Доктор на просторе

      На тротуаре перед входом уже выстроилась очередь. Отомкнув дверь, я очутился в неуютной клетушке, заставленной стульями с высокими спинками; в углу было отгорожено местечко для врача. Кроме замызганного стола и стула, в углу расположились картотечный шкафчик, кушетка, умывальник, бунзеновская горелка и масляный обогреватель, который я тут же включил. Вымыв руки, я извлек из кармана авторучку, высунул голову из-за перегородки и позвал:
      - Проходите, пожалуйста.
      Первой вошла ожиревшая мамаша, которую сопровождала дебелая девочка-подросток. На лице мамаши застыло неодобрительное выражение женщины, требующей позвать начальника.
      - Adiрosa familians* (*Cемейное ожирение (лат.), - машинально произнес я себе под нос, рассматривая их.
      - Что такое? - грозно пробасила мамаша.
      - Латинское выражение. Медицинский термин. Вам не понять. - Я жестом предложил им сесть и, переплетя пальцы, спросил: - Что вас беспокоит?
      - Где врач? - хмуро спросила мамаша.
      - Я и есть врач.
      - Нет, настоящий врач.
      - Заверяю вас, я самый настоящий врач, - спокойно ответил я. - Может, диплом вам показать?
      - А, вы, наверное, новый мальчик доктора Хоккета?
      - По меньшей мере - его новый ассистент.
      С минуту она молча поедала меня глазами.
      - Не могу сказать, что с радостью доверю вам мою маленькую Еву, сказала она наконец. Сама Ева тем временем мрачно разглядывала меня, сосредоточенно ковыряя в носу.
      - Или вы соглашаетесь, что я займусь вашей дочерью, или нет, - жестко отрезал я. - Если не согласны, то забирайте свою карту и ступайте к другому врачу. Я убиваться не стану, уверяю вас.
      - Все дело в груди, - сказала толстуха, кивая в сторону дочери.
      - Что с ней такое?
      - Кашляет без конца. Днем и ночью. Порой я даже заснуть не могу, негодующе добавила она.
      - И давно у тебя такой кашель, Ева? - спросил я, награждая девочку отеческой улыбкой.
      Ева не ответила.
      - Что ж, - вздохнул я, доставая стетоскоп. - Нужно осмотреть её. Раздевайся.
      - Как, вы хотите, чтобы она обнажила грудь? - резко спросила мамаша.
      - Да, я хочу, чтобы она обнажила грудь, - жестко ответил я. - В противном случае я не смогу осмотреть её, поставить диагноз и приступить к лечению. А потом, если Еве станет хуже, вы совсем лишитесь сна.
      Ева не ответила, а мамаша, тяжело вздохнув, принялась раздевать её. Наконец девочка предстала передо мной обнаженной по пояс. Я приложил стетоскоп к области сердца и, ласково подмигнув девочке, сказал:
      - Дыши глубже.
      В следующий миг, заметив на подоконнике хрустальную вазочку с разукрашенной к Рождеству еловой веткой, я, не удержавшись, ни с то, ни с сего ляпнул:
      - Чудные шишечки!
      И тут лицо девочки впервые оживилось. Кокетливо посмотрев на меня, она гордо обвела взглядом свои неокрепшие грудки и пробормотала, отчаянно шепелявя:
      - Угу, хотя у моей штаршей шештры они ещё больше.
      * * *
      Утро пронеслось вихрем. Больные шли нескончаемым потоком. Несколько раз, вспомнив про ланч, я выглядывал из-за перегородки, но неизменно обнаруживал, что очередь не уменьшается. По счастью, многим из них не требовались ни осмотр, ни лечение.
      - Мне бы только справочку, доктор, - просили они.
      Я подмахнул несколько дюжин подобных справок, удостоверяющих, что их владельцы освобождаются от работы, должны приступить к работе, могут ехать на курорт или в санаторий, не обязаны выступать в суде, способны иметь детей, имеют право на бесплатное молоко или должны проживать отдельно от родственников. С каждой новой справкой моя уверенность возрастала. Я уже начал даже получать от новой работы удовольствие, когда столкнулся с жизнерадостной престарелой дамой.
      - Здравствуйте, доктор! - пропела она. - Как дела?
