Настоящая любовь и прочее вранье

Но если мне и нужно быть проще и доступнее и перестать отгораживаться от людей – а в этом есть определенные преимущества, хотя бы потому, что теперь мы с матерью так близки, как не были с самого детства, – я все же не думала, что хочу и могу играть в игры Мадди. Пытаться привлечь мужчину, интерес которого подогревается исключительно моим равнодушием к нему?.. Забавно, что при первой встрече с Джеком я была почти уверена, что он охотник. Как жестоко я ошибалась. Вот его совсем не интересовали игры. Он всего лишь хотел простых человеческих отношений, без этого дерьма.

Я ощутила знакомый укол сожаления и на секунду закрыла глаза.

– А вторая причина? – тихо спросила я.

– Что? – удивилась Мадди.

– Ты сказала, что предполагаешь две причины, по которым я встречалась с Джеком у тебя за спиной. Либо я тебя ненавижу, чего быть не может, либо…

Я осеклась.

– Либо ты, в самом деле, его любишь, – печально вздохнула Мадди.

– Да. Любила.

– Прошедшее время?

– Нет… я все еще люблю Джека. Но ведь я обещала, что пока ты не согласишься, мы не станем видеться. И я ничуть не лукавила. Мы почти месяц не разговаривали, – заверила я.

– Поэтому я и звоню. Я все еще сердита на тебя, Клер, и не скоро остыну, но я тоже люблю тебя. Ты была моей лучшей подругой… сколько?.. четырнадцать лет? Представить не могу, как обойдусь без тебя следующие четырнадцать лет. И прости за все гадости, которые я тебе наговорила… насчет того, что Харрисон встречался с тобой, только чтобы мне досадить. Я знаю, это неправда, он слишком порядочен для такого. И ты прекрасный человек. Ему повезло тебя встретить. Так что ты думаешь? – спросила Мадди, и я услышала, как она глубоко, прерывисто вздохнула. – Думаешь, мы можем попытаться снова стать друзьями?

– Ни к чему и спрашивать! – шмыгнула я носом и поспешно вытерла глаза. – Обещаю, когда-нибудь я снова заслужу твое доверие.

– Ну что же, я знаю, с чего начать. Позвони Харрисону… Джеку… и скажи все, что говорила мне. Что ты любишь его и хочешь снова быть вместе.

– Ты не шутишь? Даешь свое благословение? – пролепетала я.

– Я не твой отец, отдающий тебя жениху перед алтарем, – фыркнула Мадди, но тут же рассмеялась, и я сразу поняла, что отныне все будет хорошо. – Но, разумеется, не шучу. Хочу, чтобы ты была счастлива. И мы с тобой… в полном порядке, по крайней мере, будем.

– Но… но… когда я в последний раз говорила с Джеком и сказала, что мы больше не станем встречаться, он ответил, что устал и второго шанса не будет, что если мы сейчас распрощаемся, на этом конец, – я заплакала.

– Попытка не пытка. Будь честной, прямо скажи о своих чувствах и забей мяч в его ворота, – посоветовала Мадди.

– Но ты только что говорила, что мужчину нужно сначала завлечь, а потом игнорировать и это основной секрет женских побед, – напомнила я.

– Господи, да нет же. Это если тебе нужна целая толпа поклонников. Но как только найдешь единственного, сразу расхочется валять дурака. Это реальная жизнь, Клер, а не роман Джеки Коллинз, – серьезно пояснила Мадди.

И мы стали болтать. Как прежде. Наверстывая все, что пропустили за месяц охлаждения. Она бросила босса и сообщила, что пока разрыв на карьеру не повлиял, но боялась, что это всего лишь вопрос времени, поэтому разослала на всякий случай резюме. Но никак не могла решить, оставаться в Лондоне или вернуться домой, в Штаты. Мадди также решила некоторое время не встречаться с мужчинами, что было удивительно для женщины, никогда еще не обходившейся без бойфренда.

