Круг Девятирога

— Почему ты уверен, что это настоящий герб? Вдруг я самозванец? — спросил я.

— В жизни не видел — и, думаю, не увижу — самоубийцу, который бы решился самочинно нанести почётный герб. А на умом скорбного ты не похож.

— Я должен всё обдумать, — сказал я после некоторого молчания. — Так что поднимись, пожалуйста, с колена — церемония переносится. К тому же, мне кажется, все хотят есть.

— Уже не все, — раздался голос от костра: Авер довольно поглаживал свой сытый живот. — По мне — так лучше кушать, чем обсуждать, искать или не искать покровительства у лад-лэда, которого жаждет убить император. Дураку ясно, что даже привольным быть больше резону. Нет, ребятки, я вам попутчик только до ближайшего поселения. А там — ищи ветра в поле!

Сыто рыгнув, он удалился к палатке и удобно расположился в её тени на травке. Остальные же принялись за обед. Оленина удалась на славу, и некоторое время все ели молча, наслаждаясь её вкусом.

— То, что я не сумасшедший, это ты, Рани, правильно заметил, — сказал я, когда мы расправились с олениной. — Однако у меня есть некоторые проблемы с воспоминаниями.

— Это нам известно. Взять, к примеру, тот же Камень Ол... — прокомментировал Авер.

— Возможно, что я лэд. И даже возможно, что лад-лэд. Но я этого не помню, — продолжил я, проигнорировав слова Авера. — Я даже не подозревал, что у меня есть татуировка.

— Три ласточки, соприкасающиеся концами крыльев, заключённые в священный круг, в центре которого — звезда пророка Иилла, — кивнул головой Рани.

— Хорошо. Допустим, я лад-лэд. Но какой смысл вам искать покровительства у лад-лэда, не имеющего ни земли, ни власти? К тому же, мягко говоря, опального, находящегося в состоянии войны с императором?

— Вот-те приехали на званый ужин! — возмутился Петя. — Говорит, что с императором воюет, а сам от армии отказывается!

— Был бы лад-лэд, а ладство найдётся! — хитро прищурился Рани.

Короче, уговорили они меня. Дело закончилось тем, что новоявленный лад-лэд Ланс торжественным ритуалом (придуманным, как говорится, «не отходя от кассы») принял под своё покровительство первых пятерых подданных. Церемонию несколько портил Авер со своими ехидными комментариями, но после того, как Ил пообещала расцарапать ему лицо в честь своего лад-лэда, он заткнулся. Все принятые под покровительство требовали для себя должность при моём «дворе», а так как вакансий имелось несчётно, то без оной никто не остался. Рани я назначил Главным Адмиралом военного и торгового флота, Джой получил должность егермейстера, Петя — начальника гвардии. Ил выпросила должность гранд-дамы, а по совместительству я назначил её министром культуры. А-Ту расцвело от счастья, получив должность первого адъютанта. По поводу торжеств мы откупорили единственную, чудом уцелевшую при крушении «ледра», бутылку вина из запасов атак-редера, которая, за неимением стаканов, пошла по кругу, и каждый из прикладывающихся к ней предварительно произносил здравицу в честь своего нового патрона. Даже Авер, приняв в свою очередь бутыль из рук Рани, сказал:

— Пусть как можно дольше хранят тебя Оба на твоём пути, лад-лэд.

А потом нас всех сморил сон, что совсем не удивительно после таких напряжённых дней и последней почти бессонной ночи. Часового мы не выставляли, полностью положившись на великолепные чутьё и слух Синего Пса.

Проснулись мы уже ближе к вечеру. Спустя некоторое время Ил обнаружила, что у неё пропал скорострел. Все, громко недоумевая по поводу пропажи, стали помогать ей в поисках, и тут обнаружили, что Авера среди нас нет. Пока мы спали, он, никого не предупреждая, покинул нас, основательно порывшись в багаже и забрав всё, что посчитал для себя нужным: провиант, два автомата и большую часть патронов.

«Его не следовало отпускать? — спросил меня сипс. — Он ушёл ещё не слишком далеко, я могу его догнать».

