Средневековые Де Варенны - Канун рождества

— Бог мой, какая ты горячая внутри.

Она была горячей, потому что ее пожирало пламя страсти. Она выгнулась, запустив пальцы в его черные волосы, прижимая его рот к своему лону, содрогаясь в сладкой истоме. Он опустился на полку рядом с ней, повернул ее лицом к себе, чтобы видеть ее зеленые, блестящие от желания глаза.

Еве хотелось выразить свою страсть. Она соскользнула с высокой полки, и ее голова оказалась на уровне его колен. Она развела их и, поднявшись на цыпочки, коснулась языком набухшей плоти.

— Хватит, Эви, а то я взорвусь.

Для нее все это было в новинку. Она получала не меньше наслаждения, чем доставляла ему. Клинт соскочил с высокой полки.

— Нет, милая, я так не хочу.

Она смутно поняла, что, хотя Клинту нравилось то, что она делала, он не мог оставаться пассивным. Поставив ее на низкую полку, он прижал ее к стене и со всей силой вломился в нее. Их влажные тела терлись друг о друга, как мокрый шелк, доводя обоих до исступления. Он нарочно замедлил проникновение, чтобы продлить удовольствие. Впереди у них была целая ночь любви.

Тед Барлоу решил взять с собой аэросани. С фургоном, конечно, будет и медленнее, и опаснее, но сани могут пригодиться, если дороги к участку еще не расчищены. Тревор позвонил своей матери. Он хотел рассказать ей, что пропала Ева. Но мать говорила таким жалобным голосом, что Тревор промолчал.

— Ты заболела? — спросил он с беспокойством.

— Нет. Со мной все хорошо. Не волнуйся, Тревор. Я привыкла, что всегда одна. Веселись, сынок. Для меня самое главное, чтобы было хорошо тебе.

Тревора охватило чувство вины. Он, как обычно, разрывался между матерью и Евой. Находиться посередине было так трудно. Накануне, чтобы побыть с матерью, жаловавшейся на недомогание, он не поехал на свидание с Евой. К счастью, ничего серьезного не было. Теперь он был рад, что поехал к матери. Евы-то все равно дома не было. Она, наверное, решила отменить встречу и отправилась показывать клиенту недвижимость за сто миль отсюда. Ей бы, конечно, не понравилось, если бы он бросился вслед за ней. Ева Барлоу жила своим умом. Именно это и привлекало его в ней. Его мать была такая беспомощная, что он искал самостоятельных женщин.

Тревор посмотрел в окно. Во дворе Тед Барлоу затаскивал аэросани в фургон. Черт возьми, этот человек невероятно отважен. Он участвовал в спасательных миссиях во время войны с Кореей, и теперь у него явно комплекс героя. Только глупцу придет в голову такая сумасбродная затея: тащиться неизвестно куда в такую ужасную погоду. В телефон он сказал:

— Мне кажется, я тебе нужен, мама. Я буду у тебя через час.

Тревор вышел на улицу и подошел к Сьюзен Барлоу:

— Мама плохо себя чувствует.

— Очень жаль, Тревор.

Тед высунулся из машины:

— Вы едете, Тревор?

Сьюзен ответила за него:

— Его мать больна. Он должен ехать в Каламазу, дорогой.

— Очень жаль. Я позвоню тебе сразу же, как узнаю какие-нибудь новости. Постарайся не волноваться, любимая.

Сьюзен помахала ему рукой.

— Я позвоню вам, если будут новости, Тревор.

Он пожал ей руку:

— Спасибо, миссис Барлоу. Мне очень жаль, я испортил вам Рождество.

— Не беспокойтесь, Тревор. Люди, которых мы любим, для нас важнее всего.

Большая часть шоссе до Ладингтона была засыпана снегом. Тед Барлоу ехал уже больше трех часов. Все было закрыто на Рождество, даже бензоколонки; хорошо, что он захватил канистры с бензином. Шоссе кончалось к северу от Ладингтона. Тед остановился у полицейского участка и объяснил ситуацию. Полицейские сообщили, что поддерживают связь с департаментом шоссейных дорог, а также с мичиганской электростанцией, где сейчас ведутся восстановительные работы. Тед Барлоу показал схему маршрута и объяснил, куда ему нужно попасть.