– Я, в самом деле, сорвалась с катушек после того, как рассталась с Харрисоном, и собственное поведение меня испугало. Вот и подумала: может, стоит немного побыть одной и подумать, чего я в действительности хочу, – продолжала она.

– А я, наоборот, слишком долго была одна и устала от этого, – ответила я, зная, что такое признание для меня много значит.

– Позвони ему, – снова посоветовала Мадди. – Немедленно прощайся со мной и звони.

– Может, он вообще не захочет со мной разговаривать. Не думаю, что он горит желанием меня услышать.

– Все равно позвони, – настаивала Мадди. – Поговорим позже.

– Погоди… – успела крикнуть я, но она уже отключилась.

Я знала, что если немедленно не выполню инструкции Мадди и буду слишком долго колебаться, обязательно струшу. Поэтому, прежде чем начать колебаться, сомневаться и отговаривать себя, позвонила Джеку на работу. Ответила секретарь, сообщила, что мистер Харрисон на совещании и просил его не беспокоить. Я уже подумывала сказать, что дело неотложное, но, судя по стальным ноткам голоса немолодой дамы (это вам ни в коем случае не секс-кошечка в мини-юбке, скорее уж подпадает под категорию колготок-утяжек и средних каблучков), на такую приманку ее не возьмешь.

– Мне очень нужно с ним поговорить. По возможности сегодня. Когда я могу перезвонить? – вежливо осведомилась я, назвав свое имя и номер телефона.

– Я передам, что вы звонили, – сообщила девица, не пообещав, что Джек перезвонит, и не объяснив, когда он освободится.

Я поблагодарила ее, повесила трубку и, чтобы не дергаться в ожидании звонка, принялась заворачивать каждую дешевую, простую тарелочку из «Икеа» в два слоя пузырчатого пластика. Когда к двум часам, то есть к семи лондонского времени он не позвонил, я снова набрала номер офиса, только чтобы услышать записанное на пленку сообщение, что офис закрыт. Оставалось надеяться, что Джеку просто не передали, что я звонила. Стараясь отогнать мысль, что он твердо решил бросить меня, я позвонила ему домой. Через четыре длинных гудка включился автоответчик, и медленный, теплый голос Джека попросил оставить сообщение после длинного звонка.

– Привет, это я… то есть Клер. Мне нужно кое-что тебе сказать… э… поговорить… и это важно. Очень важно. Пожалуйста, перезвони, как только сможешь, лучше сегодня. Спасибо, – глупо пробормотала я, прежде чем повесить трубку.

Наверное, нужно было добавить «я тосковала по тебе» или даже «я люблю тебя», но вдруг там объявилась новая подружка, которая в моих худших кошмарах оказывалась гибкой, стройной, красивой и умной, вроде британской модели Софи Дэл, и эта самая подружка услышит мое сообщение в тот момент, когда они сплетутся в объятиях?..

«Кто это, дорогой?» – спросит она с шикарным британским акцентом.

«Да так, не важно», – отмахнется он, нажимая кнопку, чтобы стереть мое сообщение, прежде чем подтащить ее к дивану – тому самому нашему дивану – и заняться любовью перед камином. От этой мысли мне стало не по себе.

Время, казалось, остановило бег, телефон время от времени звонил, сердце подпрыгивало и куда-то катилось. И каждый раз оказывалось, что это либо представители теле-маркета, либо Макс, сообщивший, что запаздывает. В пять я предприняла еще одну попытку, в шесть – другую и упорно вешала трубку, когда включался автоответчик. На душе становилось все тяжелее. К тому времени, когда заявился Макс с нашей пиццей и видеокассетой (сегодня в качестве компромисса он смилостивился и принес «Тернер и Хуч»), в Лондоне было уже за полночь, и я начала терять надежду. Когда мы с Джеком встречались, он никогда не пропадал надолго. И единственное объяснение, которое мне приходило на ум, – появление новой девушки, в квартире которой он проводит ночь.

– Ты что? – спросил Макс, вытирая слезы, выступившие от смеха, и останавливая ленту на том месте, где Хуч крушит полицейскую машину Тома Хэнкса. – Мы смотрим самое смешное кино на свете, а ты ни разу не засмеялась.

