Ледяные боги

— Будь она стара и безобразна, небеса остались бы на месте. Но, все-таки, что же делать? — заботливо заметил Паг.

— Вот что, Паг. Сведи ее в хижину Рахи. Прикажи кому-нибудь из моих служителей — только мужчине, не женщине, — убрать хижину, развести огонь и принести для Лалилы пищу. А сам ты поселишься в пристройке к хижине, там, где Рахи держал свои товары.

— Словом, я должен стать нянькой колдуньи. Собственно, я мог ожидать, что этим все кончится, — сказал Паг.

* * *

Таким образом Лалила, пришедшая с моря, стала жить в хижине Рахи, и прислуживал ей Паг, ненавидевший женщин.

Лалила безропотно подчинялась ему, чего и хотел Ви. Паг также не протестовал против странной и неожиданной своей обязанности.

Делал он это не только для того, чтобы угодить Ви. Он был умнее всех в племени, кроме, может быть, только Ви, и сразу понял, что женщина эта не колдунья и принадлежит к какому-то другому племени. Паг заметил также, что народ Лалилы знает много ремесел, ему незнакомых, и старался научиться им. Странная была жизнь у Лалилы. Она сидела в хижине и готовила пищу, готовила незнакомыми ему способами. Она гуляла в сопровождении Пага и наблюдала обычаи племени или подходила к морю и долго глядела на юг.

Однажды в пасмурный день она знаками попросила у Пага выдубленные шкуры, жилы и осколки моржовых клыков. Из осколков при помощи острого и раскаленного кремня она сделала иглы и стала шить одной ей известным способом.

Паг рассказал о ее шитье женщинам племени, и они стали через него просить у Лалилы игл. Та с охотой делала их, покуда больше не осталось осколков.

Ее языку Пагу научиться не удалось. Поэтому он стал учить ее языку племени. Учение пошло быстро, особенно с тех пор, как Ви стал бывать на уроках.

Научившись языку племени, она рассказала Ви и Пагу кое-что о себе. Рассказала, что она — дочь вождя племени, обитающего далеко на юге. Народ там живет в домах, построенных на сваях, стоящих посреди озера. Питаются они рыбой и дичью. Выращивают некоторые травы и их зерна растирают между камнями, смешивают с водой и готовят в глиняной посуде. Оружие делают из кремня, слоновых и моржовых клыков и рога. Одежда же у них из шерсти домашних животных и окрашена соком одной травы, но не той, которая идет в пищу. Там, где она раньше жила, часто идут дожди, но солнце светит ярче и воздух теплее, чем здесь.

Ви и Паг с удивлением слушали ее рассказы.

Наконец, Ви спросил:

— Почему же, о Лалила, ты покинула страну, в которой была в таком почете?

— Из-за одного мужчины, которого я ненавидела.

— Почему ты ненавидела его?

Она помолчала и затем медленно заговорила:

— То был брат моего отца. Отец мой умер, и брат его хотел жениться на мне и стать вождем. Я ненавижу его. Я нагрузила лодку едой и выплыла в море.

— А ты смогла бы найти путь назад?

— Думаю, что да. Я все время плыла у берега и запомнила очертания прибрежных гор. Думаю, что если мне удастся выбраться изо льдов, я без труда доберусь до дому. Я заснула только тогда, когда проехала последнюю горную вершину и попала во льды.

— Значит, горы недалеко, — заметил Ви. — не то ты успела бы замерзнуть прежде, чем попала сюда.

На этом разговор закончился, но Ви с Пагом много раз еще обсуждали услышанное от Лалилы.

* * *

Некоторое время спустя Лалила сказала, что ей скучно и она просит дать ей какую-нибудь работу.

Паг долго обдумывал ее просьбу, затем однажды, когда Ви ушел по какому-то делу, сводил ее в пещеру и показал ей, как воспитывают там девочек. Заодно он объяснил ей, как они туда попали.

— У твоего народа жестокие нравы, — заметила она. — У меня на родине выгнали бы из племени мать, которая выбросила своего ребенка.

