Безумная страсть

— Бет…

— Не пытайся запутать меня. — Она не дала ему договорить. — Не думай, я тебя насквозь вижу. Хочешь сидеть на двух стульях — отлично! Но не рассчитывай на меня. Мне не важно, уйдет Занна или останется, потому что я в любом случае не останусь. Особенно теперь.

Почему-то у нее перехватило горло, а на глаза навернулись слезы. Она отчаянно заморгала, избегая его мрачного взгляда, чувствуя, как тяжело он дышит.

Именно в этот момент он отпустил педаль газа и свернул с главной дороги, теперь ему пришлось сосредоточить внимание на управлении машиной. Новый спазм заставил ее застонать, и он снова нажал на газ. Потом произнес мягко и спокойно:

— Мы поговорим об этом через день или два. Сейчас тебе нужно беречь силы. У тебя истерика.

Наверно, он прав, подумала Бет, закрыв глаза. Высказавшись наконец в открытую, облекая в слова все отвращение, которое она испытывала к его отношениям с Занной, она совсем отвлеклась от ужасных мыслей о предстоящих родах. Теперь же, в наступившем молчании, Бег потеряла всякую уверенность в том, что они будут.

Ранним утром следующего дня Бет держала на руках маленький сверточек. Сердце ее начинало биться сильнее и радостнее, когда ее пальцы нежно касались красных бархатистых щечек младенца. Она шептала:

— Тебя зовут Айдэн Джон, моя прелесть.

— Не Чарльз? — Чарльз бесшумно вошел и теперь стоял, облокотившись о дверь, и пристально смотрел на нее, рассуждая вслух: — Давай-ка посмотрим: Айдэн — потому, что тебе нравится это имя, Джон — в честь твоего отца. А что же в честь меня, его отца?

Хотя она заявила ему, что не желает его присутствия, он остался, и, честно говоря, она была более чем благодарна ему за тот нежный и внимательный уход, которым он окружил ее, за то, как он держал ее за руку, за то, как он вытирал ей пот с лица. Он не отходил от нее ни на шаг, всегда готовый помочь, и ее слабые попытки восстановить себя против него терпели неудачу.

Она устала, но чувствовала себя абсолютно счастливой. С новорожденным младенцем на руках ей не хотелось затевать новую ссору. Эта безоговорочная капитуляция, покорность, то, как она улыбалась отцу своего ребенка, удивляли саму Бет. Запинаясь, она проговорила:

— Чарльза Айдэна Джона Сэвиджа будут звать Айдэном, чтобы избежать недоразумений.

— Да, конечно. — Он подошел к кровати и присел рядом, дотронувшись до крошечной младенческой ручки. В глазах его метались огоньки. — Думаю, вам надо отдохнуть, миссис Сэвидж. Рад видеть, что вы справились со всеми вашими собственными недоразумениями.

Словно в ответ на его слова, в комнату вошла сиделка, уложила ребенка и потушила свет.

— Отдыхайте, миссис Сэвидж, — сказала она, — если вам что-нибудь понадобится, позвоните. Мистер Сэвидж?..

Изгиб ее белобрысых бровей был откровенно кокетливым, голубые глаза искрились. Бет сонно улыбнулась: вероятно, следовало бы ревновать, но ей было все равно. Все женщины готовы были упасть в объятия Чарльза Сэвиджа с тех пор, как он вышел из подросткового возраста. Тут не было ревности, одна только гордость. Бет удивленно услышала:

— Я останусь, пока моя жена не уснет.

Она почувствовала прикосновение его грубой, небритой щеки к своей, и теплые волны сна поглотили ее. Последнее, что она подумала, — это что, может быть, он прав. Наверно, она покончила со всеми своими недоразумениями.

После обеда, окруженная букетами цветов, самый большой и красивый из которых был прислан Чарльзом, Бет уже знала, что «недоразумения» никуда не делись, все осталось по-прежнему, особенно это касалось ее решения изменить свою жизнь.

Он позвонил очень рано, переполненный нежными чувствами, но она поговорила с ним коротко, сказав, что у нее много гостей (это было правдой) и что она плохо его слышит (что было совсем откровенным враньем, ведь она расслышала даже, как изменился его голос, когда он сказал, что заедет позже).

Теперь ее родители уже уходили, с ними ушла и миссис Пенни, которая тоже заходила посмотреть на прибавление семейства. Потом пришла Элли, и, хотя Бет рассчитывала хорошенько продумать наедине, что она скажет Чарльзу при встрече, она с радостью встретила подругу.