— Двадцать третьего машины еще ходили. Но вечером все занесло окончательно и движение остановилось.

Полицейские связались с департаментом шоссейных дорог. Выяснилось, что дорогу, ведущую к этому участку, расчистят еще не скоро. Тед попросил телефонный справочник и стал обзванивать больницы. Ни в одну из них не поступала молодая женщина по имени Ева Барлоу. «Это хорошо, — сказал он себе. — Это очень хорошая новость». Полицейский проверил все сводки о несчастных случаях в данном районе с двадцать третьего декабря. Тед выругал себя за то, что не узнал марку машины Клинта Келли, но, по крайней мере, ни Барлоу, ни Келли не фигурировали в полицейских сводках.

Тед был оптимистом и верил, что дочь и ее клиент сидят сейчас в доме живые и невредимые. Их просто занесло снегом, и они не смогли выбраться. О другом варианте он и думать не хотел.

Поступило новое сообщение из департамента шоссейных дорог. Работы будут вестись всю ночь. Шоссе расчистят к утру, а проселочными дорогами займутся потом. Тед Барлоу раздумывал, как поступить: остаться до утра в полицейском участке и отправиться с первой снегоуборочной машиной или поехать к участку на аэросанях. Конечно же, на санях. Он достал из фургона канистру и поставил под сиденье. Полицейский пытался отговорить его, но махнул рукой: он понял, что Теда сейчас убеждать бесполезно. Если бы пропала его собственная дочь, он бы сделал то же самое. Тед переоделся в спортивный костюм, надел защитные очки и кожаные перчатки. Видимость была хорошей, но он продвигался медленнее, чем обычно. Аэросани хорошо скользят по свежему снегу или когда на снегу образуется ледяная корка; в этот же день солнце чуть пригрело, снег сделался мокрым и тяжелым. Он повторял себе снова и снова, что ехать до участка около двадцати миль. Когда сани попали в особенно слякотное место и увязли, он слез и вытащил их своими руками.

«Странная штука жизнь», — подумал он, покачав головой. Его сын не мог приехать домой на Рождество, так как был командирован в Южную Корею. Хотя войны не было, он летал на реактивных самолетах очень близко от границы с непредсказуемой Северной Кореей. До сегодняшнего дня Тед думал только о сыне, об опасности, которая грозила ему. И вот тебе на! Пропала Ева, и где? В старом, спокойном Гранд-Рапидсе, месте, известном своей безопасностью и благонадежностью.

Тед вознес молитву за обоих своих детей.

Ева сидела у камина. Она так расслабилась после сауны и занятия любовью с Клинтом, что не могла, да и не хотела пальцем пошевелить. «Наверное, грешно чувствовать себя такой счастливой», — подумала она. Еве никогда раньше не приходилось быть отрезанной от мира; несомненно, это имело свои преимущества.

Только сейчас она осознала, что до сих пор находилась на грани срыва. Стрессы от жизни в большом городе и постоянного соревнования с миром мужчин сделали ее нервной. Теперь, наконец, она чувствовала себя в согласии с самой собой.

Клинт стоял, глядя в окно. Он понимал, что их идиллия скоро кончится. Весь день не было снега, и к завтрашнему утру дороги будут расчищены. Он смотрел на лес, на озеро. Его радовало, что скоро все это будет принадлежать ему. Клинт купит этот участок, сколько бы он ни стоил. Он нашел здесь нечто очень ценное — мир и покой, которые действовали на него целительно. Он любил свою работу и не хотел другой, но говорят, что постоянное нервное напряжение подтачивает организм.

После борьбы с большими пожарами, когда он побеждал их и знал, что его люди в безопасности, он чувствовал себя совершенно опустошенным. Этот дом, эта земля не только очищали его, они восстанавливали его жизненные, силы и заряжали энергией. А женщина, находившаяся с ним в комнате, наполняла его восхитительным чувством всемогущества.