— Не стоит. Ушёл — и чёрт с ним! — махнул я рукой, предварительно, однако, удостоверившись, что моё главное сокровище — Меч — осталось на месте.

«Авер ушёл один», — не преминул уточнить Аррутар.

* * *

Мы понятия не имели, где находимся и куда следует направлять свои стопы, а потому весь остаток дня провели в «блаженном ничегонеделаньи». А когда стемнело и на тёмно-фиолетовое небо высыпали необыкновенно крупные светлячки звёзд, Рани принялся определять, наше местонахождение.

— Точно без секстанта сказать не могу, — сказал он через некоторое время. — Где-то в окрестностях Суродилы, скорее всего, на заход от неё. До побережья должно быть недалеко: может быть, силей двадцать—двадцать пять, если идти прямо на полдень.

Я принял решение выйти на побережье, а затем по торговому тракту идти в Суродилу, тчтобы проведать своих старых знакомых. Конечно, появляться в городе было опасно, но я испытывал необходимость посоветоваться с Асием. Да и за Вольфом-оди-туном, бывшим Четыреста Двадцать Первым, образовался должок.

Лес Вороний Шлях,

22 кумината 8855 года

Утром мы двинулись прямо на юг. Мы шли звериными тропами, если они совпадали с нужным нам направлением. Если же тропа сворачивала, приходилось идти напролом сквозь чащу. Здесь нам очень помогал мой Меч. Я его по праву называл своим: он достался мне как трофей в честной — во всяком случае, с моей стороны — схватке. Впрочем, права лад-лэда, коим я отныне считался, в нашем коллективе не оспаривались. Я шёл первым и прорезал путь сквозь чащу. Все остальные шли за мной. За исключением Аррутара — тот чувствовал себя в лесу как дома и бесшумно рыскал по зарослям, совершенно неожиданно появляясь в поле зрения то слева, то справа.

Первое время я боялся, что вскоре в Мече «кончатся батарейки», и он станет бесполезной вещью. Однако этого не происходило. Источник энергии Меча казался неиссякаемым, огненное лезвие сверкало с неизменной яркостью, так же легко расчленяя абсолютно всё, что встречалось на его пути. Один раз я, чересчур размахавшись, случайно перерезал довольно толстое дерево и едва успел отскочить, когда оно рухнуло. После этого случая я стал действовать с большей аккуратностью.

Ближе к полудню мы наткнулись на неширокую дорогу, ведущую прямо на юг, и двинулись по ней. Через пару часов я уже стал присматривать место для дневного привала, когда, как всегда неожиданно, передо мной возник Аррутар.

«Впереди человек. Один. Не в засаде», — сообщил он мне.

Дав знак своей команде оставаться на месте и сохранять тишину, я пошёл вперёд один и вскоре вышел на небольшую полянку. Посередине рос раскидистый каштан, в тени которого, прислонившись спиной к стволу, удобно расположился очень крупный мужчина в костюме горожанина. Несмотря на то, что он выглядел ещё далеко не старым, его длинные волосы, стянутые на затылке в хвостик, и коротко стриженные борода с усами были почти седыми, как говорят, цвета соли с перцем. На расстеленном между раскинутых ног выцветшем платке стояла оплетёная лозой фляжка, лежали аккуратно нарезанные кусочки мяса и большая лепёшка. Ещё один платок в качестве салфетки заткнут за ворот. Человек кушал. Можно даже сказать «вкушал», потому что делал он это с таким смаком, с таким наслаждением, что вызвал бы аппетит даже у сытого. Перегнувшись через свой большой живот, он дотягивался до ломтика мяса, затем, вновь откинувшись, аккуратно клал его в рот и с наслаждением жевал, при этом блаженно жмурясь и раскачивая головой. Потом, вновь перегнувшись через живот, брал лепёшку, откусывал от неё и жевал не с меньшим блаженством. После хлеба очередь доходила до фляжки, а затем — снова кусочек мяса. По всему чувствовалось, что человек занимается любимым делом.

