Всевластие любви

Врожденная деликатность не позволила Кейт возразить, она только смогла сказать:

– Вам тяжело, мэм, у вас плохое настроение; не будем обострять отношения!

– Мне тяжело, как никогда в жизни, я на краю отчаяния! Ты ведь не можешь не признать, что у меня предостаточно поводов для отчаяния, хотя ты и отказываешься мне помочь! Известно ли тебе, что я до этого никогда никого не просила о помощи?

– Тетя Минерва, не в моих силах вам помочь! – простонала Кейт. – Я действительно думала, что все сделаю для вас в благодарность за вашу доброту, но я не могу выйти замуж за Торкила, это выше моих сил! Я на коленях умоляю вас: не убеждайте меня больше! Это бесполезно, и только повредит вашему здоровью!

Они дошли до верхнего холла, леди Брум остановилась и стиснула руку Кейт, на которую опиралась.

– Подумай! – повелевающим тоном произнесла она. – Если выгоды такого замужества тебе безразличны, то равно ли безразлично тебе то, что в случае твоего отказа Тор-кил будет обречен на строгую изоляцию до конца своих дней?

Она увидела, как побледнела Кейт, как в ужасе расширились ее зрачки, и улыбнулась.

– Да, да! – продолжила она, не в силах скрыть торжествующие нотки в голосе. – После сегодняшних событий мне остается только один способ сохранить в тайне его безумие. Тебе известно, что он едва не растоптал конем женщину с ребенком? Ты знаешь, что он сбил с ног Сколса возле конюшни? Как ты полагаешь, разумница ты наша, что теперь думают и обсуждают и Флит, и Сколе, и все, кто оказался рядом в этот ужасный момент? Доктор Делаболь сделал все, что мог, убеждая Сколса и Флита, что Торкил бросил коня на стену из протеста и из упрямства, но с тем же успехом он мог бы носить воду в решете! Есть только одно средство заставить замолчать злые языки: объявить, что Торкил женится на прелестной девушке из хорошей семьи. Тут они все замолкнут! В любом случае важно лишь одно: Стейплвуд должен иметь прямого наследника!

– О Боже! – вскричала Кейт, не сдерживаясь более. – Вы можете подумать о чем-нибудь другом, кроме как о Стейплвуде? По-вашему, «важно лишь одно»! Господь всемилостивый, да что значит ваш Стейплвуд по сравнению с ужасной судьбой, угрожающей Торкилу?

– Если бы мой отказ от мечты о прямом наследнике Стейплвуда мог излечить Торкила, я бы от нее отказалась! – холодно ответила леди Брум. – Это был бы мой долг, а я никогда не уклонялась от исполнения долга! Но для Торкила это не имеет никакого значения. Я могу казаться тебе бесчувственной, но вспомни, что у меня было очень много времени, чтобы привыкнуть и смириться. Кроме того, я не из тех, кто горюет без конца о том, чему нельзя помочь. Я предпочитаю извлекать пользу даже из постигающих меня ударов судьбы!

– Этот удар вас еще не постиг, мэм!

– Нет – пока нет! А возможно, если бы мне удалось найти ему хорошую жену, и не постиг бы никогда! Он может стать спокойнее, когда его страсти найдут естественный выход. Делаболь считает это вполне вероятным.

– А не считает он вероятным, что дитя Торкила наследует его безумие?! – воскликнула Кейт дрожащим от негодования голосом.

– Мне приходится идти на этот риск, – спокойно промолвила леди Брум, не осознав, какое впечатление эти слова произвели на ее племянницу.

Кейт высвободила свою руку, сделала шаг назад и проговорила с язвительным смехом:

– Вам следует иметь в виду и другой риск, мэм! Вам никогда не приходило в голову, что у Торкила может родиться дочь?!

Было очевидно, что эта мысль никогда не возникала в фантастических мечтаниях леди Брум. Она глядела на Кейт в полном ошеломлении, и, когда наконец снова заговорила, голос ее понизился до сдавленного шепота:

– Господь не может быть так жесток!

Кейт безнадежно махнула рукой.

– Позвольте мне проводить вас в вашу комнату, мэм! Наш спор бесполезен, – мы говорим на разных языках! Завтра я уезжаю, и давайте попытаемся расстаться по-хорошему.

