Память сердца

Темплтонов окончательно добило то, что значительная часть «экскурсантов» оказалась выпускниками исправительного дома, расположенного в нескольких милях от пансионата. Веселая компания забрела в усадьбу по ошибке и заинтересовалась суетой, творящейся в доме. Джону потребовалось немало усилий, чтобы убедить их убраться подобру-поздорову.

Дженни побежала на кухню с ворохом свежих фартуков для обслуживающего персонала: она не могла слоняться без дела, видя, как надрываются Темплтоны. Бдительный Бретт направился следом и неожиданно наткнулся на Грейс, преградившую ему дорогу.

— Ты куда-то идешь, Бретт?

— А что, по мне не видно?

— Если ты на улицу, то не советую.

— Это еще какого черта? — взорвался Бретт.

— Я просто хочу поставить тебя в известность, что некая Таня Бейкер поселилась в коттедже номер четыре. — Она ухмыльнулась. — Случайно не помнишь такую?

Бретт вздрогнул. Только этого еще не хватало! Уорен, хитро улыбаясь, смотрела на него, изящно положив руку на бедро.

— Так неужели не помнишь? Таню с камерой, микрофоном и огромным серым блокнотом? Из «Пипл»?

— Да, Грейс, — Бретт покраснел и судорожно сглотнул. — Я помню Бейкер.

Мисс Уорен, пожалуй, никогда не ошибалась. Если Таня здесь, то Бретту действительно не стоило попадаться ей на глаза.

— Когда она случайно узнала, что ты будешь присутствовать на балу, она рванула сюда, поднимая столбы придорожной пыли. Не буду же я лгать, что ты в последний момент отказался.

— Да, мамочка! — прошептал Бретт.

Статьи Бейкер о Бретте всегда были переполнены восторженными фразами со множеством восклицательных знаков в конце каждой. Меньше всего, однако, ему сейчас хотелось давать интервью кому бы то ни было. Особенно сегодня. Бретт благодарно улыбнулся Грейс и пошел на кухню другим путем.

Время до ужина летело как на крыльях. Ночь неслышно подкралась и накрыла своим пологом уставший Гэмптон-Хаус. Бретт поймал Дженни, поднимающуюся вверх по лестнице:

— Ну что, малыш? Сильно устала?

Дженни даже не взглянула на свои часы, и без них зная, что уже давно за десять. Она весь день провела на ногах, ни разу не присев, и все ее мечты сводились сейчас только к тому, чтобы добраться до постели и сразу же заснуть крепким сном. Дженни мельком взглянула на Бретта, но и этого было достаточно, чтобы сразу сказать:

— Рассказывай, что ты задумал.

— Ну ничего такого ужасного. Просто пойду посмотрю, как себя чувствует «корвет». Что-то я по нему соскучился.

— Что? Сейчас? В темноте?

— Ага!

— А как же твоя репортерша, из-за которой ты полдня просидел в комнате, как кот в клетке? Вдруг она тоже склонна к прогулкам при луне? Тогда пойдем вместе! Думаю, мне не составит особого труда ее отшить.

Бретт с любопытством посмотрел на Дженни, как бы оценивая ее талант.

— Ну что же, тогда вперед! Это было бы интересно.

Вечер выдался прохладным, но до полной темноты было еще далеко. Оформители неплохо поработали, и повсюду вокруг дома светились лампочки, соединенные в разноцветные гирлянды. Но даже электрический свет не смог затмить по-осеннему крупные южные звезды на лилово-бархатном небе. Над остывающей землей уже начинал клубиться липкий туман, приглушая случайные звуки. Поднимающийся ветер разносил его рваными клочьями, которые постепенно таяли.

— Ты сегодня выглядишь слишком уж серьезной и озабоченной, — шутливо заметил Бретт.

— Да, — кивнула Дженни и снова замолчала.

Она ощущала своего преследователя совсем рядом, словно он дышал ей в затылок. Или преследовательницу. Завтра Бретт окажется во власти Тани Бейкер: улыбки, пожатия рук, автографы, несколько фотографий и интервью. Нет, ему положительно необходимо сегодня отдохнуть и хорошо выспаться!

