Решения принимались на земле

Первыми поднялись в воздух группы бомбардировщиков, возглавляемые комдивами Ф. И. Добышем и Г. В. Грибакиным. Вслед за ними курс на Роман и Хуши взяли истребители сопровождения из авиадивизий А. И. Покрышкина и М. Г. Мачина. Минутой позже на взлет пошли две большие группы штурмовиков Ил-2. Когда взлетел последний "ил" Героя Советского Союза М. П. Одинцова, поднялись истребители из корпуса генерала И. Д. Подгорного. Они должны были оберегать штурмовиков - отсекать от них "мессеров", "фокке-вульфов" во время штурмовки вражеских аэродромов.
      Зоркий глаз радиолокатора "Редут" внимательно следил за ушедшими на задание боевыми машинами, четко фиксируя их. местонахождение. Я смотрел на мерцающие "пики" на индикаторе, отражавшие полет к целям, и от души радовался успеху наших ученых, создавших совершеннейшую по тем временам аппаратуру техники дальнего видения.
      Удар по аэродромам Роман и Хуши был для немцев неожиданным. Воздушные разведчики 511-го авиаполка радировали: "На обоих аэродромах бушует пламя, горят фашистские самолеты".
      Разбуженные громом рвавшихся бомб, бешеный огонь по нашим бомбардировщикам и штурмовикам открыли расчеты немецких "эрликонов". Но было уже поздно. С южных аэродромов врага спешили к Роману и Хуши поднятые по тревоге "фоккеры". Они пытались наброситься на группу штурмовиков Одинцова и Столярова. Однако истребители из эскадрилий Луганского и Карнача перехватили их на полпути, навязали воздушный бой, сбили четыре вражеские машины, а остальных заставили ретироваться.
      Боевая задача была выполнена успешно. По фотоснимкам и подсчетам воздушных разведчиков, на аэродромах Роман и Хуши 35 немецких самолетов оказались сожжены и 25 повреждены. От огня "эрликонов" наши самолеты получили пробоины, но все до одного перетянули за линию фронта.
      - Сильны еще, гады! - сказал о вражеских зенитчиках главный инженер армии А. Г. Руденко, когда все дырки на самолетах были сосчитаны и определен срок ремонта поврежденных машин.
      Эти слова Александра Григорьевича вспомнились мне ровно через сутки. После удара нашей авиации по аэродромам Роман и Хуши свыше 200 вражеских бомбардировщиков, прикрываемых "мессерами", совершили налет на позиции наших наземных войск севернее Ясс. Затем в течение часа продолжалась артиллерийская подготовка, вслед за которой немецко-фашистские пехотные и танковые соединения контратаковали наши войска.
      Таким образом, обстановка на фронте обострилась. Уже по первым поступившим из района боев данным, в том числе по радиодонесениям воздушных разведчиков, можно было догадаться, что контрнаступление немцами тщательно подготовлено.
      Первые удары контратаковавших гитлеровцев приняли на себя передовые соединения 52-й и 27-й армий генералов Коротеева и Трофименко. Им помогали отражать напор фашистских танков и пехоты полки и дивизии 6-й танковой армии генерала Кравченко. Естественно, требовалась срочная помощь авиации, и на наблюдательный пункт 52-й армии было приказано явиться командарму 5-й воздушной. Я получил распоряжение начальника штаба армии генерала Селезнева сопровождать командарма, чтобы на месте готовить исходные данные по использованию сил авиации. Вместе с нами выехали капитан Гадзяцкий и несколько офицеров связи.
      В момент нашего прибытия на НП 52-й армии неподалеку от него заканчивалось развертывание пунктов управления авиацией авиакорпусов Рязанова, Подгорного, Утина, а чуть правее, в районе КП 27-й армии, два таких пункта - комкора Степичева и комдива Покрышкина - уже действовали.
