Искры под пеплом

Притворные причитания других женщин, дополнившие всхлипывание Гарнет, убедили незваных гостей в том, что их подозрения напрасны: они оказались на настоящих похоронах.

Отец Анжелино бросил на гроб первую горсть сухой, рассыпающейся земли. Твердые комочки застучали о крышку гроба, как слезы. Завершив церемонию, монах по-латыни благословил, а затем перекрестил присутствующих, после чего все проследовали в церковь. Присмиревшие бродяги, не зная католического обычая, нагнулись, чтобы напиться из купели со святой водой при входе в часовню.

— Зачем здесь бьет этот дурацкий фонтанчик? — удивился Линус. — Что за нелепый обычай!

— Да ладно тебе. Пойдем, пристроимся на задних скамьях.

Мистер Дюк, довольный, что молодчики поверили увиденному и порядком напуганы, прошел к жене в боковой придел.

— Ты веришь, что в ящике действительно умерший от оспы? — украдкой шепнул брату Линус.

— Ну уж совершенно точно — не живая шлюха, за голову которой назначена премия, братишка!

— Ты прав, что терять время! Нам нужно поскорее рвануть в Лонгорн Джанкшин и посмотреть, нельзя ли там что-нибудь разнюхать.

Двое вакерос, прислуживавших у алтаря, зажигали свечи, готовясь к мессе. Язычки пламени плясали в темно-красных стеклянных чашах перед резными изображениями святых, которые были столь искусно выполнены, что в полумраке казались живыми.

— Знаешь, что-то мне в этом месте не по себе. Здесь жутковато. Да еще эти идолы, изо всех углов уставившиеся на нас. Замечаешь, их глаза как будто следят за нами? Давай, смоемся побыстрее, пока монах не начал бормотать свою абракадабру.

Это было именно то, что мистер Дюк от них ожидал. Все наконец смогли несколько расслабиться. Демонам всегда приходится плохо во владениях Господа.

Лэси затаила дыхание, услышав, что гравий заскрипел под чьими-то шагами возле импровизированного катафалка. Боже милостивый, как же затекло и болело все ее тело! Пролежать много часов в одном и том же положении — это была сущая мука. Сколько раз зажимала она носовым платком рот, чтобы удержаться от стона! Девушка ужасно замерзла, несмотря на все одеяла и тепло прижавшейся к ней спящей обезьянки. Теперь она жалела, что не выпила этого удивительного сонного настоя.

Терпению ее подошел конец, еще немного и она либо закричит, либо сойдет с ума. Шаги приблизились, и дорогой голос Бранта прошептал:

— Лэси, ты среди живых или уже нет?

— Я держусь из последних сил, — хрипло откликнулась она. — Пожалуйста, выпусти меня отсюда.

— Потерпи еще чуть-чуть, пока эти парни не скроются из виду.

Когда наконец дверца открылась, Лэси уже не могла двигаться, и Бранту пришлось вынимать ее из убежища. Он держал Лэси на руках, голова ее покоилась у него на груди, когда Гарнет и остальные вышли из часовни.

От жгучей ревности у нее перехватило дыхание, словно дьявольская лапа вдруг сдавила горло, и, обращаясь к Дженни, она злобно прошипела:

— Я была права, тетя. Он всех нас подвергал опасности только ради нее!

— Он сделал бы то же самое для любого находящегося в опасности человека, Гарнет. Что для мужчины, что для женщины.

— Нет! Дени-то он убил! Ты ошибаешься в отношении его. И всегда ошибалась.

Дженни вздохнула, посмотрев на Бранта:

— Это же была война, Гарнет. Когда наконец ты это поймешь?

Бросив еще один испепеляющий взгляд на парочку, Гарнет, трясясь от ярости, обратилась к Сету:

— Мы уже можем уехать, дядя?

— Не торопись, деточка. Нам с Брантом и падре еще надо перемолвиться о том, что делать дальше. Лэси пока еще не в безопасности.

— Да она просто жернов на нашей шее, — заявила Гарнет и, подойдя к Бранту, саркастически спросила:

— Ну, мистер заговорщик? Какие у вас теперь планы?

— Прежде всего достать похороненного, — ответил он. — Или вы уже забыли о главном герое драмы?

