Любовный огонь

– Наверное, я уговорю кого-нибудь сшить хотя бы одно платье, – грустно сказала Бренна Кейну, вглядываясь в прекрасный зеленый остров, сиявший на горизонте подобно огромному, изумруду. – Мне так надоело серое и коричневое. Хочется чего-то яркого.

– Уж это можно устроить, если пообещаешь как следует есть и немного округлиться. Я не желаю держать в объятиях тощего цыпленка, – засмеялся Кейн.

– Вот как?

При обычных обстоятельствах Бренна вспыхнула бы от гнева, но сегодня солнышко так разморило ее, что она чувствовала себя почти растаявшей и счастливой. Такой счастливой, какой давно уже не была. Бренна одолела «Бронзового Джона», Кейн ухаживал за ней, как за самым драгоценным в мире созданием, словно и впрямь любил ее. Даже неприятный рассказ об Эдит и повторенное обещание никогда не жениться не слишком ее волновали.

Команде, похоже, передалось ее хорошее настроение. Кейн, сбривший бороду, был беспечен и весел. Матросы громко распевали за работой. Казалось, ничто не могло омрачить этот день.

Сама гавань была прекрасной. Бренна, зачарованная изумительным зрелищем, стояла на носу, пока «Морской лев» проходил узкий канал, охраняемый с двух сторон мрачными крепостями. Одна из них называлась Моррокасл – тюрьма со множеством зловещих подземелий и каменных желобов, высеченных в скале и ведущих прямо в море.

– Превосходное местечко для того, чтобы избавляться от своих врагов, – добавил с улыбкой Кейн. – Насколько мне известно, они до сих пор используются.

– Не может быть! – охнула Бренна.

– Честное слово. Строптивых заключенных сбрасывают прямо в воду. А под самым замком собираются стаи акул в ожидании лакомых кусочков, попадающих прямо им в пасти.

– О нет! – с ужасом воскликнула Бренна. Она часто наблюдала, как акулы охотятся за корабельными отходами. Девушка поспешно опустила глаза, вглядываясь в прозрачные бирюзовые глубины, где изредка мелькали подозрительные тени. Что, если это акулы?

Нет. Лучше не думать об этом.

Бренна устремила взор на забитую судами гавань, на красные черепичные крыши городских домов, жадных чаек, охотившихся за рыбой…

– Где мы остановимся? – спросила она.

– Мой друг – хозяин гостиницы, одной из лучших в Гаване. Уверен, у него найдутся для нас комнаты.

– Как же ты представишь меня ему? Своей… содержанкой?

– Нет, – нахмурился Кейн. – Гавана – испанский город со строгими обычаями. Скажу, что ты моя жена.

– Твоя жена. Миссис Фэрфилд, – с нескрываемым сарказмом повторила девушка.

Она уже начинала забывать ненавистную сделку и постоянные ссоры из-за ее двусмысленного положения. Теперь Кейн бесцеремонно напомнил ей о прошлом.

– Неужели ты не способна смириться и воспринимать вещи такими, как они есть? – вспылил Кейн. – Случившегося не изменишь!

– Смириться?

Она так обозлилась, что уже не замечала красоты окружающего пейзажа, высоких церковных шпилей, колоколен, темными силуэтами проступавших на фоне синего неба.

– Смириться с тем, что ты фактически меня похитил? Увез с собой, словно… словно какой-то багаж? Что вынуждаешь разыгрывать роль твоей жены, лгать и притворяться? Что ничего не значу для тебя и служу лишь источником наслаждения в постели?

Она дрожала, лоб покрылся испариной, руки стали влажными. С кормы доносились крики Скроггинса, под руководством которого матросы травили якорную цепь.

– Что это с тобой? – удивился Кейн. Бренна молча смотрела на него, чуть морщась от головной боли. Ее мучило детское желание разразиться громким плачем.

– Ты… ты не понимаешь, верно? Просто не желаешь понимать.

– Что именно? Вполне естественно, что женщина и мужчина хотят друг друга, стремятся стать единым целым. Разве этого мало?

