Братья Баркли - Моя долгожданная любовь

Однако на самом дне сумки она обнаружила вовсе не ножи, а фотографию. Пораженная, Брайони вынула ее из пакета и положила на колени, чтобы рассмотреть.

На фотографии с серебряной рамкой были изображены мужчина и женщина, судя по всему, по уши влюбленные друг в друга. Мужчина обнял женщину за плечи, а она лучезарно улыбалась ему. Мужчина, как всегда красивый и с грубоватыми чертами лица, был не кто иной, как Техас Джим Логан. А женщина — она сама.

Сколько времени она просидела без движения, никто не знает. Сделанное ею открытие парализовало ее. Она могла лишь молча смотреть на фотографию расширившимися от изумления глазами. Девушка подняла фото дрожащими руками поближе к глазам, но оно соскользнуло и шлепнулось на пол. Ахнув, что скорее напоминало приглушенный стон, она подняла его и снова начала рассматривать.

Она и Техас. Фото ее и Техаса. Это могло означать только одно. Когда они встретились там, на холме у моря, они не были незнакомцами друг для друга. Во всяком случае, для него она не была незнакомкой. Он часть ее прошлого. И Техас Джим Логан, и Фрэнк, и Вилли Джо — все трое они были частью ее забытого прошлого.

В этот момент она услышала шум за дверью.

— Техас. — Ее голос превратился в хрипящий шепот. Она еще не оправилась от шока и не могла нормально ни говорить, ни думать. — Техас…

Но, обернувшись все с тем же изумленным лицом к двери и не имея сил сформулировать напрашивавшийся сам собой вопрос, она обнаружила, что это вовсе не Техас.

Это был Фрэнк.

Глава 24

Очень медленно девушка положила фотографию на пол и поднялась.

— Фрэнк, — раздался то ли вздох, то ли рыдание. Она в ужасе глядела на громадную фигуру мужчины, стоявшего в дверях и загородившего собой свет уходящего декабрьского дня.

Мимо него в дверь прошмыгнул с сияющими глазами Вилли Джо.

— Это так-то ты приветствуешь своего мужа и деве-ря, Катарина? — проворчал он. — Тебе что, нечего сказать?

Она переводила взгляд с одного мужчины на другого, и в ее душе опять что-то умерло. Затем как бы издалека она услышала за дверью голоса других мужчин. Фрэнк повернулся и рявкнул:

— Форрестер, ты и остальные парни будьте настороже! Логая может вернуться в любой момент. Если будет необходимо, можете ранить его, но сделайте максимум возможного, чтобы оставить его в живых для меня и Вилли Джо. Что бы вы там ни делали, не подпускайте его к хижине, пока мы не покончим наши дела с моей женушкой.

Брайони побледнела, как полотно. У нее чуть не остановилось сердце, когда она увидела Фрэнка. А теперь, когда до нее дошел смысл его зловещих слов, оно забилось так, что, казалось, заглушает все остальные звуки.

— Фрэнк, что ты здесь делаешь?! — крикнула она. У нее сорвался голос. Она облизнула губы и вновь попыталась что-то сказать: — Как… как ты меня нашел?

Он шагнул к ней с потемневшим от ярости лицом. Его мускулы буграми перекатывались под тяжелым пальто из оленьей кожи, когда он схватил ее за плечи так, что пальцы его рук врезались в кожу.

— Мы следовали прямо за вами, дорогая, что было поистине легко и просто. Разве ты не рада мне? — Его смешок звучал отвратительно. Глумясь над ней и тряхнув ее за плечи, он продолжал: — Ну, а где же поцелуй твоему мужу, который обшарил все закоулки, чтобы спасти тебя от мерзкого стрелка, утащившего тебя с собой? Давай, моя любовь, не увиливай. Покажи, как ты благодарна за спасение.

Вилли Джо пробрался поближе и схватил Брайони за волосы.

— Что-то она не проявляет радости, Фрэнк?

Старший брат отпустил ее плечи, и Вилли Джо рванул ее к себе. Он так тянул ее за волосы, что она вскрикнула от боли, на что Вилли Джо лишь хихикнул:

— В чем дело, разве ты не хочешь спастись от Техаса Джима Логана, Катарина? Разве тебе не хочется посмотреть, что произойдет с этим убийцей и сукиным сыном?

