Наследие Аркона

В тот же самый момент в залу вбежал окровавленный воин:

— Руальд приказал передать. Врата взломаны. Защищайтесь! Сейчас он ничем не может помочь.

Лютобор доверил Руальду оборону детинца, где, оставив дома, укрылись жители, его дочь Василиса, где имелись запасы провизии и оружия. Но внезапно полторы сотни викингов появились под стенами крепости. По всей вероятности, они высадились на остров ночью раньше всех. Затаились, а затем, миновав пустые улицы, викинги перебили немногочисленную охрану у Южных ворот и захватили их. Так они оказались между детинцем и Храмом.

Штурмовать цитадель, где засел Руальд, не всю жизнь пробывший ключником, даны не решились. Не стали они и удерживать проход, а направились вверх по склону Холма и, убивая на своем пути растерявшихся параситов, почти ворвались в святилище.

— Инегельд! Мы здесь! — воскликнула Светлана, вбегая в залу.

Одуревшая от дыма Василиса покорно следовала за ней, держась за руку новой подруги. Княжна в изнеможении опустилась на разноцветный мраморный пол Храма. Упала и Светлана. Вместе с ними внутрь святилища проникли женщины с подростками, которые не успели спрятаться за стенами детинца. Загремели медные врата…

Следом, едва сдерживая натиск каких-то уродов в блестящих масках, отступали служители Свентовита. Каждый дан держал в руке зажженный факел.

Бой шел и вокруг святилища. Жрецы сражались с яростью обреченных. Силы были, впрочем, равны, потому что к вратам вскарабкалось не больше сотни врагов.

Но одно дело — оттачивать мастерство в гимнасиях, зная, что смерть тебе не грозит, совсем другое — жить, закаляя тело в ежедневных кровопролитных схватках.

Среди параситов свирепствовали неуязвимые демоны Флорентийца.

Даны надеялись и пограбить — первым больше достается, был у них и приказ герцога Альденбургского — прервать языческие ритуалы, уничтожив волхвов. Факела полетели в разные стороны. Огонь быстро домчался до крыши по длинным пурпурным занавесям, которые окружали богов столп…

Кипела ярая сеча. Смяв параситов, Маска добралась до княжны, и затихла Василиса, пала с перерезанным горлом. По мрамору расползалось бардовое пятно.

Мечи Инегельда образовали непроходимый щит на пути врага. Светлана всадила стилет в спину коренастой Маски. Демон обернулся, занося руку для ответного удара.

Изогнутый клинок скальда отсек ему кисть. Второй клинок выпустил наружу вчерашний ужин.

Охваченный пламенем меж сражающихся шел слепой волхв, выставив вперед руки. Арбалетная стрела вошла ему под сердце, опрокинув на спину.

У золотого жертвенника пред обнажившимся кумиром Ругевита Инегельд увидел Любомудра, он шептал заклятия. Повинуясь магии, медные двери Храма захлопывались одна за другой. Вальдс, Верцин и Радивед с закрытыми глазами стояли на коленях вокруг изваяния Мерцаны, взявшись за руки. Они будто бы не обращали внимания на происходившее вокруг. Жрецы Младшего Круга делали все, чтобы оградить волхвов от случайных ударов.

Но когда закашлявшись в дыму, прервал колдовскую песню Радивед, гибкий черноволосый демон с ятаганом набросился на Верховного Волхва.

Тот выбросил вперед руку, сжимавшую жезл. Урод отлетел прочь. Подоспевший Всеслав обрушил на Маску сокрушительный удар секиры. Голова демона раскололась, как гнилой орех. Железко застряло среди плеч.

От служителей Храма не осталось и половины, даны стали одолевать. И распался магический круг волхвов. Упал, оглушенный, Верцин. Ритуал был прерван.

Горели ковры. Полыхало пролитое на мрамор жертвенное масло. Сверху падали обугленные трупики птиц, случайно залетевших под купол. Несколько стрел вонзилось в грудь Свентовита.

