Красные шатры (№2) - Похороны чародея

— Ты видал такое прежде?

— Я уже бывал свидетелем неудовольствия чародея. ХуллуХ не всегда благоволил к Зэмерканду. Учти, ОммуллуммО не преминет выслать нам вдогонку своих подручных, да несметными полчищами. Нужно торопиться.

— Сам знаю.

Наконец путники дошли до поляны, где обустроились Утеллена с мальчиком. ИксонноскИ присутствие незнакомца, по всей видимости, не обеспокоило; юный маг умел интуитивно отличать друга от врага.

— Приветствую, Солдат и Голгат, — сказал мальчик. — Мать даст вам пищи.

ИксонноскИ уже было известно о том, что отец отобрал принадлежащий ему по праву трон.

— К горам Священной Семерки ведут отпечатки его ног. Я это вижу и с моими малыми способностями.

— Тебе еще долго готовиться? — спросил Солдат.

— По меньшей мере год.

— Год?! У меня создалось впечатление, что ты вот-вот займешь место своего дяди и станешь Королем магов.

Мальчик улыбнулся:

— Сейчас мне нужно каким-то образом оставаться в живых до тех пор, пока я не стану достаточно ловок, чтобы одолеть отца. Тогда мне понадобишься и ты, Солдат. Я хочу, чтобы ты возглавил мою армию.

Теперь Солдат осознал, что это будет не простой поединок между двумя чародеями, а настоящая война. Война, которая разделит мир пополам.

— Неужели необходимо вовлекать в свою борьбу людей?

— По случайному совпадению Священная Семерка расположена рядом с Гутрумом, — объяснил ИксонноскИ. — Король магов правит повсюду, на всех ближних, дальних и срединных землях. Ты думаешь, что пришел из другого мира? Может, и так, но переходить можно только из миров, находящихся в непосредственной близости друг от друга. Все, что происходит здесь, обязательно отзовется на твоей земле, Солдат. Если этим миром следующие несколько столетий будет править зло, ход истории в твоем родном мире исказится. Не исключено, что ты — связующее звено между двумя мирами, человек, посланный из одного места в другое для того, чтобы спасти оба.

Солдату от такой мысли стало не по себе. На него неожиданно взвалили такую серьезную ответственность, такую непосильную задачу. Спаситель мира? Может, двух или более миров? Нет уж. Он самый обычный человек с ограниченными способностями, человек, у которого столько же недостатков, проблем и желаний, как и у любого другого. Ну почему он должен нести такую тяжкую ношу? Ведь на свете наверняка есть более способные и достойные.

Голгат смотрел на него с суеверным ужасом и трепетом.

— Я не хочу браться за это дело. Вы не того выбрали, — сказал Солдат.

ИксонноскИ отмел все возражения:

— Здесь не может быть того или не того. Это просто ты.

— Но… но если меня послали сюда с какой-то целью неведомые силы, они наверняка позаботились бы о том, чтобы все прошло гладко. А на самом деле меня сразу же едва не казнили, причем Утеллена и пальцем не пошевелила ради моего спасения. Ты сам ничего не предпринял. Я уверен, что, если бы все было предопределено, я бы женился на Утеллене и смог бы постоянно держать тебя под присмотром, пока ты рос, охранять тебя, быть для тебя наставником. Вместо этого я женился на умалишенной принцессе — женщине, у которой демоны отобрали рассудок. Я не спаситель, порой меня переполняет необузданная ярость.

ИксонноскИ кивнул:

— Конечно, у тебя есть недостатки, как и у всех. А в особенности один, который заложен в человеческой природе и потому неистребим: способность любить. Думаю, ты влюбился бы в принцессу Лайану, будь она хоть простой пастушкой. Уж к такому типу людей ты принадлежишь. Слушаешь веления своего сердца. Если бы такой человек, как ты, повиновался голове, он захотел бы стать повелителем мира.

Когда Солдат остался один и молча сидел на берегу ржавого лесного озерца, его навестил Ворон.

