Конан храбрый

      "Я тоже не знаю, почему я такая грациозная", сказала Пила, игриво надув губки.. "Каждый меня оскорбляет, заявляя, что я не стою дороже причальной проститутки."
      "Конечно, ты стоишь больше", сказал Моти. "Но не столько, сколько ты думаешь. На самом деле ты была бы гораздо богаче, если бы просила поменьше. Мне кажется , твоя цена отпугивает половину тех , кто хочет постучаться в твою дверь."
      Моти замолк, когда зашли пять воинов. Четверо носили кожаные туники и брюки с бляхами, светящимися на горле и запятьях. На их тяжелых , отделанных бронзой поясах висели шпаги и короткие кинжалы.
      Пятый также носил тунику и брюки, но они были из темно-зеленого шелка, богато вышитого золотом. Золото покрывало и рукоядку его шпаги. Конан принял компанию за какую-то молодую знатную персону в сопровждении его охранников, блуждающих по городу в поисках удовольствий. Он сомневался В том, чтобы они могли испортить выпивку честному солдату, если только они не станут злоупотреблять гостеприимством хозяев.
      Моти и Пила казалось думают иначе. Пила улетучилась, как дым, и когда Конан обернулся, оказалось, что она прихватила с собой и танцующую девушку. Моти нашел свое собственное средство против непорядочных посетителей - судостроительная кувалда, которую даже Конан слегка подвигал только двумя руками . Затем он налил вино в чашу Конана , пока оно не полилось по краям.
      Несомненно пятерка, была несколько не тем , что о ней думал Конан. Так же безусловно и то, что никакая пытка не развяжет язык Моти. Конан подвинулся, чтобы видеть всю комнату целиком, пока он разговаривал с Моти, потом немного выпил, чтобы освободить чашу.
      "Ты сказал, что надеешься стать офицером в следущий раз?" напомнил он хозяну.
      "Если вспомнить, чему я научился на этот раз, да. В противном лучае, мало чести быть таким, как он". Моти замолчал и кивнул в сторону человека в шелке.
      "Лучше надейся служить у Старшего Капитана Хадьяра в его следующей жизни." Сказал Конан. "Он мог бы выучить акулу или гиену".
      "Мне кажется это единственный человек, который мог заставить тебя натаскивать рекрутов."
      "Да, это так. Он заявил, что это честь для меня. Возможно он прав." Конан отпил еще. "Сегодня будет какая-нибудь еда, или твою стряпню унесли демоны? Мне не очень по душе мысль, жевать овес с твоими лошадьми-"
      Как бы в ответ появились Пила и Иранистианка с полными едой подносами. Конан увидел , что на сейчас на них были свободные почти непрозрачные платья, покрывающие их от горла до щиколоток. Они приближались, не спуская глаз с пятерых. Как и Моти все время пока девушки обслуживали пришельцев. Двигая лишь рукой Конан убедился, что его сабля легко перемещается в ножнах.
      "В этом не может быть никаких "возможно", казал Моти. "Конан , если Хадьяр считает тебя достойным учителем, боги были великодушны. Слишком великодушны к тебе, иноземцу, по моему разумению."
      "Да, да, О сын Вендианской танцовщицы," ответил Конан. Голос Моти был хрупкий , как плохо закаленная сталь. Чувство опасности поползло по позвоночнику Симмерианца, как огромный паук.
      "Моя мать была величайшей танцовщицей своего времени", произнес Моти, "как Хадьяр - величайший солдат среди нас." Он посмотрел на Конана. "А ты- сколько тебе лет?"
      "По Турианским расчетам - двадцать два."
      "Ха. Такой же, как и у незаконнорожденного сына Хадьяра. Или возраст, который бы у него был, не умри он два года назад. Возможно Хадьяр ищет в тебе ему замену. У него не было других родственников или друзей за исключением этого мальчика-"
      Открылась дверь и появилась женщина. Едва ли она могла собрать больше взглядов, чем те, что устремились на нее сквозь клубы малинового дыма под рев горнов.