— Прекрати! Отпусти меня! — Она оттолкнула Вилли Джо изо всей силы, и ей удалось вырваться.

Тяжело дыша, она попятилась от них, испытывая панический ужас, когда они подступили к ней с двух сторон. Теперь ее мозг работал четко, поскольку главная угроза была направлена против Техаса. Они хотят убить его. Их было слишком много, чтобы он мог справиться с ними, и, кроме того, они захватят его врасплох, когда он вернется. Она обязана увести их отсюда и не дать им возможности причинить ему вред.

— Фрэнк, выслушай меня, — отчаянно заговорила она, вытянув руку вперед, как бы для того, чтобы он не напирал на нее. — Я… я хочу, чтобы ты забрал меня отсюда. Прямо сейчас! Пожалуйста, забери меня домой. Я поеду с тобой. Я буду тебе хорошей женой. Давай уедем прямо сейчас.

Он закинул голову назад и расхохотался, и от дикой злобы, явственно прозвучавшей в его смехе, она похолодела.

— Милочка моя, ты, должно быть, считаешь меня по меньшей мере идиотом. Неужели ты думаешь, что я нуждаюсь в подержанном товаре? Ты полагаешь, что мне нужна женщина, обманувшая меня, опустившаяся до того, что обманула меня с человеком, которого я ненавижу больше всего на свете?

— Я не обманывала! — солгала она, сверля его своими огромными зелеными глазами. — Фрэнк, клянусь, я…

— Обманщица! — С диким бешенством он схватил ее и отбросил к стене. — И ты думаешь, я поверю? Я видел тебя сегодня на прогулке, вольной, как птица в небе! — Он хрипло дышал, и глаза на его темном лице горели жутким огнем. — Нет, ты здесь не пленница, Катарина. Ведь ты делишь вон то проклятое ложе с Логаном, не так ли? Ты выглядела там на краю каньона, как луговой жаворонок, и вернулась так же беззаботно обратно к Логану. — Он поднял руку и ударил ее кулаком в лицо. — Лживая сука! Мне следует убить тебя вместе с Логаном и отдать ваши трупы на съедение канюкам.

От удара Брайони охнула. Вспухшая челюсть отчаянно заныла. Она подняла руку, пытаясь защититься от нового удара. Фрэнк схватил ее за руку и резко заломил ее за спину. Затем он притянул девушку спиной к своей груди. Вилли Джо глумливо любовался происходящим.

— Не волнуйся, Катарина. Мы пока еще не собираемся убивать тебя, — насмехался он. — Мы просто зададим тебе небольшую трепку, которая послужит тебе уроком, а потом мы с тобой малость поразвлечемся — ты и я, как мне давно-давно хотелось. Ну, а уж потом мы убьем тебя, милочка. Так что расслабься, девочка. У тебя еще осталось два или от силы три часа жизни, после чего мы отправим тебя в преисподнюю вместе с твоим любовником.

— Нет… нет! — Она попыталась вырваться из рук Фрэнка.

Слезы ручьями бежали по ее щекам. Когда Вилли Джо с ухмылкой поднял руку, чтобы ударить ее, она изловчилась и ударила его сапогом в пах. С криком боли он рухнул на пол. Доведенная до крайности, Брайони ударила сапогом Фрэнка по лодыжке, и на секунду он выпустил ее из рук. Этого-то ей и было нужно. Она стрелой метнулась от него и схватила первое, что подвернулось ей под руку. Это была кочерга, которой она с Техасом пользовалась, когда нужно было поправить дрова в камине. Она резко развернулась, размахивая ею перед собой, когда братья бросились к ней.

— Назад! Назад! Я убью вас, если вы сделаете еще хоть шаг! — завизжала девушка, и оба мужчины замерли на месте.

— Лучше вам убраться отсюда, да поскорее, пока Техаса нет. Он убьет вас обоих и ваших паршивых приятелей! И я не шевельну пальцем, чтобы помешать ему!

Вилли Джо оскалился, вытаскивая пистолет.