– А разве достаточно? И это все, что ты готов предложить?

– Садись, Бренна. Ты попусту себя расстраиваешь, и, не дай Бог, снова заболеешь. Мне этого не хотелось бы.

– А мне все равно, – глухо пробормотала она.

– Наверное, я был не прав. И не следовало увозить тебя из дома дяди.

– Наверное.

По щекам Бренны струились слезы. Если бы Кейн не явился тогда, она стала бы женой Тоби Ринна и лежала бы сейчас, придавленная его грузным телом. Боль пронзила девушку.

– Но что сделано, то сделано, не так ли? – воскликнула она. – Теперь мне не выбраться из клетки, пока не выполню условия сделки!

И прежде чем Кейн успел ответить, Бренна вскочила и побежала к трапу, боясь упасть и еще больше унизиться.

* * *

Гостиница стояла на широкой улице, идущей от порта. Цветущие лозы вились по стенам, хаотически переплетаясь и расцвечивая светло-желтую штукатурку всеми оттенками пурпура и багрянца. Кейн предупредил Бренну, что комнаты малы и не очень роскошны, зато на первом этаже есть прекрасный ресторан.

Главный зал с мраморным полом и плетеной мебелью был пуст и огромен. Хозяин, сеньор Транкило, поспешил им навстречу. Он оказался толстеньким краснолицым коротышкой с огромными висячими усами, которые смешно шевелились, когда он говорил. Кроме того, сеньор Транкило гордо пыхтел огромной сигарой и рассыпался перед Бренной в цветистых комплиментах.

– Ах, прекраснее сеньоры нет никого на свете! Какие волосы! Словно заходящее солнце! Большая честь познакомиться с такой прелестной дамой!

Он поцеловал ее руку, пощекотав усами, и Бренна едва не захихикала, позабыв свой гнев на Кейна. Но сеньор Транкило был совершенно серьезен и вел себя так, будто Бренна была хрупким цветком.

Он отвел им две маленькие смежные комнаты на третьем этаже, который опоясывала веранда. После роскоши Нового Орлеана помещения казались маленькими и убогими: ни ковров, ни занавесей. На окнах железные решетки в качестве защиты от воров, но стекол нет. Кровати тоже железные, белье самое простое, правда, пологи от комаров были и тут.

Бренна в растерянности подошла к окну, выходившему на мощенную брусчаткой улицу. Что сказал бы сеньор Транкило, узнай он правду? Она не жена Кейна, а любовница, и никакие комплименты этого не изменят.

Девушка невидящими глазами смотрела на громыхавшую мимо грубую тележку, запряженную двумя волами.

Сзади неслышно подошел Кейн.

– Я должен предупредить тебя. Ни в коем случае не ходи босиком.

– Почему?

– Здесь водится крохотное мерзкое насекомое, которое может прокусить ногу и пробраться под кожу. Это очень больно, и чаще всего на этом месте появляется гноящийся нарыв. И еще – не вздумай выходить на улицу одна. В Гаване это не принято. Только рабыни расхаживают по городу без сопровождения.

– Но…

– Пойми, ты на Кубе, где правят испанцы, и будешь свято соблюдать их обычаи. Не хватало мне еще за тебя беспокоиться! Все ясно?!

– Абсолютно.

– Собери одежду и белье в стирку, – добавил Кейн. – У сеньора Транкило есть невольница, купленная у одной ирландской семьи. Она понимает по-английски, так что ты сможешь с ней свободно разговаривать.

– Да, конечно, – беззвучно пробормотала она.

Неожиданный шум на улице привлек ее внимание. Бренна увидела длинную процессию негров, скованных по рукам и ногам. Они плелись длинной вереницей, и с каждым шагом цепи громко бряцали. Казалось, несчастные бредут под какую-то мрачную музыку.

– Кейн! – окликнула она. – Посмотри, кто эти люди?

– Каторжники из тюрьмы. Некоторые из них опасные преступники, остальные просто беглые рабы. Они выполняют самые тяжелые работы, обычно чинят и мостят дороги.

