Искры под пеплом

— Мне дурно, Брант. Я хочу выйти. Он покачал головой:

— Только не сейчас.

— Не валяйте дурака, Брант! Я не Лэси Ли, запомните это. И кроме того, я замужем. Он помрачнел.

— Если фотография, которую я видел, правильно передает сходство, вы были замужем за мальчиком, Гарнет. Я познал много женщин, но сомневаюсь, что вы когда-либо познали настоящего мужчину.

— И вы хотите, чтобы сейчас я наверстала упущенное?

— Я же сказал, я люблю вас.

— А я сказала вам: это невозможно!

— Послушайте меня, Гарнет! Я же не какой-нибудь молокосос. Вам понравилось то, что я только что делал. Вы уже забыли свое прошлое и отвечали мне, как зрелая женщина. Можете, конечно, отрицать это, но тем самым вы только добавите еще одну ложь к вашему самообману.

— На одну десятую вы — джентльмен, Брант Стил, но на девять десятых вы — ужасно самонадеянный тип! Юг защищали такие люди, как вы, и поэтому он повержен!

Злая гримаса искривила его рог:

— Наконец-то мы добрались до самой сути! Так вот что вам неприятно во мне больше всего. А теперь постарайтесь выслушать меня и понять, Гарнет.

Он на мгновение умолк, пытаясь собраться с мыслями. Надо объясниться именно сейчас. Нужно, чтобы хоть на минуту она увидела вещи его глазами, иначе Гарнет навсегда замкнется в своих предрассудках. Он глубоко вздохнул и посмотрел ей в лицо. Его взгляд был таким пронзительным, что она не смогла отвести глаз.

— Когда Луизиана отделилась от Федерации и вступила в Конфедерацию, у моей семьи не осталось выбора. Это был наш дом, наша земля, и мы сражались за нее. Вы думаете, такое решение далось легко? Вы думаете, мы радовались этому ужасу? Нет, но мы должны были заявить о верности своей родине, как сделал генерал Ди, покинувший армию США, чтобы защищать родную Вирджинию. Нам пришлось претерпеть и потерять гораздо больше, чем выпало на долю янки. И вашей семьи тоже.

— Совершенно заслуженная кара, — жестко отрезала она.

— Черт возьми, Гарнет! Это же был мой долг. Отбросьте же память о прошлом, ведь только она — главное препятствие между нами, и вы это понимаете.

— И мы также оба понимаем, Брант, что поступаем плохо, находясь наедине, как сейчас. Мы ведь могли совершить… непоправимое.

— Нет, мы поступаем правильно, — тихо произнес он, снова приближаясь к ней. — И… вам не переубедить меня в этом.

О Господи, конечно же, здесь не то место, где ему хотелось бы объяснить ей все, но он не вправе упускать шанс, которого ждал так давно. Рано или поздно ему надо рассказать Гарнет все, и теперь это время пришло.

— Гарнет, — начал он, — мы не совершили ничего дурного, потому что…

Его голос прервался, так как он почувствовал на себе ее насмешливый взгляд. Брант отвел глаза, затем решительно посмотрел прямо на нее и словно бросился в разверстую пропасть:

— Я должен был вам сказать это еще тогда, в Грей Оукс, но не смог себя заставить. Я был потрясен, когда увидел фотографию вашего мужа. Я хотел рассказать вам все, но не смог.

Гарнет почувствовала, как внутри у нее все холодеет, и хотя она продолжала не мигая смотреть на него, рассудок отказывался принимать эти слова.

— Ваш муж мертв, Гарнет. То, в чем все пытались убедить вас, — правда, — сказал он как можно мягче. — Вы — вдова.

— Нет, — прошептала она. — Вы лжете. Но по тому, как Гарнет это произнесла, он понял: она поверила ему.

Кровь отлила от ее лица, пристально глядя ему в глаза, она прошептала:

— Откуда вы знаете?

Брант рассказал ей все. Даже то, о чем хотел умолчать. Наконец он закончил:

— Денис и другие разведчики были застрелены при попытке к бегству. Клянусь, что, если бы он не попытался бежать, то просто оказался бы в числе прочих пленных. Поверьте, я не хотел его убивать, Гарнет. Это был просто случай. Во всем виновата эта проклятая война.

