Пропавший лайнер

Глава 1

      «Ястребиный глаз», самолет военно-морской авиации США, вынырнул из низких облаков буквально в сотне футов над ревущими водами Тихого океана Тропический ливень заливал лобовое стекло кабины пилотов так сильно, что дворники не справлялись. Гигантские волны поднимались все выше и выше, стремясь дотянуться до широких крыльев и громадного фюзеляжа самолета и утянуть его в пучину. Костяшки пальцев второго пилота побелели, так сильно сжимал он ручки кресла.
      – Господи, лейтенант, – выдохнул он. – Ты хочешь, чтобы мы плавали, а не летали? Эти облака ползут по самой воде. Можно и по-другому: волны достают до облаков. И смотреть здесь не на что, абсолютно не на что.
      Лейтенант Лерой Палмер согласно кивнул: видимость практически нулевая, и существует реальная опасность, что резкий порыв ветра сбросит их в воду. Он потянул ручку на себя, и большие турбовинтовые двигатели увели самолет в облака. Как и у Коркера, второго пилота, у Палмера сразу полегчало на душе, пусть он и старался не подавать вида.
      – На минуту мне показалось, что с нами все кончено. – Коркер чувствовал, что у него на лбу выступил пот, но не собирался винить в этом тропическую жару. – Да и делать нам внизу нечего. Что тут ничего не видно, что там. Нам остается полагаться только на радар.
      – Только не надо винить меня за то, что на экране одни помехи, – откликнулся оператор радиолокационной станции, и не пытаясь скрыть воинственности тона. Его выдернули из теплого гнездышка в Сан-Диего, из-под бока жены, послали на юг, усадили в самолет, и ему это было явно не по вкусу. – Эта чертова «Ка-Е-Вторая» может быть под нами, но я не смогу ее разглядеть.
      – Еще как разглядишь, – рявкнул второй пилот, едва сдерживая злость: он летал уже два дня с короткими перерывами на сон, – потому что она должна быть где-то здесь. Иначе чего нам описывать круг за кругом...
      – Тихо, – вмешался Палмер, – выпуск новостей из Англии. – Как и положено хорошему командиру, он пытался подавить ссору в зародыше. – Лайми хотят нас чем-то порадовать. То ли Би-би-си, то ли кто-то еще. Давайте послушаем.
      Сквозь треск электростатических помех в шлемофонах раздался хорошо поставленный голос диктора:
      «...поиски продолжаются. Корабли и самолеты более чем двадцати стран так или иначе вовлечены в поисковую операцию, и район исчезновения лайнера просматривается как минимум двумя спутниками. Известно, что американские военные спутники могут отыскивать объекты размером в два метра, но тропический шторм, бушующий в зоне поиска, свел на нет уникальные технические возможности спутников. Уже три дня лайнер „Королева Елизавета Вторая“ не выходит на связь, и столько же времени ведутся его поиски. И хотя океан безбрежен, невозможно даже представить себе, что поисковикам до сих пор не удалось обнаружить „Ка-Е-Вторую“, на сегодняшний день самый большой в мире лайнер. Даже если огромный корабль затонул, нельзя скидывать со счетов и этот самый ужасный, наихудший вариант, от него остались бы обломки, шлюпки, спасательные плоты, хоть что-то. Но не обнаружено ничего. Словно лайнер исчез с лица земли. Экипаж ничего не сообщил о возникшей опасности. Радиосвязь просто оборвалась. После чего „Ка-Е-Вторая“ более не выходила в эфир».
      – Очень содержательная информация, – хмыкнул Коркер, и первый пилот, согласно кивнув, выключил радио. – Та же история, повторенная в очередной раз. Давайте проверим курс.
      «Ястребиный глаз», самолет раннего обнаружения ракетной угрозы, легко определялся по гигантскому радару в форме зонтика, установленного над крыльями. Напичканный всевозможным электронным оборудованием, он мог контролировать огромные территории и координировать действия остальных участников поисковой операции, к чему, собственно, и сводилось его участие в поисках лайнера. Они следовали заранее установленным маршрутом, поддерживая постоянную связь с другими самолетами, большая часть которых базировалась на авианосце «Китти Хок». Часть Тихого океана, которую они обследовали в тот момент, лежала в стороне от обычных торговых маршрутов и так далеко от берега, что туда не заходили даже рыбаки. Однако при таких масштабных поисках и этот регион требовал тщательного осмотра.
      – Думаю, я что-то вижу, – подал голос оператор РЛК. – Трудно, конечно, выделить сигнал среди этих помех, но... ага, вот он опять!
      Второй пилот расстегнул ремни безопасности, поднялся, встал за спиной оператора, всмотрелся в белесые «черточки», покрывавшие экран. Оператор постучал по экрану пальцем.
      – Вот он. Коркер кивнул.
      – Что-то там определенно есть, лейтенант. Сигнал появляется и исчезает, но это что-то больших размеров и остается на одном месте. Для призрака сигнал слишком сильный.
      – Спускаемся, – принял решение Палмер. – Пристегнись.
      Самолет сильно трясло. Оба пилота мрачно всматривались в лобовое стекло. Они спускались все ниже и ниже, но никак не могли выйти из облаков.
      – Источник сигнала прямо по курсу, – объявил оператор. – В десяти милях.
      Они продолжали снижение. И, наконец, вырвались из серого тумана. От воды их отделяли добрых триста футов, и они уже не боялись, что их захлестнет высокой волной.
      – Там! – крикнул второй пилот. – По-моему, корабль. И большой.
      – Наверное, она, – предположил Палмер. Полной уверенности, конечно, не было, но он крепче взялся за штурвал. – Мы летим поперек расчетного курса, которым должна была следовать «Ка-Е-Вторая». Она могла добраться и до этих мест...
      Они летели сквозь дождь, приближаясь к кораблю, пока наконец не увидели его во всей красе.
      Громадный супертанкер сидел в воде чуть ли не по самую палубу, волны то и дело перекатывались через стальные бока нефтяных емкостей.
      – Ухожу вверх. – В голосе первого пилота слышалась безмерная усталость. Остальные не произнесли ни слова. Подъем продолжался в гробовой тишине. Второй пилот внес в бортовой журнал координаты танкера, затем прикинул, как обстоят дела с топливом. Дважды проверил расчеты, прежде чем заговорить.
      – Когда отработаем этот отрезок, нам лучше возвращаться на базу. Лететь придется против ветра, так что необходим резервный запас.
      – Что могло с ней произойти? – спросил первый пилот. Собственно, этот вопрос они задавали и себе, и друг другу уже не один день.
      – Бог знает, – ответил Коркер, потирая покрасневшие от усталости глаза. – А я – точно нет. Обычный круиз...
      – А потом... полная тишина. Нелогично.
      – Кто-то говорил о внезапной приливной волне.
      – Нет, Коркер. Ничего такого никто и нигде не зафиксировал. Ни приливных волн, ни извержений подводных вулканов, ни столкновений, хотя кораблей вокруг хватало. Но с них сообщали лишь о дожде и шторме. Отсутствие радиосвязи – вот что самое странное. Да, на маленьких кораблях радио может выйти из строя, они могут затонуть, и никто этого не заметит. Но только не лайнер, тем более самый большой лайнер в мире. Он оснащен и люками безопасности, и многочисленными системами сигнализации, и системой автоматического пожаротушения, множеством шлюпок и спасательных плотов. Конечно, может затонуть и «Ка-Е-Вторая», но весь мир знал бы, что лайнер поврежден и идет ко дну. У нас же полное отсутствие новостей. Корабль словно растаял в воздухе...
      – Бермудский треугольник? – спросил второй пилот. Палмер пренебрежительно фыркнул, искоса глянул на Коркера. Тот улыбался. – Знаю, знаю. Все это чушь собачья. Выдуманная бумагомараками', которые решили разбогатеть, пописывая книжки о тайнах семи морей. Но тем не менее, лейтенант, лайнер, похоже, исчез, во всяком случае, найти его никто не может. А мы очень стараемся...
      – Еще сигнал! – воскликнул оператор РЛК. – Не такой сильный, но постоянный. Внизу что-то есть.
      – Наверное, еще один танкер, – буркнул первый пилот. – Мы как раз над зоной маршрутов север – юг. Поглядим.
      Вновь они нырнули под облака. Дождь прекратился – и теперь они летели меж двух серых масс: море – внизу, облака – над ними. Черная точка появилась на поверхности океана, и Палмер направил на нее «Ястребиный глаз». Вдруг полил ливень, прохудилась какая-то туча, плывшая впереди Они пробили пелену дождя и...
      – Господи... – выдохнул Палмер. Перед ними недвижной скалой застыла «КЕ-2». Они прошли низко, над самыми мачтами лайнера, наполняя грохотом палубы, потом, после широкого разворота, вновь пролетели над лайнером.
      – Ни одной шлюпки, – констатировал первый пилот. – И никого на палубах. Никого нет и в рубке.
      Он встретился взглядом со вторым пилотом и увидел на его лице тот же ужас, что секунду назад появился на его собственном. Включил радио.

