Птицелов

— Произвести перестановки на десертном столе — что в этом неподобающего? Чтобы меня шокировать, вы должны были бы… ну, например, съесть один из павильонов. Давайте сделаем это вместе — вот павильон Транспорта выглядит очень вкусным.

Она тихо засмеялась.

— Неплохая мысль, но все-таки сладкое лучше съесть после ужина.

Она все больше нравилась Лайэму.

— Давайте познакомимся, —предложил он.

— Орелия, — представилась она, протягивая руку.

— Прекрасное имя, — сказал он, беря ее руку в свои ладони. — Орелия значит «золотая», а еще — это имя греческой богини Зари.

— Орелия Кинсэйд, — добавила она.

Он невольно выпустил се нежную руку.

— Кинсэйд?

«Не может быть», — думал он. — Вы — родственница архитектора?

— Я сама — архитектор.

— Орелия Кинсэйд, о Боже!.. — Улыбка сбежала с его губ.

— А как ваше имя? — спросила она настороженно, видя перемену его настроения.

— Лайэм О'Рурк. Я тоже архитектор. Мой отец, Син О'Рурк, нанял вас на работу.

— Да, — смущенно подтвердила она.

Лайэм решил, что честнее будет сразу внести ясность.

— И я недоволен, что он это сделал в мое отсутствие. Без моего согласия.

Лайэм не упомянул о главной причине своего раздражения: он был уверен, что Син предоставил это место некоему Кинсэйду под воздействием очаровавшей его Федры Кинсэйд, и уже сегодня утром высказал отцу свое мнение, что при найме служащих фирмы подход должен быть чисто деловым. Старик был недоволен упреком сына, но Лайэм знал, что размолвка будет недолгой — через несколько дней отец смягчится.

— Вы недовольны? — резко спросила Орелия. явно заняв позицию обороны. — Я не понимаю — почему. Я ведь представила свои дипломы.

— Да, отец говорил мне. Я знаю, что вы учились в Америке и проходили практику у Солини в Риме.

— Этого вам недостаточно?

— Дело не в ваших профессиональных качествах, они не вызывают сомнений. Речь о другом. Уточню: мой отец очарован вашей тетей, и наверняка она воспользовалась этим.

— Моя тетя?! — Брови Орелии взлетели, словно черные ласточки. — О, теперь я понимаю. Вы не только настроены против архитекторов-женщин, вы — женоненавистник!

Не будь Лайэм обеспокоен размолвкой с отцом, которого нежно любил, он бы просто рассмеялся в ответ на такое обвинение, — тем более что с каждой минутой он находил Орелию все более привлекательной. Теперь его очаровывала не только ее оригинальная красота, но и также пылкость и отвага, горевшие в ее черных необыкновенных глазах.

— Да нет же, — возразил он с досадой, — женщин я очень люблю. Но предпочитаю, чтобы архитектора, будь то мужчина или женщина, нанимали на работу согласно деловым правилам. — Он не счел нужным упомянуть Орелии, что фирме действительно срочно требовался архитектор. — А по этим правилам необходимо одобрение кандидатуры обоими партнерами фирмы, то есть мною и отцом, и выбор кандидата не по рекомендации, а в соответствии с деловыми качествами. Если бы вы пришли наниматься ко мне, возможно, я сразу принял бы вас на работу — при одобрении моего выбора отцом.

Лайэм говорил не вполне искренне. Он никогда не нанимал женщину-архитектора и побоялся бы перспективы работать рядом с таким привлекательным созданием, как Орелия.

— Если дело обстоит так, я готова немедленно подать заявление об уходе.

Лайэм понял, что это могло бы окончательно испортить его отношения с отцом.

— Я этого не предлагал, — твердо заявил он, подходя к ней вплотную. Она отступила, и он увидел, как в ее глазах метнулся страх. — Ну, а к тому же ущерб уже нанесен, не так ли?

Он видел, что она испугана вспышкой его раздражения и все же стояла перед ним, прямая как свечка, глядя ему в глаза, и строго спрашивала:

— Какой ущерб?