Бретт остановился перед отцветающей магнолией:

— Дженни, о чем ты сейчас думаешь?

— Я думаю о том, что самое время посетить твоего знакомого репортера из коттеджа номер четыре, — ответила она ехидно.

Бретт прижался ртом к ее лбу, но Дженни подставила ему губы. Поцелуй показался Бретту глотком прохладной воды в невыносимо знойный полдень. Это ощущение волной прокатилось по его телу. «Господи, — подумалось Бретту, — как же пуста и бесцветна была моя жизнь раньше, пока судьба не свела меня с этой изумительной женщиной!»

Он закрыл глаза, и снова перед ним поплыли картинки. Старый надгробный камень на кладбище, разбитый «монте-карло» и Дженни, идущая по пустынной улице нижнего Сити. Крупным планом — резаный край ковра на лестнице и обломки перил на веранде.

Мысль о том, что потерять Дженни так просто, потрясла Бретта своей очевидностью.

Он прижал Дженни к себе и ощутил ее дрожь и услышал прерывистое, неровное дыхание. Острое желание любви смешалось с пьянящим запахом магнолий и окутало их своим волшебным облаком. Только мирное стрекотание цикад в тишине наступающей ночи нарушало тишину сада, уже утратившего свое дневное много-цветие.

Даже через рубашку Бретт чувствовал каждый изгиб ее тела под тонкой блузкой.

— Да, Бретт, да, — прошептала Дженни, и они, слившись в едином порыве ничем не укротимого желания, опустились в мягкую траву. Лежа на спине, он видел любимое лицо на фоне сияющих звезд. Он воспринимал сейчас только Дженни, ее близость и ничего больше.

Сейчас Бретт не думал ни о чем, и лишь приятная прохлада, пробежавшая по обнаженному телу, заставила его вспомнить, где он находится. В голове звучала фантастическая музыка, он чувствовал ласкающие движения языка Дженни на своей груди.

Она со стоном помогла Бретту войти в нее, сознавая, что может сойти с ума от секундного промедления. Ее движения были такими сильными и жадными, что Бретт вскрикнул, ощутив прилив всепоглощающего счастья.

…Они не помнили, сколько времени прошло. Казалось, оно то останавливается, то поворачивает вспять, возвращая их к самому началу…

— Господи, не верится, что мы делали это прямо здесь, — прошептала Дженни, — но я никогда не подозревала, насколько это прекрасно. Мы же катались по траве, как молодые котята. — Дженни упала на спину и с удовольствием вдохнула свежий ночной воздух. — Я и не думала, что можно заниматься любовью прямо под деревьями.

Бретт прижал ее к себе:

— Ты права. Это, наверное, было самым лучшим, что мне когда-нибудь приходилось испытывать в жизни.

Он нежно взял Дженни за руку, помогая подняться, с видимым удовольствием помог одеться и снова страстно поцеловал ее в полуоткрытые губы.

Шорох неторопливых шагов заставил их отпрянуть друг от друга.

— Черт возьми, — прошептал Бретт, — Бейкер!

— Ух ты! — Таня удивленно застыла на дорожке. — Прости, Мак-Кормик, не ожидала. Никогда раньше не встречала тебя с женщиной.

— Привет, Бейкер, — отозвался Бретт не очень приветливо, искоса поглядывая на камеру. Он знал, что Таня не гнушается выполнением профессиональных обязанностей ни днем, ни ночью.

— Я — Таня Бейкер, — представилась она Дженни, — а вы…

— Дженни, молчи, — улыбнулся Бретт. — Или через пару дней все читатели «Пипл» прочтут скандальную статью о связях известного писателя Бретта Мак-Кормика.

— Ну, у каждого свой бизнес, — отозвалась Дженни.

Бретт смущенно опустил глаза. Таня… Девочка из Форт-Уэйна, всегда хотевшая переспать с ним как с восходящей звездой футбольной команды, девушка, которая хотела того же самого от выпускника-историка, наконец, женщина, желавшая его уже в качестве писателя-романиста. Хищница. Захватчица. Всегда идущая до конца. Дженни по своей сути была совершенно другой, такой стиль общения с мужчинами был для нее абсолютно неприемлем.