— Эгей, старина! Что невесел? Да, знаю, мир распадается на части, все вокруг загнивает, на куски разваливается. И что с того? Разве стоит грустить? Взбодрись! Знаешь, когда полетаешь по странам, такого насмотришься!.. И хуже бывает.

— Только не для меня, не для меня, — пробормотал Солдат.

— Да, заварил ты кашу. Выпустил великого творителя всех зол на свет божий. Навел чуму и мор на земли. Стал виной тысяч, а то и миллионов смертей. У нас и впрямь проблемы! — воскликнул Ворон.

— Очень прошу, оставь меня в покое, — сказал Солдат.

— Вот она, твоя благодарность. Я прилетаю, пытаюсь его взбодрить, а он попросту отсылает меня обратно! Замечательно! Да, кстати, твоя жена умерла.

— Что? — Солдат вскочил на ноги. — Дорогая моя жена? Мертва?

— Ну, вообще-то не совсем, — заклокотал Ворон. — Смотри, вот ты уже и не так расстроен. Думал, принцесса умерла? Могу тебя заверить, что она жива, хотя и нельзя сказать, что в добром здравии. Неужели ты не вздохнешь теперь с облегчением? Все познается в сравнении, верно?

Солдат стоял в тихом сумеречном лесу и, прищурив глаза, смотрел на Ворона.

— Ну, ты у меня дождешься. Клянусь, дождешься!

— Ладно, некогда мне здесь с тобой болтать. Нужно еще с птицами встретиться, делишки кое-какие провернуть. В следующий раз, когда прилечу, будь поприветливей, нам надо серьезные вещи обсудить. А теперь пока. Многие хотят с тебя шкуру содрать. ОммуллуммО нашлет на тебя демонов, нечисть всякую. Будь наготове. Или беги отсюда. Это, пожалуй, самое верное. Ну а я полетел.

Ворон расправил крылья и скрылся в тени деревьев, а Солдат вновь остался в одиночестве.

Он, конечно, злился на птицу, но не мог не признать, что пернатый чертенок во многом прав. Выбор невелик: либо оставаться, либо бежать. Второе кажется самым разумным. Одно дело — сражаться в честном бою, где враг стоит к тебе лицом и ожидать подвоха неоткуда. А другое дело — вести скрытую войну, притом долгую. ОммуллуммО решил покончить с ИксонноскИ, а это проще всего сделать руками подосланного убийцы.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Солдат привел своих подопечных в болотистую низину в Непознанных землях. Как преследуемый лисой заяц по наитию выбирает открытые места, так и Солдат чувствовал, что ему лучше держаться открытой местности с хорошим обзором во все стороны. Путники разбили лагерь, соорудили из высокого камыша шалаши — собирали камыш в снопы, перехватывали сверху бечевками и вырезали внутренние стебли; получался пустой конус. По болотам расставляли ловушки и капканы на кроликов, удили рыбу в небольших прудиках. Тем и кормились. Порой кому-то удавалось принести утку, в другой раз — цаплю, а однажды попался лебедь.

Тем временем ИксонноскИ практиковался в своем ремесле. С собой он нес зловонный мешок, наполненный различными отвратительными вещами, которые подбирал в разных местах: высушенные поганки, мертвые птицы, слизни, улитки, вонючие жабы, помет животных, представленный в большом разнообразии, слизь из ноздрей животных покрупнее, таких как коровы и лошади. Перья, лягушачья икра, мышиные внутренности — чего только не было в его коллекции. С помощью этих экспонатов ИксонноскИ учился колдовать. Солдат и Голгат беспрестанно жаловались на душок, но ИксонноскИ только с улыбкой качал головой.

Пока ИксонноскИ был просто зеленым юнцом и мало что умел. Солдат удивлялся, как этого мальчишку — явно новичка — выбрали Королем магов, самым могущественным чародеем мира. Он поделился своими соображениями с Голгатом.

