Рождество с неудачниками

Явился и еще один гость, мужчина с рыжевато-седой бородкой, которого Нора встретила у прилавка с арахисовым маслом в магазине «Крогер». Похоже, он знал тут всех, а вот его — никто. Нора поздоровалась с ним, а потом не сводила с гостя глаз и наконец услышала, как он представился кому-то:

— Марта. — Похоже, этот Марти страшно любил всякие сборища и везде чувствовал себя как дома. Он застиг Энрике в уголке, за тортом и мороженым, и эти двое сразу завели оживленный разговор — на испанском.

— Кто это? — поинтересовался мимоходом Лютер.

— Марти, — шепнула Нора в ответ таким тоном, точно знала этого мужчину полжизни.

Угостившись на славу, народ снова потянулся в гостиную — там в огромном камине ревел огонь. Дети спели два гимна. Затем вперед шагнул Марти с гитарой. К нему подошел Энрике и объявил, что сейчас он со своим другом исполнит несколько традиционных перуанских рождественских песен.

Марти ударил по струнам гитары, и дуэт гармонично и плавно затянул песню. Слова были незнакомые, но смысл поняли все. Рождество — это время радости и мира во всем мире.

— Он еще и поет, — шепнула Нора Блэр. Дочь светилась от гордости.

Между песнями Марти объяснил, что некогда работал в Перу и что очень скучает по этой прекрасной стране. Потом гитара перешла к Энрике, он взял несколько аккордов и тихо затянул еще один рождественский гимн.

Лютер с вымученной улыбкой стоял, прислонившись спиной в каминной доске и переминаясь с ноги на ногу. Больше всего на свете ему хотелось лечь и спать, спать. Он смотрел на лица соседей, такие знакомые, такие добрые и милые лица. И как все благоговейно слушали песню. Его соседи были здесь. Все, кроме Трогдонов.

И кроме Уолта Шёля и его жены Бев.

Глава 20

Допели еще одну перуанскую песню, и дуэт Энрике и Марти был награжден громом аплодисментов. Лютер воспользовался моментом и незаметно выскользнул из комнаты. Прошел через кухню в темный гараж. Там надел пальто, шерстяную шапочку, шарф, высокие ботинки, перчатки и вышел под снег, на улицу, опираясь на пластмассовую тросточку. Медленно, стараясь не морщиться при каждом шаге от боли в распухших лодыжках, он заковылял по Хемлок-стрит.

Тросточку он держал в правой руке, в левой был зажат большой конверт. Снегопад был не сильный, но тротуар уже побелел. На полпути он обернулся и взглянул на свой дом. Гостиная ярко освещена. Гостей полным-полно. Елка с расстояния выглядела очень даже прилично. А на крыше гордо красовался снеговик.

На Хемлок-стрит было пусто и тихо. Пожарный автомобиль, полицейские машины и «скорая», слава Богу, уехали. Лютер взглянул на восток, потом — на запад и не заметил ни единой живой души. Большинство обитателей улицы находились сейчас у него в доме, пели гимны, веселились. Это они спасли его от гибели. Вероятно, потом он будет вспоминать об этом досадном эпизоде с улыбкой.

Дом Шёлей был хорошо освещен снаружи, но внутри была почти полная тьма. Лютер медленно подошел к калитке, края высоких ботинок нещадно натирали распухшие лодыжки. Если бы не тросточка, он бы сюда не дополз. Поднявшись на крыльцо, Лютер позвонил в колокольчик и еще раз обернулся взглянуть на свой дом. Из-за угла вышли Ральф Бриксли и Джадд Веллингтон, принялись навешивать гирлянды лампочек на кусты можжевельника у дома Крэнков.

Лютер на секунду закрыл глаза, покачал головой. Посмотрел себе под ноги.

Уолтер Шёль отворил дверь.

— О! С Рождеством тебя, Лютер.

— И тебя также, — с самой искренней улыбкой ответил Лютер.

— Что же ты бросил своих гостей?

— Я на минутку, Уолт. Можно войти?