То ли выражение лица Бретта было действительно необычным, то ли Дженни это просто показалось, но она была уверена, что сейчас в нем идет какая-то внутренняя борьба. Дженни вопросительно взглянула на Бретта, но не могла спросить, что с ним происходит, в присутствии навострившей уши Бейкер.

Журналистка! Не хватало только, чтобы она сейчас перестроила свою крутую камеру на режим ночной съемки и приступила к интервью! «Благодарю тебя, Господи, что судьба еще ни разу не сталкивала меня с пишущей братией!» — пронеслось у нее в голове.

— Итак, — настаивала Таня, — можно мне узнать ваше имя?

— Думаю, это не так важно, как вам кажется, — ответила Дженни, пытаясь держаться в рамках приличия.

— Бейкер! — голос Бретта прозвучал суховато. — Я хочу тебе кое-что объяснить. То, что сказала моя девушка, совершенно верно. Для тебя абсолютно не важно, кто она и откуда. Но она занимает в моей жизни так много места, что это очень важно для меня. Поэтому я советую тебе не становиться мне нынче поперек дороги.

Вот так! Дженни отвернулась и ехидно улыбнулась в темноту. Оказывается, Бретт умеет говорить и таким тоном, подумать только!

— Вот дьявол! — Казалось, Бейкер не заметила последних слов Бретта. — По-моему, я где-то оставила свой диктофон!

— Если ты его вдруг найдешь, — тихо пробормотал Бретт в сторону, — разбей его о собственную голову, и жизнь покажется тебе намного привлекательнее.

— Не могу поверить, — продолжала Бейкер, не поведя и бровью. — Когда убежденный холостяк произносит такой великолепный экспромт, это следует записать на пленку. Но диктофона все-таки нет, и мое горе безутешно.

Бретт демонстративно поцеловал Дженни.

— Пойдем, — прошептал он. — Нам пора.

— А как же Бейкер? — Она кивнула на Таню, доставшую из пакета фонарик и небольшой блокнот.

— …занимает в моей жизни так много места. Кажется, так ты сказал?

— Бейкер, когда-нибудь тебя возьмут в «Нью-Йорк таймс». Может быть, — проскрежетал Бретт, уводя Дженни по направлению к дому.

Поднявшись в спальню, он включил ночник, в свете которого волосы Дженни казались золотыми.

— Ты знаешь, мне подумалось сейчас, что Бейкер кое в чем права. — Он нервно сжал пальцы.

— В чем именно? — прижалась к нему Дженни. — В том, что убежденный холостяк заговорил книжными экспромтами?

— И в этом тоже. — Он ухмыльнулся. — Ах Бейкер, Бейкер. Все-таки ей удалось меня смутить. Я хотел сказать, что… — Он задумался, пытаясь сформулировать, в чем же, по его мнению, права Таня, но не успел.

— Бретт! — резко прервала его Дженни, отталкивая от себя. — Когда мы последний раз были в комнате, ты закрывал дверь в ванную? Ты не помнишь?

Он обернулся и посмотрел на приоткрытую дверь.

— Не помню, — ответил он с тревогой.

Дженни метнулась к ванной. Ее глаза засветились яростным огнем.

— Нет! Дженни, стой!

Его предостерегающий вопль прозвучал слишком поздно. Дженни толкнула приоткрытую стеклянную дверь, и темнота ванной засосала ее вовнутрь. В неярком свете ночника Бретт еще успел заметить фигуру, одетую во что-то темное. Лицо прикрывала трикотажная лыжная шапочка с прорезями для глаз, натянутая до самого подбородка. Как при замедленной съемке, рука в перчатке, сжимавшая огромные ножницы, поднялась вверх. Словно туго скрученная пружина развернула Бретта и бросила вперед. Он зацепился за столик с ночником, тот закачался и с грохотом рухнул на пол. Бретт растянулся рядом. В абсолютном мраке раздался душераздирающий крик Дженни. За короткие мгновения Бретту успела прийти в голову ужасающая мысль: его жизнь без Дженни станет такой же непроглядной тьмой. Он набрал в грудь воздуха и закричал:

— Джен!!!