Инегельд не шел, он, казалось, летал над местом схватки, и если бы стоны, крики и лязг оружия вдруг заглушила бы музыка — можно было подумать, что он танцует с мечом в каждой руке. И рук у него не две, а целых восемь… Всюду, где пролегал его путь, корчились враги, кто без кисти, кто с перерубленным хребтом, у иного через все лицо багровела кровью рана. Много раз даны пытались разделаться с неуязвимым бойцом, но всякий раз их встречал веер клинков, несущих смерть и увечия.

Наконец, сквозь единственные не затворенные врата святилища в залу ворвались Ингвар, Ратич и еще человек тридцать.

Сеча сразу приняла иной оборот.

Меч в руке Ингвара, словно почувствовав кровь, повел руга за собой в самую гущу схватки. Никто не мог ему противостоять.

Сначала в руках подоспевших на выручку ругов заговорили луки, их стрелы пропели данам за упокой — христианам и смерть христианская — за веру, Бога и кесаря.

Зажатые с обеих сторон даны отчаянно сопротивлялись. Но их ряды быстро таяли усилиями Инегельда и побратимов. Вскоре из всего вражеского отряда осталось пять или шесть воинов, которые внешне мало походили на викингов.

— Вот и они! — шевельнулось подсознание Ингвара.

Игорь узнал противников. Да, не то, что узнал, просто ощутил всей кожей адскую сущность людей, скрывших свои лица под кошмарными Масками, будто бы вывернутыми наизнанку.

Но противники тоже не бездействовали. Окруженные, они двигались куда быстрее, чем в начале боя, не опасаясь поранить своих. Два демона кинулись на Ингвара, пытаясь насадить его на острие своих коротких копий. Один тут же упал, в каждой глазнице его торчало по стреле. Со вторым пришлось повозиться.

Оставшаяся пятерка атаковала параситов, вставших стеной меж ними и волхвами. Вид демонов был столь ужасен, а жрецы столь утомлены, что это стремление Масок принесло им успех.

Прорубив передние ряды служителей Храма, нырнув под последний, одно из чудовищ очутилось рядом с Любомудром и со всего размаха всадило ему в грудь меч.

Вальдс плеснул на гада кипящее масло. Параситы повалили врага на пол и принялись душить. Маска взревела, рванулась и раскидала их, да подбежавший Ингвар насадил его на клинок, и, не мешкая, отпихнул ногой.

Вражина рухнул на пол, где слились воедино пот, грязь и кровь.

Ингвар перескочил на него и кинулся на оставшихся уродов…

Меч Велеса, описав дугу, вспорол брюхо одному, рассек ляжку второму и перерубил кисть третьему, последнему из видимых оборотней. Секира Ратича довершила работу. И без того обезображенные враги повалились к ногам победителей.

Но черное дело было ими исполнено. И Любомудр упал на руки подхватившего его Инегельда.

— Это все, Инегельд! Я наконец совершу великое чудо… Люди! — прохрипел умирающий волхв. — Передаю свой жезл Иггволоду-Инегельду, сыну Ругивлада Новгородца, слуге буйного Велеса. Отныне он поведет вас… Отмсти за нас! Отмсти, Инегельд!

— Прощай, Брат! Ты свершил свое Чудо! — прошептал Вальдс.

— Верцин! Верцин! Помни о том, кто отворил Алатырь… — раздались похожие на бред слова Любомудра. — Где Ингвар! Подойди, мой мальчик! Прими сию книгу, наследник волхвов! Пусть вечным светильником будет она в наступающей Тьме.

Но не успел Игорь и коснуться теплого окровавленного древа, как старый волхв испустил дух.

— К оружию, братья! — то был Сигур, появившийся в дверях. За его спиной угадывались очертания белоснежного скакуна. — Они начали высадку. У подножия Холма кипит бой, город горит. Дан с Запада штурмует цитадель.

— Жив ли Лютобор?

Сигур не услышал, а скорее почувствовал этот немой вопрос:

— Князь приказал прорываться к берегу и постараться отбить у врага его корабли.

— А как же люди в крепости? — спросил Сев.

— Будем живы — мы их не бросим!

