Вирус Тьмы, или Посланник

      - Хаппо ундо [Хаппо ундо - движение на "восемь сторон света", прием, тренирующий мгновенную реакцию на любую опасность в любом направлении.], - сказал Такэда, покосившись на танцора с понимающей усмешкой. - В защитном исполнении с мечом.
      Никита неплохо знал терминологию восточных единоборств, инженер не раз тренировался при нем, объясняя на ходу свои действия, но исполнение приема в таком стиле, с мечом, в небывалом темпе и с небывалым мастерством, видел впервые. И был буквально околдован, ибо всегда уважал профессионализм в любом его проявлении.
      - Переодевайся, - сказал Роман, оглядев фигуру танцора; дышал он легко и тихо, будто не прогнал только что часовой курс спецтренинга. Я сейчас. - Он вышел.
      Пришедшие переглянулись.
      - У меня кюдан [Кюдан - девятый дан.], - сказал Такэда, - а у него пятая категория россдао, но я против него не выстою. А мастера шестой категории вообще достать невозможно.
      - Даже из автомата?
      - Разве что, да и то не уверен. Позанимаешься с годик, сам проверишь.
      Никита не обратил внимания на обмолвку Толи - "годик", он уже видел себя на татами.
      Роман вернулся без меча, и Такэда отозвал его в сторону:
      - Мне нужен боец. И не через два-три года, а через два-три месяца.
      - Невозможно, Оямович, и ты это знаешь.
      - Не знаю. Он в прекрасной физической форме, входит в сборную России по акробатике, супплес развит, растяжка великолепная...
      - Согласен, база неплохая, но даже гению не под силу усвоить все приемы россдао, чтобы стать мастером, за два-три месяца.
      - Ты еще не работал с ним, увидишь. К тому же я немножко поднатаскал его по концентрации [Имеется в виду концентрация внутренней энергии.], хотя и не научил пользоваться ею.
      - Посмотрим. Все?
      - Ему очень понадобится кэндо [Кэндо - путь меча (яп.); здесь: фехтование.].
      Роман покачал головой.
      - Темнишь ты что-то, Оямович. Кэндо, а тем более сеча, - искусство прошлого, в нашей жизни оно ему не понадобится. Вот знать приемы защиты против пистолета и автомата, а также ножа - это да, этого у нас сколько угодно.
      - Кто знает, что ему может пригодиться, - философски заключил Такэда. - И еще одна просьба, пусть она тебя не удивляет: после тренировок посмотри за ним тихонько, чтобы он не заметил, пока не дойдет до дому.
      Инструктор хмыкнул, прищурился.
      - Я в эти "контрразведные" игры не играю.
      Такэда остался серьезным.
      - Ему угрожает опасность, Рома. Трижды он влип в инциденты, чудом выкарабкиваясь живым. Я не могу раскрыть тебе всего, прими на веру.
      Роман оглядел лицо инженера серыми неулыбчивыми глазами и хлопнул ладонью по подставленной ладони.
      Такэда подошел к сгорающему от любопытства танцору:
      - Волнуешься? Хочешь наставление?
      - Валяй.
      Время не трать даром
      молод ты или стар,
      Учись ударом
      отвечать на удар.
      Пусть крепче булатной стали
      будет твоя рука,
      Чтобы зря враги уповали
      на мощь стального клинка.
      - Это из трактата по Окинава-тэ, восемнадцатый век.
      - Не сбивай его с толку, - проворчал Роман, испытующе глядя на Никиту, который был чуть выше его, но в два раза шире. - Россдао не требует набивки рук до крепости булатной стали. Прежде чем мы начнем, юноша, извольте выслушать несколько общих замечаний. Первое: родер никогда не нападает первым. Второе: ученик должен практиковаться без перерыва. Есть где заниматься самостоятельно?
      - Есть.
      - Третье: борьбу использовать только для законной самозащиты.
      - В отношении к учителю и старшим ученик должен проявлять учтивость и благоразумие, - подхватил Никита и залился краской, заметив явное недовольство инструктора. - Извините, я, кажется...
