Беседы 2003 года (№4) - Диалоги (апрель 2003 г.)

Исследования, которые были проведены и советскими, и американскими спутниками, которые исследовали Марс, однозначно показывают, что на Марсе была жидкая вода. Жидкая вода – это одно из условий существования жизни. Об этом очень много написано и я не буду об этом много говорить, но это даёт основание думать, что на той стадии истории Марса, когда на нём существовала жидкая вода, были условия для поддержания жизни. Мы уже сейчас с вами разговариваем с позиций теории панспермии, да? Но, последующая история Марса, более удалённого от Солнца, с другим температурным режимом, привела к тому, что эта жидкая вода исчезла и, вообще говоря, довольно наивно было надеяться на нахождение жизнеспособных клеток на поверхности Марса.

Экспедиция «Викинг», конечно, это блестящая экспедиция, прекрасно подготовленная, великолепно оформленная. Достаточно сказать, что сложнейший корабль, вернее биологический блок «Викинга», ведь он был целиком простерилизован при температурах порядка 118-120 градусов. Со всей электроникой, со всеми приборами, которые там были. Он был даже простерилизован.

Но гипотеза, заложенная в исследование жизни на Марсе, викинговская гипотеза, оказалась не дееспособной. Она исходила из земной модели – что максимальная жизнь сосредоточена на поверхности планеты. Это не ошибка авторов биологической программы «Викинга», это просто недостаточность тех знаний о Марсе, которые были к началу экспедиции «Викинга». Понимаете, надеяться, что на поверхности Марса, прожигаемой ультрафиолетом, нагреваемой в марсианский день и остывающей в марсианскую ночь, могут сохраниться жизнеспособные организмы, даже такие устойчивые, как микроорганизмы, на это надеяться сейчас, конечно, не приходится. Особенно, если вы учтёте, что ежегодно на Марсе происходят песчаные бури, когда весь поверхностный слой фактически вздымается в атмосферу и прожигается космическим излучением.

А.Г. Прожаривается.

М.И. Да, прожаривается космическим излучением, различными видами космического излучения. После «Викинга» одно время было такое унылое представление, что вообще на Марсе, наверное, надо ставить крест. Нечего там искать жизнь.

Но потом развитие микробиологии, в частности, геомикробиологии на Земле, показало, что обитаемы (во всяком случае обитаемы микроорганизмами) отнюдь не только поверхности Земли, и сейчас это доказано очень многими исследованиями – обитаема и подповерхностная часть планеты. По крайней мере, до нескольких километров, а вернее сказать, до какого-то температурного барьера.

Одно время считалось, что это температурный барьер порядка ста градусов. Однако, после открытия чёрных курильщиков, после исследований горячих источников, было показано, что микроорганизмы при определённых условиях, в частности, при повышенном давлении, могут развиваться и при температурах ниже ста градусов. И поэтому сейчас эта граница пребывания жизнеспособных (я не говорю спор или нежизнеспособных клеток, а о границе обитания именно жизнеспособных, активных микроорганизмов) уже опущена ниже ста градусов. Особенно много микроорганизмов обнаруживается в обводненных породах. То есть, там, где есть какое-то движение и возможность притока питательных веществ и оттока метаболитов.

В частности, очень сильно заселёнными оказались нефтяные месторождения. Правда, большинство исследователей, я отношусь тоже к их числу, считают, что в нефтяные месторождения микрофлора попадает при разбуривании этих месторождений. Что это не аборигенная микрофлора, во всяком случае, для самых глубоких месторождений.

А.Г. Но, тем не менее, чувствуют они себя там хорошо.

М.И. Но определённые виды микроорганизмов чувствуют себя там очень прилично. Настолько прилично, что сейчас у нас в институте разработаны методы, которые позволяют регулировать активность этих микроорганизмов в нефтяных залежах. И эти микроорганизмы влияют на повышение нефтеотдачи.

А.Г. Увеличивая давление?

М.И. Увеличивая давление, продуцируя поверхностноактивные вещества, продуцируя растворители, продуцируя газы. Вот после того, как начались тщательные исследования глубоких горизонтов нашей Земли, возникла идея, что надо посмотреть: а что же делается и под поверхностью Марса, где положительные температуры, где, стало быть, возможно присутствие жидкой воды и где есть необходимые субстраты для развития микроорганизмов.

