо и никак не мог встать с постели. Но к полудню, как ни странно, мне стало лучше, и я решил сделать над собой усилие и выйти на работу. Разумеется, на мое решение повлияло и то, что накануне я уже брал отгул.
Пока Исигами говорил, Кусанаги смотрел на него не отрываясь. Это был пристальный, сосредоточенный взгляд человека, уверенного, что если подозреваемый лжет, в его глазах обязательно появится смятение.
– Действительно, ваш организм закален занятиями дзюдо, при легком недомогании достаточно и половины дня, чтобы прийти в норму. Вот и в администрации мне сказали, что раньше вы никогда не болели.
– Ну уж! Даже я могу простудиться.
– Но это случилось в тот самый день…
– Что вы имеете в виду под тем самым днем? Для меня это был обычный день.
– Разумеется, – Кусанаги захлопнул блокнот и встал. – Извините, что вас побеспокоил.
– Это вы меня извините, ничем не смог вам помочь…
– Нет, я вполне удовлетворен.
Вдвоем они вышли в коридор. Исигами проводил детектива до выхода.
– Вы встречались с Югавой после того раза? – спросил на ходу Кусанаги.
– Нет, больше не встречался, – ответил Исигами. – А вы? Наверно, видитесь время от времени?
– Нет, увы, я был слишком занят. Как вы смотрите на то, чтобы как-нибудь встретиться втроем? Югава говорил мне, что вы тоже не прочь выпить, – Кусанаги сделал вид, что опрокинул стакан.
– Пожалуйста. Только думаю, лучше это сделать, когда вы раскроете убийство.
– Возможно, но и у нас во время работы случаются выходные. Я вас как-нибудь приглашу.
– Что ж, буду ждать.
– Непременно! – с этими словами Кусанаги вышел через главный вход.
Идя по коридору, Исигами посмотрел из окна на удаляющуюся фигуру детектива. Кусанаги говорил по мобильному телефону. Лица его не было видно.
Тот факт, что детектив пришел удостовериться в его алиби, заставил его крепко задуматься. Очевидно, должна быть какая-то причина, почему полиция взяла его под подозрение. Что же это может быть? В прошлые встречи с Кусанаги тот вел себя совершенно иначе.
Однако, судя по сегодняшним вопросам, Кусанаги до сих пор не догадывался о том, как на самом деле все произошло. Кажется, он блуждает далеко от истины. То, что у Исигами нет алиби, наверняка заставит полицию предпринять какие-то действия. Но не важно. Это все еще укладывается в его план.
Проблема в другом…
Перед глазами замаячило лицо Югавы. Как глубоко этот тип проник в суть произошедшего? И как далеко зайдет его рвение?
Накануне Ясуко сообщила по телефону нечто, сильно его удивившее. Югава спросил у нее, что она думает об Исигами. Более того, он, по-видимому, догадывался, что Исигами неравнодушен к Ясуко.
Исигами припомнил свои беседы с Югавой, но не мог найти ни одной своей оговорки, которая бы выдала его чувства к Ясуко. Так каким же образом этот физик догадался?
Исигами, круто развернувшись, направился в учительскую. По дороге ему попался секретарь.
– А где же детектив?
– Кажется, услышал все, что хотел. Только что ушел.
– Вы не идете домой?
– Сейчас иду. Только забыл одну вещь…
Оставив разочарованного секретаря, так и не узнавшего, что было нужно детективу, Исигами быстрым шагом вернулся в учительскую.
Сев на свое место, он заглянул под стол. Достал несколько хранившихся там папок. Содержание их не имело никакого отношения к урокам. Результаты многолетней работы над сложнейшими математическими проблемами.
Сунув папки в портфель, он покинул учительскую.
– Сколько раз повторять! Исследование – это следование ходу мысли. Если в процессе эксперимента получены результаты, отвечающие вашим ожиданиям, это еще не повод для радости. Ожидания, вообще говоря, редко оправдываются. Проводя эксперимент, мы стремимся открыть для себя что-то новое. Как бы там ни было, подумайте еще и напишите…
Югава был в необычном для себя раздражении. Возвращая курсовую работу уныло стоящему студенту, он всем своим видом выражал крайнее неудовольствие. Студент понуро вышел из комнаты.