Но настроение сегодня было скверным, и Клинт не знал почему. Он только что нашел дом своей мечты — почему же он не танцует джигу? Ответ был прост: его сердце ныло, потому что в его картине счастья не хватало одной детали. В этот момент все было прекрасно, но, когда Ева уедет, в его сердце станет пусто. Он не хотел, чтобы время, проведенное ими вместе, кончилось.

Он не хотел отпускать ее!

Клинт отвернулся от окна. Его лицо просветлело, когда он увидел Еву, свернувшуюся у огня и тихонько посапывающую.

— Мне нравится это место… Раздели его со мной, Эви, — произнес он вслух.

Глава 8

Ресницы Евы затрепетали, и она открыла глаза. Магия развеялась, идиллия кончилась. Он произнес слова, которые прозвучали похоронным маршем в симфонии их близости. Реальность внезапно обрушилась на них.

Она вскочила с кушетки и подбежала к нему. Клинт, стиснул ее в объятиях. Она прижала палец к его губам, но слишком поздно. Слова были произнесены, и их нельзя было вернуть обратно.

Ева мучительно подыскивала ответ. Что сказать этому человеку, спасшему ей жизнь, любившему ее? Она должна была найти нужные слова. И не находила. Ева чувствовала себя виноватой. Не в том, что она сделала, — она никогда не испытает ни малейшего укола совести из-за этого, ни малейшего сожаления. Но в том, что их отношения не могут продолжиться. А Тревор? Как же он? Ева предала его доверие и открыла для себя другого мужчину, затмившего Тревора в ее глазах: Еще хуже было то, что ее непреодолимо притягивали сила и мужественность Келли, ощущение его власти и превосходства. Бедный Тревор с его мягкостью, добротой и пониманием отошел на второй план.

Клинт пристально смотрел на Еву. Он с самого начала знал, что эта женщина предназначена другому, однако соблазнил ее. Для него это было честной игрой. Он был мужчина, она женщина, и им было хорошо вместе. Для самца-хищника только это и имело значение. Он решил, что если не сможет отбить Еву у ее жениха, этого слюнтяя-профессора, который только и мог, что читать стихи, то не имеет права считать себя настоящим американцем. Под внешней неприступностью он разглядел в ней доверчивость, благородство и невинность, пленившие его сердце.

Провидение помогло ему. После того как Ева чуть было не утонула, она сделалась очень зависимой от него, а он сумел показать, на что способен. Ему удалось соблазнить ее, но это имело неожиданный результат: теперь он хотел удержать ее навсегда.

У Евы дрожал голос, когда она сказала:

— Клинт… я не могу.

Его лицо, словно окаменело.

— Ты такой хороший, Клинт. Мне все в тебе нравится. Но я не могу бросить Тревора.

Клинт отвернулся к окну.

— Тревор — замечательный человек, такой внимательный и чувствительный. Я не могу вот так оставить его и уйти с тобой: Не могу, понимаешь, это будет очень жестоко.

— Ты считаешь, что не способна на жестокость? — спросил он сухо.

«Ну, как ему еще объяснить?»

— У нас есть понимание, доверие друг к другу. Клинт, я не могу так поступить с ним. Мне его жаль.

«Она ничего не говорит о любви».

Ева избегала разговоров о любви, она не осмеливалась даже думать о ней. Это бы открыло дверь, которую она хотела держать закрытой. Она смотрела на Клинта, на его лицо, на его плечи, на его руки.

«Он такой сильный, — подумала она. — Держу пари, что он никогда в жизни не плакал».

— Клинт, ты понимаешь меня? — спросила она с мольбой в голосе.

— Нет.

Воцарилось молчание.

— Ну что ж, я попросил тебя один раз. Больше не стану, — сказал он спокойно.

Вдруг они услышали гул мотора.

— Это какая-то машина. Может быть, снегоочиститель? — предположила Ева.

Клинт выглянул из окна.