Бренна уставилась на него.

– Не смотри на меня с таким ужасом, – заметил он. – На Кубе это вещи обычные.

– Мне все равно, – упрямо промолвила она. – Я предпочитаю не видеть подобных вещей.

– В таком случае не смотри. Тебе это может не понравиться, дорогая, но рабство существовало тысячи лет. Кубинцы считают такое положение дел вполне естественным; впрочем, если бы ты была на их месте и жила на деньги, вырученные от продажи сахара или табака, думала бы точно так же.

– Сомневаюсь, – медленно выговорила она. – Рабы тети Ровены казались всем довольными. Но эти бедняги в цепях…

Кейн рассеянно взглянул на нее.

– Надеюсь, ты сумеешь смириться, поскольку обратно мы повезем рабов. Я собираюсь закупить партию чернокожих, чтобы продать в Новом Орлеане. Поскольку я взял на себя труд приехать сюда, нужно же окупить поездку.

Бренна знала, что конгресс объявил работорговлю вне закона, и уже хотела запротестовать, но Кейн решительно покачал головой.

– Я больше ничего не хочу об этом слышать.

– Пойми…

– Повторяю, никаких споров. Ну а теперь, пожалуйста, собери грязное белье и отдай девчонке.

Бренна с горящим от унижения лицом открыла сундук. Несколько минут спустя появилась служанка, маленькая хорошенькая девушка с кожей цвета кофе с молоком. На ней было простое ситцевое платье; живот сильно выдавался вперед – по-видимому, до родов осталось не больше месяца.

– Хотите вычистить одежду? – тихо спросила она, с любопытством оглядывая гостей.

– Да, нужно все выстирать и погладить, и постарайтесь ничего не сжечь.

– Да, мэм.

Девушка вышла, зазывно покачивая бедрами, что не укрылось от взгляда Кейна. Он, улыбаясь, пристально смотрел вслед мулатке.

– Ты заметил, что она беременна? – раздраженно осведомилась Бренна.

– Такое трудно не заметить.

Бренна подумала о сеньоре Транкило, его пуговичных глазках, озиравших ее с неприкрытым восхищением. Возможно, именно он отец еще не родившегося ребенка.

Бренна отвернулась от Кейна и вновь выглянула в окно, плотно сжав губы. Она никогда не будет оправдывать рабство, никогда не поймет Кейна и горько жалеет, что согласилась отправиться в Гавану.

Настало время полуденной сиесты, но Кейн отказался прилечь, объяснив, что у него срочное дело. Он ушел, и через несколько минут под окном послышался стук колес. Вероятно, Кейн отправился на поиски свидетелей дуэли. Но какое ей дело? Бренна слишком устала, и даже кости ныли от изнеможения.

Но спала она плохо – мешал почти непрерывный звон церковных колоколов, отбивавших каждую четверть часа. Бренна металась и вертелась, мокрая от пота. Похожее на камею личико Мелиссы Ринн снова преследовало ее.

– Я закую тебя в цепи! – кричала она. – Закую в цепи…

Бренна проснулась, когда комнату прочертили длинные вечерние тени. Девушка потянулась и зевнула, чувствуя себя гораздо лучше, словно тропический воздух обладал целительными свойствами. На улице раздавались протяжные крики разносчиков. Бренна перегнулась через подоконник и увидела негра, тащившего на голове плоскую корзину, откуда торчали длинные французские батоны.

Бренна наспех причесалась, заколов на затылке волосы и выпустив на уши длинные локоны. В комнате висело маленькое зеркальце в резной оправе темного дерева. Бренна внимательно всмотрелась в него. Лицо осунулось. Скулы немного выпирают, под глазами тени.

Зато нацелованные солнцем щеки приобрели цвет спелого персика. Нет, она еще не подурнела. И если хорошенько отдохнуть…

Но ей не хочется отдыхать!

Бренна нетерпеливо встряхнула головой. Не важно, понравится ли ей Гавана или нет, главное все здесь посмотреть! Скучно тратить зря время в номере отеля!