      - Надо было первой заповедью сделать принцип: не перебивать старших, - мрачно ответил Роман. - Что ж, раз ты хорошо знаешь кодекс [Имеется в виду кодекс кэмпо, насчитывающий двенадцать заповедей, которым должен следовать ученик.], повторяться не буду. Последнее замечание самое главное: столкновение с препятствием чуждо высшим уровням искусства, а я причисляю к ним и россдао. К мастеру-родеру никто не пристанет. В любой толпе он и заметен и незаметен одновременно.
      - Кажется, я понимаю, - медленно произнес Никита. - Незаметен, как и любой человек, идущий по своим делам и занятый своими проблемами, и заметен для тех, кто захотел бы напасть на него. Так?
      Роман улыбнулся.
      - Соображаешь. Что ж, начнем, маэстро...
      Месяц пролетел незаметно.
      Сухов занимался с Романом почти ежедневно по два-три часа и, кроме этого, самостоятельно по четыре-пять часов каждый день, преодолев тягу к акробатике - тренер сборной ничего не понял из его невразумительного объяснения и пригрозил отчислить из команды, если он не выкинет блажь из головы. Тянуло и на сцену, танцевать и просто пообщаться с коллегами по искусству, окунуться в привычный мир закулисных историй, приятельских вечеринок и даже ссор. Но времени не хватало, и Никита лишь раз побывал в Малом театре, побеседовал с балетмейстером и уговорил его дать отпуск до середины сентября. Балетмейстер был человеком умным, к тому же он знал мать танцора, и отказывать Сухову не стал, несмотря на то что похожих молодых исполнителей, ждущих вакансий в театре, было немало.
      С легкой душой Никита отдался тренировкам с Романом, овладевая россдао с такой скоростью, что удивил даже Такэду, не рассчитывавшего на особо быстрый успех. Отравляло существование только отсутствие Ксении, приславшей откуда-то из-за Урала открытку с видом на сопки и словами: "Желаю удачи в сюгэн-до. Встретимся, если ты этого захочешь".
      Тон письма показался Никите сухим, холодным, он разозлился и приказал себе забыть о Ксении, не понимая и не желая понять причины ее отъезда. О предупреждении Такэды, что "печать зла" действует и на друзей "меченого", он забыл. К тому же его бесило знание Ксенией японских терминов и умелое их применение. Сюгэн-до, например, означало - путь приобретения могущества. По мнению Никиты, желая ему удачи в сюгэн-до, Ксения как бы признавала его слабость.
      Такэда на заявление Никиты о "разрыве с Ксенией и всеми художниками заодно" лишь заметил:
      - В одну упряжку впрячь не можно осла и трепетную лань.
      И Сухов, поразмышляв, признал, что погорячился.
      Дважды за месяц срабатывала "печать зла": сначала рухнула крыша гаража, когда танцор полез в подвал за полиролем для машины, а потом на кухне упал навесной шкаф с посудой. Ни в том, ни в другом случае Никита не пострадал - спасала какая-нибудь случайность, но и видимых причин происшествий он не обнаружил. Изломы балок крыши гаража, сделанных из бруса, указывали на их прочность, и тем не менее они не выдержали веса крыши. Шкаф на кухне помогал крепить ему Такэда, всегда делавший все основательно, не торопясь, на совесть, и все же кирпичная стена вдруг выщербилась в местах установки деревянных втулок с винтами, причем именно в тот момент, когда танцор полез в шкаф за тарелкой.
      Кроме этих событий, Сухову трижды пришлось отбиваться от хулиганских шаек, о чем он не любил вспоминать, ибо каждый раз встревал в разборки между членами этих шаек с намерением "помочь".
      Такэда на сообщения Сухова о происшествиях лишь пожимал плечами, отказавшись их комментировать, зато стал чаще ночевать у танцора или оставлять его у себя дома. Последнее нравилось Никите больше, потому что у него появлялся прекрасный спарринг-партнер и учитель.
      В одно из посещений квартиры Сухова Такэда застал его танцующим.