— Не думаю. Снегоочиститель гудит по-другому. — Он подошел к двери и распахнул ее. — Это аэросани! У нас будет компания.

Ева выглянула из-за спины Клинта.

— Это мой отец! — воскликнула она.

Тед Барлоу подошел к ним:

— Поскольку ты не появилась на Рождество, гора решила пойти к Магомету.

— О, папа! — Ева обняла его. Она знала, что он беспокоился о ней. И сейчас своей шуткой он пытался скрыть огромное облегчение, которое испытывал, видя ее живой.

Обняв Еву за плечо, он отвел ее в сторону, оглядел ее наряд.

— Ты изображала Санта-Клауса?

— Папа, это Клинт Келли. Он хочет купить этот дом. Клинт, это Тед Барлоу.

Мужчины обменялись рукопожатием. С первого взгляда они понравились друг другу. Тед понял, что Клинт отдал свою рубашку его дочери. «Где же одежда Евы?» — подумал он.

— Нас бы не занесло снегом, если бы не моя глупость, — объяснила Ева. — Мы уехали осматривать участок в четверг днем, и как раз перед наступлением темноты я угодила прямо в пруд и провалилась под лед.

— А пруд глубокий? — с тревогой спросил Тед.

— Около пятнадцати футов. Я чуть было не утонула, но Клинт вытащил меня.

Тед переводил взгляд с одного на другого.

— Как вам удалось вытащить ее?

— С помощью веревки и лестницы. Я пожарный и владею техникой спасения.

— Слава Богу, что вы были с ней.

— Он не просто вытащил меня из пруда. Я была без сознания от холодной воды. Клинт воскресил меня и всю ночь колол дрова для камина.

В глазах Теда отразилось восхищение.

— Здесь была какая-нибудь еда? — спросил Тед.

— Нет. Клинту пришлось охотиться. Я пообедала как королева олениной и фазаном. И еще карпом. Он и рыбу ловил!

— Карп. Господи, я не пробовал карпа тысячу лет. У меня слюнки текут.

— Возможно, еще один попался на удочку. Я пойду взгляну.

Клинт знал, что отцу и дочери надо поговорить наедине. Он надел пуховик и вышел из дома. Когда они остались одни, Тед спросил:

— С тобой все в порядке, дорогая? Ты не боялась этого парня, а?

— Нет, не боялась. Правда, сначала мы друг другу не понравились. Он хотел, чтобы дом ему показал Максвелл, и сказал, что не любит иметь дело с женщиной-агентом. Он был вылитый мачо, я таких терпеть не могу. Я назвала его «деловой». Но, папа, когда я попала в беду, он просто из кожи вон лез, чтобы помочь мне. Оказалось, не такой уж он и противный.

Тед пристально посмотрел на нее, стараясь понять, что произошло между ними. Мужчина и женщина наедине, на несколько дней оторваны от мира. Ситуация соблазнительная, интимная, даже романтическая. Он ничего не спрашивал, это было не его дело. Клинт ему понравился, не то что Тревор. Хорошо было бы, если бы Ева влюбилась в этого парня.

— Извини, я не могла вам позвонить. Телефон не работал. Даже электричество было отключено. Клинт отсифонил бензин из своей машины, чтобы запустить генератор, но нам приходится экономить энергию. — И она задала вопрос, который все время вертелся у нее на языке: — Я очень расстроила маму?

— Она волновалась, но хорошо это скрывала. У нее большой опыт из-за моих похождений. И Стивена тоже.

— Как ты меня нашел?

— Ну, когда сегодня утром Тревор приехал один, мы отправились с ним к тебе домой, а когда там не оказалось твоей машины, я поехал на твою работу. Потом, когда увидел твой «мерседес» около офиса, позвонил Максу. Он сообщил мне, что, когда в последний раз видел тебя, ты собиралась показать клиенту дом. Я позвонил Джуди, узнал дорогу — и вот я здесь!

— Я испортила вам Рождество.