В эту минуту на веранде послышались шаги, и в комнату ворвался Кейн с потемневшим от гнева лицом, Он не нашел ни Перье, ни его приятелей. Возможно, они живут в Гаване под вымышленными именами или переехали в другие города. Или по какому-то неприятному стечению обстоятельств еще не успели появиться здесь.

– Мне очень жаль, – прошептала Бренна.

Давно уже она не видела Кейна в таком настроении. Таким она его побаивалась и не любила.

– Вот как? Почему тебе должно быть жаль? Ты ведь почти убеждена, что я беспощадный убийца. Какое тебе дело до того, сумею я оправдаться или нет!

Бренна глубоко вздохнула и вскинула голову.

– Не надо срывать на мне злость лишь потому, что тебя постигла неудача. Не думал же ты, что по одному твоему желанию эти люди должны покорно явиться и во всем признаться? Иногда не все идет так, как хочется.

– Ты права. Прошу прощения. – Он шутливо поклонился, по-видимому, успев овладеть собой.

– Ты обязательно их найдешь, – добавила девушка. – Просто потребуется немного больше времени, вот и все.

– Знаю. И когда доберусь до них…

Он не договорил, но Бренна заметила, как сверкнули его глаза, и подавила невольную дрожь.

– Довольно об этом, – уже спокойнее воскликнул Кейн. – Если мы хотим сегодня поесть, пожалуй, лучше немедленно заказать ужин. Сейчас спущусь и попрошу что-нибудь прислать.

Ужин состоял из кур с гарниром из сдобренного шафраном риса, омлета, лимонада и неизвестных Бренне фруктов. Кофе оказался крепким и черным.

Кейн сказал, что по вечерам кубинцы ездят за покупками и навещают друзей. На главной площади играл оркестр, и модные экипажи медленно ездили по кругу. Поклонники пользовались случаем, чтобы выразить восхищение дамам.

– Испанки действительно так красивы? – полюбопытствовала Бренна.

– Исключительно… по крайней мере многие. Темноволосые, черноглазые, с очень белой кожей. Но в Гаване еще довольно много ирландок и американок. Правда, нет никого прелестнее тебя.

И он тоже предпочитает отделываться пустыми комплиментами?

Выходя из комнаты под руку с Кейном, Бренна украдкой взглянула в зеркало. Если бы только она могла надеть красивое платье вместо этих коричневых отрепьев!

Кейн решил показать ей Гавану и для этого нанял пролетку – экипаж с огромными колесами, запряженный лошадью с заплетенным хвостом. Сзади примостился маленький грум.

Позже, вспоминая Гавану, Бренна сразу же представляла буйство красок. Дома были светло-голубыми и оранжевыми, с красноватыми черепичными крышами, утопающие в ослепительно ярких цветах. Алые понсеттии пламенели на огромных кустах, пальмы и манго были темно-зелеными. И надо всем этим – ясное безоблачное переливающееся синевой небо.

Она была очарована городом, его узкими мощеными улочками, на которых невозможно было разойтись двум экипажам, и еще более узенькими тротуарами со сточными канавами. Бедно одетые пешеходы в помятой одежде проталкивались через толпы уличных торговцев; по мостовым звонко цокали копытами нагруженные ослики и тяжело скрипели запряженные волами повозки.

Они миновали старый монастырь с высокой сторожевой башней, откуда в древние времена часовые день и ночь высматривали пиратов и предупреждали горожан о вражеских набегах. Бренна рассматривала многочисленные кафе со столами и стульями, выставленными прямо на тротуары, дома с железными решетками на окнах и двери, достаточно широкие, чтобы через них могла проехать коляска. Впереди виднелся древний собор с двумя большими квадратными башнями, увенчанными замшелыми колокольнями. Однако все затмил Кастильо де Атарес, массивное здание, построенное из изъеденных веками камней. Атарес возвышался на вершине остроконечного холма и нависал над гаванью и окружающими полями. Кёйн объяснил, что крепость вооружена старинными пушками и что в подвалах до сих пор сохранилась камера пыток с ужасными орудиями палача.