Она резко выдохнула, чтобы взять себя в руки, и даже нашла в себе силы взглянуть тетушке прямо в глаза.

– Я должна еще кое-что сказать вам, мэм. Мне следовало сделать это сразу же, но вы были больны, и я опасалась тревожить вас неприятным известием, боюсь, даже чересчур неприятным для вас! Я только прошу поверить, что я не хотела вас обманывать и что я не могу и не хочу покинуть Стейплвуд, не известив вас, что мистер Филипп Брум сделал мне предложение в тот самый день, когда вы заболели, и я это предложение приняла!

Леди Брум выслушала эту новость в молчании, которое показалось Кейт страшнее любого гнева. Она стояла неподвижно, и только глаза горели на застывшем лице. Прищурив глаза, она взирала на Кейт с такой бешеной злобой, что только невероятным усилием воли ей удалось устоять на ногах и продолжать открыто глядеть тетушке в лицо.

– Так значит, Сидлоу была права! – тихо произнесла леди Брум. – Ах ты маленькая дрянь!

Она с улыбкой отметила, что Кейт бросило в краску.

– Ты еще способна краснеть? Удивительное дело! Я не верила Сидлоу, я просто не могла поверить, что девчонка, которая и надеть-то на себя может лишь то, что я ей подарила, окажется такой неблагодарной… такой вероломной, что осмелится выйти замуж за моего злейшего врага! Ах, он сделал тебе предложение? А ты уверена, что он имел в виду женитьбу? Я не думаю, что он настолько глуп, как ты себе воображаешь! Чтобы Филипп женился на девчонке без гроша за душой, которую никогда не признает его семья? Я погляжу на тебя, когда в один прекрасный день ты очнешься от своих сопливых грез, потому что он выбросит тебя вон, как только ты ему надоешь! И вот когда ты будешь помирать в нищете, ты вспомнишь, что предлагала тебе я и от чего тебе хватило дури отказаться!

Она сделала паузу, но Кейт молчала. Вглядываясь в ее лицо, леди Брум добавила с неприятной усмешкой:

– Тут есть над чем подумать, не так ли? Я все же советую тебе подумать тщательней. Тебе-то, небось, и в голову не приходило, за кого он тебя держит?

Губы Кейт скривились в ответной усмешке.

– Мне приходило это в голову, но я ошибалась. Все, что вы сказали о моем положении, верно, и я это осознаю. Я даже, представьте себе, попыталась объяснить ему, что я ему не пара, что родня его осудит! Но он сказал, что ему это безразлично. Поймите, мы любим друг друга!

– Любим?! – презрительно вскричала леди Брум. – Я тебя умоляю, уволь меня от этого вздора, меня от него тошнит! Какое отношение любовь имеет к женитьбе? Любовь коротка, можешь мне поверить! Любовь не заменит тебе Стейплвуд и положение в обществе, которое ты займешь, став леди Брум! Или ты питаешь надежду, что Торкил рано умрет и Филипп займет его место? Торкил будет жить очень долго – я об этом позабочусь! У него больше не будет шанса сломать себе шею! Пока он не помещен в специальное заведение, я не оставлю его одного ни на миг и не подпущу даже близко к конюшне! Мой двоюродный дед прожил очень долго, да будет тебе известно! Сначала, наверное, с ним было много хлопот, но когда он впал в слабоумие, что произошло довольно скоро, управляться с ним стало легче, чем с ребенком. Даже приступы ярости преодолевались без труда. Мать говорила мне, что его внимание можно было отвлечь просто какой-нибудь новой дурацкой игрушкой! Можешь быть уверена, что Торкил будет обеспечен тысячей игрушек, обласкан, защищен от инфекций…

– Повязан бантиком, посажен под стекло… – с болью в голосе прервала ее Кейт. – Пожалуйста, остановитесь, мэм! Вы не понимаете, что говорите!

– Я прекрасно понимаю, что говорю. И вот что еще, Кейт! Если ты выйдешь за Филиппа, то, пока я жива, никогда, никогда больше ноги вашей не будет в этом доме! Я сумею позаботиться об этом! Если ты так нежно любишь сэра Тимоти, как это изображаешь, то как же ты посмеешь разлучить его с любимым племянником? Даже я этого не делала! Помни об этом!

