Волшебные камни Курага

      В комнате установилась гробовая тишина. Конан услышал, как где-то рядом взвели арбалет, и рассмеялся:
      - Посоветуйте своему стрелку заряжать арбалет загодя.
      Женщина в белом платье улыбнулась и, томно вздохнув, изрекла:
      - Мишрак, я же тебя предупреждала. Слушая вчерашний рассказ Раины, я рассматривала ауру этого человека. Так просто его не проведешь. Единственный способ направить его в нужную сторону - воззвать к его чести. В противном случае у тебя ничего не выйдет.
      Из-под кожаной маски послышалось гневное сопение. Гнев Мишрака явно был направлен не только на киммерийца. Раина, прижав лицо к колонне, еле сдерживала себя от смеха.
      - Ничего более похвального в свой адрес мне еще не доводилось слышать, госпожа, - обратился к незнакомке Конан. - Вас зовут Илльяна, не так ли?
      - Ты не ошибся, варвар.
      Женщина эта, скорее всего, тоже была северянкой, пусть волосы ее и имели золотисто-каштановый цвет. Она была одета в белое шелковое платье, отороченное узкой шафрановой лентой. Широкое это платье совершенно скрывало ее тело, однако можно было с уверенностью сказать, что сложена Илльяна прекрасно. Глядя на ее лицо, можно было понять, что ей уже за тридцать.
      Илльяна посмотрела в глаза киммерийцу и, улыбнувшись, обратилась к нему:
      - С позволения Мишрака я расскажу тебе о том, в чем же будет состоять твое задание. Но прежде позволь мне поблагодарить тебя за спасение Раины от позора и смерти. Она пришла ко мне прислугой, но уже через пару лет мы стали духовными сестрами.
      Конан нахмурился. "Духовная близость" и "аура" были понятиями из чуждого ему лексикона жрецов и магов. Кем же была Илльяна?
      - Я хочу, чтобы ты помог мне разыскать один из Каменьев Курага. Эти магические предметы пришли в наш мир из древней Атлантиды. Камень, о котором идет речь, украшает собою браслет ванирской работы...
      Она стала рассказывать историю Камней Курага со времени появления их в мире - историю долгую и страшную, ибо Камни эти и сами по себе были страшны настолько, что к помощи их отваживались прибегать редкие маги.
      - Но зачем они вам? - изумился Конан.
      - Даже взятые каждый в отдельности, Камни эти обладают великою силой. Если же соединить их, мощь того, кто станет их обладателем, будет воистину безграничной.
      Конан старался не пропустить ни слова, понимая, что все это говорится ему не случайно.
      Илльяна стала рассказывать о том, как магические каменья попали к ее господину Эремиусу, решившему завладеть с их помощью миром. Именно тогда она и бежала от него, прихватив с собою один из Камней. Сказания о демонах, поселившихся в Ильбарских, горах, появились не случайно, сказала она напоследок. - Мастер Эремиус живет теперь именно там.
      - Люди боятся Эремиуса, сила же его растет день ото дня. Он ищет себе помощников, и лучших союзников, чем Хаума и ему подобные, Эремиусу не найти. Достаточно ему будет продемонстрировать свое могущество, и они тут же примут его сторону, ибо сила в нашем мире означает власть. Ни один из этих глупцов не понимает того, что стальные оковы - ничто в сравнении с оковами магии...
      "...Оковами магии..." - повторил про себя киммериец, погрузившись в тягостные раздумья. Мишрак хочет, чтобы он, капитан Конан, тайно покинул Аграпур и стал телохранителем волшебницы, решившейся на крайне рискованное и, похоже, не очень-то чистое дельце. Конан был не настолько глуп, чтобы поверить в то, что Илльяна была до конца искренней, - об истинных ее намерениях он мог только гадать.
      Дело это его особенно не привлекало, но отказаться от него он тоже не мог, - от этого могли пострадать и Пила, и Заря, и юная Фебия...
      И зачем только боги создали женщин! Как искусно расставляют они свои силки, как умело они пленяют мужчин, принимающих это бремя едва ли не радостно...