— Но здесь наши кумиры! Здесь наши Боги! Это земля пращуров наших! — возразил Всеслав. — Что скажешь, Инегельд? Слово за тобой!

Заметив в руке у молодого скальда жезл власти, Cигур склонился пред ним в низком поклоне.

Инегельд нисколько не смущенный таким почтительным обращением, словно властвовал всю жизнь, кивнул ему:

— Делай, что велел Лютобор. Волхвы останутся и продолжат ритуал, — брат князя еще раз поклонился и вышел.

— Ингвар, и ты, Сев — возвращайтесь на корабль Златоуса, не мешкайте — он ждет. Сберегите доверенную вам реликвию.

— Если ты и в самом деле жрец Велеса — посмотри на мое оружие, Инегельд! — сказал Ингвар.

— Ведаю и это… — просто ответил тот. — Тебе было сказано Им: «Я буду следить…»

— Тогда ты знаешь, мне надо уплатить должок! — Игорь погладил рукоять меча.

Наступило молчание. Наконец, новый Верховный Жрец молвил:

— Если бы я даже попытался тебя удержать — твое молодое сердце вряд ли послушалось бы голоса разума.

— Как раз наоборот! Мой разум говорит, что сегодня этот меч отпоет по Датчанину тризну! — возразил Игорь, и Ингвар согласился с ним на этот раз.

— Я тоже с тобой, Ингвар! — откликнулся Ратич.

— Инегельд, где Светлана? — почти прошептал Сев.

— Я найду ее, во что бы то ни стало! Уходи, Всеволод. Уводи людей. Спасайте книгу! Боги вещают мне, нам еще суждено встретиться. Я прошу! Я приказываю! — заключил Инегельд, затем он обернулся к волхвам.

Верцин сидел на ступенях у золотого жертвенника, поперек которого лежал Радивед, сжимая обеими руками широкий нож, торчавший у него чуть ниже груди.

Вальдс наблюдал за схваткой у кораблей сквозь узкую бойницу окна. Впрочем, его мучило совсем другое. Три горьких дня. Три проклятых дня. Еще недавно он корпел над дощечками в святилище Велеса, что под Стопенькамнем. Еще недавно вел ученый спор с Верцином о вечном противоборстве Черного с Белым владык. Ныне все изменилось.

— Мы не справимся втроем! Нам и пожар-то потушить не по силам! — тихо молвил Верцин.

— Надежда — лучшая помощница в несчастье! Пусть уходят… — ответил Инегельд. — Так всегда. Беспомощные в малом, сильные в великом. Мы можем двигать магией горы, но не в силах запалить словом лучину.

— Если тот юноша прав хотя бы наполовину, у него еще будет время до заката, а дальше — мрак, — отозвался Вальдс, бросив взгляд на трех воинов, скрепивших руки в клятве над окровавленным телом княжны.

— У Влады только ты, Сев, и остался… — донеслись обрывки фраз.

* * *

Ингвар, а за ним Ратич и еще два десятка последних озверевших от мести параситов ринулись вниз по склону, сметая на своем пути карабкавшихся вверх данов.

Те, проявляли редкое упорство, и стремились, во что бы то ни стало, достичь Храма, по самую крышу набитого золотом, как рассказывал им епископ.

Бой на берегу не стихал. То подоспел Сигур. Всадники появились столь неожиданно, что на какое-то время им удалось рассечь неприятеля и приостановить высадку. Лишенные возможности стрелять, без риска попасть по своим, викинги взялись за копья.

Но разве может тонкий ясень удержать белого коня-великана с выпученными глазами, такого же бешеного, как и его наездник. Это вам не кривоногий кочевник на низкорослой лошадке. Это сами скифы вернулись из царства теней, чтобы забрать с собой проклятого врага.

На одном из огромных кнорров с багряными бортами Ингвар уже издали заметил бесконечно ненавистную темную фигуру. На секунду его отвлек какой-то молодой рыжеусый парень, попытавшийся достать руга выпадом фрамеи. Тень ужасного меча сама вершила суд… Сталь не успела еще перерубить древко, как высохший, будто мумия, труп смелого дана, сжимая костлявой рукой бесполезное теперь оружие, упал под ноги Ингвару.