Лайэм имел в виду осложнения, возникшие между ним и отцом, но не хотел об этом рассказывать. Ведь она — уже служащая фирмы и не должна быть осведомлена о взаимоотношениях своего начальства.

— Может быть, я не так выразился…

— Будьте осторожнее в выражениях, мистер О'Рурк, — прервала она его. — Хоть я и не произвела на вас благоприятного впечатления, но не хотела бы нанести вашей фирме непоправимого ущерба.

И прежде, чем он успел ответить, она отвернулась и отошла.

Глядя ей вслед, он понял, что ему брошен вызов. Он постарался подавить свое раздражение и обдумать ситуацию. Даже если она и превосходный работник, присутствие в офисе такой привлекательной женщины будет мешать работе служащих. Может быть, и он сам будет выбит из колеи. Но ему показалось, что она и не стремится играть роль соблазнительницы, она хочет работать. И он предоставит ей полную свободу, а сам будет держаться в стороне от нее. Пусть она проявит свои способности и преуспеет в работе, в противном случае у него будет повод уволить ее.

* * *

Орелия была так возбуждена, что есть ей не хотелось, хотя столы ломились под тяжестью подносов со вкусными блюдами. Пробираясь среди гостей, которые поглощали бифштексы, жареных перепелок, фаршированные помидоры и всевозможные овощные приправы, она едва не выругалась вслух.

Какой отвратительный человек этот Лайэм О'Рурк! Агрессивный и необузданный, он напомнил ей Розарио в те ужасные месяцы в Риме. Он, безусловно, был убежден, что предназначение женщины — спальня и кухня. В противном случае, почему он сразу изменил свое поведение, узнав, кто она такая? И в каком оскорбительном тоне осмелился он говорить о тете Федре! Знал бы, что его отец консультировался с ней и по всем делам фирмы не мог без нес обойтись! И ей еще понравился с первого взгляда этот красивый зеленоглазый блондин! Оглянувшись, чтобы убедиться, что Лайэма нет поблизости, она взяла тарелку и положила себе кусочек омара и немножко салата из цикория. Потянувшись за ломтиком дыни, она задела руку Берты Пальмер, которая едва удержала свою тарелку.

— Боже мой, как это мы столкнулись! — рассмеялась та.

— Виновата я, извините, — улыбнулась Орелия. — Рада случаю поздравить вас с замечательной речью на открытии Женского Павильона. И сегодняшний ваш прием изумителен.

— Спасибо, дорогая! — просияла Берта. Она говорила с небольшим провинциальным акцентом штата Кентукки, но и речь, и эти манеры были пленительны, — Орелия почувствовала, что перед ней одна из самых культурных и цивилизованных женщин Америки.

— Ведь вы — племянница Федры Кинсэйд, архитектор?

— Вы архитектор? — Седая женщина, стоявшая рядом с Бертой Пальмер, внимательно поглядела на Орелию сквозь очки в проволочной оправе. Ее снежно-белые волосы были зачесаны назад и уложены в старомодную прическу. Она улыбнулась Орелии и протянула ей руку.

— Рада встретить женщину с профессиональным честолюбием. Я— Сьюзен Энтони.

— Сьюзен Энтони? — изумилась Орелия, пожимая руку старой женщины. — Для меня огромная честь и радость встретиться с вами.

Берта Пальмер с улыбкой сказала:

— Мисс Энтони целый день обменивается рукопожатиями. Она, наверное, устала.

— Ничего, на это у меня хватит сил, — рассмеялась мисс Энтони. — Хуже было, когда тридцать лет никто не хотел пожать мне руки, и вела свою борьбу я в одиночестве.

У Сьюзен Энтони было множество поклонниц, хотя иным ее взгляды казались чересчур радикальными. Скромная школьная учительница, она десятилетиями вела борьбу за права женщин. День рукопожатий для седовласой феминистки еще не кончился, — когда женщины в толпе узнали имя спутницы Берты Пальмер, то все кинулись к ней. Орелия отступила в сторонку. Укрывшись за какой-то колонной, она жевала свой ломтик дыни, когда ее окликнули сестры.

