Гремлины

      - Да, я хочу наказать ее, - сказала она. - Ты знаешь, что в старину злых животных судили и наказывали? Однажды слона повесили за шею, и он висел, пока не умер.
      - Догадайся, кто был главным свидетелем обвинения, - прошептала Кейт, на этот раз сильно понизив голос, так чтобы ее услышал только Билли.
      Подавив смешок, он прямо посмотрел на миссис Дигл.
      - Удивительно, что Вам кажется, будто он представляет угрозу, - сказал он. - Не понимаю, как Вы можете такое говорить.
      - Он хотел укусить сына Хейгенов. И моего племянника Дугласа.
      - Они хотели поджечь ему хвост пропановой горелкой, - сказал Билли, и это вызвало взрыв хохота у клиентов, которые стояли рядом с полем боя.
      Миссис Дигл отмахнулась от объяснений Билли.
      - Он всегда лает и рычит на моих кошек и пугает их до смерти.
      - Ну, кошки и собаки просто не... ладят, - ответил Билли. - Вы видели рисунки...
      - Я ненавижу рисунки, - прорычала миссис Дигл.
      Билли повернулся, внезапно осознав, что теперь он был перед лицом двойной опасности. Услышав свое имя, Барни проснулся и теперь пытался прыгнуть Билли на колени. Поводок, который был не очень прочно обвязан вокруг его шеи, постепенно растягивался. От резкого звука его когтей по натертому деревянному полу Билли прошиб холодный пот. Почему старуха не может оставить его в покое? Почему послушный обычно пес выбрал именно это время для игры? Попытка потихоньку оттолкнуть Барни не только ничего не дала, но из-за этого миссис Дигл подумала, будто он занят чем-то у себя на коленях, и это вызвало у нее новый взрыв гнева.
      - Слушай, - закричала она. - Я тебе говорю, мне нужна эта собака. Я отведу ее в питомник, и ее там усыпят. Это будет быстро и безболезненн о... по сравнению с тем, что мне хотелось бы сделать.
      Скорее для того, чтобы отвлечь ее от продолжавшейся возни Барни у него под стулом, чем из интереса. Билли спросил:
      - Ну... а что бы Вы хотели сделать, миссис Дигл?
      Она ответила немедленно.
      - Я хотела бы сказать: "Ну, Барни... - начала она. - Иди сюда, милый Барни, и я задушу тебя собственными голыми руками..."
      Все было кончено в долю секунды. Освободив шею из ошейника, Барни, услышав свое имя, вскочил на край стула Билли. Задержавшись лишь на мгновение на краю прилавка, он прыгнул дальше и встал пушистыми и еще немного мокрыми передними лапами на плечи миссис Дигл. Оказавшись лицом к лицу с врагом, миссис Дигл взвизгнула и уронила керамическую голову, которая тут же разлетелась на тысячу осколков. Барни воспользовался случаем полизать ее в лицо; начав с подбородка, он двигался дальше, пока его язык не запутался в гуще ее рыжего парика. Тогда он стал давиться, и его содрогания сбросили обоих на пол, где перепутались руки, ноги и лапы.
      - Помогите! Помогите! - кричала миссис Дигл.
      Тут же появились одинаковые фигуры Джеральда Хопкинса и мистера Корбена, которые натолкнулись друг на друга в стремлении помочь встать самому крупному вкладчику их банка.
      - Уильям! - закричал гневно мистер Корбен. - Что здесь делает эта собака?
      - Он пришел за мной, мистер Корбен, - слабо ответил Билли. - Я ничего не мог поделать, и уже не было времени отводить его домой, потому что я и так опаздывал...
      - Пельтцер, это банк, а не зоомагазин, - высказался Джеральд.
      Мистер Корбен кивнул в знак согласия, потом обернулся к растрепаной миссис Дигл, которая пыталась сохранить достойный вид, приводя в порядок парик.
      - Дорогая мадам, - проговорил он заботливо, - с Вами все в порядке?
      Ухватившись за это, миссис Дигл положила дрожащую руку на грудь.
