Консервный нож

– Я догадываюсь, – сказал Косачевский. – В Сфере действуют чужие разумные существа.

Калашников кивнул.

– Вирус? Не исключено. Охранная автоматика – тоже. Кто-то из людей внезапно сошел с ума? Не исключено и это. Но все же ближе к истине – негативное вмешательство чужих носителей разума. Единственное, что непонятно, – цель этого вмешательства.

– А что, если вернулись хозяева Сферы? – вырвалось у Пинаева. – Ее конструкторы и строители?

Калашников и Косачевский одновременно посмотрели на него и переглянулись.

– Надо подумать, – сказал Калашников спустя минуту. – Мысль неожиданная. Весьма. Надо подумать.

Пинаев переменил позу, порозовел под взглядами.

– В последнее время мне почему-то кажется, что деятельность моей группы… м-м… находится под контролем.

Калашников молча ждал продолжения.

– Может быть, это чисто субъективное ощущение, – заторопился Пинаев, – но избавиться от него я не могу.

– Факты?

– Их нет. Экстрасенсорное восприятие… мысленное эхо типа «взгляд в спину»…

Директор УАСС, в свою очередь, нахмурился, хотел что-то сказать, но передумал.

– Примем к сведению, – сказал Калашников. – Если подозрения подтвердятся, поговорим об этом подробней. Попробуйте проанализировать свои ощущения: в каких ситуациях они возникают чаще всего, кто при этом находится рядом с вами, особенности окружающей обстановки и так далее. Поняли? Остров, где нашли Хамфри, обследован?

– Обследован весь архипелаг, следов присутствия других людей много, но идентифицировать их не удается. По предварительным данным, на острове совершал посадку модуль типа «Коракл», обнаружены следы пятерых человек давностью до двух суток и еще троих давностью две недели. Это все.

– А как Норман? – спросил задумавшийся Косачевский. – Удастся его вылечить?

– Нет. Он в клинике нервных заболеваний на Симушире. Врачи выяснили, что у него стерты альфа– и гамма-уровни памяти, что равносильно смерти личности. Восстановить память невозможно.

– Каким образом можно стереть память до гамма-уровня?

Калашников развел руками.

– Если это не вирус, о котором медицина наша ничего не знает, то остается одно средство – амнезотрон.

Косачевский легонько хлопнул ладонями по подлокотникам кресла и встал.

– Не буду больше вас отвлекать. После инструктажа прошу ко мне в кабинет.

Калашников проводил директора взглядом, сел за свой стол и отхлебнул из стакана зеленый пенящийся напиток.

– Хотите?

Пинаев покачал головой.

– С утра не пью.

Они обменялись понимающими полуулыбками. Оба сразу понравились друг другу. Потом начальник отдела посмотрел на часы и заторопился.

– Комплекс задач, поставленных перед вами, остается прежним. Присматривайтесь к людям, наметьте, кто по роду деятельности может быть связан со всеми происшествиями. Параллельно с вами будет работать еще один специалист, но об этом должны знать только вы. Если появится необходимость, он сам найдет способ связаться с вами. Теперь такой вопрос: вы хорошо знаете своих людей?

Пинаев растерялся.

– Отбором кандидатур занимался зам по кадрам погранслужбы, не согласовывая этот вопрос ни с кем. Я лично работал только с двумя: Ираклием Валаштаяном и Кириллом Изотовым. Ираклий сейчас в пятерке Салиха, а Изотов сам руководит пятеркой.

– Хорошо. Присмотритесь ко всем по мере возможности. Меня интересуют их личные качества, степень самостоятельности, инициатива. Связь в обычном порядке. Вопросы?

Пинаев помялся, легкая краска снова легла на его щеки.

– Не знаю, откуда дует ветер… и как могло случиться… что об этом узнали… Короче, по Д-комплексу ходят слухи, что в Сферу прибыла из вашего управления специальная группа «АА».

Калашников улыбнулся, хотя лицо его при этом не потеряло своей твердости и внутренней силы.