      Сражение на земле и в воздухе с каждой минутой нарастало. В бинокль хорошо просматривались горящие танки, непрерывные султаны взрывов авиабомб, снарядов. В небе один за другим закручивались воздушные бои наших истребителей с "мессерами", на малых высотах "фоккеры" гонялись за "илами", не позволяя им наносить прицельные удары по своим танкам и пехоте.
      В первые два дня сражения воздушная обстановка сложилась явно не в нашу пользу. Помимо численного перевеса в авиации - в воздухе почти непрерывно действовали до 700 вражеских самолетов - гитлеровцы применили хотя и не новую, но все-таки иную по сравнению с предшествовавшими боями тактику воздушного нападения. Действуя двумя мощными эшелонами - верхним и нижним, они решали одновременно две задачи: бомбили наши наземные войска и старались во что бы то ни стало блокировать действия советских штурмовиков. Частично это им удавалось. Наша штурмовая авиация несла серьезные потери, особенно за счет молодых, недостаточно опытных экипажей. Из 30 групп штурмовиков, вылетавших в течение двух дней к район боев, 28 были атакованы "фоккерами" еще на подходе к линии фронта. Сопровождавшие их группы истребителей крупным силам "мессеров" часто удавалось увлекать на большие высоты и там навязывать неравные воздушные бои.
      Поздно вечером 31 мая командарм пригласил к себе комкоров Рязанова, Подгорного, Утина, Степичева, комдива Покрышкина. Состоялся откровенный разговор. Прикидывали, обсуждали различные варианты боевых действий. Остановились на таком: в два-три раза увеличить состав групп истребителей, одним из них вести воздушные бои на высоте, другим - не сопровождать штурмовиков, как обычно, а появляться над полем боя на 3-5 минут раньше их, разгонять и уничтожать "фоккеров", действовавших на низких высотах, что позволит штурмовикам без особых помех громить вражеские танки.
      Как только закончилась короткая июньская ночь, бои на участие фронта в районе Буртурул-Бахна возобновились с еще большим накалом. Судя по всему, командование немецко-фашистской группы войск "Южная Украина" стремилось любой ценой прорвать оборону наших войск, опрокинуть защитников оборонительного рубежа хотя бы на узком участке фронта. А мы с изменением тактики взаимодействия истребителей с бомбардировщиками и штурмовиками получили возможность бомбить и штурмовать вражеские войска с большей прицельной точностью: прилетавшие на несколько минут раньше, наши истребители успевали изгонять с малых высот фашистские "фокке-вульфы". И самолеты шли на врага эшелон за эшелоном. Небо практически ни на мгновение не оставалось свободным от боевых машин. Так что помощь авиации наземным войскам, отбивавшим яростные атаки вражеских танков и пехоты, заметно усилилась.
      ...Сменив очередную группу, над полем боя появилась эскадрилья Героя Советского Союза Николая Гулаева из 129-го гвардейского истребительного авиаполка. Ведущий радировал генералу Утину: "12 "Аэрокобр" готовы к бою, ждут работы". Ждать долго не пришлось. Неподалеку, над Скулянами, кружились 8 "фоккеров".
      - Ваши. Атакуйте! - передал генерал Утин.
      Гулаев и его ведомые атаковали смело, решительно. Комэск с ходу нанес пушечный удар по одному "фокке-вульфу". Объятый пламенем, он врезался в землю. Два других сбил ведомый комэска Задирака. Остальные пять "фоккеров" быстро развернулись и ушли назад.
      В это время выше двумя группами ходили 14 истребителей 16-го гвардейского истребительного авиаполка - покрышкинцы во главе с ведущими Героями Советского Союза капитанами Речкаловым и Клубовым. С земли за их полетом внимательно следил командир авиадивизии Покрышкин, готовый в любой момент поставить им боевую задачу. Не прошло и минуты, как по радио он отдал первое приказание: "Будьте внимательны! С юга идет группа самолетов противника. Ведите наблюдение!.."