Господи, он же так и не успел сказать ей, что любит ее!

Бретту, еще не успевшему подняться на ноги, казалось, что он до сих пор видит перед глазами тускло блестящий хром ножниц. Но как еще далеко до дверей в ванную! Как чертовски далеко! В темноте послышался звук падающего тела.

Кто-то вихрем пронесся мимо, задев его краем одежды, и дверь, ведущая на веранду, гулко хлопнула. Даже не подумав метнуться следом, Бретт сбил по дороге еще что-то, со звоном упавшее на пол. Его рука находилась в дюйме от выключателя, когда Дженни вскрикнула еще раз, значительно слабее, чем в первый.

Она лежала в дверях между ванной и холлом. Бретт вдруг осознал, что не может вздохнуть. Он опустился на колени, делая судорожные попытки набрать в легкие воздуха. В голове шумело, и золотисто-красные круги плыли перед глазами.

Дженни перевела взгляд с потолка на лицо Бретта и сделала попытку улыбнуться.

— Мне жаль, — произнесла она свистящим шепотом. — Боже мой! — Бретт обрел способность дышать. — Это же была Кэй! — Дженни задыхалась.

Он не обратил внимания на топот трех пар ног позади.

— Кто-нибудь! Вызовите «скорую помощь». И полицию.

Сью и Джон стояли, не в силах пошевелиться.

Глава 23

Рассветало. Наконец Бретт почувствовал в себе достаточно сил, чтобы очень аккуратно присесть на постель Дженни. Ему ужасно хотелось лечь рядом с ней, обнять и затихнуть, отрешившись от всего земного. Или просто заснуть, заранее зная, что его разбудит запах кофе, принесенного Дженни снизу. Сердце раздирала отчаянная режущая боль, и Бретт не был уверен, что эта боль теперь когда-нибудь пройдет.

Кэй! Черт возьми! Ему и в голову не могло прийти, что робкая и застенчивая Кэй способна на такое. Слава Богу, ее надежно охраняли, и Дженни находилась теперь в полной безопасности, больше ей ничего не угрожало. Только бы все закончилось хорошо! Ночные кошмары прекратятся! Больше ее не будут мучить сны о Моди! Только бы рана оказалась не слишком опасной!

Полиция и «скорая помощь» приехали почти одновременно, с разницей не более чем в полминуты. К тому времени, когда Кэй в наручниках слушала полицейского, который монотонным голосом сообщал ей о ее правах, врач уже осматривал Дженни.

— Большая потеря крови, — констатировал доктор. — Если вы сможете обеспечить ей полный покой, думаю, можно обойтись без госпитализации. Но только при гарантии полного покоя в течение нескольких дней, — еще раз подчеркнул он.

— Мы сделаем все, что в наших силах, — заверил Джон и посмотрел на Бретта.

Тот, глупо улыбаясь, кивнул.

Бретт сидел у ее постели, рассматривая заострившиеся черты любимого лица.

Что он чувствовал по отношению к Кэй? Ярость… Бешенство… Нет, не так. Невозможно было найти слова, которые он был готов высказать ей. Кроме того, его беспрестанно грызла совесть, он обвинял во всем случившемся только себя. Это чувство собственной вины буквально разрывало его на части, не давая ни минуты покоя. Болван! Безмозглый кретин! Даже Грейс обратила внимание на странное поведение Олсен в последнее время.

Разве стал бы он прислушиваться к чьим-либо советам на этот счет, он, всезнающий мистер Бретт Мак-Кормик? Черта с два! Он бы и внимания не обратил на подобные предупреждения. И за эту небрежность Дженни чуть было не расплатилась собственной жизнью!

Эй, Мак-Кормик! А ведь твоя небрежность убивает не в первый раз, не так ли?

— Неправда, Бретт!

Он вздрогнул, увидев, что Дженни уже очнулась после введенного ей болеутоляющего.

— Что неправда? — спросил он, еще не веря в то, что слышит ее родной слабый голос.

— Ты обвиняешь себя в том, что сделала Кэй.

— Дженни, ты начала читать мысли?