– Первый раз вижу тебя сердитым, – сказал Кусанаги.
– Я вовсе не сержусь! Слишком слабое теоретическое обоснование, я всего лишь провожу инструктаж. – Югава поднялся, чтобы заварить в кружке растворимый кофе. – Ну что, узнал что-нибудь новое?
– Проверил алиби Исигами. Вернее сказать, встретился с ним самим и спросил.
– Лобовая атака? – Югава, держа в руке большую кружку, повернулся спиной к мойке. – И какова была его реакция?
– Утверждает, что в тот вечер не выходил из дома.
Югава, нахмурившись, покачал головой:
– Я спросил, какая была реакция. Я не спрашивал, что он ответил.
– Реакция?.. Ну, какого-то особого смущения я не заметил. Видимо, узнав, что его ждет детектив, успел психологически подготовиться.
– Все же он наверняка насторожился, когда ты спросил его об алиби?
– Нет, нисколько, он даже не спросил, почему меня это интересует. Я, впрочем, выспрашивал не напрямую.
– Это на него похоже. Он наверняка ожидал, что его будут спрашивать об алиби, – пробормотал про себя Югава и отпил из кружки. – Так говоришь, он в тот вечер все время был дома?
– Больше того, у него поднялась температура и на следующий день он пропустил утренние занятия, – Кусанаги выложил на стол рабочий табель Исигами, который раздобыл в секретариате.
Югава подошел и сел за стол.
– Значит, говоришь, на следующее утро?.. – сказал он, беря в руки табель.
– После совершенного убийства ему пришлось сильно потрудиться, чтобы скрыть следы преступления. Это объясняет, почему он не смог утром выйти на работу.
– А что насчет продавщицы бэнто?
– Все тщательнейшим образом исследовали. Одиннадцатого марта Ясуко Ханаока, как обычно, с утра была в лавке. На всякий случай добавлю, что и дочь ее пришла на занятия в школу. Без опоздания.
Югава, опустив табель на стол, скрестил руки.
– Ты сказал – пришлось сильно потрудиться, чтобы скрыть следы преступления. Что, по-твоему, необходимо было сделать?
– Ну, например, избавиться от орудия убийства…
– Для этого понадобилось больше десяти часов?
– Почему десять часов?
– А как же? Преступление произошло вечером десятого марта. Поскольку Исигами не вышел на работу до полудня, получается, что на все про все ему понадобилось больше десяти часов.
– Надо вычесть время на сон.
– Ни один человек в здравом уме не станет спать, пока не уничтожит следы преступления. И не говори, что он взял отгул потому, что не успел выспаться. Как ни тяжело, он бы наверняка вышел на работу.
– Но должна же быть причина, почему он в то утро пропустил занятия!
– Именно это я и пытаюсь понять. – Югава взял в руки кружку.
Кусанаги аккуратно сложил лежавший на столе табель.
– Есть один вопрос, на которой я хотел бы получить ответ. Что дало тебе повод подозревать Исигами? Мне необходимо это знать.
– Зачем? Ты же сам, без моей помощи, установил, что Исигами неравнодушен к Ясуко. Так что по этому пункту мое мнение тебе уже без надобности.
– Нет, так не пойдет! У меня есть определенные служебные обязанности. И я не могу, докладывая своему начальству, сказать, что наобум ткнул в Исигами.
– Ты изучал окружение Ясуко и напал на учителя математики – Исигами. Разве этого не достаточно?
– Об этом я уже доложил. После чего попытался установить, в каких они отношениях. Но увы, мне до сих пор так и не удалось обнаружить доказательств того, что их что-то связывает.
Югава вдруг расхохотался, сотрясаясь всем телом и едва не расплескав кофе.
– Какое уж там!
– Что? Что ты имеешь в виду?
– Да ничего. Только то, что ты сказал, – между ними вроде бы ничего нет. Скажем резче – сколько ни ройся, ничего не отыщешь.
– Пожалуйста, не делай вид, что тебя это не касается. Мое начальство уже начинает терять интерес к Исигами. Боюсь, если так пойдет и дальше, мне не позволят вести расследование, как я считаю нужным. Поэтому я прошу тебя сказать, почему ты заподозрил Исигами. Ладно, Югава, хватит! Почему ты отмалчиваешься?