      - Спасибо, у меня все в порядке, - ответил я, благодарный за внимание. - Надеюсь - у вас тоже.
      - О, да! Особенно учитывая мой возраст. Как, по-вашему, сколько мне?
      - Ну, никак не больше пятидесяти, - соврал я.
      - О, доктор! - укоризненно, но не без кокетства воскликнула старушка. - А ведь мне через месяц семьдесят исполнится.
      - Что вы, быть такого не может, - возразил я, но уже в следующую минуту, вспомнив, что пора переходить к делу, спросил: - Что вас беспокоит?
      - Беспокоит? - встрепенулась она с недоумением в голосе. - Ничего, доктор. Слава Богу.
      - Тогда - извините за любопытство - что вас ко мне привело?
      - Как что? Мне нужно мое лекарство, что же еще.
      - Понимаю, - кивнул я. - И что это за лекарство?
      - Красненькое такое, доктор. Вы знаете.
      - Да, конечно, но - для чего оно нужно?
      - Для газов, - мгновенно ответила она.
      - Вы, м-мм... страдаете от метеоризма? От ветров?
      - О нет, доктор! - негодующе вскричала она. - Не от, а - без! У меня их уже сто лет не было!
      - А давно вы употребляете это лекарство?
      - О, позвольте вспомнить, доктор... Да, впервые я его приняла, когда мы отправились на остров Уайт. Ах, нет, не может быть - ведь наш Эрни был ещё жив тогда... Должно быть, на следующий год.... Джефф ещё ездил с нами, а ему тогда как раз пятнадцать годков стукнуло...
      - Понятно, - прервал я, мысленно представив себе циркуляр Министерства здравоохранения, в котором врачам категорически запрещалось предписывать пациентам какие-либо снадобья, не внесенные в Фармакопею. - Боюсь, что не смогу дать вам это средство. Вы совершенно здоровы и больше не нуждаетесь в нем. Советую вам вместо этого каждый день гулять в парке. Всего доброго.
      В первую минуту она мне не поверила. Потом еле слышно пролепетала дрогнувшим голосом:
      - Но я должна получить мое лекарство, доктор!
      - Оно вам ни к чему, - отрезал я.
      - Но ведь я всегда его получаю, доктор! - взвыла она. - Я не могу без него! Три раза в день пью, после еды...
      И она вдруг разрыдалась.
      - Прошу вас, возьмите себя в руки, - взволнованно заговорил я, начиная жалеть, что не внял совету старикана-секретаря и не сделался полковым врачом. - Я тут ни при чем - я просто выполняю предписание нашего Министерства здравоохранения. Будь на то моя воля, я бы вам хоть дюжину пузырьков в день прописал.
      - Мне нужно мое лекарство! - заныла она.
      - Нет, я больше не могу, - вздохнул я, лихорадочно вспоминая, содержится ли в клятве Гиппократа что-нибудь про необходимость держать себя в руках. - Прошу вас покинуть амбулаторию!
      - Самозванец! - вдруг истошно завопила старушка. - Мошенник! Самодур! Не хотите мне мое лекарство дать! Вы просто грабите нас, душегубы! Всю страховку себе в карман кладете! Мошну свою набиваете! Отдайте мне мое лекарство!
      Я встал и, не доверяя собственному голосу, молча указал ей на дверь. Продолжая голосить, старуха направилась к выходу. Я сел за стол и обхватил голову руками. Про такое нам в Св. Суизине не говорили.
      Услышав чьи-то шаги, я устало произнес:
      - Садитесь. Имя, возраст, профессия?
      - Уилкинс. Двадцать один. Профсоюзный организатор. - Молодой человек в хорошо пригнанном синем костюме сидел передо мной, вертя в руках шляпу. Вы очень огорчили мою матушку, доктор. Зря вы так.
      - Если эта дама и впрямь ваша мать, то я буду вам очень признателен, если вы отведете её домой.
      - Согласно кодексу поведения работника здравоохранения, - заученно произнес он, глядя на потолок, - пациент, которому отказано в надлежащем лечении, имеет право подать соответствующий иск и в установленном порядке взыскать с провинившегося врача денежную компенсацию.
      Тут уже я окончательно вышел из себя.
      - Убирайтесь отсюда!
