Мюрреи и их окружение - Мой пылкий рыцарь

— И в один далеко не прекрасный день ни тебя, ни Рональда не будет рядом, чтобы его удержать, — задумчиво пробормотала Эйнсли.

Колин ничего на это не возразил, и ей стало страшно.

— Если я останусь в Кенгарвее, мне не выжить. Разве наши сестры об этом не знают?

— Да, они всегда знали, что отец тебя ненавидит, но никогда не задавались вопросом о причинах такого отношения.

— И никогда не предлагали мне поселиться у них, где я была бы в безопасности.

— Ты — возможно. Но они боятся, что тогда опасность угрожала бы им, а вернее, их мужьям.

— Уж не думают ли они, что я попыталась бы соблазнить их мужей?

— Наверняка они думают именно так. Эйнсли, у тебя есть понятие о чести и долге — этому научил тебя Рональд. Я получил образование в монастыре, в то время как наши сестры, хотя они и не так погрязли в грехах и преступлениях, как наш отец, темны и необразованны. Кроме того, они унаследовали его ум и сердце. Они скорее предпочтут видеть тебя мертвой, чем рискнут пустить к себе в дом, чтобы их мужья похотливо пялились на тебя. — Он пожал плечами. — Извини, если мои слова доставили тебе боль, но лучше знать правду.

— Значит, все эти годы и тебе, и Рональду, и братьям было известно, какая опасность мне угрожает? Я еще могу понять Рональда — он бессилен мне помочь, — но ведь кто-то из вас мог увезти меня из Кенгарвея! В отличие от старика вам отец позволяет ездить туда, куда вы пожелаете, а мест, более безопасных для меня, чем Кенгарвей, на свете много…

— Если бы мы вздумали увезти тебя куда-нибудь, то немедленно расстались, бы с жизнью. Как ты сейчас убедилась, Эйнсли, единственное, что в наших силах, — это не дать отцу убить тебя, да и то рискуя собственной шкурой. Согласен, все мы трусы. Но такими нас сделала жизнь в Кенгарвее. Каждый, кто обитает за его стенами, отлично усвоил здешние нравы…

Эйнсли умолкла. Теперь она ясно понимала, что брат не поможет ей бежать. Перед ним стоит нелегкий выбор — спасать ее или себя. Она должна быть благодарна Колину хотя бы за то, что он всегда храбро бросается на ее защиту. Чего же еще от него требовать?.. И все же мысль о том, что ей не на кого рассчитывать, что отныне ее жизнь будет ограничена пределами темницы, пугала девушку. Вряд ли можно надеяться, что Дугтан изменит свое решение. Наверняка он рассчитывает, что дочь вскоре умрет в застенке, как и многие до нее.

Лишь на закате всадники наконец добрались до Кенгарвея. Эйнсли удивилась, что сумела в темноте да еще и по холоду уйти так далеко от замка. Впрочем, она понимала, что затея ее была обречена с самого начала. Судя по словам Колина — а у Эйнсли не было причин не верить брату, — даже если бы ей удалось добраться до жилища одной из сестер, та просто-напросто вернула бы ее отцу. И не только сестра. Теперь девушка ясно понимала, что она не может рассчитывать на гостеприимство ни одного из своих родичей. Хотя многие из них отвернулись от Дуггана Макнейрна, осуждая его злодеяния, никто не отважится открыто выступить против него. Глубокая печаль и отчаяние охватили Эйнсли.

Сойдя с коня и направляясь в замок, девушка старалась побороть свои страхи. Страх — плохой советчик в любой ситуации, а ведь ей к тому же предстоит вскоре расстаться с Колином, своим единственным защитником. Не смея ослушаться отца, он отведет сестру в темницу. Конечно, приятно сознавать, что брат будет вспоминать ее добрым словом и попытается если не освободить сестру, то хотя бы не дать ей умереть. На милость могучего детины с холодным взглядом, своего тюремщика, Эйнсли вряд ли может рассчитывать. Он наверняка и думать забудет о своей узнице, как только за ней захлопнется дверь…

Несмотря на свою решимость не терять мужества, Эйнсли невольно вскрикнула, когда верзила-тюремщик грубо впихнул ее в сырую темницу и с шумом захлопнул дверь. Смрад, темнота и пронизывающий холод, царивший там, не могли поднять настроение узницы. С раннего детства Эйнсли знала, что из темниц Кенгарвея люди не выходят на волю — они там умирают. Раздался зловещий скрежет — это повернулся ключ в замке. От ужаса Эйнсли закрыла глаза. До нее донесся слабый звук удаляющихся шагов.