Когда он, проглотив очередной кусок, вновь открыл глаза, я уже стоял напротив него. Он ничуть не испугался и не удивился, как словно дело происходило не в глухом лесу, а в городском трактире. Даже маршальский мундир не произвёл на него никакого впечатления.

— Втетерить хочешь? — спросил он вместо приветствия.

— Что сделать? — не понял я.

— Т-ц, — насмешливо цыкнул он по поводу моей непонятливости и покачал головой. — Вино, спрашиваю, пить будешь?

— Нет, благодарю, — отказался я на всякий случай.

— Ну и правильно. Мне самому мало. — Он побултыхал фляжкой около уха и прибавил. — Тогда клади денежки вот сюда, на платочек, и иди себе, куда шёл.

— Не просветишь ли меня, добрый человек, за что я тебе должен деньги?

— Как за что? — вполне искренне удивился он. — Ты должен заплатить мне за то, что я тебя бить не буду.

— Заплатить? Сколько?

— Немного. Всё,что у тебя есть. Это справедливо. Вот если бы я тебя УБИВАТЬ не стал, тогда бы ты ещё остался мне должен.

— Нет, так дело не пойдёт, — ситуация начинала меня забавлять. — Это ж получается, что ты ни за что деньги получишь! А деньги надо зарабатывать! Давай сделаем так: ты меня будешь бить, а я тебе за это денег дам.

— Ох-хо-хо... Ну почему с вами вечно столько мороки?!

— С кем это, «с вами»?

— С ограбляемыми. — Он аккуратно промокнул губы платком. — Нет, я считаю, положительно надобно оставить в силе прежние договорённости: я — не бью, ты — платишь.

— Это почему?

— Хотя бы потому что у меня нож есть. Большой, — сказал он, извлёк из объёмной дорожной сумы огромный складной нож и долго возился, пытаясь его открыть.

— Ты грабить-то собираешься или нет? Сколько мне ещё ждать? — поторопил я.

— Заело, — виновато улыбнулся он. — Но ничего страшного, это дело поправимо. У меня ещё вот что есть...

Он снова полез в суму и вытащил оттуда маленький арбалет.

— Э-э-э... — разочарованно протянул я. — Да он же у тебя даже не взведён! А пока ты его зарядишь, ночь наступит. По всему, быть тебе без заработка — недосуг мне ждать.

В это время я увидел, как с другой стороны поляны к каштану осторожно подкрадывается Аррутар.

«Всё в порядке, — мысленно сказал я ему. — Пойди, приведи сюда остальных».

Пёс беззвучно скрылся в зарослях.

— Нет, ты погоди, не уходи. Давай мы с тобою тогда так сделаем: грабить я тебя не буду, а ты вступишь в мою ватагу, — предложил мне собеседник.

— И велика ль твоя ватага?

— Ты вторым будешь. Но это не главное. Тут ведь главное что? Главное — начать. А там третий прибьётся, четвёртый. И загремим на всю округу!

— А скажи-ка мне, грозный атаман, что ты вообще знаешь о жизни привольных?

— Что, что... Собираются люди в ватаги, грабят караваны, живут весело и привольно, с чего так и прозываются.

— А потом?

— Потом... — Он удручённо повесил седую голову. — Потом «вороны» императорские приходят. Или вообще эти... с каким-то страшным оружием. И тут уж — всё, чипок с покрышкой. Но зато хоть на какое-то время себя свободным человеком... Ох ты! А за мной уже пришли! Только бы успеть, да помогут мне Оба!

Я обернулся и увидел, что на поляну выходит Петя: рукава засучены, автомат наперевес — вылитый шарфюрер из дивизии СС «Мёртвая голова»! Мне стало интересно, что хотел успеть сделать мой новый знакомец, и я вновь повернулся к нему. Комментариев не требовалось: он вытряхивал себе в рот из фляжки последние капли вина.