Казалось, ей стало дурно. Он испугался, увидев ее лицо, белое и неподвижное. Брант понимал, что его слова, как нож, вошли в ее сердце. Мгновение спустя Гарнет пошатнулась и, если бы он ее не подхватил, упала бы навзничь.

Гарнет очнулась на кровати. Брант осторожно похлопывал ее по щекам. Тело ее по-прежнему лежало недвижимо, словно мертвое, ожили только глаза, смотревшие с ненавистью.

— С вами все в порядке? — с беспокойством спросил он.

Она не ответила. Выражение ее глаз было красноречивей любых слов..

— Скажите что-нибудь, Гарнет. Пожалуйста. Это походило на пробуждение от страшного кошмара, когда обнаруживаешь, что реальность еще более ужасающа.

— Если он погиб, то почему командование ничего мне не сообщило? — дрожащим голосом произнесла она, причем так тихо, что Брант едва разобрал слова.

— Похоже, его бумаги затерялись. Я, действительно, не знаю, почему. Но военные канцелярии плохо работали по обе стороны фронта, Гарнет. Что, впрочем, объяснимо, учитывая их объем работы. Так всегда бывает на войне.

Медленно Гарнет приподнялась и села на кровати, отшатнувшись от протянутой к ней руки, как будто та была в крови. Затем она встала, вся дрожа от ненависти:

— Палач, — с яростью произнесла она. — Убийца!

— Гарнет, я же попытался объяснить вам ситуацию. А что я мог сделать? Позволить шпионам улизнуть? Гарнет, я не убивал вашего мужа. Я убил вражеского солдата.

— Но ведь он… он же был просто мальчишкой. Вы же сами сказали, — прорыдала она.

— Он был солдатом. И я был солдатом. Он выполнял свой приказ. А я — свой. Это была война, Гарнет.

— Да, это — война! — крикнула она, стремительным движением выхватив револьвер из его кобуры.

Она выстрелила, но Брант успел резко ударить ее по руке. Пуля вошла в пол, и он выхватил из рук девушки оружие, прежде чем она успела снова прицелиться. Не помня себя, Гарнет кинулась на него, царапаясь и пронзительно крича:

— Проклятый мятежник! Ненавижу тебя! И буду ненавидеть до самой смерти!

Затем она выбежала наружу, вскочила в бричку и раньше, чем он успел ей помешать, рванула поводья.

— Стойте! — закричал в испуге Брант. — Остановитесь, Гарнет, остановитесь! Вы не туда поехали! Езжайте на восток, а не на запад! Гарнет!

Он стоял, крича, на пороге и видел, как бричка стремительно понеслась по прерии навстречу солнцу. Эта безумная, неистовая скачка грозила бедой. Брант что было сил побежал к ранчо, чтобы взять там другую лошадь и попытаться догнать девушку.

Глава 15

На спине и боках жеребца выступила пена, слюна хлопьями падала изо рта. Он несся, как дикий мустанг, и Гарнет охватил страх. Она изо всех сил натянула поводья, врезавшиеся ей в руки, так как на ней не было перчаток. Она забыла в хижине шляпку, и растрепавшиеся волосы рассыпались у нее по плечам. Наконец конь послушался ездока и перешел на легкую рысь.

Нигде не было видно ни разделительных столбов, ни межевых вех, ни даже просто наезженной колеи, чтобы определить, куда ехать. Оглянувшись, Гарнет увидела бескрайний простор без каких-нибудь признаков жилья. Ее охватила паника.

По багровому солнцу девушка определила, что движется на запад. Но это было все, что Гарнет знала. Без компаса она могла многие дни скитаться по этой безлюдной пустыне, не встретив ни одного человека! То и дело по пути встречались побелевшие кости животных, рассеянные по всей прерии, а однажды из-под куста на нее пустыми глазницами глянул человеческий череп, застывший в немом оскале.