– Немного отвлеклась, – вздохнула я.

– Так что с тобой? – допытывался Макс.

Я поколебалась. Между мной и Максом все утряслось в основном потому, что мы оба делали вид, будто его пьяного объяснения в любви и отвергнутого поцелуя вообще не было. Он знал, что у нас с Джеком ничего не получилось, казался добрым и понимающим, когда я обо всем рассказала, но как поведет себя, когда узнает о том, что Мадди разрешила нам встречаться и… и о том, что я весь вечер безуспешно названивала Джеку?

– Судя по твоему молчанию и по тому, что ты весь вечер пялишься не на экран, а на телефон, думаю, это как-то связано с неким английским юристом. Я прав? Только не обижайся, я помню, что он ненастоящий англичанин.

Я кивнула, кусая губы:

– Сегодня звонила Мадди, мы помирились. И еще сказала, э… ну… она не против, чтобы мы с Джеком встречались.

– Я целый вечер пыталась дозвониться, но его нет дома. Или он не берет трубку. Прости, я хотела сказать тебе раньше, но… – Мой голос прервался. Макс кивнул.

– И что ты собираешься сделать? – осторожно осведомился он.

– Собираюсь передать Джеку то, что сказала Мадди, и посмотрю, есть ли у нас шанс на совместное будущее, – твердо ответила я и, помедлив, добавила; – А ты что думаешь?

Макс с сожалением улыбнулся и дернул меня за хвостик.

– Надеюсь, у этого типа хватит ума позвонить тебе. Потому что если он этого не сделает, я лично отпинаю его тощий зад!

– Обещаешь? – рассмеялась я.

– Обещаю.

– Приятно слышать, – кивнула я и, поколебавшись, спросила: – Ты что-нибудь слышал о Дафне?

Макс покачал головой:

– Звонил несколько недель назад, извинился за то, что был такой скотиной… черт… я просто пресмыкался, но она ничего не хотела слушать.

– И? Ты звонил всего однажды?

– Господи, нет! Это был первый раз. А потом я звонил так часто, что удивительно, как она еще не обратилась в полицию с просьбой оградить ее от моих приставаний! Сначала она вообще занесла мой номер в «черный список», но две недели назад неожиданно взяла трубку. Теперь мы разговариваем каждый день, хотя она твердит, что хочет остаться моим другом, и только. Заявила, что встречается с каким-то типом, с которым познакомилась в Интернете, – мрачно сообщил Макс. – А я даже не вегетарианец. И у меня столько же шансов вернуть ее, сколько у сосульки остаться целой в аду.

Я легонько ущипнула его.

– Неправда! Дафна тебя обожает. Она просто оскорблена, но со временем успокоится и одумается.

– А если нет, что тогда? И кто мне поможет, когда тебя не будет рядом? Не могу поверить, что ты переезжаешь в Чикаго!

– Мне и самой странно, – согласилась я. – Но мы будем часто перезваниваться.

– Это не одно и то же, – просто ответил Макс. Я молча кивнула. Он был прав. Не одно и то же.

Макс ушел в одиннадцать, и я свернулась на диване с телефоном в руках, надеясь, что Джек накануне приехал домой слишком поздно и успеет утром позвонить перед работой. Потом я на минутку прикрыла глаза, а когда открыла снова, в окна светило солнце, наполняя квартиру светом. Взглянув на стенные часы, я увидела, что уже девять. Потянулась, попыталась сесть, но не смогла: слишком затекла шея после проведенной в неудобном положении ночи. Я потерла шею, так и не поняв, с какой стати вместо мягкой, удобной постели оказалась на диване.

И тут вспомнила: Джек!

Я схватилась за автоответчик, почти уверенная, что не слышала звонка, и что он оставил для меня сообщение. Но издевательский красный ноль на экранчике словно подмигивал мне. Никаких сообщений.

