Крысы - Тьма

— Крис! — позвала она.

— Я здесь.

Джессика торопливо вошла в соседнюю комнату. Бишоп стоял к ней спиной, помечая что-то на полях рисунка.

— Крис, температура в соседней комнате стремительно падает. Это невероятно. Но я видела собственными глазами. — Она вдруг почувствовала, что ужасно замерзла.

Бишоп удивленно оглянулся и подошел к своему термометру.

— Господи, вы правы. Здесь минус двенадцать.

Пронзительный крик заставил их обоих вздрогнуть. Он донесся с нижнего этажа, гулко прокатившись по лестнице и коридорам.

Оцепенев от ужаса, Джессика и Бишоп посмотрели друг на друга и бросились к лестнице. Бишоп начал спускаться первым, чувствуя, что его глаза застилает какая-то мутная дымка, похожая на паутину. Джессика увидела, что он от чего-то отмахивается, как бы отбрасывая какую-то невидимую завесу. Она бежала следом, но не заметила никакого препятствия.

Натолкнувшись на что-то, Бишоп перепрыгнул через ступеньку и чуть не упал. Джессика ничего не увидела и там.

Внизу Бишоп сделал крутой вираж вокруг перил и врезался в стену. Он совершенно ошалел. Джессика догнала и поддержала его. Они побежали дальше, как вдруг еще один крик пронзил внезапно загустевший воздух. Наконец они оказались возле комнаты, в которой оставили Джейкоба и женщину. Бишоп остановился в дверях и рухнул на колени, побледнев как мел.

В комнате было полно людей. На их искаженных от боли лицах застыл беззвучный крик, содрогающиеся тела корчились в смертельных муках. Многие были совершенно голыми. На расстоянии протянутой руки от Бишопа раскачивалась, умоляюще запрокинув голову к потолку, какая-то женщина. Ее тяжелые груди торчали наружу из распахнутой блузки. Ниже пояса на ней ничего не было, и полные бедра подрагивали в каком-то странном пароксизме. Она сжимала в руках стакан, и Бишоп видел, как побелели от напряжения костяшки ее пальцев. Стакан хрустнул, и остатки жидкости смешались с кровью, хлынувшей из ее ладони. Его передернуло, когда брызги крови попали ему в лицо, и он отступил. Женщина упала прямо перед ним, не переставая содрогаться.

Окаменев от ужаса, Бишоп переводил взгляд с одной жуткой сцены на другую. Всего в пяти футах от него трое обнаженных, взгромоздившись друг на друга, переплелись в объятиях. Их тела сотрясались — не то от боли, не то от наслаждения. Внизу, как увидел Бишоп, была женщина. Широко раскинув ноги, она исступленно царапала бока и руки навалившихся на нее мужчин. Один из них вошел в нее и энергично работал бедрами, двигаясь в унисон с находившимся сверху, который вошел в него. Лицо женщины было повернуто к Бишопу, но взгляд у нее был бессмысленный, точно одурманенный наркотиками. К ним вразвалку подошел толстяк в расстегнутых штанах с обнаженными гениталиями. Буйная шевелюра и борода почти целиком скрывали его лицо, но Бишоп заметил, какой одержимостью сверкают его глаза. Он держал в руках длинный черный предмет, похожий на копье. Приставив острый конец к спине верхнего мужчины в этом клубке тел, толстяк начал медленно нажимать, пока не проколол кожу и не появилась первая капля крови. Обнаженный не обратил на это внимания, продолжая проталкиваться в своего партнера. Тогда толстяк сомкнул руки на тупом конце своего орудия. Поняв, что сейчас произойдет, Бишоп открыл рот, чтобы закричать, но крик замер где-то глубоко в груди. Бородач навалился на копье, и длинное черное острие исчезло в фонтане крови, медленно погружаясь в плоть, пока между его окровавленными пальцами и жертвами не осталось всего несколько дюймов. На миг оцепенев от шока, все три тела сначала забились в судорогах, а потом замерли. Бишоп видел, что бородач хохочет, но по-прежнему не слышал ни звука.

