Путь к Марсу

      Результаты исследования многих обескуражили: информация поступала на первые космические корабли из многих источников, беспорядочно, без учета пропускной способности, без эмоциональных фильтров. До оптимальной организации связи в те времена, мягко выражаясь, было далеко.
      - Как красиво! - услышал за спиной Виктор Сергеевич голос Марины и обернулся.
      Акопян догадался выдвинуть перед иллюминаторами самолета обзорные фильтры. Через стекла можно было рассмотреть, как в щелях между бетонными плитами, в тепле, которым обогревалось поле аэродрома, прорастали травинки. Живая зелень в январский мороз!
      Трап наконец отошел. Самолет вырулил на взлетную полосу. Через несколько минут он уже летел над заснеженными полями на высоте десяти километров.
      "Да, было и такое, - продолжал размышлять Виктор Сергеевич, неорганизованность в космическом хозяйстве была. Но были и подвиги".
      В тот апрель Виктор Сергеевич, тогда еще Витька, сидел на берегу Волги с удочкой. Безнадежно не клевало, а тут, как на грех, еще и гром загремел. Только дождя и не хватало, промочит насквозь. Он поднял вверх голову. Из безоблачного неба прямо на него под яркими куполами огромных парашютов опускался серебристый шар...
      Так впервые на Землю опускался из космоса человек. Первый космонавт! Кто сейчас из жителей Земли не знает его имени!
      Первым из собравшегося народа опомнился колхозный механик Мешалин. Через несколько минут он забрался в люк космического аппарата и как ни в чем не бывало щелкал подряд тумблерами на пульте пилота. Потом, когда его упрекали за такую прыть, Мешалин неизменно обижался. Если свой, русский, человек в космосе побывал, то и ему, колхозному механику, не грех было разобраться во всей этой небесной механике!
      Через тринадцать лет после этого события закончил Виктор Панин Высшее техническое училище имени Баумана. На выпускном экзамене он защищал проект космического корабля собственной конструкции. Спустя еще шесть лет он уже сам испытывал корабль, отдаленно похожий на его студенческую мечту.
      У него был свой дом в Звездном городке, куда он возвращался после длительных командировок. Жена спрашивала:
      - Кончился завод, Витя? - Вопрос о "заводе" стал традиционным в его семье.
      Он по той же традиции отрицательно качал головой и улыбался. Обнявшись, шли они в комнату сына. Антошка карабкался на отца, как на ледяную гору, тараторил:
      - Папка, папка, давай я заведу твою пружину!
      Антошка дотрагивался ключиком от механической игрушки к ямочке на подбородке отца, поворачивал его несколько раз, прислушивался. Виктор Сергеевич имитировал дребезжание пружины патефона, перебор струн гитары музыкального вступления и пел:
      После трудного дня спят товарищи.
      Почему ж среди них нет тебя?..
      Гудит самолет. Дремлет в кресле Виктор Сергеевич. Дорога была знакомая. Виктор Сергеевич уже не смог бы подсчитать, сколько раз он летел этим маршрутом.
      База находилась в районе первого космодрома. Легендарный Байконур с домиком Королева, Гагарина, памятником в честь первого пуска вызывал у людей чувство гордости, уверенности в своих силах. Поэтому, когда шла реконструкция, Игорь Петрович настоял, чтобы Байконур не трогали. Он предложил оставить его как музейный мемориал - свидетель славы советской космонавтики. Его поддержала Академия наук. На президиуме было решено разместить в Байконуре, на территории Белой площади, Институт истории космонавтики.
      Председатель общества космонавтики, почетный гражданин Байконура, командир одного из легендарных "Востоков", все еще бодрый, с огромной шевелюрой седых волос, в военной форме генерала, на открытии базы говорил:
      "Байконур - это родина пионеров. Это родина космонавтики. Отсюда взлетел Гагарин, поднимались "Востоки", "Восходы", "Союзы", "Салюты". Каждый год Байконур рождал пионеров. И он будет работать. Как хороший летчик, когда перестает летать, становится инструктором, так и Байконур останется в строю, будет готовить молодых, будет напоминать им о первом спутнике Земли, о первом человеке, который увидел нашу планету из космоса".