      Она была высока и по северному светла с широкими серыми глазами и рассыпанными под загаром веснушками. По возрасту она скорее была женщиной с фигурой, которая могла соперничать с фигурой Пилы. Глаза Конана скользнули вдоль линии бедра, поднялись до изящной талии, затем прошлись по грудям, которые выпирали из-под коричневой туники и остановились на длинной тонкой шее.
      Когда он закончил осмотр, то заметил , что глаза всех присутствующих мужчин проделали глазами тоже самое.
      Женщина не обратила на это никакого внимания. Она пропорхнула через комнату с грацией, которой могло бы позавидовать большинство танцоров. Глаза мужчин следовали за ней, с таким же успехом это могли быть глаза мышей, так мало они тревожили ее. Казалось, она точно так же невозмутимо пройдет совершенно обнаженной.
      Она приблизилась к стойке бара и сказала с Туринианским акцентом: "Благородный Мотилал, у меня есть дело к тебе". Похотливый смешок пробежал по комнате. Она продолжала, как будто смутиться было ниже ее достоинства. "Я бы купила у тебя кувшин вина, хлеб, сыр, окорок. Все, что у тебя есть, подойдет, даже конина-"
      "Не оскорбляй Моти, думая, что он готовит конину, дорогая моя", сказал Конан. "Если твое занятие мало доходно..."
      Улыбка женщины не коснулась ее глаз. "Икак я смогу тебе отплатить?"
      "Выпив немного вина со мной, не более того." Она выглядела как переодетая богиня и едва ли будет заниматься спортом с Циммерианскими наемными офицерами. Она вероятно не пустит его к себе в постель, разве что доставит удовольствие его глазам, чего будет достаточно.
      "Если твой кошелек пуст, мы могли бы его наполнить, до того как ты ляжешь", оскалился охранник. Его друзья присоединились к непристойному смеху. Некоторые посетители поддержали. Конан заметил лед в женских глазах.
      Моти ударил стоику бара рукоядкой молота. Барабанщик взял барабан и начал настукивать душевный Заморианский бой. "Пила! Зариа!" Заорал Моти. "За работу!"
      Женщины извивались на полу. Поднялся шквал криков и аплодисментов, барабанщик вспотел , пока смог сам себя услышать. Сначала Пила, затем Зариа сбросили с себя покрывала. Мужчина в зеленом шелке вынул шпагу и уткнул ее конец в Зариу, не сводя глаз с северной женщины.
      Конан пристальнее вгляделся в него. Вероятно местный щеголь, но вряд ли опасный.
      Появилась кухарка с полной корзиной пищи и кувшином прекрасного Акьюлонианского вина. Моти передал их женщине, пресчитал монеты, которые она достала из пояса и отправил кухарку назад, хлопнув ее по спине.
      "На сегодня еды достаточно, Тебиа. Танцы, вот что нам нужно!"
      Несмотря на шум, Конан услышал в голосе Моти тон человека, приказывающего арьергарду встать и умереть. Щекочущие позвоночник Конана паучьи ножки опасности превратились в острые копыта. Два года назад он бы обнажил шпагу.
      Пила отбросила прочь пластинки, прикрывавшие груди. Они кувыркались по полу под одобрительные возгласы, когда женщина повернулась к выходу. Конан проследил за ней глазами и отметил, что тоже самое делает одетый в шелка воин. Пила, Зариа и Тебиа выглядели как птицы-падальщики, клюющие воловьи кости.
      Женщина обойти танцующих только пройдя близко к своему наблюдателю и его охранникам. Человек обнаружил это одновременно с Конаном. Его пальцы сами собой заплясали. Конан успел сделать два шага, когда один из охранников выставил толстую ногу на ути женщины.
      В следующий момент Конан понял, что она - воин. Она бросила и кувшин и корзину, чтобы освободить руки и сохранить равновесие. Когда она поняла, что устоять не удастся, она перевернулась в воздухе и упала на обе руки. Перекатываясь, она выхватила кинжал из одной туфли и развернулась, как змея.