      Летчики, вероятно, и сами уже обнаружили подходившую группу. Перестроились для встречи врага. С земли в бинокль было отчетливо видно 43 "юнкерса" под прикрытием 25 истребителей. Я быстро подсчитал: соотношение два с половиной к одному в пользу гитлеровцев. Подошел к ге- нералу Утину и попросил помочь гвардейцам. Он согласно кивнул - на подходе была группа капитана Ефимова.
      Помню, как бесстрашно бросились в атаку истребители Клубова. Немцы сразу полезли вверх. Наступил удобный момент атаковать "юнкерсы". И Речкалов, группа которого успела набрать нужную высоту, обрушил свой удар на ведущий самолет врага. "Юнкерс" не успел ни отвалить в сторону, ни спикировать - взорвался в воздухе.
      В этот момент вместе с покрышкинцами в бой вступили группы "Аэрокобр", возглавляемые капитанами Ефимовым и Ереминым. Атаковать врага им приказал генерал Утин. В небе образовался своеобразный, непрерывно движущийся клубок самолетов. С первого взгляда трудно даже было определить, где наши, где враги. Грохот пушечных выстрелов, пулеметные очереди, гул моторов - все, казалось, было уже неуправляемой стихией. Но Утин и Покрышкин видели главное и давали по радио четкие указания. Григория Речкалова пытались атаковать с хвоста два "мессера". Его ведомые, предупрежденные по радио, отразила атаку. Группа Еремина почти одновременно сбила два бомбардировщика Ю-87, Затем, оставляя за собой шлейфы дыма, упали на землю еще два самолета врага, сраженные пушечным огнем капитана Ефимова и его ведомых. Горящим факелом врезался в землю "мессер".
      Несли потери и наши. Фашистам удалось сбить два истребителя. Как потом выяснилось, это были самолеты капитана Карпова (он выбросился с парашютом) и младшего лейтенанта Руденко. Потратив весь запас горючего, прямо в поле на нашей территории сели истребители младших лейтенантов Чистова, Петухова, Барышева. Бой в воздухе постепенно затихал. Фашистские бомбардировщики, предполагавшие нанести массированный бомбовый удар, вынуждены были освобождаться от своего смертоносного груза беспорядочно. Большая часть сброшенных ими бомб взорвалась вдали от наших оборонительных позиций.
      Пока продолжался воздушный бой, группа штурмовиков, возглавляемая капитаном Лопатиным, у высоты 222 успела сжечь четыре фашистских танка, в районе Редиу - подавить огонь немецкой артиллерийской батареи. Но в тот момент, когда боевое задание было выполнено и командарм Горюнов уже объявил по радио благодарность за успешные действия летчикам-штурмовикам, в воздухе на высота 500 метров неожиданно появилась восьмерка "фоккеров", намереваясь атаковать "горбатых".
      Тут же из громкоговорителя, установленного на НП 52-й армии, послышался голос генерала Подгорного:
      - Идите на помощь штурмовикам...
      - Вижу! Понял! Иду в атаку! - прозвучал в ответ знакомый голос Ивана Кожедуба.
      Он первый ринулся в атаку и один за другим сбил два "фоккера", увлекшихся погоней за штурмовиками. Оба вражеских истребителя врезались в землю и взорвались неподалеку от НП 52-й армии. Еще один "фокке-вульф" был сбит кем-то из ведомых Кожедуба уже на преследовании удиравшей шестерки...
      Сражение за плацдарм на территории Румынии продолжалось еще несколько суток. Днем и ночью противник непрерывно штурмовал и атаковал позиции войск 2-го Украинского фронта. Над полем сражения велись жаркие воздушные бои. Несмотря на бешеные атаки противника, наши войска не отошли с занимаемых позиций ни на шаг. Авиация 5-й воздушной армии активно помогала наземным частям и соединениям. За восемь дней штурмовики и бомбардировщики сожгли свыше 60 танков и самоходных орудий гитлеровцев, подавили огонь 20 вражеских батарей, уничтожили немало пехоты. Летчики-истребители провели более 200 воздушных боев, сбили около 100 самолетов.