— Ора, мы всюду тебя ищем! — проворковала Мэриэль. Орелия нежно погладила ее по плечу и поздоровалась с ней и с Файоной. — А где же ваши мужья? — удивилась она.

— Уэсли где-то беседует с Эптоном о делах, — ответила Файона и спросила: — А ты-то где весь вечер была, Орелия? — И, понизив голос, добавила: — А главное, где твой кавалер?

— При мне нет никакого кавалера.

— Никакого? — переспросила Файона, подняв удивленно брови.

Орелия почувствовала, что в глазах сестры она — замшелая старая дева. Золотые волосы красавицы Файоны были уложены в высокую прическу; в платье из серебристого муслина с глубоким вырезом она казалась сказочной принцессой.

— Я все-таки надеюсь, ты явилась на прием не одна, — недовольным тоном продолжала Файона, — это было бы просто неприлично. Хотя бы вместе с тетей Федрой…

— Тетя Федра здесь. Ее друг Теодор Мэнсфилд привез нас сюда. Так что приличия соблюдены, не волнуйся.

— И все же лучше быть на вечере со своим кавалером, — решительно сказала Файона. — Я хотела представить тебя здесь Де Витту Карлтону, но ему пришлось уехать — его мать плохо себя почувствовала.

— Какая неудача, — с притворным сожалением протянула Орелия, понимая, что сестра хотела сосватать ей какого-хо видного холостяка.

— Де Витт — джентльмен в полном смысле слова, — нахмурилась Файона.

— Вдовец, — с энтузиазмом поддержала ее Мэри-эль. — Наследник Карлтоновских складов, и красивый, — весело щебетала она.

— Ну так выставляйте меня скорее на аукцион! — уже с открытой иронией воскликнула Орелия.

Глаза Файоны гневно сузились.

— Будешь так себя вести, останешься в старых девах! — сердито воскликнула она.

— Ну, ну, не надо ссориться! — вмешалась умиротворительница Мэриэль.

Орелия была раздражена не меньше, чем ее старшая сестра. — Оставь меня в покое со своими брачными проектами. Выйду я замуж или нет — тебя это не касается, — решительно отрезала она и повернулась спиной к старшей сестре, считая тему разговора исчерпанной.

Но Файона не унималась:

— Ты становишься такой же упрямой, как тетя Федра!

Орелия гневно поглядела на Файону, и прежде чем она успела вступиться за тетю, раздался голос Федры, которая подходила к сестрам в сопровождении двух мужчин.

— Кто тут говорит обо мне? Вы искали меня, мои дорогие?

Федра расцеловала трех сестер, бросив на старшую племянницу выразительный взгляд, — тетка, очевидно, слышала слова Файоны, обращенные к Орелии. Потом она представила им спокойного, сдержанного мужчину лет пятидесяти с коротко подстриженными серебряными волосами. — Да вы ведь уже знакомы с Тео? Файона? Мэриэль?

Теодор Мэнсфилд поклонился молодым женщинам, на секунду задержав взгляд на Орелип. Федра уже представляла второго, более видного спутника — широкоплечего мужчину с седеющими темными волосами:

— А это — мистер Вильям Ф. Коуди.

На обветренном лице с пышными усами и пегой эспаньолкой появилась широкая улыбка, и незнакомец, весело подмигнув сестрам, заявил:

— Дорогие леди, зовите меня просто Баффало Билл [4].

— Баффало Билл? — повторила Файона, глядя на незнакомца с таким ужасом, как будто он вытащил из кармана змею.

Орелия сразу узнала знаменитого разведчика, а теперь— актера по на афишам «Труппы Дикого Запада», хотя он был в сюртуке, а не в рубашке и штанах из оленьей кожи, в которых он изображал удалого ковбоя в своей труппе.

— Я познакомилась с Биллом много лет назад в Канзасе, — объяснила Федра.

— Почти тридцать лет назад, — добавил Билл. — Федра приехала тогда на гастроли с театральной труппой.

При этих словах Орелия улыбнулась, а Файона вздрогнула. Она предпочла бы, чтобы актеры после спектакля скромно удалялись за кулисы, а не вторгались неожиданно в семью Кинсэйдов в лице тети Федры.