Югава перестал улыбаться и поставил кружку на стол.
– Потому что нет смысла рассказывать. Это тебе ничем не поможет.
– Почему?
– Потому что причина, по которой я стал подозревать, что Исигами имеет отношение к убийству, совпадает с тем, что ты только что говорил. Из одной случайно подмеченной мелочи я заключил, что он питает нежные чувства к Ясуко. Это подтолкнуло меня рассмотреть возможность его соучастия в преступлении. Ты спросишь, почему тот факт, что он к ней неравнодушен, навел меня на такую мысль, но это, так сказать, интуиция. Если не знать, что за человек Исигами, понять его поступки очень сложно. Разве ты сам не говорил об интуиции, необходимой детективу? Вот и у меня сработало чутье.
– Удивительно слышать это от тебя!
– Иногда помогает.
– Ну что ж, тогда ответь, каким образом ты догадался о чувствах Исигами к Ясуко.
– Не хочу, – отрезал Югава.
– Эй!
– Это затрагивает его человеческое достоинство. Так что позволь мне оставить свои наблюдения при себе.
Кусанаги вздохнул, и в тот же момент, постучав в дверь, вошел студент.
– А, это ты! – обратился Югава к студенту. – Извини, что сразу не позвал. Нам надо поговорить о твоем вчерашнем ответе на письменном экзамене.
– А что такое? – Студент-очкарик застыл на месте.
– Ты довольно складно все написал. Но одна вещь нуждается в уточнении. Ты много рассуждаешь о физике твердых тел, но почему?
Студент пришел в явное замешательство:
– Но ведь экзамен был по физике твердых тел…
Югава, поморщившись, покачал головой:
– Суть проблемы в теории элементарных частиц. И подойти к ней следовало именно с этой позиции. Не надо думать, что если экзамен по физике твердых тел, все другие теории отменяются. Так хорошим ученым не станешь. Надо избавляться от предубеждений и неверных предпосылок. Иначе не увидишь того, что лежит на поверхности.
– Теперь понятно, – кивнул студент, заметно повеселев.
– У тебя светлая голова, поэтому мой совет тебе не помешает. Ну это все, удачи.
Поблагодарив, студент вышел.
Кусанаги уставился Югаве в лицо.
– Я чем-то испачкался? – спросил тот.
– Нет, я просто подумал, что все ученые говорят одинаково.
– А именно?
– Что-то подобное я слышал от Исигами. – Кусанаги передал то, что учитель математики говорил по поводу экзаменационных задач.
– Значит, он так и сказал – создать «слепое пятно», появляющееся в результате неверных предпосылок? – усмехнулся Югава. – Это на него похоже.
Но в следующий момент в нем произошла неожиданная перемена. Он вдруг вскочил со стула и, обхватив руками голову, подошел к окну. Взглянул вверх, точно чего-то искал на небе…
– Эй, Югава, что с тобой?..
Но Югава только отмахнулся, точно просил не мешать ему думать. Пришлось Кусанаги довольствоваться наблюдением.
– Это невозможно! – пробормотал Югава. – Он не мог этого сделать!
– Ты о чем? – нетерпеливо спросил Кусанаги.
– Ну-ка покажи мне свою бумажку. Табель Исигами.
Кусанаги послушно достал из внутреннего кармана сложенный табель. Взяв его, Югава взглянул на табель с ненавистью и тихо застонал:
– Неужели…
– Эй, Югава, хватит темнить. Поделись со мной!
Но Югава вернул табель со словами:
– Извини, сейчас ты должен уйти.
– Это еще что! И не подумаю! – возмутился детектив. Но взглянув на Югаву, тотчас осекся.
Лицо его друга-физика было искажено скорбью и страданием. Никогда раньше Кусанаги не видел его таким.
– Извини меня, пожалуйста, уйди, – повторил Югава. Чуть ли не простонал.
Кусанаги поднялся. У него накопилась гора вопросов. Но он понимал, что в данную минуту единственное, что он может, – это оставить приятеля одного.
