За порогом мечты

– Мистер Каверли, ваш богатый опыт, должно быть, подсказывает вам, что все без исключения женщины покупаются на комплименты? – заметила Эбби едко.

– О да, девять из десяти женщин! Но только не вы, мисс Абигайль Вендовер! И вы прекрасно понимаете, что с точки зрения чистой красоты вы не «переблещете» тут по меньшей, мере трех леди, не беря в расчет вашу собственную смазливую племянницу.

– Мой дорогой сэр! Покажите мне этих трех, и я вас им представлю! Думаю, я со всеми знакома, и у меня закрадывается даже подозрение, кто это именно…

Он помотал головой:

– Нет-нет. Мне лучше наблюдать за ними с безопасного расстояния. Мой богатый опыт подсказывает мне, что в них недостает кой-чего, что у вас имеется в изобилии!

– А мой уже тоже довольно богатый опыт общения с вами, сэр, говорит мне, что вы собираетесь сказать нечто оскорбительное!

– Ну что вы, что вы! Очаровательные девушки, просто блеск! Только мне почему-то не хочется их поцеловать…

Эбби поперхнулась:

– Вам не хочется их… То есть вы хотите сказать, что…

– Именно! – улыбнулся он, глядя Эбби в глаза. – Именно, я хочу целовать вас – причем здесь и сейчас!

– Д-д-да, но ведь вы не можете! – возразила Эбби, на мгновение теряя под ногами почву.

– Я знаю, что здесь и сейчас – не получится, увы.

– И вообще! – выдавила она, ощущая, как пылают румянцем ее щеки.

– О, ну тогда, быть может, вы не пожалеете небольшой суммы на пари? – усмехнулся он.

– Я никогда не ставлю на беспроигрышные номера! – в отчаянии заявила Эбби.

– Знаете, а вы такая благоразумная милашка! – засмеялся он, довершая ее конфуз.

– А вы… А вы… А вы самый настоящий…

– Индюк? Наглец? Стервец? – предлагал он. – А может быть, хам? Гад? Погань? Мурло?

На слове «мурло» Эбби прорвало смехом, и она бросила ему через плечо, входя в чайную залу:

– Нет, хуже, хуже! Вы забыли еще козла, осла и гиену!.. Как поживаете, миссис Грейшотт? А главное, как себя чувствует ваш больной?

Эбби присела рядом с миссис Грейшотт, полностью лишив своего внимания Каверли, который пошел добывать ей чашку чаю.

– Мой больной не так окреп, как бы мне хотелось, но он уже и не так слаб, как давеча! – говорила тем временем миссис Грейшотт. – Доктор Уилкинсон смотрел его и говорит, дескать, нам нечего бояться, что его здоровье расстроилось надолго. Он советует горячие ванны, которые, как я и сама знаю, укрепляют ослабленный организм… Но Эбби, вы сегодня просто восхитительны! Какие у вас волосы! И вы наверняка зададите у нас в Бате новую моду, если мне позволительно судить о таких вещах… Но я знаю, знаю, что вы принимаете комплименты только в адрес Фанни, и потому замолкаю… Думаю, вам уже высказали кучу комплиментов – может быть, от мистера Дунстона, которого, похоже, затмил мистер Каверли…

– Вовсе нет! – отвечала Эбби. – Мистер Каверли сравнил меня с сальной свечкой в сиянии трех солнц в этом зале, а если считать Фанни, то этих солнц целых четыре штуки!

– Как, неужели? – протянула удивленно миссис Грейшотт. – Знаете, милая, мне бы хотелось, чтобы вы с ним поддерживали дружеские отношения, ведь все-таки ваше с ним знакомство – на моей совести, ведь оно произошло в моем доме… Но я надеюсь, что вы понимаете: все произошло помимо моего желания!

– Ну конечно, мэм, я понимаю! Но не думайте об этом, вы тут ни при чем. Все равно рано или поздно я повстречалась бы с ним… – заметила Эбби.

– А он вам понравился? Я все боялась, что его запанибратская манера общения вас может задеть…

– Совсем наоборот. Он очень забавен. Настоящий оригинал!