      - Сердце, - простонала она. - Я не выдержу такого потрясения... Мне нельзя волноваться...
      Билли посмотрел на Кейт. На лице у нее было явно написано: "Ну если тебе нельзя волноваться, зачем ходить мутить воду?"
      - Барни бы Вас не поранил, миссис Дигл, - начал он.
      - Ложь и отговорки, - ответила она. - Ты - совсем как твой отец. Я слушаю его отговорки месяцами. Как он "забыл заплатить". Он неудачник, ненормальный и неудачник - слышишь?
      Билли покачал головой и попытался возразить, но вмешался мистер Корбен.
      - Пожалуйста, миссис Дигл, - успокаивал он ее. - Вк сами сказали, что Вам нельзя волноваться.
      - Я могу сказать, что я думаю о его никчемном отце и никчемной собаке, - прокричала она. - Это не волнение. Это общественный долг!
      Джеральд одобрительно засмеялся.
      - Я доберусь до мерзкого животного, - продолжила миссис Дигл и на фоне белизны ее запудренной шеи резко выступили синие вены. - Когда-нибудь, когда ты меньше всего будешь этого ожидать, я расквитаюсь.
      Барни, совершенно не понимая угрозы, в ответ помахал хвостом.
      Бросив последний, полный ненависти взгляд на всех вокруг, миссис Дигл удалилась из банка.
      - Если я еще раз увижу эту собаку в банке, Вы будете уволены, - сказал мистер Корбен, повернулся и пошел к себе в кабинет.
      - Да, сэр, - кивнул Билли.
      Джеральд Хопкинс пожал плечами и укоризненно улыбнулся.
      - Надеюсь, он будет слушаться, - сказал он. - Иначе все может произойти скорее, чем Вы думаете.
      Повернувшись опять к своему окошку. Билли стал мрачно размышлять о сегодняшних происшествиях. Если кривая будет ползти вниз и дальше с той же скоростью, к вечеру ему придется пережить такие неприятности, которые выпадали на долю немногих смертных.
      ГЛАВА 5
      Могвай, который уже почти спал через несколько минут после того, как съел замечательную конфету, предложенную шумным незнакомцем, вначале подумал, что теперешнее странное ощущение было началом вступления в страну сна, которое часто возникало после плотной еды. Клетка двигалась так медленно, что он этого почти не замечал. Потом он услышал приглушенные голоса, как будто говорящие сознательно старались говорить тише. Эти звуки сопровождались появлением незнакомого шумового фона и внезапным изменением температуры. Крик ужаса вначале застрял у него в глотке, а потом вырвался наружу. Его перевозили!
      Теперь голоса заговорили быстро, как будто в панике, и движения маленького домика Могвая стали быстрыми и резкими, попытки сохранить все в тайне прекратились. Его бросало в клетке из стороны в сторону, и он, жертва какого-то ужасного происшествия, попытался позвать китайца. Снова и снова он пробовал образовать и произнести слова незнакомого языка, который он так часто слышал, но из-за проблем своего вида, связанных с оплошностью Могтурмена, он мог издавать лишь полную бессмыслицу.
      - Вогглухгуркллллл... - кричал он. - Мевваффруммллдрд...
      Когда он уже думал, что его тело развалится от тряски, клетка замерла. Пол накренился, но по крайней мере землетрясение закончилось. Дважды что-то хлопнуло, заскрежетала и взревела машина, затем началось мягкое покачивание, которое было бы даже приятно, если бы Могвай не был так напуган. Слезы пришли через несколько минут, когда он понял, что, возможно, никогда больше не увидит китайца.
      - Не волнуйся. Подарок! - успокаивал его низкий голос. - Все будет хорошо.
      Край рогожи поднялся снаружи, и через отвертстие проник неоновый свет. Могвай вскрикнул, закрыл глаза руками. Рогожка быстро упала, и голос сказал: "Прости, дружок, я не сообразил... Наверное, он сказал правду... Но не волнуйся. Я буду осторожен. Мы все будем".