Где же он? Где этот Чернокнижник? А! Вот ты где!

То был действительно Флорентиец. Колдун яростно жестикулировал, отдавая приказы трем громадным детинам в тех же железных масках. И хотя на первый взгляд они казались весьма неуклюжими, в них угадывалась все та же звериная мощь. Первый держал в руке трезубец, которому позавидовал бы сам Черномор. Чем вооружен самый высокий? Кажется копье. У третьего в руке и вовсе непонятное.

Под Сигуром пал конь, увлекая за собой седока. Датская секира подрубила ему передние ноги. Ловко вывернувшись из-под хрипевшего скакуна, Сигур вскочил, чтобы тут же скрестить меч с новым противником.

Свентовит спрятал око меж облаков, словно не любил он отныне шумных битв, будто смотреть ему только на синие моря, да зеленые луга.

Продолжая кровавый путь вниз по склону, Ингвар видел, как справа и слева от места схватки к берегу приставали все новые и новые одномачтовые змееголовые лодьи. Из них прямо в воду спрыгивали рослые светловолосые воины, вооруженные секирами и длинными прямыми мечами.

Сеча закрутилась с новой силой.

Во славу Христа божьи рабы убивали людей. Люди платили им той же монетой.

Веремуд закусил щит. Напиравшие на него даны суеверно попятились. В верхней части щита под тонким слоем кожи были вшиты листья встань-травы. Отбросив его за ненадобностью, Веремуд выдернул из какого-то трупа второй меч. Враги снова бросились на него. Выплюнув в первого противника пережеванную листву, руг отделил от второго руку по самую шею. Зарычал, завертелся волчком, отбивая чужие удары и нанося свои. Железо смачно вошло в податливую плоть… Сам он не чувствовал боли и не замечал он сотни мелких порезов, превративших рубаху в лохмотья, а мускулистое тело в сплошную рану.

Он жил боем, дышал боем, он любил его и ненавидел одновременно, как лучшего друга, ставшего предателем. Веремуд знал, эта схватка для него последняя. Он видел, как медленно, но верно смыкается кольцо копьеносцев. Уже повержены последние воины Свентовита, и белая кожа их коней краснее заходящего солнца.

Но воин-зверь рожден убивать, а не думать о собственном спасении. Закравшись в сердце, робкая надежда на чудо обезоруживает с самого начала. А этого не должно быть!

Лик Хорса вновь возник из-за свинцовой тучи.

Отряд Ингвара врубился в толпу, щедро раздавая стальную дань направо и налево. Вокруг одержимых тут же освободилось пространство.

Воспользовавшись этим, монстр в железной маске широко размахнулся… Что-то гулко просвистело в воздухе…

И рухнул Всеслав, с кровавыми дырами вместо глаз, сжимая в руках вырванный в последнем предсмертном усилии из ран трезубец.

Маска торжествовала победу, оглашая берег диким первобытным криком. Да, веселья под ней заметно поубавилось, когда безжалостная тень магического оружия наискось перечеркнула монстру грудь.

Схлестнувшись с новым противником, Игорь уже не заметил, как всепоглощающая ржавчина расползлась по металлу, скрывавшему лицо убийцы. Он давно перестал обращать внимание на эти мелочи.

Его сбило с ног чье-то обезглавленное тело. Рядом упал Фрелав, пронзенный насквозь, сполна уплатив долг.

К Ингвару подскочил Ратич и помог встать.

— Спасибо, брат! Но сейчас держись от меня подальше! Целее будешь! — прохрипел тот.

— А нам что целыми, что по частям, все равно погибать! — нервно рассмеялся Ратич.

Игорь под личиной Ингвара зловеще улыбнулся в ответ:

— Не скажи!

И они разом кинулись на выручку израненному Сигуру, который из последних сил отбивался от чудовища с косую сажень, закованного в доспех…

Братья не успели. Монстр насадил руга на ангон и высоко поднял над местом битвы, будто штандарт. Железко вошло Сигуру в живот. Он стал медленно сползать по дереву, оставляя за собой синие веревки кишок.