– Пока это просто «утка». Группа риска «АА» будет работать в Сфере, когда возникнет необходимость. В нее войдете и вы… если, повторяю, понадобится.

У Пинаева, очевидно, были еще вопросы, недоумение его не рассеялось, но сдерживать себя он умел.

– Разрешите идти?

Калашников вышел из-за стола и подал руку.

– До связи, капитан. Работа очень серьезная, учтите, контакт с чужим разумом в таком аспекте не просчитан никем, в том числе и нашими прогнозистами.

Пинаев четко повернулся, подтянутый, гибкий, крепкий, и вышел, чуть косолапя, что казалось несовместимым с его спортивной стройностью и грацией.

Начальник отдела задумчиво прошелся по кабинету, прикидывая, кого назначить координатором операции в Сфере, и в это время посреди кабинета развернулся виом связи с директором. Косачевский, длинный, костистый, худой, с двумя седыми пятнами в волосах, непроницаемо-ровный, смотрел на Калашникова, чуть прищурясь, из-за своего директорского пандарма.

– Пинаев ушел?

– Только что.

– Понимает ли он, что расследование необходимо вести быстро, но тактично, без ошибок? Если все происшествия в Сфере суть действия чужих, то напрашивается интересный вывод: нас пытаются выпихнуть из Сферы, имитируя реакцию природы и кибертехники древних дайсониан на наше вторжение.

– Сформулировано жестко, – сказал Калашников, – на грани фола. Эксперты эту гипотезу забракуют – нет квалитета достоверности. Да и я, признаться, не вижу причин, по которым нас, землян, следует выгонять из Сферы. Законы эко-этики и психоэтики мы соблюдаем неукоснительно.

Косачевский кивнул.

– Это самое слабое место гипотезы, но мне не нравится, что нас словно тянут, провоцируют на силовую борьбу. Все события взаимосвязаны и четко отделимы, и нет времени на раздумья, скрупулезное исследование причин и контригру. Поэтому людей для работы в системе Дайи надо отобрать жестко. Ждан Пинаев – неплохой работник, но слишком молод и не обладает достаточным опытом. К тому же мне не нравится его нервозность, вернее, чувствительность к «взгляду в спину». Это симптом ненадежности нервной системы.

– Он не интрасенс, но хороший интуитив.

– Вот как? – Директор УАСС приподнял бровь. – Почему я не знаю об этом? В личном деле не сказано, что он интуитив.

– Информация подобного рода не должна просачиваться за пределы медкомиссии погранслужбы, отдела кадров и непосредственно начальства, к коему мы не относимся. А Ждан не только интуитивен, но и владеет приемами психозащиты. Из пограничников это наиболее подходящая кандидатура для работы в Сфере.

– Тогда удачи ему, да и всем нам в этом деле. Меня не будет до трех часов дня, приеду из ВКС – вызову.

Виом вернулся в линию и угас.

Калашников сел за стол, включил отработку накопившейся информации. Его решений ждали десятки других дел и забот, связавших отдел безопасности УАСС со всеми планетами Солнечной системы и планетами других звезд.

Д-комплекс. Неперехваченный радиодиалог

– Пинаев вызывал Калашникова. Их разговор вывести не удалось.

– Он часто бывает на Земле?

– Всего второй раз за десять дней. Обычный способ связи с погранслужбой – бланк-сообщения, закодированные личным кодом Пинаева.

– Возможность перехвата и дешифровки?

– Ноль.

– Мне не нравится категоричность ваших ответов, землянин, вам бы следовало быть гибче в решении эмпатий, ибо от этого, напоминаю, зависит ваш гонорар. Продавец недоволен нашей деятельностью, быстрее отрабатывайте задания. Что слышно о группе «АА»?

– Ничего. Ее цель, методы работы и штатная структура неизвестны. По косвенным данным, она прибыла в Сферу не стационарным ТФ-каналом, а на спейсере УАСС «Печенег», но кто командир, сколько в ней человек… сведений нет.