— Очень может быть. — Слабое подобие улыбки промелькнуло на ее измученном лице. — Но скорее всего я прочла это на твоем лице. Видишь, оказывается, история не всегда повторяется. — Она устала говорить, но, чуть подождав, продолжила: — Я, как видишь, жива, а Кэй арестована.

— Дженни, если бы не я, этого никогда бы не произошло… — Он удержал ее от попытки приподняться. — Послушай, тот док сказал, что самое главное для тебя сейчас — отдых и покой.

Он наклонился к ней и очень осторожно поцеловал.

— Хорошо. Я прилягу, как только ты посмотришь мне в глаза и скажешь, что не чувствуешь за собой ни капли вины за то, что случилось.

— Дженни, не трать сил на бесполезные разговоры. В последние восемь часов…

— Ну, что я сказала, — перебила она Бретта. — Наклонись ко мне. Так, так, еще ближе. А теперь повторяй за мной. — Дженни закашлялась, но быстро справилась с собой. — Итак, начинай. — Я, Бретт Мак-Кормик, признаю себя совершенно непричастным к тому, что сделала Кэй. Ну, что же ты?

Дженни неожиданно сильно и зло ущипнула его за плечо.

— Джен! Ой! — подпрыгнул он.

— Я сказала: повторяй. — Она не могла кричать, но ее голос был властным, ясно было, что она не потерпит никаких возражений. — Повторяй, или я ущипну тебя еще сильнее.

— Хорошо. — Бретт глубоко вздохнул и обреченной скороговоркой повторил слова Дженни. — Я, Бретт Мак-Кормик, признаю себя совершенно непричастным к тому, что сделала Кэй. Ну что, ты довольна?

— Очень хорошо. Осталось только сказать это таким тоном, чтобы я поверила в твою искренность.

— Ты будешь наконец отдыхать или нет? — взорвался потерявший терпение Бретт.

Дженни с трудом повернула голову и взглянула на него:

— Я уже назвала свое условие. Месть разъяренной женщины — жуткая штука, и не тебе обвинять себя в том, что Кэй, ослепленная любовью, решила убрать соперницу таким страшным способом. А вот я могла бы предвидеть поведение Кэй, поставив себя на ее место. Что бы, например, сделала я, если бы ты начал обращать внимание на какую-нибудь другую женщину? — Она хитро прищурилась.

— На какую еще другую?

— Бретт, хоть ты и писатель, но тупой. Я говорю чисто гипотетически.

Он захлопал глазами:

— Ну и что? Все равно у меня нет никакой другой женщины.

Дженни не выдержала и засмеялась, но черные круги тут же поплыли перед глазами, и ее лицо исказила гримаса боли.

— Знаю. Просто я хочу, чтобы ты перестал винить себя во всех неприятностях, случающихся со мной в последнее время.

Вот чертовщина! Бретт готов был поверить, что Дженни научилась читать его мысли.

— Ты знаешь, я постараюсь, но это будет непросто. — Он заметил, как легкая улыбка тронула ее губы. — Эта ночь подвела меня к одной мысли. Увидев, как над тобой взметнулись ножницы, я понял, что жизнь потеряет для меня всякий смысл, если тебя не будет рядом. И я очень надеюсь, что ты и есть та самая единственная женщина, которую я смог полюбить. Мне никто не нужен, кроме тебя. Ни одна женщина на свете. К сожалению, я понял это слишком поздно и не могу себе простить этой ошибки.

Дженни посмотрела в его темно-синие глаза. Какими словами объяснить Бретту, что эти глаза она полюбила раз и навсегда, очень давно, больше сотни лет назад?

— Бретт, ничего не поздно. У нас все будет хорошо, мой любимый.

Она устало закрыла глаза и уже через мгновение спала глубоким спокойным сном и во сне улыбалась. Бретт почувствовал, что он расслабляется и, кажется, даже начинает хотеть спать. Впервые за полтора месяца он обрел покой. Безопасность Дженни, лежащей здесь, рядом с ним, была столь очевидна, что только сейчас Бретт понял, насколько он устал в последнее время, и утомленно прилег рядом.

Ему показалось, что он закрыл глаза лишь на секунду, однако, проснувшись и взглянув на часы, Бретт убедился, что уже за полдень. Дженни безмятежно посапывала около него.