* * *

Нашего нового знакомого звали Бади. До последнего дня он был безобидным и законопослушным горожанином. Жил себе в Суродиле, был потомственным цирюльником и уважаемым соседями бюргером, копил деньги на свадьбу с дочерью аптекаря. К девушке он имел нежную страсть, а к её отцу — предложение о сотрудничестве. На днях, посчитав, что накопленной суммы вполне достаточно, Бади отправился свататься и получил весьма благоприятный для себя ответ в обоих направлениях. Возвращаясь обратно в весёлом и благостном расположении духа, он по пути заглянул в трактир, дабы немного отпраздновать это событие и, как человек малопьющий, сорвался в трёхдневный загул, после которого обнаружил себя без денег в бывшем собственном доме, ныне описанном за долги. Мало того, оказалось, что и описанного имущества не хватает на то, чтобы покрыть долг перед ростовщиком Тоди. И не велика бы беда, — отложили бы свадьбу, деньги бы вновь упорным трудом заработал — да только вот этот самый Тоди тоже давненько на дочку аптекаря глаз положил. А потому, если не сможет Бади вернуть все деньги в течение трёх дней — пылить ему по этапу на каторгу! За сим решил он не дожидаться, когда стражники начнут ломиться в двери, а податься в привольные, потому как другого выхода не видит, поскольку перезанять такую сумму решительно не у кого.

— А велик ли долг? — спросил я Бади.

— Не то, чтоб очень велик, но и не мал: сто девять тимов, три катима и шесть макатимов. И ещё два шестака.

— Неплохо ты погулял!

— Очень может быть, — грустно вздохнул он. — Самое печальное во всей этой истории — не то, что я прокутил деньги. Донельзя досадно, что у меня совершенно не осталось воспоминаний о том, как я это делал. А так как Суродилу я покидал весьма спешно, то и рассказать об этом мне никто не успел. Остаётся только надеяться, что гулял я широко, красиво и не пошло.

— Я постараюсь раздобыть для тебя денег...

— Что?! Ты? Мне? Нет, ты это серьёзно?

— ...но взамен потребую кое-каких услуг.

— Ты достанешь для меня деньги? И я смогу выкупить свой дом? И не попаду на каторгу? Да это же всё равно, как если бы ты мне жизнь подарил! Тогда для тебя — всё, что угодно!.. — Тут он запнулся, немного подумал и уточнил. — Ну, на счёт «всего, что угодно» я, пожалуй, загнул. Но всё, что смогу, всё, что не противоречит моей чести я для тебя, дружище, сделаю!

— Сударь! Обращаю внимание на то, что не следует в столь фамильярном тоне обращаться к лад-лэду, — обратилась к Бади моя гранд-дама, томно обмахиваясь большим листом лопуха. Ил начинала с удовольствием входить в роль.

— О-о-о... Э-э-э... — у Бади от удивления вытаращились глаза. Он находился в замешательстве, не зная, что сказать и как поступить. — Не будет ли мне позволено...

— Оставим церемонии на потом, — прервал я его. — Лучше скажи, как далеко до тракта?

— Да разве ж привольный далеко от большой дороги уйдёт? Рядышком он, вон за тем пригорком.

— А до Суродилы?

— Пожалуй, силей с десяток будет.

— Какие новости в Суродиле? Я слышал, с месяц назад у вас там была война. Как она закончилась? Кто победил?

— Слава Обоим, победил славный лад-лэд Валдав. А я именно на него ставку-то и сделал. Мне в самый раз на свадьбу хватило... — Бади смущённо почесал затылок и добавил, — ...бы.

— Что в городе говорят об уродце, который продавал якобы бальзам для роста волос?

— А, про этого-то! У-у, про него столько разговоров ходило, столько разговоров! В конце концов, все сошлись на том, что колдун это был, не иначе. Околдовал, дескать, стражника — ну, тот и выпустил его из узилища на волю. А потом обернулся уродец чёрным вихрем и унёс всех, кто рядом с ним был, неведомо куда. До сих пор и его, и стражника по всему ладству разыскивают, даже награда за поимку обещана. Да, думаю, без толку ищут: колдун!

— Разбейте лагерь и ждите меня здесь, — распорядился я. — Я схожу в город, повидаю кое-кого и вернусь обратно. Постараюсь сделать это быстро и незаметно.