      - Спокойно, док, не горячитесь, - продолжил наглец тем же тоном. Лично против вас я ничего не имею и просто напоминаю вам положение из кодекса. Я неплохо его изучил, видите ли.
      - Не сомневаюсь, - сухо сказал я. - Должно быть, именно этим вы зарабатываете на жизнь.
      Профсоюзный организатор извлек из кармана зубочистку и принялся ковырять во рту.
      - Полегче, док, - ответил он. - На вашем месте, я был бы осторожнее в высказываниях. Ответственности за клевету ещё никто не отменил. Я, между прочим, выиграл уже двенадцать исков против врачей. И ни одного не проиграл. Лишь на судебных издержках магистрат заработал при этом целую тысячу фунтов.
      - Послушайте, мистер Уродкинс...
      - Уилкинс.
      - Мне плевать на то, как вас зовут, и кто вы такой, но если вы сию минуту не уберетесь отсюда, я дам вам такого пинка по заднице, что...
      - Грубость вам не поможет, док, - невозмутимо прервал меня этот мерзавец. - Я могу вчинить вам такой иск, что вы без штанов останетесь.
      - В последний раз повторяю, Уткинс, - в моем голосе зазвенел металл. Убирайтесь вон, пока я вас не вышвырнул.
      - Не забудьте мою фамилию, док. Она произносится Ут... то есть Уилкинс. У-И-Л-К-И-Н-С. Вы ещё обо мне услышите.
      Глава 7
      Когда я возвратился домой, Жасмина уже накрывала стол к ужину.
      - Приветик, - весело прощебетала она. - Что-то вид у вас невеселый. Как у медведя с больной головой.
      - Попадись мне сейчас хоть целая стая медведей с больными головами, я бы их в отбивную превратил! - прорычал я. - Жасмина, где доктор Хоккет?
      - Доктор ещё не вернулся. Его к викарию вызвали. - Она звонко расхохоталась. - А вы, между прочим, впервые назвали меня Жасминой.
      Я плюхнулся в кресло и раскрыл энциклопедию.
      - Напугали вас вчера, да? - спросила Жасмина. - За чаем. - Она хихикнула. - Вы ведь даже не подозревали, что я его жена, да?
      - Да, мисс Хоккет, коль скоро вам это так любопытно - не подозревал. И, ещё раз "да" - испугался. Даже сардинку свою не съел.
      Она поставила на место последнюю тарелку.
      - Я нисколько вас не виню, не подумайте. Даже сама порой не верю, что я - докторская жена. - Я не ответил, а она приблизилась к моему креслу. - Я уже скоро поняла, что он женился на мне лишь для того, чтобы не платить мне жалованье. Главным образом. Скупердяй, каких мало. Такой вам в пустыне песка не даст. А я так хотела обзавестись нормальной семьей!
      - Моя разлюбезная миссис Хоккет...
      - Зови меня Жасмина, птенчик.
      - Я совершенно не горю желанием обсуждать вашу семейную жизнь. Вдобавок у меня выдалось на редкость тяжелое, даже, можно сказать, обескураживающее дежурство, и я хочу хоть немного отдохнуть. Хотя бы дух перевести.
      - Послушай, птенчик, сделай мне одолжение, - промурлыкала она.
      - Нет, - отрезал я.
      - Да. Пожалуйста. - Она придвинулась вплотную ко мне. - Доктор ведь дал тебе ключ от аптечки, верно?
      - Нет.
      - Да. Он всегда дает второй ключ своему ассистенту.
      - И что из этого? - неласково буркнул я.
      - Будь лапочкой - одолжи мне его на минутку, - проворковала Жасмина.
      - Ни за что, - решительно помотал головой я и снова уткнулся в энциклопедию.
      - Всего на минутку. Я его тут же верну. Доктор Задниц никогда мне не отказывал!
      - А доктор Гордон отказывает!
      - Тогда открой его сам и принеси мне немножко нембутала. Я просто торчу от нембутала. - Она выразительно погладила себя по животику и закатила глаза. - Славная штучка. Сразу погружаюсь в сладкий сон и забываю про эту скотину, что храпит рядом со мной.
      - Разве можно так обзывать своего мужа? - насупился я.