Она подошла к детям и стала вглядываться в них, затем заявила, что за ними смотрят плохо и что две девочки, очевидно, скоро умрут.

— Несколько уже умерло, — отвечал Паг.

Ви, незамеченный ими, вернулся в пещеру и стоял в отдалении, слушая их. После слов Пага он подошел и тихо сказал:

— Ты права, Лалила. За детьми плохо смотрят. Матери перестают обращать на них внимание через несколько недель после рождения, словно для того, чтобы показать, что дети все равно обречены на смерть. Что же я могу сделать? Хочешь помочь мне, Лалила?

— Да. Но только женщины племени станут ненавидеть меня еще больше прежнего. А почему твоя жена Аака не смотрит за детьми?

— Мы с Аакой никогда не договоримся, Лалила. Я назначаю тебя главной нянькой этих детей. Всякий, кто ослушается тебя, будет наказан.

Так Морская Колдунья Лалила стала матерью выброшенных детей.

Целыми днями сидела она у огня, окруженная девочками, кормила их и низким голосом пела им песни своей родины. Ви нравились эти песни, он часто приходил в пещеру и, сидя в тени, смотрел и слушал, думая, что Лалила его не замечает. Наконец, когда он обнаружил, что она знает о его посещениях, стал садиться у огня и разговаривать с ней.

Она рассказывала ему о своей родине, о племенах, живших рядом с ее народом, и это удивляло соплеменников Ви, считавших себя единственным народом на свете; она рассказывала о простых ремеслах, которые знали ее соотечественники, и Паг жадно слушал. Но о своем путешествии она не говорила ничего и на вопрос, захочет ли вернуться на родину, отвечала, что не знает.

Вскоре Ви стал доверять ей свои тревоги и дела. Об Ааке, правда, он ничего ей не говорил.

Лалила долго слушала Ви и, наконец, сказала, что горести его неизлечимы.

— Хотя ты здесь родился, о, вождь, ты не похож на своих соплеменников. Тебе нужно было жить среди моего народа.

— Когда люди идут в горы, всегда один обгоняет других, — возразил Ви.

— И тогда он оказывается один.

— Нет: он возвращается и ведет остальных.

— И тогда прежде, чем вершина будет достигнута, наступит ночь, — сказала Лалила.

— А что же сделает человек, если он один достигнет вершины?

— Взглянет на новые земли и умрет. По крайней мере, он первый увидит их, и когда-нибудь те, кто придет потом, найдут его кости.

* * *

С того самого дня, как Ви услыхал эти речи, он полюбил Лалилу не только за ее красоту, но и за ум.

Аака вскоре все поняла и стала смеяться над ним.

— Почему ты не женишься на колдунье? Кто видел когда-нибудь вождя с одной женой? Я ревновать не стану, а у тебя всего один ребенок.

— Я дал клятву.

— Вот ей цена, — сказала Аака, показывая кукиш.

Но Аака была неискренна.

Как женщина, она не ревновала Ви, так как была воспитана в обычаях многоженства. Но она ревновала его по другому поводу: раньше она была единственным его советчиком. Затем Ви подружился с Пагом, и Аака стала ненавидеть Пага. А теперь появилась эта колдунья, и Ви слушает ее.

Ненависть Ааки к Лалиле была сильнее ненависти ее к Пагу. Паг тоже ненавидел Лалилу по той же причине, что и Аака. Ви, несмотря на все свои недостатки, относился к числу тех людей, которых любят тем больше, чем лучше узнают их. Ревность Пага была естественной, но Ви даже не подозревал о ней. Ви стал близким другом Лалилы, делился с ней своими горестями, и все меньше значили для него Аака и Паг.

Лалила слушала, давала советы и утешала Ви. Но в глубине души она, как женщина, не могла понять, почему он не делает попыток сблизиться с ней еще больше. Но она сама не знала, обрадовалась бы его попыткам. Затем она вспомнила о новых законах племени и стала еще больше уважать Ви.

Как уже было сказано, в тот год племени пришлось особенно тяжело. Весны так и не дождались, и лето стало холоднее. Тюленей пришло в этот год очень немного, так что их не хватило ни на пищу, ни одежду. Мало было также птиц и лососей. Народ спасся от голода только тем, что ураган случайно загнал в залив четырех китов, которые не смогли выбраться обратно в море. Их мясо заготовили впрок.