      Немецко-фашистское командование наконец отказалось от активных боевых действий севернее Ясс и начало перебрасывать свои войска и авиацию подо Львов и Сандомир, где Красная Армия готовила новую наступательную операцию. Вскоре и от нас в состав 2-й воздушной армии генерала С. А. Красовского были переданы отлично зарекомендовавшие себя во многих боевых операциях 1-й гвардейский штурмовой авиакорпус генерала В. Г. Рязанова, 2-й гвардейский бомбардировочный авиакорпус генерала И. С. Полбина, 7-й истребительный авиакорпус генерала А. В. Утина, а вместе с ним и 9-я гвардейская Мариупольская истребительная авиадивизия полковника А. И. Покрышкина.
      В нашей армии после реорганизации остались авиакорпуса В. В. Степичева, И. Д. Подгорного, авиадивизии полковников Н. К. Романова, В. П. Чанпалова, а также спецчасти. Вскоре им предстояло участвовать в трудных боях на бухарестском направлении.
      Последний год войны
      В воздушных просторах Румынии. - Начало распада фашистского блока. Советские и румынские летчики в одном строю. - Бои над Сегедом, Дебреценом и Будапештом.- Ставка торопит. - Боевой опыт - на алтарь победы. - Сражение над Балатоном. - До скорой встречи в Вене! - "Руда Армада, на помощь!" - За освобождение Братиславы и Брно. - Бумеранг возвращается в логово метателя. - Последний удар с воздуха
      Вместе с полковником Н. М. Проценко мы стоим во дворе дома, в котором располагается в Ушурах КП 5-й воздушной армии. Над нами волна за волной проходят самолеты. Николай Михайлович, запрокинув голову, смотрит на них и время от времени помахивает рукой, будто летчики могут видеть его прощальный жест.
      - Улетают наши соколы во вторую воздушную, - с грустью в голосе говорит Проценко. - Их, конечно, ждут большие дела и на новом направлении, но все-таки жалко расставаться.
      Стремительно проносится группа штурмовиков Ил-2.
      - Последняя эскадрилья корпуса Рязанова, - негромко говорит начальник политотдела армии. - Бегельдиновская...
      Я не спрашиваю Николая Михайловича о том, откуда ему известно, что эскадрилья "илов" последняя и что ведет ее Талгат Бегельдинов. Уж кто-кто, а Проценко точно осведомлен о сроках отлета каждой группы самолетов.
      Хорошо знают в армии начальника политотдела, знают летчики, инженеры, техники, почти вое бойцы батальонов аэродромного обслуживания. А он многих знает не только пофамильно. Знает настроение и думы людей, в какой-то мере ему известны мирные и боевые биографии авиаторов. Такая уж служба у начальника политотдела армии-всемерно способствовать тому, чтобы каждый авиатор сознательно, с чувством высокой ответственности перед Родиной выполнял свой боевой долг.
      Особенно много приходится работать офицерам политотдела армии, как, впрочем, и всему партийно-политическому аппарату, непосредственно в частях и на аэродромах в связи с выходом войск фронта на советско-румынскую границу. Вместе с командирами партийно-политические работники разъясняют авиаторам сущность интернациональной освободительной миссии Красной Армии, обращения Военного совета фронта к румынскому народу. Наступило время развертывать политическую работу и среди румынского населения, а это нелегко - знающих румынский язык в армии буквально единицы. Со вступлением на землю Румынии значительно повысилась ответственность командиров и политработников за дальнейшее укрепление воинской дисциплины среди личного состава, за обеспечение высокой бдительности: в связи с крупными боевыми успехами отдельные командиры стали проявлять беспечность, самодовольство. В борьбе с этим злом первостепенная роль, конечно же, принадлежит политработникам, партийным и комсомольским организациям. Словом, работы хватает.