      Лордлинг выпрыгнул из кресла, держа одну руку на рукоядке сабли, а другую протянув, но вряд ли в знак дружбы. Когда его охранники поднялись, женщина схватила лордлинга за руку, и опять резко повернулась. Вышитые жемчугом сапоги больше не могли помочь ему на залитом вином полу , и он с грохотом рухнул вниз.
      Теперь Конан был достаточно близок, чтобы услышать слова женщины: "Простите меня, мой господин. Я только хотела-". Двое охранников повернулись к ним. Под покровом цивилизованности Конана кипело и бурлило инстинктивное желание выхватить саблю.
      Лордлинг посмотрел на свои рубиновые пятна, затем перевел взгляд на женщину. Его голос сорвался на крик. "Она атаковала меня! Мои одежды испорчены! Выполняцте свои обязанности!"
      Спина женщины была обращена к одному из охранников. Пока его друзья вытаскивали сабли, он достал дубинку. Опускаясь она встретила на пути плоскость сабли, подставленной Конаном. Массивная рука Конана лекго держала саблю пока дубинка скользя ударила женское плечо, вемсто того чтобы обрушиться на голову.
      Женщина опять перекатилась, давая Конану пространство для боя. На мгновение в этом не было необходимости. Лордлинг и его охранники казалось были ошеломлены встреченным сопротивлением. Конан мельком взглянул на Моти. Пот стекал струями с хозяина. Его руки побелели от напряжения с каким он вцепился в рукоядку кувалды.
      Конан сильно сомневался , что ему придется еще когда нибудь пить в таверне "Красный Сокол". Лордлинг нагнал на Моти столько страха, что теперь он спокойно смотрит, как атакуют его порядочного посетителя. Конан не назвал бы мужчину трусом без оснований , но он и не связан страхами хозяина.
      "Эта женщина атаковала вас не в большей степени, чем мышь", прорычал Конан. "Уж если нам необходимо поговорить о нападении, то что вы скажете о подножке, которая, как я видел была ей поставлена?"
      Неосторожно женщина повернулась к Конану, чтобы благодарно улыбнуться. К одному из охранников вернулся разум, проскрежетала сабля, выброшенная неловко , но твердо в женщину. Она изогнулась так, что клинок нацеленный на ее живот, лишь оцарапал ребра. Красное пятно расплылось по тунике.
      Охранник ближайший к Конану обязан был своей жизнью Циммерианским принципам, которые не позволяли убивать невооруженного человека. Стул , брошенный как камень из катапульты, подкосил его ноги. Нога Конана обрушилась на его ребра, затем на живот. Охранник перегнулся, пытаяь сблевать и дышать одновременно одинаково безуспешно.
      Вдруг больше половины посетителей Моти вспомнило о своих неотложных делах и удалилось. Один охранник отступал среди пустых столов и скамеек. Двое других и их начальник атаковали Конана, держась поблизости друг от друга и не спуская глаз с женщины.
      Истекая кровью она запрыгнула на свободный столик. Ближайший охранник повернулся и попробовал достать ее бедра.
      "Не вздумай ее убить, глупец!" заорал лордлинг.
      Ответ охранника был далеко от уважительного. На мгновение Конан почувствовал симпатию к нему. Небыло другого приказа, которому так же трудно было повиноваться, как взять львицу живой. Никакой дурак не отдал бы его, кроме как с задетым самолюбием.
      Женщина выхватила второй кинжал из ботинка и прыгнула вниз. Она приземлилась настолько близко к охраннику, что у него не осталось места, чтобы использовать саблю. До того, как он смог отступить на достаточное расстояние, она пронзила руку , держащую саблю, а второй кинжал воткнула снизу в подбородок. Его гневный крик перешел в звук булькающей крови, вытекающей из рта и носа
      "Побереги спину, женщина!"
      Отступавший охранник теперь подкрадывался сзади, пользуясь тем, что внимание женщины поглощено умирающим. Конан мог только предупредить ее. Лордлинг и один охранник надвигались на него. Оба достаточно хорошо владели кривыми Туранианскими саблями, чтобы требовать к себе полного внимания Конана. Большая скорость и глубокие выпады могли быть сведены на нет отсутствием удачи.