— Да нет, дело не в нем — просто со временем не подгадали, — сказал Голгат. Превосходный дипломат, он умел с королевским достоинством преподнести даже самые неприглядные вещи. — Давай взглянем на вопрос так: к примеру, умирает король, и королевством остается править младенец — его сын. Естественно, мальчик и понятия не имеет о том, как вести государственные дела. Ему потребуются советники, дядюшка-регент, обучение. Все пойдет впрок. Первые годы мальчик будет находиться в смертельной опасности; жаждущая власти знать и иноземные недруги — все хотят занять его место. В конце концов наследник обретет почву под ногами, и чем скорее, тем лучше, иначе не выжить. Тогда только он оценит, какая великая власть оказалась в его руках.

Многие короли и королевы в раннем детстве с успехом переняли науку дворцовых уловок и хитростей и стали прекрасными правителями — наука пошла им на пользу. Когда же монархом становится взрослый, который по обычаю пребывал в благости и благодати, под теплым крылышком отца-короля или матери-королевы, вплоть до самой коронации, дело обстоит совсем иначе. Вдруг, к своему немалому испугу, он обнаруживает, что теперь ему необходимо принимать решения, брать на себя ответственность, самому отличать друзей от врагов.

Так же и с чародеями. Мы нужны мальчишке; никто другой его не защитит. Он должен парочку лет побыть в изоляции, созреть, вырасти в могущественное создание. А ОммуллуммО тем временем попытается покончить с ним, чтобы помешать чудесной трансформации.

Интересно было наблюдать, как мальчик учится обращаться со своим магическим даром. Порой результаты его манипуляций вызывали смех, порой граничили с трагедией.

В один полночный час путники явились свидетелями воскрешения мертвеца.

Поскольку человеческих трупов на болотистых задворках страны не нашлось, ИксонноскИ пришлось удовольствоваться мертвым животным. Он нашел где-то дикую лошадь. Несчастное существо угодило в трясину и погибло.

Лошадь была мертва вот уже десять дней. Труп невыносимо вонял, на нем копошились насекомые, которые выедали глаза, десны и мягкие ткани. Шкура облезла, а из гривы и хвоста волосы выпадали пучками.

Солдат и Голгат устроились на некотором расстоянии от ИксонноскИ и наблюдали за его манипуляциями. Мальчик обложил труп камнями, вырезал деревянных идолов, поместил их на заостренные колья, которые стал вонзать в раздувшийся труп. Из отверстий, которые он проделывал в шкуре животного, с шипением вырывался гнилостный воздух. Местами проглядывали голые ребра. Труп осел.

Наконец все было готово. Ночь — время, когда вершится магия, а в особенности — воскрешение. Большое значение в волшебстве имеет обстановка. Магия — вещь неосязаемая, она подчиняется своей собственной логике и законам сверхъестественного мира. Философия почти противоположна ей по природе, потому что действует по четко заданным правилам. Магия черпает свои законы из окружающей среды, впитывает их так же, как папье-маше поглощает влагу воздуха.

Силуэт мальчика выделялся на фоне кровавой луны: обнаженный, блестящий от пота, тускло мерцающий в неярком свете. Утеллена не пожелала наблюдать за всеми этими фокусами и пораньше ушла спать. Солдат дрожал, но не от холода, — его знобило в ожидании предстоящего действа. Казалось, будто из всех укрытых от дневного света уголков выползла тьма и устремилась сюда, собралась вокруг молодого чародея. Затем зазвучали слова, странные, невоспроизводимые, неповторимые уже спустя мгновение. Слова изобиловали шипящими звуками и протяжными гласными. Они проникали в сознание подобно раскаленному железу и обжигали мозг, делая его совершенно невосприимчивым к их значению.

Глазам предстало ужасное зрелище.

— Получилось! — кричал ИксонноскИ. — Получилось!

Труп лошади поднялся на ноги, помотал головой, будто пытаясь сбросить пелену с пустых невидящих глазниц. Мертвец был слеп и глух. Его глазницы и язык пожрали черви. С боков сыпались куски шкуры. Гниющие внутренности торчали из дыр в теле несчастного создания. С трупа капала жидкость, вываливались волосы.