      - Я не могу не танцевать, - смутился Никита. - Все время тянет на сцену.
      - Я бы удивился, если бы не тянуло. Танец - творческий акт, требующий вдохновения и чувства эстетического удовлетворения, и без него ты - спортсмен-середняк, так что находи время и на танцевальный тренинг. Что вы сегодня проходили?
      Никита пошел в душ и уже оттуда сообщил:
      - Прыжок с колен и удар.
      - Один из приемов иаи-дзюцу. Я же говорил: россдао впитывает все лучшее, что было известно в мировой практике единоборств. Но в айкидо этот прием изучается обычно на третьем году обучения. Не спешит ли Роман?
      Никита не ответил, отфыркиваясь под струями душа.
      - Что еще вы проходите?
      - Контратаку при защите, передвижение; блоки и расчет дистанции и подходящего момента для защиты или нападения. - Сухов появился из ванной с мокрыми волосами, на ходу вытираясь полотенцем.
      - До-ай и ма-ай [До-ай - всякая защита одновременно является и контратакой; ма-ай - сочетание оптимальной дистанции и подходящего момента для тех или иных действий.], - пробормотал Такэда. - Или я ничего не смыслю в борьбе, или Роман спешит. Или ты гений.
      - Что ты там бормочешь?
      - Я вижу, русский стиль очень многое взял из айкидо.
      - Это тебя удивляет? Россдао, как и айкидо, этически можно отнести к разряду защиты против неспровоцированного нападения, и работают мастера-родеры на уровне рефлексов.
      - В том все и дело, Ник. Мастера айкидо никогда серьезно не ранят нападающего, особенно более низкого уровня. А для этого в первую очередь требуются навыки концентрации внутренней энергии и колоссальная психологическая и психическая подготовка - рефлекс-прием должен быть адекватен нападению.
      - Почему ты думаешь, что мы это не тренируем? Мы начали с концентрации. Я, например, уже могу добиваться эффекта "несгибаемой руки". Хочешь проверить?
      - Потом как-нибудь, в спарринге. - Такэда был ошеломлен, и лишь привычка сдерживаться не позволила ему выразить удивление вслух. - Я рад, что у тебя получается. Но не обольщайся быстрыми успехами, это может сыграть над тобой злую шутку.
      Никита сделал обиженный вид.
      - Ясумэ [Ясумэ - расслабиться - команда тренера (яп.); здесь: расслабься.], Толя, все идет нормально. Пару вопросов можно? Зачем мне знание кэндо, вернее, фехтования? Мне что, придется с кем-то драться на мечах? Роман у меня спросил то же самое, а ответа я не знаю.
      - И я не знаю, - спокойно сказал Такэда. - Однако без этого знания тебе не осилить Пути стопроцентно. Твой противник усечет это сразу.
      Никита задумался, устраиваясь на диване в позе размышления, потом встрепенулся:
      - Ты говорил, что нам придется путешествовать из... э-э... хрона в хрон, да? Из одного Мира Веера в другой. Каким образом? Ведь Миры отделены друг от друга твоим потенциальным порогом, иначе давно перемешались бы.
      - Во-первых, не порогом, а барьером, а во-вторых, он не мой, это физическая реальность Веера. А вопрос интересен. Помнишь, я тебе говорил, что Люцифер-Денница нашел способы проникновения в соседние хроны? Так вот, по тем сведениям, которые у меня есть, его дороги тоннели, червоточины, скважины, называй как угодно, сохранились. Владыкам-магам они в общем-то не нужны, маги сами способны преодолевать барьер, просачиваться в другой хрон, а вот волшебникам рангом пониже и тем более простым смертным "скважины" Люцифера нужны. В том числе и боевикам СС, ЧК и другим слугам СД. Есть два варианта поиска входа в сеть этих "хроноскважин". Первый: найти древнюю Книгу Бездн, в которой зашифрована нужная информация.
      - Что еще за книга?