— Нет, пташка, будет вовсе не так, как ты говоришь. Мы убьем Логана, а тебя заставим быть зрительницей. Мы снимем с него скальп точно так же, как с того старика-индейца, над которым ты так рыдала.

Брайони, похолодев, смотрела на него, и кочерга вывалилась из ее рук.

— Что вы?.. — Она закрыла глаза, а его слова, как колокол, звенели у нее в голове, резонируя снова и снова. «Мы снимем с него скальп… скальп… точно так же, как… мы снимем скальп…»

И вдруг ее пронзила убийственная боль. Она не выдержала и, задыхаясь, закрыла глаза. Перед ней молнией пронесся целый рой образов: она с Техасом на фотографии, индейское одеяло, купленное в деревне, старая смуглая шайенка; затем эти образы сменились следующими, казавшимися такими же живыми: высокий воин с боевой раскраской на лице, вождь с глубоко поставленными глазами и двумя темными косами; окровавленная лагерная стоянка, растерзанные тела… и вновь вождь… вождь… Два медведя! Два медведя!

Раскалывая мозг, к ней с убийственной ясностью возвращалась память, заставив ее схватиться за виски. «Два медведя!» — зарыдала девушка, и слезы застлали ей глаза.

Вилли Джо отбросил ногой кочергу, а Фрэнк схватил девушку за руку. Брайони яростно воззрилась на них.

— Вы убили его! Моего nihu'. Вы убили его и скальпировали.

— Ну и что, — пробормотал Фрэнк, глядя на ее пепельно-серое, обезумевшее лицо. — Значит, ты наконец припомнила. Долго же возвращалась к тебе память. Наверное, ты вспомнила и все остальное, не так ли?

Мало-помалу ее память подсказывала ей все, что случилось после того злосчастного события, и она все яснее понимала происшедшее. Ужас охватил ее, и она, потрясенная, устремила взгляд на жесткие, оливковые глаза Фрэнка.

— Значит, это была ложь, с начала до конца — ложь. — В полубессознательном состоянии она тряхнула головой.

У Брайони было такое ощущение, словно она с трудом пробирается через густые джунгли в отчаянных поисках проторенной тропинки. Слова, срывавшиеся с кончика языка, превращались в тихий, скрипучий шепот:

— Я никогда не была твоей женой. Ты… ты взял меня обманом, для тебя это была просто шутка. Ты сделал это только для того, чтобы грязно отомстить… моему мужу — Джиму. — Ярость затопила ее, как прорванная плотина. — Ты, проклятый мерзавец, враль и свинья! — бросилась девушка на него, готовая выцарапать ему глаза. — Как ты посмел… как ты посмел?

Он легко отбил ее нападение, но она успела расцарапать ему ногтями лицо. Вилли Джо прыгнул сбоку и схватил ее за шею. Прижав ее, он приставил пистолет к виску девушки так, что дуло впилось в ее кожу.

— С нас хватит, пташка. Только пикни еще, и я всажу пулю в твой черепок прежде, чем ты успеешь моргнуть. Дошло до тебя?

Задыхаясь и все еще кипя от возмущения, она кивнула, боясь, что голос может подвести ее. Ей страстно хотелось убить их, обоих выродков, но она не знала, как.

Фрэнк стоял перед ней со странным выражением на лице. Если бы она не знала его, то могла бы подумать, что ему совестно. Но она-то знала его! Брайони смотрела на него, и ее глаза сверкали от ненависти, а ногти пальцев впились в ладони от беспомощности. Если бы она только могла, то разорвала его на куски.

Тихая глумливая ухмылка Вилли Джо резанула ей ухо.

— Вот мы и прихватили тебя, наша благородная и могучая миссис Логан, мадам, не так ли? Мы преподали тебе и старине Техасу хороший урок за то, что вы разозлили братьев Честер, не правда ли?

Именно в этот момент она вспомнила о Джиме, который вот-вот должен был вернуться и угодить в приготовленную для него западню. В отчаянии она издала приглушенный вопль. Что-то нужно предпринять, чтобы предупредить Джима. Но было поздно. Снаружи началась стрельба.