      Меркулов и Карпенко посматривают в иллюминаторы. Марина с Акопяном затеяли принципиальный спор.
      - ...И вообще я не понимаю всей этой эквилибристики! - как обычно, негодует Акопян.
      - Перестань, Сурен, не прикидывайся!
      - Нет, ты скажи! Скажи, кто ты есть?
      - Врач. Психофизиолог. - Марина пытается сохранить спокойствие.
      - А какое это имеет отношение к Марсу? Растолкуй мне, пожалуйста.
      - Кто на заре туманной юности руководил подготовкой космонавтов?.. Врач!
      - Тогда еще никто не знал, сможет ли человек жить в космосе. И если сможет, то как долго.
      Марина тяжело вздохнула и заговорила нудным голосом лектора:
      - Если изобразить в виде кривой, как человечество относилось к врачам в процессе развития космонавтики, то сначала кривая шла вверх. Когда окончательно выяснилось, что люди смогут жить в космосе, кривая резко пошла вниз. Как бы это тебе попроще объяснить?
      Далеко внизу бескрайняя заснеженная равнина. Виктор Сергеевич любил подлетать к космодрому весной, когда зеленеют приаральские степи и цветут тюльпаны. Фиолетовыми островами еще без листвы мелькают молодые леса. И так сотни километров вплоть до Байконура.
      А сейчас внизу господствует один белый цвет. Скоро самолет начнет снижаться. Промелькнут многоэтажные корпуса со стеклянными сотами окон. В одном из этих корпусов начнется последний этап предполетной подготовки первой марсианской экспедиции.
      Г Л А В А 15
      ПОДГОТОВКА
      Марс весьма сходен с Землей, и температура на его
      поверхности должна немного разниться с нашей. Он
      окружен атмосферой, подобной земной. На нем замечаем
      перемены времен года, ибо близ его южного полюса
      всегда видно светящееся пятно, которое уменьшается и
      увеличивается, смотря на отсутствие или присутствие
      солнца в южной половине планеты. Сие пятно можно
      считать огромной массой снега или льда, которая
      увеличивается зимой и уменьшается летом. В других
      местах на поверхности Марса есть пятна, из коих одни
      светлее, а другие темнее: в таком виде должны
      представляться наши обширные леса на большом
      расстоянии от Земли. Нет сомнения, что Марс имеет
      атмосферу, следовательно, на нем есть вода и растения.
      Ш. Б а л ь и. Астрономия
      На шлифовку экипажа отводилось три месяца.
      Каждый космонавт, кроме своих прямых обязанностей, - шеф ряда полетных экспериментов. Он должен знать все тонкости своего исследования не хуже, чем ученые - постановщики эксперимента. О ежедневных тренировках в спортивном зале и плавательном бассейне, на тренажерах, центрифугах, в барокамерах - об этом и говорить не приходится.
      Время у космонавтов расписано по минутам. Но одной из важных составляющих психологической подготовки к полету были ежевечерние сборы у самовара в комнате у Виктора Сергеевича.
      О чем только не говорили на этих чаепитиях! Но вольно или невольно все разговоры вновь и вновь возвращались к предстоящему полету. В эти минуты Виктор Сергеевич никогда не забывал включить ЛАК - Логический анализатор Карпова. Помигивая сигнальными лампочками, ЛАК запоминал, отсеивал, обобщал, а наутро выдавал свои заключения по обсуждаемым проблемам.
      Особой сложности задача была у врача экспедиции Марины Стрижовой. Ей нужно было знать своих товарищей не только не хуже, но даже лучше, чем командир. И она беззаветно отдавала этому исследованию все свои силы.