15
Часы показывали семь часов тридцать минут. Исигами с портфелем в руке вышел из квартиры. В портфеле лежало то, что представляло для него высшую в мире ценность. Папка с материалами по математической теории, которая ныне занимала все его мысли. На создание которой ушли многие годы напряженного труда. Уже в дипломной работе он сделал ее основной темой своего исследования. Но все еще был далек от завершения.
По его расчетам, для окончания исследования понадобится еще лет двадцать. А может быть, и больше, если возникнут непредвиденные трудности. Именно потому, что проблема была столь сложна, он верил – она стоит того, чтобы математик посвятил ей всю жизнь. К тому же он был убежден, что никто, кроме него, не сможет ее разрешить. Часто Исигами мечтал о том, какое было бы счастье избавиться от нужды думать о постороннем и полностью сосредоточиться на работе, отбросив все лишнее. Тревожило, успеет ли он за отпущенный ему срок жизни завершить свое исследование, и было жаль времени, потраченного впустую.
Он решил, что отныне, куда бы его ни закинула судьба, он не будет расставаться с этой папкой. Надо беречь каждую минуту, шаг за шагом продвигаясь к цели. Достаточно иметь под рукой бумагу и карандаш. Больше ничего не нужно, лишь бы он мог продолжать свое исследование.
Исигами машинально шел привычным путем. Пройдя через мост Син-Охаси, двинулся вдоль реки. Справа тянулись палатки из кусков синего полиэтилена. Старик с длинными седыми патлами, собранными в пучок на затылке, ставил котелок на газовую горелку. Страшно подумать, что за варево у него там, в котелке. Рядом сидела на привязи бежевая псина. Задом к хозяину, понуро опустив голову.
«Жестянщик», как обычно, плющил банки. Что-то бормотал себе под нос. Возле него стояли два мешка, уже набитые доверху.
После «жестянщика» через несколько шагов показалась скамейка. На ней никто не сидел. Мельком взглянув на нее, Исигами пошел дальше, глядя себе под ноги. Его походка не изменилась.
Кто-то шел навстречу. По утрам он обычно встречал старушку с тремя собаками, но это не она. Исигами невольно поднял глаза.
И от удивления встал как вкопанный. Идущий ему навстречу приближался, широко улыбаясь. В нескольких шагах от Исигами он остановился.
– Привет! – сказал Югава.
Исигами, на мгновение онемев, с трудом расклеил губы:
– Ты меня поджидал?
– Разумеется, – ответил Югава, продолжая улыбаться. – Ну не то чтобы поджидал. Прогуливался вдоль набережной. Надеясь, что мы встретимся.
– У тебя ко мне срочное дело?
– Срочное дело?.. Может быть, и так, – Югава неопределенно покачал головой.
– Говори сразу, – Исигами посмотрел на часы. – Я тороплюсь.
– Мне хватит десяти минут, может быть, пятнадцати.
– Ничего, если на ходу?
– Без разницы, – Югава осмотрелся вокруг. – Только для начала немного поговорим здесь, минуты три. Давай присядем вон там, – и не дожидаясь ответа, он направился к пустующей скамейке.
Исигами, вздохнув, последовал за ним.
– Мы уже как-то проходили здесь с тобой, – сказал Югава.
– Да, было дело.
– Ты тогда сказал, глядя на бездомных, что они живут как часовой механизм. Помнишь?
– Помню. Ты еще заметил, что такова участь всех, кто освободился из-под власти времени.
Югава удовлетворенно кивнул.
– Ни ты, ни я не можем освободиться от времени. Мы оба – шестеренки в часовом механизме под названием «общество». Без этих шестеренок часы придут в негодность. Как бы кто ни хотел вращаться по своему желанию, окружение этого не позволит. С одной стороны, это дает чувство стабильности, а с другой – лишает свободы. Мне кажется, многие среди бездомных не согласились бы вернуться к своей прежней жизни.
– Если ты и дальше будешь заниматься пустой болтовней, три минуты скоро истекут, – Исигами посмотрел на часы. – Вот, минута уже прошла.
– Я хотел только сказать, что в этом мире нет бесполезных шестеренок и только сама шестеренка решает, где ее место. – Югава внимательно посмотрел на Исигами. – Ты хочешь уволиться из гимназии?