Она метнула в Кейт последний обжигающий взгляд и проследовала через холл к галерее, которая вела к ее спальне, и твердость ее шага никак не вязалась с болезненным состоянием, которое она выказывала совсем недавно.

Кейт, чуть живая от страха, едва добралась до своей комнаты. Здесь силы покинули ее, и она упала в объятия миссис Нид.

– Я должна уехать! – шепнула она сквозь рыдания. – Я должна! Она такая ужасная, Сара! Я даже не могу повторить, что она мне говорила!

– Ну что ж, – сказала миссис Нид, разрешая этот кризис по-своему. – Не можешь, и не надо, Какая мне разница, что она говорила, если послезавтра мы расстанемся с ней навсегда! Чего ж теперь-то рыдать – эва, какое несчастье! Ну, мисс Кейт, давай-ка ты перестанешь хлюпать и хныкать, а я тебя раздену и уложу, и засыпай, как положено хорошей девочке!

Глава 20

Ночь, проведенная в метаниях, с короткими провалами в зловещие сны, мало освежила Кейт, и когда она рано утром выскользнула на террасу, где ее ждал мистер Филипп Брум, ее усталое лицо с темными кругами вокруг глаз поразило его. Обнимая Кейт, он глухо прорычал:

– Как я мог отпустить вас к ней одну! О моя бедная малышка, ну почему вы покачали мне головой? Что она вам наговорила?

Она приникла к нему, пытаясь справиться с волнением, и сдавленным голосом проговорила:

– Вы были правы, Филипп, а я вам не верила! Я считала, что вы судите о ней предвзято! Но вы были полностью правы!

Ему пришлось наклонить голову, чтобы расслышать ее слова, потому что она говорила уткнувшись лицом ему в плечо, но он услышал все. Лицо его потемнело от гнева, но голос звучал спокойно:

– Да, я знаю. Вы расскажете мне все, но не здесь. Здесь постоянно снуют люди. Не пойти ли нам в сад, дорогая моя?

Он не стал дожидаться ответа, а взял ее под руку и повел в сад. Она безропотно последовала за ним, слишком потрясенная, чтобы заботиться о том, что их кто-нибудь увидит. Его хладнокровие, его крепкая рука придали ей сил, и когда они подошли к грубо отесанной каменной скамье, где они сидели вместе совсем недавно, лицо ее порозовело и ей даже удалось сопроводить слабой улыбкой свои слова, произнесенные все еще сиплым от слез голосом:

– Я прошу вашего прощения! Сара предупреждала меня, что нет вернее способа заставить джентльмена отказаться от женитьбы, как пригрозить ему обмороком… особенно до завтрака! Я не хотела! Это вовсе не в моих привычках, Филипп!

– В таком случае я не отказываюсь! – сказал он. – О, не надо садиться! Роса еще не высохла!

С этими словами он скинул свой безупречно сшитый сюртук, свернул его и положил на скамью, чтобы она могла сесть. В ответ на ее протесты – он, мол, может простудиться, – равно как и на предложение расстелить сюртук на двоих, он усадил ее силой и сам сел рядом, обняв ее за талию и говоря, что в такое теплое утро простудиться невозможно, а через его дубленую шкуру не проникает никакая роса. После чего он поцеловал ее долгим нежным поцелуем, велел не быть плаксой и ласково склонил ее голову себе на плечо.

– Ну, рассказывайте! – подбодрил он. И Кейт, уютно устроившаяся в его объятиях, касаясь щекой его полосатого жилета, начала рассказывать – с остановками, но почти спокойно – обо всем, что она услышала от леди Брум во время обеих тягостных бесед, выпавших на ее долю. Лицо Филиппа все больше хмурилось, но он слушал молча, пока она не сказала о намерении тетушки изолировать Торкила где-нибудь подальше от Стейплвуда. Здесь его самообладание рухнуло, и он воскликнул:

– Да как же это, Господи! Как она может замышлять такое! Ведь это самый верный способ лишить его остатков разума… удалить его из родного дома, где он прожил всю жизнь, поручить его Делаболю, которого он ненавидит, нанять чужих людей для заботы о нем? Нет, Кейт, это невозможно себе представить! Она не сделает этого! Даже я не могу поверить, что она способна на такую бесчеловечность! Я согласен, что ему нельзя позволять бродить где попало; я допускаю, что придет день, когда его придется содержать более строго, но ведь этот день еще не пришел! Будь моя воля, я бы сегодня же отправил Делаболя упаковывать багаж и нашел бы человека, не просто опытного в обращении с умалишенными, но такого, который смог бы подружиться с бедным пареньком… развлекать его… видит Бог, это не так трудно!