Я включила кофеварку и встала под горячий душ, массируя шею, стараясь размять затекшие мышцы, и после того, как смыла с волос кондиционер, почувствовала себя почти человеком. Выйдя из кабинки, завернулась в широченный махровый халат цвета розовой гвоздики, распутала мокрые волосы и вернулась в кухню пить свежесваренный кофе. Вынула из морозилки замороженный бейгел, разогрела и, присев, как в детстве, на стол, стала завтракать.

Что теперь делать? Джек молчит, неужели не хочет иметь со мной ничего общего? Я оставила два сообщения, и вряд ли он не получил ни одного. Даже если секретарь забыла передать ему, что я звонила, а это весьма маловероятно, поскольку женщина показалась мне образцом деловитости, сомнительно, чтобы некая внезапная гроза в Лондоне вызвала короткое замыкание в автоответчике и стерла мое сообщение.

Сдаваться я не собиралась, тем более что свято следовала принципу сокрушения барьеров. И все же результатом могло оказаться сокрушительное поражение. Впрочем, я была готова рискнуть.

Я спрыгнула со стола и принялась рыться в груде диванных подушек, пока не нашла телефон. Медленно набрала номер офиса Джека в надежде, что он сам поднимет трубку, как бывало прежде.

– Офис Джека Харрисона.

Дьявол. Опять секретарша. Цедит слова так, словно подпруга слишком туго затянута.

– Привет, это Клер Спенсер. Нельзя ли попросить к телефону мистера Харрисона, – начала я, раздраженная собственным официальным тоном.

– К сожалению, мистер Харрисон уехал в деловую командировку и будет отсутствовать на работе несколько дней. Желаете что-то передать?

Услышав ответ, я мгновенно приободрилась. Джека не было в городе. Так вот почему он не поднимал вчера трубку! И не перезвонил! Я знала, что он не бросит меня подобным образом! Это на него не похоже!

Решив, что у меня еще есть шансы, я бросилась в атаку.

– Не знаю, помните ли вы меня, но я вчера звонила, – начала я.

– Да, я все передала мистеру Харрисону, – заверила секретарша.

– О… вот как? Однако он мне не перезвонил, – тяжело вздохнула я, снова помрачнев и чувствуя себя полной идиоткой. Судя по неодобрительному тону, она считала меня авантюристкой.

– Видите ли, я полагаю, он очень занят, тем более что сегодня утром уехал из Лондона, – повторила секретарша. Судя по всему, она была готова повесить трубку, поэтому я засыпала ее вопросами, стараясь выкачать как можно больше информации.

– Сегодня утром? Значит, вчера он был в городе? Вы уверены?

– Абсолютно. Я лично заказывала ему машину. Но обязательно скажу, что вы звонили. До свидания, – поспешно протараторила деловая дама и отключилась, прежде чем я успела задать очередной вопрос.

Значит, вот как… Джек получил мои сообщения, но не позаботился перезвонить. Смысл его молчания понять нетрудно. Он не шутил, сказав, что второго шанса мне не даст. Я успела узнать его достаточно хорошо, чтобы удивляться, почему он даже не захотел меня выслушать, но… впрочем, он только что разбирался с бывшей подружкой, у которой немного поехала крыша, может, поэтому и решил придерживаться новой политики, согласно которой «прощай» – действительно значит «прощай» и возврата к прошлому нет.

Противнее всего, что я ничего не могла поделать. В какое же дерьмо я вляпалась! Если он не брал трубку, когда я звонила прошлой ночью, и не был при этом с женщиной, значит, занес мой телефон в «черный список», и я не знаю, что хуже. Я даже не смогу сказать ему, что Мадди отошла в сторону, что мы могли бы встречаться, что быть с ним в разлуке для меня мучительно, что временами я не могу дышать от боли, что готова выкинуть белый флаг, опустить мостик над кишащим аллигаторами рвом, пригласить его в свою крепость… Я была в Нью-Йорке, он – в Лондоне, так что вряд ли я смогла бы встать у его дома, швыряя камешки в окно и выкрикивая его имя, пока он не согласится поговорить со мной или не вызовет полицию.