      Вдруг, ни слова не говоря, она пригнулась ко мне и полезла в карман моей жилетки.
      - Давай сюда ключ! Или я сама найду!
      - Черт побери, Жасмина, что вы вытворяете...
      - Ой! Отпусти! Больно же! - принялась вопить она довольным голосом.
      Я крутился ужом.
      - Дьявольщина! Немедленно прекратите!
      Безуспешно пытаясь высвободиться, я опрокинулся вместе с креслом на Жасмину. Она оказалась крепким орешком, поднаторевшим в подобных схватках. Добрую минуту я отбивался и отбрыкивался, прежде чем сумел сбросить её с себя и высвободиться. Я сидел на полу, отдуваясь, когда вошел доктор Хоккет.
      Я с усилием встал. Мой воротничок стоял торчком, лицо пылало, со лба катился пот. Хоккет безмолвно высился в проеме дверей, по обыкновению заложив руки за спину, и таращился на меня.
      - Мы, м-мм... Словом, я уронил кое-что на пол, - сбивчиво пояснил я.
      Хоккет молча кивнул.
      - А Жасмина... то есть, миссис Хоккет, помогала мне.
      Доктор по-прежнему молчал, Жасмина поправляла волосы и приводила в порядок одежду.
      - Пора ужинать, - бесстрастным тоном произнес Хоккет. - Послушай, дорогая, стоит ли разжигать камин, когда на дворе ещё почти утро? Да и погода - как никогда теплая.
      За ужином, который состоял из сосиски с картофельным пюре, никто не проронил ни слова. По окончании трапезы, когда Жасмина собрала тарелки и покинула нас, Хоккет произнес своим обычным голосом:
      - Поразительно все-таки, сколько врачей совершают тяжкий грех.
      - Грех? - испуганно переспросил я. - Вы имеете в виду - в... сексуальном плане?
      - Я имею в виду врачей, которые идут на убийство.
      - Вот как, - с остановившимся сердцем выдавил я. - Да, наверное.
      - Взять хотя бы Криппена, - продолжил Хоккет. - Палмера Отравителя. Или Нила Крима из Лондона. А сколько их еще! Помните дело Ракстона? Он зарезал эту парочку прямо в своей ванне.
      - Да, - пискнул я. - Но мы с миссис Жасм... Хоккет просто что-то искали...
      - Совершенно верно, - многозначительно произнес Хоккет. - Все они так говорили.
      - Извините, мне пора, - прохрипел я, вставая и цепляясь за стол, чтобы не упасть. - Хочу кое-какие записи просмотреть.
      - А ведь многие убийцы до сих пор гуляют на свободе, доктор, напутствовал меня Хоккет.
      Поднявшись в свою комнату, я первым делом передвинул кровать, приперев ею дверь.
      * * *
      Тем не менее, вечер прошел в точности так же, как и предыдущий. Доктор Хоккет сидел возле еле тлеющего камина и читал "Дейли экспресс", Жасмина вязала и подмигивала мне, а я изучал энциклопедию и таращился на утку.
      В десять мы разошлись по спальням. Я услышал, как Хоккет щелкнул рубильником, отключив электричество. Нащупав под подушкой фонарь, я погрузился в беспокойный сон.
      В половине второго задребезжал телефон. Бормоча проклятья, я соскочил с кровати, впотьмах спустился по лестнице и снял трубку.
      - Канал-Плейс, дом пятнадцать, - проорали мне в ухо. - Быстрее!
      Я оделся, забрался в Доходягу Хильду, отыскал Канал-Плейс на своей новой карте и загромыхал по заброшенным трамвайным путям. Проплутав с полчаса, я наконец обнаружил Канал-Плейс в самом конце грязного и извилистого проулка, слишком узкого, чтобы в него протиснулась Хильда. Остаток пути мне пришлось проделать пешком под дождем. В результате, когда я постучал в дверь дома номер пятнадцать, мой новый костюм, который я напялил прямо на пижаму, промок до нитки.
      - Не больно вы торопились, - проворчал мужчина, открывший мне дверь.
      Я посветил фонариком ему в лицо.
      - Уоткинс!
      - Уилкинс! - фыркнул он.
      - Если это опять ваши штучки... - гневно начал было я, но он оборвал меня.