— Да уж конечно! Вместо того чтобы наесться до отвала и сидеть, тупо уставившись на экран телевизора, я прокатился на аэросанях. И не напрасно… Я вижу тебя целой и невредимой.

Ева улыбнулась:

— Для меня это было замечательным приключением. Не говори никому, особенно Тревору, но я бы ни за что на свете не согласилась пропустить его. Я научилась стольким приемам техники выживания! — Ева покраснела, подумав и о другой технике, которой научилась.

— Тревор не приехал, потому что его мать больна. Но ему и не особенно хотелось. А этому парню, наверное, не понравилось бы, если бы приехал Тревор. Он что, боится тебя, Ева?

Она улыбнулась:

— Разве большинство мужчин не боятся женщин, когда дело доходит до соперничества?

— Боятся, но не все. — Он подмигнул ей. — «Деловой» не похож на человека, которого легко напугать.

Клинт принес пять карпов. Тед не мог поверить, что карпы могут быть такими огромными.

— Я их сейчас почищу, и мы их зажарим, — предложил Клинт. — Вы, наверное, не ели с утра.

— Это слишком соблазнительно, чтобы отказываться, — засмеялся Тед.

«Странно, — подумала Ева, — почему слова отца все время вгоняют меня в краску?»

— У нас был фазан на рождественский ужин, но я с такой жадностью набросилась на него, что от него ничего не осталось.

Клинт взглянул на Теда:

— Причем Ева сама его приготовила. Она не только поджарила его, но выпотрошила и ощипала.

— Ты, очевидно, прошла у Клинта курс обучения женским обязанностям, — пошутил Тед.

Клинт рассмеялся, а Ева опять покраснела.

Отец приправил рыбу. Клинт сел рядом с ним и положил себе целую рыбину. Ева поразилась его аппетиту. Она не смогла бы и куска проглотить до утра.

— Где вы оставили свою машину? — спросил Клинт.

— Примерно в двадцати милях отсюда, около полицейского участка. Там проверили все сводки по несчастным случаям в этом районе и позвонили в департамент шоссейных дорог, чтобы выяснить ситуацию. Снегоуборочных машин не будет на этой дороге до завтрашнего дня. В это время года у озера живет мало людей.

— Первое, что мне нужно приобрести, это снегоочиститель, — решил Клинт.

— Друзья, я терпеть не могу срываться после еды, но нам лучше двигаться. За час мы доберемся только до моей машины, и еще часа три ехать до Гранд-Рапидса.

— У меня нет одежды! — воскликнула Ева. — Мое зимнее пальто на дне пруда, а шерстяной костюм превратился в половую тряпку.

— Возьмите мою куртку: я никуда не поеду до завтра. В любом случае у меня нет бензина, — заявил Клинт.

— У меня идея, — поддержал Тед. — Мы оставим вашу куртку в полицейском участке. Я даже дам вам бензина, у меня осталась канистра.

Клинт протянул Еве куртку.

— У вас замерзнут ноги в санях, — сказал он озабоченно.

— Я обмотаю их полотенцами и возьму одно из одеял, — решила Ева.

Тед пошел к выходу.

— Возьми мой кейс, — сказала Ева.

— Твой кейс я поставлю под сиденье, на место канистры. — Он протянул руку Клинту. — Не знаю, как вас и благодарить за то, что вы сделали для моей дочери. Все думают, что Ева может сама о себе позаботиться, но ее старый отец лучше знает, какая она.

Оставшись наедине, Ева и Клинт посмотрели в глаза друг другу. Вся самоуверенность Евы Барлоу пропала так же, как и ее костюм от Альфреда Санга. Она отдала ему рубашку, взяла пуховик. Закутанная в одеяло и полотенца, она представляла собой очень смешное зрелище.

Клинт потянулся к поясу:

— Почему бы тебе не надеть мои джинсы?

Она покачала головой.

— Оставь штаны себе, «деловой». — Она старалась скрыть слезы, звучавшие в ее голосе.

— Ты похожа на чучело, Эви.

Она рассмеялась. Это помогло ей не разрыдаться. Ей хотелось, чтобы он удержал ее. «Если бы только я могла все изменить!» — подумала она.