      Его предупреждение было бы запоздалым, не попытайся охранник следовать приказу лорда взять женщину живой. Он подкрался сзади и схватил ее. Одна рука схатилась за горло, а вторая вцепилась в правую руку. Она извивалась, как угорь, пытаясь нанести удар напавшему. Его щиток отбросил один кинжал, и он прижимал ее запястье к краю стола, пока она не бросила другой.
      Конану гораздо легче было бы бороться со своими противниками, если бы не продолжающийся танец женщин. Им не для кого было сейчас танцевать, по крайней мере никто не наблюдал за ними, за исключением, Моти, стоящего за стойкой, и барабанщика. Пила и Зариа были полностью раздеты. Кухарка Тебиа оголилась только до пояса. Юбка сползала вни по ляжкам, в такт качания бедер. Им приказали танцевать и они будут продолжать делать это, пока не скажут остановиться.
      "Эй, женщины! Или дайте мне пространство для боя , или помогите!"
      Неожидано , разорвалась цепочка на ее юбке, и она сползла на пол, опутав ноги девушки. Она споткнулась и повалилась на лордлинга. Он свирепо отбросил ее, забыв, что держит в свободной руке нож. Острое лезвие прочертило длинную кровавую борозду поперек ее бедра.
      Она издала высокий пронзительный вой, прижав одну руку к ране, а другой освобождая ноги от юбки. Это вновь отвлекло внимание лордлинга, за что его охранники дорого заплатили.
      Конан приблизился к одному из них и отрубил руку по локоть. Второй разоружил женщину и понял, что это была лишь половина победы, когда из-за стойки напал Моти. Просвистела его кувалда, ударив скользя охранника по бедру. Это ослабило хватку, позволив женщине ударить локтем в горло. Охранник завертелся, подставившись для второго удара кувалды, упал на кресло и рухнул на пол к ногам барабанщика. Барабанщик поднял Кушитовое черное дерево, оплетенное латунью и опустил его на голову упавшего охранника.
      "Теперь, сын большего числа отцов, чем ты можешь насчитать-" начал Конан.
      Лордлинг посмотрел на Конана, будто на орду демонов, бросил кинжал и открыл дверь. Северная женщина подобрала сои кинжалы и тоже исчезла в ночи. Все еще обнаженные, Пила и Зариа перевязали раны Тебии и повернулись к охранникам.
      "Без сомнений караульные поймают его, если она не успеет сделать этого."Сказал Конан.
      Моти покачал головой. Сейчас он был также бледен, как Иранистианка. Кувалда покатилась полу, его руки вдруг резко обессилили.
      Конан нахмурился. Это заставляло новобранцев трепетать. Моти побледнел, если такое было возможно. "Или наш удалившийся друг в зеленом шелке из королевской семьи?"
      "Он - он не далек от этого," заикаясь сказал Моти. "Он - сын Лорда Хаумы."
      Это имя было знакомо Конану. Хаума был одним из Семнадцати Наместников, доблестный воин и большой сторонник сильной армии и расширяющейся Туранианской империи.
      "Тогда ему следует вдолбить некоторые правила приличия в этого маленького забияку. Или оскопить его и продать как евнуха, чтобы получить хоть какую-то пользу от него."
      Конан, Я должен был быть уверен, что дело не может закончится миром. Оно-"
      "Оно не могло закончиться мирно с того момента, когда они положили свои лапы на эту женщину!" Прорычал Конан. "И я это скажу караульному и любому другому , кто будет слушать, вплоть до самого Короля Илдица! Если бы не была атакована Тебия, я бы сейчас гнался за очаровательным сынком Хаума по улицам, рассчитывая прикончить его раньше, чем это сделает женщина!"
      Моти задышал как жаба. " Это не было атакой," сказал он медленно. "Она очень искусно бросила его, что мне пришлось вступить в бой".
      "Во имя камней Ханумана, девочки, какого черта вы здесь делаете! И ты Пила! Она бы никогда до этого не додумалась без тебя. Вы больше не - гххххххх!"