Я растянула губы в сухой улыбке, представив, как гоняюсь за Джеком, пуляю камнями в его окна и ору во весь голос, как Дастин Хоффман, разогнавший свадьбу в конце «Выпускника». Что за бред!

Бред? А может, не совсем?

В голову пришла странная мысль, словно облако, медленно плывущее по летнему небу. Та самая мысль, которую следовало бы немедленно прогнать и никогда не пускать обратно… если бы… если бы я из чистого отчаяния не схватилась за нее обеими руками. Разумеется, план был совершенно идиотский, но он мог оказаться единственным шансом вновь завоевать человека, которого я полюбила. Если я не могла заставить Джека поговорить со мной по телефону, значит, нужно встретиться с ним лицом к лицу и делать все – стучать в дверь или бросать камешки в окно, пока он не согласится выслушать меня. А для этого было необходимо лететь в Лондон.

Я оглядела квартиру. Две дюжины коробок, уже набитых моими вещами. Через пять дней придут грузчики. Одни заберут мебель на склад, другие унесут коробки, а в сумочке лежит билет в один конец до Чикаго, где я начну новую жизнь. Как, спрашивается, я ухитрюсь втиснуть путешествие через океан в такое насыщенное расписание? А если не сумею вернуться вовремя? Секретарь Джека сказала, что он уехал по делам… что, если он пробудет в отлучке больше, чем несколько дней? Если я проделаю такой длинный путь только для того, чтобы ждать неделю, а то и дольше, прежде чем увижу его? Если все же загоню в угол, а он откажется со мной говорить? Если буду стоять под его домом, а он появится под руку с хихикающей, худой как палка блондинкой? Нет, просто безумие заранее готовиться к боли и издевательствам, ставя одновременно под удар все планы на будущее в Чикаго… ведь так? Ну, разумеется.

Полчаса спустя я зарезервировала билет на лондонский рейс «Бритиш эйрлайнз», вылетающий через несколько часов и стоивший так дорого, что мне до конца жизни придется сидеть на строжайшей диете. Я действовала в такой спешке, что совершенно ополоумела, не в силах сообразить, какие вещи взять с собой. Просто швыряла в чемодан каждую более-менее приличную вещь, чистую или грязную, даже не задаваясь вопросом, понадобятся ли в зимнем Лондоне красный свитер без рукавов или черный полотняный сарафан. Макс, ответивший на мой отчаянный звонок, пообещал встретить грузчиков, если я не успею обратно вовремя. Он появился в самый разгар маниакальных сборов и несколько минут наблюдал со смесью сочувствия и неприкрытого восхищения, как я легла на пол в поисках тех вещей, которые, по моему мнению, необходимы для короткой поездки.

– Думаешь, я спятила? – неожиданно осведомилась я, прерывая лихорадочные поиски пропавшего паспорта.

Макс покачал головой и крепко обнял меня, как в старые времена, когда между нами еще не стоял тот вечер.

– Думаю, что ты храбрая, – прошептал он мне на ухо и, заглянув мне за плечо в очередную разоренную коробку, обрадовался: – Вот он, твой паспорт, наверху груды каталогов «Поттери Барн». Погоди… ты сохранила старые каталоги «Поттери Барн»? Клер, вот этому уже четыре года.

– О, мой паспорт! – выкрикнула я. – Спасибо, спасибо, спасибо. Да где же, черт возьми, моя косметичка?

– Я смываюсь, пока меня не завалило мусором. Желаю удачной поездки, и позвони, расскажешь, как все было, ладно? Это самое меньшее, чего я заслуживаю, поскольку мне придется разбирать и укладывать весь этот кошмар, – пробормотал Макс, прежде чем исчезнуть и оставить меня одну.

Когда я, наконец, ухитрилась запихнуть все требуемое для любой ситуации, которая только могла возникнуть: от долгой госпитализации до неожиданной поездки на Багамы, – то застегнула чемодан и попыталась его поднять. Если бы мне удалось вытащить его из квартиры и в следующие пять минут поймать такси, был шанс успеть на самолет. И думать не хотелось, что будет, если я опоздаю. На моей карточке «Виза» не осталось денег на другой билет.