– Такой человек не сможет ужиться с тетушкой, – печально сказала Кейт. – Она озабочена только одним: сохранить в тайне болезнь Торкила. Вот что меня убивает. Я вдруг увидела, что она – чудовище! Сара считает, что она тоже не в своем уме, как и Торкил, но я поняла, выслушав все ее ужасные измышления, что она попросту никогда в жизни не принимала в расчет никого, кроме самой себя, и ни разу не усомнилась, что все ее поступки правильны и мудры, вне всякой критики! Сэр Тимоти говорил мне, что у нее немало прекрасных качеств, но ей неведомы нежные чувства. Это правда… ужасная правда, Филипп! Она не проронила ни слова жалости к бедному Торкилу – она считает это своей, а не его трагедией! Он разрушил ее последнюю честолюбивую мечту, и она не может ему этого простить. Она не любит его, это очевидно. Я думаю, она никого не любит, кроме себя. Она спокойно отошлет Торкила куда угодно и скажет сэру Тимоти, что врачи рекомендовали ему сменить климат!

– Нет, не отошлет! – мрачно процедил Филипп. – Если она и вправду решится на подобную жестокость, то ей придется иметь дело со мной! Я никогда не говорил с дядюшкой о Торкиле, но как бы я его ни любил, я не допущу, чтобы Торкил был принесен в жертву его спокойствию!

– Филипп, Филипп, ему нельзя ничего говорить! И это самое ужасное! Тетушка сказала, что если вы женитесь на мне, то ноги вашей не будет больше в Стейплвуде, что она будет безжалостна, что, пока она жива, она найдет способ не допустить вас сюда. Она…

– Ну что ж, тогда я тоже буду безжалостен! – сказал Филипп с суровым блеском в глазах. – Клянусь Юпитером, я даже рад, что наконец скрещу с ней шпаги! Не глядите так встревоженно, моя бесценная! Уж эта-то угроза абсолютно пустая! Не во власти Минервы не допустить меня в Стейплвуд. Как ни слаб дядюшка, но здесь он не согласится с ней. А когда он умрет, она обнаружит, что ее деспотизму пришел конец! Она не знает – скорей всего, такая возможность никогда не приходила ей в голову, – что хотя дядя и отписал ей неплохое содержание, но его завещание лишает ее власти. Он назначает меня, а не ее, опекуном Торкила и его попечителем, и можете быть уверены, что я не допущу ни отсылки его из Стейплвуда, ни какого бы то ни было запугивания!

Он поднялся.

– Кейт, милая, мне пора идти, если мы хотим в полдень уехать. Минерву вы не увидите, – она не выйдет к завтраку. А после завтрака сразу поднимайтесь к себе, я надеюсь, миссис Нид удержит оборону!

Он надел сюртук, взял ее руки в свои и поцеловал.

– Смелее, любимая! Обедать мы сегодня будем где-нибудь за сорок – пятьдесят миль от Стейплвуда. Вспомните об этом, если впадете в отчаяние. Но вы не будете отчаиваться, вы же умница!

– Не буду! – пообещала Кейт. Ее пальцы переплелись с пальцами Филиппа, удерживая его. – Я вот о чем подумала: если вы отвезете нас с Сарой в Маркет-Харборо, мы можем сесть там на дилижанс, чтобы… чтобы не вводить вас в такой расход! Совершенно ненужный причем! Я знаю, что цены на экипажи безумно высоки, и…

Мистер Филипп Брум крепким поцелуем закрыл ей рот. Затем он угрожающе строго сказал, что остальные подобные предложения ей лучше придержать при себе; а когда она вознамерилась было возразить, добавил самым непререкаемым тоном, что не в его правилах позволить своей будущей жене ехать в дилижансе с чужими людьми.