Глава 2

      «Уаскаран», корабль Перуанской береговой службы, храбро резал громадные волны, чуть ли не до рубки погружаясь в зеленую воду, которая потом белой пеной скатывалась с палубы. Прошло много лет с тех пор, как он в последний раз подвергался таким испытаниям, давным-давно «Уаскаран» был британским минным тральщиком, и его древние стальные плиты обшивки и шпангоуты возмущенно стонали. Но командира корабля сие нисколько не волновало. Капитан Боррас верил в свой корабль. Пока насосы работали, а турбины вертелись, он не собирался отступать. Он получил подарок, возможно, от самого господа, капитан перекрестился, а от подарков, как известно, отказываться не принято.
      Восемьдесят три градуса западной долготы, пятнадцать с половиной градусов южной широты – вот что сообщил голос по радио на аварийной частоте. Этого сообщения весь мир ожидал последние три дня. Точка напротив побережья Перу, у самой границы территориальных вод. Мысленным взором капитан Боррас уже видел это место, знал, на каком расстоянии оно находится, знал до минуты, сколько им потребуется времени, чтобы добраться туда. Он приказал машинному отделению выйти на максимальную мощность двигателей, как только услышал координаты.
      «Уаскаран» должен быть там первым, сказал он себе и поклялся богом, что так и будет. Чем мог помочь гигантскому лайнеру его маленький корабль, с чем он мог там столкнуться, Борраса не волновало. Но он прекрасно понимал, что о нем узнает весь мир, если они первыми доберутся до «КЕ-2». Поэтому и гнал тральщик на полной скорости сквозь вздымающиеся волны. Вода иной раз даже била в стекло рубки. Рулевому с огромным трудом удавалось удерживать корабль на курсе, капитан же спокойно смотрел вперед, не обращая никакого внимания на то, что волна, случалось, и поднималась выше мачты его маленького корабля.
      – Местоположение, – бросил он через плечо штурману, который, борясь с жуткой качкой, прижимался спиной к стене крохотной штурманской рубки.
      – Четыре, пять километров, не дальше. Мы вышли в точку, указанную самолетом. Радар не поможет, антенну с мачты сорвало...
      Его заглушил рев двигателя, черная тень громадного самолета накрыла корабль, словно хищная птица, бросившаяся на добычу. Самолет, зависнув над ними на мгновение, пролетел мимо. Над его крыльями торчал странный куполообразный нарост. Летел он со стороны кормы, под углом к их курсу. Тут же из радиоприемника донесся мужской голос:
      – Спасательный корабль, говорит «Ястребиный глаз». На этом курсе вы разминетесь с «КЕ-2». Следуйте за мной. Я выведу вас на цель. Вы от нее в одной миле. Повторяю, до цели одна миля.
      – Курс сто два градуса, – приказал капитан, затем взял микрофон и приказал радисту молчать. Капитан Боррас гордился знанием английского.
      – "Уаскаран" – американскому самолету. Меняю курс согласно вашим указаниям. Есть ли поблизости другие корабли? Прием.
      – Мы ни одного не видим. Но многие уже движутся сюда. Прием.
      – Пожалуйста, сообщите им, что корабль Перуанской береговой службы «Уаскаран»...
      – Вон она, капитан, впереди! Я ее вижу! Как остров в океане, – закричал рулевой, одновременно меняя курс.
      – "Уаскаран" находится в пределах видимости лайнера «Ка-Е-Вторая» и идет на сближение. Свяжусь с вами по получении новой информации. Конец связи.
      Капитан Боррас от радости шмякнул кулаком по деревянной перегородке. Они пришли первыми! Дождь заметно ослабел. Еще одна волна разбилась о рубку, а когда стекла очистились, гигантский лайнер предстал перед ними во всей красе.
      – Уменьшить обороты, – приказал капитан. Ему не хотелось, чтобы в самый последний момент корабль не выдержал напряжения гонки. С уменьшением скорости тральщик уже не зарывался в волны, а спокойно перекатывался по ним, с каждой минутой приближаясь к цели.
      Мало того, что прекратился дождь, так в разрывах между облаками появилось синее небо, несколько последних дней недоступное взгляду с земли. Словно шторм, спрятавший лайнер от людей, наконец-то смилостивился и решил отпустить свою добычу. Синие островки расширялись, сливались, и, наконец, золотые лучи солнца осветили молчаливую громаду лайнера.
      – Матерь божья... – выдохнул кто-то из матросов, выразив всеобщее потрясение.
      Судя по всему, целая и невредимая, «КЕ-2» дрейфовала посреди океана. С убранными наружными трапами, с закрытыми дверцами для сходен, без единого человека в рубке, которую капитан разглядел во всех подробностях через сильный бинокль. Единственным признаком того, что на лайнере что-то произошло, являлось отсутствие шлюпок и спасательных плотов. Однако шлюпбалки, металлические арки, которые отбрасывались от корпуса при спуске шлюпок, находились в вертикальном положении. В недвижности лайнера, царящей на нем тишине чувствовалось что-то зловещее.
      – Я попытаюсь связаться с ней, капитан? – спросил радист осипшим от волнения голосом.
      – Да, но не по радио. За три дня это никому не удалось. Посвети лампой. Посмотри, есть кто-нибудь на мостике.
      Влажный горячий воздух ворвался в рубку, когда радист распахнул дверь. Он вышел на мостик с сигнальной лампой в руке и замахал ею из стороны в сторону, вверх и вниз. Створки открывались и закрывались. На лайнере не отреагировали.
      – Обойдем ее с кормы, – решил капитан. – Поглядим, нет ли чего интересного по левому борту.
      Малым ходом «Уаскаран» двинулся к корме лайнера, черный борт возвышался над ним как крепостная стена, с бесчисленными рядами бойниц-иллюминаторов. Ни одного открытого они не увидели. Во многих горел свет, но не наблюдалось никакого движения. Никто не подходил к краю палубы, чтобы приветственно помахать рукой маленькому кораблю.
      Они добрались до кормы, прошли под нависающим над ними ахтерштевнем. Винт левого двигателя показался из-под пенящейся воды, глубоководное чудовище, по каким-то, только ему ведомым причинам, вынырнувшее на поверхность. Мгновение, другое, и бронзовые лопасти, неподвижные, застывшие, вновь ушли под воду.
      Левый борт «КЕ-2» ничем не отличался от правого. Ни одной шлюпки, ни одного спасательного плота, трапы убраны, дверцы для сходен закрыты, шлюпбалки подняты. Металлическая стена корпуса лайнера поднималась над тральщиком на добрую сотню футов. Матросы, высыпавшие на палубу, задирали головы, чтобы увидеть палубные поручни ограждения.
      – Мы должны подняться на борт, – отчеканил капитан Боррас. – Подготовить швартовочную пушку.
      Матросы работали быстро и слаженно. Каждый знал свой маневр до автоматизма, так что боцман мог и не выкрикивать приказы. Но выкрикивал, и знакомый голос успокаивал: уж очень нервировал всех высившийся под боком тихий, как могила, лайнер. Бухту линя уложили под дулом пушки, стальной наконечник с крюком скользнул в ствол. Снаряд с взрывчатым веществом, выделяемая энергия которого и придавала наконечнику требуемую скорость, загнали в казенник, зафиксировали замком.
      – Слишком близко, – заявил боцман. Именно он нацеливал пушку и стрелял из нее. – Не могу так высоко задрать ствол.
      Действительно, боцман поднял ствол на максимальный угол, но он смотрел в корпус лайнера, гораздо ниже палубы. Пушку конструировали с тем, чтобы забрасывать линь на другой корабль, а не на плавающий остров.
      – Мы отойдем, – кивнул капитан. – Выстрелишь, когда будем на волне.
      Они ждали, пока боцман нацеливал пушку на кормовую палубу, самую нижнюю из всех. Ждали затаив дыхание. Расстояние между кораблями росло, но медленно. Боцман убрал руки с рукояток, поплевал на ладони, вновь схватился за них. Бывший тральщик все отступал. Внезапно его высоко подбросило волной, и тут же грянул выстрел.
      Наконечник с крюком летел по дуге, таща за собой тонкий, но прочный линь. Перемахнул через поручень ограждения и скрылся из виду.
      – Натянуть линь, – приказал капитан.
      Матросы выбрали лишнее, линь натянулся, как струна.
      Капитан, вскинув голову, смотрел, как линь поднимается высоко-высоко, чуть ли не исчезает из виду там, где ложится на поручень. Тут капитан понял, что перед ним неожиданно возникло серьезное препятствие. Обычно легкий линь использовался для того, чтобы соединить два корабля, обеспечить первый контакт. Потом что-то более прочное, канат, кабель или веревочная лестница, привязывалось к линю и перетягивалось на второй корабль. Матросами, которые находились на борту. Здесь же этот вариант не проходил. На лайнере не было ни души. Крюк, однако, зацепился надежно. И каков следующий ход?
      Ответ пришел одновременно с вопросом: один человек сможет разрешить возникшую проблему.
      – Базилио на палубу, – распорядился капитан. – Быстро.
      Теперь оставалось только ждать. Капитан смотрел на высокий борт лайнера. «Уаскаран» сильно качало. Рулевой мастерски управлял судном, не допуская столкновения с лайнером и не уводя тральщик слишком далеко, что могло привести к обрыву линя. Базилио потребовалось две минуты, чтобы подняться на палубу: он служил кочегаром и соответственно находился в машинном отделении. Выйдя на палубу, он сощурился от яркого света, а потом его челюсть медленно отвисла.
      – Сможешь забраться туда по этой веревке? – спросил капитан. – Сможешь?
      Базилио нахмурился, обдумывая ответ, нахмурился еще сильнее, проследив взглядом за уходящим в вышину линем. Поднял руку, схватился за линь, повис на нем, чтобы убедиться, что он не будет скользить. Кивнул, сжал и разжал пальцы, поиграл бицепсами. Умом он не отличался, зато силой превосходил любого члена команды. Если кто и мог забраться по веревке на палубу «КЕ-2», так только он. Подняв руки, Базилио схватился за линь, подождал, пока очередная волна не увела палубу у него из-под ног, и начал подъем.
      Перехватывал линь руками, даже не пытаясь зацепиться за него ногами и таким образом уменьшить нагрузку на руки. Крепко зажав линь в ладони одной руки, разжимал вторую и хватался за линь чуть повыше. Поднимался все выше и выше, не ускоряя, но и не замедляя скорости, словно машина, настроенная на один режим. Наконец, он добрался до борта, на мгновение застыл, чтобы передохнуть, потом схватился одной рукой за деревянный поручень ограждения. Потом второй, оттолкнулся от борта и перекинул через ограждение ноги. Радостные крики матросов оборвал приказ капитана:
      – Привяжите к линю веревочную лестницу. Пусть он закрепит ее на борту.
      Пока матросы возились с лестницей, капитан Бор-рас спустился в свою каюту и надел кожаные перчатки. Проходя мимо письменного стола, остановился и после короткого колебания выдвинул ящик и достал кобуру с револьвером 38-го калибра. Зачем? Этот вопрос он задавал себе, уже пристегивая кобуру к ремню. Простого ответа не было. Возможно, из страха перед неизвестностью. Он понятия не имел, с чем мог столкнуться на борту лайнера. Разумеется, эта пукалка едва ли могла произвести впечатление на те силы, которые сумели на три дня скрыть лайнер от тех, кто старался его отыскать. И все-таки с револьвером он чувствовал себя увереннее.
      Когда капитан вернулся на палубу, Базилио уже крепил лестницу к поручню ограждения. Минуту спустя он замахал руками, показывая, что справился с заданием. Капитан Боррас направился к лестнице, когда рев двигателя заставил его остановиться и поднять голову.
      Над ними кружил вертолет с белой звездой. Должно быть, американский авианосец оказался достаточно близко и поймал сообщение «Ястребиного глаза».
      – Немедленно послать ему радиограмму, – приказал капитан, прыгнув на лестницу. – Известите американцев, что осмотр лайнера берет на себя Перуанская береговая служба. Скажите им, что я поднимаюсь на борт и в самое ближайшее время сообщу об увиденном, – и полез по лестнице. От волнения перехватывало дыхание, но он не снижал скорости подъема. Он будет первым на борту лайнера. Все информационные агентства, все газеты сообщат об этом. Первым.
      – Здесь никого нет, капитан. Я никого не видел, – этими словами встретил его Базилио.
      – Заткнись... и помоги... мне, – говорил капитан Боррас с трудом, обычно он не утруждал себя физическими упражнениями.
      Базилио наклонился, легко перенес капитана через поручень. Боррас оттолкнул руки матроса, одернул китель.
      – Следуй за мной, – приказал он, повернулся, направился вдоль палубы.
      Как и говорил матрос, они не обнаружили ни одной живой души. Встречались им разве что аккуратно сложенные и закрепленные линями складные стулья и шезлонги. Иллюминаторы черными дырами смотрели на него, и он почувствовал, как по спине пробегает холодок. Где же люди? Но вряд ли он мог что узнать на кормовой палубе.
      Слыша за спиной тяжелую поступь матроса, Боррас достал револьвер и открыл дверь, переступил порог и оказался в одном из баров лайнера.
      Бутылки стройными рядами стояли за стойкой, подсвеченные матовыми лампами, готовые к употреблению. Под ними поблескивали чистые стаканы. Работал кондиционер, так что в зале было прохладно и уютно. Негромко играла музыка: музыкальный автомат не удосужились выключить. Стулья у столиков, в центре каждого – пепельница, на ближайшем – пустая сигаретная пачка. Таким, собственно, капитан Боррас и представлял себе бар лайнера.
      Да только этот пустовал.
      – Никого нет, – просипел за его спиной Базилио. Капитан уже хотел отругать матроса за то, что тот подал голос без приказа, но передумал. Звук человеческого голоса успокоил натянутые нервы. Капитан направился к дальнему концу стойки. На одном из столиков заметил в пепельнице сигарету. Длинную, дорогую. Только что закуренную, а потом торопливо потушенную, сломанную. С темно-красной помадой на фильтре. Сие что-то означало? Как знать?
      Никого они не нашли и в комнате отдыха, примыкавшей к бару. Глянцевые журналы на столиках, удобные кресла. И никого.
      – Спасательные жилеты, капитан. Их нет. – Матрос указал на пустые рундуки.
      – Очевидно, – кивнул Боррас и направился к трапу. Он хотел попасть в рубку: возможно, только там он мог найти разгадку тайны. Поднявшись по ступеням, он открыл дверь на следующую палубу, вышел на нее.
      И лицом к лицу столкнулся с человеком в огромных очках и комбинезоне.
      – Боже! – ахнул он, схватился за револьвер. Мужчина отступил на шаг, замахал руками.
      – Ради бога, не стреляйте! Я – летчик военно-морской авиации США!
      Одновременно со словами капитан услышал и стрекот лопастей. Ну, конечно, вертолет. Он оставил револьвер в кобуре, убрал руку.
      – Капитан Боррас. Перуанская береговая служба.
      – Лейтенант Николае. Мы получили сообщение о том, что «Королева» найдена. Я только что спустился на борт. Направлялся в рубку.
      – Как и я, лейтенант. Так не пойти ли нам туда?
      – С удовольствием. Вы кого-нибудь видели?
      – Нет. Ни души. Нет и спасательных жилетов.
      – Шлюпок тоже. Это все, что я видел. В молчании они прошли до трапа, поднялись на мостиковую палубу. После короткого колебания капитан Боррас распахнул дверь в рубку.
      – Никого, – едва слышно прошептал Николае. – Лайнер посреди моря, без экипажа и пассажиров. Это же невозможно...
      Капитан Боррас мог только согласно кивнуть. Да, невозможно. Но вот случилось. В рубке горел свет, работали все навигационные приборы. Это означало, что генератор по-прежнему вырабатывал электроэнергию. Вахтенный журнал... вот что следовало посмотреть в первую очередь.
      Он его нашел, взглянул на последнюю запись.
      – Тринадцатое июня.
      – День, когда она исчезла, – добавил Николае. – И посмотрите сюда, на карту.
      Аккуратно проложенный курс. Местоположение лайнера в полночь 13 июня. А чуть позже оборвалась радиосвязь.
      – Что же здесь произошло, черт побери? – От недоумения и страха Николае буквально выкрикнул эти слова. – Такого просто не может быть. Во всяком случае, не сегодня, с радио и спутниками, контролирующими морской транспорт. Это вам не парусник, вроде гребаной «Марии-Селесты». Это самый большой в мире лайнер с двумя тысячами пассажиров и членов экипажа на борту. Они не могут испариться, как...
      – Capitano! Ven aqui!.. .
      Лишь когда распахнулась соседняя дверь, до капитана Борраса дошло, что его матрос, Базилио, не последовал за ними в рубку. А теперь вот вбежал, тяжело дыша, с побледневшим лицом. От страха? Не в силах произнести ни слова, он указывал куда-то в глубину коридора.
      – Он что-то нашел, – пояснил капитан. – Пойдемте.
      Они поспешили за матросом, спустились по трапу на одну палубу, наткнулись на выгоревший круг в ковре. Почему? Как? Но матрос уже звал их за собой. Теперь они ощущали сильный запах гари. На лайнере что-то произошло. Что-то очень, очень плохое.
      Матрос привел их на сигнальную палубу, на которой находились самые роскошные каюты. Они заглянули в распахнутую дверь одной.
      Кошмар. Все сожжено, разрушено, уничтожено. Огонь пожрал ковры, мебель, закоптил потолок. В перегородках зияли проломы с рваными краями. Распылители автоматической системы пожаротушения залили все, что не сгорело, водой.
      – Что произошло... что, черт побери, произошло на этом корабле?! – прокричал лейтенант Николае. Прокричал, не надеясь услышать ответ.
      Так что же случилось с «КЕ-2»?