— С театральной труппой? — переспросил Тео с оттенком недоумения.

Орелия не была еще знакома с Теодором Мэнс-филдом, знала только, что Федра познакомилась с ним в каком-то кружке любителей, искусства и он стал ее спутником в те годы, когда Орелия была в Италии.

— Я рисовала декорации и шила костюмы для актеров. — В голосе Федры звучала ностальгия по молодости. — Да-а, вот были денечки. Страна тогда была грубая, но жизнь — изумительная.

Племянницы не раз слушали рассказы о приключениях Федры на Диком Западе. Знали о муже-испанце, которого она бросила в Калифорнии, — об этом позорном пятне в ее биографии Файона и Мэриэль предпочитали не упоминать. Знали, что Федра снова приняла свою девичью фамилию и повела себя скандально— отправилась во Францию изучать искусство и познала любовь в объятиях какого-то вельможи.

— Какие пьесы вы играли? — спросил Тео, обращаясь к Коуди.

— Сначала Шекспира, но он не давал сборов, пришлось перейти на мелодрамы. Особый успех имели те пьесы, где актрисы выступали в облегающих платьях. Железнодорожные рабочие и солдаты толпами валили на эти спектакли.

Засмеялись все, кроме Файоны.

— Помню я эти облегающие платья, — вздохнул Тео. — Даже название одной пьесы припоминаю: «Трагедия маленькой Сэди».

— Если уж вспоминать о тех днях, рассказывать Должны вы, Коуди,-сказала Федра.-У вас же были изумительные приключения, когда вы были разведчиком.

Коуди ухмыльнулся:

— Да, я тогда был при армии в форте Элсворт. Однажды на тропе войны дюжину индейцев прикончил. Команчей, в боевых нарядах, с разрисованными лицами.

— Дюжину? — переспросила Федра.

— Ну, может быть, и не дюжину, — согласился Коуди. Он прокашлялся и признал: — Ну, ладно, скажем— парочку краснокожих. Федра права. Чистая правда остается в прошлом, трудно вспомнить, что да как.

— Ну, не грех и прихвастнуть. Ты был храбрый парень, а индейцы — опасные твари. — Федра погладила руку Коуди.

— Говорят, индейцы снимали с пленников скальпы, — сказал Тео, вздрогнув. — Какие дикари…

Орелия, слушая рассказы Коуди, улыбалась, Файона раздраженно хмурилась. Мэриэль перевела разговор на другую тему, спросив Билла о выступлениях «Труппы Дикого Запада» в Городке Увеселений на ярмарке, которую мечтает посмотреть ее шестилетний сын.

— О, приходите, вы не пожалеете, есть на что посмотреть. — И Коуди великодушно предложил: — Я дам вам всем контрамарки.

— Придем обязательно, — обещала Мэриэль. — Я слышала, что у вас есть стадо настоящих бизонов, и ковбои, и стрелки… Питер будет в восторге.

Коуди снова начал расписывать свои подвиги. Файона, нагнувшись к Орелии, прошептала:

— Да откуда у нашей тети такое близкое знакомство с этим неотесанным болтуном? Действительно, настоящий бизон!

— Я думаю, что это, как обычно у тети Фсдры, чисто платоническая дружба с мужчиной.

— Благодарение Богу, если так!

После этого восклицания Орелии неудержимо захотелось рассказать Файонс, что тетя Федра не только согревала постель Баффало Билла, но спала и с индейцами.

— Да, Канзас, Колорадо, индейская территория… Как мы были молоды, да, Билл?

— Конечно, много воды утекло с тех пор, — согласился Коуди. — Но ты все такая же энергичная, Федра!

Файона вздрогнула и, пронзительно взглянув на Коуди, заявила:

— Ну, мне пора. Муж, конечно, повсюду ищет меня. Как интересно было встретиться с вами, мистер Коуди. — Она повернулась, схватила за руку Мэриэль, которая даже не успела запротестовать, и нырнула с ней в толпу. В это время к оставшимся — Федре, Орелии, Тео и Коуди — направились двое мужчин. Это были отец и сын О'Рурки. Отец глядел на сына хмуро и раздраженно. Орелии захотелось тут же нырнуть в толпу вслед за сестрами, но она осталась на месте.