На потертом диване возле высокого полукруглого окна молодая девушка отбивалась от двух мужчин, державших ее за руки и за ноги. Ее юбка была высоко задрана. Перед ней стояла на коленях какая-то женщина и проталкивала между ног девушки что-то громоздкое. Девушка с мольбой смотрела на этот предмет, но, как увидел Бишоп, ее рот был заклеен пластырем. Она изогнулась дугой, и с ней вместе приподнялся вставленный предмет. Бишоп протянул к ним руку, но его движения затрудняла какая-то липкая обволакивающая жидкость, делавшая его совершенно беспомощным. Женщина нажала двойной спусковой крючок ружья, и Бишоп закрыл глаза, чтобы не видеть, как тело девушки разлетелось на куски.

Кто-то тронул его за плечо, и он снова открыл глаза. Над ним стояла Джессика и беззвучно шевелила губами.

Человек, стоявший за дверью, безумно улыбался. Изо рта у него сочилась непонятная жидкость, стакан выскользнул из его руки и упал на пол, но не разбился, а описал круг и вернулся к нему. Не переставая улыбаться, человек начал медленно оседать, и только когда оказался на полу, скривил губы с болезненным омерзением. Движением, напоминающим скачок секундной стрелки, он завалился на бок. Брыкнув раз-другой ногами, он широко разинул рот, и его лицо застыло в смертельном оскале, который не смягчила даже кончина.

В дальнем углу комнаты сидели, держась через стол за руки, мужчины и женщины. Они терпеливо ждали, в то время как человек с ножом мясника обходил вокруг стола и аккуратно перерезал им глотки, причем каждый участник крепко держал за руки сидящего напротив умирающего, пока собственная смерть не вынуждала его отпустить руки. Скоро соединенных рук не осталось, ибо все, кому они принадлежали, либо повалились на стол, либо сползли со стульев на пол. Человек, осуществивший умерщвление, спокойно провел ножом по своему горлу, опустился на колени, заливая грудь кровью, и упал на пол лицом вниз.

Бишоп хотел встать, и девушка — это была Джессика — тянула его за руку, пытаясь помочь. Из кресла, в котором еще недавно сидел Джейкоб Кьюлек, на Бишопа смотрел человек. У него было худое лицо, впалые щеки и неестественно выпуклые глаза, как у больного базедовой болезнью. Тонкие бесформенные губы кривились в подобии презрительной усмешки. Его редкие черные волосы были зачесаны назад, от чего безбровый лоб казался необыкновенно большим. В руках он держал маленький стакан с прозрачной жидкостью. Открыв рот, он что-то беззвучно произнес и перевел взгляд на совокуплявшихся рядом мужчину и женщину. Женщина прижимала голову мужчины к своему лону, а тот проталкивался ей в рот. Это были дряхлые седые старики — кожа свисала складками на их выпирающих костях.

К ним подошел бородач и взмахнул деревянным молотком, любуясь, как треснувший от его удара череп мужчины вклинился между тощих ног партнерши. Став на колени, бородач с силой опустил молоток на его ягодицы, и женщина забилась, стараясь избавиться от его удушающего члена. Она пыталась вывернуться, но под градом ударов таз старика давил и душил ее, пока у нее не свернулась шея. Она скончалась — либо от удушья, либо от перелома, либо просто от шока.

Бородач злорадно посмеивался, осыпая ударами их уже бездыханные тела. Но внезапно остановился и посмотрел на сидевшего в кресле. Тот что-то произнес, но Бишоп не услышал слов. Бородач подполз к креслу на коленях, все еще сжимая в руках молоток. Ему подали стакан с прозрачной жидкостью, и он взял, с сомнением присматриваясь к содержимому. Затем выпил.