Она медленно подошла к крошечной кровати, стоявшей в углу, и бессильно опустилась на грубый соломенный тюфяк, изъеденный крысами. Слепой, безотчетный страх терзал душу девушки. Одно утешение, с грустной иронией предположила Эйнсли — вряд ли она сойдет с ума сразу. Она окинула взором свое новое неприветливое жилище. При слабом свете факела трудно было что-либо рассмотреть, но ей показалось, что здесь все еще присутствуют духи тех несчастных, что сидели в темнице до нее. Интересно, подумала Эйнсли, сколько времени пройдет до того, как она сама станет таким же бесплотным духом?..

В темницу вошел высокий тощий мужчина и уселся на жесткую скамейку напротив узилища Эйнсли. Он ничего ей не сказал, и девушка решила не обращать на него внимания. Неужели отец, боясь, что она снова попытается бежать, приставил к ней стража? Но ведь известно, что до сих пор никому не удавалось покинуть мрачную темницу Кенгарвея, разве что его выносили ногами вперед. Девушка понимала, что этот косоглазый неприветливый страж не сделает ничего, чтобы помочь ей, просто будет сидеть и спокойно смотреть, как она умирает от голода.

Покачав головой, Эйнсли попыталась отогнать эти мрачные мысли, от которых у нее по спине пробежал неприятный холодок. Лучше думать о чем-то другом, предаться мечтам, пусть даже несбыточным. Если Господь Бог услышит ее молитвы, она не погибнет в Кенгарвее, может быть, даже сбежит. Но на этот раз сбежит прямо в Бельфлер. И тогда, вероятно, ей удастся спасти хоть кого-нибудь из своих незадачливых родичей. А скоро под стенами Кенгарвея появится Гейбл, в этом у Эйнсли не быль ни малейших сомнений. Остается только надеяться, что случится это не слишком поздно…

Глава 17

— Произошла еще одна стычка между нашим человеком и одним из Фрейзеров, — объяснил Джастис, без стука входя в комнату Рональда, будучи уверенным, что найдет там своего кузена.

Услышав это сообщение, Гейбл выругался и принялся сердито мерить шагами комнату. Прошла всего неделя с тех пор, как он беседовал с королем и получил его недвусмысленное приказание. Не успел рыцарь возвратиться в Бельфлер, как туда начали прибывать Фрейзеры. И с первой минуты начались неприятности. Один из людей его отряда даже был убит, а скорая расправа с виновным, дальним родственником лорда Фрейзера — Гейбл приказал его повесить, — лишь осложнила дело. Рыцарь всей душой стремился в Кенгарвей, хотя и страшился того, что его там ожидает. Но по крайней мере этот поход избавит Бельфлер от нашествия буйных Фрейзеров.

— Кто-нибудь пострадал? — спросил Гейбл, останавливаясь у прикроватного столика и отхлебывая медовый напиток.

— Нет, — ответил Джастис, жестом отказываясь от предложения выпить. — Так, пара синяков. Как только Фрейзер вытащил нож, вмешались наши люди и положили конец ссоре.

— Надо как можно скорее удалить этих гнусных псов из Бельфлера, — вмешался Рональд, усаживаясь поудобнее.

Как видно, при этом у него опять заныла рана, потому что старик поморщился, но на предложение Гейбла помочь ему покачал головой. Обращаясь к рыцарю, он продолжил:

— Спасибо, парень, но я сам справлюсь. Рана еще ноет, но я уже научился двигаться, не причиняя себе боли. А иначе я совсем закисну в постели! — Вздохнув, он откинулся на подушки. — От этих Фрейзеров одни неприятности с той самой минуты, как они появились здесь три дня назад.