Исполин не долго хвастался победой, как на него налетел Ратич, опередивший Ингвара. Гигант в железной маске саданул руга кулаком в ухо. Ратич покатился по земле. Но Ингвар был начеку. Колдовская сталь впилась в бок демона и выпила из него жизнь до остатка. Выдернув меч, руг для верности еще раз погрузил его в мертвое тело.

— О, Ругевит! Гляди! Это жертва к твоему алтарю! — воззвал он к богу войны, и, не дожидаясь оглушенного Ратича, Ингвар бросился на данов, расчищая дорогу к судну с багровыми бортами, выискивая глазами оставшихся демонов и их покровителя.

Вскоре он приметил еще одну Маску, что неистовствовала, убивая одного парасита за другим. В правой руке демон смерти держал боевой бич — палицу с подвижными главами на цепях, в левой стилет, которым добивал поверженных жрецов.

Завидев Ингвара, Маска попыталась скрыться за спинами товарищей, которые пали, сраженные, кто — не знающей промаха тенью, кто — сталью подземных Богов.

Тягучий звук рога снова заставил всех замереть. Над Храмом колыхался королевский флаг. Это означало, что сопротивление на перешейке, по ту сторону холма, наконец-то сломлено. А раз королевские вои вступили в Храм, то поживиться там простому воину не дадут. Эти мысли остудили самые горячие головы, и поток данов, взбирающихся по склону вверх, иссяк. Скорее наоборот. Вниз начали спускаться самые удачливые и расторопные, те, которые успели поживиться сокровищами волхвов.

На удивление товарищей они возвращались налегке.

— Ну, что там?

— Да там пусто! Все попрятали! Надо бы в город поспеть! — уловил Ингвар краем уха.

— К кораблям! Пробиваться к кораблям! — взревел седобородый Веремуд во весь голос, воспользовавшись мимолетной тишиной.

— Слава Богам! — откликнулись руги.

И опять, закружилась, завертелась безумная схватка.

— Колдун! Где ты! Чернокнижник! Бойся меня! — орал Игорь.

Волшебный меч стонал от восторга, и уже не Ингвар направлял его, а само оружие выбирало следующую жертву, потом еще одну и еще.

— Крови! Крови! — выл клинок.

— Месть! Месть! — стучало в висках.

— За отца!

— За брата!

— За Всеслава!

Ингвар догнал Маску у самого борта. Попав в его тень, демон неожиданно развернулся и обрушил на руга коварный удар бича. Тот инстинктивно подставил меч, который, запутавшись в цепях, выскользнул из рук у Ингвара и упал на песок.

Но, видно, сталь Вия оказалась столь тяжела, что она потащила за собой Маску. Петля на рукояти палицы не позволила демону легко освободиться от собственного оружия. Опередив Маску, руг достал врага резким, неотразимым «брыком», угодив ступней под солнечное сплетение. Монстр отлетел назад, где его пригвоздил к багряному древу дротик подоспевшего Ратича.

— Мощи Кощеевы! Тяжеловата кольчужка! — бросил Игорь на ходу, подбирая меч.

— Как ты думаешь? Сев успел? — задыхаясь, спросил Ратич и прижал ладонью рваную рану на груди.

— Должен успеть! — обнадежил Ингвар.

— Следуй за ним! Убей его! — услышал он каркающий голос откуда-то сверху.

Ингвар толкнул брата наземь, затем, даже не озираясь на незнакомца, руг прыгнул к нависшему борту кнорра и рубанул, что есть силы.

Игорь углядел, как по дереву поползли трещины, словно в замедленном кино или мультфильме, сначала тонкие, потом толстые, широкие, ветвистые. В воздухе повис смрадный запах гнилья. На песок посыпалась труха, словно бы это судно давно подтачивал неутомимый труженик — червяк. Что-то хрустнуло, заскрипело. Взвились какие-то белые мухи. Разделенный на множество частей кнорр перестал существовать. Лишь остов украшал собой берег.