Двусмысленная усмешка на лице сидевшего в кресле стала еще шире, и он снова посмотрел на Бишопа. Потом поднял с колен предмет, который Бишоп сначала не заметил. Тяжелый, черный. Пистолет. Окинув комнату долгим взглядом, он остановил свои выпуклые глаза на Бишопе. Его губы шевельнулись, рот широко открылся, и он сунул туда дуло, целясь в нёбо. Все вокруг Бишопа происходило как в замедленной съемке: движения казались плавными, агония умирающих — грациозной. Балет смерти. Целую вечность палец этого человека скользил вдоль курка, оттягивая его к спусковой скобе, затем так же медленно произошла отдача, рот озарился вспышкой, показавшей дыру и Бишоп почти физически ощутил движение прошедшей навылет пули. Куски мозга, слизь и кровь взлетели в воздух и размазались по стене стекающими алыми сгустками.

Бишоп не отрываясь смотрел на этот изменчивый узор, затем перевел взгляд с медленно стекающей крови на человека в кресле. Но это уже был другой человек. Выпуклые, выпирающие из глазниц глаза были те же, но такими их сделал страх. Страх перед чем-то невидимым, ибо глаза эти были незрячими. В кресле сидел Кьюлек.

Он кричал, но звуки не достигали слуха Бишопа. Постепенно голос становился громче, будто Кьюлек находился в самом конце длинного извилистого коридора и вдруг начал приближаться. Окружавшие Бишопа фигуры стали расплывчатыми и бесплотными, их содрогания замерли, и они растаяли, уступив место другой, более отчетливой и определенной картине. У стены полулежала с закрытыми глазами Эдит Метлок, безжизненно склонив голову набок. Крики Кьюлека ясно зазвучали в ушах Бишопа, и он почувствовал, что способен двигаться. Вставая, он наткнулся на Джессику, пытавшуюся его поддержать. Он резко повернулся, и девушка, потеряв равновесие, упала на одно колено. Бишоп должен был бежать, должен был вырваться из этого дома и происходящего здесь кошмара. Продолжающегося кошмара.

От столкновения его отбросило в дверной проем, и он увидел дальний конец коридора. Там тоже маячили какие-то призраки, медленно растворяясь в тусклом свете. Взгляд Бишопа упал на лестничный пролет, над которым раскачивались чьи-то ноги. «Нет!» — закричал он и вскочил. Ноги бешено бились, обдирая стену, один ботинок упал и покатился вниз по ступенькам. Отрезанные руки ухватились за исчезающие ноги и повисли на них, оттягивая вниз, пока ноги не перестали биться. Руки постепенно исчезли, и в воздухе остался только дрожащий бледный контур конечностей.

Бишоп понимал, что должен был бежать отсюда. Он знал, что эта резня происходит везде: и в спальнях, и в комнатах верхнего этажа. Надо бежать. Судорожно глотая воздух и едва передвигая налитые свинцом ноги, он бросился к выходу. Дверь под лестницей была приоткрыта, и эта длинная узкая щель влекла его к себе.

Как это уже случилось однажды, он остановился и прильнул к стене. И снова дверь открылась шире, будто кто-то толкнул ее с обратной стороны. Его безотчетно тянуло туда, и он схватился за край двери, не решаясь смотреть, но подчиняясь приказу, исходившему из глубины подвала. Он потянул дверь на себя, и затаившаяся за нею тьма дрогнула и отступила при внезапном появлении света, хотя он был совсем слабым. Бишоп услышал этот звук. Что-то переместилось. Там, на нижних ступеньках. Он должен посмотреть. Должен.

Он сделал шаг вперед и заглянул в недра дома. Тьма у подножия лестницы казалась плотной, живой, зовущей и жаждущей его поглотить. И вдруг оттуда выступила какая-то тень.

Бишоп не в состоянии был шевельнуться. И даже когда тень выросла, поднимаясь по ступенькам, и до него донеслось какое-то странное бормотание, он продолжал стоять как зачарованный. Даже увидев ее безумные глаза и длинные, ниспадавшие потоком волосы, разделенные на пряди огромными грудями, похожими на валуны в стремнине. Даже когда она поднялась на верхнюю ступеньку, перетянув грудь свитыми в толстый жгут волосами, снова и снова повторяя ставшие различимыми слова: «Все эти годы... все эти годы...»