      Вот, например, Сергей Меркулов. Второй пилот. Если можно так сказать - второй человек на корабле. О невозмутимом спокойствии его ходят легенды. Казалось бы, Меркулов для всех открытая книга.
      А всегда ли так невозмутимо спокоен второй пилот, каким кажется многим?
      Нет, не всегда. Неделю назад в термобарокамере проигрывался выход в космос для ремонта солнечных батарей. Куда только девалось "спокойствие сфинкса"? И зрачки расширены, и пульс за девяносто ударов! А ведь Сергей знал, что он на Земле. Если потребуется, в любую минуту ему могут прийти на помощь. В реальном же полете в самых сложных ситуациях - Марина прежде не раз наблюдала Меркулова за работой в космосе - Сергей полностью собран и уверен в себе. Это для многих оставалось загадкой, а Марина понимала, в чем тут дело.
      Много лет назад Сергей учился летать на планерах. Каждый полет был борьбой с самим собой, с противным, липким страхом, который его всякий раз охватывал! Этот кошмар продолжался долго, до тех пор, пока Меркулов не попал в серьезную аварийную ситуацию.
      В запасе оставалось несколько секунд. Инструктор радирует: немедленно прыгай! В ответ чуть ли не лекция о конструкции планера и теории полета. Меркулов пытается логическими рассуждениями найти причину аварии. И он таки нашел выход из критического положения!
      На Земле, где его уже чуть ли не похоронили, Сергей рассказал: "Почему с парашютом не прыгнул?.. А чего мельтешить? Машину создал человек. В каждом винтике его мысль. Любые выкрутасы машины человек может понять. Необходимы спокойствие и уверенность. Решение придет, потому что человек хозяин положения".
      С не меньшим интересом Марина присматривалась к Георгию Калантарову. Люди его склада обычно страдают очень распространенным недостатком: прирожденные изобретатели, они готовы бесконечно совершенствовать все, что попадает им в руки. В погоне за жар-птицей такие изобретатели забывают реальную цель. Они могут завалить любое дело, безнадежно его затянув. В отличие от подобных "умельцев" Калантаров мог объективно оценивать собственные возможности.
      Уже здесь, в Байконуре, увидел он "окно" Марины. Одобрил затею, походил вокруг, покашлял в кулак. Через неделю "окно" было автоматизировано: отдергиваешь занавеску - включается кадр, соответствующий календарному дню. Через каждый час слайды меняются сами. Задернешь занавеску - "окно" выключается.
      Чрезвычайно любопытно сочетание полярных темпераментов Акопяна и Калантарова. В работе это дает несомненный эффект, превышающий простую сумму вложенного труда. Даже в шутливом розыгрыше обязанности распределяются по-товарищески: генерирование идей и общее руководство осуществляет бортинженер, непосредственное исполнение, придание шутке изящных форм - Калантаров. Получивший широкую известность эпизод под названием "Свободу роботу!" - один из примеров их творческого содружества.
      Меркулов как-то работал в паре с кибернетическим "жуком", подавая ему команды голосом.
      "Жук" аккуратно протер линзу перископа и замер в выжидательной позе. Это удивило Меркулова, так как "жук" должен был не только протереть объектив, но и закрыть его крышкой.
      - Почему медлите? - спросил он "жука" и тут же повторил команду: Повторяю, закройте глазок!
      "Жук", недолго думая, прихлопнул крышку на свой левый фотоэлемент и стал похож на одноглазого пирата.
      - Вам только масло в подшипники наливать! - в сердцах ругнулся Меркулов.
      А "жук" взял да и обиделся.
      - Не говорите глупости! Не говорите глупости! - скрипучим механическим голосом несколько раз пробубнил он, что должно было означать: "Я исполняю лишь точно сформулированную команду".
      Редкостная сцена смущения твердокаменного Меркулова доставила бортинженеру и штурману полное творческое удовлетворение. Это они два последних дня учили "жука" отказываться выполнять неточно сформулированные приказы.
      В один из мартовских вечеров Марина неожиданно стала расспрашивать товарищей, как они проводят свободное время.