А.Г. О каких глубинах идёт речь?

М.И. Это, во всяком случае, сотни метров от поверхности Марса. Сотни метров. Трудно сказать точно, это всё предполагается по косвенным геофизическим данным.

Там даже есть и субстраты, на которых могут развиваться микроорганизмы, это очень специфическая группа так называемых хемоавтотрофных микроорганизмов, которые не нуждаются в готовом органическом веществе, но могут его, наоборот, продуцировать в виде своей биомассы, используя такие восстановленные соединения, как сероводород, метан, просто газообразный водород.

И появились даже некоторые косвенные доказательства присутствия микроорганизмов именно в этих горизонтах Марса – не поверхностных, а более или менее глубоких.

Доказательства эти идут по двум линиям. Материал, который исследуется для обоснования этой гипотезы, это так называемые марсианские метеориты. Что такое марсианские метеориты? Это куски марсианских пород, выброшенные при ударе больших метеоритов о поверхность Марса.

А.Г. Или в результате вулканической деятельности.

М.И. Нет, вулканической деятельности здесь не хватает. Здесь нужен очень мощный взрыв, который происходит при столкновении большого метеорита с поверхностью. И при этом выбрасываются более или менее глубокие горизонты этих марсианских пород. И если эти куски имеют начальную скорость больше пяти метров в секунду, то они выходят в космическое пространство и часть из них попадает на Землю.

Так вот в этих космических – так называемых марсианских – метеоритах американские микробиологи, вернее, и микробиологи в том числе, обнаружили форму, морфологически похожую на наземные микроорганизмы, но значительно меньших размеров.

А.Г. Чуть ли не в той же Антарктиде.

М.И. В той же самой Антарктиде. Антарктида – вообще очень хорошее место для поиска этих самых метеоритов, потому что если вы видите камень на поверхности ледника, и знаете, что под ним два километра льда, то ясно, что этот камень не снизу, а сверху пришёл на эту ледниковую поверхность.

Так вот, это одна система доказательств, находка этих бактериоподобных форм в марсианских метеоритах. Есть здесь некоторые сомнения, потому что, вы понимаете, морфологическое доказательство это не стопроцентное доказательство. Вот если бы там были многоклеточные формы, тогда это было бы более веским доказательством.

Но есть и доказательства другого порядка. В этих же марсианских метеоритах обнаружены продукты метаболизма, которые по изотопному составу, по составу стабильных изотопов свидетельствуют о том, что это продукты метаболизма микроорганизмов. В двух словах история состоит в том, что только при биологических процессах происходит заметное фракционирование стабильных изотопов. Скажем, изотопа углерода двенадцатого и углерода тринадцатого. И вот такие обогащённые изотопами продукты обнаруживаются в марсианских метеоритах.

И по минеральному комплексу этих метеоритов можно даже восстановить ту экологическую среду, в которой происходило развитие этих микроорганизмов. Оказывается, что это температура ниже ста градусов, это присутствие жидкой воды и это присутствие восстановленных соединений, которые как раз и могут служить субстратами для развития этих микроорганизмов. Так что вот один из примеров.

Вы правильно сказали – конечно, не на всех планетах Солнечной системы жизнь могла, даже попав туда, развиться, но на Марсе, видимо, такой этап был. И я, надеюсь, что при последующих исследованиях Марса, а сейчас подповерхностные исследования Марса путём бурения заложены во все программы – и в программы Европейского сообщества…

А.Г. Именно на глубины – более ста метров?

М.И. Нет, пока не на эти глубины. Но, тем не менее, исследования подповерхностного горизонта Марса, в том числе и для поисков следов марсианской жизни, – это сейчас вошло практически во все долгосрочные космические программы.

А.Г. Тут вот какой вопрос у меня. Если в метеоритах, которые предположительно пришли с Марса, обнаружены некие, может быть, и не формы жизни (что под вопросом), но уж точно остатки жизнедеятельности…

М.И. С моей точки зрения, второе доказательство более убедительное.

А.Г. То почему в образцах грунта, который привезён с Марса, нет ископаемых остатков?