Околдованная зверюга, спотыкаясь, заковыляла вперед, затрусила, перешла на легкий галоп. И наконец понеслась во весь опор. Она бежала по кругу, и с каждым разом круги становились все шире и шире. Пасть разверзлась, из пустой утробы вырывалось глухое ржание, искаженное из-за отсутствия у твари языка.

— Боги и демоны, уберегите! — Голгат отшатнулся, когда мимо промчалось обезумевшее животное. — Поглоти земля это исчадие ада!

Грязь и болотная трава разлетались в разные стороны. Лошадь взбивала землю, разбрасывая комья глины. Существо обрело живое тело и с грохотом носилось вокруг. Копыта колотили по сухому торфу, точно молоты. Солдат кинулся прочь, чтобы уйти с дороги слепого обезумевшего животного, но не успел, и лошадь ударила его грудью. Солдата отбросило в самую трясину, и он тотчас же погрузился по пояс.

— Держись, я иду! — закричал Голгат. Он утопал по лодыжки в грязи и с трудом держался на ногах. — Иду! — Ноги Голгата начало засасывать в бездонную топь, а он тем временем пытался дотянуться до Солдата. Одновременно ему приходилось уворачиваться от лошади, которая носилась во весь опор по болоту. Она ничего не видела и мчалась напролом через карликовые деревья и заросли камыша.

Неуправляемая кляча пронеслась мимо Голгата, стегнув его хвостом по лицу. С трудом удерживаясь на ногах, он умудрился дотянуться до утопающего Солдата.

— Руку давай! — закричал Солдат, который увяз в болотной жиже по самые плечи. — Есть веревка, хоть что-нибудь?

Голгат запаниковал, выхватил меч и протянул его лезвием вперед Солдату, лишь потом сообразив, что делает.

Тогда он расстегнул ремень и протянул ножны. Солдат крепко вцепился в ножны, а Голгат изо всех сил уперся пятками в землю. Богатырь тащил Солдата из хлюпающей жижи точно бурлак. Медленно, мало-помалу Солдат освобождался от затягивающих объятий болота. А тем временем мертвая лошадь продолжала носиться вокруг, едва не сшибая Голгата с ног. Затем кобыла устремилась прямиком к шалашу Утеллены.

Солдат поднялся на колени и закричал:

— Утеллена, проснись! Спасайся!

Слишком поздно. Утеллену выбросило из постели в чем мать родила. Женщина полетела кувырком, но, к счастью, серьезно не пострадала. На четвереньках она добралась до своего разгромленного шалаша и, раздобыв одеяло, прикрыла наготу.

А мертвая кляча все не унималась; круг ее стал гораздо шире. На самом краю болота стоял огромный старый дуб с толстенным стволом. Кобыла врезалась в него со всего размаху, ударившись лбом прямо о сучковатое тело древнего великана, который, как и полагается уважаемому древнему дубу, стойко выдержал удар. Лошадь буквально сложилась гармошкой по самые нижние ребра, а затем словно взорвалась тысячей мельчайших косточек и шматков. Над насыпью, облюбованной старым дубом, в разные стороны разлетелись куски и лохмотья. На ветвях повисли клоки шкуры. Копыто, бешено вращаясь, отлетело в сторону и с плеском шмякнулось в болотную жижу. Огромная безглазая голова застряла в развилине — хребет, который служил ей шеей, переломился, и голова рассталась с туловищем.

— Получилось! — ликовал ИксонноскИ. — Получилось!

Похоже, его ничуть не беспокоил тот беспорядок, который он сотворил. Мать ранена, друг и защитник Солдат едва не утонул в болоте — и все равно начинающий чародей не извинялся и не сожалел о плохо проделанной работе. Воскрешение произошло. Цель оправдывала средства.

— Ох уж эта нынешняя молодежь, — ворчал Голгат. — Полнейшая безответственность. Эгоизм, сплошной эгоизм. Во времена моей молодости все было иначе. Уж я-то прекрасно помню. Я уважал права других людей, а в особенности старших и более достойных…

Все-таки путники умудрились немного поспать той ночью. Утром их навестил Ворон.