      - В разные века ее называли по-разному: Влесова Книга, Черная, Вафли, Шестокрыл, Воронограй, Астромий, Зодей, Альманах, Звездочетьи, Аристотелевы Врата, Мистериум. Существует легенда, что она была спрятана в стенах Сухаревой башни в Москве, которую взорвали еще до Отечественной войны. Так что найти ее теперь довольно проблематично.
      - Так, ясно. Дохлый номер. А второй вариант?
      - Второй - проследить за одним из "десантников" СС при их следующем появлении.
      - Вариант дохлей первого. Ты думаешь, они появятся?
      - Непременно. Дай Бог, чтобы попозже и чтобы мы вовремя заметили! Сам понимаешь, оба варианта из разряда никудышных, но больше у меня ничего нет. Может быть, Весть проснется раньше и ты узнаешь все, что необходимо, сам? Не знаю. Кстати, она тебя не беспокоит?
      Никита посмотрел на плечо: коричневая звезда Вести накрыла собой две родинки в форме семерок, и те были едва видны.
      - Если о ней не думать - почти не беспокоит, а к ощущению тяжести - знаешь, будто гиря висит на плече, я уже привык. Но иногда она начинает "вибрировать", особенно если ее задеть, и тогда я получаю весьма ощутимый нервный укол, сопровождаемый фейерверком странных видений, голосов и музыкальных отрывков. Звезда говорит со мной, но я ее не понимаю. Зато смотри. - Никита напрягся, глядя на звезду, и родинки, еле видимые на коричневом фоне, вдруг изменили форму: из семерок они превратились в девятки, держались так несколько секунд и снова стали семерками.
      - Любопытно, - сказал Такэда. Глаза его загорелись и погасли. Ладно, я пошел, мне еще нужно заняться кое-какими личными делами.
      - Ты видел? Девятки. Что там говорит математика-мистика Пифагора насчет девяток?
      - Потом расскажу, сейчас некогда. Но приятного в этом мало.
      Никита проводил инженера удивленным взглядом, не ожидая такой реакции.
      А Такэда на протяжении всего пути домой думал об увиденном. В магию цифр он поверил давно, еще до "вербовки" его Посланником, и за полтора года наблюдений за "отмеченными" людьми убедился в справедливости законов, выведенных Пифагором. Но девятки среди других цифр занимали особую позицию, их обладатель, в зависимости от их количества, был отмечен особыми качествами: остротой ума или скрытой жестокостью. Выходило, что звезда Вести предупреждала хозяина об этом и ей не нравился такой вариант событий.
      - Посмотрим, - сказал Такэда сам себе. - Если предупреждение повторится, придется корректировать учебу, а без Ксюши это невозможно. Но и возвращать ее сюда - безумие!
      Несмотря на очищающие контакты мира людей с толкователями универсальных законов справедливости и толерантности, а также с исполнителями их реалий в форме Принципа-регулятора вроде Посланника или Великих посвященных, мир этот продолжал сползать в пучину распада. Медленно, исподволь, с задержками на время вспышек устойчивого сотрудничества, но неотвратимо. Хаос - субстанция "идеальной смерти" разъедал не только пространство и время, физические основы мира, но и его социальную ткань. Дестабилизационные процессы на Земле, утихая на короткие периоды всеобщего мира, все же продолжали развиваться, свидетельством чему был и недавний распад одного из самых могучих тоталитарных государств - СССР, и усиливающиеся националистические конфликты, и возникновение неофашистских режимов - в странах Балтии, Ближнего и Дальнего Востока, Южной Америки, и увеличение числа локальных войн, и все учащающиеся вспышки терроризма, и наркобизнес. Несмотря на "флер" демократизации общества, в сложнейшей социальной структуре Земли продолжал развиваться страшный принцип психологической кабалы: государство - все, человек - ничто! В большинстве самых развитых стран существовала криминальная пирамида власти: чиновники, плюс мафия, плюс сплотившиеся воры в законе, - и ни одна политическая или общественная сила в этих странах не в состоянии была обуздать эту власть.