      Это снова произошло. Он, конечно, знал, что это произойдет, поскольку по земным меркам он был абсолютно бессмертен. У этих существ такая короткая жизнь. Почему они не могут пожить подольше, чтобы в его существовании было меньше потрясений? Он жил у китайца почти сорок земных лет, видел, как он превратился из здорового и сильного молодого человека в жалкое подобие самого себя. К счастью, ум этого человека остался активным и быстрым; они понимали друг друга. Китаец знал правила, даже несколько слов на языке Могвая, и казалось, понимал гораздо больше.
      Перемены в жизни всегда погружали его в депрессию. Он старался не думать о многочисленных случаях, когда он чудом избегал смерти, потому что новый "хозяин" ничего не знал о его потребностях - или, зная, просто не желал их удовлетворять. Еще хуже были те, кто узнавали о его возможностях и - как могут эти люди быть такими мерзкими, - просто пользовались им как источником развлечения. То, что они развлекались очень недолго, прежде чем им приходилось столкнуться с безумным ужасом, было для него слабым утешением. Ему просто был нужен просвещенный друг, который понимал бы его или был бы так же обязателен, как этот старик.
      Шумный человек, который теперь вез его бог знает куда, не казался Могваю очень обязательным. Во-первых, он все время называл его "Подарком", как бы пытаясь заставить его принять это как свое имя или описание. Но этот человек знал, что его имя - Могвай, китаец ему об этом сказал. Может быть, это первый признак жестокой действительности его нового положения - ему придется называться Подарком? Это звучало ужасно.
      Было, конечно, еще худшее. Думая о прошедшем, пока они потихоньку двигались, он вспомнил переправу через Китайское море - как раз перед тем, как он встретил своего хозяина-друга около сорока лет назад. Они тогда вырвались на свободу - это невозможно было предотвратить. Его передернуло. Что произошло бы, если бы его не спас китаец всего за несколько секунд до того, как корабль был торпедирован? До этого был случай на военно-воздушной базе. Случай? Почти что трагедия эпического масштаба! Почему-то все это было превращено в шутку, но Могвай думал иначе. Что, если это произойдет снова? Что он будет делать? Может быть, немногое, как в прошлом, поскольку очень немногое было в его власти, когда это начиналось. Поэтому китаец был образцовым хозяином: хотя ему никто ничего не говорил, он, казалось, знал, как важно не допустить этого. Еще лучше - он понимал, что Могвай не возражал против ограничения свободы. Поэтому последние десятилетия были сравнительно спокойными. Китаец был достаточно ответственным за них двоих.
      - Подарок, Подарок, Подарок, дружок, - напевал шумный человек на фоне шума машины, - мы с тобой и с Билли прекрасно повеселимся.
      Подарок (способность Могвая приспосабливаться уже привела к тому, что он принял новое имя) вздохнул, натянул большие, похожие на зонтик уши на лицо и попытался уснуть. У него начиналась новая жизнь, и ему просто не хотелось думать о ней.
      ГЛАВА 6
      Каким-то образом Билли дотянул до конца рабочего дня, во время которого худшим были торжествующие усмешки Джеральда Хопкинса - всякий раз, когда они встречались. Барни уснул под перегородкой и был пай-мальчиком до самого обеда, во время которого Билли отвел его домой. Мистер Корбен отправился на обед, который давала Ассоциация Бизнесменов Три-Каунти, и отсутствовал до четырех часов. Казалось, он забыл о Барни и миссис Дигл. Кейт, красивая как никогда, была единственным источником зрительного и поскольку он рассматривал возможность вскоре назначить ей свидание, духовного удовольствия.