Кейт засмеялась, и, когда он отправился к конюшне, ее настроение заметно улучшилось. Она смогла, почти как всегда, весело поздороваться с Пеннимором, которого встретила в Главном холле, и даже добавить беспечным голоском, что в такой прекрасный день невозможно удержаться от прогулки по саду. На что Пеннимор ответил:

– Да, мисс! Это вполне понятно! – При этом в глазах его мелькнули искорки, от которых щеки Кейт зарделись румянцем. И еще Пеннимор добавил, что поскольку мистер Филипп оказал ему честь своим доверием, он берет на себя смелость пожелать ей счастья. – К моим пожеланиям, мисс, – произнес он с отеческой улыбкой, – присоединяется и Тенби, так как сэр Тимоти сообщил ему вчера о вашем предстоящем бракосочетании. Не скажу, чтобы это нас обоих сильно удивило! В столовой, мисс Кейт, сейчас только мистер Торкил и доктор. Я сейчас же принесу ваш чай.

Подождав немного, пока спадет румянец, Кейт вошла в столовую. Доктор тотчас же поспешил ей навстречу и под руку препроводил к столу. Натужно жизнерадостный, но с видом человека, не спавшего всю ночь, Торкил, оправившийся после падения, пребывал в хвастливом, вызывающем настроении, готовый схлестнуться с каждым, кто осмелится оспорить его мастерство наездника. Он то и дело пытался спровоцировать на это Кейт, воинственно вопрошая ее мнение об этом важном предмете.

Она спокойно ответила:

– О нет! Что же я могу сказать!

Он засмеялся:

– Да уж скажите что-нибудь!

– Торкил, Торкил! – предостерегающе окликнул его доктор.

– Не ваше дело! – бросил Торкил, взглянув на него с ненавистью. – А знаете что, кузина! Мы сыграем с вами в кольца. Сразу после завтрака, пока не слишком жарко!

– Мне очень жаль, Торкил, но я, боюсь, не смогу, – ответила Кейт. – Я сегодня уезжаю из Стейплвуда, и мне надо упаковать чемодан.

– Как уезжаете? – вскричал он. – Вы не можете уехать! Я вас не отпущу! Я маме скажу!.. Но почему, Кейт?

– Торкил, вы же знаете, я не собиралась остаться здесь жить навсегда! – улыбнулась ему Кейт. – Я и так уже бессовестно загостилась! Мне очень приятно, что вы хотите, чтобы я осталась. Но я уже давно решила, что мне пора возвращаться, только не знала, как добраться до Лондона, не причиняя вашей маме лишних хлопот и расходов, которые она обязательно приняла бы на себя, хоть в этом и нет необходимости. Но раз уж в Стейплвуд приехала моя кормилица, этот вопрос решается сам собой. Я уеду в Лондон с нею. Я не ожидала ее приезда, поэтому застигнута врасплох точно так же, как и вы.

И тут Торкил поверг ее в изумление: он отбросил стул, упал перед ней на колени и, ловя ее руки, простонал:

О, Кейт, не уезжайте! Пожалуйста, не уезжайте! У меня есть только один друг – это вы! Если вы уедете, я останусь совсем один!

Доктор с поспешностью поднялся, но, встретив яростный взгляд Кейт, остался стоять на месте. Торкил рыдал, уткнувшись лицом в ладони Кейт. Она взглянула на него с жалостью и тихо сказала Делаболю:

– Пожалуйста, оставьте нас, сэр! Торкил, вы раздавите мне руки, пожалуйста, не держите их так крепко!

Он немедленно отпустил ее руки, всхлипывая:

– Простите меня! Я не хотел сделать вам больно! Кейт, вы же знаете, я никогда не обижу вас! Я люблю вас! Вы такая добрая!

Он безвольно уронил голову ей на колени, истерически всхлипывая. Доктор, глубоко вздохнув, незаметно удалился, успокоенный тем, что Торкил настроен неагрессивно. Кейт положила руку на отливающие золотом волосы Торкила и слегка взъерошила их. На сердце у нее было тревожно, но она постаралась говорить ласково:

– Конечно, я знаю, что вы меня не обидите! Не плачьте! А то я тоже заплачу, а вы же этого не хотите?