Ее разбудил сумасшедший аромат. Даже не открывая глаз, Дженни поняла, что вдыхает чудесный запах свежих роз. Она повернула голову туда, где должен был находиться Бретт, но ничего не увидела из-за огромного красного букета.

Бретт. Она осторожно провела тонкими пальцами по бархатистым нежным лепесткам. Господи, как же она любит его! Боль в груди, тяжело давящая повязка… Но они с Бреттом оба живы, и это главное. Может быть, в прошлом веке мир был добрей и спокойней, но и в нынешнем не так уж плохо.

Дженни пошевелилась, и Бретт сразу заметил ее пробуждение:

— С добрым утром! — приветствовал он.

— Я думаю, точнее — с добрым днем, — поправила она, поглядывая на часы.

— Для тебя сейчас утро. — Он показал ей стоящий на столике поднос. — А вот и завтрак в постель.

По ее голодному взгляду Бретт понял, что попал в самую точку.

— О Боже! Бекон, яйца и… сахарные хлопья? Слушай, я теперь точно знаю, что ты любишь меня, раз специально ездил в город за хлопьями. По-моему, на кухне Темплтонов не держат этой гадости.

— Привет, мисс Франклин! — послышался детский голос из-за полуоткрытой двери. Никогда еще Бретт не слышал, чтобы голос Джеффа звучал так тихо.

— Привет! — Дженни повернула голову в его сторону. — Ты кого-нибудь ищешь?

— Я… Вот. — Он, ничего больше не объясняя, вынул из-за спины потрепанный букет полевых цветов.

— Ой, Джефф! Какие красивые! — воскликнула Дженни.

— Да, мэ-эм. Я собирал их сам. Мама сказала, что, если я принесу эти цветы, это может помочь вам поскорее выздороветь.

— Конечно, дорогой, — улыбнулась Дженни. — Твои цветы мне обязательно помогут.

Мальчик очень осторожно обошел кровать с другой стороны и протянул букет:

— Это… Это вам от меня. — Он поднес цветы совсем близко к лицу Дженни, чтобы она могла почувствовать их пряный запах. — Только я боюсь толкнуть вашу кровать.

Бретт помог Джеффу положить цветы около Дженни. Он обратил внимание на его поцарапанные и, как всегда, грязные руки.

— Спасибо, малыш, — искренне поблагодарил он мальчика.

— Ну, я пойду? Мама сказала, что я не должен здесь долго находиться. До свидания, мисс Франклин.

— Пока, Джефф. Твой букет замечателен.

— Хестер обещала надавать мне подзатыльников, если я опять опоздаю к ленчу, — доверительно сообщил он, пятясь к дверям.

Было слышно, как он быстро топает по ступенькам.

Где-то внизу зазвонил телефон. Звонок едва доносился до их комнаты наверху. Бретт подошел к двери со странным выражением лица — смесью надежды и страха. Дженни отставила поднос в сторону и внимательно посмотрела на Бретта.

— Бретт?

— Послушай, ты когда-нибудь задумывалась о том, что такое ребенок в семье? Или даже два? Какова их роль в судьбе родителей?

— Какого черта спрашивать об этом? Или ты опять вспомнил о своем отце? Хватит, Бретт! Пора закончить казнить себя за тот… За несчастный случай.

— Дженни, я никогда не смогу избавиться от чувства вины. Несколько раз я пытался переубедить себя, но ничего не вышло. Я думаю, что всегда буду жить с этим. — Он грустно усмехнулся. — Ничего не поделаешь, Джен. И если мой ребенок когда-нибудь спросит меня о судьбе своего деда… Нет, никогда!

Дженни посмотрела на Бретта с любовью и нежностью.

— Нет, Бретт. Ты не прав. Что же, мне так и твердить тебе, что ты не виновен в гибели отца, до тех пор, пока ты не поверишь?

— Это было бы бесполезной тратой времени, не надо меня ни в чем убеждать. — Он опустил голову и тяжело вздохнул.

Голос Дженни зазвучал жестче:

— Договорились. Можешь думать все что хочешь. Я не буду вмешиваться. Держи свою боль в себе, живи с ней, черт с тобой! Пусть она грызет тебя! Бретт! Ты же не виноват, совсем не виноват!