– Еще минус вашей оперативности, землянин. Я вынужден просить помощи у Продавца, уменьшая тем самым свой гонорар.

– Не очень-то кичитесь своей ловкостью, уважаемый неземлянин. Против вас работают профессионалы безопасности, а не дилетанты, и опыт работы у них громаднейший.

– А вас это радует? Даю сутки на поиск необходимых данных. Активизируйте вариант: два робототехника людей на втором Дайсоне должны выйти из строя.

– Я уже занимаюсь этим, но мне нужна помощь. По перехваченным переговорам руководства центра исследований Сферы с Землей можно сделать вывод: Даль-разведка вышла на систему Клиента.

– Хоп! – воскликнул собеседник. На самом деле его радиовозглас передать адекватно человеческой речью или эмоциональным восклицанием было абсолютно невозможно, поэтому смысловая нагрузка разговора передается в вольном переводе. – Доказательства?

– Будут завтра-послезавтра.

– Продавец не обрадуется. Это случайная экспедиция или планируемая?

– Пока не знаю. Но земляне с Клиентом не скоро установят контакт, пока Клиент находится в состоянии ожидания войны. Обычная процедура глубокой разведки длится около года, мы успеем закончить работу здесь. Еще одно сообщение: Пинаев усиливает нажим расследования аварии на ТРБ-два и случая с Норманом Хамфри. Боюсь, он докопается до истины.

– Подготовьте остров к уничтожению, а с ТРБ-два… подумаем. Возможно, уничтожим и ее. Конец.

– Отбой связи.

Никита Пересвет

Два дня он мотался по трем планетам Сферы, вовлекая в свою деятельность десятки других людей исследовательского центра, преимущественно планетологов, экологов, биологов и экспертов-физиков.

В его обязанности как агента по освоению входило определение экономических затрат на строительство сооружений и эксплуатацию коммуникаций, перспектив развития исследовательских и промышленных комплексов, природоохранных мер, учет состояния и динамики среды, а также главное – экологический прогноз, то есть расчет экологических тенденций изменения среды в результате антропогенного воздействия.

Конечно, один он не справился бы с такой работой, но инспектор имел право привлекать по мере надобности любых специалистов и делал это со спокойной совестью. Единственной, кого он избегал трогать, была психоэтик Флоренс Дженнифер, в обязанности которой входил анализ диффузии человеческой культуры, направленности освоения Сферы, возможного потока загрязнения и нарушений инфраструктуры. Никита знал, что Флоренс уже составила уравнение хомодинамики, экстраполяционный прогноз-предупреждение и определила порог вмешательства человека, но не торопился знакомиться с результатами ее работы, предпочитая составлять картину событий без предвзятости и навязанных мнений.

Планеты Сферы не имели орбитальной инфраструктуры, как Земля и планеты Солнечной системы, не были опутаны сетью спутников и станций. То ли все спутники за десять тысяч лет попадали на поверхность, то ли дайсониане вообще их не запускали, но это обстоятельство облегчало работу всем.

Никита изучил карты электромагнитного сканирования поверхности Дайсона-1, данные гравизондажа и Т-съемки температурных полей и занялся анализом распределения суши в океанах планеты.

Дайсон-1 не имел материков, как и две другие планеты-сестры, только несколько островных архипелагов общей площадью с земную Евразию. Элементный состав воздуха, горных пород, вод океана и рек всех трех планет был близок к земному, однако почти все элементы по отношению к земным были изотопами. Так, содержание кислорода-18 в воздухе Дайсонов достигало двух процентов по отношению к общему объему, азота-16 к «нормальному» азоту-14 – семь процентов, а так как эти изотопы были радиоактивны, то исследователям приходилось принимать специальные меры, чтобы вывести радиоактивные «шлаки» из организма при дыхании: скафандрами пользовались только в тех случаях, когда опасность превышала допустимую норму.

На Дайсоне-1 работало пять исследовательских отрядов: коммуникаторы-экзосоциологи, терпеливо изучающие жизнь, быт и нравы современных дайсов, археонавты, занятые изучением остатков культуры исчезнувшей древней цивилизации, два отряда биологов и планетологи. Каждый отряд имел автономную мобильную базу, расположенную на одном из крупных островов, свободном от поселений дайсов-островитян, и общую топливно-ресурсную базу – ТРБ-1 на орбите вокруг планеты. Все базы имели собственное метро, и посетить их не составляло труда.

Занимаясь как агент по освоению заданием Даль-разведки, Никита одновременно изучал жизнь Сферы и накапливал информацию, необходимую для дальнейшего развертывания основного задания.

Попытки пси-зондирования личности инспектора пока не повторялись, его приняли в коллективе на правах молчуна, умеющего в нужный момент тонко пошутить и оценить достоинства выдвигаемой гипотезы.

«Малый ученый совет» в каюте Уве Хоона заседал с завидным постоянством, гости менялись, хотя костяк компании оставался прежним. Никита с интересом выслушивал азартные споры молодых исследователей на темы, волнующие всех: облик древних дайсониан, способы их общения, зачем они построили Сферу, почему ушли, достигли они высот социального развития или уничтожили себя в разрушительной войне…

Контакты подобного рода были полезны Пересвету не только с точки зрения конкретных целей разведки, они позволяли ему оценить общую психологическую обстановку межчеловеческих отношений в Сфере, в том числе отношений человека с фауной и флорой планет, с техникой дайсониан. Насколько он понял, несмотря на происшествия, заставившие включиться систему космической безопасности, исследователи сохраняли спокойствие и продолжали заниматься делом. А таинственная деятельность неизвестного фактора, метко названного Калашниковым «фактором ДС» – «деятельностью сатаны», продолжалась.

На второй день пребывания Пересвета в Сфере на Дайсоне-1 произошел колоссальный взрыв, уничтоживший остров, на котором неделю назад произошла темная история с инспектором отдела безопасности Норманом Хамфри. Никита узнал о взрыве из сводки спасателей, без промедления занявшихся расследованием причин катаклизма. Такие сводки получали только три человека в Сфере: директор исследовательского центра Нагааны Даваа, секретарь директора Каспар Гриффит, ответственный за соблюдение норм экоэтики поселений землян в Сфере, и офицер погранслужбы Даль-разведки Ждан Пинаев. О том, что еще один человек – Никита Пересвет – имеет доступ к закрытой информации следственной группы УАСС, руководимой Стефаной Калчевой, знали только на Земле, в отделе безопасности Управления аварийно-спасательной службы.

Вечером в каюте Уве Хоона было высказано много гипотез о причинах взрыва на Дайсоне-1. Вулканизм отпадал, все три Дайсона оказались идеальными планетами земного типа с угасшей вулканической и сейсмической деятельностью. Падение болида тоже исключалось: пространство Сферы было чисто и прозрачно, если не считать пылевых облаков у полюсов эклиптики, да и локаторы земных автоматов-наблюдателей у всех трех планет не отметили метеорных тел. Оставалась еще одна версия – разряд электрического кармана, но и она не выдерживала критики с точки зрения мощности взрыва. Атмосферы Дайсонов были насыщены электричеством, их недра тоже, и острова планет служили как бы изоляторами для обкладок колоссального конденсатора. В результате неравномерного распределения проводящих электрический ток пород на островах в их глубинах образовывались электрические аномалии – карманы, которые иногда спонтанно разряжались: чаще в глубь планет, реже – в атмосферу.

Присутствующие у Хоона не знали результатов обследования места взрыва. Пересвет знал, но не вмешивался в спор. Для него было ясно, что в действие снова вмешался «фактор ДС», потому что никаких электрических аномалий в районе острова Хамфри эксперты не обнаружили, зато по характеру взрыва и остаточной радиоактивности определили, что в этом месте вполне мог быть инициирован разряд МК-баллона: МК-баллон представлял собой мини-коллапсер – «черную дыру» в силовой упаковке – и служил генератором энергии для машин звездного флота человечества.

Утром Никита Пересвет встретился с Каспаром Гриффитом в резиденции исследовательского центра, занимавшей три помещения Д-комплекса на десятом горизонте, уже более или менее обследованном земными инженерами и учеными. Первое помещение служило приемной, где работали заместители директора и секретарь – у каждого был свой драйв-пульт и стояла аппаратура киб-анализа и координации работ. Второе помещение занимал директор, а третье – информационно-вычислительный центр, метко названный кем-то из острословов «дум-бункером».

Каспар Гриффит оказался флегматичным здоровяком с безмятежным взором бесцветных глаз, упрятанных под мощные надбровья. Он был одет в точно такой же комбинезон, что и Пересвет, только на рукаве вместо кирки на фоне палатки – эмблемы сектора освоения планет красовалась эмблема сектора экоэтики – смеющаяся мордочка зайца.

«Каспар Гриффит – канадец, доктор экологии, – прошелестел в ухе шепоток «Васи». – Сорок семь лет, полгода назад считался без вести пропавшим в экспедиции Славича к Цератопсу – гамме Рыси. Работал в системах Сириуса, Щита-В, дзеты Кормы Корабля. Назначен секретарем в Сферу приказом директора Даль-разведки после рекомендации СЭКОНа. Не женат. Осторожен, рассудителен, строго придерживается установленного распорядка жизни. – «Вася» помолчал две секунды и добавил, словно сомневаясь: – Скрытен. Возможно, характер имеет «двойное дно».

Никита усмехнулся в душе. «Вася» был запрограммирован так, что чуть ли не в каждом человеке подозревал натуру двойственную и коварную.

Гриффит был старожилом, поскольку находился в Сфере уже полгода и знал о ее особенностях больше, чем Пересвет.

Они поговорили об обязанностях агента по освоению, определили круг задач, которые должны были решать совместно, хотя Никита все время чувствовал какую-то неуверенность в поведении собеседника. Наконец он прервал речь и спросил напрямик:

– Вас что-то смущает? Мне кажется, вы все время сомневаетесь. В чем?

– А вас разве ничего не смущает? – ответил вопросом на вопрос Гриффит. – Разве вы не знаете обо всех этих происшествиях на планетах?

– Вы о взрыве на первом Дайсоне?

– И о взрыве тоже.

– А не могли взорвать остров сами дайсы-островитяне?

Доктор экологии вежливо улыбнулся.

– Цивилизации дайсов-островитян как таковой не существует, их культура в самом начале пути. Энергопотребление современных аборигенов составляет около двух тысяч калорий в сутки – это уровень земного каменного века.

– Тогда что же там взорвалось?

– Этот вопрос адресуйте соответствующим службам, в Сфере крутятся спасатели и безопасность. – Голос Гриффита оставался ровным, но «Вася», не дремлющий ни днем ни ночью, почему-то счел возможным вставить слово «хитрит».

Разговор перешел в узкоспециализированную область экоэтики, причем Никите показалось, что его очень квалифицированно и тонко экзаменуют, но так ли было на самом деле, сказать с уверенностью он не мог.

Беседа закончилась напутствием Гриффита «заболеть» красотой природы Дайсонов и взять в проводники специалиста по психоэтике Флоренс Дженнифер.

– Весьма примечательная женщина, – сказал Гриффит, улыбаясь, превратив глаза в щелочки. – Во всех отношениях. Лучшего гида вам не найти. Да и специалист она неплохой, а вам, как квартирьеру, еще придется с ней работать.

Никита хотел сказать, что он уже знаком с мисс Дженнифер, но промолчал. Ему стало казаться, что кто-то пытается осторожно «заглянуть в его мысли», хотя «Вася» молчал, да и микроаппаратура экспресс-анализа отмечала лишь обычный пси-фон небольшого скопления людей.

Флоренс на Д-комплексе отыскать не удалось, она в данный момент находилась на третьей планете Сферы, в экспедиции Уве Хоона, но Никита мог попасть туда только через карантин-блок главной базы, расположенной в переоборудованном помещении первого горизонта Д-комплекса. Пришлось сначала пройти карантинный контроль.

Инспектор, уже освоившийся с техникой первых исследованных горизонтов станции, поднялся в метро, полюбовался сиянием Сферы и, следуя указателям, нашел блок карантин-контроля.

Помещение блока разделялось прозрачной перегородкой на два кабинета. В первом стояла пирамида автокартотеки и стойка прямого ввода данных, во втором, оборудованном пеномагнитной мебелью, располагались стол-пульт, стационарный диагнометр и медицинский комбайн.

Навстречу Никите вышел вежливый молодой человек в голубом полукомби с эмблемой медсектора. Пересвет назвал себя. Дежурный врач набрал шифр на стойке, через несколько секунд получил медицинскую карту инспектора и вставил в щель приема. На панели стойки перемигнулись зеленые огоньки.

– Очень хорошо, – сказал молодой врач. – Никаких противопоказаний к работе в условиях повышенной радиоактивности. Но контроль есть контроль. Пройдите, пожалуйста, сюда.

Никита миновал перегородку, разделся до пояса и встал на ребристую пластину в нише медкомбайна. Свет в комнате погас. В нише зажглись слабые красные линии, оконтуривая протянувшиеся к пациенту манипуляторы с чашечками биодатчиков. Под черепом щекотно «потянуло сквозняком» – включились ультразвуковые сканеры кровеносных сосудов, потом радиопрожектор, физиологические датчики, детекторы нервной нагрузки, анализаторы состояния и прочая мудрая и сложная медицинская техника.

«Вася», лишенный дополнительных рецепторов при снятом костюме, скованный мысленным приказом «сидеть и не рыпаться», а потому сердитый, как человек, которому мешают работать в полную силу, дважды сообщил данные о молодом враче, хранящиеся в оперативной памяти, и замолчал.

Прошла минута. В левом предплечье кольнуло. Никита встревожился. Почему так долго? Что за укол? Обычный анализ состояния длится секунды. Что-то не в порядке со здоровьем? Чушь!

С тихим щелчком манипуляторы втягиваются в глубь машины, вспыхивает свет. Инспектор с облегчением покидает нишу, натягивая рубашку и комбинезон.

– Ну что?

– Норма, – роняет врач. – Вот ваш бланк. Я ввел вам комплексную прививку, которой хватит на месяц. Через месяц, если вы еще будете здесь работать и ничего не случится, повторим процедуру.

– Что за прививка? У меня общая АВБ.

– Стимулятор компенсации кислорода и газообмена и антирадиационная сыворотка. Изотопный состав атмосферы планет Сферы отличен от земного. Всего вам доброго.

– И это все? – разочарованно спросил Никита.

Врач рассмеялся.

– Вам одного укола мало? Могу добавить. В атмосфере Дайсонов гибнут все без исключения бактерии-симбионты человеческого тела, а остальных микробов, несущих болезни, я добил. Теперь вы безопасны для жизни планет… если только не станете хвататься за оружие без надобности.

Пересвет улыбнулся в ответ и покинул карантин-блок.

Переход с основной базы в лагерь археонавтов на Дайсоне-3 был несложен: вошел в кабину метро и вышел из такой же кабины уже на поверхности планеты, поэтому полюбоваться ландшафтом с высоты не удалось.

Его никто не встречал. Рабочий день в лагере уже начался, и все работники занимались своими делами. Однако не успел инспектор выйти в кольцевой коридор, опоясывающий ядро базы – диспетчерский пункт, административно-хозяйственные службы, метро, управленческий аппарат с кабинетом директора, – как навстречу из двери диспетчерской вышел старый знакомый, пограничник из отряда Пинаева, Мухаммед бин Салих. Пересвет поздоровался первым, отметив, что простодушное удивление Салиха – не более чем маска. Если первая их встреча на Д-комплексе могла быть случайной, то вторая «случайность» исключалась: Салиху, по легенде – инженеру похода, нечего было делать в лагере археонавтов.

Никита почувствовал досаду и неуютное, раздражающее ощущение несоответствия своего положения реальному раскладу сил: пограничники Пинаева, расследуя происшествия в Сфере, заподозрили новенького, хотя к этому не было никаких причин. За два дня Никита не мог раскрыться, каждый вечер он анализировал происшедшие за день события и свое поведение и не обнаружил ни одного прокола. Даже пси-зондирование в комнате Уве Хоона он выдержал без особого напряжения. Ситуация складывалась забавная и не предусмотренная прогнозом: агента отдела безопасности с особыми полномочиями решил прощупать офицер погранслужбы, не зная, что он выполняет аналогичное задание, только на другом уровне. Хотя, мелькнула мысль, может быть, это просто самодеятельность Салиха?

– Мир тесен, – произнес, улыбаясь одними губами, Салих. – Добрый день, квартирьер. Вы уже приступили к детальному анализу суши?

– Только собираюсь, – сдержанно ответил Пересвет. – Решил пощупать планету своими руками, прежде чем начать работу. К тому же мне сообщили, что вчера произошел взрыв на одном из здешних островов. Любопытно было бы взглянуть и поговорить с экспертами. Будет весьма неприятно, если мы заселим острова, а они начнут взрываться.

– Не завидую вашей специальности: степень ответственности где-то у предельной черты. То ли дело инженер похода – ответственность в два раза ниже.

Никита усмехнулся.

– Не преувеличивайте, вы тоже отвечаете за жизнь людей в походе, как и любой член экипажа. Подскажите, где здесь можно разжиться машиной и проводником?

– Мог бы и я послужить проводником, но, увы, спешу. А машину вы найдете в эллинге, база имеет дежурный резерв. До новых встреч.

Салих, пригладив черные волосы, исчез за поворотом коридора. Инспектор пошел своей дорогой, продолжая размышлять о встрече. Не понравилось ему поведение пинаевского работника, уж очень тот был бесплотен, не ощутим психологически, словно не живой человек, а тень отца Гамлета. С одной стороны, загадочность натуры – вещь неплохая, недаром она обладает притягательной силой, особенно для женщин, но с другой – пограничнику не следовало бы выпячивать свою незаурядность, иногда это мешает делу, особенно в работе с людьми.

Пересвет миновал тамбур с приставкой карантин-контроля и вышел в день Дайсона-1.

Сначала его оглушила, сбив дыхание, странная смесь сладких и кисло-острых запахов: клевер, полынь, аммиак, окись азота и озон. Потом показалось, что он оглох: тишина стояла в воздухе как в вакууме – по первому впечатлению.

Дайя – ослепительный розовый пузырь – висела почти в зените, окрашивая небо в нежно-розовый цвет. Западная часть небосклона скрывалась за грядой высоких кипенно-белых с перламутровыми прожилками облаков.

Холмистая равнина уходила на север до горизонта, на юге она переходила в плато и заканчивалась грядой невысоких скал, а с запада и с востока начинались знаменитые черно-золотые вудволловые леса: черное – стволы-стены, золотое – шапки пуха, заменяющего листья.

База – комплекс из четырех серебристых параллелепипедов без всяких выступов и отверстий, соединенных квадратными трубами переходов, – стояла на вершине пологого холма, поросшего густой желтой пухотравой. Почва холма была зеленовато-серой. Кое-где в траве посверкивали пятна изморози на первый взгляд, но при рассмотрении вблизи «изморозь» оказалась языками лишайниковидного растения с тонким рельефным рисунком. Возле стен базы буйно разрослись оранжевые перья гриботравы, привлеченной избытком тепла и запахом чужеродных образований.

Над инспектором пролетело что-то невероятно красивое, радужное, размером с крупного орла, покружило на небольшой высоте и полетело дальше, едва шевеля округлыми крыльями, напоминающими большие плавники. Радужный виброкрыл, определил Никита, «бабочка» Дайсонов, вернее, «комар». Укус виброкрыла вызывал у человека нечто вроде приступа эйфории, состояние блаженных грез, притупляя мыслительные процессы, и уже были случаи, когда виброкрылов использовали для индустрии наслаждений намеренно.

На всех трех планетах Сферы сохранились остатки сооружений и городов древней расы, построившей эту колоссальную энергосистему, но на Дайсоне-1, кроме всего прочего, был обнаружен древний космодром с одним-единственным звездолетом, именно поэтому базу археонавтов расположили на первом Дайсоне, хотя отряды археонавтов работали и на других планетах.

Отойдя на сотню шагов от строений базы, Никита оглянулся.

У левого крыла ближайшего здания грузился белый куттер. Рядом киб-ремонтники возились с наполовину разобранным пинассом, еще один пинасс парил над базой.

Тихие голоса людей, шелест травы под ногами, далекое теньканье – вот и все звуки. Тишина владела островом, океаном, всей планетой, великая тишина мирной жизни. Взрыв острова не вписывался в концепцию спокойного, размеренного бытия планеты, он был лишним, инородным и по логике не принадлежал неразумной природе.

Никита спустился с холма в долину. При каждом шаге с травы срывался рой электрических искр и оседал на башмаках. Воздух тоже был насыщен электричеством, кожу на щеках и веках чуть пощипывало при ходьбе.

Обычных для Земли насекомых на мирах Дайсона не водилось. Виброкрыл напоминал комаров и других земных кровососущих тварей только функционально, как и змееноги – гусениц или маммофаги – червей. Царство фауны дайсоновских планет оказалось довольно обширным и разнообразным, хотя земные системологи и филогенетики разобрались с их жизнью не сразу, потому что многих существ можно было отнести в равной мере и к животным, и к растениям. Таксонометрические категории, используемые учеными на Земле и ряде других планет, где была обнаружена жизнь, оказались непригодными для определения царств, подцарств, видов и отрядов фауны и флоры планет Сферы. К тому же на жизнь планет Сферы наложила отпечаток высокая электризация воздуха: почти все живые существа имели электрические органы, действие которых было еще не до конца изучено.

Никита принюхался: спектр запахов стал иным, видимо, аппарат обоняния уже адаптировался и не реагировал болезненно остро на незнакомые радикалы. Преобладающими стали запах озона и горьковато-нежный аромат маттиолы.

«Вася», молчавший до этого момента, пробудился и выдал двадцать семь наименований пахучих веществ, составляющих общий фон запахов здешних мест. Потом предупредил об электрических карманах, которые инспектор обошел на почтительном расстоянии.

Вспугнув змеенога, Пересвет подошел к лесу и окунулся в его угрюмую тень. Но если у кого-то при слове «лес» перед мысленным взором предстал земной бор, березовая роща или джунгли, то он далек от той картины, которую представлял собой вудволловый лес.

Одиночный вудволл больше всего напоминает сросток неровных стен разной толщины – от дециметра до метра, разной длины – от двух до тридцати-сорока и высотой до шестидесяти метров. Стены по верхней кромке обросли золотистым ворсом – это «листва» вудволла. Кое-где бороды «листвы» спускаются по стене почти до ее основания, но цвет ее при этом переходит в пепельно-черный. И по всем черным плоскостям «ствола» вудволла разбросаны странные наросты с вкраплениями рубиновых кристаллов, разбрызгивающих алые лучики по атласно-черной коре дерева. Но это одиночный вудволл – явление, по отчетам исследователей, очень редкое. Обычно вудволлы растут группами, рощами, в самой маленькой из которых как минимум шесть-семь деревьев.