М.И. А вы понимаете, с Марса пока не привезён грунт. Он ведь исследовался «Викингом» на поверхности. Но и там не было обнаружено даже следов органического вещества. И, с моей точки зрения, не могло быть обнаружено.

А.Г. По тем причинам, на которые мы указали.

М.И. Да, о которых мы с вами говорили. Это прожжённые космическим излучением, многократно вознесённые в атмосферу, в верхние горизонты, породы…

А.Г. И через это сито даже остатки жизни пройти не могли.

М.И. Даже, понимаете, наверняка на Марс (так же как на Землю) падают так называемые хондриты, метеориты, содержащие большое количество органического вещества. Но даже этого органического вещества в этих областях Марса не обнаружено. То есть, никакого органического вещества в образцах Марса обнаружено не было, что говорит о том, что даже если оно там и присутствовало, попадалось с хондритами, то всё, конечно, сгорает в тех условиях.

А.Г. У меня вопрос по тем образцам простейших, которые вы находили в антарктических глубинах. Я не знаком, к сожалению, с систематикой простейших. Но вы уже говорили, что там и грибы, и дрожжи были, и спорообразующие, и неспорообразующие. Были ли какие-то микроорганизмы, аналогов которым сегодня нет? Которые успели уйти с эволюционной арены?

С.А. Таких выводов мы пока не можем сделать. Кроме тех микроорганизмов, которые я уже назвал, там мы нашли очень красивые формы одноклеточных водорослей. Вот как раз цветные иллюстрации этих водорослей. Кроме того, пыльца высших растений. Незначительное количество, но она встречается. То есть, она тоже…

А.Г. Вы можете определить каких растений?

С.А. Мы не полинологи, нам об этом трудно судить. Поэтому нужно решать эту проблему совместно с полинологами, которые изучают пыльцу различных растений. То, что мы их видели в различных горизонтах, исследованных нами, это точно. У нас есть и снимки этих микроорганизмов…

М.И. И пыльцы тоже.

С.А. И пыльцы тоже. И одноклеточных водорослей. Здесь их цветные иллюстрации то и дело мелькают.

А.Г. Покажите нам водоросли, пожалуйста, если это получится.

С.А. Очень красивые эти снимки получились.

А.Г. Я вот почему задаю этот вопрос. Потому что несколько раз проскакивало в прессе такое опасение (и вот вы сказали, что «Викинг» стерилизовали для того, чтобы он не занёс на поверхность Марса земную флору), что в связи с глобальным потеплением, с оттаиванием некоторых слоёв вечной мерзлоты, к жизни могут вернуться микроорганизмы, которые находились в анабиозе и которые могут быть небезопасны для флоры и фауны современной планеты.

М.И. Такую вероятность исключать нельзя. Эти опасения возникали очень давно, особенно когда находили якобы живые микроорганизмы (потом это оказалось ошибкой) в отложении пермских солей. Тогда, конечно, это звучало не очень убедительно, потому что в пермское время не было ещё человека. А если не было человека, то не могло быть и патогенных человеку микроорганизмов. Но вот в более молодых отложениях это, конечно, исключить на сто процентов нельзя – появления каких-то сейчас не существующих, но потенциально опасных микроорганизмов.

А.Г. И, следовательно, нельзя исключить ещё и возможности попадания сегодня из космоса простейших микроорганизмов тем же самым путём, которым они попали два-три миллиарда лет назад. И их возможный конфликт с флорой и фауной планеты.

М.И. Вы имеете в виду естественный процесс?

А.Г. Естественный. Ну, скажем, падение ледяной кометы, осколка ледяной кометы, который вызывает катастрофические изменения…

М.И. Да, это может быть.

А.Г. …но при этом приносит ещё и некоторые формы жизни, о которых мы не знаем.

М.И. В связи с развитием космических исследований очень большая была полемика по поводу того, как бы нам искусственно не занести с образцами, скажем, с Марса, какую-нибудь гадость. Но я должен сказать, что существует очень большая программы планетной защиты. Принципы этой планетной защиты разработаны. И периодически проходят международные совещания по совершенствованию этой планетной защиты. Так что, во всяком случае, маловероятно, что за счёт деятельности человека попадёт какая-то опасная микрофлора, потому что предусмотрен большой набор мероприятий на случай приёма материала с потенциально необитаемых планет, таких как Марс.