      Конан приподнял Моти к верху бара, подобрал кувалду и помахал рукоядкой перед его носом.
      "Моти , мой первый друг и хозяин, у тебя два выбора. Я могу настучать тебе этим по заду и оставить тебя в таком виде, объяснять вечерние события караульным. Я также могу не тронуть тебя и помочь объясниться с ними, за некоторые услуги."
      Моти облизнул губы,"Услуги?"
      "Твоя лучшая комната свободна для меня всегда, когда я этого захочу с пищей и вином. Не лучшее вино, но устраивающее меня и мою компанию. О, да - и любая женщина, с которой я развлекаюсь не должна тебе платить ни единого гроша!"
      Моти взвизгнул, будто его пронзили. Свирепость Конана и хихиканья женщин заставили его замолчать. Он попытался поднять руки от отвращения, но они слишком тряслись, чтобы жест выглядел убедительным.
      "Ну как?"
      "Как хочешь, осквернитель моего имени и разрушитель моего дома. Может ты успеешь получить достаточно удовольствия от этого, пока люди Лорда Хоумы не сожгут его у тебя над головой".
      "Лорд Хаума может иметь меньше людей, но более мудрых, если он попытается сделать это," сказал Конан. " А сейчас я хочу комнату на ночь, пищи и вина для - ". Он посмотрел на женщин.
      "Одной," с поклоном Пиле.
      "Двух", улыбаясь Зарие.
      Тебиа ухмыльнулась и положила свои руки за спину. Ее молодые ##########################################################################
      "Ты хочешь быть третьей с этим? О, хорошо. Я не настолько силен, чтобы спорить с женщинами."
      "Все же лучше , если наш северный друг оставит ее," сказала Пила. "Я сильно сомневаюсь, что даже Циммерианец может удовлетворить четверых!"
      Часть вторая
      "Что за лук в твоих руках, ты сын отбросов!" бросил Конан. "Это не змея. Он тебя не укусит. Даже если он и сделает так, это не будет стоить и половины того, что я с тобой сделаю, если ты не натянешь ее сейчас!"
      Неуклюжий подросток принял цвет пыли под ногами. Он посмотрел на небо над головой, как бы взывая к милости богов. Конан набрал воздуха для очередного совета. Подросток сглотнул, ухватился за тетиву и натянул ее, неловко, но не бросив ее.
      Один за другим, Конан учил новобранцев натягивать мощный кривой Туранианский лук. Некоторых он доводил до отчаяния, другие знали практически все, чему он их учил.
      Он не спрашивал, как они научились натягивать тетиву. Среди наемников Турана, жизнь солдата начиналась с того дня, когда он брал медную монету при вербовке. Что у него было до этого никто не спрашивал. Это был обычай, который Конан считал мудрым, и не только потому, что его собственное прошлое не вынесло бы бремя излишнего любопытства.
      Наконец Конан топнул по пыльной земле и сердито уставился на солдат. "Почему боги затуманили ваши мозги, заставив вас подумать, что вы можете быть солдатами, только они об этом знают. Я нет. Поэтому я должен делать то, за что он мне платит. А это превратит вас в солдат, хотите вы этого , или нет. Сержант Гарсим! Возьмите их на прогулку, десять раз вокруг пастбища!"
      " Вы слышали Капитана," заорал Гарсим, голосом, который можно услышать во дворце Короля Илдица. "Бегом!" Он махнул жезлом так, что он засвистел, затем побежал за рекрутами, подмигивая Конану. Хотя Гарсим годился рекрутам едва ли не в дедушки, он с легкостью мог обогнать любого из них.
      Как только рекруты исчезли за воротами, Конан почувствовал , что он не один. Он не успел повернуться, когда прозвучал голос Хадьяра.
      "Ты так разговаривал с этими солдатами, будто позаимствовал свои слова у кого-то другого."
      "Да, это так, Капитан. Сержант Никар говорил примерно тоже самое, когда он учил меня стрельбе из лука."
      "Так старый Никар был твоим инструктором? Мне и раньше казалось, что его рука коснулась твоей выправке. Что с ним случилось, кстати?"