– Не может быть!

– К сожалению, это правда. Говорят, там в стену на высоте двенадцати футов ввинчено железное кольцо, на котором подвешивались люди, пока не умирали от голода и жажды. Есть и лестница, на которой растягивали обнаженных пленников, и, конечно, стул с железным ошейником. Некоторые инструменты такие старые, что никто в наши дни не знает, как ими пользоваться.

– По-моему, это даже к лучшему, – пробурчала Бренна.

– А вон там, – продолжал Кейн, показывая на участок, засыпанный белым порошком, – колодец смерти. Это белое вещество – негашеная известь.

– Хватит! – простонала Бренна, затыкая уши. – Больше ничего не желаю слышать! Пытки, рабство, цепи, несчастные, которых бросают акулам! С меня достаточно!

– Но все это существует на самом деле, хочешь ты или нет. Но если желаешь, я увезу тебя отсюда. Поедем, послушаем концерт на городской площади, посмотрим на променад. Согласна?

Он что-то сказал по-испански кучеру, и тот щелкнул кнутом, но, сворачивая за угол, едва не столкнулся с другой пролеткой. Оба возницы вскочили и принялись кричать друг на друга. Но их вопли заглушил женский голос, гортанный и чувственный.

– Кейн! О Кейн!

Бренна увидела, что в коляске сидят две женщины – одна пожилая, в черном платье, очевидно, дуэнья, и вторая, гораздо моложе, с рыжими высоко заколотыми волосами, украшенными цветами и шпильками с драгоценными камнями. Чересчур низкий вырез муслинового платья обнажал полные налитые груди.

– Колин, это ты! – На лице Кейна засияла та ленивая, беспечная радостная улыбка, которую так редко видела Бренна.

– Почему ты не написал, что приезжаешь? – взволнованно допрашивала незнакомка. – Я тебя не ожидала! Ты мог бы остановиться у нас!

Кейн нехотя повернулся к Бренне.

– Прости, Колин, но я хотел бы представить свою… жену Бренну. Бренна, это Колин О'Рейли. Ее муж – владелец сахарной плантации, и у них в городе чудесный дом.

Кажется, Колин чуть заметно съежилась при известии о том, что Кейн женат. Во всяком случае, она окинула Бренну холодным взглядом.

– Рада познакомиться, миссис Фэрфилд. Это моя компаньонка сеньора Элеонора Родригес, но, к сожалению, она говорит только по-испански.

Бренна кивнула и улыбнулась немолодой испанке, которая в ответ коротко кивнула.

– Как Патрик? – осведомился Кейн.

Колин неотрывно смотрела на него, словно Бренны не существовало.

– Он так болен – боюсь, у него чахотка. Доктора ничем не могут помочь и рекомендуют переменить климат, но Патрик, конечно, и слышать об этом, не желает.

Бренна молча прислушивалась к разговору. Внешне они были безупречно вежливы друг с другом, но было что-то в настороженном взгляде Колин, позволяющее заподозрить, что если бы не посторонние, она выскочила бы из пролетки и бросилась на шею Кейну. Во всяком случае, Бренне казалось, что тут дело нечисто.

– Вы должны обязательно навестить нас, – сказала наконец Колин, кокетливо обводя язычком полные красные губы. – Патрик будет очень рад. Хоть немного отвлечется, бедняжка.

К огорчению Бренны, Кейн принял приглашение и условился о времени. Несколько минут спустя кучера, продолжая ругаться и спорить, сумели все-таки разминуться.

Колин давно уехала, но Бренна сидела неподвижно, стиснув руки, вспоминая слышанный во сне голос.

– Он принадлежит мне и всем женщинам, которых знал…

Глава 19

Солнце зашло, и на землю спустились сумерки. Крупные, как ягоды, звезды замерцали на небе. Они казались столь обманчиво близкими, что Бренне захотелось дотянуться и сорвать самую большую. Военный оркестр в мундирах из льняной ткани стал расходиться, собравшиеся экипажи неспешно отъезжали, а впереди была еще целая восхитительная ночь.