Найдет ли жеребец сам путь домой? Едва ли можно было надеяться на такую удачу. Не разбирая дороги, тащил он за собой бричку по камням и колючим зарослям. Время от времени в небе пролетали грифы и ястребы, отбрасывая крыльями зловещие тени. Наверное, где-нибудь поблизости ползали гремучие змеи. Повсюду кишели дикие кролики. Вдали иногда мелькали олени и антилопы. Ночью, подумала Гарнет, на охоту выйдут волчьи стаи. В том ужасе, который ей приходится испытывать, виновен один лишь Брант Стил, решила она.

Жажда напомнила ей, что под сиденьем хранится бочонок с водой. Вряд ли ее хватит и коню, давно истекающему слюной, вздохнула девушка. Она с наслаждением мелкими глотками пила драгоценную влагу из обтянутого брезентом бочонка, когда взгляд ее упал на несколько непонятных строений, видневшихся вдали. Мираж? Истерия? Сет рассказывал, что людям в пустыне часто видятся оазисы и некоторые от этого даже сходят с ума.

Но ей вовсе не померещилось. Это оказалась старая испанская миссия. Железный крест был ясно виден издалека. Церковь возвышалась среди целого комплекса полуразрушенных кирпичных строений. Обожженная одним лишь солнцем, глина крошилась и осыпалась, однако сам вид жилья в этой дикой и безлюдной местности вселял надежду и спокойствие.

И все же опасение, что это место заброшено, не покидало Гарнет до тех пор, пока во внутреннем дворике она не увидела зеленеющую грядку. Потом девушка заметила ослика и тележку на деревянных колесах. Здесь явно жили люди. Она остановила лошадь и, трепеща от волнения, спустилась с брички.

В часовне, в которую Гарнет заглянула, находился человек, одетый в коричневую рясу и склонивший голову с тонзурой над молитвенником. Погруженный в чтение, он не поднял глаз и, похоже, даже не заметил ее присутствия.

Она попробовала молиться, но рассудок все еще кипел от ненависти к Бранту Стилу. Гарнет была чужой в этом святом месте, убранном священными образами и распятием, видневшимся на одной из резных деревянных панелей, покрывавших стены. Что ж, нужна небольшая передышка, чтобы успокоиться. А уж затем, возможно, придет и смирение.

Монах поднялся с колен и медленно направился в боковой придел часовни. Он проковылял мимо потемневших от времени тяжелых дубовых скамей и вдруг замер в удивлении, заметив Гарнет. У него была темная от загара кожа и еще более темные глаза.

— Могу я помочь вам, дочь моя? — спросил он с сильным испанским акцентом. — Вы как будто больны или очень расстроены.

Гарнет кивнула. Взгляд ее скользнул по черным четкам из эбенового дерева, заткнутым за веревку, которая заменяла монаху пояс. Их нить была настолько длинна, что висевший на ней крест почти касался сандалий. Человек напомнил ей изображения Святого Франциска Ассизского.

— Я заблудилась, святой отец. Он улыбнулся:

— Я падре Марциал Анжелино, пастырь этого маленького прихода. Никто, дочь моя, на самом деле не может заблуждаться, кроме как по собственной воле.

— Вы не поняли меня, святой отец. — Она принялась сбивчиво объяснять. — Я имела в виду, что я… я не знаю, где нахожусь. Я убежала от одного человека и теперь не знаю, как найти дорогу домой.

— Я вижу. Вы бежали от своего супруга?

— О, нет. Я… я едва не убила человека, святой отец.

Его густые черные брови поползли вверх:

— Едва не убили, сеньора? Он что, тяжело ранен?

Она помотала головой:

— Нет. — Помолчав мгновение, Гарнет пожала плечами. — Понимаете, святой отец, это — длинная история, которая в действительности началась больше пяти лет назад. Я не хотела бы утомлять вас этим рассказом.

Меня бы она не утомила, дочь моя. — Жестом он указал на крохотное помещение за черным занавесом. — Поверьте, нет такой исповеди, которую я бы внимательно не выслушал. Впрочем, только вам решать. Могу я спросить, где произошел инцидент?

— Где-то у границы территории ранчо Дюка. Вы знаете это место?

— А, си, сеньора! Некоторые мексиканцы из моего прихода работают там.