      - Клянусь Хануманом! - проворчал Конан. - Если вы прикажете принести вина для меня и для Раины, я соглашусь прогуляться и на Луну!
      Две телохранительницы Мишрака, не дожидаясь приказа своего господина, исчезли в соседней комнате. Скрестив ноги, Конан уселся на ковер и извлек свой меч из ножен. Хорошо бы заточить его вновь, подумал он, с тоской разглядывая покрытое многочисленными зазубринами притупившееся лезвие. Все в комнате смотрели теперь только на него. Он хохотнул.
      - Кажется, я начинаю что-то понимать! Вы хотите, чтобы я отправился в Ильбарские горы в компании этих милых дам, с тем чтобы разыскать там вконец обезумевшего колдуна и похитить у него некий таинственный кристалл, охраняемый демонами. Хорошенькое дельце! Выходит, мне опять придется сражаться с магами!
      Мишрак рассмеялся:
      - Конан, как жалу что ты служишь не мне! Тебе еще ничего толком не сказали, а ты уже все понял! Переходи ко мне!
      - Скорее я дам себя кастрировать!
      - Одно другому не мешает. Если ты станешь евнухом, я пошлю тебя в прекрасную Вендию! Ты только представь, как ты тогда заживешь!
      Раина фыркнула и, обняв киммерийца, рассмеялась, - смеялась же она так, что слезы потекли из ее прекрасных глаз.
      Стражницы внесли в комнату огромную бутыль с вином и несколько бокалов. Когда вино было разлито по кубкам, Мишрак испытующе посмотрел на киммерийца и тихо спросил:
      - Ну и что же ты ответишь мне, Конан?
      - План ваш мне не нравится. Я не люблю ни волшебников, ни волшебниц. Но я не настолько глуп, чтобы ответить вам отказом, - тут уж никуда не денешься. Придется мне немного потерпеть.
      Раина вновь обняла Конана. Судя по выражению лица ее госпожи, можно было с уверенностью сказать, что Илльяна с радостью поменялась бы с ней местами. Из-под черной маски вновь раздался хриплый смех.
      4
      - Таких жеребцов вы еще не видели! - быстро заговорил торговец. - Вы только посмотрите на его ноги. А грудь? Вам когда-нибудь доводилось видеть такую грудь? А его благородная...
      - Не страдает ли твой конь одышкой? - перебила торговца Раина.
      - Он; конечно, не жеребенок, нет, он куда выносливее. Сильное умное животное, которое смогло бы нести на себе вас обоих, хотя на карликов вы не очень-то походите. В лошадях я разбираюсь куда лучше чем в людях, и потому вы можете поверить мне на слово...
      Уже не слушая торговца, Раина стала разглядывать жеребца. Животное скосило на нее глаза и, тряхнув головой, тихонько заржало.
      - Это действительно не жеребенок, - сказала Раина. - Ему бы только на солнышке греться.
      - Да как у вас язык поворачивается! - возмутился торговец. - Он еще и вас переживет.
      - Все может быть! Но он не стоит и половины тех денег, которые ты за него запросил.
      - Госпожа, вы оскорбите и меня и моего коня. Если я отдам его задешево, он тут же почувствует это. Видит Митра, это так.
      - Я и не знал, что обед для грифов стоит теперь так дорого, вмешался в разговор Конан. - Митру же на твоем месте я бы не поминал.
      Киммериец никак не мог понять, почему Раина остановила свой выбор именно на этом жеребце, преклонный возраст которого тут же бросался в глаза. Впрочем, в сами торги вмешиваться он не хотел.
      Раина и торговец никак не могли сойтись в цене. Конану неожиданно вспомнилась игра, виденная им в Иранистане: всадники длинными деревянными колотушками гоняли по полю голову теленка (поговаривали, что порой игра ведется головой убитого врага).
      Торговец поднял руки и закивал головой, при этом он выглядел так, словно с минуты на минуту покончит с собой.
      - Когда вы увидите, как я прошу подаяние на Главной Площади, вы вспомните о том, как несправедливо вы обошлись со мной. Вы ничего не смыслите в конях, но почему же страдать от этого должен я? На вашем месте я бы чуточку добавил.