В отличие от остальных, эта женщина явно не была призраком. Когда она вынырнула из тьмы, Бишоп сразу понял, что ее тело материально и не склонно к исчезновению. А похожее на заклинание бормотание окончательно убедило его, что она не из числа этих мертвецов. Он отступил, с беспокойством глядя ей в лицо, не менее пугающее, чем у призраков. Она остановилась, не переставая свивать волосы в толстый тугой жгут. Ее огромное полное тело, ничем не защищенное от пронизывающего холода, дрожало. Скользнув по Бишопу блуждающим, ищущим чего-то взглядом, она метнулась в коридор и побежала к комнате, из которой он только что вышел. Совершенно обессилев, Бишоп прислонился к стене. Крупные капли пота у него на лбу мгновенно превращались в лед.

У входа в комнату стояла Джессика. Подняв руки, она пыталась отразить вторжение, но женщина грубо схватила ее и отбросила, яростно зарычав оттого, что ей оказывают сопротивление. Джессика грохнулась на пол и несколько мгновений пребывала в оцепенении. Бишоп бессильно наблюдал, как женщина исчезала в комнате. Когда Джессика позвала на помощь, он почувствовал новый прилив страха.

Джессика смотрела на него с мольбой.

— Помогите ему! Помогите!

Он предпочел бы бежать в другую сторону, прочь от кошмаров, обитающих в этом страшном доме, но мольбы Джессики удерживали его, не позволяя освободиться от этого безумия.

Бишоп хотел поднять девушку, но она оттолкнула его руки и показала в комнату:

— Остановите ее! Помогите ему, Крис! Женщина склонилась над отцом Джессики, обвив своими длинными волосами его шею. Костяшки ее пальцев побелели, когда она стала изо всех сил затягивать петлю.

Лицо Кьюлека налилось кровью, незрячие глаза вылезли из орбит, язык помимо воли начал вываливаться из широко разинутого рта. Из его горла вырвался резкий свистящий звук, вызванный сжатием стенок трахеи. Старик вцепился тонкими руками в запястья женщины, пытаясь их развести. Бишоп подбежал и схватил ее за руки.

Это оказалось безнадежным: женщина была невероятно сильной, с мертвой хваткой.

Старик выгнулся и начал сползать на пол, но женщина продолжала затягивать петлю все туже, не давая ему упасть. Бишоп понял, что ему не справиться, что еще немного; и Кьюлек не выдержит. Схватившись за руки женщины, он лишь слегка ослабил давление и оттянул агонию слепца. Подскочившая Джессика набросилась на голую женщину сзади, пытаясь оттащить ее от своего отца. Но одержимость придала женщине нечеловеческую силу.

Отчаявшись, Бишоп отпустил ее, быстро зашел за кресло и ударил ногой по ее могучим ногам. Она упала на колени, но не отпустила горло Кьюлека. Бишоп ударил еще раз, чувствуя, как носок ботинка входит в мясистую плоть ее живота. Она вскрикнула от боли и обернулась к Бишопу, продолжая сдавливать шею слепца. Бишоп размахнулся и с силой опустил кулак на задранное вверх круглое лицо. Удар раздробил ей кости носа, и оттуда хлынула кровь. Тем не менее она не отпускала.

Он ударил снова и бил не переставая, пока ее пальцы не разжались. Она опустилась на пол и начала раскачиваться, упираясь руками в пол, сотрясаясь всем телом и завывая. Джессика наклонилась над отцом, упавшим с кресла с другой стороны и судорожно хватавшим воздух. Раненая женщина начала ползком огибать кресло, и Бишоп подумал, что она хочет снова напасть на Кьюлека. Но она ползла к выходу. Ее движения были медленными, но целенаправленными. Бишоп попробовал задержать ее, схватив за волосы, но она, не оборачиваясь, размахнулась и отбросила его своей могучей рукой. Ее сила пугала Бишопа: увидев ее тело, он понял, что перед ним сильная женщина, но безумие многократно увеличивало ее мощь. Она уже почти вылезла из дверей, когда Бишоп в броске схватил ее за щиколотку и рванул назад. Растянувшись на полу, он оказался в невыгодном положении, и она неожиданно лягнула его в незащищенное лицо.