Ви работал не покладая рук, добывая пищу для племени. Но народ, привыкший к летнему изобилию, ворчал и хмурился. Затем прошел слух, что всему виной Морская Колдунья, которая угнала солнце с небес.

Народ говорил, что если прогнать Лалилу, солнце снова начнет светить, звери и птицы вернутся и все будет хорошо. Почему же колдунья не возвращается опять в море в своем выдолбленном дереве? А если она не хочет, ее можно выбросить туда живой или мертвой.

Так говорил народ, но до Ви эти толки еще не доходили.

Глава XI. УРОК МАТЕРИ-ВОЛЧИЦЫ

Однажды Паг проходил мимо хижины Ааки.

— Он грустен, — подумала Аака, — к я знаю почему. Ви покинул его ради этой желтоволосой колдуньи.

И она позвала Пага и предложила ему целое блюдо жареных ракушек. Паг жадными глазами поглядел на еду и спросил:

— А они не отравлены?

— Почему ты спрашиваешь?

— Причины вполне основательные. Во-первых, я не помню случая, чтобы ты по доброй воле предложила мне поесть. Во-вторых, я знаю, что ты меня ненавидишь.

— И то и другое верно, Паг. Я ненавижу тебя и поэтому никогда не кормила. Но меньшая ненависть уступает место большей. Ешь!

Паг набросился на ракушки и съел их все до единой, потому что любил хорошо поесть, а год был голодный, и по приказу Ви на зиму откладывали запасов как можно больше.

Аака внимательно следила за тем, как он ест; когда он кончил, наконец, сказала:

— Теперь поговорим.

— Жаль, что больше не осталось, — ответил Паг, облизывая блюдо. — Но раз ракушки съедены, говори о Лалиле.

— Я знала, что ты умен, Паг.

— Да, я умен. Будь я глуп, я б давно умер. Ну, чего ты хочешь?

— Ничего, кроме того, — она наклонилась и стала шептать ему на ухо, — чтобы ты убил ее или устроил так, чтобы ее убили. Ты — мужчина и можешь это сделать. Если же женщина убьет ее, то скажут, что это из ревности.

— Понимаю. Но почему я должен убивать Лалилу, с которой мы друзья и которая знает больше, чем все наше племя вместе взятое?

— Потому что она навлекла проклятие на племя, — сказала Аака.

Паг остановил ее движением руки.

— Можешь думать так, Аака, или говорить, что ты это думаешь, но незачем убеждать меня в том, что я считаю вздором. Виноваты в наших бедах небеса и климат, а не эта красавица с моря.

— То, во что верит народ, всегда правда, — хмуро возразила Аака, — или, по крайней мере, народ считает, что это правда. Слушая, если эту колдунью не убьют или не изгонят назад в море, народ убьет Ви.

— С Ви может случиться кое-что и похуже; например, он останется в живых, преследуемый всеобщей ненавистью, и увидит, что замыслы его рушатся и все его друзья отвернутся от него. Впрочем, некоторые, кажется, уже начали бунтовать против него, — печально сказал Паг. — Ну, говори дальше, — пристально поглядел он на Ааку.

— Ты все знаешь сам, — сказала Аака, опуская взгляд.

— Да, знаю, что ты ревнуешь к Лалиле и хочешь отделаться от нее. Но новый закон стоит стеной между Ви и Лалилой, так что тебе бояться нечего.

— Не говори мне о дурацких законах Ви. Если Ви хочет взять себе еще жену, пускай берет. Таков наш обычай, это я понимаю. Но я не могу понять, как смеет он дружить с этой колдуньей, сидеть с ней у огня и беседовать, а я, жена, должна оставаться на морозе снаружи. И ты тоже, — медленно сказала она.

— Прекрасно понимаю. Ви мудр, а сейчас ему приходится трудно. Он ищет себе помощника. Вот он нашел светильник и поднял его в руке, чтобы рассеять тьму.