Разгребая тюки и бочки, по недоразумению оставшиеся в целости и сохранности, то и дело поминая Нечистого, на поверхность вылез тщедушный лупоглазый и ушастый человек, одетый в черную мантию. Он был невероятно зол. И сцена эта едва не заставила Игоря рассмеяться, если бы не второй гибкий, высокий и жесткий, появившийся следом за Флорентийцем.

Лицо поединщика показалось Игорю, да и Ингвару, ужасно знакомым, хотя он готов был поклясться, что нигде его ранее не встречал. Вообще, странное было лицо, запоминающееся… Оно не принадлежало ни к одной из известных человеческих рас и от неживого лика противника веяло холодом.

Оно походило на ту же чудовищную маску, только, выполненную более искусно, чем все предыдущие.

Ингвар повел мечом в сторону урода. Косая тень магического оружия упала на врага и перечеркнула его. Колдун захохотал… Демон, ничуть не поврежденный, шагнул к ругу. Теперь Игорь знал, что под этим ликом, скрывается сущность, еще более жуткая, чем наружная сторона. Противник давно не принадлежал миру живых, тень не могла причинить ему никакого вреда.

Это был лучший боец Флорентийца, подобранный им вопреки воле епископа, точнее, вообще без его ведома.

* * *

Он был самым умелым воином таинственного лесного народа, медленно вымиравшего в далеких южных джунглях. Этот народ считал себя расой перволюдей, пришедших в незапамятные времена в гнилые чащи тропиков с погибшего после катастрофы материка, возможно, считал не без оснований. Чернокнижник, влекомый неугасимой жаждой тайной власти, осмелился проникнуть в их полуразрушенный храм вместе с небольшой группой крестоносцев, соблазненной рассказами о фантастических драгоценностях. Никогда еще ни один рыцарь не забирался так далеко в своих исканиях святых реликвий.

К несчастью, драгоценности в храме действительно имелись. Это превратило и без того не очень-то боеспособный после недельного пути через пустыню отряд в кучку обезумевших мародеров.

И вот в самый разгар грабежа в храме появился безоружный воин. Возможно, религия запрещала «перволюдям» использовать оружие в местах поклонения, возможно, была какая-то другая причина. Так или иначе, крестоносцы сочли его дикарем, случайно забредшим в развалины.

Но он принялся их убивать, убивать быстро и умело, и продолжил это занятие даже после того, как одноглазый слуга-арбалетчик по прозвищу Верная Смерть всадил ему стрелу аккурат в левую половину груди, чуть ниже соска. Чернокнижнику приходилось слышать о мертвых воинах, поднятых из могил ритуалами, по сравнению с которыми Черная Месса кажется чем-то вроде Пасхального богослужения.

Существовал только один надежный способ остановить такого бойца — убить его хозяина. И вооруженный кинжалом, колдун бросился поспешно осматривать закоулки строения. Наткнувшись в одной нише на седого старика в сплетенной из ароматных трав тунике, он тут же перерезал ему горло… как выяснилось, на глазах зомби.

Безволосый воин прекратил свое кровавое дело, ожидая приказаний от нового господина. Двое уцелевших крестоносцев перевели дух и подняли мечи, готовясь изрубить чудовище в куски, но тут чернокнижник, которому совсем не нужны были свидетели, сделал жест, одинаково понимаемый у всех народов.

Обучить монстра повиновению оказалось просто. Раны на нем заживали быстро, но своеобразно, превращаясь в упругие белые рубцы, образующие как-бы новые мышцы; жрало чудовище все, что двигается. Пару раз использовав его, выполняя тайные миссии по приказу Ордена, Флорентиец почти уверовал в неуязвимость мертвого Слуги.

* * *

…В руках у врага ничего не было, однако это не обмануло руга. Игорь молниеносно атаковал. Ему даже не пришлось напрягать фантазию, как вместо прямого полуторного меча он сжимал излюбленное оружие самураев. Это чудесное превращение на какой-то миг дало ему преимущество.

— Посмотрим, как тебе понравится такое железо!