      "Он поехал домой на побывку и так туда и не доехал. В том же месяце исчезла банда грабителей. Готов поспорить, что Никар завоевал себе прекрасное сопровождение."
      "Может поспорим , кто лучше стреляет из лука. Три серии по пять стрел?"
      "Хорошо, Капитан-"
      "Ну, ну, защитник танцовщиц. Ты думаешь, я не слышал о завоеванным тобой бесплатном приеме в Красном Соколе два дня назад? Твой кошелек рискует разорваться от количества неистраченных монет!"
      Конан был готов взорваться от распиравшего его удивления: откуда Капитан узнал так много и так быстро. Он только сказал," я зачищал не танцовщицу, по-крайней мере вначале. Это была северная женщина, и прекрасный боец, который едва уступал четверым."
      Хадьяр засмеялся. "Многие бы не вмешались, кроме тебя. Но леди была признательна?"
      "Не настолько, чтобы я это заметил," сказал Конан. Он ухмыльнулся. "Не в пример танцовщицам. Настолько признательны, что я пожалуй не смогу сейчас противостоять вам".
      "Конан, ты заявляешь, что только три девушки смогли осушить твои силы? Возвращайся к себе в горы, а не то Туран сделает тебя старцем преждевременно!"
      "Возьми лук, Капитан. И мы увидим кто из нас старец."
      "Как ты - . Митра! Кто позволил ей войти?"
      Конан развернулся. Женщина из Красного Сокола широким шагом двигалась к ним. Она двигалась, как в ту памятную ночь, хотя стражи у ворот пожирали ее глазами. Если ее рана и болела, этого нельзя было сказать из ее походки.
      На ней была все таже короткая туника и брюки из тонкого холста, вышитого лозами и деревьями, окантованные красным на запястьях и горле. Кроме того на ней был меч в ножнах и кинжал, слишком короткий, чтобы называться второй саблей. Накидка из белого шелка защищал ее северную бледность от солнца.
      "Ты смотришь так, будто ты знаешь эту проститутку, Конан," сказал Хадьяр.
      "Это не проститутка, это женщина из Красного Сокола."
      "О! Хорошо. Ты узнай , что ей надо, а я узнаю почему эти ублюдки на воротах ее пропустили!"
      Конан отпустил тетиву и терпеливо ждал, когда женщина подойдет. К моменту когда она была в пределах слышимости, Хадьяр орал на часовых.
      "Он обнаружит, что я показала им вот это", спокойно сказала она, достав древнюю золотую монету, которая выглядела темнее по сравнению с ее хрупкой ладонью и длинными пальцами, изготовленная во времена правления Короля Иврама два века назад. Над бородатым лицом Ибрама были выбиты три буквы Заморанской письменности.
      Такие монеты были знаком Мишрака, лорда шпионов Короля Илдица и всех , кто занимался его делами. Конану и в голову не пришло сомневаться в ее достоверности, удивленный лишь по какому поводу она могла оказаться у этой женщины. Те , кто смел воспротивиться приказу Мишрака, имели достаточно разума, чтобы быть далеко от Аграпура до восхода следующего дня.
      "Так тебя послал Мишрак. Зачем?"
      "Чтобы привести тебя, Капитан Конан."
      "Куда?"
      "К Мишраку конечно."
      "Я вижу твой язык как всегда на замке."
      "Приведи мне хотя бы одну причину против этого."
      Возможно просто она мало что знает, что похоже на Мишрака. Лорд шпионов никогда не скажет никакому своему слуге так много, чтобы тот мог раскрыть его секреты. Знай она очень много или вообще ничего, определенно она не намерена что-либо сообщать Конану.
      В этот момент вернулся Хадьяр, дьявольски разгневанный. Вид монеты нисколько не успокоил его. Он зарычал как разбуженный от спячки медведь и дергая рукой в направлении ворот:
      "Ладно, Конан. Мы с тобой не настолько глупы, чтобы ссориться с Мишраком. Я скажу , чтобы Гарсим закончил дневную тренировку."