Глава 3

      Сильный ветер гнал на берег влажный атлантический воздух, небо скрылось за тяжелыми серыми тучами. Так что вторая половина дня выдалась темной, как вечер, и первая молния фотовспышкой осветила мокрые от дождя улицы и обшарпанные дома Саутгемптона. Несколько мгновений спустя громовой раскат обрушился на город, сердитым эхом прокатившись по мостовым. И тут же вновь полил дождь, мгновенно наполнив сливные канавы.
      Рафаэль Виар пониже надвинул фуражку. Он пересекал Городской причал, стараясь обходить наиболее глубокие лужи, едва увернулся от тяжелого грузовика, спешащего в доки. Легкий плащ сразу промок на плечах, вода уже хлюпала в башмаках. Этот день определенно не годился для осмотра английских достопримечательностей.
      Но и на борту оставаться ой как не хотелось. Потому что сухогруз «Полярная звезда» давно уже отслужил свое. Его передергивало от одной только мысли об этой грязной, ржавой посудине. Сухогруз ходил под либерийским флагом, и командовал им грек-педераст. Первый помощник и главный механик, законченные алкоголики, большую часть времени проводили в своих каютах в компании с ящиками дешевого джина. С таким командным составом матросы, которым платили по минимуму, да еще и не всегда, мало что делали, зато много жаловались и ругались. Поскольку Рафаэль работал на камбузе, большая часть оскорблений доставалась ему. Он никого не винил, еда и впрямь была ужасная, но ему не доставляло удовольствия выслушивать всю эту ругань. И теперь он соглашался даже на английский дождь, лишь бы покинуть вонь и грязь камбуза. Но он знал, что вонь эта въелась в его одежду, так что отделаться от нее не было никакой возможности. Однако не мог не уйти, пусть и на несколько часов. Даже если он не мог найти приличного вина в этой мрачной стране, даже если не любил пива. Не мог он оставаться на борту «Полярной звезды». Обрыдла ему эта посудина.
      Он вышел на большую, зеленую площадь, на противоположной стороне виднелись магазины и большие дома. В одном располагалось кафе, призывно поблескивая ярко освещенными окнами. «Отлично, – подумал Рафаэль. – Самое время выпить чашку горячего чая. А заодно и поесть, к примеру, заказать знаменитую английскую яичницу с беконом». Яиц на «Полярной звезде» не было, как, естественно, и бекона. Он дождался просвета в плотном потоке машин, перебежал улицу с односторонним движением, ступив на тротуар перед большим административным зданием. К дверям вели ступеньки, на которых мужчина укрывался от дождя, хорошо одетый мужчина в темном пальто и черной шляпе. Рафаэль как раз смотрел в его сторону, когда очередная молния прорезала небо. И без труда разглядел его лицо, благо разделяли их какие-то два метра.
      Громыхнул гром, и Рафаэль прижался к каменной стене здания, уткнувшись носом в грубую, влажную поверхность.
      Это лицо! Он знал это лицо... хорошо знал. Но не по Англии, не по Саутгемптону. Рафаэль видел его по другую сторону Атлантики, в теплой латиноамериканской стране. Неужели это мог быть он?
      Рафаэль медленно повернул голову, по-прежнему прижимаясь к стене, словно боялся, что ноги подломятся и он упадет на мокрый асфальт. Мужчина по-прежнему стоял у дверей, глядя на улицу, не обращая ни малейшего внимания на матроса.
      Нет, сомнений быть не могло. Такой профиль забыть невозможно. Крючковатый нос, под ним узкая полоска усов. Он, безусловно он.
      Рафаэль оторвался от стены, лишь когда мужчина тронулся с места. Быстрым шагом спустился по ступенькам, чтобы как можно скорее преодолеть короткую дистанцию до открытой дверцы черного лимузина.
      Дверца тут же за ним и захлопнулась, и какие-то мгновения Рафаэль таращился на мокрое стекло, за которым в тепле и уюте кожаного салона сидел майор Хосе де Лайглесия и просматривал какой-то буклет в красно-желтой обложке.
      А потом он уехал. Лимузин плавно тронулся с места и растворился в транспортном потоке. Рафаэль тупо смотрел вслед, не замечая дождя, не видя ничего, кроме лица человека, которого люто ненавидел.
      Что он тут делал? Куда направился? Почему более не занимается грязными делишками в Парагвае? О, как же ему хотелось знать ответы на эти вопросы.
      Выходил де Лайглесия из этого здания? Скорее всего, потому что он стоял под козырьком, дожидаясь своего автомобиля. Рафаэль вгляделся в надпись над дверью. «САУТ ВЕСТЕРН ХАУЗ», чуть ниже – «КУНАРД». Мореходная компания? Разумеется, Саутгемптон – морской порт, возможно, здесь эта компания и зарегистрирована. Он поднялся по ступеням, вошел в холл. В глаза сразу бросился рекламный щит с огромной цветной фотографией океанского лайнера «КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА ВТОРАЯ».
      Рядом со щитом на стойке лежали рекламные буклеты Один из них – красно-желтый.
      Распространялись буклеты бесплатно. Рафаэль медленно подошел к стойке, мокрый, продрогший, с бешено бьющимся сердцем. Последнее не радовало. Врач в Барселоне сказал, что сердце у него больное, ему нельзя перенапрягаться, следует избегать стрессовых ситуаций. Сильное сердцебиение пугало, он шел, осторожно, едва передвигая ноги, словно ступал по льду. Взял один из красно-желтых буклетов, сунул в карман, повернулся и еще медленнее направился к двери.
      Рядом находился паб. Рафаэль потащился к нему, прижимая руку к груди, словно стараясь удержать сердце на положенном ему месте. Бармен налил пинту пива, Рафаэль положил монеты на деревянную стойку и отнес кружку на пустой столик у камина. Вытащил из внутреннего кармана пузырек с таблетками, вытряхнул три на ладонь, сунул в рот, запил пивом. Откинулся на спинку, закрыл глаза, дожидаясь, пока сердце утихомирится и вернется к привычному ритму.
      Только после этого достал буклет из кармана и положил перед собой.
      "МИРОВОЙ КРУИЗ «КЕ-2», – прочитал он на обложке. Внутри он нашел фотографии далеких мест. Текст был на английском, поэтому Рафаэль и не пытался его прочесть. Что это значит? Лайглесия, этот кусок дерьма, решил отправиться в кругосветное путешествие? Невозможно. Он всего лишь наемник, шакал, выполняющий чьи-то указания. Значит, его сюда послали? Если так, то кто? Рафаэлю очень хотелось это узнать. Ему вообще хотелось знать как можно больше о майоре Хосе де Лайглесии, который в сопровождении солдат темной ночью ворвался в дом его отца. Ударом приклада отца уложили на пол, следующий достался Рафаэлю, который попытался остановить их, потом выдернули из кровати кричащую мать, вытащили на улицу и бросили в кузов грузовика. Это все, что помнил Рафаэль, потому что потом он отключился.
      Родителей он больше не увидел. Они ушли, исчезли, словно их никогда и не было. Его отец был известным адвокатом в Вильяррике, поэтому, собственно, за ним и пришли. Рафаэль их совершенно не интересовал. Разве что майору де Лайглесии нравилось бить его тяжелой палкой. И он лично прихватывал яйца Рафаэля «крокодильчиками», включал электрический ток и смеялся до слез, глядя, как тот бьется в мучениях. Через несколько месяцев эти забавы майору наскучили, и Рафаэля освободили, потому что он не представлял угрозы для государства.
      Возможно, этим они допустили ошибку. Возможно, теперь он мог им отомстить. Нарушить планы Лайглесии и его хозяев. Он не мог знать этого наверняка, но не сомневался в том, что кое-кого заинтересуют имеющиеся у него сведения. Хотя бы человека, которого он встретил на митинге в Лондоне, который пообещал что-то узнать о родителях Рафаэля. До сих пор узнать ничего не удалось, но человек этот говорил Рафаэлю, что он не теряет надежды. Звали этого человека Леандро Диас, и листок с его телефонным номером лежал в бумажнике. Рафаэль выгреб из кармана всю мелочь и подошел к телефону-автомату, расположенному рядом с туалетом. Возможно, появление майора в Саутгемптоне ничего не значило, но он полагал, что Диас должен об этом знать.
      Сообщение Диаса, похоже, заинтересовало, но он куда-то торопился и пообещал перезвонить. Рафаэль продиктовал ему телефонный номер бара и вернулся к своему столику. Допил первую кружку, потом вторую. Съел холодную сосиску, потому что проголодался, пожалел об этом, как только она оказалась в желудке. Странная какая-то еда у этих англичан. Телефон зазвонил только через час. Бармен взял трубку, послушал, потом положил ее на стойку, оглядел зал.
      – Просят подойти к телефону Рафаэля Виара.
      – Это меня, спасибо, благодарю вас. Леандро Диас затараторил на испанском:
      – Вы сможете приехать в Лондон? Сейчас, этим вечером?
      – Разумеется, поэтому я вам и позвонил. Куда я должен приехать?
      – В паб «Синие столбы». Его очень легко найти. Свернете с Шафтесбюри-авеню на Руперт-стрит и сразу увидите маленький переулок, который называется Руперт-корт. Все понятно?
      – Да. Нет проблем. Выеду ближайшим поездом.
      – Отлично. Буду вас ждать.
      Оказавшись в теплом купе поезда, Рафаэль сразу же задремал от усталости и напряжения последних часов. Но отдохнуть не удалось. Ему снилось, что он в тюрьме Эмбоскада и сержант бьет его девятихвостой плеткой со свинцовыми шариками на конце. Его этой плеткой никогда не стегали, но он видел результат такой порки на других. И больше всего на свете боялся этой экзекуции. И уже на свободе, особенно, если он уставал, ему снилось, как его безжалостно секут. И когда поезд подошел к перрону вокзала Виктории, Рафаэль взмок от пота. Из вагона он вышел последним.
      Очередь на стоянке такси выстроилась короткая, поездка не заняла много времени. Они миновали Букингемский дворец, проехали через парк, с площади Пиккадилли водитель свернул на Шафтесбюри-авеню и, остановившись на углу, указал паб, который искал Рафаэль.
      Последний расплатился по счетчику, добавил десять процентов, потому что со стороны водителя видел вежливость и желание помочь. Вылез из такси и через минуту уже входил в «Синие столбы». Леандро Диас ждал его в кабинке у дальней стены.
      Они обменялись рукопожатием, Диас оглядел Рафаэля с головы до ног.
      – Вы неважно выглядите, друг мой.
      – К сожалению, самочувствие у меня под стать внешнему виду.
      – Тогда вам надо выпить кофе по-ирландски, фирменный напиток этого заведения. Очень горячий и насыщающий, опять же со спиртным.
      Разговор они начали после того, как официант принес заказанные напитки.
      – Пожалуйста, в точности расскажите мне, что вы видели, – попросил Диас.
      Леандро Диас маленькими глотками пил кофе, внимательно слушая Рафаэля, взбитые сливки оставляли на смуглой коже над верхней губой белую полоску, которую он тщательно слизывал. Диас, интересный мужчина лет тридцати пяти, ростом был выше большинства своих соотечественников, спасибо испанским предкам, а вот смуглая кожа и сила достались ему с индейской кровью. Именно сила и позволила Диасу выдержать четыре года заключения в печально знаменитой тюрьме в Такумбе. Четыре года он копил ненависть к генералу Альфредо Стресснеру и его прихлебателям. Волосы он отращивал, чтобы скрыть шрамы на шее. Другие шрамы, невидимые, скрывались бесстрастной маской, которая никогда не покидала его лицо. Слушая Рафаэля, он время от времени молчаливо кивал, но ни разу не прервал его. Когда матрос закончил свой рассказ, глубоко задумался, и Рафаэль воспользовался моментом, чтобы залпом выпить кофе.
      – В машине вы больше никого не видели? – спросил Диас.
      – На заднем сиденье де Лайглесия сидел один. Шофер, конечно, был. Я заметил форменную фуражку.
      – Майор что-нибудь нес в руках?
      – Да, разумеется. Хорошо, что вы спросили. Бриф-кейс, темно-коричневый или черный.
      – Все это очень интересно. – Диас достал из кармана пачку тонких, темных сигар, вытащил одну. Рафаэль замахал руками, отказываясь от предложенной сигары. Диас чиркнул спичкой, дождался, пока прогорит сера, только потом поднес спичку к кончику сигары. Заговорил, лишь раскурив ее.
      – Мы пристально следим за вашим садистом-майором, который за свои заслуги получил пост военного атташе парагвайского посольства в Великобритании. Он – мальчик на побегушках, «шестерка», выполняющая приказы хозяев. Мелкая рыбешка, но за мелкой рыбешкой легче и следить. Он много пьет, играет в карты, ездит к испанским проституткам в Сохо, оплакивает мать, когда они хлещут его плетью. Отвратительный тип этот ваш майор.
      – Я хотел бы его убить, – яростно отчеканил Рафаэль.
      – Как и многие другие. Но на данный момент живым он нам полезнее. Что-то происходит в Парагвае, что-то очень серьезное. Мы получаем информацию из Асунсьона. В посольство постоянно приезжают курьеры. У нас мало людей, поэтому мы упустили из виду сегодняшнюю поездку де Лайглесии. Мы очень признательны вам за то, что вы известили нас о ней. Я наводил справки, и мне сказали, что в полдень его видели выходящим из посольства. Значит, он съездил в Саутгемптон и тут же вернулся обратно. Зачем?
      – Чтобы что-то сделать подальше от лишних глаз, которых в Лондоне великое множество, – осторожно предположил Рафаэль.
      – И я того же мнения. Они знают, что за ними следят. Не полные же они идиоты. Отсюда и эта быстрая поездка в офис «Кунарда» в Саутгемптон, с брифкейсом, в котором могли лежать документы, деньги...
      – Или билеты.
      – Вполне возможно. Но в любом случае они не хотят, чтобы мы знали об этом... следовательно, содержимое брифкейса очень нас интересует. Для них оно более чем важно.
      – Буклет о кругосветном круизе на лайнере «Ка-Е-Вторая». Есть ли здесь какая-то связь?
      – Не знаю... но я знаю, как мы собираемся это выяснить. Спасибо вам, Рафаэль, вы нам очень помогли.
      Рафаэль закашлялся, сильно, надрывно, и Диас коснулся его руки. Так малым он мог помочь как ему, так и другим жертвам режима.
      – Мы пока ничего не смогли узнать о ваших родителях.
      Рафаэль кивнул, вытер губы тыльной стороной ладони.
      – Я знаю... если б вам что-то стало известно, вы бы сразу сказали.
      – Есть надежда...
      – Едва ли. Я уже перестал надеяться. Нет смысла. У меня нет семьи. Я с этим смирился. Я – вонючий посудомойщик на грязной посудине. Если будет на то воля господа, придет день, когда я вновь ступлю на родную землю. Вы и ваши люди, Диас, сможете осуществить мою мечту. Возможно, я вернусь в университет. Не знаю. А пока я живу...
      – Дружище, вам нужны деньги? Мы можем вам чем-нибудь помочь?
      Рафаэль покачал головой.
      – Мне не на что тратить деньги. У меня все в порядке. Продолжайте то, что делаете. А теперь я допью кофе и вернусь на вокзал. Успею вернуться последним поездом и проведу ночь на корабле. Так проще.
      Они пожали друг другу руки, и Рафаэль отбыл. Диас проводил его взглядом, словно и не замечая мужчину, который вошел через боковую дверь паба и сел рядом.
      – Он ушел на весь вечер, – сообщил мужчина. – Вероятно, к своим шлюхам. Викторио следит за ним.
      – И у Викторио есть радио?
      – Да.
      – Отлично. Тогда он сможет предупредить нас, если свинья вернется в свое логово. Нам нужен его брифкейс, в котором может найтись много интересного. Пошли, Луис. По дороге я все расскажу.
      Чарльз-стрит расположена неподалеку от Парк Лейн и самых дорогих отелей Лондона. Район ухоженный, охраняемый полицией, благоухающий аристократизмом и деньгами. Парагвайцы припарковали свой автомобиль на Беркли-сквер и прогулочным шагом двинулись к парку. Если их кто и заметил, то принял за своих: хорошо одетые, аккуратные, а в тонком «дипломате», который нес Диас, могли лежать исключительно бумаги, а не воровской инструмент.
      Не замедляя шага и не оглядываясь, они вошли в подъезд дома, где проживал де Лайглесия. Некоторые квартиры в подъезде сдавались, и несколько месяцев назад Диас воспользовался этой ситуацией, чтобы сделать слепок с ключа риэлтера, взяв его под предлогом, что хочет поселиться в этом районе и подбирает подходящую квартиру. Им никто не встретился, когда они открывали входную дверь и поднимались на второй этаж. Подходя к двери квартиры де Лайглесии, Диас уже держал отмычку наготове. Но вместо того, чтобы вставить в замочную скважину, постучал. Выждал несколько секунд, постучал вновь.
      – Его нет, – напомнил Луис, – и ты это знаешь.
      – Разумеется, знаю. Но, возможно, в квартире остался его гость, о котором нам ничего не известно. Осторожность никогда не повредит.
      Луис выразительно пожал плечами, показывая тем самым свое несогласие. После того, как и второй стук остался без ответа, Диас вставил отмычку в замок.
      – Что вы здесь делаете? – спросил женский голос. Диас вновь постучал в дверь, одновременно вынимая отмычку.
      – Вы меня не слышите? Что вам здесь нужно? Луис окаменел, не зная, что предпринять. А Диас спокойно повернулся, увидел женщину с резкими, неприятными чертами лица, выглядывающую из двери одной из квартир дальше по холлу, и вежливо приподнял шляпу.
      – Извините, мадам. Я не подумал, что вы обращаетесь к нам.
      – А к кому еще мне обращаться в этом холле? Ну?
      – Как хорошо, что вы спросили, мадам. – Диас обворожительно улыбнулся. – Мы стучимся в дверь нашего друга мистера Пеннинка, который, нажав кнопку домофона, открыл замок входной двери, чтобы мы могли войти в подъезд. Я ответил на ваш вопрос, мадам?
      Женщина недовольно фыркнула, мотнула головой, а потом вдруг заулыбалась.
      – Это очень хороший, полный ответ. За исключением того, что вы пришли на другой этаж. Мистер Пеннинк живет этажом выше. – И с торжествующим стуком захлопнула дверь.
      – Какой пассаж! – воскликнул Диас, подмигнув остолбеневшему Луису.
      Они вышли из холла на лестницу. Диас наклонился к своему спутнику.
      – Теперь ты видишь, что осторожность не вредит?
      – Да... Но кто этот Пеннинк?
      – Понятия не имею. Но я не счел за труд запомнить эту фамилию, когда побывал здесь прошлый раз. На случай, что мне придется объяснять свое присутствие в этом доме.
      Предусмотрительность Диаса произвела впечатление на Луиса. Так же, как и его последующие действия. Диас постучал в дверь, выводящую на пожарную лестницу, открыл ее. «А, привет, заходите». – Эти слова он произнес басом, так не похожим на его собственный голос. Потом захлопнул дверь и приложил палец к губам.
      Они услышали, как закрылась дверь и этажом ниже.
      – Для адвоката ты очень неплохой вор, – прошептал Луис.
      – Такое можно сказать о многих. Мы подождем несколько минут, потом тихонько спустимся. Если она увидит нас вновь, нам придется уйти.
      Диас заставил себя выждать три долгие минуты. Потом они спустились по лестнице и на цыпочках подошли к двери квартиры Лайглесии. Диас держал отмычку наготове, вставил, быстренько повернул. Бросив тревожный взгляд в сторону квартиры женщины, толкнул дверь. Они вошли и тут же закрыли ее за собой.
      Луис включил маленький карманный фонарик, направив его в пол. Тонкий луч света позволил ему добраться до окон, ни обо что не споткнувшись, и задернуть шторы.
      Диас включил свет, огляделся.
      – Вот и брифкейс, – он потер руки.
      – А над ним, похоже, стенной сейф. Очень бы хотелось ошибиться.
      – К сожалению, ты прав, – сразу помрачнел Диас, обнаружив в брифкейсе пустоту. – Если он и привез какие-то документы, то спрятал их в сейфе.
      – Ты сможешь его открыть?
      – Я все-таки сначала адвокат, а потом вор, Луис, новой профессии я только учусь. Мы можем найти человека, который вскроет сейф, не оставив следов, но не этой ночью. А до следующей майор вернется от проституток и переправит то, что привез в брифкейсе, в посольство.
      Диас говорил и оглядывал комнату, безвкусную мебель, вульгарные картины на стенах. На сервировочном столике стояли бутылки с дорогими напитками и дешевой aguardiente . Вкус майора оставлял желать лучшего. На полу у сервировочного столика стояла мусорная корзина, по форме напоминающая барабан. Диас подошел к ней, присел, достал из корзины смятый буклет с желто-красной обложкой.
      – Следы от капелек воды, – отметил он. – Словно он побывал под дождем. – Рекламный буклет с описанием кругосветного путешествия на знаменитом лайнере «Ка-Е-Вторая» он положил на стол, разгладил, открыл. Увидел перечень цен на самые разные каюты, от «люкса» с одной спальней и отдельной верандой" и «суперлюкса» с двумя спальнями, ванной, душем и туалетом до «четырехместной каюты с двухэтажными койками».
      Кто-то провел немало времени над прайс-листом, делая пометки красным фломастером. Возможно, чтобы скоротать время, добираясь до Лондона в транспортном потоке на заднем сиденье лимузина.
      Особое внимание Диаса привлекли два жирных кружка. Он вскинул глаза на Луиса.
      – Нашел что-то важное? – спросил тот.
      – Возможно. Думаю, мы еще это выясним. Кругами майор де Лайглесия обвел два «суперлюкса» с двумя спальнями.
      «Трафальгар» и «Королева Анна». Два самых дорогих «суперлюкса» на самом роскошном в мире лайнере.