Миссис Грейшотт улыбнулась, но протянула задумчиво:

– Да, но не только… Он еще очень добр … Он немного рассказывал об этом ужасном путешествии из Индии, но ведь я все знаю из уст моего Оливера. А он говорит, что без поддержки мистера Каверли он вряд ли добрался бы до Англии живым. Уже на борту у Оливера разыгрался приступ той страшной тропической лихорадки, и спас его не судовой врач, а именно мистер Каверли, который, похоже, лучше всякого лекаря разбирается во всяких тропических болезнях! И я ему обязана по гроб жизни!

Голос миссис Грейшотт задрожал, а на глаза навернулись слезы. Она с трудом управилась со своими чувствами и, с некоторой натужностью изобразив на лице веселье, продолжала:

– И потом, словно он недостаточно уже сделал для меня добра, он пригласил меня прийти с ним на концерт сегодня! А я просто, без задней мысли высказалась при нем в том духе, что мне хотелось бы послушать Нероли, да только не с кем пойти, а одной – неловко, и вот он самоотверженно привел меня сюда, а ведь по всему видно, что сам он не большой любитель музыки!

У Эбби имелись веские причины полагать, что такое самопожертвование мистер Каверли совершил из чисто личного интереса, однако она удержала язык за зубами. В этот момент Каверли вернулся к ним, тем самым положив конец дискуссии о чудесных свойствах его характера. Эбби приняла у него чашку чаю с улыбкой, но не удержалась от сдержанно-иронического вопроса, не потрясен ли он голосом Нероли.

– Нет, пожалуй, – отвечал он. – Голос у нее немного скатывается в вибрато, не правда ли?

– Ну, вижу, что вы знаток, – заметила Эбби, изо всех сил пряча усмешку. – Не просветите ли меня, что сие означает?

– О, мой итальянский слабоват, но, сколько я могу судить, «вибрато» означает «дрожащий», – холодно пояснил Каверли. – И поет как начинающая хористка в воскресной школе…

– Что вы! – вскинулась миссис Грейшотт. – Ведь я совсем не это имела в виду, когда заметила, что ее голосок чуточку, только чуточку вибрато! Вы же понимали, что я не хотела ее принижать…

Тут Эбби позволила себе ухмыльнуться – в чашку, незаметно… Вот откуда у Каверли понимание музыки…

Когда к Эбби подошла ее спутница, миссис Фэвершэм, оказалось, что нет нужды представлять ей мистера Каверли: с этой задачей уже успешно справилась утром в Зале Источников сама леди Виверхэм.

А мистер Фэвершэм, садясь рядом с Эбби, заметил, глядя на удаляющегося Каверли:

– На вид он настоящий великовозрастный повеса, но мне он больше по душе, чем его племянничек!

– Вам не нравится Стэси, сэр? – спросила Эбби.

– Не могу сказать, чтобы хоть что-нибудь в нем мне нравилось, – грубовато отвечал мистер Фэвершэм. – Честно говоря, я не в восторге от этих молодых щеголей, которым для полного сходства с петухом остается только закукарекать! Впрочем, женщины в нашем городе отчего-то все посходили с ума от этого субчика. А вы с ним еще не встречались?

– Нет, это удовольствие мне еще не было даровано Господом, – сухо сказала Эбби.

Господь словно услышал ее, и это сомнительное удовольствие было даровано ей на следующий же день. Мистер Стэси Каверли прибыл почтовой каретой из Лондона к себе в «Уайт-Харт», быстро переоделся в блистательный наряд лондонского денди и поспешил заявиться на Сидни-Плейс.

Там к его услугам оказались как раз дома все три грации: Эбби, которая только что вернулась из магазина на Милсом-стрит с образчиками великолепных кружев; Селина, возлежащая на софе в позе Данаи, ждущей оплодотворяющего Света Господня; и Фанни, самоотверженно сочиняющая акростих в гостиной. Фанни не подняла глаз на Миттона, объявившего о приходе мистера Каверли, и даже не глянула на дверь, когда вбежал сам Стэси, восклицая с порога:

– О, мисс Вендовер! Что я тут услышал о вас?! Миттон сказал мне, что вы потеряли аппетит, пока меня не было! Ах, я так виноват, так виноват!