— Да, это так, — согласился Гейбл, снова присаживаясь на краешек кровати. — Мне следовало заставить их стать лагерем вне стен Бельфлера, но я и представить себе не мог, что они способны натворить столько бед!

— Ты неглупый парень, но слишком доверяешь людям, ждешь, что они проявят такое же благородство, какое свойственно тебе. А нельзя ли хотя бы сейчас выставить этих Фрейзеров за ворота?

— Нет. Это нанесло бы смертельную обиду сэру Фрейзеру, а на это я пойти не могу, по крайней мере до тех пор, пока не улажу дело с Кенгарвеем так, как того хочет король.

— Ты считаешь, что король тобой недоволен?

— Не настолько, как я опасался, но вообще-то — да. Его предложение отдать мне Кенгарвей и всех, кто в нем уцелеет, — вовсе не милостивый дар, как может показаться на первый взгляд. Король уверен, что все Макнейрны — настоящие исчадия ада, и мне придется с ними нелегко. Он также знает, что на земли Кенгарвея зарятся Фрейзеры и Макфибы. Если замок достанется мне, они явно будут недовольны, а значит, доставят мне массу хлопот. Кроме того, не стоит забывать и о том, что у Дуггана Макнейрна есть родичи, вполне лояльные королю. Они могут решить, что я незаконно узурпировал земли, которые по праву принадлежат им. Внешне предложение короля выглядит как награда, а на деле… Многие проклянут меня, если я ею воспользуюсь.

— Вряд ли в Кенгарвее найдутся люди, которые будут оспаривать твое право на замок — если, конечно, Дугган падет в битве.

— Даже его сыновья? — спросил Джастис.

— Даже они, — подтвердил Рональд. — Единственное искусство, которым в совершенстве владеют эти парни, — это искусство выживания. Они понимают, что под твоей властью жизнь их станет легче и удобнее, чем под властью их необузданного отца.

— А не захотят ли они отомстить за смерть отца?

— Не думаю. Конечно, дети любят своих родителей со всеми их недостатками, но Дугган Макнейрн сделал все, чтобы убить в своих отпрысках всякие нежные чувства. Они до смерти боятся его, вот и все. Если и повинуются, то только из страха. Они не покидают Кенгарвей — ведь это как-никак их родной дом, хотя благодаря стараниям Дуггана замок превратился в убожество. Нет, эти ребята не станут мстить тому, кто убьет их отца. Более того, возможно, они даже будут рады такому исходу, поскольку эта смерть сделает их свободными. Единственное, чего я опасаюсь, — как бы Дугган не увлек их за собой на тот свет.

— Я сделаю все, что в моих силах, лишь бы не допустить этого, — пообещал Гейбл.

— Не сомневаюсь. Я не так хорошо знаком с Мартином, Джорджем и Вильямом, но, пожалуй, не ошибусь, если скажу, что они вовсе не так плохи, как их отец. А Колин вообще на него не похож. Он — единственный, о ком я буду искренне сожалеть, если из-за безрассудства Дуггана ему суждено погибнуть. Но боюсь, парень, тебе не удастся спасти всех!

— К сожалению, в данный момент я бессилен спасти даже своих собственных людей от этих настырных Фрейзеров… — с горечью заметил Гейбл и нахмурился, увидев ворвавшегося в комнату Майкла. — А что, стучаться теперь не принято?

— Прошу прощения, кузен, но я торопился сообщить тебе хорошие новости, — возбужденно произнес Майкл, едва отдышавшись. — Прибыл лэрд Макфибов.

— Сам лэрд?

— Ну да, — только и успел ответить Майкл, как в комнату вошел крупный черноволосый мужчина.

Гейбл сразу узнал в нем лэрда Макфиба, хотя до этого они встречались всего один раз. Ангуса Макфиба было трудно забыть. Благодаря огромному росту он возвышался над всеми окружающими, был силен, как боевой конь, а его широкое простоватое лицо пересекал безобразный красный шрам. Одевался он по большей части в грубую деревенскую одежду, а от холода его защищала толстая накидка из волчьего меха. Сэр Ангус решительным шагом направился к Гейблу, который учтиво встал ему навстречу, но в этот момент взгляд его упал на Рональда. Шотландец был так изумлен, что даже остановился.