– Такой прекрасный концерт, – вздохнула Бренна. Они долго слушали музыку, и Кейн, что было не в его привычках, все это время держал Бренну за руку. Она почти забыла Колин и ее неприятно-хозяйский взгляд, которым та окидывала Кейна.

– Я рад, что тебе понравилось. Ну а теперь самое время сделать покупки. Я ведь обещал тебе новые наряды, не так ли?

– Но… в девять часов вечера?

– Это Гавана. Лавки все еще открыты.

Несколько минут спустя они нашли лавку, где торговали роскошными тканями – шелками, муслином и батистом. Бренна пришла в восторг, когда Кейн купил два отреза – кремовый муслин и бледно-желтое органди. Кроме того, он велел модистке прийти в отель, снять мерку с Бренны и поскорее сшить платья.

Выходя из лавки, Бренна лениво осмотрелась. На углу стоял стражник с длинной пикой в одной руке и фонарем в другой. Тяжелая двухместная карета в английском стиле медленно плыла в общем потоке экипажей. Пассажиры, двое мужчин в черных фраках, о чем-то переговаривались.

Бренна неожиданно насторожилась. Один из мужчин полуобернулся к ней. Его лицо почему-то показалось ей знакомым. Эта гордо вскинутая голова, высокие скулы, квадратная челюсть… Где она видела его раньше?

Странный озноб пробежал по спине. Кто этот человек? И почему при виде незнакомца ее сердце заколотилось так отчаянно?

– Куда это ты смотришь? – резко бросил Кейн.

– Н-никуда, – выдавила Бренна. Черный экипаж успел проехать.

Кейн что-то сказал кучеру, который, как это было в обычае у кубинцев, даже не повернул головы и ничем не показал, что слышат.

– Куда мы едем?

– В гостиницу. Тебе нужно больше отдыхать, Бренна. Я хочу, чтобы ты восстановила силы до того, как мы вернемся в Новый Орлеан.

– А ты?

– Я пройдусь по кафе. Возможно, услышу новости о Фронтенаке и остальных.

– Как хочешь, – неохотно согласилась Бренна.

Оказалось, она слишком хорошо выспалась днем, чтобы сразу заснуть, и теперь, лежа на грубых полотняных простынях под пологом, вертелась с боку на бок. Горло сжало непролитыми слезами. Что это с ней? И почему се тревожит неотвязная мысль о том, что Кейн отправился на свидание с рыжеволосой Колин? И этот смутно знакомый мужчина…

Наконец Бренна впала в беспокойную дремоту.

Пробудилась она утром. За окном пронзительно пели неизвестные птицы, звонили колокола, кто-то смеялся, в кухне гремели горшками. Бренна перевернулась на спину и потянулась чувственно, как кошка. Энергия наполняла каждую клеточку тела. Откинув полог, она сунула ноги в туфли и поспешила в соседнюю комнату, чтобы проверить, проснулся ли Кейн.

Ставни были открыты, ослепительное сияние заливало комнату. Постель была не смята.

Бренна в испуге заметалась по комнатам, путаясь в подоле ночной сорочки. Где он? Отчего не вернулся? Неужели что-то случилось?

Она то и дело выглядывала в зарешеченное окно, где проезжали экипажи и пролетки с прихожанами, спешившими к утренней мессе. С колокольни собора несся перезвон колоколов.

Бренна нервно ломала руки. Что, если Кейн вовсе не собирался обходить кафе, а прямиком отправился к Колин? Той, несомненно, не представляет ни малейшего труда одурачить смертельно больного мужа. Может, именно в эту минуту Кейн спит рядом с Колин, небрежно положив руку ей на грудь.

Она не подозревала, какую боль причинит эта мысль. Слезы щипали веки, но Бренна мужественно сморгнула соленые капли. Она не поддастся слабости. В конце концов, они заключили сделку, только и всего. И Кейн вовсе не обязан хранить ей верность. Даже если он предпочел Бренне другую женщину, ее это не должно касаться. Бренна ему не жена и не имеет права указывать своему покровителю, куда идти и что делать.