Он поднял голову и ошалело уставился на нее.

– Вы уезжаете, потому что думаете, что я хотел вас застрелить? Но я не хотел, Кейт, клянусь вам, я не хотел!

– Я знаю, что вы этого не хотели. – Она потрепала его по руке. – Сказать правду, я очень на вас тогда рассердилась за ваше легкомыслие! Но это все уже забыто.

– Значит, это мама! – выпалил он. – Это она вас отсылает! Потому что вы не хотите за меня замуж! Господи, как я ее ненавижу!

Его голос дрожал от гнева, и Кейт незаметно посмотрела на дверь, догадываясь, что доктор приник ухом к двери, и боясь, что он вздумает ворваться в комнату. Но доктор вошел, и она сказала, сохраняя спокойствие в голосе:

– Не надо так говорить, Торкил! Ваша мама не менее вашего хотела бы, чтобы я осталась в Стейплвуде. Встаньте, дорогой мой, и присядьте здесь, рядом со мной! Вот так уже лучше! А теперь признайтесь честно, что вы сами совсем и не хотели на мне жениться!

Ее смеющиеся глаза кружили ему голову, и его глаза тоже засветились в ответ. Ободренная этим откликом, Кейт завела разговор об интересных Торкилу предметах. Он, казалось, внимательно ее слушал, но внезапно выбил у нее почву из-под ног заявлением, что он рад был бы умереть. Она попыталась увести его мысли в другую область, но не преуспела; его лицо потемнело, затуманенный взор блуждал, красивый рот скривился в трагической усмешке.

Она оставила его одного, понимая, что при всей его к ней симпатии поднять его настроение не в ее силах. Она не осмелилась сообщить Торкилу, что выходит замуж за его кузена, ибо опасалась, что эта новость может раздуть пламя его ненависти к Филиппу, постоянно тлеющее под внешней привязанностью. Торкил впал в глубокую меланхолию, и Кейт по опыту знала, что достаточно малейшего толчка, чтобы он перешел в состояние неуправляемой свирепости.

Входя в свою спальню, Кейт выглядела глубоко озабоченной, что заставило Сару, которая с большим знанием дела складывала одно из вечерних платьев, подаренных племяннице леди Брум, живо сказать:

– Если бы отец увидел тебя сейчас, он сказал бы, что ты дуешься как мышь на крупу! Что за охота переживать без конца, если только ты не рассорилась с мистером Филиппом, в чем я лично сомневаюсь!

– Нет, нет! – поспешила успокоить ее Кейт. – Не думаю, что я смогла бы!

– А-а, – загадочно протянула Сара, – время покажет! Куда он исчез?

– Поехал в Маркет-Харборо нанять для нас экипаж до Лондона. Не клади это платье в чемодан! Я возьму с собой только то, с чем приехала!

– Ну, мисс Кейт, тебе, конечно, лучше знать, но мне кажется, что обидно дать пропасть такому шелку! – со вздохом заметила Сара. – Не похоже, чтобы это платье пригодилось ее светлости. Хотя, надо думать, мистер Филипп купит тебе другое, судя по тому, какой он мастер сорить деньгами! Нет, я не против проехаться до Лондона в экипаже и не собираюсь это отрицать! Так кататься мне еще не доводилось, хотя один раз мы приехали в Лондон в почтовой карете, когда сошли с корабля в Портсмуте, но это был редкий случай!

Кейт засмеялась:

– Это когда папа послал багаж с курьером, и он был доставлен только через неделю? Кажется, это было так давно!

– Да это и было давно. Но если бы с багажом поехал мой Джо, его не пришлось бы ждать целую неделю! Куда положить эти платья, мисс Кейт? Не дело оставлять их в гардеробе, а то еще утащит кто-нибудь. Я не поручусь, что твоя эта горничная не вздумает их примерить!

После небольшой дискуссии было решено уложить платья в запирающийся ящик комода, что и было проделано, правда не без спора: Кейт была твердо намерена проделать свою часть работы, а Сара не менее твердо предоставляла ей сидеть в кресле и руководить операцией. Но поскольку Сара при этом не обращала никакого внимания на указания Кейт, той пришлось вскоре оставить кресло и приняться за дело самой. За что и схлопотала выговор от Сары:

– Боже правый, мисс Кейт! Да разве можно так складывать муслин! Только посмотри, как помялось!