— Ты обращаешься с врагом чрезвычайно милостиво, — заметил он, переводя глаза на Гейбла и не выпуская из рук меча.

— Я не считаю этого человека своим врагом, — возразил Гейбл спокойным и вежливым тоном, хотя в глубине души он был оскорблен выражением недоверия, которое читалось на лице Ангуса.

— Но ведь он — один из этих проклятых Макнейрнов, разве не так? И разве король не приказал тебе стереть это осиное гнездо с лица земли?

— Но король также сказал, что я могу спасти любого из Макнейрнов, кого захочу. Смерти подлежит лишь Дугган. Я намереваюсь спасти Рональда.

— А я намереваюсь камня на камне не оставить в Кенгарвее. Значит, нам придется выступить друг против друга, милорд?

— Думаю, что нет, если ты не станешь мне препятствовать. В конце концов, что проку мне от Кенгарвея, если в нем не останется людей, способных обрабатывать его земли?

— Этим могли бы заняться Макфибы. Наш клан многочислен и силен.

— В этом я не сомневаюсь, и если мне понадобится помощь, я непременно обращусь к твоим родичам. Однако могу я спросить — что привело тебя в Бельфлер? Я ожидал всего лишь гонца с сообщением, когда ты и твои люди готовы выступить, но никак не самого лэрда.

— Я полагал, что предстоящая битва слишком важна, и решил сам доложить тебе, что готов. — Массивный шотландец почесал живот и снова уставился на Рональда. — Я горю нетерпением хоть сегодня двинуться под стены Кенгарвея и уничтожить этих свиней Макнейрнов!

Заметив, что Рональд уже готов обрушиться с оскорблениями на буйного шотландца, Гейбл сделал ему знак помолчать, и старик, недовольно пробурчав что-то себе под нос, неохотно повиновался. Обменявшись любезностями с Ангусом, Гейбл приказал Майклу отвести гостя в покои, где он мог бы отдохнуть после утомительной дороги. Как только дверь за ним закрылась, Гейбл, чертыхнувшись, был вынужден опять обратиться к спасительному медовому напитку, чтобы восстановить душевное равновесие.

— Самонадеянность этого человека превосходит всякие границы, — проворчал Джастис, тоже прикладываясь к меду.

— Да, радости от него мало, — добавил Рональд и усмехнулся, увидев, как кузены обменялись улыбками.

Гейбл присел на краешек кровати. С лица его не сходило хмурое выражение.

— Меня не слишком радует то, что Макфиб собственной персоной явился доложить о готовности его людей выступить в поход. Настораживает также его готовность расправиться с Макнейрнами.

Рональд согласно кивнул:

— Я могу понять его чувства, хотя мне кажется несправедливым, что его ненависть распространяется на всех без исключения Макнейрнов. Дугган пролил немало крови Макфибов. Он убил множество близких родственников Ангуса, а их земли подверг такому опустошению, что люди были вынуждены голодать.

— Да, с таким союзником нам будет нелегко. Даже если он не станет препятствовать сохранению земель Кенгарвея, боюсь, мне не удастся защитить Макнейрнов.

— Ты прав. Сомневаюсь, что он перестанет ненавидеть наш род, когда у нас появится новый лэрд.

— А уж на какое предательство способны Фрейзеры, нам давно известно!

— Может быть, тебе удастся отделаться от Кенгарвея, когда гнев короля немного утихнет, — высказал предположение Джастис.