      - Штучки? Нет, док, мне не до штучек. Маме плохо.
      - Что с ней?
      - Она умирает.
      - Ну да! Идемте, посмотрим.
      Миссис Уилкинс лежала наверху в постели. Вид у неё был прездоровый.
      - Она хочет, чтобы её поместили в больницу, - грозным тоном возвестил мистер Уилкинс.
      - Не сомневаюсь. Половина нашего населения мечтает о том же. Дайте ей стакан кипяченой воды.
      - Ее нужно срочно госпитализировать, - настойчиво проговорил Уилкинс.
      - Спокойной ночи! - кивнул я, складывая свой стетоскоп.
      Миссис Уилкинс громко рыгнула.
      - Я умираю! - заявила она.
      - Слышали, что сказала мама? - Уилкинс схватил меня за грудки. Отвезите её в больницу!
      - Послушайте, Уилкинс, не хочу вам снова угрожать, но если вы сию секунду не уберете лапы с моего...
      - Хорошо, - прошипел он, отпуская меня. - Будь по-вашему. Только знайте - первым делом поутру я отправляюсь в магистрат.
      - Да хоть сейчас! - запальчиво выкрикнул я.
      - Вы меня ещё вспомните! - пригрозил он мне вслед. - Я на вас найду управу.
      Когда я выскочил под дождь, его мамаше уже настолько полегчало, что она нашла в себе силы высунуться в окно и излить на меня поток площадной брани, отнюдь не украшающий умирающую женщину.
      Трясясь от негодования, я залез в "Доходягу Хильду", на ходу сочиняя письмо-протест в Британскую медицинскую ассоциацию. Добравшись до дома и все ещё мысленно проговаривая отдельные фразы, я отпер дверь, зажег фонарик и чуть не подпрыгнул от неожиданности. Прямо передо мной стояла Жасмина в полупрозрачной ночнушке.
      - О Господи!
      Она захихикала.
      - Привет, птенчик. Не бойся - доктора дома нет. Его опять вызвали к викарию.
      - Немедленно отправляйтесь в постель!
      - Щщазз! Разбежалась. Ты говоришь точь-в-точь, как мой папаша. - Она шагнула ко мне, шаловливо приподнимая подол ночнушки. - Я отправлюсь в постель только вместе с тобой, цыпочка, - прошептала она.
      Охваченный ужасом, я выронил фонарик.
      - Вы что, с ума сошли? За кого вы меня принимаете? С минуты на минуту он вернется.
      - Не вернется, птенчик. Он только что уехал. - Она схватила меня за плечи и тесно прижалась. - Пойдем же! Такая редкостная удача - неужели ты не хочешь поразвлечься? - Руки Жасмины скользнули вниз, а сама она принялась осыпать меня лихорадочными поцелуями, возбужденно пыхтя, словно боксер, молотящий грушу.
      С величайшим трудом высвободившись, я прохрипел:
      - Отпустите же меня! Оставьте меня в покое! У меня и без вас неприятностей по горло! - Жасмина кошкой прыгнула на меня. - Послушайте, завопил я, - если вы сейчас повернетесь и отправитесь к себе в спальню, я... дам вам нембутал!
      Жасмина замерла, а её взор затуманился. Перед ней стоял мучительный выбор - журавль Ричард Гордон в небе, или синица нембутал в руках?
      - А вы не обманете? - наконец спросила она.
      - Нет, - твердо пообещал я, утирая пот, градом катившийся со лба. - Но только в том случае, если вы сию же секунду ляжете в постель. В свою, разумеется. Тогда нас хотя бы не зарежут вместе в ванне.
      Жасмина закусила губку. Я понял, что она решилась.
      - Хорошо, - кивнула она. - Договорились.
      - Тогда поднимайтесь к себе! - приказал я. - Я сам принесу его вам.
      Жасмина, прыгая, как кенгуру, устремилась к лестнице, а я открыл шкафчик с лекарствами и, все ещё охваченный нервной дрожью, посветил фонариком внутрь. Глазам моим представились сотни и тысячи всевозможных пузырьков, склянок и флакончиков. Разыскав среди них нембутал, я поспешно сграбастал заветный флакончик, запер аптечку и поспешил к лестнице.