      К закрытию у него улучшилось настроение, хотя ему и не нравилась мысль о том, что ему придется ходить везде пешком, пока его машина не позволит ему снова присоединиться к роду человеческому. С другой стороны, ходить пешком во время Рождества было приятно, поскольку город был празднично украшен, и казалось, что у большинства людей хорошее настроение. Главная площадь Кингстон Фоллз была освещена огнями, когда Билли закрыл за собой дверь банка и пошел домой. У него был план пошататься и поглазеть на витрины магазинов в надежде найти чтонибудь необычное и интересное для мамы или папы. В последние годы стало трудно купить для них что-нибудь к Рождеству. Мама говорила, что "ей ничего не нужно", но она всегда радовалась, когда наступало время открывать пакеты. У папы, конечно, либо уже было все необходимое, либо он находился в процессе изобретения этого. Но ему нравилась мысль, стоящая за хорошим подарком.
      Подойдя к городской площади, Билли прошел среди рядов елок, наслаждаясь их свежим запахом. Поскольку его мозг по-прежнему был занят бурными событиями этого дня, он был превосходной мишенью для шуток Пита Фаунтейна. Украшенный, как рождественская елка, мигающими огоньками, висячими украшениями и серебряным дождиком, тринадцатилетний Пит стоял совершенно неподвижно среди деревьев, пока Билли не оказался на расстоянии в несколько дюймов от него. Тогда он схватил Билли за руку, и тот подпрыгнул.
      - Привет, Билли, - засмеялся Пит. - Поймал тебя, да?
      Билли засмеялся.
      - Да. Наверное, я думал о чем-нибудь другом. - Он оглядел Пита с головы до ног. - Как дела? - спросил он.
      - Не спрашивай, - Пит пожал плечами. - Папа продает их, а я просто изображаю дерево.
      Пока они шли по краю площади с рядами деревьев, Пит старательно проговаривал свои слова всякий раз, когда приближался потенциальный покупатель.
      - Рождественские елки, покупайте их здесь, - выкрикивал он. - Любых размеров и форм. Купите дерево, такое же, как я.
      Когда человек с каменным лицом быстро прошел мимо, Пит добавил: - Эй, послушайте, сэр... Вы могли бы купить рождественскую елку... а?
      Человек, гладя в землю, проигнорировал его.
      - Наверное, у него есть алюминиевая, - сказал Пит громко. - Или он вешает лампочки на кошку.
      Билли слегка улыбнулся, но упоминание кошки привело его к мысли о миссис Дигл и ее угрозе убить Барии. Неужели жизнь у нее такая горькая, что она действительно подумывает о том, чтобы сделать такое?
      Отец Пита, его точная копия, но на тридцать лет старше, жестом позвал сына.
      - Помоги мистеру Андерсону загрузить это в фургончик, - сказал он.
      Билли схватил высокое дерево и вместе с Питом пошел к машине. Мистер Андерсон, пожилой человек, открыл кузов и положил туда едку.
      - Спасибо, Билли, - сказал Пит.
      Психолог по глазам Билли и тону его голоса немедленно понял бы, что Пит выражает благодарность за чтото большее, чем помощь с елкой. Теперь, в период прыщавости, неуклюжести и полной неуверенности, убежденный, что никто его по-настоящему не любит, Пит восхищался Билли, и восхищение его граничило с обожествлением. И отец его был добр к нему, и сверстники к нему не цеплялись. Но они просто обращались с ним так, как с вещью. Билли же, казалось, интересовался им. Пит чувствовал, что если бы захотел, то мог бы поделиться с ним своей личной проблемой, попросить совета, и на него бы не стали смотреть как на ничтожество или как на потенциального возмутителя общественного спокойствия.
      Теперь, когда торговля шла не очень бойко, и Билли был рядом. Пит решил, что настало подходящее время.
      - Послушай, Билли, - сказал он. - Ты достаточно взрослый...
      - Да, - улыбнулся Билли. - На следующей неделе я получаю первую пенсию.
      - Я хочу сказать, у тебя большой опыт, да?
      - Опыт в чем?
      - Ну, с девушками.
      - Конечно.
      - Ты когда-нибудь назначал девушке свидание?
      - Конечно. Обычно самый лучший способ пойти с девушкой на свидание это назначить его.
      - Да, - пробормотал Пит. - Как ты это делал? То есть, что ты говорил?
      Билли пожал плечами.