— Там такое творится! — сообщил Ворон. — Честной народ идет грабить и убивать, а об остальных и говорить не приходится. Вода отравлена, скот бродит без присмотра, полумертвый от голода и слабости. В стране творится что-то явно недоброе. Трава вянет от зловония. Деревья на корню гниют. Птицы с неба замертво падают. Люди-змеи, которых изгнали в Пустые Земли, вернулись. Никогда на них управы не было, а теперь и подавно.

— Ты о хорошем лучше расскажи, о хорошем, — попросил Солдат.

— Да ничего хорошего. Хотя нет, есть и кое-что забавное.

— Говори.

— Прошлой ночью воскресли несколько мертвых лошадей и пошли топотать по округе. Такого натворили! Сущий ад! Некоторые трупы были такими старыми, что рассыпалась прямо на бегу.

Солдат от удивления приподнял брови.

— У мальчика гораздо больше сил, чем он сам подозревает. А что это за люди-змеи? Голова змеи, тело человека?

— Вот-вот, они. Демонический огонь в глазах, в голове дьявольские мысли. Вот там один из них, видишь? Хочет поговорить с тобой. Говорит, что посланец, под белым флагом. Я бы на твоем месте не слишком-то ему доверял. Никому и ничему не верь.

Солдат взглянул в направлении, куда быстрым кивком указал Ворон, и увидел восседающее на лошади существо. Человек-змея смотрел на Солдата и терпеливо ожидал, когда его заметят и подзовут.

— Ты его сюда привел?

— Да, он ведь один. Он поймал меня в ротанговую клетку — заманил лакомым кусочком, кошачьей печенкой. Ты когда-нибудь пробовал свежую кошачью печенку? Нет? За нее и жизнь не жалко отдать. Я чуть своей не лишился. Человек-змея сказал, что ему надо поговорить с тобой и что это для твоего же блага. И еще пригрозил, что, если я не покажу ему, где ты прячешься, он свернет мне шею и поджарит на медленном огне.

— Похоже, именно поэтому ты и согласился ему помочь.

— Верно.

— Иди сюда, только медленно! — обратился Солдат к всаднику и крепко сжал боевой молот, хотя и заметил, что поющие ножны не посчитали нужным предупредить его о приближении незнакомца.

Приблизившись, чудовищное существо с головой рептилии впилось в Солдата взглядом. Раздвоенный язык беспрестанно мелькал между двумя острыми белыми клыками. Желтыми глазами человек-змея холодно взирал на Солдата сверху вниз. Воин был вооружен луком и огромным мечом, гордо восседал в седле, и его чешуйчатое лицо резко контрастировало с загорелой кожей рук, ног и груди. Человек-змея был наг, если не считать набедренной повязки, прикрывавшей нижнюю часть его тела, которое почти целиком было исколото рисунками. Речь его походила на журчание горной речушки, потому что звуки он издавал частично ртом, а частично через прорези ноздрей.

— Тшшии отташшь мальчишшшшку.

Это был не вопрос, а приказ.

Всадник сообщил, что он является представителем ОммуллуммО, а затем начал перечислять все блага, которые получит Солдат за передачу ИксонноскИ людям-змеям. Земли, замки, титулы, слава, деревни, города, бесчисленные стада, озера и даже одну гору.

Солдат остался равнодушным и попросил змея-воина уйти, иначе им придется сразиться один на один на этом неверном клочке суши.

— Ты когда-нибудь слышал о воине-псе Вау? Он пал от моей руки. Говорят, что эту историю передают из уст в уста в отрядах воинов-зверей.

— Тшии?

— Да, его убил я.

Змеиная голова медленно качнулась, в глазах читалось уважение.

— Шшшто, есссли врутшшш?

— С чего вдруг им понадобилось сочинять байки о собственном поражении? Если бы Вау убил меня с легкостью и хвастался направо и налево, у тебя был бы повод усомниться в его правдивости. На самом деле я убил его умело, быстро, беспощадно. По правде говоря, поговаривают, что это было самое безжалостное и кровожадное убийство из тех, что люди-звери когда-либо видели.