На только что засыпанной могиле вновь зазвенели лопаты, и вскоре могильщики сняли крышку гроба. Завернутого в саван «покойника», все еще находившегося в трансе, перенесли в часовню. Гроб снова заколотили и завалили землей.

Но на этом дело не кончилось.

Пока мексиканцы наблюдали за пробуждением Хулио-Медведя, Брант и Сет уединились с отцом Анжелино. Миссия не могла быть постоянным пристанищем для актрисы и ее необычного партнера. Надо было предусмотреть дальнейшие действия, в тайну которых будут посвящены только эти три человека.

Миссис Дюк со служанками отправилась домой, а три оставшиеся женщины прошли в маленькую комнату, где находились самые необходимые для скромного существования вещи: ведро с питьевой водой и тыквенный черпак, каравай белого хлеба и несколько плоских кукурузных лепешек, мексиканские одеяла и теплое пончо. Лэси принесли спящего Лоллипопа. Она ахнула, решив, что он мертв. Но вакерос успокоил ее:

— Не бойтесь, сеньорита, он не умер. Это просто долгая сиеста. Скоро зверек проснется, но какое-то время не будет прыгать и играть.

Лэси улыбнулась:

— Спасибо, Томас. И другим от меня спасибо передай. Хорошо?

— Си, сеньорита. Я пошел. Дженни указала на одеяла, расстеленные на полу:

— Присядем, подруга?

— Какой тут аскетизм! — заметила Гарнет, вспоминая, что такая же обстановка здесь была и во время ее первого визита в миссию. — Монах не только работает, постится и молится. Каждый день он приносит себя в жертву. Интересно, почему мы не можем послушать, о чем говорят мужчины?

— Чем меньше мы знаем, тем лучше для нас, — заключила Дженни. — Так мы не сможем невольно выдать тайну.

Лэси была настроена весьма патетически:

— Я хочу еще раз от всей души поблагодарить вас за все, что вы для меня сделали. Особенно вас, мисс Темпл, за то, что предоставили мне это платье и нижнюю юбку, ведь без них я была бы совсем нагой, а это недопустимо в Божьем доме!

— Жаль, что Он так мало заботится о Своем жилище, — стуча зубами, произнесла Гарнет, дрожавшая под порывами холодного ветра, который задувал в маленькие окошки без стекол. Когда миссия Сан-Хуан использовалась в качестве форта, эти окна служили бойницами. — Как забавно вы держите Лоллипопа. Сейчас вы похожи на мадонну с обезьянкой на руках!

Гарнет огорчало, что и она, и Лэси попали в миссию при схожих обстоятельствах — спасаясь — и получили помощь от одного и того же человека. От Брант а Стила — галантного рыцаря-южанина, защитника находящихся в беде женщин, не обращающего внимание на их моральные качества и смертоубийственные деяния! Впрочем, она понимала, что Салли Фосс никогда не простит Лэси, как Брант простил Гарнет. К тому же Лэси угрожала гораздо большая опасность со стороны ее жертвы, чем Гарнет — со стороны Бранта.

— Вы все время молчите, Гарнет, — обеспокоенно сказала Лэси. — Надеюсь, я не обидела вас как-нибудь?

Гарнет поплотнее завернулась в разноцветное пончо, мечтая оказаться где угодно, только не здесь.

— Мне просто холодно, Лэси. В этом склепе вода превратилась в лед! Во время моего первого визита сюда летом тут было гораздо приятнее. Толстые стены отражали солнечные лучи.

— И за вашу голову не была установлена цена, — печально добавила Лэси. — Но вы можете сами установить ее на свое сердце… если захотите.

Гарнет зябко куталась в пончо, задумчиво перебирая бахрому.

— Ни мое сердце, ни другая какая-нибудь часть моего тела не продаются, мисс Ли.

— Извините, дорогая. Я не собиралась вас обидеть. Вы даже представить себе не можете, как я восхищаясь такими леди, как вы. И завидую вам тоже.

— Простите, — смягчилась Гарнет. — Я просто так болтаю, Лэси. Это моя дурная привычка. В любом случае я вернусь в Коннектикут, как только кончится зима.

— Счастливица. А вот у меня полная неизвестность, куда податься.

— Может быть, тоже на север? — предложила Гарнет.