— Да, а пока он смотрит на свет, ноги его провалятся в яму. Слушай, Паг. Когда-то я была советчиком Ви. Потом ты заменил меня. А теперь пришла эта колдунья и отняла его у нас обоих: поэтому мы, бывшие враги, должны стать друзьями и избавиться от Лалилы.

— Для того, чтобы стать врагами вновь? Понимаю тебя. Словом, ты хочешь избавиться от Лалилы? Так?

— Да.

— Хочешь, чтобы я прикончил ее — не сам, но возмутив против нее народ?

— Возможно, это — самый лучший выход, — тревожно согласилась Аака. — Ведь на народ-то она и навлекла проклятие.

— Ты в этом уверена? А может быть, если ее оставить в покое, она принесет много пользы? Ведь мудрость полезна, а она мудра.

— Я убеждена, что лучше всего будет убрать ее, — вспыхнула Аака, — и ты думал бы так же, если бы ты был женою, у которой отнимают любимого мужа.

— А как жена показывает свою любовь к мужу? Я не был женат и не знаю. Скажи, тем ли, что резка с ним, осуждает все, что он делает, и ненавидит его друзей, или же тем, что заботится о нем и помогает ему? Я знаю только, что такое дружба.

— Ведь даже собака предана своему хозяину, — подумав, продолжал Паг. — Но любовь и ее пути мне неведомы. Однако я, как и ты, ревную к Лалиле и не огорчусь, если она уедет отсюда. Словом, я обдумаю то, что ты мне сказала, если у тебя нет больше ракушек, Аака.

Ракушек больше не оказалось, и Паг ушел. Аака все-таки не поняла намерений Пага. Она знала только, что Паг ревнует Ви к Лалиле, и потому должен желать ее погибели.

Но Паг — человек странный и непонятный.

* * *

Паг ушел в леса, так как Ви теперь советовался во всем с Лалилой и в нем не нуждался. Он забрался в самую глушь, куда никто из людей никогда не заходил, бросился ничком наземь и стал думать.

Он думал до тех пор, пока его голова не пошла кругом и думать больше стало невмоготу. И тогда в нем сразу проснулся зверь: ему надоели бесконечные размышления, захотелось стать просто зверем, какие живут в лесах.

Он приложил руки ко рту и протяжно завыл. Он выл трижды и, наконец, вдали раздался ответный вой. Паг замолчал и стал ожидать. Солнце тем временем село, и наступили сумерки.

Раздался шорох: кто-то ступал по сухим сосновым иглам. Затем между стволами деревьев появилась огромная волчья морда и подозрительно огляделась. Паг завыл снова, потихоньку, но волк все еще колебался. Он отошел и стал кружить, покуда не почуял запах Пага.

Тогда волк прыгнул, и за ним следом затрусил волчонок. Серая волчица подбежала к Пагу, положила ему передние лапы на плечи и облизала его лицо. Паг погладил ее по голове, волчица уселась у его ног, как собака, и тихим ворчанием подозвала волчонка, точно для того, чтобы познакомить его с Пагом. Но волчонок не хотел подходить к человеку.

Паг и волчица сидели одни. И Паг стал говорить с волчицей, которая много лет тому назад кормила его. Он говорил, а она сидела, будто слушала и понимала его. Но понимала она только, что с нею говорит человек, которого она когда-то кормила.

— Я убил всех твоих родичей, Серая Мать, — говорил Паг волчице. — Почти всех. Но ты простила мне, ты пришла на мой зов, как прежде приходила. А ведь ты — только зверь, а я — человек. Если ты, зверь, можешь простить, то почему я, человек, должен ненавидеть того, кто причинил мне значительно меньше обид, чем я тебе? Почему должен я убивать Лалилу за то только, что она похитила у меня человека, которого я люблю? А ведь она мудрее меня и красавица! Серая Мать, ты — хищный зверь, и ты простила меня и пришла на мой зов; потому что когда-то вскормила меня! А я человек!

Волчица поняла, что вскормленный ею человек чем-то взволнован. Она облизала ему лицо и прижалась к ногам того, кто уничтожил всех ее сородичей и воспользовался ее любовью в своих целях.