У Гарнет отлегло от сердца. Не иначе, как ангел-хранитель привел ее сюда.

— Слава Всевышнему! — воскликнула она, благодарственно поднимая руки. — А не скажете ли вы мне, как попасть обратно? Или как проехать в Лонгорн Джанкшин?

— Си, сеньора. Но солнце уже садится, и вы не сможете найти дорогу ночью, даже при свете луны. Лучше вам остаться здесь до утра. Я приготовлю вам постель в ризнице.

Гарнет колебалась:

— Мои родные станут беспокоиться, святой отец. Мы были на празднике у Дюков, когда я поехала кататься с их управляющим. Меня зовут миссис Гарнет Лейн, падре. Я живу у своего дяди Сета Траверса.

— Не волнуетесь, сеньора Лейн, наверняка будет организована поисковая партия. Здесь вы в безопасности, и вас легче отыскать. Любой из вакерос[11] Дюка сможет привести спасателей к миссии Сан-Хуан.

— Думаю, вы правы, святой отец.

— Значит, так и сделаем. Я уже отслужил вечерню. Не согласитесь ли вы разделить мою трапезу?

— Спасибо, я не голодна. Но от чашечки чая я бы не отказалась.

— Я тоже, дочь моя. Но, к сожалению, его у меня нет, как, впрочем, и кофе. Лучшее, что я могу вам предложить, это — настой дикой мяты. Я питаюсь в основном овощным супом и хлебом, а также теми продуктами, которые в качестве пожертвований приносят прихожане. Иногда они дают мне козье молоко и сыр. Недавно подарили вон ту «карету» и ослика для поездок. Мои прихожане очень щедры, — добавил он гордо. — Вино для причащения изготовляется из ягод и дикого винограда. Гостия — из кусочков маисовых лепешек. Вместо фимиама я использую палочки ясеня. Пойдемте, сеньора. В часовне становится темно, а у меня нет свечей.

Гарнет вышла вслед за ним в прихожую, где он окунул правую руку в сосуд со святой водой и перекрестился. Ее всегда удивляло, как это можно носить такую грубую, тяжелую рясу в летний зной и как эти люди почти босыми ходят в зимнюю стужу.

Здесь, как и у всех францисканских миссий в Техасе, богослужение составляло лишь одну из многочисленных функций. Сан-Хуан являлся для колонистов также крепостью, школой, больницей и прибежищем для путников. Место было выбрано рядом с источником воды, которая по системе виадуков, наподобие древнеримских, подавалась прямо во внутренний дворик — каждому католическому монаху приходилось быть одновременно архитектором и инженером, как, впрочем, еще учителем и лечащим врачом.

— Мы должны позаботиться о лошади, сеньора Лейн, и поставить ее в безопасное место. Ночные хищники лишили меня уже нескольких коз и коровы, каждый раз я беспокоюсь о моем бедном ослике. Привязанное животное — легкая добыча.

Выживают только сильные и хитрые, подумала Гарнет. Дени погиб, так как не проявил достаточно изворотливости, чтобы обмануть конвоиров.

— Здесь когда-нибудь проходят федеральные войска, падре?

— Время от времени, когда отправляются на аванпосты. Вы не хотели бы взглянуть на моих питомцев? У меня есть опоссум, белка, суслик и несколько птиц, выздоравливающих после различных травм.

— И очень милый котенок!

— Это — детеныш рыси, чья мать погибла неподалеку от миссии. Я услышал его плач. Все мои зверюшки — сироты природы.

— Можно, я поиграю с ними, святой отец?

— Си, дочь моя. Глазки у малыша уже открылись, и он очень любит сосать пальцы. Для меня — это самая замечательная компания.

Сравнение со Святым Франциском снова пришло на ум Гарнет, когда она вышла во двор. На закате к миссии Сан-Хуан прилетела стая голубей, устроившихся ночевать на колокольне. Позже, когда Гарнет уже лежала на тюфяке в ризнице, она слышала их нежное воркование. Вскоре успокаивающий настой из трав подействовал, и Гарнет погрузилась в глубокий сон.