      Раина облизнула высохшие губы.
      - Клянусь Четырьмя Ключами! Я и на площади не дам тебе ни гроша! Для того чтобы расплатиться с тобой, мне пришлось бы торговать собой!
      Торговец ухмыльнулся:
      - На уличных девок вы ничуть не походите, госпожа, к тому же и законов их вы не знаете. Лучше обратитесь прямо ко мне - я отведу вас к себе, и тогда...
      - А жены своей ты не боишься, приятель? - нахмурился Конан. - Шутки шутками, но на твоем месте я бы лучше помолчал. Оставь свои остроты при себе.
      - Это все, что у меня есть, - печально вздохнул торговец. - Одна уздечка стоит больше того, что вы мне предлагаете.
      Конан пожал плечами. Торги эти были совершенно бессмысленными: Мишрак дал им столько денег, что они могли покупать каких угодно коней, сколько бы те ни стоили. Подобная щедрость нисколько не удивила киммерийца грозный Мишрак хотел, чтобы он поскорее покинул город. Больше всего Конана расстраивало то, что друзья могут счесть его трусом, бежавшим от гнева властителя Хаумы. Но что он мог поделать?
      Под причитания торговца Конан и Раина вывели жеребца со двора. Едва они оказались на улице, северянка, взявшись за гриву коня, запрыгнула ему на спину.
      - Что-то я тебя не пойму, - проворчал Конан. - Неужели ты не понимаешь, что в горах эта кляча и недели не протянет?
      - Я это знаю, Конан, - спокойно ответила Раина.
      - Тогда зачем тебе нужен этот конь?
      - Путь до гор неблизкий, горские же лошадки быстро скакать не могут, верно? Этот же конь, пусть он и стар, в скорости не уступит и молодым. Ты только посмотри на него - это же настоящий иранистанский скакун! И еще. Если мы купим лошадок у горцев, враги наши тут же поймут, куда мы собрались. Ты забываешь о том, что неприятель может следить за нами.
      - Я это знаю. Взять хотя бы вон того торговца фруктами, - ты только сразу не оглядывайся, - вчера он был одет в платье красильщика и целый день ходил за нами.
      - Почему же ты не сказал мне об этом раньше?
      - Кром! Неужели ты сама этого не заметила?
      Раина покраснела.
      - Может быть, ты скрываешь от меня не только это?
      Конан засмеялся.
      - Зачем? Просто я знаю Аграпур и его нравы куда лучше, чем ты. Разве мы не союзники, Раина?
      - Я очень благодарна тебе, Конан.
      - И в чем же твоя благодарность состоит?
      Раина потупила глаза, но тут же улыбнулась:
      - Разве тебе мало того, что я сказала? Что до Аграпура, то я знаю его только со слов Мишрака, хотя учитель этот мне не очень-то нравится.
      - Будем считать, что отныне твоим учителем становлюсь я.
      Опершись на плечо киммерийца, Раина спрыгнула с коня. По-мужски сильная рука ее коснулась его плеча едва ли не с нежностью.
      Какое-то время они шли молча. На ходу Конан утолил жажду, достав из дорожной сумы флягу с водой. Отерев губы рукавом, он сплюнул и сказал:
      - Сдается мне, Мишрак хочет использовать нас как приманку. Как ты считаешь?
      - Так оно и есть - ответила Раина. - Он знает о том, что Илльяна ненавидит Эремиуса. Моя госпожа хочет не просто лишить его Сокровища Курага - она хочет и отомстить ему. Знал бы ты, как она настрадалась!
      Конан понял, что ничего более внятного он не услышит, и потому заговорил вновь:
      - Неужто твоя госпожа собирается путешествовать пешком, мы ведь не на прогулку собрались?
      - В искусстве верховой езды моей госпоже нет равных! Кто скверный наездник, так это я: Боссония - страна гор и болот, и кони там редкость.
      Конан кивнул, довольный тем, что он с первого взгляда узнал в Раине горянку.
      Голос его спутницы окреп:
      - Отец Илльяны владел обширными землями, и коней у него было больше, чем у царя!
      Конан приготовился было выслушать долгий рассказ, но Раина внезапно замолчала и отвернулась в сторону.