— Я не убью Лалилу и не буду бунтовать народ, — сказал, наконец, Паг. — Я прощу, как Серая Мать простила меня. Если Аака хочет погубить Лалилу, пусть строит козни, но я предупрежу Морскую Колдунью. Да, я предупрежу ее и Ви. Спасибо тебе за урок, Серая Мать.

Волчица убежала вместе с волчонком, а Паг вернулся в селение.

* * *

Утром на следующий день Паг сидел возле пещеры и наблюдал, как Лалила возится с девочками, переходит от одной к другой, няньчится с ними, успокаивает и дает указания своим помощницам.

Наконец, она покончила с работой и уселась возле Пага. Она посмотрела на небо, завернулась плотнее в плащ и вздрогнула.

— Почему ты остаешься в этой холодной стране, Лалила? Ведь ты из края, где светит солнце и где тепло. Почему ты не возвращаешся на родину?

— Я не уверена, что доберусь обратно. Море велико, и я боюсь.

— Почему же ты переплыла его и приплыла сюда, Лалила? Ведь ты была дочерью и наследницей вождя?

— Женщина не может править одна. Всегда кто-нибудь правит ею, Паг, а я ненавижу того, кто хотел править мной. И я отправилась искать смерти во льду. Но во льду я нашла не смерть, а это место.

— И снова стала править. Ведь ты правишь тем, кто правит нами. Кстати, где Ви?

— Кажется, пошел кого-то мирить. Твой народ вечно ссорится.

— Голод и холод тому виной. К тому же, народ боится.

— Чего, Паг?

— Небес без солнца, недостатка еды, будущих зимних холодов, проклятия, обрушившегося на племя.

— Какого проклятия?

— Принесенного Морской Колдуньей.

— Я принесла проклятие? — она обернулась к нему и широко раскрыла глаза.

— По-моему, твои взгляды могут принести только добро, а не проклятие. Но народ думает, что кроме нас на свете нет людей, и потому считает тебя колдуньей, рожденной морем. С тех пор, как ты появилась у нас, происходят одни несчастья. Тюлени исчезли, нет птиц и рыбы. Сейчас ранняя осень, а холодно почти как зимой.

— Могу ли я повелевать солнцем? — грустно спросила Лалила. — Я ли виновата в том, что тюлени, птицы и рыба не вернулись сюда, а дождь превращается в снег?

— Так думает народ, особенно с тех пор, как ты вместо меня стала советчицей Ви.

— Паг, ты ревнуешь ко мне.

— Да. Но мне кажется, что я сужу справедливо. Меня просили убить тебя или подговорить народ на это. Я не согласился, ибо ты прекраснее и мудрее всех в племени и научила нас многим вещам. Не согласился я и потому, что не хорошо убивать чужестранку. Ты не колдунья, а просто чужестранка.

— Убить меня! — воскликнула она, глядя на него большими испуганными глазами.

— Я уже сказал, что отказался сделать это. Но другой может согласиться. Выслушай меня. Я дам тебе совет, а ты вольна воспользоваться им или отвергнуть его.

— Ворон сидел в клетке, а лиса посоветовала ему открыть клетку. Ворон послушался, да только забыл, что голодная лиса караулит снаружи. Такая есть басня у меня на родине, — заметила Лалила, — подозрительно глядя на Пага. — А, впрочем, говори, — решила она.

— Можешь не бояться, — хмуро возразил Паг. — Если ты последуешь моему совету, лиса останется еще более голодной, чем была до сих пор. Слушай! Тебе грозит большая опасность. Спастись ты можешь только одним путем: стать женою Ви. Ведь все знают, что, хотя Ви только и думает о тебе, ты не жена ему. Никто не осмелится прикоснуться к Ви. Правда, на Ви ропщут, но его любят. И к тому же племя знает, что Ви дни и ночи думает только о других; все помнят, что Ви могуч; он убил Хенгу и тигра с саблевидными зубами. Никто не осмелится коснуться человека, на которого Ви набросил свой плащ; но если плащ на тебя не наброшен — берегись. Итак, стань женою Ви, и ты будешь в полной безопасности. Я советую тебе поступить так, хотя знаю, что если Ви возьмет тебя в жены, то я, Паг, который любит Ви больше, нежели ты его любишь (если ты вообще любишь его), буду изгнан прочь из пещеры в леса. Впрочем, там у меня есть еще друзья.