Тут Фанни подскочила на стуле, как уколотая булавкой в мягкие части тела, и радостно вскричала:

– Стэси! А я думала, что это пришел ваш дядя!

Фанни протянула ему обе руки для поцелуя, что Стэси и проделал – сперва с одной ручкой, а затем с другой. Наблюдавшая за этой сценой Эбби сочла это отработанным приемчиком.

– Как, значит, ты решила, что это мой дядя? Теперь я понимаю, почему ты была расстроена! Вас посещает мой дядя… – заметил он со значением. – Но ведь я – это вовсе не то, что мой дядя, правда?!

Тут он оглянулся на Эбби и продолжил свою речь уже значительно более взвешенно, переходя на «вы» и осторожно опускаясь на колено перед софой, где сидела Фанни:

– Ах, мисс Вендовер, что же с вами все-таки произошло? По вашим глазам я вижу, что вы, вероятно, жестоко страдали!

Легкое дрожание иронии в его голосе заставляло забыть о некоторой невежливости его слов…

Эбби наконец получила возможность изучить этот экземпляр блестящего молодого человека с близкого расстояния. Она увидела, что Стэси вполне подходил Фанни внешне – приятный лицом, с хорошими манерами, с некоторой толикой легкомыслия, но не без учтивости. И лишь в неуловимых чертах его лица могла Эбби уловить хоть какое-то сходство с его дядей. Ростом он был не выше среднего, но в отличие от костлявой, мосластой фигуры Майлза он был сложен совершенно пропорционально. При взгляде на Стэси не возникало ощущения, что он боролся со своим сюртуком, прежде чем надел его, а галстук был завязан самым тщательным образом. Что касается жилета, то у молодого человека явно был недюжинный талант в области их подбора… Конечно, старомодные люди вроде мистера Фэвершэма могли считать его повесой и щеголем, но на самом деле Стэси Каверли был просто приятным, ладным молодым человеком с некоторым налетом модного шика, но вовсе не «типичным» денди… Во всяком случае, он не был увешан золотыми цепочками, как новогодняя елка – серпантином, и не нюхал поминутно табак из серебряной табакерки.

Но уже в следующий момент, когда Стэси повернул голову к Эбби в анфас, когда Фанни представила его, то он уже не показался таким милым – Эбби сама не поняла почему…

Будучи представленной Эбби, Стэси вскочил и выпалил довольно по-мальчишески и слегка фальшиво:

– О, этого момента я ждал давно – с упоением и некоторой боязнью, поверьте… Ваш покорный слуга, мэм!

– С боязнью? – переспросила Эбби, слегка приподымая брови. – Вы что же, ожидали увидеть в моем лице Медузу Горгону?

– О нет, нет, конечно! Прекрасную, прекрасную тетю…

Уголки его губ завились в легкую улыбку, но тут Эбби поняла, чем эта улыбка ей неприятна, в отличие от улыбки Майлза Каверли: улыбка эта не затрагивала глаз… Эбби некоторое время рассматривала Стэси в упор, пытаясь наконец составить о нем некое оформленное мнение.

– Тогда у вашей боязни не было причин, дорогой сэр? – заметила она наконец.

– Конечно, это он просто от полнолуния ополоумел, правда, Стэси? – бестактно вмешалась Фанни, делая попытку перейти от составления акростиха к сочинению каламбура.

– Нет-нет! – запел Стэси. – Просто мисс Вендовер любит вас и заботится о вас, Фанни, и потому конечно же должна считать меня недостойным вас, вашей руки… – Тут Стэси умело улыбнулся, оборотясь к Эбби: – Я тоже так думаю, мэм. Никто лучше меня не знает, насколько я недостоин ее…

Глухое бормотание Селины в тылу нестройных рядов нескольких миссис Вендовер показало, что страстная речь молодого Каверли тронула ее до глубины души. Однако на Эбби эта тирада произвела скорее противоположный эффект.

– Хотите мне мозги запудрить, мистер Каверли? – спросила она в лоб.

Если он и был смущен, то не показал этого и отвечал без запинки:

– Нет, но, может быть, всего лишь смягчить слова из ваших уст…

Про себя Эбби отметила, что малый не промах, а вслух сказала:

– Бог с вами – я стараюсь быть вежливой!