— Едва ли это возможно, — покачал головой Гейбл. — Я должен убить лэрда Макнейрна. Не могу же я бросить на произвол судьбы его родичей, когда они останутся без предводителя! Да и кому в таком случае достанутся эти земли? Макфибу? Или, может быть, Фрейзеру? Если я откажусь от Кенгарвея, эти люди с жадностью набросятся на добычу и станут обращаться с обитателями замка ничуть не лучше, чем прежний его хозяин. Из-за моей слабости родичи Эйнсли попадут прямо в лапы своим врагам. Вряд ли это можно рассматривать как достойный свадебный подарок. И без того нелегко будет объяснить Эйнсли, почему я не только лишил жизни ее отца, но и забрал себе его владения…

Рональд лукаво усмехнулся:

— Конечно, поначалу она может немного рассердиться, но я не думаю, чтобы она стала тебе препятствовать.

— Неужели? Разве ей все равно, кто станет лэрдом Кенгарвея — один из ее братьев или я?

— Она знает, что ее братьям повезет, если они вообще останутся в живых. Она также понимает, что достойного владельца Кенгарвея выбирать, в сущности, не из кого. Разумеется, Эйнсли будет не слишком приятно, что по приказу короля ее братья лишатся родного дома из-за того, что натворил их отец, но тебя винить в этом она вряд ли станет.

Гейбл хотел бы чувствовать такую же уверенность, но вслух оспаривать слова Рональда не стал.

— Ну что же, мне пора идти. Постараюсь быть любезным со своими незваными гостями. До сих пор моя тетушка с трудом терпела общество Фрейзера. Боюсь, что после встречи с этим необузданным Ангусом Макфибом она окончательно падет духом!

— Но они ведь недолго здесь пробудут, как ты полагаешь? — с надеждой в голосе осведомился Рональд.

— Нет, конечно. Раз, как уверяет Ангус, его родичи готовы к битве, нам незачем дальше медлить. Ну а те из Фрейзеров, кто не успел прибыть вовремя, пусть пеняют на себя. Я решил, что мы двинемся на Кенгарвей завтра.

— Я объявлю нашим людям о твоем решении, — предложил Джастис и тут же направился к двери. — Они уже давно ждут этой новости.

Гейбл тоже поднялся и взглянул на Рональда:

— Первый раз я с такой неохотой выступаю в поход!

— Понимаю. Но ты должен выполнить приказ короля. И хотя сердце мое обливается кровью при мысли о судьбах обитателей Кенгарвея, я рад, что именно ты едешь туда. Меня утешает, что те из них, кому суждено уцелеть, попадут под власть столь благородного рыцаря!

Гейбл кивнул Рональду на прощание, безмолвно благодаря старика за такое лестное мнение, и с тяжелым сердцем покинул комнату. Союзники, которых навязал ему король, не внушали ни доверия, ни симпатии. Бельфлер наводнили толпы неотесанных мужланов, которые даже не удосужились подружиться с теми, с кем должны были завтра бок о бок вступить в бой под стенами Кенгарвея. Гейбл ни минуты не сомневался в том, что его планы выказать милосердие натолкнутся на неповиновение Фрейзеров и Макфибов и ему придется защищать не только свою собственную жизнь и жизнь своих людей, но и пытаться спасти тех обитателей Кенгарвея, которые не станут оказывать сопротивления. А в довершение всего в этом кровавом месиве он должен во что бы то ни стало отыскать Эйнсли прежде, чем это сделает кто-либо из Фрейзеров или Макфибов.

Гейбл понимал, что последующие несколько дней станут самым суровым испытанием в его жизни. Оставалось только молиться, чтобы у него хватило мужества и сил выдержать все и исполнить то, что он наметил.

Эйнсли изумленно заморгала, щурясь от яркого света, когда Колин внес в камеру еще один факел. Она томилась в темнице уже пять долгих дней, и за все это время брат навестил ее лишь однажды. Все остальное время она оставалась практически одна — безмолвные стражи девушки вели себя так, словно темница была пуста. Странно, что отец вообще послал людей сторожить ее. Как будто из этого мрачного каземата можно убежать! Но еще больше Эйнсли удивилась, когда, подойдя к решетке, увидела, что стражей на месте нет. Интересно, как это Колину удалось от них избавиться, не возбуждая гнева отца? Ведь до сих пор, насколько ей удалось заметить, брату ни разу не доверили ключей.