Я стащила чемодан на четыре пролета, покачиваясь под его весом, вне себя от волнения вылетела на улицу и заметила отъезжавшее от обочины такси.

– Такси! – взвизгнула я, сбегая с крыльца и таща за собой чемодан в напрасной попытке остановить машину.

И в этот момент, который может быть охарактеризован исключительно как космический катаклизм или справедливое наказание за покупку дешевки за двадцать долларов в магазине распродаж, молния разошлась, и битком набитый чемодан фонтаном выплюнул вещи на грязный обледеневший тротуар. Вскоре я оказалась посреди груды платьев, свитеров, белья…

– Не-ет! – взвыла я, переводя растерянный взгляд с раскуроченного чемодана на летящее по мостовой такси. Но было поздно. Я наклонилась над исторгшим тряпки чемоданом, тщетно дергая за молнию и соображая, нельзя ли исправить положение английскими булавками или скотчем. И с упавшим сердцем поняла, что дело плохо. Этот чемодан сегодня не полетит в Лондон, впрочем, как и я. Мне ни за что не успеть найти другой, поприличнее, заново собраться и успеть в аэропорт вовремя. А тот абсурдно дорогой билет, на который я ухнула последние деньги? Абсолютно проигрышный вариант «никакого-возврата-денег, билет-не-подлежит-обмену, не-опоздайте-на-рейс-иначе вас-поимеют-по полной».

«Не может же так все кончиться», – мрачно раздумывала я. Отважные героини фильмов обязательно успевают на самолет, и получают обратно потерянного было парня, всего лишь особым образом сморщив носик и улыбнувшись. И, уж конечно, ни одна из них не встанет над разоренным чемоданом, потерпевшая поражение и одинокая, в окружении всего имеющегося в наличии нижнего белья, разбросанного по заплеванному нью-йоркскому тротуару.

Дрожа от унижения и обиды, я встала на колени перед чемоданом и принялась совать в него вещи, гадая, как, черт возьми, дотащить эту штуку до квартиры. Оставить здесь и подняться наверх, за мешком для мусора? Невозможно. К тому времени, как я вернусь, здешние бомжи и пьяницы растащат все до последней тряпки, и наутро их дамы будут щеголять в моем пляжном саронге и нижнем белье из «Тайны Виктории».

– И какого дьявола мне теперь делать? – вслух спросила я, жмурясь от слез. Но тут же постаралась взять себя в руки и покачала головой.

Ну нет. На этом фильм не кончится! Я просто оставлю здесь проклятый чемодан и полечу налегке. Ну и что, если потеряю всю свою одежду? Это всего лишь тряпки, которые легко заменить!

Я снова принялась перебирать вещи, пытаясь собрать столько чистого белья, чтобы хватило на всю поездку. Значит, так: еще захвачу любимую фланелевую пижаму и два дорогущих кашемировых свитера, которые прекрасно поместятся в сумку.

Но, не успев подняться, я вдруг ощутила, что за спиной кто-то стоит. А в следующий миг прозвучал знакомый голос, в котором слышалась ирония:

– Я помогу тебе с чемоданом, если пообещаешь не бросаться на меня с электрошокером.

ГЛАВА 24

Я кое-как повернулась и вытаращила глаза, испугавшись, что переживаю нечто вроде нервного срыва, вызванного постоянным стрессом, в котором пребывала с самого Рождества, и что взрыв чемодана был последней библейской соломинкой, сломавшей спину верблюда, а результатом стали глюки. Потому что могла поклясться всеми святыми: передо мной стоял Джек, как всегда, красивый, хоть немного помятый и уставший, в выцветших «ливайсах» и синем коротком пальто. Во всяком случае, ЭТО выглядело Джеком, говорило, как Джек, и было так близко, что я могла при желании коснуться обтянутого джинсой колена. Но видение не могло быть Джеком… или могло?

Плод моего воображения неожиданно опустился на колени, рассматривая лопнувший чемодан.