Катана разрезала воздух в дюйме над гладким черепом нежити.

— Ингвар! Вали его изнанкой! — простонал Ратич, хотя знал, что эта тайная техника брату никогда не давалась хорошо.

Игорю очень хотелось скорее покончить с Последней Маской, а равно и с хозяином-колдуном, но горячиться парень не стал. Да и противник попался крепкий. Казалось, он совершенно невозмутим, и нет на Земле такого, что может вывести его из себя.

А следовало бы поторопиться, Словенские островки тонули в безбрежном Датском океане.

Разве что, Веремуд, каким-то чудом, он — Ингвар, да еще с десяток израненных бойцов оставались на ногах.

— Пора кончать, прах Чернобога!

* * *

Преследуя последних всадников Свентовита, рыцари напоролись на засеку. Тут их поджидали меткие лучники, способные с двухсот шагов вогнать стрелу в щель меж хваленых итальянских лат.

Крестоносцы не полезли на рожон, осадив ретивых скакунов, они повернули назад, чтобы предупредить короля о новой преграде на пути. А заветная цель была совсем уже близко. Вон он, Великий Холм и Храм на вершине его, видимый с любого судна, проходящего близ острова. Говорят, кумирня язычников сказочно богата, а богопротивные идолы их одеты в золото с ног до головы. Если это так — можно существенно поправить свои дела. И хотя всемогущий Господь сотворил пустыню для испытания служителей своих — ничего нет лучше и краше прохладной зеленой Дании.

Может, от того, что луга и леса Ютландии столь милы сердцу каждого дана, вплоть до Третьего Крестового похода ни один знатный скандинавский рыцарь не участвовал в безумных предприятиях франков и позабывших свой язык норманнов. Зачем? Еще не сломлена ересь на берегах Рутении, еще буйствуют сумь да финны. Язычников хватит на всех! Да здравствует великий северный крестовый поход.

Лютобор тревожно оглядывался на Храм. Клубы, вздымавшиеся к облакам, стали черными. Да и само небо почернело, нахмурилось тучами. Вдали зазвучали громы Перуновой колесницы. Им вторил усиливающийся рев прибоя да посвист стриб. Все явственнее ощущалось дыхание магии волхвов.

— Только бы успели! Ну, давайте, старики! Кто же, если не вы?…

* * *

— А что, святой отец! — обратился король к Абсалону. — Если сейчас появится Аса-Тор на своей повозке?

— Помилосердствуйте, Ваше величество! — воскликнул Абсалон и начал истово креститься.

Многие последовали его примеру.

— Стыдитесь, господа! Пресвятая Дева не оставит своих паладинов без внимания! Клянусь, тому, кто первый ворвется в Храм, я пожалую рог Свентовита, усыпанный рубинами и изумрудами. Эйрик?

— Я здесь, Ваше величество!

— Объявите воинам, что я отдам город на сутки в их полное владение.

— Будет исполнено, Ваше величество!

— А теперь, вперед, господа! Если с нами Господь, то кто против нас? Наш кузен Фридрих [50], говорят, основательно застрял в Альпах. Оно и понятно, горная страна, Италия. Но, эти холмы, господа мои, не горы. Так, неужели, мы не вознесем свой крест, как Христос, на последнюю в мире Голгофу!

Король бросил против ругов германских наемников — то были опытные воины Саксонии, ходившие на лютичей да варинов еще со своим герцогом Генрихом, прозванным Львом [51]. На счету саксов была столица вагров, где они порушили бронзового Сытиврата, деда Сварога. Это было еще в десятом веке. Император же Генрих сто лет спустя порубил Макошь, вырвал из рук ее рог, полный меда — издеваясь над славянской Фортуной.

Но Генрихам в Рутении не всегда везло. Еще год назад пруссы призвали Лютобора на помощь против вконец обнаглевших ляхов. Руги заманили отряд тамплиеров Анри Сандомирского в болота и вырезали всех до единого. Хотя наемников-саксов было вдвое больше — ни опыт, ни численное преимущество им не помогли. Не успев преодолеть завалы, они потеряли половину под стрелами и камнями защитников тропы. Датское войско сгрудилось на перешейке, прижатое к земле низкими свинцовыми быстро несущимися облаками.