      - Все зависит от девушки и от ситуации, - сказал он, стараясь казаться человеком светским, но не пресыщенным. - Ты должен быть тверд. Уверен. Это должно звучать так, как если бы ты делал ей одолжение, назначая свидание.
      - Да? - Глаза у Пита расширились и засияли от этой новости.
      - Конечно. Ты можешь начать слишком много говорить и нервничать. Никогда не показывай, как она тебе на самом деле нравится.
      - Понял, - кивнул Пит. - Может быть, следует вначале поставить ее на место, обидев пару раз?
      Билли засмеялся.
      - Это, наверное, слишком. У тебя есть кто-нибудь на примете?
      - Да нет, - соврал Пит. Потом, поправившись, сказал: - Ну, может быть, кто-нибудь и есть...
      Билли засмеялся. Он протянул руку, пытаясь найти место на плече Пита, чтобы похлопать его и не наткнуться на елочные иголки.
      - Расскажешь мне, как пройдет, - сказал он.
      - Да, - ответил Пит, помахав рукой, когда Билли спустился с поребрика и пошел прочь.
      Билли улыбнулся, вспоминая этот разговор по дороге. Почему жизнь не становится проще? Для Пита он мудрый и холодный молодой человек, который может справиться с жизнью в целом и с женщинами в частности. Для себя самого он вряд ли старше тринадцати лет; слова по-прежнему застревали у него в горле, и фразы путались в голове, прежде чем он успевал произнести их. И тем не менее, сама мысль о том, что Пит считал его человеком светским и мудрым, настолько подняла ему настроение, что он решил зайти в кабачок Дорри.
      Едва ли Кейт уже там; она обычно ходит домой переодеваться. Даже если она придет после того, как Билли выпьет кружку пива, важно сделать первый шаг - войти вовнутрь. Пару раз раньше он так делал, но выходил в подавленном настроении после того, как видел, что все внимание старших мужчин в баре обращалось к Кейт. Она не отвечала им взаимностью. Она вела себя дружелюбно, даже шутила с ними, но никогда не сближалась. Это должно было бы нравиться Билли. Вместо этого он печально думал, что, если она отвергает этих остроумных, удачливых мужчин, то какие же шансы у него?
      Сегодня он твердо решил преодолеть свою неуверенность. Войдя внутрь, он задержался в фойе, дожидаясь, пока глаза привыкнут к темноте. Отделанный в стиле старинного ирландского кабачка, паб Дорри был слабо освещен, в нем были маленькие деревянные столики, пол был засыпан опилками. Длинный бар уже был заполнен молодыми и средних лет мужчинами, было и несколько женщин. В углу собирались любители ярких и шумных видеоигр.
      Найдя свободный столик, Билли сел, заказал пиво у самого Дорри Дугала - истинного ирландца с волосами песочного цвета, владевшего кабачком. Через десять минут, начиная расслабляться, он вынул блокнот, который носил всегда с собой, и начал рисовать. Скоро линии оформились во что-то узнаваемое - мускулистого воина, борющегося с гигантским ужасным драконом, морда которого была слишком похожей на лицо миссис Дигл, чтобы это оказалось простым совпадением. Воин защищал молодую принцессу, которая явно напоминала Кейт Беринджер. Несмотря на плохое освещение, Билли остался доволен результатом и восхищался своей работой, когда вдруг тень, упавшая на картину, вернула его к действительности.
      - Здорово, - сказал саркастический голос. - Миру нужны новые безработные художники.
      Это был Джеральд Хопкинс. Поскольку рабочий день закончился, он расстегнул две нижние пуговицы костюма-тройки и слегка ослабил галстук. Хотя его не приглашали, он уселся напротив Билли и снисходительно улыбнулся.
      - Кстати о безработных, угадай, кто сегодня чуть не попал в их число.
      - Сдаюсь, - холодно сказал Билли.
      - Ты, - сделав длинную паузу, чтобы информация смогла дойти, он продолжил. - Но мистер Корбен передумал. Он становится сентиментальным в праздники.
      - Могу себе представить.