После искренних объятий и восхищенных охов Элли преподнесла ей букет весенних цветов и состроила веселую гримасу:

— Тут и без этого цветов предостаточно. Но не волнуйся, у меня есть еще что-то, что тебя больше порадует. — Она положила на колени Бет бандероль. — Прихожу сегодня утром в агентство и вижу это. Там было вложено письмо, поэтому я знаю, что внутри. Раскрой!

Когда Бет расправилась с липкой лентой и оберточной бумагой, в руках у нее оказалась последняя книга Уильяма, та, над которой они вместе работали. С порозовевшими щеками она прочла приложенную к книге записку:

«Если Вам когда-нибудь снова понадобится работа или что-нибудь еще — не стесняйтесь. Я всегда рядом. Ваш Уилл».

Это было неожиданно, но приятно и не совсем бесполезно, особенно когда вдруг в комнату влетел Чарльз.

— Кто-то прислал тебе книгу? Привет, Элли. — Он мельком взглянул на девушку, ибо больше всего его заинтересовала записка, которую он выхватил у Бет из рук.

Потом он отвернулся, бросил карточку на постель и прошелся по комнате, стараясь успокоиться.

Бет догадалась, просто почувствовала, что творится в его изощренной, подозрительной голове, и прошипела, не обращая внимания на Элли:

— Если ты собираешься отыскать сходство, забудь об этом. А если ты попробуешь добиться теста на отцовство, я тебя убью!

Он резко обернулся. Лицо его помрачнело; его черная куртка, казалось, излучала угрозу.

— Смотри не задохнись. То, как ты отреагировала на мои подозрения там, во Франции, убедило меня. Если бы у меня были хотя бы малейшие сомнения, я бы и на порог тебя не пустил.

— Я… я лучше пойду, — сказала Элли. Однако они пропустили мимо ушей ее неловкие слова, и та выскочила из комнаты.

— Такая уж у тебя доверчивая натура, — бросила Бет, нисколько не испугавшись его насупленных бровей.

— Иногда так может показаться. Кое-чему я уже научился, да и ты не без опыта.

Она собралась было возразить, но он закрыл ей ладонью рот и предупредил:

— Замолчи и слушай, что я тебе скажу. Уложив ее на подушку, он повесил на дверь табличку «Не беспокоить», швырнул на пол цветы Элли и записку Уильяма и растянулся на кровати, заложив руки за голову, невзирая на ее протесты.

— Я пытался разгадать твое поведение с тех пор, как ты выдала эту дурацкую идею раздельной жизни.

— Это было самое разумное из всего, что я когда-либо предлагала. — Все равно рот он ей не завяжет. Ей хотелось, чтобы он убрался с ее постели. — Ты месяцами ко мне не приближался. Ты интересовался мной не больше, чем деревяшкой или предметом мебели. — Она гневно взглянула на него, потом снова уставилась в потолок, сжав руки под грудью. Нет, все не кончилось, все только начинается!

— Я же объяснил почему! — Первый раз за все время в его голосе послышалась усталость. Сердце Бет замерло. — Если бы ты знала, каким я чувствовал себя виноватым, то не спрашивала бы почему.

Не важно, как он себя вел, не важно, что Занна всегда была для него на первом месте. Главное, что сейчас он говорил искренне. Бет не могла ошибиться: в его голосе была боль, когда он говорил о том, как чувствовал себя в те ужасные месяцы после аварии. Язвительный тон только мешал, поэтому Бет произнесла искренне:

— Откуда мне было знать, если ты сам мне не сказал? Если это тебе поможет, то я тоже чувствовала вину. Ты женился на мне, чтобы иметь детей — по крайней мере это было главной причиной. А я не сумела. А когда мне сказали, что я не способна снова забеременеть, это для меня было равносильно краху.

Он повернулся на постели и заглянул ей в лицо.

— Тебе надо было поговорить со мной. Мы бы все выяснили. Нам обоим надо было поговорить. Просто все обсудить. — Взгляд его потеплел, он прижался губами к ее обнажившемуся плечу.

Бет почувствовала себя совсем беспомощной. Все шло не так, как она предполагала. Вся их конфронтация происходила от недостатка общения. Если бы они вовремя поговорили, то можно было бы решить все проблемы.

Но теперь уже поздно, возврата к прошлому нет. Он приподнялся на локте так, чтобы его глаза были вровень с ее, и очень спокойно произнес:

— Я все пытался понять твое поведение, но мне это не удавалось. По крайней мере пока ты не выступила со своей истеричной речью тогда, в машине.

— Истеричной? — Бет вздрогнула, как от удара. — У меня не было никакой истерики, просто я боялась, что ребенок родится прежде, чем мы доберемся до больницы.