Проснулась она перед рассветом от звона колокола. Гарнет спала одетой и, нащупав в темноте туфли, подбежала к двери. Монах в окружении своих питомцев стоял во дворе с горящим факелом в руке.

— Доброе утро, сеньора Лейн. Как вы спали?

— Просто как убитая, святой отец. Но еще совсем темно! Вы всегда встаете так рано?

— Всегда, но сегодня, правда, раньше обычного, — пояснил он. — Я услышал, как трубят в рог где-то в прерии и ответил ударами колокола. Думаю, это ищут вас.

Услышав приближающийся стук копыт, он выше поднял факел.

— Идите сюда, посветите мне, пожалуйста, пока я открываю ворота.

— А это не опасно, святой отец? Может быть, это кто-то со злыми намерениями, например, спасающийся от закона преступник.

— Или заблудившийся путник? — многозначительно спросил он. — Мои двери открыты для всех, дочь моя.

— Я знаю, падре, — вздохнула Гарнет, вдруг узнав всадника. Она хотела бы, чтоб ее спас кто угодно, но только не этот человек.

Мужчина спрыгнул с лошади и снял шляпу:

— Добрый день, падре! Я — Брант Стил с ранчо Дюка. Надеюсь, эта отважная юная леди не доставила вам слишком много хлопот?

— Совсем никаких, сын мой. Я был рад ее компании.

Брант бросил взгляд на Гарнет, чьи потемневшие глаза горели гневом.

— Ваша семья сходит с ума от волнения, миссис Лейн, и целая команда ковбоев в поисках прочесывает кустарники. — Он подал руку монаху. — Спасибо вам, падре, за то, что удержали ее здесь. Я запрягу бричку и отвезу девушку домой.

Гарнет умоляюще взглянула на священнослужителя, признавшись в том, о чем он и сам начинал догадываться.

— Это — тот человек, о котором я вам говорила, святой отец.

Тот кивнул.

— Я предпочла бы дождаться кого-нибудь другого, падре.

— На это может уйти много часов, дочь моя, и даже дней.

— Меня это не волнует, — настаивала она.

— Вы хотите поститься и спать на полу? — его слова прозвучали убедительно. — Ради вашего же блага, позвольте сеньору Стилу сопровождать вас обратно к вашим родным. — Он был уверен, что молодой человек не причинит девушке вреда.

Отец Анжелино затушил факел в пыли, так как на востоке занялась розовая заря.

— Смотрите, какая прекрасная погода! Вы проедете значительную часть пути по утренней прохладе, дети мои.

Когда экипаж был готов, Гарнет попыталась перехитрить Бранта.

— Я могу править сама, если вы мне уступите на время свои перчатки. А вы могли бы поехать вперед.

Но она просчиталась.

— Нет, моя лошадь возила меня и мою поклажу почти всю ночь. Думаю, будет лучше привязать ее сзади к бричке.

Получив благословение падре, они тронулись в путь. Обернувшись назад, Гарнет помахала монаху рукой, а затем накинулась с упреками на своего спасителя.

— Я молила Бога, чтобы никогда вас больше не увидеть! Почему же случилось так, что именно вы нашли меня?

— Наверное, потому, что я искал вас усерднее других. Вы меня изрядно напугали, Гарнет, и мне хочется отшлепать вас хорошенько.

— Я ненавижу вас! — выкрикнула она. — Мне противно находиться рядом с вами!

— На самом деле это не так, моя милая. Это только ваши фантазии.

— Как вы смеете называть меня своей милой! — вскинулась она. — Я должна была убить вас!

— Вы и пытались. — Он грустно улыбнулся. — К счастью, вы не самый лучший в мире стрелок.

— Отвезите меня домой, Брант. Я не желаю вас больше видеть! Вам ясно?

— Куда уж яснее. Но наши встречи неизбежны. Дюки делают покупки у вашего дяди, как вам известно.

— К тому же вы постоянный клиент салуна.

— А почему бы и нет? Мисс Ли, похоже, нравится моя компания.

— А вам ее общество?

— Даже очень. Она очень любезная девушка. Гарнет отвернулась и принялась рассматривать однообразный пыльный пейзаж, расстилавшийся вокруг.