— Сскассывают такшш.

— Тогда ты и сам понимаешь, что одолеть меня — дело нелегкое. Так что уходи.

Человек-рептилия смерил его напоследок взглядом, бесстрастно прикидывая шансы на победу. Как многие люди-звери, которым доводилось встречаться с Солдатом лично, он не мог понять, каким образом этот человек заслужил свою репутацию. На взгляд всадника с головой пресмыкающегося Солдат был так же уязвим, как и любой другой человек. И все же факт оставался фактом: псоглавый Вау был выдающимся воином, и если это существо победило Вау и других равных ему, значит, у него есть качества, которые глупо было бы игнорировать.

Наконец змееголовый поворотил лошадь и поскакал галопом на запад.

Солдат понял, что теперь придется искать новый лагерь. Неплохо бы спрятать мальчика на одном из мелких островов, удаленных от береговой линии Гутрума. Либо Ойтледат на западе, либо Стеллы, Амекни, Бегром или Риф на востоке. Эти острова были едва ли не последним, что осталось от империи. Они по-прежнему платили дань гутрумитской монархии. Граждане островов были подданными гутрумитской королевы так долго, что о былой независимости остались лишь туманные воспоминания. Жители маленьких островов прекрасно существовали в составе империи, и на тот момент любая мысль о том, чтобы обрести свободу, уходила на второй план. Благодаря наличию хороших торговых путей с двумя континентами на островах царило благоденствие. Кроме того, в казну поступала прибыль от местных торговцев и бюргеров, чье богатство просачивалось и в более низкие слои населения.

Однако, чтобы добраться до порта, Солдату пришлось бы пуститься в путь с мальчиком-чародеем и пересечь всю страну, а это очень небезопасно. Лучше остаться в Непознанных землях, что за рекой Скалаш, и спрятать мальчика в болотах либо в дремучих лесах.

Путники обнаружили расщелину меж двух пустошей, где росли лишь покрытые лишайниками дубы. По обеим сторонам багряных пустошей далеко простирались плато, прерываемые разве что случайными скоплениями каменистых холмов. Впереди виднелись небольшие каменные жилища — дома гоблинов, так сказали Солдату, — но эти гоблины никогда не удалялись от своих хозяйств больше, чем на милю. Следовательно, здесь, под прикрытием горной гряды, которая спускалась к глубокой долине в расщелине, подопечные Солдата будут находиться в безопасности. Там была чистая вода, кое-какие представители живой природы, а кроме того, их убежище было надежно защищено зарослями лишайников, свисавших с ветвей дубов.

Ночью под прикрытием темноты Солдат с Голгатом отправлялись на охоту. Во время одной из таких вылазок их навестил Ворон. Они не заметили, как Ворон спланировал в полутьме. Воины ехали в тусклом свете кровавой луны, и птица цвета полуночи бесшумно села на избранную жердочку-насест.

Лошадь Голгата неторопливо шла, выбирая дорогу среди камней, как вдруг всадник ощутил, как что-то мягко опустилось на его плечо.

— А-а-а! — испуганно завопил Голгат и махнул над плечом перчаткой.

Ворон подпрыгнул и увернулся от удара, затем снова приземлился на свой насест.

— Не делай так, — шепнул он Голгату на ухо.

— А-а-а! — завопил Голгат. — У меня на спине демон, когтями прицепился. Причем говорящий!

— Демон? — закричал Солдат и вынул из ножен меч. — Замри, сейчас я его разрублю напополам.

— Стой, стой! — закричал Ворон, улетая подобру-поздорову на безопасное расстояние. — Это же я, тупицы, Ворон. Я хотел вас предупредить… О нет, уже поздно, он здесь, рядом, совсем рядом. Бегите! Прочь! Прочь!

В этот миг волшебные ножны Солдата запели жуткую песню, что однозначно говорило о засаде.

— Поворачивай! Быстро! Но! Но!