      Киммериец решил перевести разговор на иную тому:
      - А ты не боишься того, что, попав в одни руки, Камни станут куда опаснее? Может быту не стоит их трогать?
      Раина вспыхнула:
      - Илльяне я верю, как себе!
      - Ей-то я тоже верю, - сказал Конан не слишком-то уверенно (жизнь приучила его относиться к магам с подозрением). - Я говорю о колдунах и самых обычных воришках. Впрочем, это уже не наше дело, пусть с ними разбирается Мишрак.
      - Тссс! Ранис! - прошептал Якуб.
      - Тамур! - Страж назвал Якуба тем именем, под которым его знали в Аграпуре.
      - Тише, тише! Ты здесь один?
      Ранис пожал плечами:
      - Нас здесь двое. Поодиночке в это время суток не ходят.
      - Ты прав. - Якуб исподлобья посмотрел на спутника Рани. Особой опасности тот для него не представлял.
      - Скажи мне, Ранис, что привело тебя сюда? О том, что ты потерпел неудачу, я уже знаю.
      Ранис не сумел скрыть своего изумления, однако у него хватило ума не спрашивать горца о том, откуда же он знает о поединке в Квартале Шорников, - ведь Тамур мог услышать об этом не только от людей Хаумы.
      - Я этого так не оставлю - это дело чести.
      Якуб ничего не стал говорить о чести того, кто, бросив своих истекающих кровью товарищей, спасается бегством. Вместо этого он улыбнулся своей очаровательной улыбкой и тихо прошептал:
      - Я всегда знал, что ты человек благородный. Но скажи мне - как же ты хочешь совладать с киммерийцем? Люди говорят, что встреча с ним означает верную смерть!
      - Они говорят так неспроста. Я видел его в бою уже дважды. Но, клянусь богами, этот варвар - такой же человек, как и мы с тобой; стало быть, справиться можно и с ним! Ты только подумай - он уже дважды оскорбил и меня, и моего господина!
      "Вон оно как выходит, - подумал Якуб, - он не считает зазорным бежать с поля боя, сам же оскорбляется на каждом шагу". Он взмахнул своим посохом и с одного удара перешиб шею соратнику Раниса. Возвратным движением он хотел подсечь самого Раниса, но тот, успев подпрыгнуть, отскочил влево. Якуб подставил посох под удар меча и, не дав сопернику опомниться, опустил окованный железом наконечник ему на череп. Ранис зашатался, отступил к стене и медленно осел наземь.
      Присев на корточки, Якуб прикрыл веки поверженным врагам и вложил им в руки оружие, оказав им тем самым последнюю честь. Был у него на это и иной резон: теперь все выглядело так, будто воины убили друг друга в пьяной драке.
      Вне всяких сомнений, случай этот привлечет внимание Мишрака. Но к тому времени, когда трупы будут доставлены к нему, они уже начнут разлагаться, и понять что-либо по их виду будет уже невозможно. Сам же он задерживаться в Аграпуре не собирался. В горах его будут встречать как героя.
      - Что делать, вы теперь знаете, - сказал Конан. - Вопрос у вас может быть только один: когда и где я буду с вами расплачиваться.
      Все четверо мужчин улыбнулись. Старший покачал головой и смущенно сказал:
      - Это нас особенно не беспокоит. Ты лучше ответь мне на такой вопрос: должны ли мы убивать тех, что позарятся на твое имущество?
      - Господин, которому я сейчас служу, предпочитает живых свидетелей мертвым. Мертвому язык развязать непросто...
      - Ну, тогда все понятно, - с облегчением вздохнув, сказал тот же мужчина. - Мертвому язык не развяжешь живого же человека всегда можно превратить в мертвеца. Как ты думаешь, твой господин поручит нам и эту работу?
      - Чего не знаю, того не знаю. Я постараюсь рассказать ему обо всем, решать же все равно придется ему. Еще вопросы будут?
      - Городская пища не по нам, - заговорил молодой. - Мы ведь не женщины и не дети.