— Поговорите со мной, Гарнет. Скажите мне, что вы поняли, почему погиб ваш муж, и что признаете: у меня не было выбора. Что бы вы сделали на моем месте?

— Ах, Боже мой! Я еще должна избавлять вас от угрызений совести?

Он наконец решился и добавил:

— У меня в ранце осталось несколько вещей вашего мужа. Вы, вероятно, хотели бы получить их.

Вы — мародер! — с ужасом выдохнула она. — Ограбить мертвого!

Брант вздрогнул:

— Таких мыслей у меня и в помине не было. Его часы и кольцо, конечно, были бы украдены. Поэтому я завернул вещи рядового Лейна в его шарф, чтобы при случае отправить его родным, однако я не нашел адреса.

Брант заранее положил шарф и оба предмета в карман, чтобы отдать Гарнет. Она узнала всю правду, и теперь ей остается только получить вещи Дениса. Выполнив этот долг, Брант уже ничего больше не сумеет сделать. Он объяснил ей все, как мог. Если и теперь она не способна взглянуть на случившееся с его точки зрения, то их отношениям конец.

Брант протянул сложенный шарф. Гарнет долго держала тонкий сверток в руке, не отрывая от него глаз и не решаясь взглянуть внутрь. Она смотрела на желтый шелковый шарф с вышитыми на уголке инициалами Д. Л. — ее прощальный подарок, над которым ей пришлось трудиться не покладая рук целую неделю. Очень медленно Гарнет достала обручальное кольцо Дени и украшенные гравировкой золотые швейцарские часы. Когда она держала их в руке, ей вдруг снова захотелось выхватить револьвер из кобуры Бранта.

Словно прочитав ее мысли, Брант покачал головой:

— Гарнет, убив меня, вы ничего не решите.

— Я обязана это сделать ради Дени… и ради себя, — глухо сказала она.

— Если бы все так думали, резня никогда не прекратилась бы, Гарнет.

Ей не хотелось позволить ему выкрутиться подобным образом, но поскольку девушка не нашлась, что сказать, сменила тему разговора:

— Что вы сказали моим родственникам?

— Я сказал, что во время нашей прогулки лошадь начала хромать, как будто потеряла подкову. Я вылез из брички, чтобы посмотреть, в чем дело, но, когда вынул камень из копыта, лошадь вдруг понесла. После долгой пробежки обратно до ранчо я сам чуть не захромал. Все мужчины вызвались участвовать в поисках, поехав во все стороны. Вакерос предположили, что вы в миссии Сан-Хуан, и мне оставалось лишь надеяться, что вам не пришло в голову мчаться дальше на запад — на территорию индейцев и в Мексику.

После всего случившегося я думаю, что Провидение особо заботится о глупых женщинах.

— А я совершенно спокойна да и сейчас ни о чем не переживаю, — заявила Гарнет. — Мне только жаль, что я заставила поволноваться тетю Дженни и дядя Сета. Они ничего не заподозрили, заметив царапины на вашем лице?

Брант осторожно дотронулся до глубоких ссадин, оставленных на щеке ее ногтями:

— Но я же несся через заросли колючего кустарника.

— Да, здесь везде много острых предметов, — меланхолично заметила Гарнет. — И рога не только у скота! Ваши, например, хорошо спрятаны от чужих глаз.

— Похоже, Дженни и Сет мне поверили.

— Вы, наверное, гениальный лжец.

— Вы разоблачите меня?

— А почему я должна из чудовищного злодея делать героя?

— Нам лучше закончить этот разговор, моя дорогая. Я искал вас всю ночь, устал и не хочу новых баталий. Но повторю то же, что сказал в хижине, Гарнет. Я люблю вас, люблю больше, чем любую другую женщину когда-либо прежде. Иногда я думаю, что буду любить вас всегда.

Что она могла ответить на это? Гарнет отвернулась и не проронила ни слова до самого Лонгорн Джанкшин.