      Эта тема задела всех. Состоялся оживленный, даже слишком оживленный разговор о мире увлечений каждого.
      Выяснилось, например, что страстью самой Марины был подводный мир. За три последних отпуска она успела собрать огромную коллекцию моллюсков чуть ли не из всех морей и океанов.
      Сергей Меркулов всем на удивление оказался отпускником-неудачником. Он заранее договаривался с женой о далеком путешествии куда-нибудь в Индию или Африку. Они тщательно продумывали маршрут, покупали акваланги, рыболовные снасти, термосы, но планы самым неожиданным образом каждый раз рушились. Очередное "путешествие" начиналось и заканчивалось в их небольшом домике в Карелии. Как всегда, супруги не могли договориться, кому доверить любимого кота Пантелея.
      Виктор Сергеевич любил отдыхать в Сибири. Пешком, с ружьем и рюкзаком он исходил звериными тропами сотни километров по тайге. И так много лет подряд. Сначала ходил один, потом с подросшим сыном Антоном.
      Для Акопяна отпуск был тяжелее любой работы. Целыми днями он маялся, ждал вечера, а затем отправлялся в шахматные клубы, где выступал в различных блицтурнирах. Он готов был сразиться с кем угодно - с пионерами, с гроссмейстерами, с целыми командами... Однако вечер за шахматным столиком пролетал слишком быстро. А так как Сурен привык просыпаться очень рано, то день отпускника, лишенный каких-либо занятий, тянулся томительно долго в ожидании нового вечера. Как тут не устанешь?
      Своеобразно проводил отпуск Калантаров. Где бы он ни бывал, домой всегда возвращался с рюкзаком, набитым всякими предметами: поломанными будильниками, счетными машинками, старыми телефонными аппаратами. Он тут же отгораживался от мира, вытаскивал очередную находку и проводил скрупулезное расследование, почему от услуг найденного механизма отказались хозяева. Потом он собирал механизм, заменяя износившиеся детали, пока наконец "сирота" не начинал исправно работать. Правда, к удивлению домашних, после "исследований" Жоры часто получались уже совершенно иные конструкции, с новыми свойствами и предназначением.
      Василий Карпенко в свободные недели любил понаслаждаться тишиной в библиотеках, подышать пылью веков в архивах.
      - Подумать только! - разыгрывала товарищей Марина. - Полтора года и все без отпуска! Это ужасно!
      - Отгуляем после полета, - заверил ее Меркулов. - Месяц поспим, а остальные три...
      - Нет! - Марина решительно встала и зашагала по комнате. - Мы должны научиться проводить свой отпуск в космосе.
      - Изучать биосферу в марсианских морях? - спросил Акопян. Впечатляет, как выражаются журналисты!
      - Предлагаю месячный отпуск сжать до одного дня!
      - А море - до одного стакана воды?
      - Можно составить план отпусков на время, привычное для каждого, и ввести эти дни в программу полета. Берешь из гипнотеки пленку...
      - И отправляешься в прошлогоднее путешествие?
      - Да-а... - вздохнул Виктор Сергеевич. - Это хорошо бы так вот, с корабля, и...
      - Удрать на бал! - попробовал сострить Акопян.
      - В тайгу бы! Да чтоб мороз градусов под тридцать... И новая, еще не хоженная тобой тропа...
      - Что-нибудь новенькое тоже не помешало бы! - подал голос Жора. - Что это за отпуск, если все известно заранее!
      - Почему известно?! - уже всерьез заволновалась Марина. - Кто нас заставляет моделировать уже совершившиеся события?
      Марина, что называется, прочно утвердилась на кафедре.
      - Как бы мне хотелось побывать в Саргассовом море! Представляете, беру в гипнотеке пленку, ставлю, и... я на дне Саргассова моря!
      - А вдруг ты перепутаешь и возьмешь пленку Сергея?
      - Представляете, идет Виктор Сергеевич по тайге, а навстречу ему...