      На площадке второго этажа я приостановился. Жасмина была у себя в спальне. Дверь была прикрыта. Мог ли я нарушить свое слово? Что если я прокрадусь к себе наверх и забаррикадирую дверь? Жасмина попробует вломиться, но на это уйдет время, и доктор Хоккет успеет вернуться...
      Поток моих размышлений прервало шлепанье босых ног по полу. В следующее мгновение дверь распахнулась, и передо мной предстала Жасмина. В костюме Евы. Я имею в виду нашу праматерь, а не дебелую девочку-подростка с "чудными шишечками".
      Я поспешно толкнул дверь и подналег на нее.
      - Что за дела? - грозным голосом процедила Жасмина.
      - Не выходите! - крикнул я.
      - Ах, так!
      Она изо всех сил толкала дверь изнутри, а я подналег всем телом снаружи, отчаянно пытаясь удержать её. Мне мешала бутылочка нембутала. В пылу борьбы я не услышал, как хлопнула входная дверь, и в следующий миг, когда в лицо мне брызнул луч фонарика, ошалело зажмурился. Краешком глаза я успел заметить, что Жасмина вырвалась на свободу.
      - О Господи! - выдавил я, в мгновение ока осознав, что подумает Хоккет. - Все в порядке, - сбивчиво залопотал я. - Просто у вашей жены бессонница, вот я и решил ей помочь. Видите?
      Я храбро помахал склянкой, и вдруг едва не лишился чувств. Оказалось, что впопыхах я схватил не тот флакончик, и теперь сжимал в руке вовсе не заветную склянку с нембуталом, а - бутылочку с этикеткой "Женщине для зачатия - знаменитый бальзам доктора Фаррера".
      Глава 8
      - Как, вы уже вернулись, доктор? - спросил меня мистер Пайкрафт.
      - Да, - угрюмо кивнул я. - Мы с доктором Хоккетом разошлись во мнениях по поводу диагноза у одного больного.
      - В самом деле? - приподнял брови Пайкрафт. Он уже совсем не походил на добродушного старичка, беседовавшего со мной при нашей первой встрече. Каким-то образом Пайкрафт помолодел лет на двадцать: морщины на лице разгладились, бакенбарды исчезли, очки увеличились в размере, а одежда стала более опрятной. - Что ж, это случается. Надеюсь, вы не станете обращать внимания на подобную ерунду? Не позволите всяким пустякам омрачать свою блистательную карьеру? Нам стоило огромных трудов подыскать вам такое замечательное местечко...
      - Замечательное местечко? Да как у вас только язык поворачивается! Кроме невероятной скупости доктора Хоккета, ничего более замечательного там отродясь не было. Почему бы вам не предложить эту славную практику одному из своих миссионеров из Таиланда? Парню, привыкшему обходиться горсточкой риса в день, она показалась бы настоящим земным раем.
      - Ирония здесь неуместна, доктор, - надулся Пайкрафт.
      - Хлебни вы того, что выпало там на мою долю, вы бы так не считали, возразил я. - Как бы то ни было, я хочу получить другую практику - и поскорее.
      - Но, доктор... - Взяв со стола авторучку, он задумчиво повертел её в руках. - Боюсь, что в данную минуту вакансий у нас нет. Вы даже представить себе не можете, сколько неопытных молодых специалистов обивает сейчас наши пороги. Я считаю, что вы обязаны вернуться к доктору Хоккету, принести ему свои извинения и возобновить свою карьеру там.
      Я треснул кулаком по столу.
      - Да я скорее на большую дорогу выйду!
      - Ваше дело, доктор, - спокойно ответил Пайкрафт. - Согласно контракту, подписанному вами с фирмой "ВИЛСОН, ВЕРЕСКИЛЛЬ И ВОЗЛЮБЛИНГЕР" он лежит здесь у меня в сейфе, - вы должны выплатить нам третью часть своего дохода за двенадцать месяцев. Или эквивалентную сумму - в случае досрочного завершения сотрудничества с доктором Хоккетом. Это составляет четырнадцать фунтов в месяц. Первый взнос, доктор, мы предпочли бы получить незамедлительно. Что касается остальной суммы, то можете не сомневаться - у нас есть возможности взыскать её. Впрочем, я уверен, что до этого не дойдет. Ведь не в ваших интересах пятнать свою репутацию, верно? Тем более - в самом начале карьеры. В Британской медицинской ассоциации косо смотрят на непутевых...