А.Г. И ещё один вопрос, который касается вашей гипотезы о том, что в ядрах комет могут существовать микроорганизмы в состоянии анабиоза – жизнеспособные микроорганизмы.

С.А. Это не моя гипотеза, это общераспространённое предположение.

А.Г. Которое ваше открытие косвенным образом подтверждает…

С.А. Наше открытие показывает, что в ледниках вполне вероятно, так сказать, прибытие каких-то жизнеспособных микроорганизмов на нашу планету. Я в это верю абсолютно.

А.Г. А какого размера должна быть комета или метеорит, составленный из камня и льда, для того чтобы, проходя через плотные слои атмосферы, частично сгорая в атмосфере, всё-таки доставить сюда эту капсулу жизни? Есть какие-то размышления по этому поводу?

С.А. Трудно сказать…

М.И. Это вопрос к астрофизикам…

А.Г. Я задам им этот вопрос, когда они здесь будут…

М.И. Ведь он не столько сгорать, сколько таять будет. И это будет происходить, наверно, даже быстрее, чем сгорание, хотя трудно сказать точно, теплоёмкость льда достаточно большая.

Нет, я, например, не берусь сказать, сколько метров в диаметре должен быть ледяной метеорит, чтобы он успел долететь до Земли и не растаял полностью.

С.А. Может быть, и такие случаи бывали когда-то, миллионы лет тому назад, о чём мы здесь и говорим.

А.Г. Ну вот тунгусский метеорит тоже считают ледяной кометой или ледяным метеоритом.

С.А. Это только одно из предположений насчёт тунгусского метеорита, я считаю. Пока ведь не известно, был ли это вообще метеорит. Об этом же, вы знаете, много споров.

А.Г. Но случись такое событие сегодня, наверняка, микробиологи были бы на месте происшествия одними из первых, потому что это было бы блестящим поводом доказать или опровергнуть теорию панспермии…

М.И. Если бы военные не засекретили это дело. Они любят это. Оказаться первыми и всё закрыть.

А.Г. Я вот почему задал вопрос о формах микроорганизмов, которые вы находили. Потому что кто-то из биологов в этой студии утверждал, что многие простейшие, то есть, микроорганизмы, просто «отказываются» – почти сознательно – от эволюции. То есть, грубо говоря, те формы простейших, которые существовали на Земле миллиарды лет назад, существуют и сегодня, никак не изменившись.

М.И. Да, есть такая точка зрения. Вот Георгий Александрович Заварзин, который у вас будет, он как раз с этих позиций будет вам рассказывать.

Но мне-то кажется, что, может быть, у микроорганизмов и не было такой большой необходимости эволюционировать, потому что живой организм эволюционирует, когда меняется среда. А микроорганизмы могли развиваться практически в тех нишах, которые не изменялись в течение жизни Земли. И второе. Микроорганизмы эволюционировали очень сильно. Но у них эволюция шла не по морфологии. Ну, частично шла по морфологии, конечно. Мы знаем и нитчатых многоклеточных микроорганизмов, и различные формы палочки – кокки, диплококки и так далее. Скользящие микроорганизмы своеобразные очень.

Но у микроорганизмов эволюция шла главным образом по пути эволюции обмена веществ, по усвоению различных источников энергии и питания. И в этом отношении микроорганизмы, конечно, обладают гораздо большими возможностями по сравнению с нами – людьми и животными…

Отражение Апокалипсиса

30.04.03

(хр.00:51:11)

Участник:

Леонид Кацис – доктор филологических наук

Леонид Кацис: Авторы были выбраны по одной простой причине: существует такая бредовая, я бы сказал, теория того, что авангард в принципе несемантичен, он не имеет смысла. Раз он не имеет смысла, то все эти квадраты, круги, странные одежды, всё это – как будто бы исключительно одно поведение. И что здесь ничего, кроме заработка денег, издевательства над зрителем нет. А культура, к сожалению, сыграла в такую неприятную игру, что из десятков людей, которые делали одно и то же, сохранились далеко не все.

И если пойти, например, на выставку учеников Малевича, то мы увидим, что каждый из них и не по одному разу нарисовал квадрат. Неужели это так трудно? Тем более повторить. Остался только этот квадрат.