– Нет-нет! – снова сказала свое веское слово Фанни, ощущая себя в центре общественного интереса. – Я не хочу, чтобы так говорили со Стэси, – даже ты, Эбби!

– Бог с тобой, милая, я и не думала так говорить с мистером Каверли… А кстати, вы уже свели знакомство со своим дядей?

– Моим дядей? – повторил он, оглядываясь на Фанни в недоумении. – Что это значит? Когда я вошел, ты сказала, что думала, будто это – мой дядя… Но мой дядя, если он еще в мире сущем, живет на противоположном краю этого мира!

– Вовсе нет, – заметила Эбби. – Сейчас – нет. Он сопровождал брата Лавинии Грейшотт из Калькутты, и теперь он здесь, в Бате, в «Йорк-Хаус»!

– Господи спаси! – только и выдавил Стэси.

– Он совсем не похож на вас, Стэси, но в целом очень мил, правда, Селина? – сказала Эбби, посылая свои стрелы сразу в две мишени.

– Это верно, – кивнула Селина. – Он слегка необычен, конечно, но я смею заметить, что когда человек провел столько лет в Индии, в том ужасном климате, то ему надо сделать небольшую скидку. Ведь это не было его виной, и бедняжка держится в конечном счете как джентльмен!

– Рад слышать! – несколько нервозно заявил Стэси. – Правда, я не встречал его ни разу в жизни, но я бы хотел, чтобы он пребывал где-нибудь в другом месте, потому что здесь он способен лишить меня и того небольшого доверия, которое мне оказано… Увы, печальная истина в том, что он – паршивая овца в нашем семействе!

– Вы с ним не встречались, верно, поскольку он отозвался о вас как о «загадочном отродье»! – заметила Эбби в воздух.

Стэси метнул в нее быстрый взгляд и снова широко улыбнулся:

– Ах, это так знакомо! Но ведь меня нельзя винить за забывчивость – я ведь помню, почему он покинул Англию, но вот только не пойму, почему он вернулся.

– Я же говорила тебе: он сопровождал мистера Оливера Грейшотта домой! – напомнила Фанни. – И Оли… и мистер Грейшотт просто в глубоком восторге от него!

– Вот она, вся порочность и несправедливость этого мира! Небось он сделал себе в Индии целое состояние, раз смог приехать! – с комичной гримаской воскликнул Стэси.

– Вовсе это не так! – вмешалась Селина, придав голосу поучительную интонацию. – Человека нельзя винить за… Точнее, нельзя во всем видеть только деньги. Деньги не делают характера! И винить человека за то, что он вернулся с некоторой суммой домой, откуда его выслали без гроша, по меньшей мере безнравственно! Да что там – бессердечно! Или скорее – абсурдно…

– Браво, Селина, какая убедительная тирада! – заметила Эбби.

Порозовев от похвалы, Селина продолжила:

– Я говорю вовсе не для того, чтобы задеть вас, мистер Каверли, и кроме того, бедный Майлз, возможно, вовсе не сделал себе состояния – ведь он носит такие невообразимые штиблеты! Но с другой стороны, «Йорк-Хаус» уж никак не дешевое местечко, как мне рассказали мои знакомые, которые тоже там остановились!

– Мэм, что вы! – горячо заговорил Стэси. – Как раз у него всегда была репутация крайне расточительного человека! И я только надеюсь, что он не надует их в «Йорк-Хаус», оставив оплачивать свой счет мне!

Тут Стэси заметил, что его слова отнюдь не пришлись по душе Селине, а Фанни нехорошо на него глянула, и круто поменял курс:

– Видите ли, дело в том, что он причинил много несчастий моему деду, да и отцу тоже, и я никогда о нем не слышал ничего хорошего. Но, по правде сказать, я всегда удивлялся: не может же быть душа этого человека целиком черна, как мне это представляли с детства? И конечно, если вам он не противен, мисс Вендовер, то он не может оказаться дурным человеком… И я не стану терять времени, постараюсь познакомиться с ним поскорее… – Тут Стэси повернулся к своей пассии: – Расскажи мне последние новости Бата! – попросил он с ласковой улыбкой. – Простила ли меня леди Виверхэм за то, что я не смог присутствовать у них на ужине? А мисс Энкрам – выдернула ли она свой больной зуб или все еще корчится от боли?..