— Стать женою Ви! — воскликнула Лалила. — Я не знаю, хочу ли я этого. Я об этом не думала. И он никогда не говорил, что хочет взять меня в жены. Если бы он хотел этого, он бы сказал мне.

— Мужчины не всегда говорят о том, чего хотят, Лалила. Кажется, женщины также. Ви рассказывал тебе о своих новых законах?

— Да, часто.

— А помнишь такой закон: так как женщин в племени мало, то никто не должен иметь больше одной жены?

— Да.

Лалила покраснела и опустила глаза.

— Значит, он рассказал тебе о том, что призывал проклятие богов на свою голову и на голову всего племени в том случае, если нарушит этот закон.

— Да, — повторила она еще тише.

— Возможно, Ви именно поэтому не говорил о том, что хочет взять тебя в жены.

— Но он ведь дал клятву не нарушать закон.

В ответ Паг только хрипло рассмеялся.

— Клятвы бывают различные. Одни клятвы даются для того, чтобы соблюдать их, другие же — чтобы нарушать.

— Да, но эта клятва связана с проклятием.

— В том-то все и дело, — сказал Паг. — В этом и беда. Тебе предстоит выбирать. Ты прекрасна и мудра, и стоит тебе захотеть — и Ви женится на тебе. Но в таком случае ты не должна бояться, что проклятие за нарушенную клятву упадет и на его голову, и на все наши тоже. Но покуда проклятие не обрушится, ты будешь счастлива. А может быть, проклятие вообще не сбудется. Если же ты не станешь его женой, продолжай быть его советницей, и твоя рука будет в его руке, но никогда не обовьется вокруг его шеи. И так будет продолжаться, покуда не восстанет на тебя все племя, возбужденное твоими врагами. А из них, может быть, я — самый жестокий и самый непримиримый твой враг.

Лалила улыбнулась.

— Ярость народа обрушится на тебя, — продолжал Паг, — и тебя изгонят или убьют. А может быть, ты предпочитаешь вернуться к своему народу в твоей волшебной лодке? Урк-Престарелый утверждает, что ты можешь сделать это. Он говорит, что так поступила твоя прапрабабка, которую он знал и которая во всем была похожа на тебя.

Лалила слушала, хмуря высокий лоб, затем заговорила:

— Я должна подумать. Не знаю, какую дорогу я выберу, ибо не знаю, какая лучше для Ви и для всего вашего племени. Во всяком случае, Паг, благодарю тебя за твое доброе отношение ко мне. Если нам больше не придется говорить с тобой, прошу, запомни, что Лалила, которая пришла с моря, благодарит тебя за всю твою доброту к ней, бедной страннице, и будет благодарна всю жизнь.

— За что? — проворчал Паг. — За то, что я ненавижу тебя, лишившую меня общества и дружбы Ви — единственного человека на земле, которого я люблю? За то ли, что одним ухом я внимаю Ааке, которая мне советовала убить тебя? За это ты меня благодаришь?

— Нет, Паг, — спокойно и ласково ответила она. — Как могу я благодарить тебя за то, чего не было? Я знаю, что Аака ненавидит меня, и знаю, что ненависть ее ко мне вполне естественна, и потому вовсе не осуждаю эту женщину. Но знаю я также, что ты меня вовсе не ненавидишь, а даже любишь по-своему, несмотря на то, что я стала между тобой и Ви, как тебе кажется. В действительности я между вами не становилась. Быть может, одним ухом ты и внимал Ааке, но при этом крепко зажал второе ухо. Ты сам лучше, чем я, знаешь, что никогда не собирался ни убить меня, ни каким-нибудь образом способствовать моей смерти; но по доброте своей пришел предупредить меня об опасности.