      - Счастливчик Калантаров! В одной руке у него вдребезги разбитый кондиционер, а в другой...
      - Хочу, чтобы во всех газетных заголовках было: "Акопян предлагает фору в виде ладьи любому гроссмейстеру! Мат в шестнадцать ходов гарантируется!"
      Чаепитие и дискуссия "Мир увлечений" затянулись за полночь.
      - Вот те на! - Взглянув на часы, Виктор Сергеевич нерешительно выключил ЛАК. - А спать кто нынче будет, тартарены?
      - Виктор Сергеевич, мы еще чу-уточку! - умоляла Марина. - Ведь надо же что-то решить!
      - Утро вечера мудренее! Отбой! Всем немедленно спать!
      После нескольких ночных чаепитий ЛАК высоко оценил предложение Марины о гипноотпусках. Более того, специалисты Центра, не мешкая, приступили к составлению гипнотеки полетных отпусков. Старт "Вихря" был уже не за горами.
      Г Л А В А 16
      "ВИЖУ ЛЬВОВ!"
      Бедный Марс! Невольно спрашиваешь себя, какая
      злая волшебница присутствовала при его рождении!
      Кажется, что со времен глубокой древности все
      проклятия мира пали на него: это бог войны и резни,
      это покровитель армии, это сеятель вражды и ненависти
      между народами, это тот, кто льет потоками кровь
      человечества в международных гекатомбах.
      В то время как человечество относило за счет
      мнимого влияния Марса все ужасы, зависящие от
      недостатков, свойственных его собственной, земной
      природе, этот мир, для которого чуждо наше
      ничтожество, совершал в безграничном пространстве свой
      небесный путь, предначертанный ему роком.
      К. Ф л а м м а р и о н. Астрономия
      Редеет облаков летучая гряда;
      Звезда печальная, вечерняя
      звезда...
      А. С. П у ш к и н
      Излучина полноводной реки. Утопающее в первой весенней зелени деревьев, приземистое, похожее на крытый стадион здание Главной центрифуги. Все члены экипажа учились работать в этих условиях перегрузок, управлять "Вихрем" на взлете, во время полета, маневрировать, проводить посадку.
      Один из тренажеров размещался в кабине профессиональной центрифуги.
      Размерами с футбольное поле праздничный, нарядный зал. Огромное плечо центрифуги. На нем в полную величину рабочий отсек "Вихря".
      Космонавты в разноцветных скафандрах на лифте поднимаются к входному люку.
      У каждого свой цвет. Это своеобразный позывной, чтобы можно было на поверхности Марса не только слышать, но и видеть, кто и где находится.
      Экипаж занимает свои места.
      Обычные предстартовые команды:
      - Герметизация скафандров!
      - Включить автомат проверки!
      Полет начинается с пятнадцатиминутной готовности, а еще совсем недавно космонавт занимал место на корабле за два часа до старта.
      В кабине тихо. Каждый сосредоточен.
      - До старта восемь минут!
      На левом командном экране видна степь, перерезанная зелеными полосами дорог.
      - Проверка окончена, приготовиться к пуску. Расчетное время пуска двенадцать часов сорок восемь минут...
      Виктор Сергеевич еще раз окидывает взглядом приборы. На экране хорошо знакомая площадка для запуска кораблей, чуть подальше зеленеет лесок.
      - Внимание! Начинаю отсчет времени! - Виктор Сергеевич спокоен и сосредоточен.
      Беззвучно шевеля губами, Акопян что-то записывает на листке бумаги.
      Василий Карпенко занят приборами, которые в полете будут замерять малейшие расхождения заданной и реальной перегрузок.
      Штурман крутит рукоятки "голубиного индикатора" - бионического устройства наземной ориентации.
      Марина у врачебного пульта.
      - Основные параметры - норма!
      - Двигатели аварийного пуска в порядке!
      На командных экранах белесые облачка пыли затягивают знакомый пейзаж космодрома.