Из массы заумных текстов остались буквально 2-3 человека: Хлебников, Кручёных, Зданевич и Терентьев. И всё. Из людей, которые рассуждали на темы о каких-то первичных формах живописи, первоэлементах, начале картины, конце картины и т.д., почему-то остались для русской культуры Малевич и Филонов. Просто один говорил, что он замазал картину чёрным квадратом (действительно, хорошая такая прагматика чистого поведения), а другой говорил, что «я сейчас поставлю точку и из неё начну растить картину». Получалось одно и то же.

И в течение довольно большого количества лет всё это изучалось в рамках живописи, поэзии или языка и не рассматривалась как единая картина. В то же время такие люди, как, предположим, Флоренский или Розанов писали тоже довольно странные какие-то тексты. В частности, сочинение Флоренского, которое называется «О мнимости в геометрии», зачем оно было написано? О пространстве и времени в «Божественной комедии». Вот это уже вызывает такое ощущение, «да, «Божественная комедия», это понятно. Есть Бог, есть Данте, есть начало, конец». И вдруг появляется какая-то воронка. И нам говорят, что пространство примерно вот так выглядит. И вот здесь у нас будет нормальная прямая перспектива, а там, на том свете – обратная. Вот так родилась его философия.

Всё это очень хорошо. Но остаётся другой вариант. Например, название футуристической выставки. «Последняя футуристическая выставка», явный оксюморон (то есть какое-то несогласование смысловое, просто взаимные противоположности), а потом написано – «0.10». Вот это, как ни странно, оказывается ключом к тому, о чём мы сегодня будем говорить. То есть мы будем говорить не о конях Апокалипсиса, не о каких-то многоуровневых системах постижениях конца света…

Александр Гордон: Не о числе зверя…

Л.К. Нет, ни в коем случае, об этом можно было бы поговорить, но для той системы…

А.Г. Это тот же квадрат, на самом деле.

Л.К. Нет, с этим числом играли отдельно, я как раз бы этого трогать не хотел.

Я бы как раз хотел коснуться тех вопросов, которые являются, действительно, первоэлементами в каждой из культур, с одной стороны, а с другой стороны понять, – а что, собственно, произошло на рубеже XIX и XX веков, и весь ХХ век, когда количество подобных попыток начать с нуля, перейти через ноль, совместить эры, вдруг стало гигантским.

Поэтому меня сейчас абсолютно не занимает вопрос вот тех древних апокалипсисов. Меня интересует то в культуре ХХ века, что мы воспринимаем обычно как просто какие-то непонятные знаки, как индивидуальную мифологию художника. Вот хочу – начну с квадрата. Дальше по диагонали поделю, будут треугольники. Давайте я скажу, что это – мама, это – папа. Поставлю треугольник на квадратик, и получится у меня крестьянин. Давайте считать, что это крестьянин.

Так, к сожалению, не получается. И главное, что все люди, которые этим занимались, ну, о философах и писателях мы просто не говорим, но все эти художники, поэты и т.д., они писали очень много. Что произошло за последнее время – так это публикация громадного количества текстов. Мы знали четыре небольших тома Малевича по-английски, теперь будет пять по-русски. Три из них уже вышли. Кандинского выходят просто философские сочинения.

Как-то трудно себе представить, чтобы эти люди занимались чистым хулиганством или великолепным кощунством. И вот здесь возникает вопрос: а как это увидеть? И самый простой момент возникает тогда, когда мы зададим себе вопрос: а есть ли что-нибудь общее между мнимостью, которой пытался заниматься Флоренский, и, предположим, какими-то вещами типа корня из минус единицы Хлебникова? Ведь так и надо бы сказать: мнимость возникает, когда появляется корень из минус единицы.

И кажется, что понять это очень сложно. На самом деле, надо всего лишь взглянуть на числовую ось и посмотреть, что-то такое – до нашей эры? Грубо говоря, 3, 2, 1, 0. Но ноля нет, мы про этот ноль ничего не знаем. А это как раз самое интересное и есть. Вот это есть та самая область, которая нас интересует.