Глава 4

      Двое мужчин коротко пожали друг другу руки и разошлись у угла дома, в котором находилась билетная касса «Кунарда». Диас задержался на минутку, наблюдая, как второй мужчина открыл дверь «Кунарда» и скрылся за ней.
      Когда мужчина вошел в помещение билетной кассы, клерк поднял голову, затем легонько ткнул локтем сидевшую рядом девушку.
      – Ну-ка, посмотри на этого господина, который только что почтил нас своим присутствием. Посмотри внимательно, Хитер, и скажи, что ты о нем думаешь.
      Хитер ждала работа в центральном офисе «Кунарда», но поначалу ее отправили на практику в низовые подразделения, чтобы потом она со знанием дела могла решать те или иные вопросы. Так что в данный момент она исполняла обязанности помощника менеджера лондонской билетной кассы. Уилли Мейхон был ее наставником, и после первых нескольких недель Хитер наконец-то начала ценить его деловые качества. Не личные, разумеется, с этим вопрос решился гораздо быстрее. Чуть ли не в первый день Уилли прихватил ее за зад и тут же схлопотал оплеуху, после чего держался на пристойном расстоянии. Восхищало ее его умение налаживать контакт с покупателями, ибо она достаточно быстро убедилась, что благополучие компании прежде всего зависит от таланта продавцов убедить потенциального клиента расстаться с суммой, несколько превышающей его финансовые возможности. Поэтому она прислушивалась к его советам и указаниям, вот и теперь внимательно всмотрелась в мужчину, разглядывающего стеллажи с рекламными буклетами, пытаясь понять, с кем имеет дело.
      – Молодой, не старше тридцати, не слишком хорошо одет, возможно, не может позволить себе круиз и, наверное, спросит, не сможем ли продать ему билет на какой-нибудь дешевый пароходик. Так?
      – Все не так, милая, за исключением возраста. Этот господин – джентльмен и, возможно, наследник миллионов. Обрати внимание, как туго закатан зонтик. Это верный признак. Да, одежда старая, но лишь с тем, чтобы показать, что деньги его совершенно не волнуют. Так что не заблуждайся. Лучше взгляни на пиджак.
      Твид соткан вручную, так что он станет тебе под тысячу фунтов, если ты захочешь купить такой же. Ботинки не блестят, то есть начищены специальным кремом, и сшиты на заказ на Джермин-стрит. Он бы носил монокль, если б они не вышли из моды. И заметь, что рука у него в кармане пиджака. Это показывает, что ему без разницы, украдут у него кошелек или нет: он знает, где взять другой, и не пустой.
      – Господи, да ты у нас Шерлок Холмс.
      – Знаешь, любовь моя, я мог бы кой-чему научить старого наркомана... Да, сэр, могу я вам чем-нибудь помочь?
      – Да... э, пожалуй. Круиз, вот о чем хотелось бы поговорить.
      Вслушиваясь в оксбриджский выговор, Уилли бросил торжествующий взгляд на Хитер. Последняя признала его правоту кивком, показала под прилавком кулак с поднятым вверх большим пальцем и отошла, чтобы не мешать менеджеру заловить еще одну рыбину. – – Вас интересует кругосветный круиз, сэр? Увидев буклет в вашей руке, я подумал...
      – В общем-то... – Покупатель взглянул на желто-красную обложку буклета, который держал в руке, словно увидел впервые, затем положил на прилавок. – «Ка-Е-Вторая». Довольно красивый лайнер...
      – Красивый, сэр? Мы же не называем «Мону Лизу» довольно хорошей картиной, сэр. Это флагман британского флота, сэр, образно говоря, королева океанов. Ни один корабль не может сравниться с ней, ни один! – С этими словами Уилли положил на прилавок большую глянцевую фотографию «КЕ-2», плывущей по этому самому океану. – Такого лайнера вы никогда не видели, сэр, и, наверное, не увидите. Я не хочу утруждать вас подробностями, но на лайнере пятьсот сорок одна каюта, из них триста двадцать класса «люкс», каждая с ванной и туалетом. Двадцать «люксов» с несколькими комнатами и отдельными верандами....
      – Я знаю. Я на ней плавал. – В голосе покупателя слышалась безмерная усталость. – Стильтон был недостаточно выдержанный.
      Уилли только радовался, если победа доставалась ему в трудном поединке. Широко улыбнувшись, он выложил на прилавок еще один буклет.
      – Разумеется, сэр, вы знаете корабль, поэтому позвольте сосредоточиться собственно на кругосветном круизе, первом подобного уровня, гарантирующем прекрасный отдых и незабываемые впечатления. Мы отплываем из Саутгемптона пятого апреля и прямиком отправляемся под теплое солнышко в Кейптаун. Оттуда в Австралию, на Гавайи и...
      – Да, маршрут мне известен. Меня больше интересует каюта.
      – Разумеется, сэр, – шелест бумаги. – Вот палубный план. Как вы видите, каюты есть и на сигнальной, и на спортивной палубах.
      Покупатель без ошибки ткнул пальцем в самую дорогую каюту, и Уилли от радости чуть не выпрыгнул из штанов: на такую удачу он и не рассчитывал.
      – Это, как я понимаю, «суперлюкс» с несколькими комнатами? Меня он устроит.
      – Разумеется, сэр. «Королева Анна». Напротив точно такой же «суперлюкс» – «Трафальгар».
      – Свободен?
      – Очень возможно, сэр. Сейчас проверю. Цена...
      – Неважно.
      – Разумеется, сэр. Одну минуту.
      Что-то напевая себе под нос, на седьмом небе от счастья, Уилли направился к компьютеру, по пути весело подмигнув Хитер. Сделал заказ, а потом в ужасе вытаращился на дисплей. Стер ответ, несомненно, ошибочный, повторил заказ, но увидел на дисплее те же слова. Пальцы его забегали по клавишам, он затребовал более подробную информацию. Получив ее, что-то торопливо записал в блокноте. Вернулся к прилавку, от радости, с которой он уходил, не осталось и следа.
      – Я очень сожалею, мистер...
      – Хант-Полмер.
      – К моему огромному сожалению, мистер Хант-Полмер, вынужден сообщить вам, что оба эти «суперлюкса» выкуплены одним лицом.
      – Оба?! Я его знаю?
      – Вполне возможно, мистер Хант-Полмер. Некий Ван дер Лейден. Но на борт лайнера он поднимется только в Кейптауне. Круиз оплачен полностью, но есть пометка, что от Саутгемптона до Кейптауна «суперлюксы» свободны. Если вас это интересует...
      – Разумеется, нет. Есть аналогичные каюты?
      – К сожалению, нет. Но я могу предложить вам «люкс» с отдельной верандой...
      – Позвольте поблагодарить вас за то, что уделили мне столько времени. До свидания.
      Хант-Полмер вежливо кивнул, повернулся и ушел, прежде чем Уилли успел что-то ответить.
      – Наши предложения его не заинтересовали? – очень уж сладенько осведомилась Хитер.
      – Еще как заинтересовали, и он бы отправился в круиз! Да только кто-то уже продал эти «суперлюксы» какому-то паршивому африканеру. Надо ввести правило, по которому лондонские кассы должны получить право продавать билеты первыми.
      Уилли стукнул кулаком по столу, пожал плечами. Аккуратно сложил буклеты, убрал. Жизнь не может складываться из одних только побед. На мгновение билеты и круизы забылись, мысли его вернулись к более насущной проблеме, разрешению которой он уделял чуть ли не все время: как забраться под юбку к сладкой маленькой Хитер.
 