      - Да, - огрызнулся Джеральд. - Я бы тебя уволил немедленно.
      - И Вас с Рождеством, - парировал Билли.
      - Ты думаешь, с моей стороны подло даже думать о том, чтобы увольнять кого-либо, так? - спросил Джеральд. - Так послушай. Мир жесток. Чтобы пробиться, нужно быть жестким. Именно поэтому я вице-президент в двадцать три года. Через два-три года я получу место мистера Корбена. А когда мне будет тридцать лет, я буду миллионером. Когда тебе будет тридцать лет, ты останешься ничем.
      Билли пожал плечами.
      - Благословляю тебя, Джер, - сказал он спокойно.
      - Не называй меня так. Меня зовут Джеральд.
      - Конечно, Джер.
      В этот момент мимо прошла Кейт с подносом и напитками. На ее переднике большими зелеными буквами было вышито: "КАБАЧОК ДОРРИ". Джеральд повернул голову и щелкнул пальцами в ее направлении. Напряженно улыбаясь, она подошла к столику.
      - Мне ирландский кофе, - заказал Джеральд. - Но не наливайте виски в кофе. Принесите его в отдельном стакане, я сам смешаю.
      Кейт кивнула и посмотрела на Билли.
      - Тебе принести что-нибудь? - спросила она.
      - Спасибо, ничего, - сказал он.
      Взглянув на рисунок у него на коленях, она склонила голову набок и улыбнулась.
      - Мне кажется, или отсюда действительно исходит враждебность? - спросила она хитро.
      - Враждебность есть, таланта нет, - ответил Джеральд.
      - Наверное, это хорошо, - сказала Кейт.
      - Значит, Вам все еще нравятся комиксы, - огрызнулся Джеральд.
      Билли, несколько смущенный похвалой Кейт и подавленный высокомерием Хопкинса, попытался сменить тему. Но ему удалось лишь выдавить фразу, содержащую очевидную истину, на что с радостью указал Джеральд.
      - Ты, значит, работаешь сегодня, - сказал Билли Кейт.
      - Да нет же, дурачок, - вмешался Джеральд. - Она демонстрирует передники.
      - Каждый вечер по будням, - сказала Кейт, игнорируя его. - Дорри не приходится платить еще одной официантке.
      - Бесплатно? - сказал Джеральд. - Ты работаешь бесплатно? А если бы все стали так делать! Это смешно. Может быть, какая-нибудь молодая мать хотела бы заработать эти деньги.
      - Дорри нужно экономить как можно больше денег, иначе миссис Дигл очень скоро закроет это заведение. Поэтому все стараются помочь. Дело не в том, чтобы отобрать у кого-то оплачиваемую работу. Если это заведение закроется, многие останутся без работы.
      - По-моему, это замечательно, - сказал Билли.
      - Это глупо с экономической точки зрения, - проворчал Джеральд. - Если бизнесмен не может справиться без благотворительной помощи, тогда он заслуживает разорения.
      - Я принесу Вам ирландский кофе, - сказала Кейт и повернулась, чтобы уйти.
      - Минуточку, - сказал Джеральд мягче. - Не стоит так обижаться из-за того, что я практичен. Вообще-то Вы делаете замечательное дело.
      - Спасибо, - ответила Кейт.
      Джеральд коснулся ее руки.
      - Послушайте, Кейт, - сказал он. - Вы не видели мою новую квартиру.
      - Я не видела и Вашу старую квартиру, - парировала она.
      - Действительно, - ответил он. - Свет был выключен.
      Увидев в ее взгляде гнев, Джеральд принужденно засмеялся.
      - Я пошутил, - сказал он. - Но может быть, мы поужинаем завтра вечером вдвоем?
      - Мне бы очень хотелось, но мне нужно работать.
      - Скажите Дорри, что заболели. Он не выследит Вас.
      Кейт невесело улыбнулась, покачала отрицательно головой и отошла. Джеральд посмотрел ей вслед жарким похотливым взглядом. Потом он посмотрел на Билли с видом заговорщика.