Услыхав эти ласковые слова, Паг встал и долго глядел в нежное и прекрасное лицо Лалилы. Затем схватил ее ручку и прижал к своим толстым губам. Волосатой лапой вытер единственный глаз, плюнул наземь, бормоча слова, которые могли быть и проклятием, и благодарностью, и заковылял прочь.

Лалила глядела ему вслед, по-прежнему ласково улыбаясь.

Но, когда он ушел и она осталась совсем одна, Лалила перестала улыбаться, закрыла лицо руками и заплакала.

* * *

Вечером, когда Ви вернулся, она отдала ему, как всегда, отчет о детях, за которыми смотрела, и обратила его внимание на двух больных девочек, нуждающихся в особом уходе.

— Зачем мне знать это? — улыбаясь спросил Ви. — Ведь ты смотришь за ними.

— А так. Хорошо, чтобы обо всем знало не меньше двух человек. Ведь один может заболеть или забыть. А это, кстати, напоминает мне о Паге.

— То есть?

Ви был очень удивлен.

— Сама не знаю почему. Напоминает… Должно быть, потому, что зашла речь о двоих. Ты и Паг когда-то были одно, а теперь вы разделились: по крайней мере, так ему кажется. Ви, будь поласковей с Пагом, больше бывай с ним. Вообще, верни прежние отношения с ним. Слышишь? Больная девочка кричит. Бегу к ней. Спокойной ночи, Ви.

Она ушла.

Он удивленно глядел ей вслед; в голосе ее и поведении он почувствовал что-то, чего не мог понять до конца.

Глава XII. РЫЖИЕ БОРОДЫ

Утром Лалилы нигде не оказалось.

Ви заметил это сразу. Он расспросил о ней у одной из женщин.

— Лалила позвала меня, — сказала та, — и сообщив, что пища для детей уже готова, а самой ей нужно немножко отдохнуть, заявила, что идет в лес и там проведет целый день, чтобы о ней не тревожились и не искали ее, — она вернется к ночи.

— Она больше ничего не говорила? — тревожно осведомился Ви.

— Сказала, когда и какую пищу давать обеим больным девочкам в том случае, если ей захочется провести ночь в лесу. Впрочем, в лесу она, наверное, на ночь не останется.

Ви отправился по своим делам, которых у него было немало, и больше не задавал вопросов, должно быть, потому, что в пещеру вошла Аака и могла бы услышать их.

Но день для него тянулся медленно, и к вечеру он поторопился в пещеру, надеясь найти там Лалилу. Он собирался серьезно поговорить с ней, объяснить, как она его встревожила своим уходом без предупреждения, и растолковать что, блуждая одна, она подвергается большим опасностям.

Когда он вошел в пещеру, уже наступила ночь. Лалилы в пещере не оказалось.

Он немного подождал, делая вид, что ужинает, но к пище даже не притронулся. Затем послал за Пагом.

Паг вошел в пещеру, поглядел на Ви в упор и спросил:

— Зачем вождь посылал за мной в первый раз за долгое время? Твой приказ еще немного и запоздал бы. Я теперь никому не нужен и как раз собирался отправиться в лес.

— Ты тоже хочешь погулять в лесу? — подозрительно спросил его Ви.

— В чем дело?

Ви все рассказал ему.

Выслушав рассказ, Паг вспомнил свой разговор с Лалилой и смутился; но он не обмолвился ни словом об этом разговоре.

— Решительно нечего бояться, — сказал Паг, — Лалила, как тебе известно, поклоняется Луне. Наверное, она отправилась молиться, приносить жертвы и вообще справляет обычаи своих соплеменников.

— Возможно, что и так, — согласился Ви. — Но я в этом совсем не уверен.

— Если ты боишься за нее, — продолжал Паг, — я могу отправиться поискать ее.

Ви быстро глянул на Пага и сказал:

— Мне приходит на ум, Паг, что ты испуган исчезновением Лалилы больше, чем я, и что у тебя есть основательные причины бояться. Но, как бы то ни было, нынче ночью никто не сможет отправиться искать Лалилу. Ведь луна скрыта тяжелыми облаками и идет сильный дождь. Кто же может найти женщину в темном лесу?