— Я займусь твоим контрактом, когда приду утром на работу. Свяжусь с тобой, как только будут новости.

Он кивнул, Ева медленно пошла к машине. Около аэросаней она обернулась и помахала ему рукой.

— Это был самый лучший канун Рождества в моей жизни! — крикнула она.

Она видела, как он сложил руки рупором, чтобы что-то крикнуть ей вслед, но шум мотора заглушил его слова.

— Держись крепче, нас здорово будет трясти.

Ева улыбнулась. Отцу было под пятьдесят, но энергия била из него ключом. Девушка прижалась щекой к его спине. Ева чувствовала себя в безопасности. Она старалась не думать о Клинте Келли. Не было смысла тосковать по тому, что осталось в прошлом. Она жила в мире фантазии, но теперь пора было возвращаться к действительности.

Обратно доехали быстрее. Солнце скрылось, похолодало. Теперь сани скользили по насту.

Когда они добрались до полицейского участка, Ева отказалась заходить внутрь.

— Это Рождество, а не День всех святых, — запротестовала она, — а я выгляжу как страшила.

Впору по домам ходить и всех пугать.

— О'кей, я включу печку. Ты можешь отдать мне пуховик Клинта и надеть мой костюм. Я позвоню маме. Неужели ты не войдешь и не поговоришь с ней? Эти парни, возможно, не смеялись все Рождество.

— Скажи маме, что я ее люблю, и попроси ее позвонить Тревору.

Модная одежда больше не имела для Евы такого значения, как раньше, но разрази ее гром, если она позволит мачо — офицерам увидеть ее в красных рейтузах.

Она сняла куртку Клинта. Еве показалось, что она теряет не только тепло, но и безопасность. И еще нечто такое, что было трудно определить: невидимую связь, существовавшую между ними.

Вернулся отец:

— Мама так рада за нас обоих. Представляешь, она и за меня волновалась! — Но Ева видела, что отцу это нравится. — Я обещал ей, что буду ехать медленно, и сказал, чтобы она не ждала нас раньше девяти. Она позвонит Тревору и скажет ему, что мы будем отмечать Рождество завтра.

По дороге домой они распевали рождественские песни, и Ева поразилась тому, что отец знал слова всех пародий. И старых, и новых. Пародии нравились отцу больше, чем сами песни.

Наконец они свернули на свою улицу. В окно было видно, что Сьюзен зажгла все рождественские свечи.

— Бедная мама, у нее был такой тревожный день!

Тед выключил мотор.

— Она всегда была моим маяком, — сказал он, глядя на огни.

В памяти Евы промелькнул кадр из ее сна: отец, целующий мать под омелой.

— Ты все еще влюблен в нее?

— И страстно влюблен, — ответил Тед и пошел навстречу красавице жене, которая уже бежала к нему.

Ева сразу позвонила Тревору.

— Привет! Прости, что так получилось. Я думаю, мама объяснила тебе, что меня занесло снегом в загородном доме. Вместе с клиентом. Я работала.

— Ева, ты знаешь, что тебе незачем оправдываться передо мной. Такое случается. Я понимаю, так же как поняла бы и ты, почему я не смог повести тебя на танцы вчера вечером.

«Он тоже не приезжал на свидание? Здорово!» Ева почувствовала себя не такой виноватой. Но только чуть-чуть.

— Я знал, что твое отсутствие небеспричинно. Но я был уверен, что с тобой все в порядке.

«Но со мной вовсе не все было в порядке, — подумала Ева. — Неужели он даже не собирается спросить меня о мужчине, с которым я провела три последних дня?»

— Что ни делается, все к лучшему. Мама очень хотела, чтобы я побыл с ней. Она вдова и очень одинока. Мы отпразднуем наше Рождество завтра!

— Хорошо, Тревор, надеюсь, метели больше не будет. Веди машину осторожно. Увидимся днем.

— Спокойной ночи, Ева. Я не могу дождаться, когда ты развернешь мой подарок.