— Незаметно? Буря мала! Осмелюсь заметить, лад-лэд, — усмехнулся Рани, — что в мундире атак-редера незаметно прогуляться по Суродиле будет не слишком легко.

— Логично. Значит, я поменяюсь одеждой... — Я окинул всех мужчин оценивающим взглядом: фигура у меня нынче не мелкая, из присутствующих костюм лишь одного человека не будет мне мал, —...с Бади!

Как только мы переоделись, вся моя свита покатилась со смеху. Даже сипс тявкнул с какой-то странной интонацией. На мне всё висело, как на пугале, а на Бади одежда не застёгивалась, и он растерянно являл всем своё нижнее бельё, поддерживая руками не сходящиеся на огромном пузе штаны. Однако в багаже нашлись какие-то верёвочки, с помощью которых кое-как подтянули моё облачение. Бади же затянул ширинку широкой шнуровкой, а сверху, заткнув за пояс, фартучком повесил тот самый платок, что только что служил ему скатертью. Френч же так и остался нараспашку. Шляпа Бади тоже оказалась на пару размеров больше моей головы и всё время сползала на глаза. Придирчиво оглядев меня со всех сторон, Рани сказал:

— В этом наряде ты мне очень напоминаешь нищего слепца, который побирался у нас в Отонаре возле храма.

— А что, это идея! — весело подхватил Джой. — Сделаем тебе повязку на глаза, а А-Ту пойдёт с тобой как поводырь. И никто тебя не узнает.

— И что, буду ходить-спотыкаться с завязанными глазами?

— Зачем спотыкаться? У тебя же будет поводырь. А в повязочке можно дырочки проделать — и будешь всё видеть. Только головой при этом не крути — слепой всё-таки!

— Нет, не нравится мне эта идея, — я отрицательно покачал головой.

— Мне кажется, — подал голос Бади, — что для того, чтобы остаться неузнанным, лад-лэду неплохо бы окрасить бороду и волосы.

— Неплохо бы, — ответил я. — Да только где же я в этом лесу «лондаколор» возьму?

— Не знаю, что уважаемый лад-лэд имеет в виду, произнося это высоконаучное слово. Однако я, хоть это, может быть, и не скромно упоминать, считаюсь лучшим цирюльником Суродилы. А обстоятельства сложились так, что вот уже несколько часов, как всё своё имущество я ношу с собой!

— Ну что ж, действуй!

Цирюльник принялся за работу, и вскоре я стал седой, как столетний старик. Кроме того, Бади подгримировал мне лицо, чтобы кожа казалась дряблой и сухой, после чего все в голос заявили, что я совершенно неузнаваем.

Суродила,

22 кумината 8855 года

К дому Есучи мы подошли далеко за полдень. На стук дверь открыл Касерен. Увидев у порога нищего старца с бепо, он полез в кошелёк за мелочью, но я жестом ладони остановил его, давая понять, что подаяние мне не нужно. Он нахмурился, а его рука скользнула на рукоять кинжала.

— Твои руки не похожи на руки нищего, — сказал он. — Кроме того, они не похожи и на руки старика. Кто ты и что тебе нужно?

— Ты прав, я не старик и не нищий. Я пришёл, чтобы встретиться с почтенным господином Асием.

— Кто бы ты ни был, ты заблуждаешься. В этом доме нет и никогда не было господина с таким именем.

— Пусть так, — легко согласился я. — Однако у меня есть к тебе маленькая просьба. Если ты когда-нибудь где-нибудь вдруг встретишь этого уважаемого господина, передай ему такие слова: «Трудно не стать Богом». Надеюсь, тебя это не затруднит. Мы же отдохнём немного, а потом пойдём далее своей дорогой.