– Думаю, теперь его можно выбросить, – констатировало видение, потянув за молнию. – Другого у тебя нет?

– Нет… эээ… только этот, – рассеянно ответила я, все еще не сводя с него взгляда.

– Что же, придется купить новый. Кстати, куда ты собралась на этот раз?

Видение по-прежнему изучало чемодан, не глядя на меня, что дало мне возможность пожирать его глазами, всего – от взъерошенных волос, носа с горбинкой, великолепных широких плеч до длинных ног. Я жадно дышала, наполняя легкие неотъемлемым от Джека ароматом мыла и чистоты, постепенно осознавая, что это действительно он. Пусть зрение способно сыграть со мной злую шутку, но обоняние не обманешь!

– В Лондон. Я хотела… собиралась найти тебя, – заикаясь, объяснила я. – Что ты здесь делаешь?

На этот раз Джек взглянул на меня, и я, уставившись в его испещренные зелеными пятнышками глаза, сразу поняла, что все будет хорошо. Это было то же самое выражение, которое я увидела, проснувшись в рождественское утро, та самая беспощадная честность, которая светилась в них, когда Джек сказал, что любит меня. Такие глаза не могут быть у человека, который с радостью упадет в раскрытые объятия Софи или туроператора Дженни.

– Приехал, чтобы тебя найти, – просто объяснил он, нерешительно кладя руку мне на плечо, и я расплылась в улыбке. Но прежде чем успела броситься ему на шею, Джек встал и помог мне подняться.

– Я бы предпочел вести этот разговор не на тротуаре. Может, поднимемся к тебе?

– А что делать со всем этим? – нахмурилась я. – Не постоишь здесь минуту, пока я сбегаю наверх и принесу мешок для мусора, чтобы побросать туда одежду?

– Нет, возьму все как есть, – решил Джек и, когда мы запихнули все вещи, с усилием подхватил чемодан.

– Что там? – охнул он, ковыляя по ступенькам крыльца.

– О, почти все, чем я владею, – засмеялась я, открывая дверь.

Мы потащились наверх, и к тому времени, когда оказались у моей квартиры, Джек, похоже, почти терял сознание. Он перевалил чемодан через порог, злобно пнул ногой и мешком рухнул на диван, вытирая платком раскрасневшееся лицо. Он дышал так тяжело, словно только что пробежал марафонскую дистанцию. Я помчалась на кухню и принесла ему стакан с водой.

– Уж лучше бы ты ошарашила меня своим шокером. Я как-то бодрее себя чувствовал, – пропыхтел он и, оглядев комнату, остановил взгляд на коробках. Некоторые так и остались запечатанными, остальные были вскрыты, опрокинулись или вообще перевернулись, все содержимое было разбросано по полу.

– Тебя ограбили? – осведомился он.

– Нет. Я в процессе переезда, – сообщила я, улыбаясь. Оказалось, что я просто не в состоянии сделать серьезное лицо, даже когда Джек сражался с чемоданом, отказавшись от предложения помочь. И все же, несмотря на постоянно разъезжающиеся губы, я чего-то стеснялась, а поскольку он не попытался обнять или поцеловать меня, решила выждать, чем все кончится.

– Получила работу в «Ритрит». Журнал такой. Это в Чикаго, – пояснила я. – Но стоит ли об этом? Лучше расскажи, почему ты здесь.

– Чикаго, – повторил Джек, хмурясь.

– А что?

– По-моему, ты движешься не в том направлении.

Я заерзала от нетерпения. Ну, при чем тут Чикаго? Переезд – последнее, о чем мне хотелось сейчас говорить!

– Да брось! Это все не важно! Как ты здесь оказался? То, что ты появился как раз в тот момент, когда я собиралась тебя искать, – это либо поразительное совпадение, либо… – Я многозначительно помолчала.