Оглушенный ударом, он откатился и отпустил ее, схватившись за свою голову. Женщина выползла из комнаты и скрылась в коридоре. Внезапно он понял, куда она стремится. И понял, что должен ее остановить.

Но прежде чем он смог пошевелиться, кто-то вихрем промчался мимо него в коридор. Он заставил себя встать и, пошатываясь, вышел из комнаты. В это мгновение Джессика размахнулась и опустила на голову ползущей женщины тяжелую трость Джейкоба Кьюлека. Бишоп содрогнулся от страшного треска, но испытал облегчение, увидев, что женщина рухнула неподвижной грудой, протянув одну руку к двери подвала. Едва только дверь захлопнулась, тьма мгновенно рассеялась. Джессика устало прислонилась к перилам, и орудие, которым она остановила женщину, выпало из ее ослабевших рук, со стуком упав на пол. Их взгляды встретились, и некоторое время они молча смотрели друг на друга.

Глава 9

Когда Бишоп вошел в рабочий кабинет Кьюлека в институте, все трое подняли головы.

— Это Крис? — спросил старик, вытягивая шею.

— Да, отец, — ответила Джессика и нерешительно улыбнулась, заметив мрачное настроение Бишопа.

— Что произошло? Полиция все еще там? — спросил Кьюлек.

— Они выставили возле дома охрану, вот и все. — Бишоп устало опустился в кресло и потер руками лицо, желая снять напряжение. — Вы в порядке? — обратился он к Эдит Метлок.

— Да, мистер Бишоп, — ответила она. — Я нисколько не пострадала, но чувствую себя измученной.

— А вы, Джейкоб?

— Да, Крис, да, — нетерпеливо отозвался слепец. — Шея немного побаливает, но мой врач уверяет, что ничего не повреждено. Только синяки остались. Удалось выяснить, кто эта женщина?

Бишопа передернуло при воспоминании о том, как ее выносили на носилках из дома. Из-под толстого красного одеяла, которым накрыли ее тело, виднелись только широко раскрытые бессмысленные глаза и непрестанно шевелящиеся губы. Волосы свешивались с носилок, усиливая ощущение безумия, исходившее от ее облика. Под одеялом она была крепко связана ремнями.

— Когда ее доставили в больницу, один из соседей ее узнал. Она была сиделкой у старика, который жил на этой улице.

— Но как она попала в «Бичвуд»?

— Полиция обнаружила разбитое окно. Должно быть, через него она и пролезла. Пока я давал показания, несколько полицейских отправились к этому старику. Очевидно, дверь его дома была открыта — им не пришлось долго искать его тело.

— Он был мертв?

— Задушен.

— Ее волосами? Бишоп покачал головой:

— Пока неизвестно. Судя по ее виду, пройдет немало времени, прежде чем она ответит на какие-либо вопросы.

— Если она убила этого старика тем же способом, каким пыталась убить меня, то они обнаружат у него на шее застрявшие волосы.

— Лилит, — тихо промолвила Эдит Метлок.

Кьюлек повернулся в ее сторону и добродушно улыбнулся:

— В данном случае, Эдит, я так не думаю. Просто лишившаяся рассудка женщина.

Бишоп озадаченно посмотрел на Кьюлека:

— Какая еще Лилит?

— Лилит — это древний демон, — сказал Кьюлек с улыбкой, означавшей что его слова не следует принимать слишком серьезно. — Некоторые считают, что она, а не Ева, была первой женщиной и составляла с Адамом единое целое. Они постоянно ссорились, и тогда с помощью магических заклинаний Лилит обрела крылья, отделилась от Адама и улетела.

— Какое отношение имеет все это к нашей умалишенной? — холодно спросил Бишоп.

— Никакого. Абсолютно никакого. Эдит просто сравнила способы умерщвления. Видите ли, Лилит тоже использовала длинные волосы для удушения своих жертв.