Глава 25

Джим возвращался крайне довольный собой. У него удачно прошла охота, и он спешил домой к женщине, которую обожал. Он даже улыбнулся сам себе, представляя, как Брайони выбежит встретить его. Да, все обернулось гораздо лучше, чем он мог ожидать, когда увез ее из того дома в Калифорнии. Хотя память к ней еще не вернулась, она вновь полюбила его, и он знал, что сделал ее счастливой. К ней вернулся ее веселый задор, которым он так дорожил, и день ото дня жена становилась все красивее и жизнелюбивее.

Эти дни и ночи в горах были лучшими в его жизни. Отчасти ему не хотелось, чтобы они когда-нибудь подошли к концу. Однако он понимал, что приближается тот момент, когда ей придется столкнуться со всей правдой. Теперь Брайони доверяла ему. Она была в безопасности и довольстве. Джим был убежден, что, если он осторожно расскажет ей все, жена сможет осознать, кто она такая в действительности и как коварно ее обманули братья Честер. Он питал уверенность, что у нее полегчает на сердце, когда она узнает, что на деле является его женой и что у них есть свой дом и счастливое будущее ждет их в Техасе. Уже в течение целой недели он обдумывал, как рассказать ей об этом, и задавался вопросом, наступил ли подходящий момент, или целесообразно подождать еще неделю или месяц. Может быть, сегодня вечером, когда они покончат с ужином, когда сядут у камина и будут прислушиваться к завыванию ветра за окном…

Плавное течение мыслей нарушилось, когда Пекос неожиданно поднял голову, навострил уши и фыркнул.

Джим похлопал его по загривку.

— В чем дело, парень? Кони?

По сути, не было причин для беспокойства, если не считать этого мимолетного знака и не учитывать какое-то шестое чувство, предупреждавшее его об опасности и сформировавшееся на основе многолетнего жизненного опыта. Поэтому Джим нахмурился и чуть отклонился от обычного маршрута у поворота, за которым тропка шла прямо к хижине. Проворно привязав гнедого к стволу мескитового дерева, он, крадучись, быстрыми перебежками двинулся вперед, чтобы выяснить обстановку. Все его тело напряглось, как туго натянутый лук, и все его мысли были о том, угрожает ли опасность Брайони. Он вытащил кольт и, затаив дыхание, из-за укрытия посмотрел в сторону хижины.

Его словно кипятком ошпарило, когда он увидел возле хижины пять лошадей на привязи и трех мужчин с пистолетами в руке, пристально наблюдавших за тропой. Затем его мысли как бы раздвоились: с одной стороны, он ужаснулся, поняв, что Брайони находится в опасности, с другой, — более трезво оценив ситуацию, он заметил и узнал двух из пяти жеребцов. Это были мустанг и большой чалый конь, принадлежавшие братьям Честер. И он также понял, что они должны быть в хижине с его женой.

В его душе боролись два чувства: холодная ярость и одновременно жуткий страх за жену. Затем он услыхал вопль Брайони в хижине. Слов он не разобрал. Потом наступила тишина. Джим бросился вперед, по возможности держась в укрытии, пока ему не пришлось выйти на открытое пространство. Он находился в пятидесяти футах от троицы пришельцев, когда выпрыгнул на тропу, и все трое, услышав шум, тут же развернулись и выстрелили. Но Джим был точнее, прогремели три выстрела из его кольта, и все попали в цель: противники рядком свалились в песок. Джим, не останавливаясь, бежал к хижине.

Дверь распахнулась, и Честеры выскочили на крыльцо. Вилли Джо держал Брайони перед собой, прикрываясь ею, как щитом. Джим увидел, что ковбой приставил пистолет к ее виску.

— Логан, бросай оружие, — рявкнул Фрэнк Честер, неторопливо шагая по крыльцу. В его руках был шестизарядный револьвер, нацеленный в грудь Джима. — Только попробуй что-нибудь предпринять. Одно движение, и Вилли Джо проделает дырку в голове леди.