— Конечно.

Лютер, хромая, вошел в прихожую и остановился на коврике. На подошвы ботинок налип снег, ему не хотелось пачкать пол.

— Может, разденешься? — спросил Уолт. На кухне что-то жарилось.

Хороший признак, подумал Лютер.

— О нет, спасибо. Как Бев?

— Сегодня, слава Богу, ничего. Даже собирались выйти и повидать Блэр, но тут пошел снег. Ну, как жених?

— Очень достойный и приятный молодой человек.

Из кухни вышла Бев Шёль, поздравила Лютера с Рождеством. На ней был нарядный красный свитер, и вообще выглядела она так же, как всегда. А по слухам, врачи давали ей всего полгода.

— Да, хорош был полет с крыши, — улыбнулся Уолт.

— Могло быть и хуже, — усмехнулся в ответ Лютер. И решил впредь не обращать внимания на такие шутки. Не стоит зацикливаться на этом досадном происшествии. А потом откашлялся и сказал: — Тут такое дело. Блэр приехала на десять дней, так что круиз отменяется. И мы с Норой решили, что поедете вы, ребята. — Он взмахнул большим конвертом.

Шёли не сразу поняли и с недоумением переглянулись. Они были потрясены до глубины души и долго молчали. Лютер же продолжил:

— Отлет завтра в полдень. Надо приехать заранее, успеть вписать новые имена и все такое. Придется подсуетиться, но дело того стоит. Сегодня днем я позвонил в турагентство и предупредил. Десять дней на Карибах, пляжи, острова. Мечта, а не отдых!

Уолт отрицательно покачал головой, но как-то не слишком решительно. Глаза Бев были на мокром месте. Они помолчали, затем Уолт все же нашел в себе силы произнести:

— Нет, мы никак не можем это принять, Лютер. Ты уж извини.

— Не глупи. Страховку я не покупал, так что если вы не поедете, путевки и деньги пропадут.

Бев посмотрела на мужа, тот — на нее. И пока они переглядывались, Лютер успел прочесть в их глазах: «Безумие, конечно, но почему бы нет?»

— Не уверена, что врач мне позволит, — тихо сказала Бев.

— А я обещал Лексону проверить газовую форсунку, — вспомнил Уолт и почесал затылок.

— И еще мы обещали Шортам быть дома на Новый год, — добавила Бев, но уже совсем неуверенно.

— И Бенни вроде бы собирался заехать.

Бенни, их старший сын, не навещал родителей вот уже несколько лет.

— И потом, куда девать кота?

Лютер видел, как они мучаются, изобретая один предлог за другим. И когда наконец Шёли иссякли, сказал:

— Это вам подарок от нас. Искренний, от всего сердца, и Рождество здесь ни при чем. Подарок двум людям, которым сейчас приходится нелегко. И не надо придумывать разные дурацкие отговорки. Сделайте это для нас, хорошо?

— Не уверена, что у меня есть подходящие наряды, — пробормотала Бев.

На что Уолт заметил:

— Знаешь, не смеши.

Почувствовав, что силы сопротивляться иссякли, Лютер нанес последний решительный удар. Протянул конверт Уолту:

— Здесь все. Билеты на самолет и океанский лайнер, рекламные проспекты, путеводители — все, в том числе и телефон туристического агентства.

— И сколько это стоит, Лютер? Если мы поедем, я должен как-то с тобой рассчитаться.

— Это подарок, Уолт. Просто подарок. Никаких денег я у тебя не возьму. Не осложняй ситуацию.

Уолт понял, но не уступал:

— Ладно, поговорим об этом, когда вернемся. Итак, они едут!

— Поговорим, и не только об этом.

— Но как же кот? — спросила Бев.

Уолт задумался.

— Да, это действительно проблема. Пристраивать его в приют в любом случае уже поздно.

И тут, словно услышав, что речь идет именно о нем, в прихожую вошел огромный и пушистый черный кот. Потерся о правую ногу Уолта, потом уставился желтыми глазищами на Лютера.