Глава 16

Едва Гарнет успела открыть ящик письменного стола, где хранилась фотография ее мужа, как в комнату вошла Дженни. Глаза Гарнет наполнились слезами, и она смогла лишь прошептать:

— Дени погиб, тетя. Его убил Брант Стил. И она рассказала тете обо всем. Поскольку Дженни уже давно предполагала, что Дени мертв, то совсем не удивилась этой новости. Ее лишь поразила злая ирония судьбы, заставившей именно Бранта Стила совершить ужасное деяние.

— Я больше не могу видеть этого человека, тетя Дженни. Если он осмелится прийти сюда, я не стану с ним разговаривать.

Она присела на стул, задумчиво глядя на фотографию. Та уже начала разрушаться, несмотря на все предосторожности: сеть тончайших трещин покрыла начинающее темнеть изображение — первый признак скорого исчезновения. Гарнет прижала портрет к сердцу, обещая себе, что по крайней мере память ее не потускнеет никогда.

Дженни обняла племянницу:

— Ну, теперь ты хотя бы все знаешь. Разве знание настолько хуже неведения?

— Мне кажется, я наполовину мертва, — тихо сказала Гарнет. — Я не уверена, что смогу жить с этой мертвой половиной, тетя, и что мне вообще хочется жить.

— Да, так чувствуешь себя, когда приходится испить горькую чашу. Но это пройдет. Ты все переживешь.

— Я должна перекрасить свою одежду, — произнесла она без всякого выражения.

— Тебе не нужен вдовий траур, Гарнет. Это же просто символ. Ты можешь скорбеть в глубине своего сердца, как делаешь долгое время, сама того не понимая. Но ты не должна горевать всю жизнь, Гарнет. Именно ты не должна делать этого.

Сумерки сгущались, превращаясь в полную тьму, в которой растворялись серые тени вечера. Из прерии доносился жалобный крик козодоя. Миссис Мэйсон уводила свою молочную корову с площади, судача о чем-то с соседкой, загонявшей в курятник стайку цыплят. Сет Траверс пожелал обеим дамам доброго вечера и нетвердой походкой направился домой.

Дженни, хлопотавшая в лавке, невольно улыбнулась, увидев, в каком он состоянии:

— Думаю, вы, мальчики, выпили сегодня не по одному глотку?

— Мы ухлопали на двоих целую бутылку, Джен. Брант Стил в такой печали, что хотел хоть немножко забыться за стаканчиком доброго виски.

— Я все знаю. Сет. Гарнет мне рассказала.

— Бедная девочка! Мне так жаль их обоих, Джен. Правда, Брант сделал лишь то, что должен был сделать, выполняя свой воинский долг. Мыто с тобой понимаем это, не так ли?

Дженни кивнула:

— Но Гарнет не хочет этого понять. Она твердит, что не желает больше его видеть, и я боюсь, это — не пустые слова.

Сет оперся на стул:

. — Дюки — мои лучшие клиенты, Джен. Я не могу отказывать их управляющему, когда он приезжает сделать заказ. Кроме того, я ведь такой же конфедерат, как и он. Если бы не мой возраст, я тоже сражался бы против янки. Конечно, Гарнет может избегать Стила, если чувствует, что так надо. Но, Джен, этот бедный малый… просто умирает от любви к ней.

— Да, с того самого момента, как они встретились, — подтвердила Дженни со вздохом. — Он был бы для нее неплохой парой. Именно для нашей девочки. Может быть, Гарнет когда-нибудь и простит его, но сейчас мы ничего не можем сделать. Меня беспокоит ее самочувствие, Сет. Она все еще пребывает в шоке, как-то заторможена. Это может опять привести к ухудшению здоровья и, не дай Бог, к кризису.

— Не надо ничего загадывать, Джен. Позволь мне самому накрыть на стол, — предложил он, видя, как Дженнифер вынимает посуду из буфета.

— С такими-то трясущимися руками? Ну уж нет, я сама.

— Да уж. Я, пожалуй, все переколочу. Ты уж извини меня, Джен. Я очень давно так не напивался. С того самого дня, как мы услышали об Аппоматоксе. Стил сказал, что в тот раз он тоже крепко выпил. Но сегодня алкоголь па него, похоже, не слишком подействовал. Чем больше он пил, тем грустнее становился. Пока наконец эта красотка не увела его.