У Джима сдавило виски. Сверля врагов глазами, он, подобно пантере, замерев на месте, был готов к прыжку, чтобы нанести смертельный удар. Стрелок не решался кинуть взгляд на Брайони, понимая, какой ужас должен был отразиться на ее лице. Если бы он увидел это, то мог пойти на крайность, что было бы неразумно, так как в результате и он, и она могли погибнуть. Поэтому, пока его мозг метался в поисках выхода из этого отчаянного положения, стрелок не сводил глаз с Фрэнка и Вилли Джо, держа курки пистолетов на взводе. Но вновь раздался голос Фрэнка, в котором отчетливо прозвучала насмешливая нотка:

— Бросай оружие, Логан! Сию минуту! Или я подам команду Вилли Джо. Ведь девушка слишком хороша, чтобы раздробить ее голову на куски, а? Итак?

Больше Джим не колебался. Он бросил пистолеты. Брайони издала вопль, когда Вилли Джо отшвырнул ее от себя, и упала на песок у ног мужа.

Он быстро нагнулся и помог ей подняться, поддерживая ее обеими руками. Ее личико было белым, как мел, и влажным от слез. Глаза девушки казались огромными и застывшими от ужаса, когда она вцепилась в его руку, чтобы не упасть.

— Они ничего не сделали тебе? — быстро спросил он. — Ты в порядке?

— Да, но они собираются убить нас обоих, Джим. Что будем делать?

Он не успел ответить, так как снова прозвучал голос Фрэнка, смотревшего на них с ухмылкой с крыльца. Но, что странно, несмотря на пренебрежительный вид, его лицо стало необыкновенно бледным, а оливковые глаза горели особенно ярким светом.

— Ну что, Катарина, теперь ты видишь, какие неприятности доставляет тебе этот тип? — Фрэнк издал хриплый смешок. — Тебе следует держаться за нас с Вилли Джо, и тогда ты будешь великолепно себя чувствовать дома, в Сан-Диего.

Брайони выпрямилась, сомкнув руки в кулаки. В ее глазах зажглись изумрудные огоньки.

— Не смей больше называть меня Катариной! — с ядовитой угрозой крикнула она ему. — Ты просто куча бизоньего дерьма — и ты, и твой мерзопакостный братец! — Она тряхнула головой, и ее гордый, прелестный подбородок взвился вверх тем движением, которое так хорошо помнилось Джиму. — Лучше я погибну со своим настоящим мужем, чем останусь жить с тобой!

Она услышала, как Джим пораженно присвистнул, и обернулась к нему.

— Так ты вспомнила, — хрипло прошептал он. — Значит, ты все знаешь?

— Да, я знаю. — Брайони печально погладила его щеку, не в силах оторвать глаз от его изумленного лица. — Знаю, но вряд ли от этого нам станет лучше, ведь так?

Внезапно Вилли Джо прыгнул вперед, дико размахивая пистолетом.

— Заткни пасть, ты, проклятая сучка! Думаешь, мы пожалеем тебя, потому что ты женщина? Думаешь, мы позволим тебе беспардонно оскорблять нас? Да я прикончу тебя сию секунду и заткну твой поганый рот. Я наделаю в твоей шкуре столько дырок, что стервятникам ничего не достанется на обед!

— Нет, Вилли Джо! — резко бросил Фрэнк, полуобернувшись к брату. — Погоди…

Но худосочный, жилистый ковбой проигнорировал его. Слова Брайони напомнили ему о ее презрении по отношению к нему в тот вечер, когда он появился на вечеринке в Трайпл Стар, и ее надменность, как и в тот раз, раскалила до предела ярость, которая с тех пор не давала ему покоя. Убийство брата, стычка в хижине, ядовитые слова Брайони довели его до точки. Он поднял пистолет и прицелился ей прямо в сердце. Проклиная ее, Вилли Джо нажал на спуск.

Одновременно с этим Джим толкнул Брайони на землю, прикрыв ее своим телом, а Фрэнк Честер бросился грудью на пистолет брата, чтобы выхватить его. Пуля пробила ему грудь. Во все стороны полетели брызги крови. Тело Фрэнка взлетело в воздух, перелетело через перила крыльца и шлепнулось на каменистую землю. Из его горла вырвался лишь предсмертный хрип.