      - Пошли вы к черту! - выпалил я, устремляясь к выходу. От души хлопнув дверью, я кубарем скатился с лестницы и выскочил на улицу.
      Постояв с минуту на воздухе и переведя дух, я нырнул в ближайший паб. Сидя за пинтой пива, я пытался обмозговать сложившееся положение. Все мое богатство состояло из врачебного диплома, Доходяги Хильды и нового костюма, порядком усевшего под дождем. С другой стороны, в моих карманах гулял ветер, в то время как на мне тяжким грузом висели сто фунтов долга плюс обязательство в течение года выплатить "ВИЛСОНУ, ВЕРЕСКИЛЛЮ И ВОЗЛЮБЛИНГЕРУ" ещё сто шестьдесят восемь фунтов. Мне позарез требовались деньги и новая работа; если, конечно, я не собирался провести остаток дней под крышей Доходяги Хильды. Вот какие мрачные мысли бродили в моем воспаленном мозгу, когда я вдруг вспомнил про Гримсдайка: я очень сомневался, что получу от него свою десятку, но все-таки приятно было сознавать, что где-то есть человек, который должен деньги мне.
      Вынув из бумажника его визитку, я прочитал, что Гримсдайк обитает в Лэдброук-Гроув. Доходяга Хильда домчала меня туда за каких-то полчаса. Квартира Гримсдайка помещалась в цоколе старого обшарпанного здания возле газового заводика. Надавив кнопку звонка, я прождал минуты три, прежде чем дверь робко приоткрылась.
      - Да? - послышался осторожный женский голос.
      - Мне нужно повидать мистера Гримсдайка.
      - Его нет.
      - Я его старинный и закадычный друг, доктор Гордон. Скажите ему, что я только что насмерть рассорился с Вилсоном, Верескиллем и Возлюблингером.
      - Одну минутку.
      Она захлопнула дверь, но уже несколько секунд спустя снова открыла её и пригласила меня зайти. Очутившись в тесной прихожей, заваленной всяким хламом, я увидел перед собой неброской наружности девушку лет девятнадцати в замызганном домашнем халатике. Из прихожей другая дверь вела в более просторную комнату с окном, прорезанным под самым потолком. В комнате разместились кровать, газовая плита, умывальник и стол, уставленный грязной посудой и пустыми пивными бутылками из-под "Гиннесса". На кровати восседал взлохмаченный Гримсдайк в пижаме.
      - Привет, дружище! - несколько изумленно поздоровался он. - А я думал, ты на север махнул.
      - Да, было дело, - сокрушенно покачал головой я. - Вот, а теперь вернулся.
      - Извини за бардак, - он обвел глазами комнату. - Я мог бы поселиться и в более приличном месте, но друзья попросили выручить...
      - Ты можешь вернуть мне мои десять фунтов? - перебил я.
      Гримсдайк подпрыгнул, словно ужаленный.
      - Неужто ты уже потратил остальные девяносто? За каких-то два дня? Ну ты даешь! - Он присвистнул. - Представляю, как ты повеселился.
      - Я купил машину.
      - Как, вот этот драндулет, который загораживает мне солнце? А мы-то с Вирджинией решили, что это уголь привезли. Не слишком шикарная, а?
      - Я решил, что автомобиль - хорошее вложение, - сказал я. - Да и пациенты с большим уважением относятся.
      Гримсдайк кивнул.
      - Да, доктора без машины они в грош не ставят. Я тебе рассказывал про своего приятеля Рашли? Он получил диплом в самом конце войны, когда машину нельзя было достать ни за какие деньги. Только для врачей делали исключение. И вот он заполнил необходимые бумажки и за три сотни фунтов обзавелся небольшим автомобильчиком. Вскоре его бывший пациент, которому Рашли в свое время спас обе ноги, пригласил его погостить к нему в Ниццу. И Рашли отправился во Францию, но едва добрался до Руана, как полетел двигатель. Сам знаешь, какая была техника после войны. Рашли помчался к французам-механикам в ближайший гараж, но ему втолковали, что починить движок без запчастей невозможно, а на их поиск уйдет месяца полтора-два. Однако англичан в те времена во Франции так уважали, что ребята предложили ему пока взамен какую-то аристократическую британскую колымагу, которая прежде служила у них катафалком - да и то ей не пользовались уже лет семь.