      - Придется потерпеть. Если же эти припасы закончатся, я позабочусь о том, чтобы вам привезли что-нибудь поосновательнее. Клянусь тем, что ведомо душе моей, но недоступно устам!
      Мужчины поклонились Конану, и он, подхватив крайне заинтригованную спутницу под руку, вышел из стойла. Когда они оказались на площади перед гостиницей, Раина с интересом посмотрела на киммерийца.
      - Если не ошибаюсь, это были гирканцы?
      - Ну и что из этого?
      - А то, что не пройдет и дня, как они растащат все наши вещи.
      - Ты ошибаешься, Раина. С этим племенем меня связывают особые узы: некогда мы сражались на одной стороне.
      - Говорят, что гирканцы никогда не предают своих друзей. Это правда?
      - Да, это так.
      Дальнейших расспросов не последовало, и Конан вздохнул с облегчением. Борьба с Культом Судьбы, в которой ему помогало гирканское племя, давно закончилась, но рассказывать о ней прислужнице Мишрака, пусть она и была на удивление мила, ему не хотелось.
      Раина пересекла площадь и, гордо выпрямив спину, вошла в гостиницу. Поднимаясь вслед за ней по лестнице, Конан услышал звон монет в ее кошельке.
      - Сколько у тебя денег осталось? - спросил он. Услышав ответ Раины, он покачал головой и пробормотал: - Совсем немного. Боюсь, коней в горах нам уже не купить.
      - Мишрак говорит, что мы сможем найти их на заставах.
      - Ты хочешь сказать, что его люди есть и там! Впрочем, для нас это дела не меняет. Заставы лучше обходить стороной. Если там есть люди Мишрака, то почему там не может быть людей Хаумы?
      - Конан, ты меня поражаешь.
      - Просто я не хочу умирать до срока, Раина. Кстати говоря, будь Мишрак пощедрее, нам не пришлось бы рисковать жизнью. Можешь сказать об этом и своей госпоже.
      Они стояли у дверей в комнату Илльяны. Золота Мишрака хватило не только на то, чтобы купить коней и сбрую, но и на то, чтобы снять отдельные комнаты в одной из лучших гостиниц Аграпура Вне всяких сомнений, враг знал, что они находятся здесь, но для того, чтобы проникнуть в гостиницу, ему пришлось бы преодолеть сопротивление стражей, денно и нощно несших службу у входа, что придало бы делу ненужную огласку. Да и к чему нападать на зверя в его логове, если ты знаешь, что в скором времени он покинет его?
      - Доброй ночи, Раина, - сказал Конан, глядя, как спутница его открывает свою дверь. Его вновь бросило в жар. Раина, словно почувствовав это, взяла его за руку и повлекла за собой.
      - Ты пожелал мне доброй ночи, Конан. Не так ли?
      5
      - Во имя Митры, войди! - сказал Иврам.
      Жрец распахнул перед Борой дверь и вслед за ним вошел в комнату. В центре ее стояла сложенная из кирпича печь. Бора почувствовал запах свежевыпеченного хлеба и мясной похлебки, напомнивший ему о том, что он не ел с самого утра.
      Вокруг печи были разложены черные овечьи шкуры и неброские, мастерски сработанные ковры. Еще несколько ковров висело над резным шкафом, на котором стояла небольшая фигурка Митры.
      Из внутренних покоев доносились нежные звуки флейты. Это играла Мариам, "племянница" жреца, совершавшая вечернюю службу. Называя ее "племянницей", обитатели Горячего Ключа не могли удержаться от улыбки. Игре на флейте Мариам, скорее всего, выучилась в тавернах Аграпура.
      - Сядь, сын Рафи, - сказал Иврам. Он хлопнул в ладоши, и флейта тут же замолкла. - Мариам, у нас гость.
      Женщина, появившаяся из второй комнаты, была вдвое моложе жреца. В руках она несла медный поднос, накрытый льняным полотенцем, на котором лежали медовые булочки и нарезанная тонкими ломтиками копченая баранина. Мариам поставила поднос перед Борой. Кожа ее была смуглой и нежной...
      - Может быть, ты хочешь вина?