— По правде говоря, ты боялась не только этого! Я уже начал сомневаться в своих собственных поступках.

Бет улыбнулась, но вдруг поняла, что муж говорит совершенно серьезно. И тоже боится. Она тихо вздохнула, почувствовав себя маленькой и одинокой, несмотря на спящего рядом ребенка. Чарльз продолжал:

— Я все понял, только когда ты выдала эту чепуху, насчет того, что Гарри — мой сын. Скажи мне, что именно ты подслушала тогда, в июне?

Чепуху? Сердце Бет подпрыгнуло и упало, застучав тяжело и глухо. Она все слышала, и никаким иным образом этого не перетолкуешь. Нечего и пытаться.

Бет облизнула пересохшие губы и прошептала:

— Она называла тебя «милый».

— И это все? Она всех зовет «милый». — Он снова повернулся на спину и закрыл глаза, словно ему было скучно. Бет со злостью толкнула его под ребро.

— Ну уж нет, далеко не всех, и ты прекрасно это знаешь!

Бет резко откинулась на подушки, при этом кровать издала скрежет потревоженных пружин. Младенец Чарльз Айдэн Джон слабо запротестовал.

— Ну что же, продолжай, — пробормотал Чарльз.

— Не думаю, что сейчас подходящее время, чтобы обсуждать, почему наш брак развалился. — Голос Бет звучал агрессивно, ей не хотелось расстраиваться. Во всяком случае, не сейчас. Потом, может быть, позже. Завтра. Но не сейчас.

Чарльз снова повернулся к ней. Его взгляд задержался на спящем ребенке, потом поднялся к ее чувственно припухшим губам и мечтательным зеленым глазам. И он хрипло произнес:

— О Господи! Кажется, я ревную к собственному сыну. — Затем продолжал: — Когда ты нашла ту работу, во Франции, и сказала мне, что хочешь развода, мне показалось, что я схожу с ума. Все и так складывалось плохо: я знал, как ты хотела иметь детей. Думаю, именно поэтому ты согласилась выйти за меня замуж.

— Ты тоже говорил, что хочешь детей. Целые орды, чтобы заполонить ими Южный Парк, — напомнила Бет, но он протестующе поднял руку.

— Только потому, что знал, насколько ты проницательна. Я хотел тебя, только тебя. Если бы ты подарила мне детей — прекрасно, но если нет — то я не слишком бы горевал, поверь, — сухо ответил Чарльз. — Я думал, что приезд в наш дом маленького Гарри был последней каплей, и ты не выдержала. Я чувствовал себя в ответе за то, что ты потеряла своего ребенка. И, насколько мы знали, потеряла возможность иметь детей. Мне хотелось, чтобы ты верила, что у тебя еще будут дети, больше для твоего спокойствия, чем для того, чтобы успокоить собственную совесть. Я видел, что присутствие Гарри причиняет тебе боль. Пойми, я не мог приласкать тебя. Отчасти потому, что чувствовал себя виноватым, но еще и потому, что знал, что, если мы будем спать вместе, я не смогу сдерживаться. Я думал, тебе нужно время, чтобы прийти в себя, самой осознать случившееся.

Она внимала тому, что он хочет ее, и только ее, и позволяла этим словам проникать в свою душу подобно бальзаму. Он говорил, что старался сделать, как ей удобнее, надеялся, что если она поверит, то сможет иметь детей. Но то, как он упомянул собственного сына, сразу вернуло ее к действительности. Конечно, присутствие Гарри уязвляло и огорчало ее.

— Мне было больно потому, что Гарри — твой сын, — отрезала Бет, чувствуя, как ее душой снова овладевает одиночество. — Я слышала, как Занна назвала его «наш сын» и сказала, что вернулась потому, что мальчику нужен отец. Она сказала тебе, что знает, что нашей семейной жизни пришел конец. Только ты мог сказать ей об этом. Я видела вас вдвоем в ту ночь, в детской, а миссис Пенни сказала, что мальчик — вылитый ты, а оно так и есть и…

— Миссис Пенни всегда совала нос не в свои дела, — прервал ее Чарльз и стер рукой слезы, бегущие из-под ее сомкнутых век. — Не страдай так, любовь моя. Не надо. Ведь ты любишь меня, правда?

В его голосе явственно слышалось удовлетворение. Она кивнула, слишком взволнованная, чтобы говорить или чтобы думать о гордости, столь важной для нее в последнее время.