А в следующий миг Джим схватил с земли свой пистолет, пока Вилли Джо в ужасе и смятении пятился назад. У последнего широко раскрылся рот, когда он увидел рухнувшее на землю тело брата, струю крови, хлынувшую из его груди, и все еще дымившийся пистолет в своей собственной руке. Затем краем глаза он заметил, что Джим схватил свой кольт и вскочил на ноги. Вилли Джо быстро прицелился и выстрелил. Но Джим опередил его, влепив пулю ему точно между глаз. Пуля худосочного ковбоя пошла мимо цели и ударила в скалу. Ковбой упал навзничь, расставшись с жизнью в тот самый момент, когда пуля пробила ему череп. Все еще лежавшая на песке Брайони при виде этой картины почувствовала приступ тошноты и быстро отвела взгляд.

Затем Джим склонился над ней и помог встать. Он заключил ее дрожащее тело в объятия.

— Все позади, Брайони. Все-все позади. Больше они никогда не смогут причинить тебе вреда.

Она прильнула к нему всем телом, крепко обняв мужа, словно желая показать, что больше ни за что на свете не отпустит его от себя.

— Не могу поверить, что ты в безопасности. Мы оба спасены. Это просто чудо. — Прерывистый смех вырвался из ее груди, когда она коснулась его щеки, его губ. — О Джим…

— Катарина. — Оба они услышали это имя и предсмертный хрип, последовавший за этим, и одновременно уставились на окровавленное тело Фрэнка Честера.

— Фрэнк? — Брайони была уверена, что он мертв, но оказалось, что в его огромной туше оставался проблеск жизни. Она сделала шаг в его сторону, борясь с подступавшей тошнотой от вида и смрада, исходившего от его зияющей раны. Джим с мрачным видом шел рядом.

Не было сомнения в том, что Фрэнк подавал последние признаки жизни. Глядя на его измученное лицо и кровь, хлеставшую из отверстия в груди, Брайони почувствовала себя дурно. Чтобы прийти в себя, она несколько раз глубоко вздохнула и опустилась рядом с ним на колени.

— Фрэнк. Мы здесь, рядом с тобой.

Ее изумило, куда подевалась ее ненависть к этому человеку. Глядя на него, умирающего, беспомощного, стонущего от боли, она понимала, что должна что-то почувствовать по отношению к нему, но нет, ничего этого не было. Она жаждала его смерти, но, видя его при смерти, не ощутила удовлетворения. Ее кольнула мысль, что он погиб, пытаясь удержать Вилли Джо от выстрела. Он получил пулю, предназначавшуюся ей. Ее изумлению не было предела. Застыв над ним, она покачала головой и прошептала:

— Почему, Фрэнк? Почему?

Его оливково-карие глаза в отчаянии сосредоточились на ее лице. Рука чуть шевельнулась.

— Катарина, — задыхаясь, просипел он. — Про… сти… ме… ня.

— Да, Фрэнк. Все позади. — Она положила руку на его ладонь. Он сжал ее на секунду, собрав остатки былой мощи, затем обмяк. Брайони явственно чувствовала, как жизнь уходит из его пальцев. Его рука повисла. Лицо свела судорога. Последний стон, и его не стало. Не стало этого огромного медведя, использовавшего ее, обманувшего, а перед самой смертью спасшего ее от гибели. В горле девушки застрял хрип, и она, наклонившись над телом, закрыла глаза. Джим шагнул к ней и поднял ее.

— Брайони, пойдем. Больше здесь нечего делать.

Она позволила ему увести себя. Они проследовали по тропинке, пока не дошли до большой гладкой скалы. Джим снял свою куртку из оленьей кожи и накинул ее на дрожащие плечи жены. Он опасался, что она может упасть в обморок.

Прохладный вечерний бриз колыхал ветви деревьев и шевелил кустарники под ними. В небе со свистом кружил ястреб. Джим молча вглядывался в бледное лицо жены, проклиная себя за то, что ему не удалось увезти ее в такое место, где она была бы избавлена от этих мук. Как раз в тот момент, когда она немного пришла в себя и окрепла, ей было суждено пройти и через такое испытание. Проклятые Честеры. То, что они погибли, нисколько не умаляло боль, которую они причинили ей. Они заслуживали отнюдь не такой легкой и быстрой смерти…

Брайони подняла на него глаза. На ее прекрасном лице отражалось удивление.