      Продолжая разговор о штурмовиках 1-го гвардейского авиакорпуса, решением Ставки переданного в состав 2-й воздушной армии, Николай Михайлович с особой душевной теплотой отзывается о генерале В. Г. Рязанове, командире корпуса. Такой теплый отзыв не случаен. По подсчетам нашего штаба, экипажи "илов" авиакорпуса генерала Рязанова на пути от Белгорода до румынской границы сожгли не менее полутора тысяч вражеских танков {8}. Об этом, разумеется, известно и начальнику политотдела.
      - Большую помощь матушке-пехоте и артиллерии оказали рязановские "илы",-говорит он.
      Над КП с характерным оглушающим ревом мощных моторов эскадрилья за эскадрильей проходят пикировщики. Николай Михайлович определяет - это грибакинцы.
      Да, вслед за штурмовиками уводил на аэродромы 2-й воздушной армии своих питомцев - экипажи пикирующих бомбардировщиков - комдив полковник Гурий Васильевич Грибакин. Мне невольно вспомнились некоторые наиболее характерные черты его биографии, с которой я как-то случайно ознакомился в отделе кадров. Отца комдива, бывшего питерского рабочего с Нарвской заставы, в годы гражданской войны расстреляли колчаковцы за то, что он приехал на Алтай строить первую коммуну. Дядя полковника Грибакина - Петр был одним из активных членов петербургского "Союза борьбы за освобождение рабочего класса". И он тоже погиб как герой, замученный в тюрьме царскими сатрапами.
      Провожая взглядом улетающие "пешки", как запросто называли на фронте пикирующие бомбардировщики, я мысленно пожелал комдиву Гурию Грибакину новых успехов в борьбе с фашистскими захватчиками и дальнейшего прославления грибакинского рода.
      Когда мы с полковником Проценко собирались уже попрощаться - каждого из нас ждали неотложные дела, - о крыльца соседнего с командным пунктом дома, который мы, штабники, громко именовали между собой резиденцией командарма, непривычно быстро сбежал начальник штаба генерал Н. Г. Селезнев и с торжественной улыбкой на круглом лице направился к нам. С ходу объявил, что хотя гвардейские соединения забрали от нас во 2-ю воздушную армию, но мы, дескать, тоже не остались без гвардейцев. Проведя носовым платком по гладковыбритой голове и шее, добавил: только что получен приказ о преобразовании 4-го истребительного авиакорпуса генерала И. Д. Подгорного в 3-й гвардейский, а истребительных дивизий полковников И. А. Тараненко и А. П. Юдакова - соответственно в 13-ю и 14-ю гвардейские.
      - Знаете, батенька, - обращаясь теперь уже непосредственно ко мне, сказал Николай Георгиевич. - Звонил генерал Павловский, начальник оперативного управления штаба фронта, просил вас подъехать к ному. Не задерживайтесь, езжайте, а я подумаю над планом совместного учения авиаторов и танкистов. Есть у командарма такой замысел.
      Генерал-майор Николай Осипович Павловский оказался моим знакомым по Крымскому фронту. Правда, тогда, в сорок первом, он еще не был генералом, не имел прямого отношения к авиации, но так или иначе, будучи в одном фронтовом штабе, мы встречались, вместе пережили немало огорчений в период неудачных боев на Керченском полуострове.
      И теперь, при новой встрече, перемолвились несколькими словами о прошлом, потом перешли к делу. Начальник оперативного управления предложил мне вместе поработать над выполнением срочного задания - разработкой плана жесткой обороны войск 2-го Украинского фронта. По словам Павловского, спланировать оборону требовалось таким образом, чтобы "подсунуть план немцам и заставить их поверить, будто войска фронта в ближайшие месяцы наступать не собираются". От меня требовалось, в частности, обдумать и предложить соответствующие мероприятия по авиации, чтобы дезориентировать воздушного противника. Часа три усердно работали. Лишь изредка, в порядке обмена мнениями, что-то уточняли или выясняли.