Ей хотелось умереть.

Утро тянулось медленно. В комнате не было сонетки, и ей пришлось окликнуть служанку с веранды и попросить принести завтрак. Мулатка торопливо явилась с апельсинами и кофе. Бренна нехотя вкушала кисло-сладкие дольки. Но она совсем не испытывала голода. Апельсин застревал в горле, как сухие хлебные крошки.

Изнывая от безделья, Бренна оделась в свежевыстиранное платье и небрежно причесалась. Даже приезд французской модистки не обрадовал ее. Однако Бренна заставила себя оживленно обсуждать фасоны платьев. Если Колин О'Рейли может позволить себе соблазнительное декольте, Бренна Лохлан ничем не хуже и тоже превратится в неотразимо-чувственную обольстительницу… Если сердце Кейна легко завоевать модными нарядами и точеной фигуркой, почему не воспользоваться этими преимуществами?

После ухода модистки Бренна опустилась на плетеный стул и невидящими глазами уставилась в стену. Церковные колокола пробили полдень. По мостовой снова загрохотали коляски – месса закончилась. С каждой минутой тревога все сильнее терзала Бренну. А вдруг Кейн действительно ранен? Лошади понесли, коляска перевернулась, напали бандиты?

Бренна решительно поднялась. Она немедленно отправится па поиски сеньора Транкило. Возможно, ему что-то известно.

Она вошла в общий зал гостиницы, но когда сеньор Транкило поспешил ей навстречу, не сумела набраться храбрости и справиться о Кейне. Вместо этого Бренна тихо и пристыженно спросила, как пройти во дворик, объяснив, что ей стало слишком душно взаперти.

Дворик зарос сорняками, но по деревянным решеткам вились розы, а по стенам поднимались дикий виноград и клематисы. Вдоль стены стоял ряд огромных, в рост человека, горшков из красной глины.

– Надеюсь, вам интересно будет узнать, что в этих горшках хранится вода, – пояснил хозяин.

– Я… я не знала, – выдавила девушка, чувствуя, как щекам становится горячо.

– Да, в окрестностях города есть немало ручьев, но мы по обычаю собираем дождевую воду, – пояснил сеньор, не отрывая глаз от груди Бренны.

– Понимаю, – холодно ответила она. – Ну а теперь прошу простить, у меня ужасно болит голова. Я, пожалуй, вернусь к себе. Солнце очень сильно печет.

– Так скоро? Но вы только что спустились, моя прелестная миссис Фэрфилд.

Он придвинулся ближе, и Бренна ощутила приторный запах духов. Пробормотав извинения, она ускользнула от хозяина и, очутившись в своей комнате, быстро заперла дверь. Кейн! Что с ним?

Кейн появился лишь около двух часов. Бренна дрожащими пальцами отодвинула засов.

– Где ты был? – прошептала она. Кейн окинул ее вызывающим взглядом. Его элегантный фрак был отглажен, сорочка – чистой, галстук безупречным.

– По-моему, это тебя не касается.

– Как тебе не стыдно! Я все утро не находила себе места от беспокойства, не зная, что с тобой стряслось и не попал ли ты в беду…

– Но я здесь, не так ли?

– Ты был с той женщиной, верно? – взвизгнула Бренна. Ей стало стыдно за свою несдержанность, но справиться с собой она не смогла.

Кейн спокойно вынул из жилетного кармашка сигару и закурил.

– Какой женщиной?

– Ты прекрасно понимаешь, о ком идет речь. Об этом… рыжеволосом создании, которое мы встретили вчера ночью. Я видела, как она на тебя поглядывала. Ты знал ее раньше! Она одна из твоих любовниц, правда?

– Возможно. А возможно, нет. Но мои чувства к ней не имеют ничего общего с тем, что я испытываю к тебе. Ты напрасно злишься. Я предупреждал, что не отношусь к тем мужчинам, которые способны довольствоваться одной женщиной. И я не позволю никому требовать от меня объяснений. Пусть ты мила и красива, но все же не моя жена. И никогда ею не будешь! Надеюсь, я достаточно ясно выразился?