      Секунда, другая... Ракета вздрогнула, медленно пошла вверх.
      Полоска горизонта все быстрее и быстрее удаляется, стремится покинуть поле зрения.
      Вибраций нет. В солнечном луче полетели пылинки - появились перегрузки. Заработали ускорители. Перегрузки нарастают.
      Переговоры с Землей о первых этапах старта. У наземного пульта Галина Сергеевна Воронцова. Она один из сменных руководителей будущего полета на Марс.
      - Двигатели аварийного пуска - на посадку!
      От корабля отделился катамаран, состоящий из двух сигарообразных двигателей, соединенных между собой дугой из специального алюминиевого сплава. По бокам сигар расправились крылья. Аппарат пошел на посадку.
      Огромная сила вдавила тела космонавтов в кресла: не пошевелишь ни рукой, ни ногой, не повернешь головы.
      Но вот гул двигателей стихает, корабль меняет направление полета.
      На экранах-иллюминаторах - Земля. Приморский район Северной Африки. Хорошо просматривается коричневая лента Нила.
      Виктор Сергеевич углубил фокус обзорных телекамер. Долина Нила резко придвинулась, стала объемнее. Хорошо видны белые города, селения у дорог.
      Когда-то один из первых космонавтов ради шутки записал в бортжурнале: "Пролетаем над Африкой, вижу львов!" При современной технике с космического корабля можно увидеть не только льва, но и крота в его подземных катакомбах. А сейчас на середине Нила застыл белой щепкой танкер.
      На экране трассера две линии. Одна показывает расчетную трассу, другая - реальную. Эти линии должны сливаться, но минуту назад они стали заметно отходить друг от друга.
      - Штурман, определите наше место!
      - Земля, Земля! Идет расхождение трассы! Дайте прогноз места на плюс пятнадцать минут!
      В углу экрана трассера появилось изображение корабля - наземный комплекс рассчитывал его координаты.
      - Командир, идем по трассе! - Калантаров поднял голову от астронавигатора и недоуменно пожал плечами.
      - Вижу...
      - Расчет окончен, - сообщила Земля.
      Изображение корабля, связанного с машинами наземного навигационного комплекса, двинулось к расчетной линии трассы и точно накрыло изображение, рассчитанное бортовым астронавигатором. Корабль шел точно по расчетной трассе!
      - Земля, бортовой трассер временами дает сбои. До выхода на орбиту ведите корабль наземными средствами!
      Виктор Сергеевич откинулся на спинку кресла и посмотрел на Меркулова.
      - Как только будем на орбите, вместе с Акопяном займитесь трассером. Необходима ревизия командных блоков. Навигационные блоки в порядке.
      "...часов четырнадцать минут, корабль идет правильно! Корабль идет правильно". Это земной навигационный центр выдает первую команду.
      Виктору Сергеевичу невольно вспомнились документальные записи первых пусков. Торжественный, радостный голос оператора: "...секунда, ракета идет правильно! Ракета идет хорошо!"
      Сколько нескрываемой радости. "Ракета идет хорошо!" Это слышит экипаж, это слышат тысячи людей на всех рабочих площадках. Кажется, во время пусковых секунд старта этот радостный голос - стук сердца космодрома! Если голос замолчит, остановится сердце!
      "...часов шестнадцать минут, корабль идет правильно!
      И снова после занятий космонавты собрались у Виктора Сергеевича. Вечер был тихим. После разбора полета каждому было о чем подумать. Две тысячи мыслимых и немыслимых аварий были "проиграны" на тренировках за последние десять дней. А в полете может произойти две тысячи первая...
      Полыхавший яркими красками закат постепенно угас, но небо еще долго оставалось светлым. Замерцали первые звезды. Теплый ветерок доносил издалека бесхитростную протяжную мелодию.
      Марина встала и подошла к Сергею Меркулову, сидевшему на подоконнике. Сергей был явно взволнован и что-то быстро записывал в блокноте.