      Все это недвусмысленно указывало на проникновение ударной волны зла во все Миры Веера... о чем знали только Наблюдатели вроде Такэды и "статистическая служба информации Сатаны", доступ к материалам которой надежно охранялся слугами дьявола - вторым эшелоном "свиты".
      Сделав такой вывод, Такэда записал его на кассету, положил кассету в хрустальную складную пепельницу в виде бабочки, раскрывшей крылья, и долго сидел за столом неподвижно, привычно продолжая уточнять формулировки и думать о своих друзьях, волею судьбы вынужденных вступать в борьбу с неведомым противником. Думал он и о том, что человек в этой борьбе, существо жестоко противоречивое, - не самое главное и совершенное существо. Тысячи лет назад, в последней битве Тьмы и Света, если под Тьмой подразумевать силы зла, а под Светом силы добра и справедливости, семеро Владык предвидели возникновение агрессивного разумного вида - человека - и, уходя в свои Миры, изменили константы хрона Земли таким образом, что развитие человеческого мозга не стало максимально вероятным событием. Если бы не этот запрет, человечество, потенциально могучее интеллектуальное племя, в силу изначально заложенного в него эволюционного закона, основанного на агрессии, властолюбии, любопытстве и обмане, давно присоединилось бы к силам Тьмы, и Веер неминуемо погиб бы. Как ни горько было признавать этот факт, Такэда пережил стыд и муку, включившись в борьбу на самой низкой ступени, понимая, что никто наверняка не станет искать его, не поверит и не оценит. Кроме, может быть, самого Веера Миров, существование которого зависело и от самых малых движений души и ума населяющих его существ.
      Плоть не вечна в этом мире.
      Наша жизнь - роса
      [Фуси-напевы. Песня, открывающая мир грез.],
      пробормотал Такэда.
      Зазвонил телефон.
      Инженер очнулся, сложил крылья бабочки-пепельницы, раскрыл кассеты внутри уже не было. Тогда он снял трубку. Звонил Роман:
      - Оямович, мне кое-что непонятно, можешь зайти поговорить?
      - Что случилось?
      - Да, в общем... странно все это. По твоей просьбе я четырежды сопровождал нашего подопечного домой, и трижды он втюхивался в какие-то неприятные истории. Один раз, ну два, допустить такое можно, но три - это уже закономерность.
      - Что за истории?
      - Пытался спасать от хулиганья девиц, которые потом оказывались той же породы. Естественно, ему бы крепко доставалось, если бы не какая-нибудь случайность: то милиция подоспеет, то довольно умелые парни, так что мне и вмешиваться не приходилось. Но каждый раз сценарий развития событий типичен до удивления, будто писан одним сценаристом и разыгран одним режиссером. Что за ерунда? Ты об этой опасности намекал? Рассказал бы толком.
      - Как-нибудь расскажу. Инциденты на улицах - не самое страшное, и, пока он не научится владеть собой, нам с тобой придется его подстраховывать. Понимаешь?
      - Слишком мудрено, по-моему. Парень он неплохой, не злой, сильный, схватывает все быстро, но относится к учению слишком утилитарно. Россдао - не просто техника приемов самозащиты, это прежде всего особая философия жизни, где нет места воинственным настроениям, агрессивности, алчности, хвастовству.
      - Он поймет это, я знаю его лучше, не дави на его психику. Что касается техники, то в первую очередь его надо обучить управлению жизненной энергией организма, это по-настоящему абсолютное оружие. Если Ник сможет концентрировать волю на развитии интуитивного, сверхчувственного восприятия действий противника, он добьется любой цели.
      - Задатки у него есть, но их проявление - в его воле, а не в моей. Чтобы развить их, надо заниматься двадцать четыре часа в сутки, и не месяц, а годы, тут ты меня не переубедишь. Заходи, потолкуем. Заниматься с твоим акробатом интересно, однако я хочу знать, ради чего все это затевается.
      Такэда повесил трубку, и в это время на пульте компьютера замигал красный огонек, задребезжал звонок, и под картой города на дисплее побежали строки: "Уровень два - татакинаоси [Татакинаоси - исправление наказанием (яп.).]".