Бишоп раздраженно пожал плечами:

— По-моему, все это достаточно необычно и без притягивания мифических демонов.

— Вполне согласен, — склонил голову Кьюлек. — Со стороны Эдит это было всего лишь... дополнение... объяснение в какой-то степени. А теперь расскажите, что же там произошло.

— После того как вас отпустили, они меня замучили. Их страшно интересовало, чем мы занимались в доме.

— Ну, это совершенно не важно. Я же сообщил в полицейский участок, что мы будем там работать с разрешения мисс Киркхоуп. Могли бы проверить.

— Разумеется, они проверили. Но еще не выяснили, что делала в «Бичвуде» эта голая сумасшедшая. Обнаружение трупа в соседнем доме отнюдь не улучшило их отношения ко мне.

— Уверен, что вы дали им соответствующие разъяснения...

— Я пытался, но они собираются поговорить и с вами. Джессике позволили вас увезти только потому, что вы и миссис Метлок явно нуждались в медицинской помощи.

— Крис, что вы там видели... в этом доме? — все более нетерпеливо спрашивал Кьюлек.

Бишоп удивленно оглянулся на присутствующих женщин.

— Я видел то же, что Джессика и миссис Метлок.

— Я ничего не видела, Крис, — сказала Джессика. Она стояла за письменным столом у окна.

— Я тоже, мистер Бишоп, — сказала Эдит. — Я... потеряла сознание.

— Но это немыслимо! Вы обе находились в той комнате.

— Я услышала крик Эдит и побежала за вами, — сказала Джессика. — Пыталась помочь, когда вам стало дурно. Я понимала, что вы что-то видите, — вы были охвачены страхом, — но поверьте, я не видела ничего. Боже, если бы я видела! Знаю только, что с вами случилось что-то вроде обморока, затем вы бросились вон из комнаты и побежали к подвалу. Оттуда и появилась эта женщина — она была вполне реальным существом.

Бишоп резко повернулся к медиуму:

— У вас, как у ясновидящей, должно было возникнуть такое же видение.

— Мне кажется, что это видение было вызвано мной, — спокойно ответила Эдит Метлок. — Я убеждена, что они меня использовали.

— То есть этих мертвецов вызвали вы?

— Нет, просто я была восприимчива к ним. И они через меня проявились.

Бишоп покачал головой:

— Очень мило, что вы верите в привидения.

— А как бы вы их назвали?

— Это колебания. Электромагнитное явление. Джейкоб знает мою теорию подобных феноменов. Электрокардиограф показывает, что сердце испускает электрические импульсы; думаю, что это происходит и в состоянии стресса. Позднее эти импульсы принимаются теми, кто, подобно вам, восприимчив к ним.

— Но их видели вы, а не я.

— Телепатия. Вы принимали сигналы и передавали мне эти видения.

— Но почему мысли Эдит не передались мне? Почему же я их не ощущала? — вмешалась Джессика.

— Или я? — спросил Кьюлек. — Если это были всего лишь телепатические сигналы Эдит, то почему я не воспринимал их своим внутренним зрением?

— И почему вы были так напуганы? — спросила Джессика.

— Вполне возможно, что на самом деле я тоже ничего не видел.

Все посмотрели на Бишопа с недоумением.

— Может быть, я просто вспомнил то, что видел в этом доме раньше. Миссис Метлок могла задеть что-то в моем подсознании — что-то настолько страшное, что я скрывал это даже от самого себя. Уверен, если бы кто-нибудь из вас это испытал, то был бы напуган не меньше моего.

— А та женщина? — спросила Джессика. — Как она там оказалась?

— Господи, да она просто пряталась! Она же убила старика. И решила спрятаться в «Бичвуде», так как знала, что дом пуст.

— Но почему она пыталась убить моего отца? А не вас или меня?

— Возможно, она питает ненависть к, пожилым мужчинам, — устало предположил Бишоп. — К старикам вроде ее хозяина.

— Она шла прямо на него. Еще не увидев Джейкоба, она бросилась к нему, не обращая на нас внимания.

— Возможно, она слышала его голос, когда еще была в подвале.