      Уверяя себя, что это чисто профессиональный интерес, Марина заглянула через плечо Меркулова.
      Сергей писал стихи.
      Марине захотелось прочитать хотя бы несколько строчек, но она пересилила себя и неслышно отошла в сторону.
      Г Л А В А 17
      ПОСЛЕДНИЙ ЭКЗАМЕН
      Постукивая карандашом по клепаной обшивке яйца,
      Лось стал объяснять подробности междупланетного
      корабля. Аппарат построен из упругой и тугоплавкой
      стали, внутри хорошо укреплен ребрами и легкими
      фермами. Это внешний чехол. В нем помещался второй
      чехол из шести слоев резины, войлока и кожи. Внутри
      этого второго кожаного стеганого яйца находились
      аппараты наблюдения и движения, кислородные баки,
      ящики для поглощения углекислоты, полые подушки для
      инструментов и провизии. Для наблюдения поставлены
      выходящие за внешнюю оболочку аппарата особые "глазки"
      в виде короткой металлической трубки, снабженной
      призматическими стеклами.
      А л е к с е й Т о л с т о й. Аэлита
      Все было готово к отлету с Земли. Но два
      последующих дня пришлось почти без сна провозиться над
      укладкой внутри аппарата... Проверяли приборы и
      инструменты. Сняли леса, окружавшие аппарат...
      Лось показал Гусеву механизм движения и важнейшие
      приборы - Гусев оказался ловким и сметливым человеком.
      Назавтра, в шесть вечера, назначили отлет.
      А л е к с е й Т о л с т о й. Аэлита
      Вот и отзвенели, отшумели весенние ручьи. Пожаром из красных и желтых тюльпанов отгорела казахстанская степь. Теплым вечером последнего мартовского дня Виктор Сергеевич как-то особенно церемонно пригласил к себе экипаж.
      Собрались быстро. Все жили в одном доме. Это давняя традиция. Когда зарождался Звездный, космонавтов хотели поселить в отдельных домиках. Но сами космонавты, и особенно Юрий Гагарин, настояли на том, что жить они должны в одном месте: чаще будут встречаться после работы, семьями.
      Этот принцип выдерживался и здесь, на базе. Экипажу, особенно который готовился к длительному полету, выделялась одна башня. Экипаж "Вихря" занимал небольшой пятиэтажный дом. На пятом этаже расположился Виктор Сергеевич, четвертый занимали Меркулов и Акопян, на третьем - Василий и Жора. Второй был отдан врачу экипажа Марине. Первый и цокольные этажи занимали службы. Основание здания было несколько расширено. Это дало возможность разместить здесь довольно-таки большой спортивный зал с зимним бассейном, комнаты методистов, врачей-психофизиологов, учебные комнаты, небольшую, уютно обставленную столовую с примыкающим к ней зимним садом. В столовой никакой автоматики. Один большой обеденный стол, обычные буфеты, стулья. В углу на отдельном столике самовар. Небольшая кухонька с ультразвуковой плитой, обычное меню.
      Такими же обычными были и комнаты экипажа. Никаких динамиков, никаких табло, экипаж перед полетом должен отдыхать, и если и есть задача подготовки - она одна: экипаж должен сжиться, "слетаться", почувствовать друг друга и, если хотите, поверить друг другу - эта задача решалась и в быту.
      - Ну вот, друзья мои... - начал он торжественно, выйдя на середину комнаты, но тут же махнул рукой, взъерошил волосы, рассмеялся: - Словом, завтра летим на орбитальный тренажер! Две недели занятий, и конец!
      Как об этом мечтали на заре космонавтики! Космонавты и ученые мечтали о "спарках", о "провозных" полетах. Они хотели приучить космонавтов к невесомости, и у них, кроме обычных логических суждений, были научные факты. Полеты в космос тогда были событием, продолжительность их была мала, и часть этого времени занимала фаза адаптации, привыкания к новым условиям жизни и работы. Качество деятельности снижалось. Срывались первые эксперименты. Космонавтов одолевали головные боли, им грезились миражи.