Он забрал из ее рук спящего ребенка и бережно уложил его в колыбель. Потом присел на постель, обнял ее и прошептал:

— Я сам об этом догадался, наблюдая за тобой, пока ты носила в себе нашего сына и наследника. Из того, что ты мне сказала, я понял, что ты не могла слышать весь разговор, как я думал раньше. Если бы ты его слышала, то поняла бы, что Гарри — сын Джеймса, а не мой. Ты ушла потому, что решила, что Занна вернулась ко мне вместе с нашим сыном и я хочу избавиться от тебя.

— Сын Джеймса? — Глаза Бет недоверчиво устремились на мужа. — Но ведь у нее был роман с тобой — все знали, что она вскружила голову тебе.

Он приник к ее губам и снова прошептал:

— У меня никогда не было романа с Занной. А голова у меня кружилась только от мыслей, как бы удержать ее подальше от Джеймса.

Уверенный стук в дверь возвестил о приходе медсестры. Табличка «Не беспокоить» относилась только к посетителям.

— Вы покормили ребенка, миссис Сэвидж? — В ответ на кивок Бет медсестра вытащила малыша из его уютного гнездышка. — Тогда ему давно пора переодеться. Вам надо было просто позвонить.

Глядя на ее прямую спину, Бет покачала головой. Ее уличили в недостатке заботы о новорожденном. Наверно, это так и есть. Неожиданно она улыбнулась. Без сомнения, она любит своего крохотного сынишку больше жизни. Но его отца она любит еще больше, и, кажется, в этом появился смысл…

Значит, все ошибались насчет его интрижки с этой рыжей кокеткой?

— Объясни, — потребовала она, высвобождаясь из его рук.

— Пожалуй, придется, — глаза его недовольно сверкнули, — но теперь я точно знаю, что, несмотря ни на что, ты меня любишь.

Он снова поцеловал ее, нежно лаская губы. Несколько пленительных минут спустя он прижал ее голову к своему плечу и заговорил: — Наверно, мне надо вернуться на много лет назад. Наша семья всегда дружила с Холлами. Отец Занны и мой вместе учились в школе. Она всегда была очаровательной, игривой, бесшабашной. Я находил ее более забавной, чем притягательной. А потом лет пять назад она решила пожить у нас. Ее родители переживали из-за ее поведения, из-за ее отношений с мужчинами. Порог их дома обивали толпы брошенных поклонников с разбитыми сердцами. Родители Занны не знали, что Джеймс давно тайно влюблен в нее. Но я знал и не хотел, чтобы он разделил участь всех остальных. Видимо, я перегнул палку, ухаживая за этой женщиной — специально, чтобы Джеймс считал меня ее любовником. К несчастью… — он погладил Бет по спине, сквозь тонкий шелк она чувствовала тепло его пальцев, — окружающие тоже этому поверили. Это мой самый необдуманный поступок в жизни. Именно поэтому мы так долго не общались с Джеймсом. Одно время я считал, что поступаю правильно, особенно когда Джеймс женился на Лизе и уехал во Францию. Занна все еще жила здесь и иногда была мне полезна, выполняя роль хозяйки дома, когда это было мне нужно. Но в промежутках она времени даром не теряла. Беда разразилась, когда она рассказала мне, что навещала Джеймса и Лизу, влюбилась в него и завела с ним роман практически у Лизы под носом. Естественно, я выгнал ее и приказал никогда больше не появляться у меня в доме и так далее. Думаю, вся деревня посчитала, что она дала мне отставку. Все вдруг стали такими внимательными и вежливыми!

— Она отвратительна! — вырвалось у Бет.

— Может быть. Но, думаю, она изменилась. Она всегда была сорвиголовой, всегда плевала на окружающих, но она хорошая мать, и они с Джеймсом любят друг друга. Если ей удастся обуздать свой темперамент, все будет в порядке.

— Так, значит, на самом деле отец Гарри — Джеймс, — пролепетала Бет, чувствуя, что все начинает разваливаться на кусочки. — И вы думали, что я все время знала это и не хотела обсудить, когда вы меня приглашали. Что я просто сбежала. Вы с Занной, должно быть, решили, что я просто стерва.

— Ничего подобного, моя милая.

Он улыбнулся, заметив тревогу в ее глазах, взял ее руки в свои и поцеловал ладони. Бет захотелось разреветься от любви к нему.

— Я думал, что ты взволнована и огорчена. Что встреча с маленьким Гарри разбудила в тебе тяжелые воспоминания. Я знал, что мне будет плохо без тебя.