* * *

Лютобор знал, стихии повинуются волошбе смертных, но не ведал он того, что тихи слова заклятий в устах мертвецов. Не стало Любомудра. Наверное, мертв Святобор. Гонцом ушел к прародителям Радивед, упав на жертвенный нож. Напрасно ждешь, князь. Не будет чуда, Лютобор. И вообще, больше не будет чудес!

C поразительной быстротой пред князем пролетела вся его жизнь, полная испытаний и приключений, полная ненавистью и любовью. Лютобор помнил себя ребенком на берегу веселого звонкого ручья, пускающим кораблики. Какую-то девочку с косичками. Потом он был безусым пленником со связанными за спиной руками, и уплывал от родного острова на разбойничьем корабле. Князь заново переживал восторг внезапного и чудесного освобождения ватагой братьев-ругов, среди которых мелькало знакомое лицо молодого Святобора, годы ученичества, момент своего избрания вождем… Он вдруг увидел жену свою Злату, умершую год назад внезапно и мучительно, после поездки ее к ляхским родичам. Волхвы ничем не сумели тогда помочь. Злата протягивала к нему руки, будто бы звала за собой. Затем перед его взором белесой дымкой проследовала мать.

— Сынок, мы, наконец-то, снова будем вместе! — услышал он.

Тяжелой поступью по холмам ступала гигантская тень его давно почившего отца, на руках конунга Лютобор разглядел мальчика и узнал в нем себя. Малыш улыбнулся ему, а затем, размахнувшись, запустил по волнам набежавших облаков синюю лодью с красным парусом заката…

— Княже! Берегись! — раздалось совсем рядом.

Он едва отразил меч налетевшего дана, но поравнявшись с викингом, сумел полоснуть его клинком снизу-вверх. Железо послушно рассекло человечье мясо и углубилось в дыру живота…

Но вдруг, тяжелый болт прошил княжью броню и, сломав ребра, бросил Лютобора на трупы друзей и врагов. Мертвый дан упал сверху, придавив своей тяжестью…

Запас стрел не бесконечен. Когда лучники опустошили колчаны, когда окончились камни, а внизу, среди громоздившихся тел догорели возы — руги исчерпали столь неприятные для данов неожиданности. Гридни Лютобора стояли насмерть, и все до одного погибли, защищая восточную тропу, задавленные вражьим войском.

Если бы Вальдемар и подозревал, что среди трупов лежит тело его самого непримиримого противника, даже и тогда, при всем желании он не сумел бы отыскать Лютобора, изрубленного до неузнаваемости, чтобы убедиться в смерти врага.

* * *

Заметно просветлело. Не слыша трубного гласа волхвов, успокоились альвы ветров, спустились на дно и скрылись в глубинах Холодного моря водяные.

Путь к Храму был открыт. Отряды данов потекли вверх, но схлынули, испуганными струями. На дороге стоял златовласый старик. Он был, конечно, сед, просто Солнце, разодравшее пелену и клонившееся к Западу, нарисовало над головой волхва сказочный нимб. Старец, одетый в длинную грязную серую рубаху, щедро окровавленную и изорванную, этот старец что-то пел. Вначале негромко, скрипуче, срываясь на хрип, более похожий на потрескивание занимающихся огнем сучьев. Затем громче, надсаднее, злее.

Повинуясь древнему слогу, за его спиной разгоралось пламя. Златогор звал Огнебога за собой на ненавистного ему врага, обещая богатые жертвы. Всюду, где он ступал, примятая трава сохраняла кровавые отпечатки его израненных ступней, но не надолго. Багряные капельки шипели, испаряясь в волшебном Огне, который шагал следом, как слепец за поводырем. Неудержимой лавиной огненная стихия ринулась вниз, слизывая гигантским алым языком человечье мясо. И даже когда умирающий певец упал, даже тогда, верные магии слов и ритма, огневухи еще некоторое время резвились на склоне, гоняясь за двуногой добычей.