— Не можем же мы его оставить, — жалобно сказала Бев.

— Да, не можем, — кивнул Уолт.

Лютер терпеть не мог кошек.

— А если попросить Джуд Бекер? — спросила Бев.

— Не проблема. Я с ней договорюсь, — сказал Лютер и нервно сглотнул. Он знал, что договариваться придется Норе и что она закатит ему хороший скандал.

— Ты уверен? — как-то слишком быстро спросил Уолт.

— Конечно, какие проблемы!

Кот еще раз пристально и злобно взглянул на Лютера и шмыгнул в гостиную. Их чувства были взаимными.

Потом они долго прощались, и, обняв Бев, Лютер вдруг испугался, что может невольно раздавить ее. Под просторным свитером — кожа да кости. Какая же она хрупкая, исстрадавшаяся женщина! По щекам Бев ползли слезы.

— Я позвоню Норе, — шепнула она. — Спасибо, спасибо вам!..

Даже у непрошибаемого Уолтера глаза были на мокром месте. Уже выйдя на крыльцо, он последний раз пожал Лютеру руку и сказал:

— Это очень много значит для нас, Лютер. Спасибо тебе, друг.

Шёли заперли дверь, Лютер двинулся к дому. Без конверта с дорогими билетами и толстыми рекламными проспектами идти стало легче и свободнее. И еще он был страшно доволен тем, что сделал соседям такой замечательный подарок. Спина у Лютера выпрямилась, он шагал быстро, почти не хромая, и весело постукивал тросточкой по тротуару.

Посреди улицы обернулся. Дом Шёлей, еще несколько минут назад погруженный во мрак, теперь сиял огнями. Свет горел и на первом, и на втором этажах. Всю ночь будут паковать вещи, подумал Лютер.

В доме Крэнков отворилась дверь, чета Гэлди, как обычно шумно, прощалась с хозяевами и гостями. Из гостиной до Лютера донесся смех, звуки музыки эхом разлетелись по Хемлок-стрит. Похоже, вечеринка подходила к концу.

Лютер стоял на тротуаре, на шерстяном шарфе и воротнике блистали снежинки. Он стоял и смотрел на свой нарядно украшенный дом, где сегодня собрались почти все соседи, и не уставал благодарить судьбу. Блэр дома, привезла с собой очень славного, красивого и вежливого молодого человека, который к тому же совершенно от нее без ума. Мало того, Энрике так мило развлек гостей пением и музыкой вместе с этим Марти... как его там дальше.

Ему, Лютеру, необычайно повезло. Ведь он вполне мог покоиться сейчас в морге имени Франклина. Или лежать на койке реанимационного отделения больницы с иголками, воткнутыми во все вены. Ведь катился с крыши прямо как снежный ком, да еще головой вниз. При одном воспоминании об этом становилось страшно. Да, везунчик он, вот кто!

Благослови, Господь, всех его соседей, которые пришли на помощь в трудную минуту. Спасли его. Мало того — пожертвовали своими планами и пришли встречать Рождество с ним.

Лютер посмотрел вверх и увидел на крыше снеговика. Тот не спускал с него глаз. Круглая улыбающаяся физиономия, шляпа-цилиндр, смешной кукурузный нос. Через косо летящие снежинки Лютеру даже показалось, что снеговик подмигивает ему.

И вдруг он почувствовал, что просто умирает от голода. И еще ему почему-то бешено захотелось именно копченой форели. Лютер решительно зашагал к калитке, оставляя следы на снегу. От фруктового торта тоже не отказался бы, подумал он.

Пропустить Рождество. Что за дурацкая идея!

Ну, разве что на следующий год...

Примечания

1

«Юнайтед уэй ов Америка» — благотворительная общественная организация, основана в 1918 г. Занимается сбором средств на оказание гуманитарной помощи.

2

Храмовники — члены американского тайного братства «Древний арабский орден благородных адептов Таинственного храма».

3

Кэнди-Кейн — леденцовая тросточка, популярное в США лакомство.