Повесив трубку, она несколько минут стояла, глядя на телефон. Несомненно, он самый внимательный мужчина во всем мире. Тревор никогда не проявит ребячьей ревности. Он зрелый, рассудительный мужчина.

Сьюзен приготовила бутерброды с индейкой и горячий шоколад.

Ева попробовала домашнего песочного печенья и рождественского пирога, пропитанного ромом. За столом она рассказала матери о своем рождественском приключении.

— Могу я остаться сегодня у вас?

— Ты еще спрашиваешь! Нам будет очень приятно, если ты переночуешь у нас, — ответила Сьюзен.

Она была рада, что дочь снова под ее крышей.

— Пойду схожу в душ. Хочу вымыть голову.

— У тебя не было воды, чтобы помыться?

— Была, но холодная. Мы принимали холодный душ.

— Сейчас принесу тебе халат и тапочки, — бросила Сьюзен, убегая наверх.

Ева пошла в ванную.

Отдав Еве вещи, Сьюзен вернулась в гостиную. Обняла Теда.

— Спасибо, что привез ее домой.

— Ты бы видела этого Клинта Келли, с которым она провела три последних дня. Мускулы, плечи, настоящий сердцеед. Она зовет его «деловой». Ты слышала, что она сказала?

— Что?

— Им пришлось принимать холодный душ…

— Какой ужас! — Сьюзен со значением посмотрела на мужа.

Глава 9

Ева погрузилась в теплую воду и вздохнула от наслаждения. Ценить вещи начинаешь, когда теряешь их. Она старалась не думать о разговоре с Тревором. Какой-то неприятный осадок остался в душе. Они встречались больше года, и она потратила много времени, отстаивая свою независимость, чтобы каждый из них имел право на самостоятельную жизнь. Теперь же она чувствовала себя обиженной. Какая же она капризная!

Было бы просто ужасно, если бы мужчина, за которого она собирается выйти замуж, стал ревновать ее и потребовал, чтобы она ему все рассказала. «А ведь у него были все основания для ревности», — подумала Ева, покраснев и глубже погружаясь в теплую, душистую воду.

Хотя она устала, ее тело приятно расслабилось. Ванна доставляла удовольствие. Вода ласкала кожу. Мысли Евы постоянно возвращались к Клинту Келли. Она решила, что ванна — самое подходящее место в доме, чтобы уединиться. Входя в ванную комнату, вы всегда запираете дверь, чтобы никто не мог войти, затем снимаете одежду и можете предаваться самым сокровенным мыслям.

Ева откинула голову, закрыла глаза и позволила себе снова пережить каждый момент, проведенный с Келли, каждый взгляд, каждое слово, каждую улыбку, каждое прикосновение, каждый поцелуй…

Вода остыла, Ева подумала о Треворе. Его последние слова звучали в ее голове: «Я не могу дождаться, когда ты развернешь мой подарок». Ева решилась. Она не отступится. Завтра в ее жизни начнется новая глава. Она закроет дверь в прошлое и откроет в будущее. Нужно быть благодарной за минуты счастья.

Воскресное утро выдалось хмурым и серым. Небо обложило тучами. Потеплело. К тому времени как Барлоу закончили завтрак, весь белый снег превратился в грязное месиво.

Все еще в халате и тапочках, Ева открыла кейс и достала контракт на покупку недвижимости, затем позвонила Джуди.

— Привет, Ева. Как ты посмела попасть в переделку без меня?

— Ты не знаешь и половины из того, что произошло. Я все расскажу тебе, когда ты захочешь убить пару часов.

— Как тебе удалось продержаться без пищи, тепла, электричества и телефона? Я полагаю, теперь моим надеждам на продажу белого слона[9] конец?

— Джуди, это не белый слон, это отличный участок. Я бы сама купила его, если бы могла себе это позволить.

— Брось, Ева, ты городская жительница вроде меня. Какой смысл любоваться на деревья?

Джуди работал в отделе маркетинга в одном из самых больших автомобильных заводов Детройта и не был в доме покойных родителей около двух лет.