Однако основной новостью для Фанни было прибытие домой мистера Оливера Грейшотта, и об этом она не замедлила рассказать Стэси, как и попросить его о помощи в составлении акростиха в честь Оливера.

Стэси уставился на нее в некотором изумлении.

– Но видишь ли, – стала оправдываться Фанни, – бедняжка так измучился во время своей долгой экспедиции, так долго не бывал в обществе, что, когда его сестра Лавиния попросила меня оказать ему немножко внимания для поддержания духа, я просто не могла отказать! Думаю, ты ведь не станешь возражать? – добавила Фанни с присущей юным девушкам самонадеянностью.

Стэси отвечал гладко, однако Эбби, внимательно наблюдавшая за ним, пришла к мысли, что появление в Бате Оливера Грейшотта не вызывало у Стэси, мягко выражаясь, ни малейшего удовольствия.

Глава 7

Итак, мистер Стэси Каверли, будучи угощен легким ленчем в Сидни-Плейс, вышел оттуда и направился в центр города. Однако вместо того, чтобы свернуть на Хай-стрит, он замешкался на перекрестке, пожал плечами и направился вдоль Боро-Уолл на Бэртон-стрит. Свернув с нее на север, он вскоре добрался до Милсом-стрит, в конце которой и располагалась гостиница «Йорк-Хаус».

Апартаменты тут были, пожалуй, самые роскошные во всем Бате; и Стэси по странности злило то, что его легендарный неудачник-дядя вдруг остановился именно здесь. Сам он вовсе не стремился жить в «Йорк-Хаус» – хотя он швырял немалые суммы на своих лондонских портных, ему не стоило бы выпендриваться в Бате и селиться в такой дорогой гостинице – не тот уровень. В сущности, «Уайт-Харт», где он жил, вполне его удовлетворял, там было всегда много людей, а рядом – минеральные источники. Тишина и покой в «Йорк-Хаус» был Стэси вовсе не по сердцу.

Погода весь день оставалась неустойчива, и когда он добрался до «Йорк-Хаус», снова заморосило. В воздухе стояла ледяная сырость, так что теплый огонек, светившийся в прихожей у мистера Майлза Каверли, показался Стэси довольно уютным и привлекательным…

Майлз Каверли сидел на стуле, далеко вытянув вперед ноги и зажав в пальцах сигару. Он поглядел поверх газеты на мальчика-коридорного, объявившего приход Стэси, а затем подробно, с ног до головы осмотрел своего визитера.

– Бог мой! – проронил наконец Майлз Каверли. – Так вы и есть мой племянник?

– В этом меня убедили добрые люди! – со смутной усмешкой отвечал Стэси, слегка поклонившись. – А вы и вправду мой дядя Майлз Каверли?

– Да, но пусть это вас не тревожит, – добродушно отвечал Майлз. – Вы, кажется, не слишком похожи на вашего батюшку, во всяком случае, он не был таким модником… А что, сейчас такие желтенькие телячьи панталончики считаются последним писком моды?

– О да! – сказал Стэси, гордясь собственными штанами. Он снял шляпу и перчатки и прислонил к столу трость. – Видите ли, сэр, меня не было в Бате, а не то я обязательно навестил бы вас раньше. Уж простите меня за это…

– Что вы, что вы! Я вовсе и не рассчитывал вас увидеть здесь!

– Отчего же, всегда следует состоять в знакомстве с такими близкими родственниками! – с некоторой надменностью проронил Стэси.

– Даже с такими паршивыми, как я? Ого! Какие благородные мысли! Ну же, молодой человек, спуститесь с ваших высот, и давайте разговаривать без мелких шпилек – я до них не охотник… Удивляетесь небось, за каким чертом я приехал сюда? Ну так спрашивайте, валяйте!

– Действительно, сэр, что привело вас домой, в Англию? – спросил Стэси с натужной улыбкой.

– Желание. Хотите сигару?

– О нет, спасибо.