— Ты нашел меня, — тихо, словно видя его впервые, сказала она. — В тот день на холме в Сан-Диего. Ты приехал за мной. Но почему?

— Разве ты не знаешь ответа?

Зеленые глаза всматривались в его лицо:

— Нет. Не могу понять. После всего того, что было между нами, ты приехал за мной? Неужели ты хотел, чтобы я вернулась?

— Я всегда хотел этого. — Он схватил ее за руки. — Брайони, неужели ты еще не поняла, что я не могу жить без тебя?

Она покачала головой, все еще потрясенная чередой событий и пытаясь понять его логику.

— Ты похитил меня… то есть забрал меня от Фрэнка и Вилли Джо, чтобы спасти от них. Было ли причиной то, что ты считал себя виноватым в том, что они причинили мне? Потому что ты считал это своим долгом?

— Брайони, прекрати! Не будь глупышкой! Когда я увидел тебя на том холме, я почувствовал себя счастливейшим человеком на земле! До того момента я считал тебя погибшей. Я потерял всякую надежду. И вдруг это чудо! Я не верил своим глазам. Когда выяснилось, что с тобой произошло, что ты совсем забыла о своем прошлом, обо мне, обо всем, я думал, что не выдержу этого. Но я знал одно — нужно увезти тебя от Честеров. Я бы сказал тебе всю правду безотлагательно, но мне хотелось уберечь тебя от новых потрясений, так как доктор из Сан-Диего предупредил меня об этом. Он сказал, что твой мозг находится в таком состоянии, что…

Она резко прервала его объяснения:

— Но, Джим, ты же говорил, что я не нужна тебе, ты возненавидел меня. Ты сказал…

— Перестань! — оборвал он с гримасой боли. — Не напоминай мне об этом. Я и сам знаю, каким был болваном — жестоким, презренным болваном!

На его лице опять появилась гримаса отвращения; он крепче обнял ее за плечи и с отчаянием в голосе проговорил:

— Брайони. В тот вечер в таверне ты говорила мне о необходимости прощения. Ты была права. Ты всегда умела прощать, умела любить. А я не понимал этого, честное слово. Я осознал теперь, что если любишь, то принимаешь человека таким, какой он есть, дорожишь всем, что в нем есть. Я был неправ, когда считал, что ты обязана переменить свой характер. Оказалось, что больше всего на свете я восторгался твоим задором, твоим мужеством, и эти-то чудесные черты твоего характера я пытался заглушить! Теперь-то я знаю, что есть только один человек, которого нужно простить. Я не заслуживаю этого, но, Брайони, клянусь, если только ты сумеешь простить мой идиотский эгоизм, я…

— Замолчи. — Она чуть притронулась к его губам. Улыбка, светлее и радостнее солнечного луча, осветила ее лицо. — О Джим, нам нечего прощать!

— Будь я проклят, если нечего! — отозвался он, и в глазах его появился темно-кобальтовый блеск. — Выслушай меня, Брайони…

Она нагнула к себе его голову и нежно поцеловала его в губы. Затем посмотрела на мужа влюбленными глазами.

— Нужно ли мне напоминать? В последнее время у меня совсем отбило память. Может, у тебя и есть основания просить меня о прощении, но, клянусь тебе, мой один-единственный супруг, я не помню, за что.

— Брайони! — опять начал было он.

Но она остановила его, нежно погладив по щеке:

— Нет, любовь моя. Не будем говорить об этом. Нам нечего прощать. Прошлое позади и забыто. Отныне и навсегда между нами будет только любовь и никаких невзгод.

— Черт меня дери, если я заслуживаю такую девушку, — хрипло выговорил он, так крепко прижав ее к себе, что она задохнулась от восторга. Он страстно поцеловал ее, а затем прошептал ей в ухо: — Но я нашел тебя, и ты теперь навечно со мной.

— То же самое я должна сказать о тебе, — пробормотала Брайони, ловя его поцелуй. А затем внезапно в приливе чувств воскликнула: — О Джим, никогда не отпускай меня от себя!