      - Адаптация, - разводили руками врачи, - нужны "провозные" полеты. Поэтому, когда появилась возможность запуска больших станций, одной из их задач была тренировка экипажа. Сначала люди на этих станциях просто привыкали к невесомости, затем учились управлять в этих условиях, работать на макетах кораблей, в задачу которых входили операции с участием человека, проигрывались эти основные операции. Такая тренировка предстояла и экипажу "Вихря".
      Экипаж прибыл на станцию с рейсовым кораблем. Персонал тренажера "Вихрь" был на месте. В восемнадцать ноль-ноль назначалось методическое совещание. Его вел Игорь Петрович.
      На орбитальной пилотируемой станции смонтирован макет "Вихря". Рабочий отсек и кают-компания - основной стержень макета, к которому, как древесные грибы к стволу березы, примыкают все остальные отсеки.
      Здесь, на космическом тренажере, экипаж "Вихря" должен окончательно проиграть все операции по управлению кораблем, отработать методику проведения научных экспериментов, побывать в нескольких смоделированных аварийных ситуациях.
      - Приступайте, - в последний раз оглядев экипаж, сказал руководитель полета Игорь Петрович Волновой. - На командном пункте смены дежурят в соответствии с расписанной по дням программой полета. Все службы Центра управления полетом в действии. Желаю успеха!
      "Полет" начался.
      В легких спортивных костюмах экипаж занял свои места в макете.
      - Ну, поехали, - сказал Игорь Петрович и уже по бортовой связи предупредил: - На КП дежурят смены соответственно тем дням, которые назначены для полета. Все службы Центра в действии. Прошу проиграть, если найдете нужным, "антигравитацию". Только операции, механику, прибор, как вы знаете, не включишь, к сожалению, он может работать лишь в реальных условиях активного участка.
      Начался "полет". Прошли первые дни тренировки. Экипаж четко работал. Невесомость им знакома. Надо было привыкнуть к новым условиям невесомости, приборам, невесомому телу.
      Шел десятый день. Сегодня по программе профилактика.
      Акопян вместе с Сергеем Меркуловым возился у пульта управления, закладывали в машину алгоритм проверки, налаживали системы телеконтроля автоматов.
      Все было готово, Сергей вопросительно взглянул на командира.
      - Корабль стабилизован, давай, Сергей. - Виктор Сергеевич включил выносные видеоустройства, которые отбрасывали на экраны картину корабля, наблюдаемого как бы с расстояния из открытого космоса. На экране появилось цветное изображение.
      Г Л А В А 18
      В ОТКРЫТОМ КОСМОСЕ
      Орбитальный тренаж шел полным ходом. Экипаж порою забывал, что это тренировка, а не сам полет. Но это реальный полет, не полет - тренировка полета на Марс. Остались позади дни привыкания. Даже Георгий, для которого полет к Марсу - лишь вторая большая космическая экспедиция, перестал во время еды ловить ложки и вилки, а аккуратно клал их на то место, где имелась ворсовка, - они теперь не улетят. А сколько в кают-компании было смеха, когда командир заставлял его собирать крошки хлеба, разлетавшиеся во все углы, особенно с потолка. Но все это уже позади.
      Корабль обжит. Особенно уютно в каюте врача. Ничего особенного, ничего лишнего. Но чувствуется женщина. Легкий запах осеннего леса, какой-то медвежонок прикреплен на пружинке около зеркала - тронешь его, и он весело начинает двигаться, как бы приглашая вас поиграть с ним. У Акопяна на столе шахматная доска, неоконченная партия. У командира, надо знать его характер, все по местам, строгий порядок, даже книги на стеллаже расположились по росту. И все равно чувствуется, сразу не объяснишь почему, обжитость, дом напоминает. Может, карточка сына под стеклом рабочего стола, а может, тапочки, уютно пристроившиеся в специальном гнезде прикроватной тумбочки. Может быть.