      Я понимал свою задачу так: внешне оборонительные меры должны быть броскими, заметными, но отнюдь не рассчитанными на длительное время. Главное - перехитрить немецко-фашистское командование, ввести его в заблуждение. Этому в большой мере, безусловно, способствовал отлет из армии трех авиакорпусов в расположение 1-го Украинского фронта. Не было никакого сомнения в том, что гитлеровской военной разведкой он засечен. Чтобы создать видимость, будто воздушная армия, как и войска всего фронта, надолго обосновывается в обороне, я предложил производить время от времени демонстративную переброску самолетов с одних аэродромов на другие, соорудить дополнительно несколько ложных взлетно-посадочных площадок, изменить характер маскировки действовавших и ложных аэродромов в соответствии с требованиями обороны.
      Только успел начисто переписать спои предложения, как в комнату, где мы с Павловским работали, вошел начальник штаба фронта М. В. Захаров и с ним широкоплечий, внешне очень добродушный, сероглазый генерал армии, которого я видел впервые. Мы, как полагается, быстро встали.
      - Садитесь, товарищи, - мягко, чуть картавя, произнес генерал армии и первый присел к столу.-Давайте посмотрим, что вы там написали.
      Я успел тихо спросить у Павловского:
      - Кто это?
      Николай Осипович тоже тихо ответил:
      - Командующий 2-м Украинским фронтом Родион Яковлевич Малиновский.
      Некоторое время генералы Малиновский и Захаров молча читали подготовленные нами предложения. Потом начальник штаба, подойдя к висевшей на стене оперативной карте, высказал свои соображения по поводу строительства оборонительных сооружений, отвода некоторой части войск с переднего края на север, практических мер по маскировке командных и наблюдательных пунктов, аэродромов, войск, занимавших оборону. Напомнил о целесообразности ввести запрет на какие-либо разговоры по средствам связи о подготовке к наступлению. В заключение сказал, что политорганам дано указание настроить на оборонительную тематику армейскую и дивизионную печать, массовую агитацию и пропаганду.
      Командующий фронтом в нескольких словах одобрил намеченные штабом меры по дезинформации противника, внес свои комментарии. Уже под конец сказал, что ему звонил генерал С. К. Горюнов, просил разрешить провести в интересах отработки взаимодействия совместное учение авиации и танковых войск. Дело полезное, нужное, подчеркнул Родион Яковлевич, однако провести такое учение надо подальше от любопытных глаз противника, лучше всего за Днестром.
      Сразу после утверждения "оборонительного" плана войска фронта, в том числе соединения и спецчасти 5-й воздушной армии, приступили к повседневной работе по введению противника в заблуждение: готовясь к наступлению, всячески стремились показать, что заботятся главным образом об укреплении долговременной обороны.
      В плане подготовки к наступлению было проведено за Днестром авиационно-танковое учение, в котором приняли участие боевые и обслуживающие части всех видов авиации и соединения 6-й танковой армии. В условиях, максимально приближенных к боевой действительности, отрабатывалась тема: "Прорыв сильно укрепленной, многополосной обороны и разгром основных сил противостоящего противника". В предвидении наступления на ясском и кишиневском направлениях непрерывно велась воздушная разведка. Только в течение июля наши воздушные разведчики произвели фотографирование свыше двадцати тысяч квадратных километров площади, на которой базировались вражеские войска. В результате вся оборонительная система противника в полосе 2-го Украинского фронта была заблаговременно вскрыта, выявлены более 400 долговременных огневых точек, которые предстояло уничтожить силами авиации и артиллерии в самом начале предстоящего наступления.