      Ее низкий голос был исполнен меда. Бора почувствовал, что еще минута, и он забудет о том, зачем пришел в этот дом, и, кашлянув, обратился к хозяину:
      - Простите меня за дерзость, но прежде я хочу посоветоваться с вами именно за этим я к вам и шел.
      - Уши и сердце мое открыты для тебя, - торжественно произнес Иврам. В его устах эта ритуальная фраза казалась чем-то естественным. Селяне прощали ему и обжорство, и "племянницу" именно за то, что он умел слушать их, как никто другой. Советы он давал не часто, но людям становилось легче уже потому, что они могли раскрыть перед ним свою душу.
      - Мне ведома тайна горных демонов, - сказал Бора. - Но я боюсь, что люди не поверят моему рассказу. Я уже пробовал говорить с ними. Одни считают меня вралем, другие - безумцем. Нашлись и такие, что стали обвинять меня в намеренном запугивании нашего люда. Они рассуждают так: чем больше они будут знать об этой пагубе, тем скорее она посетит их дом.
      - Глупцы! - засмеялся Иврам. - Они не могут простить тебе того, что ты - мальчишка - опередил их, взрослых мужчин.
      - Так, значит, вы мне верите?
      - Нечто действительно поселилось в наших горах. Нечто грязное и страшное. Любые сведения об этом, сколь бы странными они ни казались пойдут нам на пользу, - ответил жрец, взяв с подноса очередную булочку.
      Поднос опустел уже наполовину.
      - Мариам, - сказал Бора, - теперь я не откажусь и от вина.
      - Вот и прекрасно, - ответила та, широко улыбнувшись. От улыбки этой у мальчика закружилась голова, словно он уже был пьян.
      "Наконец-то мне повезло, - подумал Бора, - наконец-то нашелся человек, который мне верит, и не просто человек, но сам жрец".
      Запасы вина в доме Иврама никогда не иссякали - его хватало и на то, чтобы утолить жажду хозяина, и на то, чтобы напоить гостей допьяна. К тому времени, когда Бора опорожнил второй кубок, недавние страхи его улетучились совершенно. Мариам смотрела на него с восторгом, широко раскрыв свои прекрасные глаза, отчего мальчику становилось как-то не по себе.
      - Если рассказ твой правдив хотя бы наполовину, значит, мы имеем дело с куда более страшным противником, чем я предполагал прежде, мой мальчик. Я хорошо понимаю тех людей, которые не хотели слушать тебя. Кстати, ты говорил об этом только с деревенскими?
      - Да, то есть нет. Один из этих людей пришлый. После того как я рассказал ему о демонах, он отправился в Аграпур... - Язык Боры стал заплетаться. Но мешало ему не только это - он не хотел, чтобы об отношениях его сестры Карайи и Якуба знали в деревне.
      - Я полагаю, ты говоришь о пастухе Якубе, не так ли? - тихо спросил Иврам. Мальчик молча кивнул головой, не поднимая глаз от пола.
      - Ты не доверяешь ему?
      Бора отрицательно покачал головой.
      - Ты ошибаешься, мой мальчик. Тебе мог поверить только он, и только он может хоть как-то помочь тебе. Твоего отца арестовали люди Мугра-Хана, Якуб же с подобным сбродом не водится. Нельзя сказать, что его аграпурские товарищи - люди благородные, но вот в честности и порядочности отказать им нельзя. Якуб - единственная твоя надежда.
      - Не моя, а наша! - едва не закричал Бора. Вино, выпитое им на пустой желудок, ударило ему в голову по-настоящему. Вспомнив о том, что он находится в доме жреца, мальчик зачем-то обернулся на фигурку Митры и прошептал: - Прошу прощения.
      - Ты ни в чем не виноват. Боги помогают лишь тому, кто помогает себе сам. Что до Якуба, то он...
      - Иврам! Скорее! На юге зажглись дьявольские огни!
      Голос Мариам дрожал. Она стояла перед открытой дверью, вглядываясь в ночь. Бора подошел к ней и увидел, что склоны Повелителя Ветров озарены зловещим изумрудным светом, яркостью своей сравнимым со светом луны.