– Вы, вероятно, нюхаете табачок? Это сейчас модно. Тогда у вас вокруг рта скоро появится гадкая желтизна. Ну да это беда небольшая, если вы успеете к тому времени окрутить свою богатенькую невесту…

Стэси торопливо и испуганно заговорил:

– Я не понимаю, о чем вы… И кто мог сказать вам, что…

– Не будьте ослом! Мне рассказала мисс Вендовер – мисс Абигайль Вендовер, и думаю, что ваши шансы мизерны.

– Да, уж она вам про меня наговорила! – нахмурился Стэси. – Мне кажется, она мне враг. Сегодня я видел ее впервые и сразу же понял, что она готова стереть меня в порошок!

– Ничуть не сомневаюсь. Я знаю еще одного человека, готового не только стереть вас в порошок, но и развеять ваш прах по ветру, – это Джеймс Вендовер.

– О господи! – воскликнул Стэси, невольно передергивая плечами. – Он может попробовать, только у него вряд ли что получится. Фанни на него наплевать. Но вот эта тетушка – совсем другое дело. Ведь Фанни… – Тут до Стэси дошло, что он начинает себя разоблачать, он осекся и расплылся в улыбочке. – Все дело в том, что Фанни – наследница. Трудно винить ее семейство за то, что они хотят подыскать ей и жениха под стать, но ведь если в дело вмешивается большая любовь, все остальное теряет цену, верно?

– Конечно, в семнадцать лет девушка может забавлять себя любовью, но мой опыт подсказывает, что эта страсть быстро проходит! – меланхолично и чуть насмешливо заметил Майлз Каверли. – Ведь вы же, например, не станете убеждать меня, будто для вас материальные соображения ничего не значат?

Улыбка Стэси погасла под его ироническим взглядом.

– Интересно, почему это мне нужно жениться на девушке без приданого? – сердито отвечал он.

– Да вам этого и нельзя. Насколько я знаю, ваша фамильная большая ветряная мельница с годами поуменьшилась, можно сказать, до размеров детской вертушки…

– Кто вам наболтал об этом? – спросил Стэси. – Насколько мне известно, у вас нет в Англии знакомых!

– Ну, знакомые у меня есть. Но это Летти рассказала мне, что вы вылетели в трубу.

– А, это моя двоюродная бабушка, Летти Келхэм? – недоверчиво скривил губы Стэси. – Неужели вы хотите меня убедить, будто навестили ее?

– Вот уж чего я не хочу, так это убеждать вас в чем-нибудь. Откровенно говоря, ваши убеждения меня волнуют очень мало, – хладнокровно заметил Майлз.

Покраснев, Стэси прокашлялся:

– Пардон, пардон… Я просто хотел сказать… Просто она всегда так задирает нос, что…

– Понятно-понятно! – ласково подбодрил его Майлз. – То есть вы думали, что она должна была захлопнуть дверь перед моим носом?

Стэси расхохотался:

– Честно сказать, да! Зачем мне мягко стелить, я вам ничем не обязан!..

– Ну конечно! – заверил его Майлз. – Но ведь ваша двоюродная бабушка всего на дюжину лет старше меня самого, и в свое время она была очень добра ко мне… Наверно, только потому, что моего отца она на дух не переносила. И уж с вашим папашей она заодно никогда не была. Наверно, все женщины в той или иной мере подвержены слабостям, которые позволяют им понимать кое-что… – добавил Майлз задумчиво.

– Судя по всему, именно из-за этих женских слабостей вас и выслали в колонии? – вкрадчиво осведомился Стэси. – Я ведь ничего точно не знаю, мой отец воздерживался обсуждать при мне подобные темы…

– Еще бы! – весело согласился Майлз. – Во всяком случае, из-за этого меня выперли из Итонского университета!

Стэси поглядел на дядю с некоторым ужасом – разговоры о высшем образовании всегда пугали его.

– И еще – и еще, может быть, из Оксфорда?

– Я не помню, но кажется, из Оксфорда меня тоже выперли. Что с меня взять – я ведь был ужасным задавакой, задирой, и вообще ветер в голове! Молод был, горяч… А в довершение всего – похитил богатую невесту! Это оказалось слишком для моей семейки, и они решили, что оплатить мой проезд до Индии будет гораздо дешевле, чем иметь меня под рукой, в Англии. – Майлз ласково улыбнулся своему племяннику: – Похоже, что и вам, юноша, пока что успех не сопутствует?