      Скрытно от противника проводилась также большая работа по совершенствованию аэродромной сети и приближению авиачастей к линии фронта. Все авиасоединения воздушной армии были пополнены самолетами и летным составом до штатной нормы. Наряду с этим 5 августа в оперативное подчинение армии была передана и спешно перебазировалась на прифронтовые аэродромы 10-я гвардейская Воронежско-Киевская штурмовая авиадивизия в составе 110 самолетов Ил-2 и 40 истребителей. Командовал дивизией Герой Советского Союза генерал-майор авиации А. Н. Витрук. С ее прибытием общее число боевых самолетов в 5-й воздушной армии достигло 832 единиц. Примерно таким же числом бомбардировщиков, штурмовиков и истребителей располагала тогда и входившая в состав 3-го Украинского фронта 17-я воздушная армия генерала В. А. Судеца, с которой в ожидаемом наступлении предстояло взаимодействовать авиасоединениям нашей армии. Все наиболее существенные вопросы взаимодействия были заранее обговорены и согласованы как между командармами, так и между штабами.
      В штабе 2-го Украинского фронта подходила к концу разработка плана Ясско-Кишинесской операции. Об этом меня по-дружески информировал Николай Осипович Павловский, когда я приехал к нему с заданием генерала Н. Г. Селезнева согласовать перед представлением на подпись командующему фронтом уже окончательно отработанный нами план авиационного наступления.
      Планом общевойсковой операции предусматривалось нанесение двух мощных ударов по врагу в общем направлении на Хуши. Набрасываемая на немецко-фашистские войска в районе Хуши петля, по замыслу нашего командования, должна была принести к разгрому главных сил группы вражеских армий "Южная Украина".
      Важная роль в наступательной операции отводилась авиации. 5-й воздушной армии ставились задачи: активно содействовать сухопутным войскам в прорыве тактической обороны противника и при развитии наступления в оперативной глубине; воспрепятствовать подходу резервов противника и дезорганизовать планомерный отход немецких войск; вести воздушную разведку на всю глубину вражеской обороны до Фокшаны и Карпат.
      Ответственность за "чистоту неба", иначе говоря, за охрану наземных войск от налетов вражеской авиации, за надежное прикрытие своих бомбардировщиков и штурмовиков командарм возложил на генерала И. Д. Подгорного. Пункты управления истребительной авиацией намечено было разместить на максимально близком расстоянии от переднего края обороны: комкора Подгорного - в расположении войск 27-й полевой армии, комдива Тараненко - на КП 52-й армии. Авиационную поддержку наступления войск обеих этих армий должны были осуществлять, согласно плану, штурмовики 2-го авиакорпуса генерала В. В. Степичева. 10-й гвардейской штурмовой дивизии генерала А. Н. Витрука ставилась задача содействовать вводу в прорыв 6-й танковой армии и выполнению ею боевых задач в оперативной глубине. Вести борьбу с резервами противника, воспрепятствовать переправе вражеских войск через Прут на участках Унгены, Фэлчиу должны были экипажи 218-и бомбардировочной и 312-й ночной легкобомбардировочной авиадивизий.
      Словом, все, как говорится, было разложено по полочкам. Однако при окончательном рассмотрении плана авиационного наступления командующий фронтом генерал армии Р. Я. Малиновский внес в него существенные коррективы. Распорядился, в частности, начать прорыв не с авиационного удара по обороне врага, как это делалось ранее и предусматривалось Полевым уставом, а с полуторачасовой артиллерийской подготовки и лишь после этого ввести в дело авиацию.
      Такое распоряжение было отдано буквально накануне операции. Оно потребовало большой дополнительной работы над планом авиационного наступления, переделки графика вылетов авиагрупп, но, несмотря на предельно короткий срок, к началу прорыва все было подготовлено.
      Ясско-Кишиневекая операция началась 20 августа 1944 года. Мне хорошо запомнилось то августовское утро. Незадолго до рассвета на землю пала обильная роса, низины закрыл густой туман, извечный враг авиация.