      Иврам обнял Мариам и что-то прошептал ей на ухо. Тут же успокоившись, она положила голову ему на плечо и вздохнула. Взгляд жреца был устремлен куда-то вдаль - казалось, он взирал на то, что происходит совсем в иных мирах, лежащих по ту сторону мира земного.
      Голос его звучал не менее странно. Когда он заговорил, Бора почувствовал, как по спине его поползли мурашки.
      - Это свет роковой, Бора. Мы должны подготовиться ко встрече с ним.
      - Но не могу же я поднять народ!
      - Не можешь или не хочешь?
      - Посмотрите на меня - я же еще мальчишка!
      - Ты ошибаешься, Бора. Мужчиной человека делают не прожитые годы. Говори с людьми так же, как сегодня ты говорил со мной, и они пойдут за тобой.
      Бору неожиданно посетила достаточно странная мысль. Интересно, дадут ли ему еще вина?
      Эремиус простер руки к ночному небу, и звезды затмились изумрудным сияньем. Он смотрел вверх, словно зачарованный. Если такую силу ему даровал один Камень, то что же будет, когда он завладеет всем Сокровищем Курага?
      Этой ночью он сделает важный шаг, который будет иметь далеко идущие последствия - этой ночью Трансформы покинут горы и отправятся в разные концы Туранского царства.
      На небесах загремел гром, отразившийся эхом от горных склонов. Земля под ногами Мастера Эремиуса задрожала.
      Он набрал в легкие побольше воздуха и с явным сожалением усмирил вышедшие было из-под его контроля силы. Когда-нибудь он обратит эти горы в пыль и тем докажет миру свое могущество! Когда-нибудь, но только не сегодня.
      - Мастер! Мастер! Послушайте меня! - это говорил капитан охраны.
      - Замолчи! - Эремиус поднял руку в предупредительном жесте.
      - Мастер! Люди боятся! Если им придется идти за Трансформами...
      - Боятся? Боятся? - Эремиус схватил в руки посох и занес его над головой капитана, грозя обратить того в горсть пепла. Тяжело вздохнув, он вновь обуздал вышедшую на свободу силу. Безмозглые людишки пока были нужны ему - без них он не смог бы найти второй Камень Курага. Без него, Мастера Эремиуса, Трансформы не могли сделать и шага. Когда спал он, спали и они. В это время охранять его должны были именно люди.
      Если он завладеет и вторым Камнем Курага, он сможет властвовать над людьми, не лишая их разума. Пока же в его подчинении были единственно полудурки и недоумки.
      Эремиус вновь вспомнил об Илльяне. Его посох заплясал в воздух рисуя образ нагой волшебницы. Перед ним возникла прежняя юная Илльяна, смотревшая прямо перед собой немигающими глазами.
      Посох дрогнул. Фантом закрыл глаза и слегка приоткрыл рот. Руки его обратились в звериные лапы, заканчивавшиеся длинными острыми когтями, что тут же задвигались в поисках жертвы.
      Эремиус давал команду за командой, чувствуя странное удовлетворение от того, что собственное его творенье послушно ему во всем.
      Капитан облизнул пересохшие губы и попятился назад. Лицо его стала заливать смертельная бледность. Наконец он охнул, закатил глаза и, потеряв сознание, рухнул на землю. Эремиус усмехнулся и, коснувшись посохом головы капитана, вернул его к жизни. Тот стал на колоны, посмотрел окрест совершенно обезумевшим взором и поцеловал землю у ног Эремиуса.
      Мастер решил, что слуга надолго усвоит полученный урок, и жестом приказал ему подняться на ноги.
      - Отправь своих людей к выходу из долины, - сказал Эремиус. - Вы должны охранять ее до той поры, пока ее не покинет последняя Трансформа. Люди и лошади пойдут сразу вслед за ними.
      Люди - не Трансформы. Помимо прочего, они требуют и пищи. До ближайших деревень идти было не близко, и потому без вьючных животных человечьему воинству было не обойтись; Эремиусу пришлось позаботиться и о том, чтобы лошади утратили свой запах, в противном случае их тут же сожрали бы Трансформы.