      Инженер не раздумывал ни секунды: взглянул на карту - где Сухов? (Лебяжий переулок. Что там? Библиотека, столовая, ЖЭО... Зачем его туда понесло?) Прыжок к шкафу - забрать сумку с нунчаками и мечом, и вон из квартиры. Термином "татакинаоси" он зашифровал возможное пришествие "десантников" СС - либо в качестве профилактики, либо для конкретного дела, то есть акции по обезвреживанию потенциальной угрозы, - если им стало известно о попытке вступления танцора на Путь. Компьютер мог и ошибаться, но, как правило, его прогнозы сбывались.
      Лебяжий переулок начинался от Северного рынка и был достаточно коротким - метров двести, не более. Такэда пробежал его почти весь за минуту, поглядывая на черный камень индикатора, впаянный в перстень из сизо-голубого металла. Возле двухэтажного здания библиотеки камень стал мутно-прозрачным, и внутри него зажегся крохотный контур рогатого чертика.
      На входной деревянной двери, прятавшейся в нише за двумя колоннами (зданию было лет шестьдесят с гаком), висела табличка: "Ремонт". Но Такэда обратил внимание на свежую краску - надпись даже не просохла как следует, и ему все стало ясно.
      Дверь оказалась незапертой.
      Инженер, выхватив из сумки нунчаки, а саму сумку повесив на шею, бесшумно пробежал по коридору первого этажа, пробуя двери. Ремонтом здесь не пахло, и все двери были закрыты на замок. Зато на втором возились трое угрюмых мужчин в касках и оранжевых жилетах дорожных рабочих, заделывая кирпичом торец читального зала. Строители такие жилеты не носили. Вселение! - понял Такэда. Они привлекли оперативников "бархатного вмешательства". Хорошо, что не ЧК!
      Под вселением инженер понимал внедрение психоматрицы конкретного субъекта, в данном случае оперативного работника из технической группы СС, в мозг нормального человека, который начинал действовать по приказу вселённого. Дорожные рабочие попались "эсэсовцам" случайно, им было все равно, кто выполнит задание по нейтрализации угрозы в лице Сухова.
      Увидев Такэду, "дорожники" прекратили работу, переглянулись, двое двинулись к нему, а третий принялся доделывать начатое. Когда до инженера, ждавшего "рабочих" на верхней ступеньке лестницы, осталось метра три, в руках незнакомцев появились короткие, мерцающие голубым огнем копья.
      Инженер прыгнул им навстречу, начиная первым. Он знал, с кем имеет дело. Взметнулись нунчаки, и копья вылетели из рук "рабочих", врезались в стену коридора, пронзив ее, как бумагу. Второй выпад оружия Толи пришелся по каске первого "рабочего" и по челюсти второго. Последний беззвучно лег, но первый, весь какой-то серый, пыльный, перекошенный, успел перехватить гладкую дубинку нунчака, змеистый зеленый огонь стек с его руки на дубинку, достиг бечевы, связывающей обе палки нунчаков, и... сорвался на пол, потому что Такэда выпустил нунчаки из рук. В следующее мгновение он вытащил меч.
      Тускло блеснуло лезвие, проделав зигзаг и вонзившись в широкое запястье "рабочего". Убивать инженер не хотел, потому что ему противостояли обычные люди, не понимающие, что творят. Вселённые уйдут, а они снова станут людьми. Но остановить их было необходимо.
      На кисти руки "рабочего" заалела глубокая царапина, он вскрикнул и отшатнулся, глядя на ручеек крови, стекающий на пол из пореза. Такэда сделал угрожающее движение - "рабочий" поспешно отступил. Но прыгнул Толя не к нему, а к третьему члену группы, который доставал из-под жилета знакомое копье. Бросить не успел: меч инженера коснулся его лица, проделав борозду от лба к подбородку, минуя глаз. "Рабочий" взвыл, инстинктивно поднимая руку к лицу, и нарвался на синюю молнию сработавшего копья. Это не был разряд электричества или плазменный выстрел - повеяло ледяным ветром, как из гигантского морозильника, и полголовы "рабочего" будто срезало бритвой: она исчезла, растаяла, испарилась! Боевик еще падал, когда Такэда прыгнул назад, к тому из "рабочих", которому досталось по челюсти. Но не успел. "Рабочий" выстрелил в него сгустком зеленого огня, сорвавшегося, как показалось инженеру, с костяшек пальцев левой руки.