– Чрезвычайно.

Грудь Бренны тяжело вздымалась. Ей хотелось ударить его по лицу, вонзиться ногтями в кожу и провести по груди пять кровавых борозд. Но Бренна пересилила себя и, отвернувшись от него, подошла к окну.

– Почему? – шептала она. – Почему ты взял меня с собой? Почему? Ведь никогда… мы никогда не сможем…

Ответом было молчание. Обернувшись, она увидела, что Кейн исчез.

Бренна рассеянно отложила вилку.

– Я не голодна, – глухо пробормотала она.

– Но ты должна есть, – возразил Кейн.

Они сидели в ресторане – огромном зале с высокими потолками и окнами до самого пола. Маленькие столики были накрыты белыми скатертями. Посреди каждого стояла ваза с апельсинами.

Кейн отсутствовал почти час, но потом вернулся и объявил, что пора обедать. Люди станут задавать вопросы, если они не появятся в ресторане. Не обращая внимания на протесты Бренны, он потащил ее за собой в полупустой зал. Большинство посетителей были предпринимателями, и беседы в основном велись о делах.

Одетый в белое официант принес суп и второе. Дождавшись, пока он отойдет, Кейн тихо сказал:

– Ну, хватит, Бренна. Довольно этого вздора. Если не прекратишь дуться и закатывать истерики, я запру тебя на корабле. Боюсь, там у тебя не будет возможности показаться в новых платьях.

– Ты не посмеешь, – прошипела Бренна.

– Неужели? Ты плохо знаешь меня, если думаешь, что я бросаю слова на ветер.

– Ты омерзителен.

Кейн медленно наклонил голову и усмехнулся, словно Бренна сказала нечто забавное.

– Вероятно, но тем не менее попытайся что-нибудь съесть. Не пробовала жареные бананы? Очень вкусно. В последний мой приезд сюда я по достоинству оценил кубинскую кухню. У них здесь изумительное разнообразие фруктов.

Но Бренну не интересовали фрукты.

– Вот как? Именно тогда ты познакомился с семейством О'Рейли?

– Нет, я знал их еще в Бостоне. Когда-то Патрик был компаньоном моего отца. Еще до того, как решил перебраться на Кубу и заработать состояние на продаже сахара.

– А Колин? Это она ухаживала за тобой, когда ты болел лихорадкой?

– Нет, она слишком боялась. Но я пролежал в их доме несколько недель. Она сказала, это самое меньшее, что может сделать для меня.

– Еще бы!

Бренна так ясно представила Колин в длинном белом переднике у постели Кейна! Вот она наклоняется пониже, чтобы он смог разглядеть упругие груди, белоснежные плечи…

– Не стоит морщить нос при упоминании о Колин. Она умная, красивая женщина, которую родители выдали за старика. Бедняжка ненавидит Кубу и мечтает вернуться на родину, в Бостон. И рада мне как земляку, которого к тому же знает много лет. Надо ли осуждать ее за это?

Бренна закусила губу, проглотив ехидный ответ. Те несколько дней, проведенных на судне, она была почти счастлива и даже позволила себе думать, что Кейн неравнодушен к ней. Теперь все кончено.

– Ты… ты влюблен в Колин? – робко спросила она.

– Любовь? Неужели кто-то действительно знает, что это такое? Потребность в том или ином человеке, желание быть с ним? Если это и есть любовь, да, я был влюблен в Колин. Какое-то время она неодолимо меня влекла.

– Ясно, – выдохнула Бренна.

– Может, прекратишь смотреть на меня такими глазами? – вскинулся Кейн. – Колин – старый друг, неужели ты не понимаешь? Ее муж умирает от чахотки, однако отказывается покинуть Кубу. Она всегда была очень нервной, а теперь почти потеряла голову и не знает, что делать. И ей не к кому обратиться. Что же до того, где я провел ночь, видишь ли…