***

 
      Хант-Полмер, очевидно, никуда не спешил. Покинув билетную кассу «Кунарда», он прогулочным шагом двинулся по залитой солнцем улице. На углу остановился, оглядываясь в поисках такси. Несколько проехали мимо, уже с пассажирами, наконец, показалось свободное, с зажженной надписью «Такси». Будучи джентльменом, он не стал свистеть или размахивать руками, любимое занятие туристов, а просто протянул руку с зонтиком в направлении мостовой, под углом порядка двадцати двух градусов. Такси свернуло к тротуару, остановилось.
      – Станция подземки «Эрлс-корт», – сказал он в переднее окно, открыл заднюю дверцу, залез в салон, сел.
      Припаркованная серая «Кортина» отъехала от тротуара, когда они проезжали мимо, и влилась в транспортный поток. «Возможно, совпадение, – решил Хант-Полмер. – Пока волноваться нет нужды». И расслабился, бренча мелочью в кармане пиджака.
      По прибытии расплатился с водителем и спустился на станцию. Монеты он приготовил заранее и бросил в щель автомата. Последний звякнул и выдал билетик. Хант-Полмер сунул его в паз автоматического турникета, который тоже звякнул и возвратил билет. Хант-Полмер быстро миновал турникет, а потом остановился у карты подземки. Наверное, нашел на ней много интересного, потому что изучал карту добрых пять минут. Получив при этом прекрасную возможность видеть всех, кто входил на станцию. Свой пост он оставил, лишь когда доносящийся из тоннеля рокот возвестил о приближении поезда, следующего в западном направлении. Но по лестнице он сбежал в самый последний момент, чтобы успеть к закрытию дверей.
      На поезд не сел. Подождал, пока сошедшие с него пассажиры покинут платформу, последовал за ними в одиночестве, протянул билет контролеру. Тот чуть приподнял брови, не каждый день человек покупал билет, чтобы доехать от станции «Эрлс-корт» до станции «Эрлс-корт», но не произнес ни слова.
      Насколько мог сказать Хант-Полмер, никто не следил за ним и когда он пересекал площадь, и когда звонил в подъезд многоквартирного дома на южной стороне. Зажужжал электрический замок, Хант-Полмер толкнул дверь, переступил порог, лифтом не воспользовался, по лестнице взбежал на третий этаж. Открылась дверь, он вошел в квартиру, дверь тут же закрылась.
      – За тобой не следили? – на испанском спросил Леандро Диас.
      – Нет. Я в этом уверен. Я принял необходимые меры, – ответил Хант-Полмер тоже на испанском, чистом и быстром.
      – Каковы результаты?
      – Я буду счастлив рассказать обо всем после того, как сяду и выпью стакан вина из этой столь манящей бутылки «Sangre de Тоrо», которую я вижу на столе.
      За столом сидели еще четверо мужчин. Похоже, все друг друга знали, так что никому представляться не пришлось. Один из них наполнил стакан, протянул Хант-Полмеру. Тот осторожно пригубил вино, удовлетворенно кивнул.
      – Подозрений не возникло? – спросил Диас. – Тебя приняли за англичанина?
      – Разве могло быть иначе, дорогой мой? Все эти ужасные школьные обеды, годы, проведенные в этом жутком холоде, деньги, потраченные отцом на мое обучение в Итоне... Напрасные усилия, если бы я не смог сойти за одного из избранных. Так что «Кунард» познакомился с джентльменом по фамилии Хант-Полмер...
      – Как печенье! – воскликнул Диас.
      – Не совсем, друг мой, но близко. Если бы менеджер, который обслуживал меня, узнал, что моя фамилия Ривельес, едва ли я столкнулся бы с таким желанием угодить. Только истинный джентльмен имеет право получать четкие ответы на заданные им вопросы. Поэтому никому и в голову не придет, что они имеют отношение к вашей группе. Насчет «сунерлюксов» я все выяснил. Они выкуплены на весь круиз неким Ван дер Лейденом.
      – Оба?
      – Да. Есть интересная деталь. Хотя «люксы» полностью оплачены, пассажиры появятся в них только в Кейптауне.
      – Кейптаун! – Диас не скрывал изумления. – Какое отношение Южная Африка имеет к Южной Америке... особенно к Парагваю?
      – Я могу только высказать догадку, друг мой. И догадка моя следующая: африканеры, которые поднимутся на борт в Кейптауне, могут говорить на испанском.
      Диас, нахмурившись, кивнул.
      – Полагаю, что твоя догадка соответствует истине. Если майор де Лайглесия выкупил эти билеты, тогда круиз «Ка-Е-Второй» каким-то образом связан с тем, что сейчас происходит в нашей стране.
      – Есть идеи, что происходит? – спросил Ривельес.
      – Нет, ничего определенного. Но готовится что-то серьезное. У нас есть человек, который близок к центру событий, но ему сложно передавать информацию. Со временем мы все узнаем, можешь не волноваться. Но пока мы не можем позволить себе сидеть сложа руки, мы должны выяснить все, что возможно, об этих загадочных пассажирах. Ты бывал в Южной Африке, Ривельес?
      – Только не надо просить меня об этом! – Ривельес предупреждающе поднял свободную руку. – Мой бизнес – экспортно-импортные операции, и я могу выкроить несколько свободных часов, но мой дядя лично перережет мне глотку, если я уеду из Англии...
      – Ривельес, – мягко, но решительно продолжил Диас, – ты найдешь способ. Скажешься больным, сошлешься на усталость, что-нибудь придумаешь. Но все, кто сидит в этой комнате, хорошо известны этим бандитам из «Колорадо». Если они нас заметят, то поймут, что мы идем по их следу. Тогда как ты – респектабельный аргентинский бизнесмен. Они, возможно, не подозревают о том, что произошло с твоим кузеном, не знают, что ты сам нашел нас и предложил свою помощь. Кроме того, организация наша бедная, а билет на самолет до Кейптауна наверняка стоит дорого.
      – Забросить работу, прикинуться больным, лететь за убийцами в Кейптаун... да еще самому оплачивать дорогу! – Ривельес вздохнул. – Не слишком ли много вы просите, а?
      – Мы просим немало, – согласился Диас. Ривельес уже хотел запротестовать... но вдруг улыбнулся.
      – Разумеется, вы просите многого. И, разумеется, я вам помогу. В общем-то, невелик труд.
      – Мы ценим твою помощь. А теперь допивай вино, пока Антонио позвонит в туристическое агентство и узнает насчет билета. Дай ему номер твоей кредитной карточки. Так будет проще.