Стэси напрягся:

– О чем вы, сэр?

– Разве вы не собирались тоже умыкнуть один такой прелестный сундучок, набитый до самой макушки вздорной романтикой и главное – деньгами?

– Этого я не хотел бы обсуждать, сэр! Я потерпел жизненную катастрофу! Мы оба были увлечены тем, что казалось нам неугасимой страстью, но обстоятельства… Одним словом, сэр, я не чувствую себя обязанным излагать вам все подробности!

– Естественно, совершенно согласен. Пусть я вам и дядя, но делами вашими совершенно не интересуюсь. Вы весьма похожи на меня самого, а себя я считаю изрядным занозой и надоедой. Одно между нами отличие – я чувствую, что вы игрок. Вот уж чем я никогда не увлекался, играть мне всегда было противно…

– Вы хотите меня раздразнить, что ли, или ничего не понимаете в игре?

– Отчего же не понимаю? Я пробовал сто раз, но игра – слишком медленное для меня занятие, – заметил Майлз.

– Медленное? – недоуменно переспросил Стэси.

– Ну да! Вам ничего не остается, как следить за тем, какая карта вам выпадет или как лягут кости. То же самое и на скачках. Другое дело, если бы я сам гнал свою лошадь наперегонки с кем-нибудь, вот это настоящий спорт, да! Но я всегда плохо ездил верхом.

– Но мне… Мне всегда говорили, что вы обошлись моему деду в целое состояние!

– Это верно, обошелся я недешево, – гордо склонил голову Майлз. – Но дело тут не в играх. Я нашел множество других способов потратить массу денег ради развлечения… Но зачем поверять свои деньги слепой Фортуне?

Было очевидно, что Стэси не способен понять таких тонких материй. Он помолчал, тягостно вороша в голове мысли, после чего протянул:

– Ну, наверно, вам можно позавидовать… Но я не стану. Это у нас у всех в крови. У отца. У деда Чарльза…

– Да, но я-то всегда был исключением из всех правил в нашей семье! – Майлз кинул окурок сигары в камин и встал, потягиваясь всеми суставами. – Вы уже потеряли поместье Дэйнскорт? – спросил он, глядя на Стэси сверху вниз непроницаемо-голубыми глазами.

Стэси делано рассмеялся:

– Бог мой, да какой разумный человек станет цепляться за эту развалюху? Ну и что, пусть поместье заложено, но я его терпеть не могу и не дал бы ни пенса, чтобы вернуть его обратно!

– Наши предки перевернулись бы в гробу! – заметил Майлз вскользь. – Интересно, а зачем вы решили встретиться со мной? Не в надежде ли, что я помогу поправить ваши подорванные покером финансы?

– Отнюдь! – скривился Стэси. – Мне сказали, что вы приехали в Англию, везя сына миссис Грейшотт и присматривая за ним, и из этого было ясно, что вы не купаетесь в золоте…

– Вы не совсем точно поняли: я исполнял при нем роли сиделки и лакея, – скромно сказал Майлз.

– Как?! Да вы… Как вы могли! Вы должны принять во внимание положение нашей семьи в обществе! Мое положение! – заверещал Стэси, теряя весь свой лоск.

– Чего это ради?

– Ведь я ваш племянник! Да и вы, в конце концов, тоже Каверли! Каверли – это звучит гордо!

– Смею заверить, никто вас не попрекнет родством со мною, но если что – сразу открещивайтесь от меня, скажите, что вы меня знать не знаете. Можем же мы оказаться однофамильцами?

– Ничего, для меня это – просто жизненный курьез, – парировал Стэси, вставая и беря свою шляпу. – Хотя должен вам заметить, что пребывание ваше в Бате меня совсем не радует. Вы, кстати, знаете, сколько стоят тут номера, в «Йорк-Хаус»?

– Не тревожьтесь, что я вдруг пришлю вам свои счета за проживание, – заверил его Майлз. – Если уж у меня вдруг недостанет деньжонок, я их настреляю где-нибудь.