— Никогда! — поклялся он, прильнув к ее губам. Он целовал ее с такой страстью, которая не оставляла сомнений в его решимости. — Этого не будет ни за что и никогда!

Несмотря на смерть и опустошение недалеко от них, возле хижины, они чувствовали себя изолированными от всего, купаясь в море луговых цветов. Они прижались друг к другу в упоительном желании, понимая, что жизнь дала им еще один шанс на счастье.

И когда лиловая вечерняя заря осветила мощные горные пики и окрасила небо в розовые, алые и золотистые тона, силуэты двух фигур — мужчины и женщины — все еще виднелись в тени скалы; они стояли, тесно прижавшись друг к другу, и их обоюдная любовь была сильнее и нежнее, чем когда-либо прежде.

Глава 26

В ту ночь до полнолуния оставалась одна четверть. Яркий месяц плыл высоко над вершинами, проливая холодный белый свет на землю и воду, придавая блеск ручью за хижиной и серебристый оттенок туману, поднимавшемуся над соснами в темное небо, подобно хрустальному дымку. Ночные животные, едва видимые в свете призрачной ночи, рыскали в поисках дичи по первозданным хребтам и склонам гор. Они пробирались и к мескитовым стенам хижины, но их присутствие не беспокоило ее обитателей. Мужчина и женщина чувствовали себя там безопасно и уютно, вдали от каких-либо опасностей и забот, упиваясь благословенным покоем у домашнего очага.

Джим потратил не один час на погребение убитых и обслуживание их коней, и когда наконец они с Брайони покончили с этими делами, то переоделись в чистую свежую одежду и обогрелись у камина в эту холодную декабрьскую ночь, прежде чем уселись за обильный ужин, приготовленный Брайони. На столе были жаркое из оленины и фазана, горячая выпечка с медом и пирог с ягодами, только что снятый с плиты и еще дымящийся. Брайони подала его вместе с крепким черным кофе.

Им было о чем поговорить, и между ними не оставалось больше никакой недоговоренности, когда они высказывали друг другу все накопившееся в душе каждого и все, чего опасались и о чем мечтали в тот период, когда судьба раскидала их в разные стороны.

Брайони рассказывала о том, как была захвачена шайенами и как Честеры зверски убили Быстрого оленя, старого вождя Два медведя и остальных индейцев, которые сопровождали ее в обратном путешествии домой, к Джиму. Теперь у нее была возможность помянуть своих друзей шайенов, погоревать о них. Однако к этому горю примешивалась и радость. Когда к ней вернулась память, камень упал с ее души, ибо до этого она не понимала причины своей тоски.

Тоска мучила Брайони тем сильнее, что ее корни были неведомы ей, а теперь она могла горевать, все понимая, с открытыми глазами, и это было своего рода бальзамом на рану, щемившую ее душу. Ей было тяжело рассказывать о том периоде, когда она жила с Честерами, и Джим не стал расспрашивать ее. Они оба понимали, что она считала себя и вправду женой Фрэнка, и Джим хорошо сознавал, что она переживает из-за этого обмана. Ему лишь хотелось сохранить жену от новых переживаний.

Он перевел разговор на рассказ о себе и описал собственное отчаяние, когда не смог отыскать ее следов в ту страшную грозовую ночь. Лишь единожды он обмолвился о том, что произошло между ними в таверне «Тин Хзт», когда она убежала от него в ту бурю. Он убедил ее, что никогда не был любовником Руби Ли и что со дня знакомства с Брайони у него не было ни одной другой женщины. А то, что он сказал ей на этот счет в ту жуткую декабрьскую ночь год назад, имело целью досадить ей. Он описал ей все отчаяние и тоску, испытанные им в период многомесячных поисков, надежду, что найдет ее, и последующее разочарование, когда решил, что скорее всего ее нет в живых. В своем изложении Джим не пропустил ни единой детали до того момента, когда случайно увидел ее на холме, выходящем на залив. При этом он обнял ее и целовал с тем же упоением, что и в тот чудесный день, не оставив в ее душе ни капли сомнения в силе своей любви.