      - Как ты думаешь, есть у нее что-нибудь с Дорри? - спросил он.
      - С Дорри? - Билли засмеялся, - Ему за сорок, он ей в дедушки годится.
      - Так почему же она работает бесплатно?
      - Вы когда-нибудь слышали о рождественском настроении? - спросил Билли с вызовом.
      - Только в связи с бутылкой, - улыбнулся Джеральд.
      - Мне Вас жаль.
      - Зря.
      Билли проглотил остатки пива, бросил на стол доллар и встал.
      - Это для Кейт, - сказал он. - И спасибо большое за выпивку, Джер.
      - Я тебе говорил никогда не...
      Но Билли не услышал конец фразы. Он уже почти подошел к двери. Когда он протянул руку, чтобы открыть ее, он заметил Кейт, которая выходила из задней комнаты и направлялась за стойку. Она тепло улыбнулась ему и подмигнула.
      На улице было прохладно, но Билли почти не чувствовал этого по дороге домой.
      ГЛАВА 7
      Линн Пельтцер слегка нервничала в канун Рождества. Раньше не всегда было так. Она родилась в пригороде Питтсбурга и росла совершенно обычным ребенком в семье средней руки. Рождество радовало ее, поскольку она обычно получала новую одежду и какие-то особые подарки. Кроме того, ей нравилось выбирать подарки для других, предвкушая радость, с которой их будут открывать. Не будучи особенно религиозной, она любила праздники и потому, что они были символом новых надежд, добра и щедрости.
      Только когда она повстречала Рэнда Пельтцера, Рождество стало у нее ассоциироваться с опасностью.
      Они оба не хотели, чтобы это было так. Почти четверть века назад, когда они поженились, оба сильно надеялись, что когда-нибудь фотография Рэнда появится на обложке журнала "Тайм". Он не учился в колледже, но когда он запатентовал простое устройство, которое упростило маркировку в прачечных вещей клиентов, казалось, что он на верном пути. Последовав совету сладкоголосого друга, Рэнд бросил работу в отделе спортивных товаров большого магазина и "вложил деньги в себя", как он выражался. Он всю жизнь мечтал стать вторым Томасом Эдисоном и всецело стремился к этому. Деньги скоро кончились, большинство изобретений пылилось, и в конце концов ему пришлось найти работу и начать продавать то, что сделали другие. Но Рэнд не сдался. Работая в свободное время, он продолжал придумывать и конструировать новые инструменты на благо общества.
      Проблема была в том, что вначале они обычно испытывались на Линн, и почти всегда в качестве рождественских подарков.
      В первый год Линн получила автоматическое "безболезненное" устройство для прокалывания ушей в домашних условиях. В результате скорая помощь доставила ее в больницу в рождественскую ночь, а сняла повязки с ушей она очень не скоро после Нового года. В следующий раз после применения улучшенной жидкости для снятия лака у нее на ногтях выросло нечто странное и жесткое, державшееся несколько месяцев. Другие устройства, как, например: разделыватели ананасов, автоматические полировщики обуви, метлы, способные проникнуть куда угодно, и приспособления для чистки рыбы, - аккуратно заворачивались и дарились на Рождество. Их покорно испытывали, терпели неудачу, и они забирались для "усовершествования". Большинство из них, к счастью, больше никогда не видели света. Рэнд добродушно качал головой и терпел шутки, вызванные его неудачами, но отблеск вдохновения никогда не меркнул в его глазах.
      Линн думала о том, что будет в этом году. Она испытывала не опасения, но неуверенность. Неплохо было бы подготовиться, если бы это было возможно.
      На самом деле проблема, по ее мнению, состояла в том, что она просто не могла сказать Рэнду, чтобы он перестал изобретать и испытывать на ней свои достижения. Она любила этого великана, и если бы он отказался от своей неудобной привычки, это бы убило ее. Но такое чувство любви не уменьшало ее беспокойства, нараставшего по мере приближения ежегодного дня подарков.
      - Все будет хорошо, - сказала она себе вслух, добавив с оптимизмом: В прошлом году все обошлось с устройством для нарезания помидоров. Мы за несколько минут вымыли потолок и лица, и все.