      Он по-кошачьи извернулся в воздухе, одновременно защищая грудь мечом, и это его спасло: сгусток огня в форме когтистой медвежьей лапы врезался в лезвие меча, срикошетил и пропахал плечо лезвием жуткого холода. В голове Толи взорвалась ледяная глыба, и на какое-то мгновение он потерял способность видеть и чувствовать, упав за одно из кресел возле лестницы, а когда очнулся, увидел заключительный акт драмы.
      "Рабочий", стрелявший в него огнем, засовывал в портфель типа "дипломат" или "атташе-кейс" черного цвета копья и предметы, похожие на черные кастеты. Затем коснулся "дипломата" головой и упал навзничь рядом. "Дипломат" свернулся в шар, прочертил черную линию в воздухе и исчез через окно. "Рабочие" лежали не шевелясь: двое без сознания, третий был мертв. Вселение закончилось. На стене, требующей побелки, остался след от копий - два пыльных кольца и дыры в форме черных клякс.
      Не чувствуя плеча, Такэда дотащился до стены, потрогал ее кончиком меча - твердая. Огляделся. Вздохнув, поплелся дальше по коридору, заглянул в читальный зал. Два тела на полу у полок - юноша и девушка, и третье - старушки библиотекарши за столом - уронила голову на книги. Живы, дышат. Слава Богу! Но где же танцор?
      Такэда вернулся в коридор и внимательно оглядел свежую кирпичную стену, в которой осталось заделать лишь три верхних ряда. Поискал глазами что-нибудь тяжелое, нашел молоток и стал методично разрушать стену, вытаскивая кирпичи: раствор еще не схватился и кирпичи выпадали легко. Никиту он нашел лежащим в нише, образованной пустой пожарной камерой, между старой и новой стенами. Сухов был жив, но в себя не приходил, парализованный, видимо, холодным разрядом копий или "кастетов" десанта СС. Позвонив в "Скорую" и в милицию, Толя потащил тело друга вниз, чтобы успеть до приезда тревожных служб.
      Сухов пришел в себя уже дома, на кровати. Долго глядел на инженера, не узнавая, потом отвернулся к стене, как бы давая понять, что обвиняет в случившемся именно приятеля. Толя, понимая его чувства, не торопился оправдываться. Приготовив тонизирующее снадобье - чай, отвар шиповника и женьшеневый настой, - заставил танцора выпить. Потом сел рядом и начал читать книгу.
      Никита не выдержал первым. Жаловаться, однако, не стал, пересилил себя. Сказал с горечью:
      - Взяли меня, как цыпленка! "Эй, интеллектуал, - говорят, пособи-ка подвинуть лестницу". Ну, я и помог... "Свита Сатаны"? Или ЧК?
      - Обычные люди, соотечественники.
      - То есть какие еще соотечественники?!
      - Боевики в них вселились, в их мозг. Это называется психовселением.
      Никита немного подумал.
      - Я решил, такие трюки возможны только в литературе. А почему же тогда в меня никто не вселился? Насколько проще убрать меня таким образом: влез в мозги, приказал броситься вниз с высотного дома, и дело с концом.
      - Психоматрица не всесильна, подать приказ телу выполнить акт самоубийства она не может, организм сопротивляется на уровне инстинктов, на уровне подсознания. А вот убить другого - пожалуйста.
      Никита опять немного подумал.
      - Скоты! Зачем я только ввязался в это дело! Или еще не поздно выйти из игры?
      Такэда молчал.
      - Ясно, - вздохнул Никита, - значит, поздно. Но ведь я ничего еще не сделал, почему они решили меня убрать?