Касерен молча кивнул и затворил дверь. Впрочем, как я и думал, ждать пришлось недолго. Вскоре дверь вновь отворилась, и Касерен жестом пригласил нас войти. В маленькой слабо освещённой прихожей находилось несколько человек. Когда глаза привыкли к царящему здесь полумраку, я разглядел присутствующих. Прямо передо мной стоял, внимательно меня разглядывая и не узнавая, Асий. По бокам, на полшага впереди его, готовые защитить, стояли Касерен и ещё один из слуг Есучи, а ещё двое — справа и слева от меня.

— Да хранят тебя Оба, — поздоровался Асий.

— И тебя, почтенный, — ответил я.

— Ты передал мне слова, которые мог знать лишь один мой друг. Имеешь ли ты от него какие-то вести?

— Имею. И не одну.

— Это хорошо. А где он сам?

— В Суродиле. В доме господина Есучи.

— Этим ты хочешь сказать, что ты и есть мой друг?

— Да, Асий, это я.

— Но я не узнаю тебя. Рассей мои сомнения и ответь: как твоё имя и в каком городе мы познакомились?

Я улыбнулся этой нехитрой уловке: Асий хотел одновременно и удостовериться в том, что я есть я, и узнать, под каким именем живу сейчас.

— Зовут меня Ланс из Икорики. А познакомились мы не в городе, а... — я запнулся, сомневаясь, стоит ли при посторонних упоминать Урочище Девяти Рогов. Однако быстро сообразил, каким образом выйти из положения. — Первый дрогоут, в который мы пришли, назывался Котур.

— Ну что же,.. Ланс, теперь я удостоверился, что это действительно ты. Рад тебя видеть! Заходи в этот гостеприимный дом. Я весь в нетерпении: мне очень хочется, чтобы ты поведал мне о своих странствиях!

Вслед за Асием мы прошли в библиотеку — обширное помещение с многочисленными стеллажами, на которых хранилось неимоверное количество свитков, пергаментов и фолиантов. Идеальный порядок, в котором всё это находилось, был, несомненно, заслугой моего мудрого друга, ибо, по словам Есучи, ранее всё это находилось в несколько ином состоянии. Здесь же стоял большой стол, глубокое удобное кресло, пара табуретов и простая кровать.

— Господин Есуча настаивал, чтобы я поселился в другой комнате, — сказал Асий. — Однако я упросил его, чтобы он разрешил мне жить здесь, в этой сокровищнице знаний и мудрости. Присаживайтесь, отдыхайте. Сейчас вам принесут оттрапезничать, а после перейдём к беседе.

— Я хочу выручить одного человека, — сказал я, — для чего мне срочно требуется одолжить некоторую сумму денег. Можешь ли ты мне помочь?

— Как много денег тебе требуется?

— Сто девять тимов, три катима, шесть макатимов и два шестака.

— Своих денег у меня нет. Однако господин Есуча доверил мне управление своим хозяйством, и я охотно ссужу тебе эту сумму от его имени.

Он открыл стоящую на столе шкатулку и достал оттуда несколько жёлтых цилиндриков.

— Десяти золотых тимов достаточно? — спросил он.

— Вполне.

Взяв монеты, я повернулся к А-Ту:

— Вернись обратно и передай это Бади. Пусть он отдаст свой долг, а потом приютит вас в своём доме и накормит. Ждите меня там... Впрочем, нет, — передумал я, вспомнив нашу встречу со стюганом. — Сумма большая, а Суродила — город неспокойный. Просто передай Бади, что деньги есть, и я их скоро принесу. А возникнут проблемы — придёшь за мной.

— Одно небольшое затруднение уже есть, Светлый. Мне думается, что господину Бади будет весьма непросто дойти до своего дома в его теперешнем костюме.

— А ведь верно! Асий, в этом доме не найдётся напрокат костюмчика моего размера?

Асий ударил деревянным молоточком в стоящий на столе маленький гонг. На зов пришёл слуга — всё тот же Касерен.

— Касерен, подбери для этого господина подходящий по размеру не слишком яркий костюм. Не новый, но и не слишком заношенный.

Слуга окинул меня взглядом и, склонившись над ухом старика, что-то зашептал.

— Знаю, знаю, — махнул рукой Асий и, когда слуга вышел, сказал. — Видать, не зело искусно ты облик поменял: мои старые глаза обманулись, а молодой тебя быстро раскусил!