Паг подошел к выходу из пещеры, поглядел на небо, вернулся и сказал:

— Ты совершенно прав. Небо совсем черное, и дождь идет сплошной стеной. Не видно ничего на расстоянии вытянутой руки. Наверное, Лалила забралась в какое-нибудь дупло или спряталась под развесистым деревом и вернется сюда на заре.

— Боюсь, что она убита.

Он помолчал.

— А может быть, она уехала прочь отсюда на родину. И я думаю, виной этому ты или Аака, а может быть, вы оба. Во всяком случае, вы-то уж должны знать, где она и почему она скрылась.

Ви говорил гневным, сдавленным голосом.

— Я ничего не знаю, — ответил Паг. — Возможно, она в хижине у Моананги. Сейчас пойду и погляжу.

Он ушел и возвратился через некоторое время с сообщением, что ее нет ни в хижине Моананги, ни где-либо еще и что ее сегодня никто не видел.

Всю ночь Ви и Паг просидели у огня, даже не пытаясь сделать вид, что спят, и не сводили взгляда со входа в пещеру.

Наконец, наступил рассвет. Рассвет серый и холодный. Дождь прекратился. С первыми же лучами зари Паг, никому не говоря ни слова, выскользнул из пещеры. Ви последовал за ним, думая догнать его, но Паг скрылся.

Тогда Ви сам стал расспрашивать о Лалиле и разослал повсюду людей искать ее.

Посланные вернулись с сообщением, что никого не нашли. Тогда Ви разослал весь народ на поиски, и сам также отправился искать Лалилу.

Когда он уходил из пещеры, Аака спросила его:

— Почему ты так тревожишься о колдунье? Она исчезла, как исчезают все колдуньи после того, как натворят приютившему их племени бед.

— Если Лалила и колдунья, во всяком случае, нам она принесла добро, а не зло, — ответил Ви, глядя на играющих детей.

Он отправился в лес, захватив с собой Моанангу.

Весь народ и он сам искали целый день, но напрасно. Возвратились они в селение только к ночи, усталые до смерти.

Ви был грустен, ибо ему казалось, что Лалила вырвала у него сердце и унесла с собой.

В ту же ночь одна из больных девочек умерла: ребенок не хотел брать пищу ни от кого, кроме Лалилы. Ви осведомился о Паге, но оказалось, что Пага тоже никто не видал; Паг исчез также бесследно, как и Лалила.

— Наверное, он скрылся вместе с Лалилой. Ведь они были большими друзьями, хотя он и утверждал обратное, — предположила Аака.

Ви не отвечал ей, но подумал, что, должно быть, Паг отправился хоронить Лалилу.

* * *

Вскоре после рассвета на следующий день в пещеру вполз отощавший Паг. Вид у него был как у лягушки, которая весной выползает из зимнего логова.

— Где Лалила? — спросил Ви.

— Не знаю. Но лодка ее исчезла. Должно быть, она вытащила лодку из пещеры и спустила ее на море — немалый труд для женщины.

— Что ты наговорил ей?

— Кто может помнить, что говорил несколько дней тому назад? — возразил Паг. — Дай мне есть, потому что я пуст, как выеденная раковина.

* * *

Покуда Паг ел, Ви пошел на берег.

Он сам не знал, зачем идет туда. Должно быть, потому, что море взяло у него Лалилу так же, как море дало ему ее. Поэтому хотел увидать море еще раз. Он стоял, глядя на серые, ровные волны и внезапно у самого края спустившегося над водой тумана заметил что-то движущееся.

«Должно быть, рыба, — подумал он. — Но хотел бы я знать, что это за рыба. Только киту удается стоять на воде, а эта рыба намного меньше кита».

Он лениво и равнодушно смотрел на странную рыбу, почти не видя ее, и вдруг понял, что это вовсе не рыба.

И тут он узнал: незнакомый предмет — это был тот самый выдолбленный древесный ствол, в котором Лалилу прибило к здешнему берегу. Но теперь ствол кто-то гнал, — очевидно, гребец, и гнал быстро, изо всех сил.