Немного смущенная собственной жадностью, Эйнсли выхватила из рук Колина хлеб и сыр. За все время заключения ее единственной пищей были жалкие крохи, которые в прошлый раз принес ей брат. Отец распорядился, чтобы узнице давали лишь воду. Было совершенно очевидно, что он намерен уморить дочь голодом. Судя по всему, в обязанности стражников входили ежедневные доклады Дугтану о состоянии здоровья Эйнсли. Если так, то вскоре отец может заподозрить неладное — ведь благодаря скудной пище, принесенной Колином, девушка может протянуть дольше, чем он рассчитывает.

— Ты не боишься, что тюремщики донесут на тебя отцу? — спросила Эйнсли, заставляя себя есть помедленнее.

— Они не станут рассказывать, что я сюда прихожу, — возразил Колин, прислоняясь к решетке.

— Как ты можешь быть в этом уверен?

— Потому что до сих пор такого ни разу не случалось. Собственно говоря, лишь один или двое приспешников отца способны на донос, а все остальные, зная это, стараются не попадаться им на глаза.

— Странно… А я думала, что все стремятся завоевать его расположение.

— Большинство наших родичей знают, что нрав отца слишком переменчив, и это расположение можно легко потерять. Гораздо выгоднее не наушничать, а помалкивать — тогда и сам можешь поступать, как тебе хочется, не опасаясь, что на тебя донесут.

— Почему же я впервые слышу о такой круговой поруке?

— А тебе не было нужды в ней участвовать — тебя защищал Рональд. — Увидев, что сестра аккуратно завернула остатки сыра и хлеба в тонкое одеяло, служившее ей подстилкой, Колин нахмурился: — Почему ты не доедаешь?

— Если я съем все сейчас, то что буду делать завтра и послезавтра?

— Но тебе ведь приносят похлебку. Будешь есть ее, — отозвался Колин, прижимаясь теснее к решетке, чтобы получше рассмотреть сестру.

— Нет никакой похлебки, Колин, — спокойно ответила Эйнсли и увидела, как краска залила его щеки. — Мне дают только воду.

И тут же в испуге отпрянула, когда Колин, не в силах сдержать ярость, громко выругался и ударил кулаком по прутьям, не обращая внимания на боль.

— Теперь я начинаю понимать, почему стражники так легко позволили мне пройти к тебе с этой скудной пищей! Всем в замке известно, что отец запретил видеться с тобой. Он обещал сурово наказать каждого, кто вздумает его ослушаться. Я думал, что мне придется уламывать твоих тюремщиков…

Эйнсли слабо улыбнулась:

— Я тоже удивлена их покладистостью. До сих пор они не выказывали никакой симпатии ко мне, словно я не живой человек, а бесплотный дух, привидение!

— Итак, отец задумал уморить тебя голодом…

— Да.

— Тебе следовало сказать мне об этом!

— Я не сразу поняла, каковы его намерения. Вначале мне казалось, что отец просто хочет наказать меня, а потом пришлет какую-нибудь еду. Ты не дал ему забить меня насмерть у реки, остановил меч, который он занес надо мной в лесу, и теперь он решил уморить меня голодом. В конце концов, кому придет в голову интересоваться причинами моей смерти? В таких застенках люди умирают сплошь и рядом. Конечно, кое-кто может не одобрить его поступок, но шуму наверняка будет меньше, чем если бы он убил меня своими руками.

Колин опустился на скамейку, где обычно сидел стражник, и с такой силой сжал кулаки, что побелели костяшки пальцев.

— Может быть, мне удастся раздобыть ключ?

— Не надо. — Эйнсли подошла к решетке и сжала руку брата. — Мои тюремщики этого не допустят — если я сбегу, их ждет неминуемая смерть. Но самое страшное, что и тебе не поздоровится. Сбежать из Кенгарвея я смогу только в том случае, если ты расскажешь, где проходит подземный ход. А это сразу наведет отца на мысль, что ты пособничал мне, и поставит под угрозу твою собственную жизнь.

— Не могу же я сидеть и спокойно смотреть, как ты умираешь от голода!