Глава 5

      Ривельес ужасно себя чувствовал. Большую часть последних суток он провел на борту «Боинга-747», принадлежащего Южно-африканской авиакомпании, прежде чем они приземлились в Йоганнесбурге. Вылет задержался из-за забастовки в аэропорте Хитроу, а потому Ривельес опоздал на самолет до Кейптауна. Дожидаясь следующего рейса, думал о том, что сидит не в аэропорту, а в пыточной камере: только утонченный садист мог придумать столь неудобные кресла, да и сам полет до Кейптауна, продолжавшийся два часа и сорок минут, не доставил ему никакого удовольствия. Хорошо хоть в отеле «Маунт Нельсон» за ним, несмотря на задержку, оставили зарезервированный номер. Горячая ванна в компании с холодным душем заметно улучшили его настроение. Да и Столовая гора, как ему и обещали, являла собой удивительное зрелище. Умытый, побритый, переодевшийся, он плюхнулся в кресло и залюбовался открывшимся видом. И все равно он ужасно себя чувствовал.
      Бросив в рот таблетку дексадрина, запил большим глотком виски с содовой, надеясь, что в комплекте они добавят ему сил. А пока следовало немного отдохнуть...
      Ривельес проснулся, как от удара, тряхнул головой. Это же надо, заснул. Взглянул на часы. Спал он только десять минут. Но эти десять минут он растратил попусту. До прибытия «КЕ-2» оставались считанные часы, поэтому он не мог терять даже десяти минут. Со стоном он поднялся, взял справочник, который лежал на прикроватном столике. Посмотрел оглавление, раскрыл на списке фотографов. В основном английские и голландские фамилии, которые его совершенно не устраивали. Они наверняка лучше, чем он, разбирались в местных делах, и его легенда могла вызвать подозрение. Но в конце списка он вроде бы нашел нужного человека. Нино Россино. Подчеркнул номер и направился к телефонному аппарату.
      Нино работал по договорам, и ему случалось выполнять заказы периодических изданий. То есть он с удовольствием, но не сегодня. У него портретная съемка, отменить которую совершенно невозможно. Но вопрос решился положительно после того, как Ривельес предложил аванс в двести рандов. Россино заверил его, что через час всенепременно будет в представительстве «Кунарда».
      «Кунард» даже не пришлось уговаривать. Кто-то из организации Леандро Диаса прочитал о том, что «Ньюсуик» готовит большую статью о круизных лайнерах. Ривельес практически не сомневался, что имеющиеся у него репортерское удостоверение «Ньюсуик» и рекомендательное письмо на редакционном бланке поддельные, но менеджер кейптаунского представительства «Кунарда» нисколько не усомнился в их подлинности. Да, разумеется, он окажет всяческую помощь, подняться на борт – не проблема, да, всемирно известная писательница Шейла Конрад путешествует на «КЕ-2» и с радостью даст интервью. Менеджер тут же выписал пропуска Ривельесу и фотографу, полюбопытствовал, не желают ли уважаемые представители прессы после интервью выпить с капитаном. Ривельес, вновь ставший Хант-Полмером, вежливо отказался, сославшись на недостаток времени, и позволил проводить себя до двери. В приемной смуглолицый мужчина, увешанный фотоаппаратурой, задумчиво грыз и без того обгрызенный ноготь.
      – Мистер Россино?
      Фотограф вскочил, вытер пальцы о штанину, прежде чем протянуть Ривельесу руку.
      – Нино, если не возражаете. Вы – Хант-Полмер из «Ньюсуик». Рад познакомиться. Никогда не работал с вашим еженедельником, но гарантирую, что снимки будут классные.
      – Так вы не итальянец? Это вам. – Он передал фотографу конверт с двумястами рандов.
      Нино быстренько глянул в конверт, сунул в карман.
      – Американец итальянского происхождения. Вы, наверное, и сами догадались. Я много работал в Штатах, будьте уверены. Но здесь, можно сказать, возможностей больше.
      Ривельес вслушивался скорее в интонации, чем в слова, и внезапно пришел к неожиданному выводу. Возможно, и ошибся, но он ничего не терял, проверяя свою догадку.
      – Вы не работали с частными детективными агентствами, Нино? С теми, что специализируются на разводах?
      Глаза Нино превратились в щелочки, голос изменился. Стал холодным, подозрительным.
      – Я много с кем работал, и там, и здесь. Почему вы спрашиваете?
      Догадка правильная, подумал Ривельес. Нино – тертый калач.
      И заговорил уже шепотом:
      – Видите ли, помимо «Ньюсуик» у меня есть и другие интересы. Вопрос деликатный, речь идет о фотографиях людей, которые, возможно, не хотят, чтобы их фотографировали. Разумеется, оплата пойдет по особому тарифу.
      С лицом Нино вновь произошла перемена: подозрительность уступила место широкой улыбке.
      – Хант-Полмер, – он похлопал по футляру фотоаппарата. – Вы, возможно, этого не знаете, но обратились по адресу. В Нью-Йорке я был номером один, абсолютно лучшим. Слишком хорошим. Пара фотографий попала не в те руки, и теперь я отсиживаюсь в этой глуши, дожидаюсь, пока не остынут страсти Что вам нужно?
      – Мы поговорим об этом в такси, если не возражаете. Корабль скоро ошвартуется, а я хотел бы подняться на борт до пассажиров.
      С Нино Ривельесу действительно повезло. Легенда даже не потребовалась. Подробности Нино не интересовали. Ему лишь хотелось знать, кого и где надо фотографировать и сколько за это заплатят.
      – Сначала я должен познакомиться с обстановкой! – заявил он. – Я не говорю, что ваша идея плоха, просто стоять и снимать всех подряд все-таки не лучший вариант. Нам нужно прикрытие. Для всех мы вроде бы будем делать одно, а на самом деле – совсем другое. Кто эта телка, с которой вы хотите поговорить? Она сейчас на корабле?
      – Шейла Конрад? Да, плывет от Саутгемптона. Но я не собираюсь с ней разговаривать.
      – А я настаиваю на том, чтобы поговорили, мистер Хант-Полмер...
      – Джон.
      – Хорошо, Джон. Позвольте мне определиться на местности, а потом мы решим, что надо делать. Для меня это просто подарок! Куда интереснее, чем свадьбы этих чертовых итальяшек!
      Когда автомобиль выехал на пристань, Ривельес испытал шок, взбодривший его посильнее дексадрина:
      «КЕ-2» уже ошвартовалась.
      Неужели столько времени и усилий потрачены зря? Краска стыда залила лицо: как после этого он сможет посмотреть в глаза парагвайцам? Такси остановилось, он коротко глянул на счетчик, сунул купюры в протянутую руку водителя. Быстрым шагом направился к причалу. Там уже собралась толпа, и поверх голов он видел, что главные трапы спущены.
      – Извините, сэр. Вход разрешен только пассажирам. У вас есть билет?
      Охранник решительно преградил путь Ривельесу.
      – Пресса, – ответил тот, роясь в карманах. – Пассажиров еще не пускают?
      – Не волнуйтесь, сэр. На борт только что поднялись сотрудники санитарной и таможенной служб. Пройдет немало времени, прежде чем начнется посадка. Сюда, сэр, в эту дверь. Этот господин с вами?
      – Да, разумеется.
      – Сюда, пожалуйста.
      Они присоединились к маленькой группе репортеров и чиновников, которые уже находились в зале ожидания, где им предложили по чашечке кофе. Ривельес предпочел бы что-нибудь покрепче, но взял кофе и выпил его маленькими глоточками. Ждать пришлось лишь несколько минут. Один из офицеров лайнера пригласил их на корабль.
      Ривельес никогда не был на борту «КЕ-2», пусть и в лондонской билетной кассе «Кунарда» утверждал обратное. Он всегда куда-то торопился и терпеть не мог ездить на поездах, не говоря уже о кораблях. Для него единственным средством передвижения на большие расстояния являлся самолет. Однажды его убедили, разумеется, женщина, отправиться в круиз. Только однажды. Дневная скука, несмотря на страстные ночи, быстро вывела его из себя. На первой же стоянке он удрал, бросив и лайнер, и женщину, и вернулся домой с привычной ему скоростью в шестьсот миль в час. Так что увиденное на «КЕ-2» стало для него сюрпризом.
      Поначалу у него не возникло ощущения, что он на корабле. Куда больше «КЕ-2» напоминала первоклассный отель, каким он всегда отдавал предпочтение. Но, поднявшись на палубу, заметил и отличия: поручни, шлюпки, иллюминаторы. Все-таки не отель – корабль. Но вот ощущения, что находишься на корабле, не было. Из-за размеров. Палуба уходила вдаль, как городская улица. Масштаб поражал воображение. Память услужливо подсказывала, что он находится на борту самого большого в мире лайнера. Но он и представить себе не мог, что корабль может быть таким огромным. Ривельес редко чему удивлялся, но «КЕ-2» потрясла его до глубины души. Он тряхнул головой: пора за работу, все-таки он пришел сюда по делу, а не для того, чтобы любоваться достопримечательностями. Он нырнул в ближайшую дверь и оказался в мире толстых ковров, мягкого освещения, вежливого обслуживания. Первый же стюард, которого он остановил, вызвался проводить их к каюте мисс Конрад. Ее предупредили загодя, и она уже ждала репортера и фотографа.
      – Однако кучеряво, – пробормотал Нино, когда, следуя за гидом, они вошли в лифт.
      – Я бы, наверное, использовал другой термин, но подмечено точно.
      – Вы поговорите с этой дамочкой один. Я хочу осмотреться. Много времени это не займет. Скажите ей, какая она прекрасная писательница, как хороша собой, что-то в этом роде, но интервью не начинайте до моего возвращения.
      – По правде говоря, я никогда о ней не слышал, пока не получил это задание. Может, вы знаете, о чем она пишет?
      Нино изумленно вскинул брови, покачал головой, словно не верил своим ушам.
      – Где вы живете, Джон? В бочке? Эта мадам заработала на своих книгах больше миллиона баксов. Даже я их читал, хотя редко беру в руки книгу. Крутой секс. Может, вам удастся перепихнуться.
      – Откровенно говоря, такого желания я не испытываю.
      – Вот нужная вам каюта, сэр, – стюард указал на дверь и удалился с честно заработанными чаевыми. Нино исчез, как только Ривельес постучал в дверь.
      – Открыто. Заходите, – раздался женский голос. Он повернул ручку, вошел и впервые увидел знаменитую Шейлу Конрад. Она, конечно же, подготовилась к визиту. Сидела спиной к иллюминатору, купаясь в теплом, идущем с пола свете. Ривельес подумал, что перед ним красавица, выставившая напоказ главные свои достоинства. Дорогое черное платье, бриллианты, рука, лежащая на спинке дивана, нога, заброшенная на ногу так, что короткое платье скрывало меньшую часть бедер.
      – Вы из «Ньюсуик», так?
      – Совершенно верно. Рад познакомиться с вами, мисс Конрад.
      – Зовите меня Шейла. Так называл меня ваш паршивый рецензент, когда разносил мой последний роман. Просто Шейла. Словно забыл, что у меня есть и фамилия. И в рецензии сплошные грязные намеки и оскорбления. Подонок. Высоколобым никогда не нравились мои книги. Я надеюсь, что вы не такой.
      – Я восхищаюсь вашими книгами... Шейла. – Восхищался он и глубоким декольте, особенно розовым великолепием, которое поднималось оттуда ему навстречу. – И с огромным нетерпением ждал возможности взять у вас интервью. Для меня это просто подарок судьбы.
      – Я надеюсь, что интервью доставит удовольствие и мне... – Она заглянула в бумажку, которую держала в руке, – ...Джон. Я бы не приняла вас, если бы не пообещала моему агенту давать интервью любому периодическому изданию с тиражом больше миллиона экземпляров. Каков тираж вашего последнего номера?
      Ривельес не имел об этом ни малейшего понятия, но его спас стук в дверь.
      – Вы кого-то ждете? – спросила она.
      – Моего фотографа.
      – Это прекрасно. Пусть войдет.
      – Привет, босс. – Нино вкатился в каюту. – Рад познакомиться с вами, мисс Конрад. Я считаю, что ваша последняя книга, «Приди ко мне, любовь моя», лучшая из всех, которые я прочитал за последние сто лет.
      – Бэби, мне нравится не только твой литературный вкус, но и изящество фразы. У тебя есть имя?
      – Нино Россино.
      – И, разумеется, ты из Бруклина!
      – Вы видите нас насквозь.
      – Должна, дорогой, выросла в Гринпойнт.
      – Пожалуйста, – вмешался Ривельес, глянув на часы. – Я хочу взять интервью у мисс Конрад, сделать фотографии...
      – Не волнуйтесь, босс. На борт еще никого не пускают, поэтому время у нас есть. Если не возражаете, я бы хотел сделать несколько снимков в холле. Роскошная обстановка, которая как нельзя лучше подходит роскошной женщине.
      – Нино, дорогой, ты – просто глоток свежего воздуха. – Шейла послала ему воздушный поцелуй сверкающими, ярко накрашенными губами. – Давай сделаем фотографии, а потом вернемся сюда и откроем шампанское. Вы и представить себе не можете, до чего же скучно на этой посудине.
      Коридорами Нино провел их в выбранный им для съемки холл, действительно дышащий роскошью: мягкий свет, зеркала, кожаная мебель, свежие цветы на столиках. Нино указал, куда им надо сесть.
      – Вы – сюда, мисс Конрад. Босс, начинайте интервью, а я пока расставлю аппаратуру. Я хочу, чтобы все выглядело естественно. Пару раз сниму вас вдвоем, потом одну даму, если вы не возражаете. Подержите, пожалуйста, пока я установлю треногу.
      Передавая фотоаппарат Ривельесу, Нино успел шепнуть ему на ухо пару слов:
      – В коридоре за вами двери тех самых «суперлюксов», которые вас интересуют. Тем, кто захочет в них войти, придется пройти мимо меня или с другой стороны коридора. Я их зафиксирую. Света достаточно, пленка высокочувствительная, объектив широкоугольный. Все будет выглядеть так, будто я фотографирую королеву секса, но двери тоже попадут в кадр.
      – Вы – гений, Нино.
      – Знаю. А теперь – за работу. Пошли первые пассажиры.
      – Присаживайтесь сюда, Джон. – Шейла похлопала по диванной подушке.
      – Если я сяду так близко, то помну ваше платье.
      – Шелк. Он не мнется. Подсаживайтесь. На близком расстоянии Ривельес увидел, что Шейла не так молода, как показалось ему с первого взгляда: морщинки у глаз выдавали возраст. Но у нее оставалось немало достоинств. Груди, так те просто раздувались, зазывая его в ложбину между ними. Ривельес достал из кармана диктофон, включил.
      – Интервью с Шейлой Конрад, – она ослепительно улыбнулась, а у Ривельеса все мысли вылетели из головы. Он никогда не брал интервью, понятия не имел, какие положено задавать вопросы. Лихорадочно думал, с чего начать и, конечно же, начал с банальности:
      – Что побудило вас взяться за перо, Шейла?
      – Господи! Ну почему меня всегда спрашивают об одном и том же! Неужели никто не может придумать новые вопросы? Отвечаю для миллионов ваших читателей. За пишущей машинкой я смогла зарабатывать больше денег, чем лежа на спине.
      Пожилая и элегантная пара, господин с тростью и дама в норковом манто, как раз проходила мимо. Их брови аж подскочили. Дама даже позволила себе искоса глянуть на Шейлу.
      – Следующий вопрос, пожалуйста, – самодовольно бросила Шейла.
      – Вас не затруднит посмотреть на меня? – вмешался Нино. – Пожалуйста.
      35-миллиметровый фотоаппарат уже стоял на треноге. От него тянулся длинный шнур. Пленка после каждого снимка перематывалась автоматически.
      – Отличные будут фотографии, отличные. Босс, если можно, отойдите на секунду, я хочу сфотографировать одну мисс Конрад. Улыбнитесь, моя красавица. Вот так. Великолепно. Теперь чуть поднимите голову.
      Все новые и новые пассажиры проходили мимо, многие с интересом поглядывали на происходящее в холле. Нино уже достал второй фотоаппарат, внезапно полыхнула вспышка.
      Ривельес воспользовался паузой и попытался вспомнить ток-шоу, которые ему доводилось видеть по телевизору. Некоторые вопросы торопливо записал на клочке бумаги. Шейле нравилось слышать собственный голос, так что на каждый вопрос следовал более чем пространный ответ. Ривельес слушал вполуха, изредка кивал, случалось, что и невпопад, стараясь не оставить без внимания проходящих мимо пассажиров. Их поток заметно поредел. Да и Шейла, похоже, выговорилась.
      – Если мои ответы не удовлетворят вашего редактора, его ничто не удовлетворит, – заявила она. И бруклинец, похоже, отщелкал двадцать пленок.
      – Еще пара кадров и закругляюсь, – взмолился Нино. – Для меня лично, Шейла. Не возражаете, босс?
      – Отнюдь.
      Дважды щелкнул затвор фотоаппарата.
      – Очень кстати. – Шейла встала, одернула платье. – Шампанское уже остыло.
      Уйти они смогли только через полчаса. Ривельес пил шампанское и поддерживал разговор, Нино налегал на сандвичи, которые официант принес со второй бутылкой. Большую часть шампанского выпила Шейла. Чувствовалось, что она знает толк в этом напитке. Наконец, Нино вытер губы и встал.
      – Должен отвезти пленки в лабораторию, босс. Светская жизнь мешает работе.
      – Вы уж извините, Шейла, но нам пора.
      – Жаль, что вы не плывете со мной. – Она сжала ему руку. – На этом корабле одни старые пердуны. А мы бы смогли неплохо провести время.
      – И еще сможем, я в этом уверен. Я так рад встрече с вами.
      Ему удалось высвободить влажную ладонь и ретироваться.
      – Клевая телка, – заметил Нино, когда они шли по коридору.
      – Это точно. Но меня больше волнуют фотографии. Как все вышло? Я ничего не видел.
      – Я видел, а это главное, и сделал нужные фотографии. В «люксы» вошли пятеро мужчин, никаких баб. Двое стариков, трое громил. Тяжеловесы. На фотографиях все увидите сами.
      – С нетерпением жду этого торжественного момента.
      Под лабораторию Нино приспособил ванную своей квартиры. Жил он далеко не в лучшем районе. Первым делом открыл бутылку южноафриканского бренди, очень сладкого и резкого, как понял Ривельес, отпив глоток, и принялся за работу.
      Проявил пленки, просушил, потом просмотрел на фотоувеличителе, довольно бормоча себе под нос:
      – Отлично, просто отлично, по-другому и не скажешь. Я сейчас сделаю фотографию с этого кадра, и вы поймете, о чем я.
      Ривельеса и Шейлу, находящихся на переднем плане, Нино вывел за рамку, сосредоточившись на фигурах за их спиной, в коридоре.
      Вытащив фотографию из сушителя, прошел в гостиную, гордо прикрепил ее к стене.
      – Те парни, которыми вы интересовались? – спросил он.
      – Да, если они вошли в «люксы».
      – Вошли и более не выходили.
      Ривельес пристально всмотрелся в фотографию, потом еще пристальнее изучил ее через увеличительное стекло. Лица ему ничего не говорили. Пятеро абсолютно незнакомых мужчин. Трое молодых, двое старых, как и говорил Нино. Ни одного латиноамериканца, среди молодых точно ни одного. Тайна оставалась тайной. Разве что кто-нибудь в Лондоне мог опознать этих людей.
      – Нормально? – спросил Нино.
      – Более чем. Вы – мастер, Нино, как вы и говорили. Мой самолет через три часа. К тому времени все фотографии будут готовы?
      – Конечно. Заказывайте билет, а я займусь фотографиями. Пейте бренди, оно куплено на ваши деньги.