– Очень любопытно, сэр! – рявкнул Стэси, подбирая со стола перчатки. – Слуга покорный!

Он еле кивнул Майлзу и вышел. Стэси был так сильно обозлен, что сумел успокоиться, лишь добравшись до своего пансиона в «Уайт-Харт». Теперь он мог обдумать, верно ли он вел беседу. Вообще говоря, Стэси был человеком нервным и взрывным, но сумел выработать у себя привычку постоянно медово улыбаться, поскольку для такого человека, как он, это было единственным способом продолжать вращаться в обществе – всем улыбаться. Он редко выдавал свой гнев и старался не реагировать на провокации со стороны богачей или аристократов. Но теперь, обдумывая свой разговор с дядей, он вдруг поймал себя на мысли, что все время чувствовал себя ниже Майлза, слабее его… И дело тут было вовсе не в высоченном росте Майлза, не в его омерзительно пахнущей сигаре и даже не в его манерах – хотя Майлз говорил с ним как с посторонним и надоедливым посетителем, а не со своим племянником. А ведь это он, Стэси, должен был глядеть свысока на своего негодного родственника, но никак не наоборот. От новоприобретенного дяди можно было бы ожидать либо радости от встречи, либо, напротив, озлобления из-за перенесенных в колониях тягот. Но Майлз, казалось, был ни рад, ни печален, и его интерес к племяннику проявился лишь по каким-то случайным поводам. Стэси стало так досадно, что он готов был повернуть назад, чтобы парой фраз поставить этого зарвавшегося дядюшку на место.

Но потом ему в голову пришла мысль, что надо повести себя поаккуратнее, и даже, если получится, подружиться с дядей. Майлз знал о его отношениях с Фанни, ему наверняка наболтали ее тетки. Но при этом Майлз не выказал никакого неудовольствия по этому поводу, как и никакого интереса к заложенному поместью Дэйнскорт. Однако если Майлз в хороших отношениях с мисс Абигайль Вендовер, то полезно заручиться его поддержкой.

Брак сам по себе ни с какой стороны не привлекал Стэси, но сейчас в выгодной женитьбе он видел единственный путь избежать большого стеснения в средствах. Он твердо решил жениться на Фанни и даже, в случае необходимости, бежать вместе с ней и обвенчаться тайно. Но гораздо выигрышнее было бы жениться, получив на то согласие ее теток и дяди-опекуна. Селину было не так уж трудно очаровать. Но из расстановки сил в семье Стэси понял, что мнение Селины значит там очень мало, а вот Абигайль обладает весом наравне с Джеймсом Вендовером.

Относительно Джеймса он не питал никаких иллюзий. Он хорошо представлял себе, что этим человеком руководят два сильнейших желания: это защищать интересы семьи, и второе – всеми средствами избегать историй, хотя бы отдаленно напоминающих скандал. И если узелок уже будет завязан, то рано или поздно Джеймсу, чтобы загасить скандал, придется пойти навстречу молодым и дать согласие на брак – ведь иначе «что люди станут говорить?».

А пока Стэси всерьез подумывал о том, что, возможно, придется даже несколько месяцев после этого брака жить в захолустье, в Амберфилде; пусть у него еще не будет денег, но одно лишь то, что он женат на девушке, ждущей получения богатого наследства, даст ему большой кредит, и он сможет безбедно жить в долг. Он сумеет расплатиться со старыми кредиторами, и тогда исчезнет вечный страх перед долгами, и никто уже не станет преследовать человека, получившего вместе с женой богатое приданое.

Конечно, это будет далеко не идеальный брак, верно. Он предпочел бы невесту, уже достигшую совершеннолетия. Но богатые невесты не валяются тут и там под йогами, чтобы можно было выбирать их по возрасту, цвету волос и форме ушей; кроме того, после его первой неудавшейся попытки умыкнуть невесту пошли гадкие слухи, отчего его шансы приблизиться к любой состоятельной девушке из общества на расстояние трех поцелуев стали близки к нулю. Но помимо этого, Фанни сама по себе была прелестна, и Стэси полагал, что если он даже не получит больших денег в приданое, то жениться на ней ничуть не хуже, чем на любой другой.