Старший О'Рурк, вежливо кивнув Орелии. повернулся к тетке:

— Федра…

— Син, как я рада…

Орелия увидела, какой радостью осветилось лицо Федры. Она сияла и нежно улыбалась Сину О'Рурку. Очевидно, оба — мужчина и женщина — были охвачены страстью. Син О'Рурк был очень красивый мужчина, похожий на сына, хотя его волосы и усы уже блестели стальной сединой.

Он подвел сына к Орелии, и голос его зазвучал строго и повелительно:

— Лайэм, я уверен, что тебе будет приятно познакомиться с новой служащей нашей фирмы Орелией Кинсэйд.

Лайэм неохотно, с натянутой улыбкой, поклонился Орелии и сказал:

— Мисс Кинсэйд, я уверен, что вы для нашей фирмы— находка.

«Вот лицемер!» — подумала Орелия, улыбаясь так же вымученно. Они глядели друг на друга с вызовом; Орелия почувствовала, что у нее запылали щеки, и она гордо вскинула подбородок.

Федра представила О'Руркам своих друзей.

— Я знаю, что мистер Мэнсфилд — ваш хороший друг, — сказал Син. — О, а это знаменитый мистер Коуди. — Он оглядел обоих мужчин, как будто оценивая их в качестве соперников. — Надеюсь, я не помешал беседе?

— Да мы тут вспоминали доброе старое время, — засмеялась Федра.

Син стал таким же хмурым, как Лайэм.

— Я не люблю оглядываться на прошлое, — заявил он решительно. — Надо глядеть в будущее. Я предлагаю заказать шампанского и выпить за будущее!

— Шампанского? Прекрасно! — улыбнулась Федра.

Син подозвал лакея. Орелия чувствовала, что Лайэм не сводит с нее глаз. Она тоже взглянула на него — непроницаемое лицо, зеленые глаза сердито блестели. В присутствии своего отца и Федры он как бы бросал ей вызов, что не изменил своего мнения о ней и готов принять ее отставку. Ей было очень обидно. Она — превосходный архитектор с дипломами, прилежный работник. И один из О'Рурков поддерживает ее. Но она постарается выбросить из головы мысль о том, что посредничество Федры внесло в ее положение некоторую неловкость. И своей работой она докажет, что была достойна этого места и без протекции.

Лакей разлил шампанское, все подняли бокалы.

— За будущее! — сказал Син.

— За будущее! — откликнулись Орелия и все остальные. За будущее, в котором она докажет, что может сохранить свое место вопреки неприязни Лайэма О'Рурка, может сойти с пошлого пьедестала мужской почтительности и встать с мужчиной на один уровень.

Глава 3

Несмотря на натянутые отношения с Лайэмом, Орелии нравилась работа чертежника в офисе О'Рурков, хотя это была работа для начинающего, — старший О'Рурк придерживался мнения, что молодой архитектор должен начинать «снизу». Нравилось ей и помещение офиса, находящееся в боковой башне нового небоскреба, выстроенного по проекту Льюиса Сэлливэна. Помещение было светлым и просторным, с большими окнами. Из окна, около которого стоял рабочий стол Орелии, открывался прекрасный вид на Рэндольф-стрит, застроенную шестнадцатиэтажными домами, и на небесный простор над городом. Оба О'Рурка работали в кабинетах, находящихся в разных концах комнаты чертежников; к огорчению Орелии, сверху двери были стеклянные, и Лайэм. подходя к ним, мог наблюдать за работой своих подчиненных.

На следующий день после приема в отеле «Пальмер Хауз» он все время поглядывал на Орелию, ожидая от нее законченного проекта, — он еще утром предупредил молодую женщину, что работа срочная.

В полдень он вышел из своего кабинета и резко спросил ее:

— У вас еще не готово?