Глава 6

      Трое мужчин сидели за обеденным столом. Скатертью служили старые газеты, в пятнах, чернильных разводах, местами рваные. Диас пил черный кофе, остальные двое смотрели в стены. Квартира была большая, старая, с обшарпанной мебелью. Чувствовалось, что мужчины остановились здесь временно, можно сказать, проездом. Однако они провели в ней уже много лет, и возможно, проживать здесь им предстояло еще очень долго. Однако их сердца, их помыслы, их надежды находились далеко-далеко, в маленькой стране по другую сторону Атлантического океана, о которой многие англичане даже не слышали. Эти холодные комнаты, этот гулкий коридор, эту неуютную кухню они действительно воспринимали как временное жилище. Их дом находился совсем в другом месте.
      В дверь тихонько постучали, но никто из мужчин на слух не жаловался, поэтому все повернулись на звук. Один начал доставать из кармана пистолет, но Диас покачал головой. Поднялся, вышел в коридор, встал рядом с дверью.
      – Кто там?
      – Возвратившийся странник, – ответил голос. – И я упаду, если ты еще минуту продержишь меня у двери.
      Диас быстро отодвинул засов, открыл замок, распахнул дверь, вопросительно посмотрел на стоящего на пороге мужчину.
      – Знаешь, друг мой, – сказал он, привалившись к стене, пока дверь закрывалась и запиралась, – бывали времена, когда я чувствовал себя гораздо лучше. Из трех последних дней два я провел в самолетах. Не только не спал, но и испортил себе желудок той замороженной дрянью, которую выдают за еду.
      – На кухне есть черная фасоль и рис.
      – Я продам душу человеку, который принесет мне тарелку черной фасоли и риса. Вот фотографии.
      Он передал конверт, который тут же схватили и открыли.
      – Ты знаешь, кто они? Люди на фотографиях?
      – К сожалению, нет. Я надеялся, что вы знаете. Ривельес с радостным вздохом набросился на еду, тогда как Диас и двое других разложили фотографии на столе и пристально их разглядывали. Мужчины спорили, один даже принес увеличительное стекло, тогда как Ривельес спокойно ел, запивая фасоль и рис испанским вином, а насытившись, с довольным видом отвалился от стола. Не прошло и нескольких минут, как его дрему прервал голос Диаса:
      – К сожалению, мы никого не знаем. Ты говорил с ними, слышал, как они говорят?
      – Нет. Все это время я провел в компании этой удивительной женщины. Я даже не видел, как они входили в свои апартаменты. А что?
      – Есть одна догадка. Увидеть это можно только через увеличительное стекло. На этой фотографии, где мужчина смотрит прямо в объектив.
      – Фотограф – мастер своего дела. Он включил фотовспышку, чтобы привлечь их внимание и сфотографировать не только в профиль, но и в анфас. Я его вижу, отвратительный урод. Что вы нашли в нем интересного?
      – Посмотри на щеку, вот сюда. Вроде бы шрам, не так ли?
      Ривельес присмотрелся, согласно кивнул.
      – Возможно. И что из этого?
      – Он может быть немцем. Это сабельный шрам. Мужчина достаточно стар, чтобы учиться в двадцатых годах, а тогда без сабельных шрамов диплома, можно сказать, не выдавали. При всех университетах были сабельные клубы. Они пользовались клинками с заостренным концом и масками, которые закрывали только часть лица. Вероятно, с тем, чтобы уметь ранить соперника и научиться терпеть боль.
      – Глупость какая-то. И что это доказывало?
      – Что они – настоящие мужчины.
      – Понятно. Глупые идеи распространяются быстро. Глядя на него, да и на остальных, можно сказать, что они – немцы. Но что это доказывает?
      – Если речь о молодых, то ничего. А вот старики, со шрамами, вполне могли участвовать во Второй мировой...
      – Нацисты!
      Диас кивнул.
      – Вполне возможно. Но как это выяснить?
      – В Аргентине они есть, но их мало и в основном мелкая рыбешка. А в Парагвае их хватает?
      – Пожалуй. Они зовутся военными советниками. И тоже, как ты говоришь, мелкая рыбешка. Но вот за рекой...
      – Уругвай! Там их полным полно. Начальники концентрационных лагерей, эсэсовские шишки, убийцы. Там они везде, и среди чиновников, и рядом с ними, копошатся, как тараканы.
      – И совсем близко от Парагвая, – задумчиво продолжил Диас. – Возможно, это и есть связующее звено, которое мы ищем. Но прежде всего надо выяснить, кто эти люди.
      – Тупамарос могут знать. Ты поддерживаешь с ними контакты?
      Диас покачал головой.
      – Скорее нет, чем да. Большинство из них убили в 1974 году, потом движение распалось. Но я могу навести справки. Правда, на это потребуется время. «Ка-Е-Вторая» уже покинула Кейптаун и через несколько дней будет в Австралии. Мы должны как можно скорее выяснить, кто эти люди. У кого же спросить?
      – У евреев! – ответил Ривельес. – Израильтянам многое известно об уцелевших нацистах. Скорее всего они смогут опознать этих стариков. Но как выйти на них. Не можешь же ты просто пойти в израильское посольство и попросить о помощи.
      – Почему нет? – Диас убрал фотографии в конверт. – Если у нас есть важная информация, они захотят с нами поговорить. А мы ничего не потеряем, обратившись к ним.
      – Идея бредовая, но, возможно, сработает. Ради бога, вызови такси, чтобы потом я смог добраться до дома и рухнуть в постель. А ведь утром мне еще предстоит встреча с дядюшкой.
      – Ты сказал ему, что заболел?
      – Нет, он не поверит. Он очень подозрительный, потребует справку от врача. Я скажу ему, что влюбился и уезжал с женщиной в Брайтон.
      – А почему он в это поверит?
      – Я скажу, что это замужняя женщина. Он жутко боится скандала и будет тревожиться о том, как бы наша связь не раскрылась, а не о моем отсутствии на работе. Думаю, я смогу воспользоваться этим предлогом и в другой раз, если мне вновь потребуется срочно уехать.
      – Такси я вызову. Сможет кто-нибудь заглянуть в справочник и найти мне адрес израильского посольства?
 