— Видать, крепко ему мой образ в память впечатался, — хмыкнул я, припомнив нашу встречу в тюрьме.

— Однако ж, он узнал — и другой может. Не лепше ль браду вовсе оголить? Хоть не столь благообразно, но всяк, тебя лишь в браде видавший, без оной не признает.

Вскоре слуга вернулся и принёс весьма приличную одежду. Пока я переодевался, Асий внимательно смотрел на меня, а после повернулся к стеллажам и принялся что-то на них искать. Сменив одежду, я отдал А-Ту костюм Бади, и бепо ушло. Вскоре служанка принесла нам поднос с бутылкой превосходного вина и лёгкой закуской, непередаваемый вкус которой я помнил ещё с прошлого посещения этого дома. Асий усадил меня в кресло, а сам сел напротив на табурете, возложив на колени большую книгу в богатом переплёте.

— Твой бепо назвал тебя Светлым, сиречь — лад-лэдом, — начал он. — Тогда, в узилище, хотя вы и обнажены были, но свет был скуден, да и глаза мои неверны. Ныне ж узрел я знак на спине твоей отчётливо. Сия книга есть подробный трактат по геральдике. И вот что она мне открыла.

И Асий принялся читать: «На белом поле три синие ласточки, соприкасающиеся концами крыльев, заключённые в священный круг жёлтого цвета, в центре которого пурпурная звезда пророка Иилла есть древний родовой герб лад-лэдов Апри, владетелей Отонара. Символизируют сии птицы...»

— Впрочем, сие не важно, — прервал он сам себя. — Любопытственно будет, сам на досуге прочтёшь.

— Ещё бы я читать умел!

— Так вот и я о том. Досуг будет — и читать обучишься. Грамота — дело сложное, времени, терпения и памяти требует. А ныне я прочту тебе из другой книги, что мне на днях как нельзя более вовремя на глаза попалась. Сие — летописание преподобного Тери из Рубилона, кое озаглавлено им «Сказание о временах суровых». Вот что он пишет: «И было лето года осмь тысяч осмь сотен тридцать да четвёртого от Мира Сотворения. И было смятение, и была смута великая. И выступил мятежный лад-лэд Тарди Апри супротив императора, а с ним и люди его великим числом, да настолько великим, что сильное беспокойство императором овладело, и повёл он самолично свою рать на смутьянов, а ранее того не бывало. И были бои превеликие, и изводил ворог ворога: где мятежники брали числом да отвагою, где рать императорская оружием страшным, громогласным, издалёка плоть рвущим и в куски режущим. И редели ряды мятежников, аки рожь под градом, и разбиты они были, и не многие уцелели. Но не сдались уцелевшие во полон победителю на милость, а ушли все в горы лесистые, и не могли их в родных горах победить, как ни старалися. И тогда приказал император привезть в бочках огромных пойло вонючее, и на пойло то драконы слетелися. И натравил император тех драконов на мятежников, и сожгли их драконы заживо дыханием огненным. Самого ж Тарди Апри со семейством хитростию в полон захватили. Но не стал император умерщвлять его, а подверг много худшей участи: принародно батогами секли его до памяти потери, а после, сызнова в чувство приведя, оскопили. И лишили его и звания, и привилегий прилюдно же. А дабы не смел он более бунтовать, забрал император сына его малолетнего Олина к себе в стольный град заложником. А на последующий день, едва подняться сумев, бросился Тарди Апри грудью на меч, горя и бесчестья превеликого вынести не в силах...»

— Значит, настоящее имя Четыреста Двадцать Первого — Олин Апри... Скажи-ка мне, Асий, вот что, — спросил я, едва тот закончил читать. — По вашим законам опала императорская по наследству передаётся?

— Да нешто ты вознамерился права на престол Отонарский заявить?

— Отчего бы и нет?

— Но тогда придётся тебе в защиту чести лад-лэда Тарди встать. А сие означает во враги императора попасть.

— Мне уже ни при каком раскладе в его приятели попасть не светит!