Орелия стиснула зубы, с трудом сдерживая желание разорвать чертежный лист и бросить клочки в его красивое лицо. Подумать только, ведь ей сразу понравилось это лицо при первой их встрече в отеле «Пальмер Хауз». Как он приветливо, остроумно завел с ней беседу! Но незачем об этом вспоминать, а жаль— она почувствовала тогда, что у них есть что-то общее и их тянет друг к другу.

— Ну, так что же? — настойчиво повторил он. Взгляд его зеленых глаз был холоден, как нефрит. Орелия сдержала свое раздражение — чертежники за соседними столами насторожились и, видимо, с интересом ожидали бурной сцены, а она не желала доставлять им такого удовольствия.

— Если вы хотите иметь этот проект в недоработанном виде, мистер О'Рурк, забирайте сразу, — сказала она совершенно невозмутимо.

Лайэм нахмурился:

— Нет, доработайте его.

— Тогда мне нужен еще час-но спокойный час, чтобы меня не отрывали и не дергали.

В полной тишине комнаты кто-то кашлянул: Лайэм вздрогнул, кивнул Орелии в знак согласия и вернулся в свой кабинет.

Орелия закусила губу и вернулась к работе. Она чертила с ожесточенным и сосредоточенным видом, не поднимая головы от эскиза. Когда она услышала шепот за соседними столами, в ее душе поднялась волна ярости: наверное, сослуживцы обсуждают сцену между нею и Лайэмом, и она кинула на них яростный взгляд. Но — проклятье! Она поняла, что они говорили о своей собственной работе.

Как же ее взвинтил грубиян Лайэм О'Рурк! Ей захотелось без оглядки бежать из этого офиса, но она снова взялась за карандаш. Черт возьми, она вовсе не хотела наживать врагов неоправданной вспышкой. А виноват был все он же, Лайэм, со своей дикой неприязнью к ней.

Она сосредоточенно работала над эскизом загородного коттеджа в модном «стиле королевы Анны», с широкой входной дверью и изящной башенкой с окнами. Ей хотелось бы внести в проект свою выдумку и сделать его более оригинальным, но она не имела на это права — пока была только чертежником. Вес же она с удовольствием наносила штриховку и обозначала линии, и ей нравилось, что под ее рукой на чистом листе бумаги возникает симпатичный приморский коттедж, где будут жить какие-то славные люди.

Она уже почти закончила эскиз, когда вдруг чья-то рука положила на бумагу пурпурный ирис.

Орелия с изумлением подняла глаза и увидела молодого человека с длинными черными волосами, светлыми глазами и располагающей улыбкой.

— Как поживаете? — спросил он. — Надеюсь, вы примете от меня этот цветок. Я считаю, что красота природных форм вдохновляет архитектора в работе. — Он рассмотрел ее эскиз. — Прекрасная работа. Вы — талантливая женщина.

— Спасибо, — сказала она, чувствуя искренность его слов.

Он пожал ее руку.

— Я — мистер Райт. Фрэнк Райт. Вы слышали обо мне? — Он был уверен, что его имя ей известно. Но это самодовольство не возмутило ее — настолько он был симпатичен и обаятелен.

— Да, конечно, я знаю о ваших талантливых работах. — Она, правда, еще слышала о скандальной истории— Райт, который работал у Адлера и Сэлливэна, исполнял заказы проектов, минуя своих нанимателей, и ему пришлось уйти из знаменитой фирмы.

Она представилась:

— Орелия Кинсэйд.

— Какое прелестное имя! Похоже на цветок. Оно подходит вам.

Она улыбнулась и немного покраснела. Чтобы скрыть замешательство, она обратилась с вопросом:

— А что бы свое вы внесли в этот проект, мистер Райт?

— Входные двери и окна словно вышли из-под моего собственного карандаша,-сказал он, игнорируя ее просьбу высказать замечания. Он выглядел очень привлекательным в хорошо сшитом костюме с широким галстуком. Райт не отрывал глаз от Оре-лии, откровенно любуясь ею. — Мы использовали сходный мотив, когда проектировали вход в выставочный Павильон Транспорта.