А дальше: 1, 2, 3, 4. Ну, и до любых времён. А дальше что? Вот когда кончатся наши времена, что должно настать? И как ни странно, достаточно нам вспомнить, что такая последовательность, как 3, 2, 1 и 1, 2, 3 может быть легко записана, как -3, -2, -1, 1, 2, 3, то становится ясно, что объединить эти числа вместе в каком-то новом, так сказать, очередном Завете, можно только одним способом, вот этим корнем из -1, чтобы появилась мнимость.

И получается, что то место как раз, которое в воронке у Флоренского, та точка перехода, которая открыто не описывается (просто потому что, вообще говоря, не очень принято толковать апокалипсические тексты просто так, профанно), так вот, получается следующая вещь: оказывается, что целый ряд людей начинают размышлять об этой точке. Когда один говорит: «я картину закрыл». Это нам говорит Малевич, он поставил свой чёрный квадрат. Но ведь он продолжает что-то рисовать. И вдруг ему поразительно отвечает Эль Лисицкий, тоже человек авангардной генерации, не меньше его рисовавший, правда, больше конструктивистских картинок, Лисицкий вдруг отвечает Малевичу, что «для нас его квадрат – это нечто другое».

И пишет странный текст. Был первый завет с Богом-отцом. Ну, вроде понятно. Был второй завет, тоже вроде понятно – христианский, с Богом-сыном. Был третий завет – коммунистический, а мы ждём от Малевича четвёртый завет – супрематический. Малевич на это отвечает в изумлении своей знаменитой теорией «остановки прогресса», которая в сущности, если почитать его письма Гершензону, которые сейчас опубликованы, означает – не ходи за третий завет. Для христианского сознания это понятно. Если у нас есть Троица, и у нас есть очень важная апокалипсическая мифологема авангарда, это третьезаветная ересь Иохима Флорского, то есть Завет с Богом-отцом, Богом-сыном и некий завет Святого Духа.

Вот он и оказывается суммой двух предыдущих, иначе у нас не будет единосущности, и должен быть тем, из чего она как из духа выводится. Вот отсюда появляются все эти идеи корней из -1, такое восприятие числовой оси, и, соответственно, такое восприятие мира. Вот для одного сознания – конец будет такой. После нашего времени будет некое третье, в которое мы как-то входим. Что такое четвёртый завет? Я обращаю внимание на то, что обычно, когда говорят про апокалиптику, говорят про несколько схем. Про, так сказать, полнозаветную схему, то есть – конец, просто конец. Про членение этого конца на разные этапы. Ну, предположим, 7 печатей. Можно поставить, что это 7 этапов. Это некие многоэтапные апокалипсические схемы.

И можно сказать иначе. Вдруг Эль Лисицкий отвечает Малевичу вот с этим своим четвёртым заветом странной фразой в статье, кстати, о нём, где он утверждает, что «этот квадрат есть краеугольный квадрат». Это что такое? Краеугольный камень – мы знаем, что это такое. Это был камень первого Храма. Но прежде всего, как только мы сказали «краеугольный», то квадрат неожиданно стал объёмным. Это не затычка картины и не просто точка, куда всё сошлось в апокалипсисе, а это что-то, что, видимо, представляет какой-то другой тип сознания.

И вот здесь мы как раз переходим к вопросу о поведении. Многократно публиковались картинки, где сидят члены «УНОВИСа», то есть витебские «устроители нового искусства», и у них на рукавчике нарисован квадрат. Но где? Вот в этом месте, но, к сожалению, на правой руке.

Почему на правой? Высказывались самые разные соображения, никто всерьёз этим не занимался.

В то же время у этих же людей была выпущена газетка, которая называлась «Листок УНОВИСа №1», как они говорили, Творкома, творческого комитета или что-то в этом духе, где был нарисован чёрный квадрат без всяких рамок, просто замазанный квадрат. И там были три лозунга. Два из которых нас сейчас интересуют. «Носите чёрный квадрат как знак мировой революции искусств» и «Рисуйте красный квадрат в ваших мастерских как…» знак чего-то.

Но чёрный квадрат предлагалось носить на ладонях. Но он же ни на какой не на ладони. В любом случае он на правом рукаве. Если мы за этой фразой не услышим библейскую фразу о том, где надо носить имя Бога, – на лбу и, соответственно, на предплечье, – то мы не поймём тот разговор, который на эту тему и состоялся.