      Вот, значит, Рашли продолжил свое путешествие на этом бывшем катафалке, погостил в Ницце, а месяц спустя вернулся в Руан. Механики так и не смогли починить его машину и предложили ему поменяться - баш на баш.
      - И он согласился? - полюбопытствовал я, присаживаясь на край кровати.
      - Да, ему ничего больше не оставалось. Да и привязался он уже к своей старой кляче. Вернувшись в Англию, он переправил машину в Дербишир, чтобы её подновили. Представь себе его изумление, когда несколько дней спустя он получил письмо с приглашением от владельца тамошнего гаража, причем в конверт был вложен билет в вагон первого класса и чек на расходы. Рашли отправился туда, почти уверенный, что на месте его сцапает полиция, но очутился в сказке. Владелец гаража держал музей старинных автомобилей, а развалюха, которую Рашли заполучил в Руане, оказалась единственной в мире моделью определенной марки, изготовленной в 1927 году по заказу какого-то чокнутого миллионера из Канна. Так вот, взамен своего динозавра Рашли получил новехонький "роллс-ройс", а в придачу ещё и чек на пять тысяч фунтов!
      - Так как насчет моей десятки? - напомнил я.
      - Хочешь чайку? Вирджиния мигом сварганит.
      Вирджиния стояла в двух шагах от нас, водрузив босую ступню на табуретку, и сосредоточенно красила ногти.
      - Нет, спасибо, - твердо отказался я. - Я только что пива напился.
      - Черт, неужели уже столько времени? - вдруг встрепенулся Гримсдайк. Поскакали, дружище - у меня дел по горло.
      - В данную минуту я стою на пороге неминуемого разорения, бесчестья и голодной смерти, - произнес я. - Если у тебя осталась хоть малая толика моей десятки, я буду тебе признателен даже за любые крохи. На мне висят чудовищные долги...
      - Денег я тебе дать не могу, дружище, потому что сам сижу без гроша, признался Гримсдайк. - А вот советом помогу. Хочешь устроиться на приличную работу?
      - Если это не то же самое, что предлагают Вилсон с Висельником.
      - Обижаешь, дружище, - хмыкнул Гримсдайк. - Слыхал когда-нибудь про доктора Эразма Поттер-Фиппса?
      Я помотал головой из стороны в сторону.
      - Самый известный врач во всей Англии - шикарная клиника и все прочее.
      - А где он обитает?
      - На Парк-Лейн, разумеется.
      - А какая у него жена?
      - Он холостой.
      Впервые с той самой минуты посреди ночи, когда я еле удрал от доктора Хоккета, во мне всколыхнулась надежда. Однако уже в следующий миг в мою душу закралось страшное подозрение.
      - Послушай, если все и в самом деле обстоит так здорово, как ты описываешь, почему ты сам к нему не устроился?
      - У меня другие планы, дружище. Ты только никому не говори, но я твердо решил перебраться в провинцию. Хочу дышать воздухом. Буду свинок разводить...
      - Мисс Вирджиния едет с тобой?
      Вирджиния, уже вконец перестав меня замечать, сидела за столом, смотрясь в зеркало и выщипывая брови.
      - Нет. Она абсолютно не приспособлена к загородной жизни. - Гримсдайк вскочил и пошарил в карманах. - Вот, держи адрес. Только дай мне полчасика - я с ним сперва по телефону поговорю.
      - А как насчет рекомендаций? - припомнил я. - Такой знаменитый врач не возьмет первого попавшегося помощника с улицы.
      - Положись на меня, - снисходительно улыбнулся мой приятель. - На старого доброго Гримсдайка.
      Глава 9
      Приемная доктора Поттер-Фиппса располагалась на втором этаже современного жилого дома на Парк-Лейн, хотя определить это можно было лишь по крохотной серебряной табличке с его именем и регалиями на двери; выглядела дверь с табличкой так же скромно, как одинокая шляпка в витрине магазина дамских головных уборов на Бонд-стрит.