***

 
      Диас вышел из такси на Бейсуотер-роуд и зашагал по Кенсингтон-Палас-Гарденс, одной из последних частных улиц Лондона, с охранником в начале и конце. Тихое, спокойное место, полностью устраивающее израильтян. Арабские террористы не могли незаметно подобраться к посольству. Полицейский у входной двери пристально оглядел его, а едва он переступил порог, дорогу ему загородил высокий, крепкого сложения молодой человек.
      – Вас не затруднит расстегнуть пальто, это чистая формальность. – Он быстро обыскал его. – Благодарю вас. Приемная там.
      Трудности у Диаса возникли, едва он подошел к столу, за которым сидела молодая женщина с суровым взглядом.
      – Так с кем вы хотели бы встретиться?
      – Точно не знаю. Наверное, с военным атташе.
      – Скажите, пожалуйста, по какому вопросу.
      – Я бы хотел все рассказать непосредственно ему.
      – Боюсь, у нас нет военного атташе. Если вы объясните мне, что вам нужно, я, безусловно, найду человека, который сможет вам помочь.
      Посетителей в приемной хватало, и Диас буквально чувствовал, как их уши жадно ловят каждое сказанное им слово. Он понял, что попал в дурацкое положение.
      – Я с радостью расскажу обо всем тому, кто мне поможет.
      Она одарила его взглядом, который без труда прожег бы стальную плиту.
      – Вице-консул сейчас свободен. Возможно, он сможет оказать вам необходимую помощь.
      – Вы очень добры. – Диас поднялся из-за стола. Она не хотела его понять. С тем же отношением он столкнулся и в кабинете вице-консула, который если и был старше женщины, то на год-другой.
      – Мистер Диас, я понимаю, о чем вы просите, но, боюсь, ничем не смогу вам помочь.
      – Если бы я смог поговорить с кем-нибудь из ваших военных... или с представителем разведки...
      – Мистер Диас! Вы понимаете, что говорите? Мы – официальные представители нашей страны в Великобритании. Дружественном нам государстве. Разумеется, наших разведчиков тут нет и в помине.
      О международной политике Диас знал достаточно много и не сомневался, что израильские разведчики здесь есть. Как и в любом посольстве, аккредитованном в Лондоне. Но, само собой, вице-консул не мог этого признать. Диаса он видел впервые и опасался, что имеет дело со шпионом или провокатором. Поэтому выход у Диаса оставался только один. Он положил на стол конверт с фотографиями, написал на нем свой номер телефона.
      – Вы, разумеется, правы, и я сожалею, что отнял у вас время. У меня есть несколько фотографий, которые, по моему разумению, заинтересуют вашу разведку. Я надеюсь, что там смогут опознать запечатленных на них людей. Фотографии сделаны вчера. Нет, пожалуйста, ничего не говорите. Я оставляю фотографии у вас и заберу их завтра в это же время. Если кто-то захочет связаться со мной раньше, меня всегда можно найти по этому телефону. Спасибо, что приняли меня.
      – Боюсь, мы ничем не сможем вам помочь, – твердил свое вице-консул вслед уходящему Диасу. – У нас так не принято, мы ничего не сможем сделать.
      Но при этом не прикоснулся к конверту и не стал настаивать на том, чтобы Диас забрал его с собой.
      Небо затянуло облаками, в воздухе запахло дождем. Диас направился к автобусной обстановке, такую роскошь, как такси, они могли позволить себе в самом крайнем случае, встал в конец очереди. Опять же в автобусе легче заметить слежку. О безопасности приходилось думать в первую очередь: слишком много друзей за беспечность заплатили жизнью.
      В квартиру он вошел только через час.
      – Ты где был? – спросил Альваро.
      – А что?
      – Последние полчаса телефон звонит каждые пять минут. Один и тот же голос спрашивает тебя. Кладет трубку, как только выясняет, что тебя нет...
      Его прервал телефонный звонок.
      – Должно быть, опять он. Возьми трубку.
      – Леандро Диас слушает.
      – Вы сегодня оставили в одном месте конверт с фотографиями и написали на нем свои имя, фамилию и телефон? – спросил мужской голос.
      – Фотографии я оставлял, да.
      – Будьте так любезны, скажите, где они сделаны?
      – Не могу. Я хочу встретиться с компетентным специалистом и с радостью сообщу ему все подробности. Понимаете?
      – Понимаю. Можете вы в течение часа приехать на Оксфорд-стрит?
      – Да.
      – Войдите в Сентрпойнт-билдинг на углу с Черринг-Кросс-роуд. Вам нужен двадцать первый этаж, комната 2135. Понимаете?
      – Разумеется...
      Он еще не договорил этого слова, как в трубке раздались гудки отбоя. Диас положил ее на рычаг, улыбнулся.
      – Они заинтересовались, очень заинтересовались. Альваро, открой сейф с деньгами и, пожалуйста, на этот раз никаких жалоб. Наш автомобиль в ремонте, а туда я могу успеть вовремя только на такси.
      Веселый плеск фонтанчиков перед фасадом Сентрпойнт-билдинг тонул в мерном гуле транспорта. Но за дверьми его встретила кондиционированная прохлада и ненавязчивая музыка. Успокаивающая мелодия играла и в лифте, который поднял его на двадцать первый этаж, и в коридоре. В комнату 2135 вела внушительных размеров двойная дверь из красного дерева. На одной половинке двери желтели скромные бронзовые буквочки, складывающиеся в название фирмы: «Кэбот, Лоуэлл, Смит и Гринстайн». Диас вошел в большую, обставленную дорогой мебелью приемную, где регистратор, ослепительно красивая блондинка, улыбнулась ему во все тридцать два зуба, как в рекламном ролике зубной пасты.
      – Могу я вам помочь, сэр? – осведомилась она на безупречном английском.
      – Да, пожалуйста. Моя фамилия Диас и...
      – Спасибо, мистер Диас. Вас ждут. Если вас не затруднит, пройдите по коридору направо. Вам нужна третья дверь слева.
      Диас двинулся в указанном направлении. Мягкий ковер, рассеянный свет, одна стена, с пола до потолка уставленная стеллажами с юридической литературой. Оно и понятно, подумал Диас, адвокатская контора. Он тихонько постучал в дверь, открыл ее, вошел.
      – Мистер Диас, – мужчина поднялся из-за большого стола. – Я – Хэнк Гринстайн.
      Пожимая руки, оба мерили друг друга взглядами.
      Диас решил, что загорелый, ростом за шесть футов, со светло-синими глазами, двадцатишести– или двадцатисемилетний Гринстайн то ли спортсмен, то ли недавно покончил со спортом, и мышцы еще не успели зарасти жиром.
      – Пожалуйста, присядьте. – Гринстайн указал гостю на кресло. – Там вам будет удобно. – Сам сел на стул, забросил ногу на край стола. – А теперь, прежде чем мы начнем наш разговор, я хочу кое-что прояснить. Во-первых, вы действительно находитесь в помещении уважаемой международной адвокатской фирмы с отделениями во многих странах мира. Она не имеет никаких отношений с израильским правительством. Более того, мой отец или любой из партнеров фирмы освежевал бы меня живым, если б узнал, чем я сейчас занимаюсь. Я помогаю израильтянам исключительно по собственной инициативе.
      – Вы работаете на них?
      – Считайте меня добровольцем, мистер Диас. Я – еврей, и для меня существование национального государства имеет огромную важность. Так что шантажировать или угрожать мне вам не удастся. Извините, что использую такие слова. Меры предосторожности необходимы.
      – Я – не араб, мистер Гринстайн.
      – Как и японец, который изорвал аэропорт Лод. Поймите меня правильно. Я хочу поговорить об этих фотографиях. – Он постучал пальцем по лежащему на столе конверту. – Возможно, мы сможем помочь друг другу. Пожалуйста, постарайтесь это понять.
      – Я стараюсь. И ничуть не в обиде. Вы знаете, что за мужчины на фотографиях?
      – Двое уже опознаны. Где и когда сделаны фотографии?
      – В Южной Африке, менее чем сорок восемь часов назад.
      – Вы знаете, где сейчас эти мужчины? – Небрежный тон не смог скрыть напряжения, мгновенно повисшего в кабинете.
      – Да. Мы точно знаем, где они сейчас и где будут находиться в ближайшие несколько недель.
      Гринстайн убрал ногу со стола, наклонился вперед, руки сжались в кулаки.
      – Это отлично, просто великолепно! Не знаю, как мы сможем отблагодарить вас, мистер Диас.
      – Сможете без труда. Скажите мне, кто эти люди. Мы предполагаем, что они – немцы.
      – Вы правы, во всяком случае, в отношении стариков. Молодые еще не опознаны. Но первые двое – нацисты, два очень важных сукиных сына, которые как сквозь землю провалились несколько лет назад. А теперь, пожалуйста, скажите, кто вы и почему сочли необходимым сфотографировать их?
      Диас пожал плечами.
      – Боюсь, ничего другого мне не остается. Вы записываете наш разговор?
      – Нет. А вы?
      – Нет. Но оба могли бы, не так ли? Я вынужден довериться вам, мистер Гринстайн. Но, пожалуйста, поймите, сказанное мною может отразиться на судьбе многих людей. Что вы знаете о Парагвае?
      – К сожалению, должен признать, что очень мало. Южная Америка, насколько я помню, около Бразилии, стабильное государство. Правильно?
      – К сожалению, именно таким и воспринимают Парагвай в мире. Мы – Золушка Южной Америки и наслаждаемся благами самой жесткой диктатуры на континенте. Взяв власть в 1954 году, армия правит железной рукой. Наш пожизненный президент Альфредо Стресснер не верит в конкуренцию. В шестидесятых годах международное давление, особенно со стороны США, заставило его допустить в политику оппозиционные партии. Но, как только они начали получать голоса, всех лидеров он отправил в тюрьму. Он умеет побеждать, наш президент. Объявил чрезвычайное положение и отменил все права граждан. Разумеется, на срок в три месяца. Не такое уж большое дело. Да только за первым сроком последовал второй, третий, четвертый...
      – Не самое веселое место для жизни.
      – Не самое. Но с чего мне думать о проблемах маленькой страны с населением в несколько миллионов человек? Тем более что особых утечек информации военные не допускают. Иначе и быть не могло, потому что их обучали уцелевшие во Второй мировой и сбежавшие в Южную Америку нацисты. В итоге вся оппозиция или покинула страну, или сидит в тюрьме. В эмиграции находятся шестьсот тысяч человек, более пятой части населения.
      – На фотографиях, которые вы мне дали, парагвайские нацисты?
      – Нет, мы в этом уверены. Большинство наших нацистов уже умерли. Их место заняло ЦРУ и обучило наших военных более изощренным пыткам, с использованием психологического давления и психотропных препаратов...
      – Это правда? – резко спросил Гринстайн. – Или вы просто повторяете стандартные обвинения, которые кто только не выдвигает против Америки.
      Диас широко раскинул руки.
      – Я ничего не имею против вашей страны, пожалуйста, поймите меня. Я всего лишь говорю правду. Именно американцы рассказали об участии ЦРУ в парагвайских делах.
      – Мне очень жаль.
      – Не будем больше об этом. Мы встретились не для того, чтобы оскорблять друг друга, а для обмена информацией, возможно, с пользой для каждого. Лично я – друг вашей страны. Я – бизнесмен, вернее, был им до того, как пошел в политику. Я участвовал в парламентских выборах по спискам ЛРП, либерально-радикальной партии. Партии очень консервативной, уверяю вас. Моя ошибка заключалась в том, что я выиграл выборы и, разумеется, отправился в тюрьму. Потом сумел добраться до Лондона и стал членом группы сопротивления, объединяющей парагвайцев, находящихся в ссылке. Конечно, мы мало что можем. Помогаем другим изгнанникам, пишем письма протеста в газеты. А главным образом ждем того знаменательного дня, когда сможем вернуться на родину. Среди тех, кто вынужден жить за пределами Парагвая, мы достаточно хорошо известны, поэтому люди делятся с нами имеющимися у них сведениями. Если говорить о текущих событиях, то в высших эшелонах власти Парагвая что-то происходит, что-то очень серьезное, но мы не знаем, что именно. В посольство постоянно прибывают курьеры, в самом Парагвае замечены передвижения воинских частей. Недавно мы связали всю эту активность с круизом лайнера «Ка-Е-Вторая» и определенными каютами на нем. Двумя самыми большими и соответственно дорогими «люксами». Эти «люксы» пустовали, пока лайнер не прибыл в Кейптаун, где их заняли пятеро мужчин.
      – Пятеро на фотографиях!
      – Точно! Теперь вы знаете столько же, сколько и мы. Мы уткнулись в стену. Единственная наша догадка заключается в том, что один из этих мужчин – немец. Поэтому мы обратились к израильтянам. В надежде, что они смогут опознать тех, кого мы сфотографировали.
      – Они их опознали, можете не волноваться. – Хэнк Гринстайн достал из конверта фотографии и разложил по столу.
      – Это полковник Манфред Хартиг, бывший начальник польского концентрационного лагеря. Он исчез сразу после войны. Поляки судили его заочно и приговорили к смерти через повешение. Он объявился в Аргентине, а несколько лет назад снова исчез. Одновременно с другим человеком, также запечатленным на фотографии. Карлом-Хейнцем Эйтманном. Эйтманн занимал более высокий пост. Координировал отношения между заводами и концентрационными лагерями. Следил за тем, чтобы заводы не испытывали недостатка в дешевой рабочей силе.
      – Какие милые люди.
      – Да. Само собой. Но самое интересное еще впереди. Прямых улик, конечно, нет, но есть немало косвенных, указывающих на существование центра, объединяющего сбежавших нацистов. Через этот центр проходят крупные суммы денег. Немцы – очень организованная нация. Даже в массовые убийства они внесли элементы упорядоченности. И помните, из захваченных стран вывозились огромные богатства. На миллионы, скорее, на миллиарды долларов. Такие деньги не хранят закопанными на заднем дворе. Разумеется, многие нацисты прихватили с собой крупные суммы. Но я сейчас говорю о действительно больших деньгах. И эти двое, Хартиг и Эйтманн, вроде бы находятся среди тех, кто ими распоряжается. По слухам, они получают приказы непосредственно от небезызвестного доктора Иоахима Вилгуса.
      – Вилгуса? Не слышал такой фамилии.
      – Мало кто о нем знает. Вилгус был правой рукой Альбрехта Шпеера, экономического гения, который обеспечил финансирование Третьего рейха. Вначале все было довольно просто, потому что большие корпорации, вроде «Крупна», интересовало лишь получение максимальной прибыли. Поэтому они словно и не замечали, откуда бралась рабочая сила, необходимая для нормального функционирования заводов и фабрик. Но война продолжалась, денег требовалось все больше, потому что авиация союзников планомерно уничтожала немецкую промышленность. Вот тут на сцену и вышел герр Вилгус. Он отвечал за новые, неординарные источники финансирования. По его приказам в концентрационных лагерях из голов трупов вышибались золотые зубы, волосы с этих же голов шли на набивку матрацев, из человеческого жира изготавливалось мыло, в дело пускалось все, и с хорошей прибылью.
      – Это... отвратительно. – Диаса передернуло. – Я не знал, что люди могут так низко пасть. В моей стране пытки и убийства – обычное дело... но это... это коммерциализация зла.
      – Люди забывают. – Хэнк помрачнел. – Или они слишком молоды, родились после войны. Она для них – история, как Чингисхан и Наполеон. Но забывают не все. Еще живы те, у кого на руках вытатуированы номера, которым снится ужас концентрационных лагерей. И миллионы умерших были бы живы, если бы немцы с такой решительностью не создавали тысячелетний рейх. Ваши южноамериканские диктаторы известны пытками и экзекуциями, но, слава богу, по масштабам убийств они никогда не сравнятся с нацистами.
      В кабинете повисло долгое молчание, которое нарушил Диас:
      – Расскажите мне о нацистах, которые выжили.
      – Как я и говорил, немцы – высокоорганизованная нация, – продолжил Хэнк, изо всех сил стараясь изгнать эмоции из голоса. – Поэтому многое, если не все, стало известно широкой общественности в ходе судов над военными преступниками. Но к тому времени Вилгус испарился. Он всегда старался держаться в тени. У нас есть только одна его фотография, и очень старая. Поскольку работал он во многих странах, потребовались годы, чтобы получить представление о его финансовых операциях. После крушения Третьего рейха в его руках оказались огромные средства. Когда исход войны стал ясен даже слепым, многие высшие чины режима, вроде Геринга, начали искать способы спасения награбленного. Вилгус стал их посредником. Через него открывались счета в швейцарских банках, продавались произведения искусства, вывозились из Германии золото и драгоценности. Вот почему этим человеком так интересуются. Война давно закончилась, многие преступники умерли от старости или третичного сифилиса. Но украденные ценности по-прежнему существуют. Их поиски продолжаются, и всякий раз ниточка рано или поздно приводит к Вилгусу. А Хартиг и Эйтманн, как вы поняли, непосредственно с ним связаны. За ними необходимо организовать постоянное наблюдение, слежку...
      – В надежде, что они выведут вас на самую крупную рыбу?
      – Именно так.
      – Но эти люди и сами могут оказаться неплохой добычей. Есть вероятность, что они перевозят большие ценности?
      – Да. И я знаю, что кое-кто очень интересуется этими людьми. Вы что-нибудь знаете об израильской разведке?
      – Ничего.
      – То, что я вам скажу, не является секретом, эти сведения – достояние широкой общественности. Организация, которая называется «Аман», в основном занимается сбором информации, анализирует сведения, стекающиеся из всех источников. Результаты ее работы используют в «Шин Бет», это контрразведчики, так же как и в «Моссаде», наиболее мощном компоненте израильской разведывательной структуры. Именно сотрудники «Амана» опознали этих двух немцев, хотя о трех молодых они пока ничего не нашли. Как только это произошло, в дело вступила «Моссад». Они не говорят, чем это вызвано, но мы можем догадаться. Пошла крупная игра. Хотя лично я не знаю, кто в ней участвует.
      Диас сухо улыбнулся.
      – Вы уж извините меня, мистер Гринстайн, но если вы этого не знаете, то кто знает? Вы позвонили мне, да так скоро, что я не успел доехать до дома.
      – По настоянию других. Я упомянул вам лишь несколько разведывательных организаций. Некоторые очень заинтересовались этими нацистами. Меня убедительно попросили получить у вас дополнительную информацию.
      – Вы ее получили.
      Хэнк Гринстайн потер подбородок, вздохнул.
      – Получил, но это не означает, что я могу выдвинуть логичную версию. Южноамериканский диктатор, пара престарелых нацистов, которые в Южной Африке садятся на английский корабль...
      – И американский адвокат еврейского происхождения в паре с находящимся в изгнании парагвайским политиком. Любопытная комбинация.
      – Прямо-таки ирландское рагу! – Хэнк Гринстайн засмеялся собственной шутке. Леандро Диасу пришлось улыбнуться.
      – Боюсь, я не очень знаком с английской кухней, мистер Гринстайн.
      – Хэнк, пожалуйста. Такого блюда, конечно, нет. Это термин, использующийся, когда намешано так много всего, что ничего невозможно понять.
      – Это точно. Для того чтобы разобраться, нам потребуется дополнительная информация. Нам бы очень хотелось знать, где находится сейчас майор Хосе де Лайглесия. Он покупал билеты на «Ка-Е-Вторую». Он знает ответы на некоторые вопросы, которые ставят нас в тупик.
      – Я передам вашу просьбу, и его поищут. Если найдут, я дам вам знать.
      – Пожалуйста, и мы не останемся в долгу. Позвоните мне завтра в это же время, и мы договоримся о новой встрече. Постоянные контакты нам не помешают.
      – Безусловно. Тогда до завтра. Я обязательно позвоню.
      На прощание они обменялись рукопожатием, и Диас отбыл. Хэнк выждал минуту, потом подошел к двери, чуть приоткрыл ее. Убедившись, что коридор пуст, закрыл дверь, запер на ключ, вернулся к столу, сел.
      – Он ушел, – возвестил он.
      Дверь в соседний кабинет открылась, вошел тощий, смуглолицый мужчина с черными волосами и крючковатым носом. Выглядел он, как араб, прекрасно говорил на арабском и часто выдавал себя за араба. Большинство знакомых знали его как Узи Дрезнера. Эти имя и фамилия могли быть такими же вымышленными, как и все другие, которыми он пользовался. При том, что он старался не светиться, а его фотографии никогда не публиковались в газетах, в определенных кругах он был личностью известной. Узи работал в тесном контакте с Симоном Визенталем и, по слухам, спланировал операцию по доставке Эйхмана в Израиль. Его последним достижением стало успешное завершение поисков оберштурмбаннфюрера Рауффа, обнаруженного в чилийском городе Пунта-Аренас. Рауфф нес ответственность за уничтожение ста тысяч евреев, и искать его начали сразу после войны. Присутствие Узи в кабинете Хэнка наглядно показывало, какое внимание уделяется фотографиям.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.