      - Слушаюсь и повинуюсь, - низко поклонившись, сказал капитан. Недавний испуг, казалось, только придал ему решительности: в следующее мгновенье капитана уже и след простыл - он носился по долине, собирая людей и отдавая приказы. Эремиус сокрушенно покачал головой. Неужели в его войске никогда не будет настоящих воинов, таких, как капитан Хаджар или его сын Якуб?
      Эремиус поднял глаза к небу - на востоке оно уже начинало сереть.
      - Да будет так! - мысленно произнес он. Только глупец может отказаться от такой власти, которая сможет даровать ему власть Над миром.
      Эремиус сосредоточился и мысленно обратился к своим страшным слугам.
      Я, ГОСПОДИН ВАШ, ПРИКАЗЫВАЮ ВАМ ПОКИНУТЬ ДОЛИНУ. МЫ ОТПРАВЛЯЕМСЯ В ПОХОД.
      Колонна Трансформ направилась к выходу из долины. Запах падали стал казаться едва ли не осязаемым. Эремиус скривился и пробормотал заклинанье, очистившее вокруг него воздух и напитавшее его ароматом духов Илльяны.
      Трансформы шли мимо него нестройной колонной, спотыкаясь на каждом шагу, - видно было, что они с трудом владеют своими телами. Вели они себя именно так, как было задумано их господином: приближаясь к нему, они теряли контроль над собственным телом, удаляясь от него - сполна обретали все свои силы, позволявшие им обгонять самых быстрых коней и бороться с любым неприятелем.
      Чешуйчатые тела Трансформ светились изумрудным светом. У некоторых из этих полулюдей-полуящеров были дубины, другие же не имели при себе никакого оружия. Характер у Трансформ был разным, одни считали себя достаточно сильными для того, чтобы обходиться без оружия, другие-понимали, что оно им в любом случае не помешает. Вскоре Трансформы уже скрылись в ночи. Эремиус произнес заклинание, налагавшее на них узы его воли, и облегченно вздохнул.
      Теперь дела должны были пойти быстрее. Если бы у него и появился серьезный противник, он в два счета доказал бы ему, что с ним, Обладателем Камня Курага, лучше не связываться. Впрочем, противник вряд ли пережил бы и первый преподанный ему урок.
      6
      На востоке сплошной стеной вставала громада Ильбарских гор. Где-то там брала начало река Шаймак, превращавшаяся из звонкого ручейка в ревущий грозный поток по мере того, как в нее впадали все новые и новые ручейки и речушки. На Туранской равнине Шаймак разливался широкой полноводной рекой, сливавшейся с не менее полноводным Ильбаром, прежде чем исчезнуть в безбрежности моря Вилайет. О том, чтобы перейти Шаймак вброд, не могло идти и речи, - единственным средством переправы здесь были плоты и лодки.
      Паромщик дал сигнал к отправлению, затрубив в огромный рог, вырезанный из слоновой кости. Трижды хриплые трубные звуки оглашали окрестные земли; трижды кони начинали храпеть и прядать ушами.
      Раина спешилась, чтобы хоть немного успокоить животных. Конан стоял рядом со своим жеребцом, не обращая на него ни малейшего внимания, Илльяна же, так и не покидая седла, думала о чем-то, ведомом лишь ей одной. Она была настолько погружена в свои думы, что со стороны производила впечатление ненормальной.
      Как и обещала Раина, Илльяна оказалась прекрасной наездницей. Она не утруждала себя ни разговорами, ни какими-то занятиями, но этому киммериец был только рад, - волшебница вела себя так, что о присутствии ее можно было и забыть. Конан же, при всем своем расположении к слабому полу, терпеть не мог людей, связавших свою жизнь с магией.
      Илльяна одевалась так, что вообразить ее женщиной, и тем более красавицей, было решительно невозможно. Некие мистические соображения заставили ее принять обет безбрачия, который свято соблюдался ею. Лишь узнав об этом, Конан наконец-таки понял, зачем она взяла себе в спутницы женщину. Раина надежно охраняла свою госпожу от посягательств мужчин (в данном случае самого Конана). После ночи, проведенной с нею, об Илльяне Конан даже не вспоминал, и это, несомненно, входило в намерения северянки.