— Да, подвал, Крис... Вы тоже это почувствовали, не правда ли?

— Что именно?

— Что там таилось какое-то зло.

Бишоп задумчиво потер глаза.

— Не знаю. Теперь все это представляется сплошным безумием.

— Крис, вы так и не рассказали нам, что вы видели, или, если угодно, что вы вспомнили, — спокойно сказал Кьюлек.

Бишоп побледнел, и Джессика, несмотря на то что отказ исследователя признать реальность произошедшего в «Бичвуде» сердил ее, захотела поддержать и успокоить его.

Он заговорил не сразу, и слова звучали монотонно и невыразительно, словно он сознательно сдерживал свои чувства, опасаясь утратить над ними контроль. Он описывал представшую его взору картину извращенных самоубийств и чудовищных убийств, произошедших в «Бичвуде». Джессика почувствовала, что у нее от ужаса переворачиваются внутренности. Когда он закончил свой рассказ, в комнате повисла тяжелая тишина. Джейкоб Кьюлек закрыл свои незрячие глаза, а Эдит Метлок не отрываясь смотрела на Бишопа. Наконец старик открыл глаза и произнес:

— Они хотели умереть самым отвратительным способом. Они должны были так умереть.

Бишоп нахмурился:

— Вы думаете, на то были причины? Кьюлек кивнул:

— Для самоубийства и убийства всегда есть причины. Даже у безумцев есть свои резоны.

— Как правило, самоубийцы хотят избавиться от каких-то неразрешимых проблем.

— Или от чьей-то власти.

Замечание Кьюлека насторожило Бишопа — Джессика тоже говорила о смерти как о некоем освобождении, — но он был слишком опустошен, чтобы выяснять теперь этот вопрос.

— Каковы бы ни были причины, с завтрашнего дня это уже не будет иметь никакого значения. Этот дом перестанет существовать.

Они были поражены.

— Что вы имеете в виду? — с тревогой спросил Кьюлек.

— Перед тем как прийти сюда, я позвонил мисс Киркхоуп, — ответил Бишоп. — Я сказал, что в доме мы не обнаружили ничего, кроме необычайного холода, и посоветовал ей как можно быстрее привести в исполнение план уничтожения «Бичвуда». Она ответила, что в таком случае готова перенести эту дату на завтра.

— Как вы могли? — возмутилась Джессика.

— Крис, вы не представляете, что вы наделали! — вскочил Кьюлек.

— Возможно, он прав.

Джессика и ее отец с удивлением повернулись к Эдит Метлок.

— Возможно, уничтожение «Бичвуда» освободит наконец несчастные души. Думаю, что в земном мире их удерживал именно этот дом. Теперь они смогут обрести покой.

Джейкоб Кьюлек опустился в кресло, в сомнении покачав головой.

— Если бы так... — только и сказал он.

Глава 10

— Люси умерла через три дня после того, как ей исполнилось пять лет.

Бишоп произнес эти слова без эмоций, словно отстранившись от заключавшейся в них горечи. Но где-то в глубине души боль брала свое. Это чувство с годами ослабело, но по-прежнему не могло не приносить ему страданий. Джессика молчала. Они шли вдвоем по холодному Лондонскому парку. Взаимная враждебность, которая то пропадала, то перерастала в ожесточенность за несколько дней их знакомства, проявлялась и в том, что они старались даже держаться друг от друга на некотором отдалении. Теперь, когда он заговорил о своей дочери, Джессике хотелось сказать, чтобы он заткнулся, но не решалась.

Бишоп остановился и засмотрелся на уток, сбившихся у берега озера, — даже птицам эта унылая серая гладь казалась непривлекательной.

— Косвенной причиной смерти дочери стал ларинготрахеобронхит, — произнес он, по-прежнему не глядя на Джессику. — Во времена моего детства это называли крупом. У нее закрылась гортань и наступило удушье. Нам пришлось долго уговаривать врача вылезти из постели и приехать — даже в такие тяжелые для нас дни большинство врачей не желали выезжать на дом. Мы звонили трижды: второй раз — угрожая, третий — умоляя. Возможно, было бы лучше, если бы он вообще не приезжал.