— Джуди, у меня есть предложение о покупке.

— Ты шутишь! Что тебе пришлось сделать для того, чтобы заполучить его?

Ева покраснела.

— Мистер Келли предложил за него сто семьдесят пять тысяч. Я пришлю тебе факс через час.

Джуди молчал. «Неужели эта цена его не устраивает?»

— Келли очень упрямый клиент, но я верю, что он даст двести тысяч, если ты откажешься от его предложения.

— Откажусь?! Ева, прикуси язык. Я принимаю предложение. Отправь мне факс сразу же, чтобы я мог подписать договор, пока он не передумал.

— Он не передумает, Джуди. Ему на самом деле понравилось это место, и дом, и все остальное. Он любит природу, ныряет со скубой и все такое.

— Здоровый мужик, да?

— Да, но он сексист.

Джуди вздохнул:

— Естественно, это всегда так. Если мужик сильный, то он сексист; если принимает женщину за равную себе, то он либо баба, либо голубой.

— Сообщи мне по факсу дату подписания контракта. У меня для тебя есть чек. Если сделка состоится, и погода не помешает, я могу приехать в Детройт во вторник или среду..

— Почему бы нам не встретиться на полпути и не пообедать вместе?

— Это мысль. Я знаю отличный ресторан в Лансинге на Гранд-Ривер-авеню. Там подают рыбу в любом виде. Я помню, что это была твоя любимая еда.

— И до сих пор остается, поэтому я и не толстею.

— Ну замечательно! Мне не терпится тебя увидеть. Я позвоню тебе и дам знать, когда встретимся.

— О'кей. Большое спасибо, Ева. Я тебе очень благодарен.

— Не за что. Это моя работа.

Ева прошла на кухню. Мать уже готовила праздничный ужин.

— Мама, ты не дашь мне свои брюки? Я должна поехать забрать из дома рождественские подарки и надеть что-нибудь понаряднее для Тревора.

Тед достал ключи от машины.

— Ты одна поедешь или хочешь, чтобы я отвез тебя?

— Если ты не против прогуляться, я бы хотела, чтобы ты подвез меня к моей машине. Оставлять около офиса «мерседес» на несколько дней — все равно, что просить, чтобы его украли.

Вернувшись в свою квартиру, Ева первым делом послала факс Джуди.

Зайдя в спальню, она остановилась перед зеркалом, в точности, как и в последний раз, когда была в этой комнате.

— Нет, не в точности, — сказала она своему отражению. Ей больше не требовалось спрашивать, красивая и сексуальная ли она. Ева была уверена и в одном, и в другом, разумеется, не без помощи Клинта Келли.

Ева открыла шкаф. Так. Красное платье она надевать не хочет. После красного костюма и красных рейтуз ей требовалась перемена. Она взглянула на бледно-лиловое платье — ее любимый цвет. Он очень шел ей, и она считала его счастливым. Но он не подходил для Рождества. Ева остановилась на шелковом темно-зеленом платье с замшевым поясом.

Она отперла верхний ящик письменного стола и достала конверт, в котором лежал рождественский подарок для ее родителей. Подарок Тревору везти будет не так просто. Она вытащила тележку и водрузила на нее картонную коробку. На самом деле она была не такой уж большой, просто тяжелой.

Ева услышала, что заработал факс, и удивилась, как быстро Джуди вернул договор. Она предложила закончить оформление договора через тридцать дней или раньше, если это устроит клиента. Ева знала, что Клинт Келли будет поражен. Как бы ей хотелось вручить ему заверенный контракт и увидеть улыбку на его лице! Но об этом не могло быть и речи. Она не должна видеть его снова. Они расстались, и сказка кончилась.

Она пошлет все бумаги с курьером, затем его адвокат заберет подписанные документы. Она посмотрела на часы. Клинт не мог еще вернуться. Подходящее время для того, чтобы позвонить и оставить ему сообщение. Она набрала номер телефона. Ее сердце забилось сильнее, когда она услышала его глубокий голос: