Грозные границы (№1) - Реквием по завоевателю

— Ты сказал, что-то не так? — проговорил Хайд и тут же сорвался на душераздирающий кашель. Отдышавшись, он прибавил:

— Насколько серьезно?

— Настолько, что машина начинает задавать вопросы, — поморщившись, ответил Браен. — Дела плохи. Я постепенно прихожу к мысли, что на кон поставлено все… абсолютно все.

— Но вам снова удалось обмануть машину, Магистр, ведь так? — спросил подавленно и испуганно один из Посвященных.

— Да, мне снова удалось ее обмануть, — ответил Браен нетерпеливо и раздраженно и тут же пожалел, что не сдержался. — Вам обоим пока такое задание: поройтесь в записях и подготовьте для машины доклад об атеизме. Его надо переслать немедленно. У меня такое впечатление, что машина ничего по этому поводу не знает. Как так, спрашиваю я себя? На какую слабость это указывает? Что нам дает?

Лицо темнокожего Посвященного вдруг озарилось.

— Так, выходит, машина не всеведуща?

— Да. Нам это известно уже давно. Мы ведем опасную игру. Когда она отдает приказы, — как она отдавала их и раньше, — нам не удается все-таки на основе их анализа определить границы ее могущества. Когда она задает вопросы, мы в очень общих значениях можем оценить ее возможности.

— Но пока она не перехитрила нас, — напомнил Хайд и вновь стал сотрясаться в диком кашле.

Он сплевывал выходящую мокроту в горшок, который стоял у кровати.

— Однако мы не можем исключать такой возможности, — возразил Браен, морщась от головной боли. Ах, если бы только сеансы с машиной не изнуряли его так! — Мэг Комм способен на дезинформацию, но разве он может сравниться с человеком? Во лжи людям нет равных.

— Машина стала неуверенной? — спросил Хайд, прерывисто вздыхая.

— Да, пожалуй. И это, старый друг, больше всего беспокоит. Впервые за все время машина стала формулировать угрозы. Пока нам неизвестна ее потенциальная мощь. Мы должны бояться угроз и уделять им больше внимания.

— Она приказала нам вступить в войну? — спросил Хайд, вытирая сухой рукой подбородок, по которому покатилась коричнево-зеленая слюна.

Браен кивнул.

— Да, но не только это. Оказалось, что машине известно многое о риганском дивизионе под командованием Синклера Фиста. Это может свидетельствовать только об одном: мы являемся отнюдь не единственным источником информации для машины об обстановке в пределах свободного космоса.

Лицо Хайда осунулось, в выцветших голубых глазах появилась озабоченность.

— Конечно, лучше нам знать… Но, господи, как все плохо! Наше положение становится день ото дня все более шатким.

Браен кивнул и перевел взгляд на молодых людей, которые с явной заинтересованностью внимали разговору между двумя учителями.

— Вам надо связаться с Бутлой Ретом, — сказал им Хайд, вновь срываясь на кашель. — Это единственный человек, на которого можно рассчитывать. Это единственный человек, который в состоянии уберечь нас от поражения. Отныне он должен быть нашими руками и ногами.

— Будет сделано, — пообещал коллеге Браен, слегка похлопав его по отекшим ногам. — Давайте молиться, чтобы мы не опоздали.

— Да, — прохрипел Хайд, судорожно вбирая воздух во вздымавшиеся легкие. — Все это могло свалиться на нас еще пятнадцать лет назад.

— Но не свалилось, — вздохнул Браен. — Нам приходится расхлебывать это сейчас. — Он взглянул на молодых людей, стараясь строгим взглядом усилить значение своих слов. — Если мы позволим себе допустить ошибку, джентльмены, она будет последней.

Скайла Лайма нырнула в черную дыру переулка, уже давно заметив за собой «хвост». Пришлось продвигаться в темном пространстве на ощупь, осторожно делая очередной шаг. Она прислонилась к стене крайнего дома. Ее пальцы скользили по влажным, неровным кирпичам, все мышцы тела напряглись, ноги пружинили. Нервы были на пределе с того самого момента, как Или Такка объявилась в Управлении каторжных работ. Когда она уходила, Скайла столкнулась с ней лицом к лицу.

«Если бы не вуаль, я была бы уже холодным трупом.»

Откуда-то сверху распространялся тонкий аромат корицы. Кому-то выпало сегодня вкушать деликатесы, а кому-то стоять в кромешной темноте, прислонясь к грязной кирпичной стене и, возможно, готовиться к бою.

Совсем рядом за углом шевельнулась какая-то смутная тень. Скайла тут же заняла боевую стойку и вытащила из-за пояса вибронож. Справа шаркнула по мостовой чья-то нога. Кто это может быть? Один из агентов Или? Просто ночной разбойник?

«Ну иди же, иди… Еще пару-тройку шагов…»

Темнота тяжким грузом навалилась на плечи. Она почувствовала, как с шеи вниз побежала струйка холодного пота, замерла где-то на груди и впиталась в ткань боевого скафандра. Сердце билось, словно птица в тесной клетке.

«Черт, темно — хоть глаз выколи! Ад какой-то. Ну где же ты, дружок?»

Почти перед ней послышался еле различимый шелест одежды. В переулок скользнула неясная тень. Скайла сделала в темноте примерный расчет и нанесла два сильнейших удара: один кулаком — предположительно в лицо, другой ногой — по коленям. Оба удара достигли цели. Тень что-то нечленораздельно поворчала и рухнула на мостовую. Скайла отошла на шаг назад и приготовилась к отражению контратаки, которой, однако, не последовало. Упавший зашевелился и сделал попытку подняться. В ту же секунду Скайла по-кошачьи подкралась к нему и приставила к горлу включенный вибронож. Человек судорожно сглотнул и затаил дыхание.

Лезвие вибрировало.

Достав из кармана небольшой фонарик, она включила его и направила узкий луч прямо в лицо ночного преследователя.

Прошло несколько секунд, прежде чем она узнала грубоватые черты.

— Никлос!

Он застонал, еще раз сглотнул и зажмурился от слепящего света.

— Говори, — прошипела Скайла. — И быстро! Ты, очевидно, чувствуешь лезвие возле твоего горла? У меня терпение на пределе. Мне не нравятся мужчины, которые крадутся за мной по ночным улицам. Это заставляет меня относиться к ним с подозрением.

Он кивнул, не открывая глаз и интуитивно пытаясь отклониться от орудия смерти, сотрясавшего воздух в каких-то миллиметрах от его шеи.

— Говори!

— Я просто… Решил проводить тебя, крошка… Я… О, боже! Убери нож! — закричал он почти истерично и судорожно подался назад.

— Не испытывай мое терпение, — проговорила она и мгновенно переместила нож от шеи к паху. — Говори, скотина, иначе до конца жизни кровью мочиться будешь!

— Я просто… Честно, просто хотел проследить за тобой до дома, чтобы знать, где ты произрастаешь! Ты такая красивая… Такая милая… Любой мужчина гордился бы тем, что трахнулся с тобой…

Скайла передвинула нож на несколько миллиметров в сторону внутренней поверхности левого бедра… И тут же в воздух полетели мельчайшие клочья ткани и на мостовую закапала кровь.

— Ты лжешь! Смерти ищешь? Молодец, хорошо держишься. Это еще более подозрительно. — Она приблизила нож к паху. Глаза ее сузились. — Почему ты себя так ведешь? Вот вопрос! Кто же твои хозяева, что смогли воспитать в тебе такую преданность. Или… страх? Или Такка?! Говори, гад! — Она жестко усмехнулась. — Значит, Или Такка? Что кривишься? Не нравится мысль?

— Не нравится, — почти спокойно ответил он. Такое самообладание в подобных обстоятельствах ее всегда изумляло.

— Только не Или.

Она на минуту задумались, не спуская, однако, с него настороженного взгляда.

— Ты не похож на уличного лоточника. Ни по виду, ни по разговору. Слишком высоко держишь голову, для мелкого торговца это не характерно. И вообще… Ты профессионал. Если и думаешь что-то скрыть, то тебе это не удалось. Хочешь, чтобы я продолжала?

Кривая усмешка исказила его лицо.

— Полосни мне по горлу и все закончится, крошка.

Скайла отрицательно покачала головой, продолжая задумчиво разглядывать его.

— Допустим, про Или я тебе поверила… Давай-ка вместе покопаемся в твоей памяти, если ты сам не можешь в ней разобраться, идет?

— Попробуй, — усмехнулся Никлос, тяжело сглатывая.

Все-таки она нечаянно задела его ножом по горлу, так как по шее сползла тонкая струйка черной в темноте крови. Она увидела, что он окончательно успокоился, полагая, что она зашла в тупик и не знает, что с ним делать.

Между тем Скайла незаметно опустила руку в карман и достала оттуда поблескивающий в отблеске света фонаря пузырек. Она осторожно открыла его зубами и приставила горлышко к его рту.

— Ну-ка, глотни, — скомандовала она неожиданно строго. — Митол развяжет тебе язык.

С этими словами она опрокинула пузырек прямо ему в рот. Он чуть запоздало дернулся и попытался скинуть ее с себя, одновременно плотно сжав губы. Рассерженная Скайла изо всех сил ударила его коленом в пах и, когда тот вскрикнув от боли, открыл рот, в него залилось несколько больше жидкости из пузырька, чем она хотела.

— Ах ты, шлюха! — хрипло закричал он и рубанул воздух, где она была за секунду до того, мощной рукой.

Скайла успела вовремя увернуться.

В тот же момент Никлоса сломало пополам и он уткнулся лицом в грязную мостовую, скорчившись в позе эмбриона.

Скайла поднялась на ноги, закрыла полупустой пузырек с митолом и положила его в карман. Никлос отчаянно пытался встать с земли, но ему это не удавалось. Скайла стояла в трех шагах от него. Никлос еще раз изо всех сил ударил рукой пустоту. Скайла только усмехнулась.

— Убить… — хрипел Никлос, задыхаясь. — Убить стерву до того, как… о того, как…

Движения его замедлились, и он без сил повалился на мостовую, ударившись затылком о грязную кирпичную стену дома.

— Слишком поздно, — задорно крикнула Скайла. — Теперь ты в моих руках, дружок.

— Нет! Нет… Я не могу… Не…

Она наблюдала за тем, как он продолжал, словно в замедленных съемках, качаться из стороны в сторону. Наконец, он окончательно обмяк и успокоился.

Наведя на него фонарь, она отыскала его неподвижные глаза… Черт!

— Ладно, Никлос, будет притворяться! Ты назвал меня красавицей, — проговорила она, стараясь вывести его из состояния полуобморока и одновременно коря себя за выбранную для этого тему. — Ты в самом деле так думал?

— Да, — глухо пробормотал он.

— Когда мы встретились с тобой в первый раз, я увидела в твоих глазах желание. Ты хочешь меня? Я действительно такая красивая?

— Вы самая красивая женщина из всех, кого мне приходилось видеть, командир Лайма… И самая роковая…

«Командир Лайма? Не стоило тебе произносить эти два слова, Никлос, мой незадачливый влюбленный. Они могут стоить тебе жизни.»

— Хорошо, — проговорила она. — О чем ты сейчас думаешь?

— В данный момент? — нахмурясь, переспросил Никлос.

— Да.

— Я спрашиваю себя: почему ублюдок Стаффа не взял тебя в спутницы жизни до сих пор? Столько лет держит на привязи, как собаку.

Голова Никлоса откинулась назад, еще раз ударилась о стену дома и после этого он уже не двигался. Все мышцы расслабились.

Скайла нахмурилась, нервничая. В висках застучало, а губы мгновенно пересохли.

«Черт возьми! Поганый митол! Слишком большая доза… Но кто же знал, что он будет так трепыхаться! Какая дура! Ну, приводи его в чувство немедленно, пока окончательно не опозорилась в своих глазах!»

— Никлос! Ты что, миленький? Ну-ка, сядь быстренько. Прислонись к стене и глубоко дыши! Ну, давай же, черт тебя возьми!

Она склонилась над ним и положила его голову себе на колени. Слишком много митола… Но вдруг почувствовала, что его рука схватила ее за грудь через тонкую ткань платья и боевого скафандра.

— А теперь, Никлос, — шепотом проговорила она ему на ухо, — ты должен подтвердить свою привязанность ко мне подробным рассказом о себе.

«И молись богу, чтобы в твоем рассказе не прозвучало никаких грязных намеков в отношении Стаффы и тех чувств, которые я к нему испытываю!»

Никлос согласно кивнул и несмотря на то, что язык плохо повиновался, начал говорить. Глаза Скайлы суживались все больше и больше, и внутренне она все сильнее и сильнее оживлялась по мере развития рассказа.

«Ого! Никлос… А ты не хотел еще поболтать со мной…»

— Так вот ты кто такой, дружок, — проговорила она задумчиво.

Теперь многое становилось ясным.

Экран на главном мониторе с минуту дрожал и дергался, но наконец на нем появилось ясное изображение. Скайла скрестила руки на груди и откинулась на спинку стула, на котором сидела.

Рядом стоял Никлос. На лице и во всем его внешнем виде заметны были признаки похмелья после «вечеринки с митолом». От упрямства и непреклонности не осталось и следа.

Снаружи жилище Никлоса выглядело как обычный рядовой этарианский дом. Стены были вымазаны глиной, плоская крыша из керамической черепицы… Словом, ничего примечательного. Однако, войдя внутрь, она с изумлением увидела, что это настоящий технический центр, до отказа забитый всякой аппаратурой, включая системы связи и компьютеры…

Скайла вновь переключила внимание на экран. Он подернулся белесой дымкой, а затем проявилось лицо молодой женщины с курчавыми черными волосами, которые образовывали вокруг ее головы нечто вроде нимба. При виде Скайлы Лайма она выпрямилась и насторожилась.

— Приветствую, — с улыбкой проговорила Скайла. — Меня зовут Скайла Лайма. Не будете ли вы так любезны передать Магистру Браену, что я хочу переговорить с ним?

— Как вы… То есть…

— Я сказала: передайте.

Скайла усмехнулась, подбросила в воздух какой-то небольшой предмет и поймала его. Этот предмет представлял собой керамическую копию обыкновенного человеческого зуба.

Картинка на экране снова изменилась, и теперь на Скайлу устало взирал старик с морщинистым лицом. От возраста его череп практически полностью облысел, если не считать нескольких жалких клочков седоватых волос, которые вылезли то тут, то там и забавно топорщились. Вглядевшись в лицо Скайлы, старик отчаянно заморгал, словно пытался отделаться от видения.

Наконец, он тяжело вздохнул и проговорил хрипло:

— Раз уж тебе удалось получить доступ в компьютерную сеть связи, глупо было бы отрицать ее существование… Но скажи мне, как тебе удалось разыскать меня и что тебе нужно?

Скайла пододвинула Никлоса к себе поближе, чтобы он тоже вошел в «кадр».

— Узнаешь своего агента, Магистр?

Браен опять же устало взглянул на потупившегося молодого человека, в его старых глазах блеснули искорки укора. Он вздохнул и кивнул.

— Узнаю. Однако я удивлен тем, что он еще жив.

Скайла наклонилась вперед к экрану и продемонстрировала Браену белый зуб, зажатый между указательным и большим пальцами.

— Кто-то, увы, остался в дураках. Не знаю, видишь ли ты на своем мониторе трещинку, но могу тебя уверить: капсула сделала свое дело, строго согласно предписанию. Проблема в другом: кто-то из твоих лаборантов позабыл зарядить ее тем ядом, который среди вас, Седди, пользуется наибольшей популярностью.

Браен провел морщинистой ладонью по лицу.

— Надеюсь, ты вызвала меня вовсе не для того, чтобы поговорить о пустотелом зубе?

— Нет, конечно. Я хотела поговорить с тобой о заказанном убийстве. Поставь себя на мое место и попробуй представить всю глубину моего изумления, когда я обнаружила за собой слежку и поняла, что Никлос тащится за мной по ночным улицам в надежде, что я приведу его к Стаффе. Если бы я это сделала, он бы убил нас обоих — меня и Командующего — и тем самым великолепно справился бы с поставленной задачей: обезглавить и деморализовать Компаньонов.

Браен медленно кивнул.

— У нас много различных проблем, но эта является, если так можно выразиться, «главной стратегической заботой».

— Что-то ты не выглядишь таким уж озабоченным…

Морщинки перегруппировались на лице Магистра и собрались в уголках его рта.

— Ладно, ладно, не разыгрывай наивного новичка в межзвездной политике. У каждого из нас есть своя, достойная уважения цель. Наша заключается в том, чтобы уничтожить тебя и вызвать твоей смертью хаос среди Компаньонов. Ты же преследуешь свои собственные цели. Как, впрочем, и другие политические силы, действующие в пределах свободного космоса.. Или тебе кажется более удобным продолжать дурачиться и маскировать обстановку, выражающую данную реальность?

Скайла склонила голову набок.

— Если уж мы заговорили начистоту, почему бы тебе прямо не рассказать мне о том, в чем конкретно состоит цель Седди?

— Радикальная перемена структуры человеческой эпистемологии, — проговорил старик. Он приподнял брови. — Тебе ведь известно, что это такое, не так ли?

Скайла откинулась на спинку кресла и нахмурилась.

— Ты хочешь сказать, что у вас есть планы заменить всю человеческую философию, мировоззрение и представление об окружающем мире?

Браен живо кивнул.

— Я понимаю, конечно, что мои слова звучат слишком громко, это поистине грандиозная задача… Но что делать, если мы, Седди, полагаем, что причины человеческих страданий коренятся в ущербной эпистемологии? В той эпистемологии, которую поддерживает Командующий и которую поддерживаешь ты. Да не только вы одни! К сожалению, большинство людей пока верят, что все мы должны жить во Вселенной, контролируемой несколькими несгибаемыми политическими лидерами.

— Погоди, что-то я совсем запуталась.

Браен сложил ладони лодочкой, наклонился ближе к экрану и Скайла увидела характерный блеск, появившийся в его оживших от сна и усталости глазах.

— Попробуй настроить себя на серьезный лад и представить себе младенца. По сути это нетренированный зверек, животное. Он не знает ничего, что выходит за рамки сиюминутных потребностей его маленького организма. Тем паче, он ничего не знает о том, как следует вести себя в той или иной культурной среде. Врожденный поведенческий генетический ряд определяет многие аспекты личности и ее возможностей, но искусству взаимодействия с обществом необходимо учиться. В ДНК нет такого генетического ряда, который бы говорил ребенку, что, например, в данных обстоятельствах надлежит пользоваться вилкой, а в другом случае ложкой. Он этого не знает, пока ему не покажут. Например, люди с Эштана искренне верят, что лучшим способом отблагодарить хозяина за вкусную еду является многократная отрыжка. Чем больше рыгнул, тем больше тебе понравился стол. Не позавидуешь добропорядочному риганцу, если ему вдруг вздумалось пригласить эштанца к себе домой на обед. Но человека учат не только манерам и приличному «социальному поведению». Он также воспитывает в себе и политическую идеологию. Спроси любого риганца, почему именно Тибальт является его императором. И он ответит, что Тибальт император, потому что нужно кому-то было занять этот пост. Это инкультурация: процесс, в результате которого ребенок овладевает ценностями, нормами жизни и поведения в своем обществе.

— Значит, Седди не хотят, чтобы рядовой риганец просто принимал старую социальную догму?

Браен внимательно всмотрелся в ее лицо взглядом сощуренных глаз.

— А ты быстро схватываешь…

— Даже если тебе удастся уничтожить Стаффу, меня и Божественного Сасса с Тибальтом в придачу, это бы не изменило устоявшегося представления людей о политике. Твоя цель недостижима. Человечество не сможет за одну ночь изменить мировоззрение, представления о себе и о Вселенной.

— Разве ты не допускаешь мысль о том, что у Седди имеется более сложное понимание вопроса, чем ты думаешь? Мы ожидаем значительных перемен в человеческом мировоззрении, в человеческом мышлении, в устоях и традициях человеческой философии не ранее чем через тысячу лет или около того. Это весьма долгосрочный проект, претворение в жизнь которого напрямую зависит от образования и повышения способности людей ставить под сомнение те основные предположения, которые выдвигались давным-давно и из которых соорудили целый каркас, поддерживающий течение жизни. Мы не рассчитываем на волшебное превращение за одну ночь.

— Значит, мне и Стаффе лучше научиться держать себя в состоянии перманентной бдительности, — с мрачной усмешкой отозвалась Скайла.

Браен искренне кивнул.

— Ты сама подняла вторую важнейшую тему нашего разговора: Командующий. Ты, конечно, совсем не собираешься объяснить мне, почему он все бросил, вверг две империи в хаос и куда-то отбыл инкогнито?

«Что я могу ему сказать?»

Скайла на минуту задумалась, подперев подбородок рукой.

— Если честно, он собирался попасть на Таргу для встречи с тобой.

Браен выпрямился в своем кресле. В глазах появился живой интерес.

— Что же, ложный маневр? Как это называется у вас, у военных… Введение противника в заблуждение?..

Скайла отрицательно покачала головой.

— Нет, в самом деле все так, как я тебе сказала. Он направлялся на Таргу для встречи с тобой.

Во взгляде Браена отразилось неподдельное любопытство. Он барабанил пальцами по столу, за которым сидел.

— Что-то я не пойму, зачем ему идти на такой риск? Пересекать потенциально враждебную ему империю, направляясь на планету, корчащуюся в муках гражданской войны, для того, чтобы отыскать Магистра Седди, который только и делает все последние годы, что пытается убить его! Бессмыслица какая-то… Впрочем, многое из того, что сделал Командующий в последние недели, не имеет смысла.

— Он ищет сына, — проговорила Скайла. После паузы добавила:

— И, возможно, истину, Магистр.

Во взгляде Браена сквозило понимание.

— Ага, значит, как я и догадался, ключом ко всему является все-таки Претор. Что он наговорил Стаффе? Что произошло в той комнате? Ты была там?

Скайла напряглась. На лбу обозначились длинные морщинки.

— Похоже, ты слишком много знаешь, Седди. Избыточное знание опасно… Так сказать, вредно для здоровья. Пожалуй, мне стоит еще подержать здесь Никлоса на успокоительных таблетках, а потом вернуть его на Итреату. Я уже установила, что он является координатором деятельности всей твоей шпионской шайки на Этарии. Интересно, какие новые тайны приоткроются после того, как я проведу сканирование его сознания?

Браен едва осознал то, что услышал. Лицо его потухло, и он углубился в размышления. Наконец, вновь поднял взгляд на экран. Глаза у него были усталые и задумчивые.

— Значит, Стаффа радикально изменился как личность, не так ли? Преобразилось настроение, проступила депрессия… Он совершил ряд иррациональных поступков, которые основаны на неверных нервных реакциях, прятавшихся в нем столько лет…

Скайла придвинулась вплотную к экрану и устремила на Магистра враждебный взгляд.

— На что ты намекаешь?

Браен только отмахнулся, как бы отметая ее тревогу, как несправедливую.

— Танец квантов. Принцип неопределенности, который делает жизнь столь восхитительно непредсказуемой. Прошло столько лет… Знаешь что? Я хочу получить возможность поговорить со Стаффой кар Терма. — Браен глубоко вздохнул. — Я готов предоставить Командующему безопасный коридор для обеспечения нашей встречи с глазу на глаз. О деталях можем договориться позже.

— А что уверит меня в том, что я могу доверять тебе, Магистр?

Браен пожал плечами.

— Не знаю… Ну, что-нибудь придумаем. — Он подпер подбородок почти прозрачной рукой и отсутствующим взглядом посмотрел куда-то в сторону. — Проблема в том, что в самый последний момент его может отнять у нас Или Такка. Нам следует действовать быстро… и сообща.

Глава 17

— Что?! — прогремел Синклер, обрушив свой тяжелый кулак на поверхность стола, который был на счастье сделан из крепких пород дерева.

Командиры его подразделений не верили своим ушам, уставившись на входную дверь и вскочив как по команде из-за стола, который был застелен оперативной боевой картой с нанесенной на нее текущей обстановкой. На офис опустилась тишина. В воздухе веяло дурным предзнаменованием.

Сквозь запыленные стекла окон можно было видеть поросшие редким леском холмы, огораживавшие зеленые квадраты пашен и кормовых лугов.

— Увели, — повторил тяжелым голосом Мак Рудер, стоя в дверях реквизированного под военный штаб офиса хлебной биржи. — Министр обороны увел у нас весь транспорт под предлогом обеспечения маневра второго дивизиона… — Выражение лица у Мака было на редкость кислое. — Он назвал это «мерой для усиления ударной силы». Все, разумеется, непредвиденно и чрезвычайно.

Синклер крепко выругался и навис над картой района. Слышно было, как он скрежетал зубами.

«Проклятие! Чтоб они все в аду сгорели!»

Молчание было взорвано разгневанным восклицанием, от которого не удержалась Гретта:

— Черт возьми, мы на полпути к Веспе с двумя тысячами человек застряли здесь, лишившись всех транспортных средств!

Присутствующие тут же поддержали негодование коллеги громкими или приглушенными — как кому нравилось — ругательствами и многочисленными вопросами, которые посыпались на Синклера как горох из мешка.

— Спокойно! Мне надо подумать, — проговорил Синклер на повышенных тонах и тяжело вздохнул.

Выражение его лица из искаженного яростью превратилось в нормальное. Ему удалось овладеть собой и даже расслабить мышцы, чтобы уменьшить внутреннее напряжение. Он опустился на старенький, шаткий стул, который еще хранил на себе жалкие остатки когда-то золотистого лака.

— Итак… — глухо проговорил он. — Вот и начались политические игры, которые, как я надеялся, обойдут наш дивизион стороной.

Нахмурив брови, он взглянул на топографическую карту, разложенную перед ним, и прикинул расстояние до Веспы. Его дивизион застрял в самом центре сельскохозяйственного района, где, кроме ферм и загонов для скота, ничего не было. Со всех сторон низменность была огорожена зубчатыми горными кряжами. С точки зрения погоды это, может быть, и хорошо, а вот с точки зрения военной…

На расстоянии полудня марша — пешего, естественно — лежали крупные рудники.

И все.

— А ведь мы не просто застряли, — вновь подал, голос от двери мрачно настроенный Мак Рудер. — Мы стали удобной мишенью для всякого, кому придет в голову уничтожить нас. Для фермеров тут, возможно, и раздолье: достаточно низкой земли, чтобы и элеватор работал, и скотоводческие кооперативы не беднели… Но вот нам тут так же тесно, как верблюду в игольном ушке. Кроме того, обратите внимание на горы, которые тянутся со всех сторон. Они напоминают мне кусты, за которыми удобно расположились охотники. Противник может ударить из-за горной гряды совершенно неожиданно. И прежде, чем мы сможем чем-нибудь ответить ему… Здесь и перегруппироваться-то негде. Он быстро скроется. За теми же горами. Элементарная, но очень эффективная тактика. Если бы я был на месте противника, то раздолбал бы нас за милую душу!

Синклер включил кран связи.

— Эймс? Кэп? Докладывайте!

— Мои ребята худо-бедно располагаются здесь, командир. Все спокойно. Скучно, если по правде. Что там с транспортом? Что мне сказать рядовым? — спросил Кэп.

— Скажи, что мы отдохнем здесь денек, — глухо отозвался Синклер, потирая шею. — Помнишь тренировки, которыми я мордовал вас близ Каспы? Ну, так вот, от тебя требуется выслать небольшие, отряды разведки. Пусть погуляют вокруг твоего расположения на всякий случай. На этот раз нам, видимо, придется играть по правилам противника. И еще: снаряди команды фуражистов из числа бойких ребят. По одной команде от каждого подразделения. Пусть пригонят в твое расположение домашний скот из окрестных ферм… ну, и вообще… пусть там пошуруют. Если какая-нибудь дичь подвернется — смело заваливать. Надеюсь, тебе не надо объяснять старый принцип военных поваров: «Все, что скачет и пускает красную кровь, — съедобно?»

— А когда мы будем отсюда выбираться? — встревожено спросил Эймс.

— Сразу же, как только я придумаю способ. Предупреди солдат, что, может, придется чуток поголодать, но потом все окупится. Командный пункт организуй в стороне от солдат и выстави усиленную охрану — мало ли что?

— Есть. Будет сделано, — сказал Кэп и отключился.

Синклер вернулся взглядом к карте.

— Мы могли бы двинуться пешим строем. В таком случае через максимум три недели мы будем на месте. Проблема в другом: дивизион на марше очень легко расстрелять с воздуха. От нас камня на камне не останется.

И как, интересно, мы накормим такую ораву? Эта местность не так уж богата продовольствием.

Мак Рудер наконец решился зайти в комнату. На лице его была написана тревога. Он нервно провел рукой по своим светлым волосам и устремил на командира суровый взгляд синих глаз.

— Я бы мог вернуться с отрядом за угнанным транспортом. Мы могли бы «предложить» им отдать нам машины. Бластер со стрелкой на последней отметке энергетической шкалы бывает очень убеждающим фактором, когда нет иного выхода.

— Тебя разнесут в щепки вместе с отрядом, — задумчиво вертя перо между пальцами, проговорил Синклер. — Нет, Мак, ты их еще не знаешь. Они уже приготовились.

Гретта зловеще сощурилась, прежде чем вновь подать глухой голос:

— Вы хотите сказать, что они лишили нас транспорта намеренно?

— Разумеется, — тут же ответил Синклер и обвел взглядом присутствующих, наблюдая их реакцию на свое утверждение.

Он сам не до конца был в этом уверен, и оттого сердце неистово колотилось, а внутренний голос приказывал найти хоть один разумный довод, опровергающий страшное обвинение.

Довода не находилось…

— Глупость! — разъярился Мак. — Какую пользу может принести империи уничтожение Первого Тарганского дивизиона? Нелепость!

— Нелепость? Похоже, — согласился Синклер, еще глубже загоняя гнев, который мог помешать трезвой оценке ситуации. — Позволить погибнуть и рассеяться первому дивизиону — это означало бы вдохнуть уверенность в сердца тарганцев, отдать им в руки огромную психологическую и политическую победу. Империя была бы отброшена назад, война потребовала бы мандат на задействование новых масс «пушечного» мяса и ресурсов. Окончание войны отодвинулось бы на неопределенный срок.

— Кому это выгодно? — спросила Гретта.

Она зашла Синклеру за спину и начала массировать плечи.

— Я не совсем уверен, — проговорил тот, похлопав ладонью по одной ее руке в знак признательности. Улыбка переросла в нахмуренность. Он прибавил:

— То, что нам сегодня открылось, — всего лишь малая частица, фрагмент общей картины. Нет, наша дилемма отнюдь не в тактической ошибке. Где-то, скорее всего на Риге, поражение имперских войск принесет политический успех каким-то силам. За счет, естественно, поражения и удаления с авансцены других. Итак, пред нами вопрос: кто? Макрофт? Не думаю. Весь его внешний вид говорил о том, что он ни за что не назначил бы меня командиром дивизиона, если бы от него что-то зависело.