С этими словами она выхватила из рук Кейт нарядное платье и стала энергично его встряхивать, как вдруг истошный визг едва не заставил ее уронить его на пол. Одно мгновение Сара и Кейт недоуменно глядели друг на друга. Визг не повторился, и не успела Сара вымолвить: «Ну что там еще…» – как раздался еще более пронзительный визг: кто-то внизу явно пребывал в отчаянии.

Смертельно бледная, охваченная страхом, Кейт распахнула дверь, выбежала на галерею и прислушалась. Глаза ее блуждали, сердце тревожно стучало. Она с трудом произнесла:

– Это Сидлоу! Боже, что же могло случиться? Что могло случиться?

Она приподняла юбки и бросилась вниз по широкой лестнице. В холле она чуть не столкнулась с Пеннимором, тоже спешившим узнать, в чем дело, и таким же бледным, как и Кейт. Дверь в гостиную леди Брум была открыта. Взгляду Кейт предстала ужасающая картина. Леди Брум с посиневшим лицом лежала на полу, язык ее вывалился изо рта, и в глазах, выкатившихся из орбит, застыло злобное выражение. Сидлоу, стоя на коленях возле нее, раскачивалась взад-вперед и голосила, рыдая:

– Я же ее предупреждала! Я ее предупреждала! О, моя красавица! О, дорогая миледи!

Сара, протолкавшись между слуг, сбежавшихся в холл, кто в испуге, кто ради любопытства, захлопнула дверь перед их носом, отодвинула Кейт в сторону и встала на колени подле леди Брум. Сидлоу продолжала рыдать в голос. Кейт, увидев, что дрожащий Пеннимор, чтобы не упасть, ухватился за спинку стула, выскользнула из комнаты, поманила из толпы слуг второго лакея и послала его найти доктора Делаболя и сказать ему, чтобы он немедленно шел в гостиную миледи. Затем распустила остальных слуг, сказав им, что у миледи удар, и вернулась в гостиную, где Сара пыталась остановить причитания Сидлоу.

Пеннимор, совершенно бледный, хрипло сказал:

– Уймите ее, миссис Нид, уймите же! Не дай Бог, хозяин услышит! О Господи Боже мой, что же нам делать?

Кейт, чувствуя, что может лишиться сознания, если будет вглядываться в искаженное лицо леди Брум, старательно отводила глаза. Это позволило ей держать под контролем свой голос.

– Я послала Уильяма за доктором. Я думаю, вам нужно найти Тенби и сказать ему, что… у миледи удар. То же самое я сказала остальным слугам. Тенби знает, что делать, если сэр Тимоти сильно расстроится.

– Да, мисс, я все сделаю, – ответил Пеннимор и, пошатываясь, вышел из комнаты.

Рыдания Сидлоу перешли в дикий хохот. Сара быстро оглянулась вокруг, увидела на столике вазу с букетом роз, схватила ее, вытащила цветы и плеснула воду в лицо Сидлоу.

– Сара, она что… умерла? – прошептала Кейт, когда истерия Сидлоу сменилась шоком. Сара кивнула и повелительно сказала:

– Помоги мне усадить эту полоумную в кресло, мисс Кейт! Ну же, мисс Сидлоу, только, ради Бога, не заводитесь снова! Посидите здесь, соберитесь с силами!

Засунутая в кресло, Сидлоу простонала:

– Это он убил ее! Я знала, что это случится! Я знала! Да она же не слушала, она никогда меня не слушала!

Ее блуждающий взгляд остановился на Кейт, она ткнула в нее дрожащим пальцем и взвизгнула:

– Это твоя работа! Потаскуха проклятая, неблагодарная, это ты ее убила!

Звонкая пощечина Сары заставила Сидлоу захлебнуться криком и съежиться.

– Довольно! – жестко сказала Сара. – Еще одно слово, и ты еще не так получишь! Стыдно! В таком-то возрасте вести себя подобно базарной девчонке, у которой волос долог, а ум короток!

Сидлоу, глядя на нее, прошипела:

– Что я знаю, то я знаю!