— Конечно, нет! Я уверена, что до этого не дойдет.

— Каким образом? Вскоре он поймет, что дело нечисто, что ты вряд ли прожила бы так долго, если бы сидела на одной воде. Я уверен, что его подозрения в первую очередь обратятся на меня, и он сделает так, что я не смогу приносить тебе пищу.

— Может быть, тебе действительно стоит прекратить это дело?

— Да неужели? Прикажешь нежиться в постели с набитым брюхом и знать, что ты медленно умираешь? Ты что, считаешь, что у меня совершенно нет совести?

— Нет, я считаю, что у тебя ее гораздо больше, чем нужно для жизни в Кенгарвее.

Колин поморщился — сейчас не до шуток! Эйнсли слабо улыбнулась, добавив:

— Угроза церковного проклятия, которым ты стращаешь отца, скоро перестанет его пугать.

— А, так ты разгадала мою хитрость! Впрочем, ты всегда была умнее нас всех…

— Да и ты не глупец.

— Возможно. Но мне надоело изощрять свой ум, пытаясь выжить самому и спасти наших родичей. Кенгарвей мог быть таким же славным замком, как Бельфлер, если бы отец не растратил свои силы и богатство, враждуя с соседями.

— Но так происходит уже много лет. Нам всем необходимо прилагать немалые усилия, чтобы выжить. — Эйнсли поймала взгляд брата. Надо постараться осторожно внушить ему, что у нее на уме. — Ты должен быть осмотрительным. Отец своей жестокостью научил каждого в Кенгарвее заботиться о своей шкуре. Если ты не хочешь, чтобы моя смерть легла тяжелым бременем на твою совесть, то и я не желаю быть причиной твоей гибели.

— Значит, если я буду помогать тебе, то поставлю под угрозу свою жизнь. Если стану заботиться о себе — ты умрешь мучительной смертью. Что за чудовищный выбор! Особенно если учесть, что причина всего — наш родной отец…

— Нам остается только молиться, чтобы король, разгневанный безумствами нашего отца, послал сюда вооруженных людей.

— Ну да. И тогда мы оба погибнем. Эйнсли рассмеялась, словно эта отчаянная ситуация таила в себе нечто забавное.

— Твой своеобразный юмор смешит меня, Колин. Он криво усмехнулся:

— А вот мне что-то невесело. — Он снова посерьезнел. — По-моему, человеку в нашей безнадежной ситуации остается только смеяться. На что же еще надеяться? Маловероятно, что посланные королем люди сумеют положить конец тирании нашего отца. Кто бы ни пришел под стены Кенгарвея, он постарается заставить всех нас заплатить за грехи и преступления Дуггана Макнейрна.

— Только не Гейбл.

— В тебе говорит любовь.

— Возможно, но только отчасти. Я не так слепа, как ты полагаешь. Гейбл не захочет стереть Кенгарвей с лица земли. Да, он будет вынужден убить нашего отца, но лэрд Бельфлера не тот человек, который выместит свою злобу на беззащитных обитателях Кенгарвея — стариках, женщинах и детях. Я не могу убедить тебя в своей правоте, так что мне остается только повторять вновь и вновь — я верю в благородство Гейбла. Но ведь говорить — это одно, а заставить прислушаться к своим словам — нечто совсем иное, правда?

— Извини, Эйнсли. Я был бы рад поверить тебе, это дает хоть какую-то надежду, но боюсь, что стены Кенгарвея — неподходящее место для того, чтобы питать надежды. Они так часто оборачивались ничем, что я уже устал постоянно обманываться. — Колин встал и порывисто стиснул руки Эйнсли. — Я сделаю все, чтобы помочь тебе.

Она начала было возражать, но Колин прижал палец к губам и продолжил:

— Молчи! Нет смысла без конца препираться. Я буду делать то, что должен. И еще молиться, чтобы сказанное тобою оказалось правдой. Возможно, в душе лэрда Бельфлера действительно есть место милосердию. Я стану просить Господа, чтобы предводителем тех, кто вскоре придет под стены Кенгарвея, оказался именно сэр де Амальвилль.