      "Как хочешь, Капитан. А теперь женщина, если ты мне позволишь умыться и вооружиться-"
      "Вооружайся как хочешь, Капитан Конан. Кроме того, Мишрак сказал, что у тебя будет все, если поторопишься."
      "Все?" сказал, смеясь, Конан. Он окинул взглядом ее фигуру, которой не доставало лишь одеяния демонстрирующего его должным образом. А может отсутствие всякой одежды лучше всего его покажет?"
      Женщина вспыхнула. "Все , что его гостеприимсто может позволить."
      "Я не надолго." Не дольше, чем требовалось, чтобы поместить пластинки брони под одежду и запрятать кинжалы в самых неожиданных местах.
      "Мишрак лежит в секторе Шорников," сказала женщина, когда она вела его к вротам. Циммерианец был на голову с лишним выше , однако поспевать за ней было не простым делом. Может это кровь горцев дает о себе знать?"
      В секторе Бондарей Конан начал поворачивать на юг.
      "Капитан, сектор Шорников находится на севере."
      "Можно подумать, что ты местная."
      "Каждый, кто думает, должен знать, что чужой может получить достаточно знаний , если имеет хорошего учителя."
      "Тогда научи меня тому, что ты знаешь," ухмыльнулся Конан. Сектор Шорников действительно находился к северу. Но он хотел провести женщину кружным путем, где трудно было устроить засаду или слежку.
      Если она не хочет идти его дорогой, ему остается только следовать за ней. В противном случае он разгневует ее, потеряет ее покровительство, подведет Мишрака и рискует навлечь на себя гнев, страшней которого в Туране мог быть только гнев Короля Илдица.
      Кроме того, засаду легче было устроить в крысиных закоулках самого сектора. Конан доверял своей сабле и щиткам, которые делали засаду неблагодарным делом для каждого, кто в ней примет участие, начиная с самой женщины.
      "Подожди", сказала женщина. Она приподняла вуаль и попила из фонтана, затем направилась к ближайшей аллее.
      где Конан вынужден был пригибаться. Конан шел на три шага сзади с правой стороны, держа руку на рукоядке сабли. Глаза и уши обшаривали пространство в поисках врагов, встречая лишь шум пятидесяти шорных магазинов. Превращение кожи, дерева, металла в седла слилось в один гул. Крики мастеров на своих помощников - в другой.
      Еще один поворот. Сейчас Конан имел хорошую возможность разглядеть кинжал женщины. Головка эфеса представляла собой покрытое серебром железное яблоко, двойные усики, расположенные под правильными углами друг к другу. Он решил попросить женщину продемонстрировать ему использование кинжала, если этого позволят законы и обычаи стали.
      Они прошли примерно сорок шагов от последнего поворота, когда из левой аллеи и правого окна выскочили атакующие.
      Конан насчитал шестерых, когда сабля влетела в его руку. Одним нападавшим был сбежавший из Красного Сокола охранник. Достаточно странно, чтобы быть предельно внимательным, если только женщина не проявит себя лучше, чем в ту ночь. Казалось она была поражена трахом, видя трех приближающихся противника.
      По крайней мере она не враг, хоть и слабый союзник. Конан несколько сократил неравенство в силах, насадив на шпагу последнего, выпрыгнувшего из окна. Воин приземлился дальше и тверже , чем он планировал, оказавшись на четвереньках. Ботинок Циммерийца ударил его в живот. Он взлетел как собака и сбил с ног товарища. Второй поднимался, когда Циммерианский меч рассек его череп от макушки до носа.
      Крики боли заплясали по камням. Охранник отклонился назад, брызгая кровью из невидящих глаз. Кровь стекала и с кинжала женщины. Конан ухмыльнулся, осознав ее хитрость. Она изобразила испуг, чтобы подпустить врагов поближе. У нее было два гораздо более подвижных лезвия против трех.
      Еще двое замаячили в аллее. Слева женщину охраняла стена, спереди наступали двое. Свежие спешили напасть на нее справа. Конан смотрел на последнего из окна.