– Да уж! – отрезала Сара. – А я знаю, что я знаю, жаба ты злобная! И я тебе скажу все, что знаю, если ты еще раз откроешь рот на мисс Кейт! Не слушай ее, мисс Кейт! Она не в своем уме!

Кейт, не устояв на подкосившихся ногах, едва не упала на окно, но успела ухватиться за тяжелые занавеси. Заслышав обращенные к ней слова Сары, она через силу сказала:

– Не надо, Сара! Не надо!

Тем временем появился доктор. Он с трудом переводил дыхание, как после бега. В глазах его застыл страх. Взглянув на тело леди Брум, он издал стон, и лицо его приняло зеленый оттенок. Было достаточно поверхностного осмотра, чтобы понять: он уже не в силах ей помочь. Он закрыл леди Брум страшные выпученные глаза, и страх в его собственных глазах усилился. Ему пришлось несколько раз сглотнуть и облизнуть пересохшие губы, прежде чем он смог заговорить:

– Я бессилен ей помочь. Она мертва. Я хотел остаться с ней, но она мне не позволила. Она всегда умела с ним справляться! Осечек не случалось ни разу! А сегодня не смогла! Уверяю вас, она сразу поняла, что у него припадок! Когда я уходил отсюда, он сидел в этом кресле, как она ему и приказала! Я и подумать не мог… О Боже, Боже, она, наверное, ему сказала… Я предупреждал ее, чтобы она остерегалась… Я часто говорил ей, что он выходит из-под контроля! Какое несчастье! Какое ужасное несчастье!

Он заломил руки и умолк. Неодобрительно поглядывавшая на него Сара сказала:

– Если мне будет позволено высказать предложение, сэр, я была бы вам очень признательна, если бы вы приподняли ее, чтобы я могла вытащить из-под нее шаль и ее укрыть!

– Да, да! Вы абсолютно правы! – рассеянно пробормотал доктор. – Я в таком шоке, что не могу собраться с мыслями! Я знал ее много лет! Любой лишился бы мужества! Ах, бедная миледи, если бы вы только не отослали меня!

Он с нежностью приподнял ее за плечи, и Сара быстро вытащила из-под нее розовую шаль из норвикского шелка. Но не успела она укрыть ею тело леди Брум, как Сидлоу вскочила с кресла и выхватила шаль из рук Сары, объявив, что никому не позволит прикоснуться к телу ее дорогой хозяйки. И разразившись новым потоком слез, она упала на тело покойницы и забылась в истерическом отчаянии.

Доктор умолял ее успокоиться, но она ничего не слышала. Ему пришлось силой поставить ее на ноги и крепко держать за плечи, чтобы она не упала.

– Что же делать? Я должен дать бедняжке успокоительное. Нельзя допустить, чтобы она растревожила сэра Тимоти! Мне надо пойти к нему, чтобы подготовить к страшному известию, иначе он не вынесет шока! Но и нельзя же оставить ее светлость здесь, на полу! Просто не знаю, за что хвататься!

– Ну что ж, сэр, – взяла слово как всегда практичная Сара, – поскольку ее светлости вы помочь уже не можете, а к сэру Тимоти вас пока некому проводить, то лучше всего вам сейчас отвести мисс Сидлоу в ее спальню и дать ей хорошую дозу чего-нибудь успокоительного. Я ее раздену и уложу в постель, вы не беспокойтесь!

Доктор согласился. Он почти волоком потащил рыдающую Сидлоу из комнаты. Сара последовала за ним, задержавшись лишь, чтобы велеть Кейт пойти посидеть где-нибудь в другом зале, пока она не вернется, и Кейт осталась одна.

Ужасающие подробности жестокой смерти леди Брум на какое-то время лишили ее душевных сил, но, когда она столкнулась с необходимостью преодолеть свою слабость, силы откуда-то взялись. С окаменевшим лицом Кейт взглянула на безжизненное тело, покрытое шелковой шалью, радужный цвет которой был столь неуместен в данной ситуации, и вышла в холл. Дожидавшийся ее Пеннимор выпрямился и взглянул на нее печальными глазами.

– Ее светлость скончалась, – тихо сказала Кейт. – Наверное, вы уже поняли. Знает ли сэр Тимоти?