— Что ты хочешь сказать?

— Я хочу сказать, что чувствую твою полную непричастность. Посмотри мне в глаза! Ну! Вспоминай, давай же!

Бретт окунулся во всепоглощающую глубину ее потрясающих глаз, переливающихся как два драгоценных камня, и словно поплыл в них. Его несло назад во времени, в даль прошлого. Картинка из далекого детства встала у него перед глазами. И на первом плане этой картинки были его собственные руки, запирающие на щеколду калитку в загоне.

— Боже правый! — прошептал он. — Что это?

— Вспоминай! — голос Дженни стал еще требовательнее.

— Я… Я уже… Вспомнил. Вспомнил, как запер калитку…

— Повтори это еще раз!

— Что? — Бретт вздрогнул и пришел в себя.

— Я сказала, чтобы ты повторил свою последнюю фразу еще раз, черт тебя побери!

— Я не убивал своего отца, — произнес Бретт так, словно впервые научился разговаривать.

Он никогда не видел Дженни по-настоящему рассерженной, и сейчас казалось, что она готова схватить с подноса вилку и ткнуть его под ребра.

— Э-э! Потише. Не хватало еще подраться перед свадьбой!

Теперь она посмотрела на него как на сумасшедшего:

— Какой свадьбой?

— Нашей, конечно!

— Пардон, не поняла?

— Послушай, я же не просто так начал разговор о детях. Посмотрев на сына Темплтонов, я подумал, что ведь можно иметь вот такого же собственного Джеффа… И… Я подумал, почему бы нам с тобой не пожениться?

Сердце Дженни подпрыгнуло и заколотилось. Что это? Неужели мечты и грезы сбываются так просто?

— Бретт? Ты уверен, что действительно хочешь этого? — прошептала она.

— Мне совершенно все равно, сколько мы с тобой знакомы, Джен. Несколько недель? Больше месяца? Когда ты рядом со мной, я не ощущаю течения времени. Я просто знаю, что люблю тебя и не смогу жить, если тебя со мной не будет. Мне нужно, чтобы каждую ночь ты спала на моем плече, чтобы, проснувшись, я говорил тебе: «С добрым утром!». И еще я хочу иметь детей. От тебя. Я хочу быть твоим мужем. Джен?

По ее щекам текли слезы, а губы дрожали.

— Да. Господи, конечно — да!

Погода начала стремительно портиться. По быстро темнеющему вечернему небу проплывали рваные клочья лиловых облаков, подгоняемые неожиданно поднявшимся сильным ветром. Но даже это не омрачило праздничного настроения гостей «Грандиозного открытия пансионата „Дупло дуба“ с костюмированным балом». Именно такое название всему происходящему придумала Грейс.

С каждой минутой оживление, царящее внизу, все возрастало.

Когда Дженни встала с кровати и попросила Бретта принесли ей бальное платье, он недоуменно спросил:

— Это еще зачем? Не хочешь ли ты сказать, что встанешь с постели и примешь участие в празднестве?

— Прошу прощения, а ты думал, что я буду валяться в кровати, так и не посмотрев на бал?

— Дженни, будь благоразумна! Док сказал, что тебе необходимо полежать хотя бы несколько дней, чтобы прийти в норму.

— Мое благоразумие подсказывает совсем обратное, — возразила она.

— Вот оно, началось, — пробормотал Бретт в сторону. — Джен, надеюсь, ты не хочешь сказать, что будешь танцевать и все такое?

— Так далеко я не зайду, можешь не беспокоиться. Но я ни за что не пропущу праздник.

— Ну хорошо, хорошо. Поговорим об этом после. Не хочу получить скалкой по голове еще до женитьбы!

Проходившая мимо Сью всунула голову в приоткрытую дверь:

— Это кто же, интересно, тут женится?

— Мы, — улыбнулся он в ответ, а Дженни, хитро стрельнув глазами в сторону Бретта, добавила:

— Может быть.

— Джен! — жалобно заныл Бретт.

— Нет, серьезно? Вы не шутите?

— Она сказала мне «да», — торжественно заверил он Сью. — Кстати, я ей тоже.