      С высоты, где располагался тщательно замаскированный наблюдательный пункт 2-го Украинского фронта и нашей армейской оперативной группы, лишь постепенно начинал просматриваться передний край обороны врага. Там царила почти ничем не "стреноженная предутренняя тишина. На нашей стороне тоже было тихо, будто все замерло. Находившиеся в большом, добротно построенном блиндаже фронтового НП генералы и старшие офицеры разговаривали между собой почему-то полушепотом, а некоторые откровенно похрапывали, воспользовавшись тем, что до начала артподготовки оставалось еще свободное время. Из всех присутствовавших на НП больше других, пожа- луй, тревожился наш командарм. Отмеряя шаг за шагом вокруг распластанного на полу спального мешка, Сергей Кондратьеввч, ни к кому не обращаясь, бурчал себе под нос: "Это проклятое молоко в низинах... Когда же оно наконец рассеется?" Туман, естественно, беспокоил и меня: отыщут ли в нем летчики долговременные огневые точки врага, чтобы нанести по ним удар? Оставалась надежда на артподготовку - от взрывов снарядов туман должен рассеяться. Подумалось: командующий фронтом Р. Я. Малиновский будто предвидел, что утро будет туманным, потому и приказал удары с воздуха по врагу навести после артиллерийской подготовки.
      В пять тридцать Матвей Васильевич Захаров объявил приказ командующего фронтом о переходе войск в наступление. Располагавшиеся поблизости от НП артиллеристы стали снимать с орудий маскировочную мишуру, готовить боеприпасы к открытию огня. Где-то впереди НП заревели моторы танков непосредственной поддержки пехоты. Сразу после объявления приказа словно ожил и наблюдательный пункт, все генералы и офицеры приступили к исполнению своих обязанностей.
      В шесть ноль пять стоявший на посту у входа в блиндаж сержант громко объявил: "В воздухе "рама"!"
      Появление фашистского разведывательного самолета "Хеншель-126", конечно, ничего не могло изменить, так как до начала артподготовки оставалось всего 5 минут. Тем не менее в мозгу молнией промелькнула тревожная мысль: а что, если противник уже знает о нашем наступлении? Вдруг не удалось сохранить в тайне подготовку к нему, как было задумано? Ответ на этот вопрос можно было получить только в ходе операции,
      Шесть часов десять минут. На землю только что упали первые лучи солнца. И вдруг громовой раскат расколол воздух. Четыре тысячи орудий разных калибров и десятки установок гвардейских минометов загрохотали разом.
      Артиллерийская подготовка на участке прорыва продолжалась ровно полтора часа, а к моменту ее завершения над фронтовым НП прошли на малой высоте в сторону переднего края врага 200 советских штурмовиков. Вслед за ними, чуть выше, проследовали в том же направлении 75 пикирующих бомбардировщиков Пе-2. "Илы" в течение 25 минут утюжили вражеские траншеи и окопы, а "пешки" с пикирования забрасывали бомбами долговременные огневые точки противника, выводили их из строя. Штурмовиков и бомбардировщиков надежно прикрывали более сотни истребителей. Свой второй налет бомбардировщики 218-й авиадивизии, ведомые комдивом Н. К. Романовым и дивизионным штурманом К. И. Костенко, произвели на северную окраину Ясс и нанесли бомбовый удар по располагавшимся там пехотной и танковой дивизиям противника.
      Еще до того как поднялись в атаку стрелковые части и соединения, поддерживаемые танковыми подразделениями непосредственного сопровождения пехоты, на НП была доставлена группа пленных гитлеровцев. Объятые ужасом, они уже в первые минуты артподготовки с поднятыми вверх руками перебежали к переднему краю нашей обороны. Среди сдавшихся в плен были как румынские, так и немецкие солдаты. Перебивая друг друга, они почти непрестанно долдонили: "Гитлер-капут!", "Антонеску-капут!". Те, которые немного знали русский язык, добавляли, что удар русских артиллеристов и летчиков был ошеломляющим.
      Уже на первом этапе операции стало ясно, что немецко-фашистское командование не ожидало наступления советских войск на ясско-кишиневском направлении. Много времени спустя это было подтверждено и документально. В одном из докладов отдела по изучению армий Востока при немецком генеральном штабе утверждалось, что "наступательная операция крупного масштаба с широкими оперативными целями против группы армий "Южная Украина" продолжает оставаться маловероятной".