Голгат достаточно хорошо знал Солдата и предпочитал не оспаривать внезапных решений, поэтому быстро направил свою лошадь вслед за товарищем.

Когда друзья удалились на порядочное расстояние от того места, где притаилась опасность, Солдат натянул поводья. Голгат поравнялся с ним. Бока лошадей тяжело вздымались, а двое мужчин, которые всю дорогу напряженно высматривали путь в кромешной тьме, дрожали от усталости и чувствовали себя одинаково вымотанными.

Ворон опустился на плечо Солдату, и тот не испугался, ощутив знакомую ношу.

— А, это ты… О какой опасности ты говорил?

— ОммуллуммО послал к тебе василиска. Он волочит свой уродливый хвост по пустоши позади нас и ищет тебя. Это существо оставляет за собой кровавый след.

— Кровавый след?

— Любое живое существо при одном взгляде на василиска погибает. Все, кто почует его смрадное дыхание или услышит его шипение, умирают в страшных муках. Не действуют его чары лишь на горностая.

Голгат отнесся к сообщению с недоверием.

— Ты уверен, что оно идет сюда? Откуда тебе знать, если ты не слышал, не видел и не чуял его?

— Мне сказал горностай.

— Тогда, пожалуй, верю.

— Как его убить? — спросил Солдат.

Ворон ответил:

— Сам решай. Я скажу тебе одно: от его дыхания вянет трава, один только взгляд на него смертелен, его шипение губит живые уши. Коснувшись его кожи, человек высохнет и превратится в пустой кокон. Если воткнуть в василиска какое-нибудь оружие — ну, скажем, меч или копье, — смертельный яд животного перетечет по древку прямо в тело нападающего, и сердце несчастного перестанет биться. Мне очень хочется посмотреть, как ты расправишься с этим исчадием ада.

Солдат кивнул:

— Охотно верю. Тварь знает, где наш лагерь?

— Пока нет, но василиск сумел выследить тебя. На рассвете он снова тронется в путь, пойдет по твоему следу. Твоя смерть — лишь вопрос времени. Осталось несколько часов. Вы все обречены.

— Только не надо слишком радоваться, — процедил Солдат сквозь зубы. — Ну, Голгат, — обернулся он к спутнику, — что скажешь?

— Есть кое-какие мысли насчет оружия, — ответил Голгат. — Нужно использовать метательный снаряд: стрелу или копье.

— Да, а кроме того, можно попробовать яму с кольями.

— О-о-о, — протянул Ворон, — неплохо для начала.

— Помолчи, — распорядился Солдат. — Как выглядит это чудище?

Птица не проронила ни слова.

— Ладно, — устало пробормотал Солдат, — можешь говорить со мной, если пожелаешь. Опиши, пожалуйста, физическую природу нашего врага.

— Приблизительно два фута в длину, — ответил Ворон, — тело петуха, хвост змеи. Весь желтый, включая крылья, глаза как у жабы. Мне сказали, что иногда он загибает свой отвратительный хвост на спину и держит его кольцом. Взглядом василиск раскалывает камень. Я видел, какие разрушения он причиняет: по его следу тянется полоса пустыни, заваленная обломками и трупами. Говорят, ОммуллуммО создал его из яйца петуха. Яйцо — это корень, из которого вырастает василиск. Петушиные яйца, как известно, очень редки. Если ты убьешь этого монстра, сомневаюсь, что колдуну удастся быстро состряпать ему замену.

Солдат и Голгат вернулись к обсуждению возможных способов умерщвления василиска до того, как он покажется в пределах видимости, слышимости, обоняния или осязания. Задача казалась невыполнимой! Как подобраться к монстру на нужное расстояние и при этом не погибнуть?

Ворон терпеливо ждал завершения дискуссии и наконец поведал стратегам, как осуществить задуманное.

— Горностай, — сказала птица. — Вы забыли, о чем я вам только что рассказывал. Горностай — единственное живое существо, которому не страшны смертоносные чары василиска. Горностай нападет на чудовище, как только увидит его. Все равно, что мангуст и змея. Василиск и горностай — смертельные враги.