      Вынув мясо из духовки, она взглянула на себя в зеркало. Со своими модно уложенными седыми волосами и лицом, на котором были лишь "характерные линии" (не стоит их пока называть морщинами) она удивительно хорошо сохранилась для сорока семи лет. Она была достаточно довольна жизнью и хорошо сознавала, что все бурные события, уготованные ей судьбой, уже, видимо, позади. Но она часто думала о том, что было бы, если бы в семье зарабатывала на жизнь она, а не Рэнд. Он был цепок, но она была борцом. Он шел извилистыми тропками, она неслась прямо вперед. Иногда Линн представляла, как бы она себя вела, если бы родилась на несколько десятилетий позже, была бы призвана в армию, и ей пришлось бы сражаться за свою страну. Как это ни удивительно, эта мысль скорее интриговала ее, чем отталкивала или пугала.
      - А теперь уже поздно, - сказала она, посмотрев на часы.
      Билли уже опаздывал на ужин, даже принимая во внимание то, что ему пришлось идти домой пешком. Что касается Рэнда, никогда нельзя было знать, когда он вернется.
      Через минуту она услышала, как открывается парадная дверь, и тут же из гостиной послышался удар какого-то предмета об пол. Опять эти скрещенные мечи, подумала Линн со вздохом, положив кусок мяса на поднос и направляясь к прихожей.
      Билли как раз поднимал мечи и снова вставлял их в непрочные подставки, сконструированные Рэндом в минуту вдохновения. ("Каждый может вбить гвоздь в стену и прикрепить эти мечи", - говорил он. - "Но нужен гений, чтобы создать декоративную подставку, которая не портит штукатурку"). Несомненно, подумала Линн, глядя, как Билли аккуратно восстанавливает баланс сил на стене, подставка красива и не портит стену. Но какой же бывает шум, когда один или оба меча падают на пол, особенно когда это случается посреди ночи.
      - Привет, мама, - улыбнулся Билли, снимая куртку и намереваясь бросить ее в кресло. Поколебавшись, он повесил ее в шкаф в коридоре.
      - Ужин готов, - сказала она.
      - Хорошо, - сказал он. - Я сейчас приду.
      - Прежде чем ты пойдешь...
      Он подождал, стоя в дверях. Выражение ее лица говорило о том, что что-то произошло - не трагедия, но явно что-то неприятное.
      - Мне звонила миссис Дигл сегодня днем, - начала Линн.
      - О, - Билли пошел на кухню.
      - Я знаю, что она ужасный человек, Билли, но, помоему, ты перестарался, делая все, чтобы рассердить ее.
      - Нет, мама. Просто она злобная и пытается достать меня. Ей нравится всех доставать.
      - Она сказала, что ты разбил ее керамического снеговика.
      - Он уже был сломан. Наверное, Барни просто наткнулся на него. Она тебе не говорила, что я спас одну из ее кошек от машины?
      - Нет.
      - Видишь? Она говорит только плохое.
      - И все же...
      Звук распахиваемой двери прервал их разговор, который все равно потонул бы в громовом голосе Рэнда. "Тихая ночь, святая ночь!" - пел он в несвойственном старой песне быстром темпе. "Фа-ля-ля-ля-ля, ля-ля-ля-ля! "
      - Не будем сейчас говорить об этом, - сказала Линн тихо. - При отце.
      - У нас еще есть минутка, - сказал Билли с улыбкой, - пока он ставит мечи на место.
      Как бы в ответ последовал звук закрываемой парадной двери и вслед за ним - грохот металла. Рэнд тут же запел громче, на этом фоне было слышно, как меч снова возвращается в свою неустойчивую подставку на стене.
      "Спи в божественном мире! Фа-ля-ля!"
      Улыбающийся, полный энтузиазма Рэнд вошел в кухню, нагруженный свертками. Положив их аккуратно на кухонный стол, он поцеловал Линн, обнял Билли и погладил Барни по голове.