С этими словами Колин повернулся и ушел. Эйнсли с грустью смотрела вслед брату. Гейбл не сумел склонить лэрда Кенгарвея к примирению и таким образом нарушил присягу, данную королю. Наверное, теперь король разгневан на него и может лишить своей милости… Умащиваясь на своем жестком ложе и рассеянно наблюдая, как ее молчаливые стражи вернулись на свой пост, Эйнсли решила, что ей тоже не мешает помолиться. Она попросит Господа дать Кенгарвею еще один шанс. Если врагам суждено прийти под стены замка, пусть их приведет Гейбл.

Только в этом случае у обитателей Кенгарвея — да и у нее самой — есть надежда на спасение…

Гейбл поцеловал на прощание тетушку и юную кузину Элен, улыбнувшись в ответ на их просьбы беречь себя. Каждый раз, когда он отправлялся на очередную битву, женщины не скрывали своей грусти, но старались, чтобы рыцарь ее не заметил. На этот раз — в этом Гейбл был совершенно уверен — для этих страхов были все основания. Мало того, что ему предстояло сразиться с врагом, грозным и неукротимым, союзники, навязанные ему королем, почти не отличались от врагов. Впервые он ехал навстречу опасности, подвергаясь ей с самого начала.

Вскочив в седло, Гейбл любовно потрепал Малкольма по шее. Доблестный конь уже не однажды доказал новому хозяину свою выносливость и отличные боевые качества, всякий раз доставляя тому радость. Да, коня выучили прекрасно! И какая ирония судьбы — он, Гейбл, едет на коне Макнейрнов, чтобы воевать с ними же…

Но не оставлять же Малкольма дома просто потому, что когда-то он принадлежал Эйнсли!

Выезжая из ворот Бельфлера в сопровождении Майкла и Джастиса, Гейбл бросил взгляд через плечо и увидел массу людей, выстраивавшихся в отряд позади него. Среди них были и всадники, и пешие. Неистовая кровожадность Фрейзеров и Макфибов по-прежнему смущала рыцаря. Еще больше ему не давала покоя мысль, что эти два клана прекрасно спелись — значит, самому Гейблу и его людям придется сражаться в одиночку и ни в коем случае, как предупреждала Эйнсли, не поворачиваться к Фрейзерам и Макфибам спиной. Доверять им нельзя! Холодок пробрал Гейбла, когда он заметил, что на него пристально смотрит кто-то из Фрейзеров. Похоже, ему придется опасаться удара не только со стороны своих врагов Макнейрнов, но и со стороны так называемых союзников.

— Вчера я всю ночь молился, чтобы король передумал и отозвал этих собак из нашего отряда, — прошептал Джастис на ухо кузену.

Гейбл усмехнулся и перевел взгляд на дорогу.

— Это намного облегчило бы нашу задачу, но боюсь, король не понимает, какой смертельной опасности мы подвергаемся. Все, что ему нужно, — это смерть Дуггана Макнейрна, и король знает, что лучших исполнителей его воли, чем Фрейзеры и Макфибы, не найти.

Мне кажется, король вообще не уверен, что я один сумел бы справиться с этой задачей.

— Неужели он считает, что ты предашь его, столкнувшись с Макнейрном? — в ужасе прошептал Майкл.

— Вряд ли. Просто король больше не желает выказывать милосердие, а по его мнению, я в избытке наделен этим качеством. Макнейрн — предатель, а по закону предательство наказывается долгой и мучительной смертью. На взгляд короля, такая суровая участь заставит остальных его вассалов повиноваться своему сюзерену — хотя бы из страха. А еще мне кажется, что король предпочтет, чтобы Макнейрн погиб в битве и ему не пришлось бы самому казнить преступника.

— Король опасается того, как поведут себя другие лэрды, если он убьет одного из их числа, пусть даже отъявленного преступника, — заметил Джастис.

— Верно. Король окружен беспокойными подданными, и, хотя ни один из них не ведет себя так безрассудно, как Макнейрн, ему приходится действовать чрезвычайно осторожно. Этим королевством управлять нелегко.