— А что ты делал с ней во Франции? — Бет с усилием отпрянула от него, пристально на него посмотрев. Он потряс головой и закатил глаза:

— Спокойно, женщина. Я постараюсь объяснить. Мы искали Джеймса. Я впервые узнал о существовании Гарри, когда Занна привезла его в Южный Парк. Она хорохорилась, старалась выглядеть прежней храброй Занной, но о сыне беспокоилась постоянно. Она сказала мне, что Гарри — мой племянник и что, узнав о неожиданной смерти Лизы, она хочет разыскать Джеймса, но не знает как. Гарри имеет право знать своего отца, а Джеймс теперь свободен и, наверно, любит ее и женится на ней. Она до сих пор влюблена в него. Так надолго она еще ни к кому не привязывалась. В любом случае… — он пожал плечами, — нет сомнений, что мальчик от Джеймса: сходство трудно не заметить. Я пообещал сделать, что смогу. Я знал, что он все еще работает инженером в той же фирме. Мне удалось разыскать его в небольшом городишке на юге Франции. Но сначала я должен был найти тебя. Ты уже знаешь, что Элли сказала мне, где ты, потом я позвонил Джеймсу и сообщил ему о нашем визите. Мы задержались в Булони, к большому неудовольствию Занны: горя желанием увидеться с Джеймсом, она и слышать не хотела ни о каких проволочках.

Я нашел, где ты остановилась, и хотел поговорить с тобой, просить, чтобы ты дала мне возможность что-то исправить, но, как ты сама помнишь, в тот день нам так и не удалось поговорить. Но я знал, где ты, был уверен, что ты живешь там с этим парнем, Уильямом, и, когда мне удалось кое-как наладить дела Занны и Джеймса, решить несколько своих дел, я выкроил время, чтобы побыть с тобой. За неделю до того, как я приехал к тебе во второй раз, я нашел и снял тот коттедж. Я хотел иметь достаточно времени, чтобы склонить тебя на свою сторону.

— Что это значит? — спросила Бет, забывая про несчастья минувшего года и понимая, что значение имеют только настоящее и будущее, когда они будут вместе.

— Научить тебя любить меня, — просто ответил он. — Я полюбил тебя сразу, как только ты приехала в Южный Парк в качестве временной домоправительницы. Ты была такой внимательной и приветливой, такой заботливой и естественной. Я не верил своему счастью, когда ты согласилась выйти за меня замуж.

— Ты не говорил, что любишь меня, — заметила Бет. Она вспомнила, как ей хотелось услышать эти слова, но все горести остались в прошлом, ее мечты сбылись.

Он удивленно посмотрел на нее, и Бет захотелось отхлестать его за чисто мужскую глупость. Но она только поцеловала его в ответ на его слова.

— Я ведь показывал тебе это, разве нет? Каждый раз, когда я держал тебя в объятиях, я показывал тебе, как сильно люблю. Когда ты почувствуешь себя достаточно хорошо и вернешься домой, я буду доказывать это тебе снова и снова… — Он медленно обхватил ее руками, их губы соприкоснулись. Она отвечала на его поцелуи, обнимала его со все нарастающим возбуждением. — Прежде чем ты сама спросишь, я скажу тебе, что Занна и Джеймс вернулись в Англию, чтобы сообщить о своей свадьбе родителям Занны. Джеймс решил, что будет правильнее, если он поедет вместе с Гарри раньше и познакомит их с ребенком. Занна приезжала в Южный Парк, чтобы договориться о ночлеге. Теперь она едет на север, чтобы присоединиться к остальным.

— К черту Занну! — хрипло прошептала Бет, прижимая к себе его голову. Ситуация начинала выходить из-под контроля, но их прервал приход сиделки, совсем непохожей на кокетливую блондинку, дежурившую прошлым вечером.

— Думаю, мальчика снова нужно покормить. Его искупали и переодели, взвесили и… — непреклонно заявила она.

— Спасибо. — Чарльз взял на руки своего сына и проводил сиделку к выходу.

Он помог Бет подняться, обнял ее и прижал к себе. Эмоции переполняли его.

— Ты чувствуешь, Бет? — прошептал он. — Любовь, которая окружает нас? Клянусь, что в одной этой комнате ее достаточно, чтобы заставить Землю вертеться еще тысячу лет.

Бет заглянула в его жесткие, ястребиные глаза и увидела в них любовь. И она мысленно поклялась любить его до конца жизни. Он понял, он прочел послание, слишком искреннее, чтобы выразить его словами, и поцеловал ее, передавая ей младенца. Бет поднесла сына к груди и подала свободную руку своему замечательному мужу — грубому и в то же время доброму, неподражаемому Чарльзу. На лице ее сияла улыбка.