И я поведал обо всех приключениях, случившихся со мной с того момента, как мы расстались. Асий внимательно слушал меня, изредка в задумчивости поглаживая свою седую бороду.

— Чудные и многотрудные дела выпали на твою долю, — покачал головой старик, когда я закончил повествование.

— Во всей этой истории мне больше всего непонятно, откуда здесь взялась вся эта техника: летательные аппараты, радиосвязь, оружие... В мире, откуда я пришёл, они обычны. Но здесь!.. А световой меч и устройство мгновенного перемещения в пространстве — это вообще из области фантастики.

— Что-то принесли с собой Мечпредержащие, что-то — наследие Иных Людей.

— Мечпредержащие и Иные Люди — кто они? Что ты знаешь о них?

— Очень немного, лишь то, что повествует всё тот же Тери из Рубилона в «Сказании...», — с этими словами он вновь извлёк с полки фолиант и, разложив на столе, принялся читать вслух, следя за текстом с помощью костяной указки. Я стоял за его спиной, смотрел на символы, которых касался кончик указки, и, сопоставляя со словами Асия, постепенно постигал довольно сложную систему письма. А старик продолжал читать: «...А пришли Иные Люди столь давно, что скрижаль памяти о тех временах стёрлась до неразборчивости. Немногочисленны они были, а жили в том месте, где ныне находится стольный Суонар. Говорили они на наречии, слуху чуждом, а проживали мирно, на соседей не посягали, однако же и в свой мир никого чужого не допускали, отгородившись от вне стеной превеликой, отчего и известно о них не много: лишь только то, что знаниями они были зело богаты, да удивительные механизмы имели, но ни тем, ни другим делиться не желали. А после тако случилось: невесть откуда пришли другие люди, коих ныне Мечпредержащими называют. Но не свои Мечи они предержат, бо не ими те сотворены. Не столь богаты они были знаниями, но хитростию и коварством одолели пришлые Иных Людей. Как их умертвили — неведомо, но не было на телах Иных Людей ни ран, ни следов удушения, о чём свидетельствовали те жители, коих согнали, дабы оные тела земле предать. Два дня возили мёртвых тремя повозками, два дня закапывали их в землю без должного почтения, и под корень изведён был род Иных Людей. Пришлые же поставили себя над всеми народами, а над собою главного поставили, императором назвав. А после ополчились, да войной супротив всех и вся двинулись, и покорились им все земли поднебесные, и склонились головы гордые, и стали народы дань платить...»

— Вот и всё, что об этом ведомо, — сказал Асий, закрывая книгу.

— Подожди. Почитай ещё. Хочу освоить грамоту.

— По этой книге? — удивился он. — Ежели грамоту осилить хочешь, возьми книгу, для того предназначенную: буковник. И приходи ко мне чаще, буду наставлять тебя в сём нелёгком деле.

Асий порылся на полках и отыскал учебник, который я усердно проштудировал в течение нескольких минут, после чего сказал:

— Так, с этим разобрался. А какие-нибудь книги на языке Иных Людей есть?

— Нешто хочешь сказать, что, только полистав буковник, осилил грамоту? — удивился Асий.

— Читать по-ланельски я теперь умею. Думаю, что при необходимости и писать тоже. А сейчас я бы хотел изучить язык Иных Людей.

— Чудны и неисповедимы деяния и Того, и Другого, — удивлённо покачал головой старик. — Но на что тебе мёртвый язык? Он никому не ведом и уже многие и многие годы не звучит под небом Ланелы. Все, на нём говорившие, давно мертвы.

— Даже если все эти люди и мертвы, наследие их осталось, и ключ к нему до сих пор не подобран, — задумчиво произнёс я, вспомнив загадочные символы на консоли портала.

— Имеется в здешнем хранилище одна вещица зело удивительная, — Асий скрылся за стеллажами и вскоре принёс необычного вида книгу. — Записаны в ней и слова понятные, но знаков неведомых много более. Думаю, это и есть язык Иных Людей, но доподлинно в том не уверен.