Дело в том, что Эль Лисицкий и Малевич хорошо понимали одну вещь, что Апокалипсис устроен таким образом, что в нём есть такой интересный этап – сначала спасается богоизбранный народ, то есть евреи, а потом все остальные. И затем происходит некий синтез. Мы сейчас не будем обсуждать эту структуру, иначе мы бы ушли в толкование Апокалипсиса. Сюда я не пойду.

Так вот. Один из них, будучи иудеем, Эль Лисицкий, воспринимает себя как человека, который должен сначала спастись. А Малевич как христианин, естественно, говорит: мой крест (круг и квадрат) – это и есть мой новый храм искусства. Или храм новой религии. И пишет он это ни кому-нибудь, а Михаилу Осиповичу Гершензону, который примерно в это время сочиняет книжку о судьбах еврейского народа.

То есть оказалось, что те смешные авангардисты, с которыми мы привыкли обращаться играючи… Вот как мы видим на этой картинке – что-то куда-то разлетается, всё примерно одинаковое. Давайте, я сам сейчас возьму и нарисую этих прямоугольников, квадратов и т.д., сколько угодно. Другое дело, мне скажут, что это вторично. Зачем ты это всё перерисовываешь?

Но с другой стороны, оказалось, что между ними шёл некий диалог. И вот об этом диалоге я хочу как раз поговорить, сделав один ещё шаг назад во времени.

В самом начале 900-х годов, в 3-4-м году в Петербурге начинает выходить журнал под замечательным названием «Новый путь». Мы знаем русские философские журналы «Путь», но они вышли позже. То есть перед нами какая-то странная картина. Это не «Литературное обозрение» и «Новое литературное обозрение», это не «Известия» и почившие в бозе «Новые Известия», а что-то совсем другое. И весь первый год существования журнала печатается книжка Розанова «Юдаизм». А в следующем году печатается «Религия страдающего Бога» Иванова из номера в номер. Журнал был довольно толстым. Можно было эти сочинения (не такие уже большие) в принципе напечатать – ну, просто если надо, так и печатать.

Что здесь произошло? Здесь произошло то, что отличает ХХ-й век от обычной апокалиптики. Дело в том, что люди чисто технически осознали, что надо понять, с одной стороны, иудаизм, пусть по-розановски, а с другой – эллинизм. Технически говоря (только не дай бог, не задевая чьих-то религиозных чувств) христианство – это иудеоэллинизм. И поэтому, что ж такое «новый путь»? Если Христос первым пришествием предотвратил предыдущий Апокалипсис, то значит второе пришествие, которое мы ожидаем в конце или в течение ХХ века (я не хочу сейчас опять же вдаваться тут в эти подробности), к чему должно привести? Это должно привести к тому, что мы, если мы духовно вернёмся в ту ситуацию, то глядишь, мы это прочувствуем.

И всё было бы очень просто, если бы это можно было выразить религиозно. Но как? И вот до сих пор не публикуется та Литургия, которая была сочинена Мережковскими, то есть кругом этого самого журнала, его издателями, и которая состояла частично из нормальной Литургии Иоанна Златоуста, частично из стихов русских поэтов, частично из их собственных сочинений.

То есть люди желали этот Апокалипсис пережить в праксисе. Вот поэтому меня сейчас не интересуют кони, меня не интересуют печати, кровавые реки, ну, и всё то, что мы там можем прочитать, равно как и «жена, облачённая в солнце».

Мы перешли к значительно более формальному отношению ко всему этому делу. Значит, перед нами встаёт вопрос: люди поняли Апокалипсис, как сочетание, с одной стороны какого-то спасения иудеев, непонятно какого, механизм не очень понятен, равно как и не очень понятен механизм дальнейшего слияния, если не толковать.

И тогда у нас появляется замечательная возможность. Вот та самая, о которой я говорил в связи, например, с временной шкалой. То есть эта мнимость оказывается вполне реальностью. И Малевич, который говорит, что надо остановить прогресс, он просто не знает, что за Троицей? Что такое для него четвёртый Завет? Это уже какая-то бессмыслица. Причём текст обращён к нему.