– О'кей, дай мне отдышаться, и я расскажу тебе все. А потом ты расскажешь о переезде, – кивнул он, снимая пальто и хватая стакан с водой. После нескольких глотков цвет его лица стал менее интенсивным, а дыхание – почти ровным. Очевидно, он немного пришел в себя, потому что уже спокойнее заговорил: – После нашего последнего разговора я только и делал, что пытался уломать Мадди повидаться со мной. Знал, что ты не отступишь от своего слова и, пока она запрещает нам видеться, не посмеешь ослушаться. Ты так упряма, что не поддашься ни на какие уговоры, так что я решил объясниться – в надежде, что она передумает и смягчится.

– Но я думала… то есть когда мы разговаривали, ты сказал… сказал, что больше не собираешься гоняться за мной, – нерешительно пробормотала я, боясь, что если напомнить ему о клятве, он ударит себя ладонью по лбу, воскликнет: «Ну, да, точно!» – и навсегда уйдет из моей жизни.

– Знаю. Но я разозлился и наговорил глупостей. Вообразил, что ты ведешь какую-то игру, хотя Мадди предупреждала – когда речь идет о серьезных отношениях, ты всегда держишься настороже и выставляешь все иголки, – пояснил он, улыбаясь, чтобы смягчить свои слова и дать понять, что шутит. Вроде как.

– Значит, ты говорил с Мадди, – протянула я, гадая, почему, спрашивается, она ничего мне вчера не сказала.

– Угу. Несколько дней назад она, наконец, согласилась поужинать со мной. Я немного нервничал, боялся, как бы она чего не выкинула: знаешь, оказывается, за мной следил нанятый ею частный детектив!

Я помялась, но, сообразив, что в этой истории и без того полно недомолвок, полуправды и прямой лжи, кивнула:

– Мадди поговаривала об этом, но я не думала, что она отважится на такое.

Джек качнул головой.

– Сумасбродка, – пробормотал он, снова прикладываясь к стакану. – Если уж на то пошло, это она изменяла мне, а не наоборот. Но это не важно. И я не об этом хотел с ней потолковать. Мне нужно было убедить ее простить тебя, заставить понять, как мы любим друг друга и как несправедливо нас разлучать.

У меня от удивления сам собой открылся рот.

– Но… она была в таком бешенстве, что удивительно, как вообще стала тебя слушать!

Джек пожал плечами.

– При необходимости я могу быть очень обаятельным и убедительным, – ухмыльнулся он. – И, кроме того, я позволил ей обозвать меня всеми возможными пакостными эпитетами, выпустить немного пара.

– И что было дальше?

– Как только запас оскорблений иссяк, она успокоилась и выслушала все, что я хотел сказать. До нее постепенно стало доходить, что наши отношения были немного не такими, как ей хотелось бы представлять. Лично мне не казалось, что мы были счастливы вместе или хотя бы способны делать друг друга счастливыми. Возможно, поэтому она и стала встречаться с боссом, – пояснил он.

– Вот это да! Так вы помирились?!

– Ну… после всего, что произошло, сомневаюсь, что мы останемся лучшими друзьями, но все же расстались достаточно мирно. Особенно, после того как она сказала, что постарается помириться с тобой… и что не встанет у нас на пути, если мы захотим встречаться. Но, полагаю, это тебе известно, – договорил Джек.

Я кивнула:

– Она вчера звонила и сказала то же самое. Не насчет совместного ужина – об этом Мадди промолчала, а насчет всего остального.

– Я хотел удивить тебя своим приездом, поэтому и просил не упоминать о нашем разговоре, – лукаво улыбнулся Джек. – Но, похоже, план оказался не из лучших, поскольку, если бы твой чемодан не лопнул, мы бы разминулись. Должно быть, это судьба.

– Хммм. Судьба. Может, и так, – вздохнула я.

Тут он притянул меня к себе и стал целовать. Ничто не изменилось: я мгновенно потеряла голову и стала жадно отвечать на поцелуи, позабыв обо всех тревогах и угрызениях совести, терзавших меня все это время.

– Погоди! – вдруг воскликнул Джек, отстраняясь и прерывая поцелуй, – но если ты собралась в Лондон, значит, для разнообразия решила погоняться за мной?