— Надо его поймать, — сказал Солдат. — Как я понял, подойдет любое подобное животное: ласка, куница? А хорек?

— Не уверен, но думаю, это все равно, — ответил Ворон. — Терять нам нечего. Если не поймаешь горностая, придется обойтись лаской или хорьком.

— Что будет приманкой?

Голгат предложил Ворона.

— Очень смешно, — заклокотал Ворон. — Кролики в последнее время попадались? Или мыши? Или полевки?

На заре воины добрались до дубравы и увидели, что Утеллена с сыном уже давно на ногах.

— ИксонноскИ, — крикнул Солдат, спрыгивая с коня, — ты можешь что-нибудь создать? Я имею в виду, ты воскрешаешь мертвых — это мы видели, — но можешь ли ты создать существо из ничего, прямо из воздуха?

— Из воздуха не могу. А что тебе нужно?

— Ласка, горностай или хотя бы хорек.

Мальчик засветился от удовольствия.

— У меня припасена тут, в мешке, мертвая ласка. Несчастная потрепанная зверушка висела на заборе на одной ферме на окраине Бхантана. Я там еще много чего насобирал. По правде говоря, — он открыл мешок и начал копаться, прищурившись, в своих сокровищах, — у меня тут есть кроты, белки и даже один дохлый лисенок! Хотите я их всех оживлю?

Воспоминания о воскрешении мертвой лошади живо предстали в умах двоих мужчин, и потому Солдат на миг заколебался, но потом вспомнил, насколько срочным было дело, и надобность перевесила все сомнения.

— Только ласку, — сказал Голгат.

На превращение мертвой ласки в живую ИксонноскИ потребовался один час. А в это время возбужденный Ворон тараторил без умолку, говорил, что уже чует василиска, что тот совсем рядом и что лучше мальчишке-чародею пошевеливаться, иначе всем настанет конец. Он хлопал крыльями, взлетал и приземлялся, вышагивал из стороны в сторону и в итоге настолько надоел, что Солдат попросил его не отвлекать ИксонноскИ, а то будет хуже.

— Ты мне угрожаешь? — воинственно воскликнул Ворон. — Что, сразишься со мной? Один на один? Давай. Я самый лучший боец! Я отправил в могилу двух воронов, трех галок и с десяток грачей. Быстрее меня в полете не сыщешь. Да я выклюю тебе глаза, ты и моргнуть не успеешь! Что, желаешь проверить? Я здесь лучший боец, я!

— Почему бы тебе не сразиться с василиском? — сказал Голгат и тем самым произвел желаемый эффект: птица умолкла.

Наконец ласка ожила и стала бегать по своей хлипкой клетке с такой скоростью, что затрещали стенки. Но ивовая тюрьма оказалась достаточно крепка. Все как один воззрились на ласку. В ее шубе виднелись дыры, одного уха недоставало, на задних лапах сквозь пахнущий мускусом мех просвечивали кости суставов. К тому же у нее самым позорным образом отсутствовал хвост. Оставшись без руля, ласка временами теряла направление.

— Ты уверен, что она сгодится на что-нибудь? — спросил с некоторым сомнением Солдат.

ИксонноскИ был безмерно горд своим творением.

— Конечно. Она ничем не хуже любой живой ласки. Я хотел сказать — ласки, которая перед этим не умирала. Итак, кому-то придется отнести клетку с лаской к василиску. Для храбреца я изготовил специальное приспособление, которое он наденет.

Утеллена устремила взгляд на изобретение сына. Маска с прорезями для глаз вполне подходила для разбойника или грабителя; ИксонноскИ соорудил ее из камыша. Но что в ней было необычного — так это то, что на узкие глазные щелки была натянута тончайшая пленка.

— Носить надо так, — сказал мальчик-чародей и надел маску. Теперь он стал похож на божество племени дикарей.

Потом маску примерил Солдат. Маска слегка искажала окружающие предметы. Он видел их очертания сквозь глаза ласки, точно сквозь прозрачную пелену — все было нечетким, размытым.

— А из чего ты это сделал?