Джессика стояла рядом и смотрела на профиль Бишопа. Полы ее тяжелого пальто трепетали на ветру, задевая его руку.

— В ту ночь было очень холодно. Возможно, ей стало хуже от скоропалительного переезда в больницу. Два часа мы ждали: один — пока ее посмотрит дежурный врач, второй — пока он решит, что предпринять. Люси сделали трахеотомию, но у нее открылась пневмония. То ли ее ослабленный организм не перенес операции, то ли сама болезнь убила ее, мы так никогда и не узнали. Мы винили в этом и себя, и врача, который отказался сразу приехать, и больницу, но больше всего мы винили Бога. — Он горько усмехнулся. — Тогда мы с Линн, разумеется, еще верили в Бога.

— Вы теперь больше не верите? — удивленно спросила Джессика, и Бишоп посмотрел на нее.

— А вы верите, что некое высшее существо допустило бы все эти страдания? — Он кивнул в сторону высотных домов, словно город был вместилищем человеческих мук. — Линн была католичкой, но мне кажется, она отреклась от Бога еще более решительно, чем я. Наверное, так и бывает: чем больше во что-то веришь, тем сильнее бунтуешь, когда вера исчезает. Первый год я вынужден был следить за Линн и днем и ночью, думая, что она покончит с собой. Возможно, забота о ней помогла мне выжить — не знаю. Потом она вроде бы смирилась. Она стала спокойней, но это было какое-то обманчивое спокойствие, точно она махнула на все рукой и потеряла всякий интерес к жизни. В известном смысле это меня нервировало, но позволяло хоть что-то делать. Я мог начать строить планы нашей дальнейшей жизни без того, чтобы она впадала в истерику. Я говорил, она слушала. Это уже было что-то. Через несколько недель она воспрянула духом и стала снова казаться живым человеком. И тут я узнал, что она посещает спиритические сеансы. — Бишоп огляделся и показал на скамью. — Присядем? Вам не очень холодно? Джессика отрицательно покачала головой:

— Нет, нисколько.

Они сели, и Джессика придвинулась к нему поближе. Бишоп был настолько погружен в свои воспоминания, что, казалось, не замечал ее присутствия.

— Вы верили в то время в спиритизм? — спросила она.

— Что? Нет, на самом деле — нет. Да я и не задумывался об этом. Но для Линн это стало чем-то вроде религии — это заменило ей Бога.

— Как она нашла этого спирита?

— Линн рассказала о нем одна ее подруга, вероятно, из добрых побуждений. Несколько лет назад у нее умер муж, и она, как ей казалось, поддерживала с ним общение через этого человека. Линн клялась, что он вернул ей Люси. Она утверждала, что разговаривает с дочерью Сначала я разозлился, но перемена в ней была слишком очевидной. Совершенно неожиданно ее существование снова обрело смысл. Это продолжалось довольно долго, и я должен был признать, что мои Возражения против ее посещений спирита были не вполне искренними. Она, естественно, платила ему за каждый сеанс, но не так много, чтобы я мог подозревать, будто этот спирит на ней наживается. — Бишоп цинично усмехнулся. — Но ведь именно так они и работают, не правда ли? Создается обширная клиентура, принимаются небольшие «подарки». Со временем это начинает приносить неплохие доходы.

— Они не все такие, Крис. Ради денег спиритизмом занимаются единицы. — Не желая снова вступать с ним в пререкания, Джессика подавила в себе готовое вырваться было возмущение.

— Я уверен, Джессика, что у них есть и другие причины. — Он недвусмысленно намекал на то, что любые другие причины не менее отвратительны, чем стремление к наживе, но Джессика не попалась на эту удочку. — В конце концов, — продолжал Бишоп, — Линн уговорила меня пойти на один из этих сеансов. Возможно, мне хотелось снова увидеть или услышать Люси. Мне так ее не хватало, что я готов был ухватиться за любую возможность. И первые пять минут этому спириту удавалось меня дурачить.