      - Скорее всего это профилактическая проверка работы "печати зла". Но могут быть верными и другие варианты. Скажем, у них здесь есть свои наблюдатели. Или же "печать зла" обладает обратной реакцией, сигнализируя хозяевам о тщетности заклятия. Факт, что они послали малый патруль "бархатного вмешательства".
      - А что, есть и большой?
      - Бывает малый, специальный и достаточный патрули. В малом - трое боевиков, в специальном - пятеро, ну а достаточный - это прайд СС, уйти от него, наверное, невозможно. Как и от десанта ЧК. Хорошо, что в нашем случае малый патруль был в с е л ё н н ы м. - Такэда помедлил. Тебе надо исчезнуть, Кит.
      - Как это - исчезнуть? - повернул к нему голову Сухов. - Куда исчезнуть?
      - Совсем. Из города. Из страны. Надо инсценировать твою смерть. Похороны.
      - Ты с ума сошел! А мама? Ты о ней подумал? Ксения тоже... У меня же куча родственников, друзей...
      - Маму мы на некоторое время отправим куда-нибудь, скажем, к родственникам, пока ты будешь овладевать собой. А с Ксюшей... тоже что-нибудь придумаем. Или у тебя есть другие идеи?
      Никита отвернулся, несколько минут молчал.
      - А я куда денусь? Буду жить под псевдонимом?
      - Вместе со мной. Мне тоже придется "погибнуть". У японцев есть такой обычай - дзюнси: вассал следует в могилу вслед за своим господином, сюзереном.
      Никита сел на кровати, бледный до синевы, грустно улыбнулся.
      - Ну и судьбу ты мне накаркал... вассал.
      - Старый ворон не каркнет даром. Ну что? Решено?
      - Мне надо попрощаться с... Ксенией. - Имя девушки Сухов выговорил с трудом. - Понимаешь? Или нельзя?
      В прихожей раздался звонок. Никита подскочил, с испугом глянул на друга, который рассматривал перстень, подмигивающий зеленым зрачком.
      - Иди прощайся, - вздохнул Толя. - Видимо, вы с ней одного поля ягоды. Это Ксения.
      Никита вихрем промчался по комнате, открыл дверь и встретил улыбку художницы, одетой по-дорожному. У ног ее стояла огромная сумка.
      - Вот и я, - сказала она певуче. - Не выдержала. Толя будет ругаться...
      Больше она ничего не успела сказать, потому что Никита закрыл ее рот поцелуем.
      ВЕРШИНА 2
      НОВИЧОК-УЧЕНИК
      Глава 1
      Похоронная процессия была не очень большой и шла недолго: от подъезда дома, в котором жил погибший, до автобуса-катафалка с черной траурной лентой насчитывалось всего полсотни шагов. Хоронили двоих: молодого парня, бывшего акробата и танцора, и его друга, бывшего инженера-электронщика. Одному едва исполнилось двадцать шесть лет, второму тридцать два. Правда, увидеть, какими они были, не представлялось возможным: хоронили их останки, завернутые в белое полотно. Оба погибли в автокатастрофе - их машина врезалась на повороте в дерево и загорелась, так что опознать их по лицам было невозможно, разве что по личным вещам, да мать более молодого узнала сына по родинкам на плече, схожим с цифрой семь.
      На кладбище, пока произносили прощальные речи представители делегаций театра, в котором выступал танцор, спортивного комитета и Института электроники, где работал инженер, к одному из рабочих похоронной команды подошел пожилой лысоватый мужчина с брюшком; он бродил среди могил, когда привезли погибших.
      - Кого хоронят?
      Рабочий, молодой, загорелый, в черной рубашке, разматывающий длинное полотенце, оглянулся.
      - Говорят, какого-то мастера спорта по акробатике и его друга-японца.
      - Молодые?
      - Да кто их знает, отец. Говорят, молодые, разбились на машине и сгорели.
      - А как их опознали?
      Рабочий пожал плечами.
      - Что за интерес, отец? Опознали, иначе не хоронили бы. Да и кто мог ехать в машине спортсмена, кроме него самого?
      - Ну, угнал кто-то...