— Мисс Ли?

— Да. Думаю, этой ночью она утешит своего любимого. Каждому дураку понятно, что эта девица без ума от него. А Салли Фосс сходит с ума по ней. Просто заколдованный круг… — Сет замолчал, о чем-то вдруг задумавшись, а потом ни с того ни с сего спросил:

— Интересно, как ее обезьянка живет без бананов и кокосовых орехов?

Дженни наполнила супницу дымящимся тушеным мясом.

— Лоллипоп питается тем же, чем и мы.

— А наша девочка будет ужинать с нами?

— Спасибо, я не голодна, — спокойно сказала Гарнет, входя в комнату.

Дженни спросила себя: интересно, с какого момента она слушала их разговор?

— Дядюшка, у тебя на складе есть черная краска для ткани?

— М-м, не думаю, моя милая. Настоящую краску для одежды сейчас трудно достать, она в основном привозится из Европы. И на нее такой спрос в последние… пять лет. — Сет, осекшись, помолчал. — Местные женщины научились сами изготовлять красители из корней, листьев, коры и ягод. За время дефицита фабричной продукции им удалось научиться делать неплохие краски для домотканой материи, не хуже промышленных.

— Мне нужна только черная, дядя. Может быть, завтра на складе я смогу отыскать одну-две упаковочки.

— Присядь и съешь что-нибудь, — предложила Дженни.

Гарнет покачала головой и скрылась в спальне.

К огорчению Дженни, Гарнет не отказалась от своей идеи перекрасить одежду в черный цвет. Из сложной комбинации местных плодов и трав, среди которых преобладал черный боярышник, они изготовили наконец необходимый краситель, не уступающий индийским чернилам.

— Не нравится мне это, — сказала Сету Дженни, когда мрачное одеяние было вывешено сушиться на мягком осеннем ветерке. — Все время, пока я помогала Гарнет, меня не покидало странное чувство…

— Какое чувство, Дженни?

— Что на самом деле она готовит траур по себе.

Через пару недель Брант Стил зашел в лавочку Сета. Без подготовки он выпалил:

— Ну, как она? Сет нахмурился:

— Самое печальное создание, которое я когда-либо видел. Дженни считает, что состояние здоровья Гарнет опять пошатнулось. Доктор Уорнер разводит руками, не зная, чем помочь. Разговоры с ней не помогают. Может быть, Гарнет было бы лучше вернуться домой… но зима не позволяет.

— А почему бы мне…

Поняв, о чем тот хочет спросить. Сет прервал:

— Нет, сынок. По крайней мере, не сейчас. Она ясно дала понять это. Я даже не скажу ей, что ты здесь. Ты привез заказ хозяина ранчо?

Брант кивнул, протянув Сету листок бумаги.

— Может быть, пойдем в салун и я угощу вас стаканчиком виски?

— Нет, спасибо. У меня еще с прошлого раза голова гудит. Скажите мне, мистер Дюк собирается гнать скот на север следующей весной?

— Да, на продажу.

— И как далеко?

— Туда, где получит за него наилучшую цену. Может быть, до Канзаса, Чикаго или Миссури. Пока еще точно не решено.

— Дюку следует лучше молиться, чтобы у животных до конца пути не началась техасская лихорадка, — задумчиво сказал Сет. — Иначе другие штаты введут карантин, чтобы уберечь свои стада, и будут у себя на границе убивать вновь прибывших здоровых животных наряду с больными. Впрочем, думаю, ты и сам это знаешь.

— Да. Я постоянно говорю мистеру Дюку о необходимости скрещивания пород. Надо завести несколько английских херефордов, восточноиндийских брахманов или ангусов из Шотландии и попытаться скрещиванием вывести породу, не подверженную этой болезни. Да и качество мяса улучшилось бы. Другие владельцы ранчо пытаются это делать.

Говоря это, Брант то и дело с надеждой поглядывал на двери, ведущие в жилое помещение. Один раз оттуда появилась Дженни, чтобы поздороваться с ним и предложить чашечку кофе, но Гарнет не показывалась. Он провел еще полчаса за разговорами, но в конце концов сдался и побрел в салун.