Через секунду Сью уже бежала по коридору, крича на весь дом:

— Джон! Хестер! Идите сюда! Бретт и Дженни решили пожениться.

— Пожениться? Что, кто женится? — Хестер, Джон и Грейс появились в дверях.

Дженни открыла было рот, чтобы ответить, но Бретт опередил ее.

— Вот так номер! — воскликнул Джон. — Так давайте прямо на бале и объявим о вашей помолвке. Представляете, как это будет здорово?

— Объявим о чем? — не поняла стоявшая поодаль Грейс.

— Грейс, я должен с тобой кое о чем поговорить, если ты выкроишь для меня пару минут. — Бретт повернулся к Дженни и шепнул ей на ухо: — Извини, это не займет много времени. Через пару минут я буду опять с тобой.

Дженни не собиралась спать, поскольку Бретт обещал вернуться очень скоро. Она просто прилегла на постель, чтобы доказать и себе, и Бретту, что готова появиться на балу в полном порядке…

…Проснувшись от собственного крика, она с ужасом убедилась, что зовет Сэза. Тень Моди стояла над ней и злобно ухмылялась.

— О дьявол! Нет! Не надо снова! — Дженни была близка к панике, она даже не заметила, что проспала больше часа.

Почему? Почему опять?

Эйфория от предложения Бретта и сознания, что Кэй находится под стражей, бесследно улетучилась. Чертов сон вернулся! И это сейчас, когда она была так счастлива! Ощущение безмятежности ушло, и вместо него снова возник привычный страх, так ненадолго оставивший ее в покое.

События прошедшей ночи вдруг перестали казаться завершением преследующих ее кошмаров. Перед мысленным взором Дженни вставала знакомая картина горящего склада, отблески всепожирающего пламени, удушливый дым от горящего хлопка. И Моди. Улыбающаяся, бессмертная Моди — все то, что, казалось, должно было уйти навсегда…

Зыбкое счастье улетучилось, унося с собой пьянящую радость освобождения. Что произошло? Почему подсознание не выпускало ее из цепкого плена мрачных воспоминаний? Страх и недоумение, горечь, обиду принесло Дженни знакомое видение.

Зачем к ней вернулся уже закончившийся ужас? Настроение Дженни напоминало небо, чистое и безмятежно голубое с утра и наполнившееся рваными тяжелыми тучами ближе к праздничной ночи.

Глава 24

Плавные и чарующе чистые звуки вальса Штрауса доносились снизу, проникая в комнату даже через закрытые двери. Дженни снова прилегла, не понимая, почему так долго не идет Бретт.

Ни один мужчина еще никогда не делал ей предложения. Мысль о том, что он сейчас вальсирует внизу с кем-нибудь, скажем, с Грейс, Дженни сразу же с негодованием отбросила.

Она все еще находилась под впечатлением вернувшегося сна, когда в дверях появился Бретт.

— Ну и как Грейс восприняла твое сообщение? — был ее первый вопрос.

— Выглядела она так, словно предпочитала видеть меня кастрированным, но отнюдь не женатым.

— Что, прямо так она и сказала?

— Конечно, нет! Все время, пока я находился с Грейс, ее больше всего занимал вопрос: как лучше с точки зрения рекламы преподнести гостям сообщение о нашей предстоящей свадьбе. Кажется, ей очень хочется представить наше решение как чуть ли не собственную заслугу.

Дженни скривилась и, подумав немного, поинтересовалась самым невинным тоном:

— Послушай, мне хочется выяснить вот что. Как ты относишься к идее побега влюбленных под покровом ночи? Теоретически?

— Ты имеешь в виду именно эту ночь?

Дженни почесала кончик носа и приблизилась к Бретту:

— Иногда мне кажется, что она действительно тебя кастрирует. А что? Кругом бальная суета, твой журнал привлекает к себе внимание окружающих ротозеев, Темплтоны, одуревшие от толп гостей и до сих пор не верящие, что смогли организовать такой праздник… Даже сам губернатор собирается пожаловать. Кто заметит в этой суматохе, что ты остался без яиц? Придется мне неусыпно следить за их сохранностью.