— Золотые Ворота прекрасны. Этот павильон цвета терракоты с многокрасочным входом так ярко выделяется на фоне белых зданий выставки, что привлекает всеобщее внимание.

— Проект принадлежит Сэлливэну, — сказал Райт, отдавая дань своему прежнему нанимателю. — Да, павильон многим нравится.

Орелия удивлялась спокойному самообладанию Райта — такой молодой, не старше ее самой. Если он так же умеет обворожить жен заказчиков своих будущих проектов, как Орелию, то заказами он будет обеспечен. Его приветливость и дружелюбие были сегодня для Орелии какой-то компенсацией за холодность и скрытую враждебность О'Рурка.

— Я открыл недавно свой офис в этой же башне, — непринужденно сообщил ей Райт.

— Вот как?

— Мне и мистеру Сесилу Корвену, моему компаньону, было бы очень приятно, если бы вы иногда заходили скрасить нашу жизнь, — добавил он, выжидательно глядя на Орелию.

Она уже готова была согласиться, но, посмотрев через его плечо, увидела Лайэма, стоящего в дверях своего кабинета. Он подошел к Райту, и мужчины обменялись рукопожатием.

Райт сообщил О'Рурку о том, что занял помещение в этой же башне.

— Похоже, что архитектурные фирмы доминируют в новом превосходном здании, — прокомментировал О'Рурк. Он разговаривал с коллегой дружелюбным приятным тоном, который — с огорчением подумала Орелия — так отличался от тона разговора с ней.

— Я и мой партнер работаем над двумя проектами зданий в Дубовом парке, — сообщил Райт. — Я слышал, что вы тоже планируете застройку в этом районе.

— Да, — кивнул Лайэм. — Мы начнем там работы только летом.

— Тогда, я думаю, будет удобно обратиться к вам с просьбой. Видите ли, мне и моему партнеру нужно красное дерево для отделки помещений. Мы сделали заказ, но его исполнение задерживается. Может быть, у вас на складе есть такой материал, и, поскольку он вам не понадобится до лета, мы просим одолжить нам до получения заказа.

— Ну что ж, почему бы и нет, — подумав, согласился Лайэм. — Я дам вам записку к заведующему складом. Он отпустит вам все, что нужно.

Лайэм написал записку и вручил Райту, который широко улыбнулся и выразил свою признательность.

— Вы нас выручили. Надеюсь, при случае мы отплатим равноценной услугой.

Потом Райт повернулся к Орелии и сказал Лайэму:

— Направляясь в ваш кабинет, я познакомился с новой сотрудницей. Я посмотрел ее работу и могу вас поздравить с приобретением талантливого архитектора.

— M-м…— отозвался Лайэм и тоже повернулся к Орелии. — Значит, работа готова? Покажите.

— Ее способности, — продолжал Райт, — значительно выше того простенького проекта, который вы ей поручили. Выполненный ею эскиз внутренней архитектуры и убранства дома показывает тонкое чувство и мастерство рисунка.

Лайэм ни слова не промолвил по поводу этого дождя комплиментов, который сыпался на его новую сотрудницу, зато Орелня покраснела от удовольствия. Как приятно, что лучший проектировщик и чертежник Чикаго, которого прозвали «первый карандаш Сэл-ливэна», похвалил ее работу. Приятно было и явное неудовольствие по этому поводу грубияна Лайэма.

Мужчины поговорили о строительстве в Дубовом парке. Райт уже собирался уходить, когда вошел Син О'Рурк. Райт любезно поздоровался с ним и пригласил О'Рурков зайти посмотреть его новую контору.

— И вас я жду в любое удобное для вас время, — обратился он с поклоном к Орелии.

Когда он вышел, старый О'Рурк спросил Лайэма недовольным тоном:

— Зачем он заходил?

— Одолжить у нас немного красного дерева для строительства в Дубовом парке.

— Одолжить? — раздраженно переспросил Син О'Рурк. — Я же тебе говорил, что этот человек весь в долгах. И живет не по средствам — посмотри, как он разодет. Настоящий денди, да еще носит высокие каблуки, чтобы прибавить себе роста.