      Принимая во внимание размеры соперника, Конан нанес высоко отвлекающий удар, парировал щитком ответный удар, и затем повторил маневр. Второй удар разорвал противнику шею. Его голова, наполовину отрубленная, бессильно свалилась на плечи, и он рухнул на своих товарищей обильно поливая их кровью.
      Они имели крепкие нервы - отбросили тело, не нарушив своего порядка. Этого оказалось достаточно, чтобы меч Конана обрушился как топор палача. Боец справа раскрыл рот, его боевая рука безвольно повисла, истекая кровью. Конан освободил меч перепрыгнул на свободное от тел место.
      Конан приземлился на четыре точки. Над его головой проствистел нож противника справа. Его собственный обрубил правую ногу нападавшего чуть ниже колена. Воин замахнулся еще раз и опрокинулся.
      Несколько освободившись, Конан вспомнил о женщине. Она вряд ли нуждалась в помощи. Один сидел с перерезанным горлом, прислонившись к стене и прижав ладонь к ране. Скоро его рука разжалась, глаза закатились.
      Женщина больше не использовала кинжал, как оружие. Вместо этого она превратила его в невидимую, мягко движущуюся броню, ловящую каждый выпад. Ее противник носил латы, поэтому ее удары не задевали плоть, а лишь царапали щитки.
      "Это мой!" закричала она с такой жестокостью, будто Конан был ее врагом.
      "Пожалуйста", ответил Конан. Такая доблесть заслуживала больше, чем просто поклона. Как и эти острые , смертельно свистящие лезвия.
      Женщина отступила назад, освободив свой кинжал и саблю противника. Несомненно она ожидала атаки. Вместо этого он развернулся и нырнул в аллею. Через мгновение от него остались только топот сапог.
      "О, боже, женщина! Зачем ты это сделала? Ты думаешь он сделал достаточно для тебя?"
      "Я так не думаю. Однако у нас еще есть время исправить положение, если ты не возражаешь"
      "Преледовать по этой чаще человека, который здесь родился? Каждый раз, когда ты открываешь рот, разума у тебя становится все меньше и меньше!"
      "Если ты боишся-"Она взлянула в лицо Конана, будто и только что не попала в засаду. "Прости меня. Правда. Я просто хотела дать ему возможность доблестно умереть, а не разделывать его, как борова."
      "Оставь свои представления о чести, если ты хочешь долго жить в Туране. Мишрак скажет тебе тоже самое, если ты не послушаешь меня."
      "Он говорил. Но - Мастер Баратрес хорошо учил меня. Уважение к нему, старые привычки - все это заставляет меня думать о чести, когда этого не нужно делать." Первый раз улыбка озарила ее лицо. " Ты и сам не так свободен от чести. В противном случае почему ты встал на мою торону в таверне?"
      "Я ненавижу, чтобы мне портили мою спокойную вечернюю попойку. Кроме того, я встал на твою сторону только тогда, когда увидел, что Моти слишком боится того лордлинговского родственничка, чтобы поднять хоть палец против него. Первый раз я вынужден был драться в Красном Соколе. Если он не последний , Моти заплатит мне больше, чем в ту ночь!"
      "Чем он расплатился с тобой, если ты не считаешь это секретом для меня?"
      Ни одной женщине не нравится слушать о подвигах мужчины в чужой постели. Постижение этого правила едва не стоило Конану его мужественности. "Он заплатил достаточно, но я предпочел рассказать об этом, после того как мы оставим несколько улиц между нами и нашими последними друзьями. Человек, которому ты позволила сбежать, может позвать на помощь."
      "Я молю, чтобы этого не случилось"
      "Ты можешь молиться чему угодно, но чем скорее двери Мишрака закроются за нами, тем лучше."
      Женчина согласно кивнула, поморщилась, увидев зазубрины на кинжале, затем протерла его. Конан опустился на колени, чтобы исследовать тела, нахмурился узнав еще одного. Человек, которому он отрубил ногу, оказался солдатом из компании Капитана Итцака. Он видел его пару раз за игрой в Красном Соколе. Играл он азартно и много проигрывал. Может быть он нанялся, чтобы расквитаться с долгами, возможно, причина лежала глубже.