— Он никогда раньше не просил у нас взаймы, — мягко возразил Лайэм.

Син покраснел от гнева:

— И никогда в этом больше не преуспеет, уж я за этим присмотрю. Наверное, он исчерпал кредиты у своих поставщиков. Вот увидишь, он нам не вернет это дерево.

— В таком случае убыток будет не так уж велик. А отказать неудобно, — терпеливо повторил Лайэм.

— Небольшой убыток? Ведь это же красное дерево! — воскликнул Син, запуская пятерню в свои блестящие седые волосы. — Кто же из партнеров на этот раз действует без согласия другого, хотел бы я знать?

Оба, невольно вспомнив о присутствии Орелии, оглянулись на нее, а она, делая вид, что ничего не слышала, склонилась над эскизом, старательно выводя в нижнем углу листа свои инициалы. Ей снова захотелось покинуть офис и никогда сюда не возвращаться.

Отец и сын направились к кабинету Сина, продолжая разговор:

— А я уверен, что он так или иначе заплатит, — настаивал Лайэм. — Райт — «человек, который сам себя сделал» [5], он добьется успеха, даже начав с нуля. Я в этом уверен. Он далеко пойдет.

— Любой человек, обладающий здравым смыслом, может далеко пойти, — возразил Син.

— Ты упрекаешь меня, что я не честолюбив? Давай лучше кончим этот спор. Речь идет всего-навсего о нескольких дощечках красного дерева.

Мужчины закрыли за собой дверь кабинета Сина, и Орелия достала следующий эскиз, над которым предстояло работать.

Лайэм вышел из кабинета и снова подошел к чертежному столу Орелии. Лицо его было бесстрастным, и Орелия надеялась, что отец и сын, оба — горячие ирландцы, не возвращались к спору о ее назначении.

— Можно мне забрать законченный эскиз? Клиент сейчас придет, — спросил он, глядя на нее не так холодно, как раньше.

— Конечно.

Он рассматривал ее рисунок явно одобрительно. Она невольно залюбовалась чеканными чертами лица, четкими линиями подбородка и красиво очерченным ртом. «Как хорошо, что он не носит ни бакенбард, ни усов, ни эспаньолки, — подумала она, — они закрыли бы прекрасную лепку его лица».

— Это сделано неплохо, — произнес он.

— Благодарю вас, — отозвалась она удивленно, но радостно.

— Чем вы займетесь теперь?

— О, у меня на очереди несколько работ. — Не оскорбляя его, она все-таки дала ему понять, что осознает необходимость ее работы, — мастерская О'Рурков была завалена заказами, и новый работник, усердно взявшийся за дело, был просто необходим. — Не взяться ли мне за заказ мистера Эттлина? Если вы сообщите, когда у вас с ним назначена встреча, я постараюсь закончить к этому времени.

— Прекрасно. — Он аккуратно свернул эскиз, лицо его снова стало бесстрастным. — Я назначу встречу с Эттлином на завтра.

— Тогда я приступлю к работе над эскизами. — Она почувствовала, что, может быть, их отношения наладятся. Он уже собирался уйти, но обернулся снова.

— Мистеру Райту очень понравилась ваша работа.

Она услышала недосказанное — «И вы сами».

— Он очень симпатичен.

— Но он, знаете ли, женат.

Изумленная Орелия покраснела.

— Я сказала совсем не в этом смысле. У него приятные манеры, он располагает к себе.

— Я просто хотел прояснить вам ситуацию. Молодые женщины обычно оценивают мужчин с точки зрения замужества.

— Поверьте мне, я умею отделять свои профессиональные дела от личных, — запальчиво сказала она. — К тому же я уже почти примирилась с участью старой девы.

Лайэм бросил на нее оценивающий взгляд.

— Думаю, участь старой девы не грозит вам, мисс Кинсэйд.

Щеки Орелии запылали. Когда Лайэм закрыл за собой дверь кабинета, она испытала облегчение. Пока он стоял рядом, она невольно любовалась его мужественной фигурой: как и другие сотрудники, он снял пиджак, и под белой тканью рубашки обозначились красивые плечи и руки.