— Почему?

— Отгон скота. Вас вывезли бы из Техаса в фургоне с едой, а может быть, и в том самом фургоне, в котором вы прибыли сюда. Ковбои были бы вашей охраной.

— Какая блестящая идея! — воскликнула Дженни. — Держу пари, Брант уже обдумывал ее. Наверняка он собирается прятать вас здесь до завершения клеймения скотэ.

Надежда вспыхнула в глазах Лэси столь же ярко, как и любовь!

— Вы в самом деле так думаете? Я бы с радостью пошла за ним куда угодно, как угодно и когда угодно! — Она сложила руки, как для молитвы. — Пожалуйста, Боже, сделай так.

Недовольная Гарнет пожалела о своем предложении:

— Это случится не раньше марта, а отец Анжелино не сможет рисковать своей репутацией, оставив одинокую женщину в миссии на такой долгий срок! Нет, уверена, они припасли для вас другой план.

Неожиданное появление в дверях Хулио-Медведя заставило всех троих вздрогнуть. Лицо и руки его были покрыты характерными пятнами, но сам он широко и радостно улыбался, показывая белые, крепкие зубы.

— Буэнос диас, амигас![14].

Лэси осторожно положила Лоллипопа на одеяло, подошла к Хулио и от всей души обняла его:

— Вы восстали из мертвых, сеньор.

— Нет, сеньорита, только из могилы. Гарнет смотрела на него с неподдельным ужасом:

— Но ведь у вас на самом деле оспа! И мы уже, наверное, заразились!

Он энергично затряс головой.

— Нет, нет, мадама! Это мы сделали с сеньором Брантом прошлой ночью. Если какой-нибудь любопытный заглянул бы в ящик, он увидел бы эти пятна. — Он снова засмеялся. — Я слышал, два бродяги повели себя как трусливые койоты, когда падре открыл им причину моей смерти. — Он отодрал одно из поддельных пятен, под которым была совершенно здоровая красно-коричневая кожа. — Видите, глина и охра?

Гарнет с облегчением вздохнула. Сколько потрясений еще предстоит пережить, пока весь этот кошмар кончится?

Хулио-Медведь опустился на колени возле обезьянки и проверил ее рефлексы. Еще недавно совсем неподвижный, Лоллипоп теперь уже слабо реагировал.

— Еще несколько часов он будет просыпаться, — объяснил Хулио обеспокоенной Лэси. — Потом еще день или два он будет немного сонным, сеньорита, а затем — в полном порядке. Пока не кормите его. Просто давайте воду. Он захочет пить, когда проснется. Компрендо?[15].

Лэси кивнула:

— Мучас грасиас, Хулио. Вы спасли мне жизнь.

Предвидя расспросы Гарнет, Хулио-Медведь энергично затряс головой:

— Ничего не спрашивайте, сеньора Лейн. Ваш дядя скоро отвезет вас с тетей в пуэбло.

— Пуэбло? — удивленно повторила она.

— Город, — поправился он. — Сеньор Брант с сеньором Дюком направятся на ранчо. Большинство уже уехало. Сеньорита Ли останется. А теперь я говорю: до свидания. — Он помахал рукой и вышел.

Так! Думаю, мы свободны, тетя Джен. — Гарнет была обижена столь неожиданной концовкой интриги. Разве не они с самого начала приютили беглянку, рискуя своими головами? Почему же теперь им больше не доверяют секретов?

Дженни встала и пожала руку Лэси:

— Вы сыграли свою роль блестяще, моя дорогая, и надеюсь, продолжите в том же духе. Думаю, в театральной карьере вас ожидает большое будущее. Вам случалось слышать легенду об Елене Троянской?

— Греческая мифология? Ну что ты, тетя! — насмешливо фыркнула Гарнет. Но Лэси ее удивила:

— Вы имеете в виду Гомера? Я, правда, никогда не читала «Илиаду» или «Одиссею», но Брант рассказал эту историю перед тем, как спрятал меня под двойным дном. Он назвал катафалк Троянским конем и добавил, что этот фокус удастся так же хорошо, как и у греческих воинов. Вы эту легенду имели в виду, Дженни?

— Именно.

— Брант — образованный человек. Какие замечательные книги были у него в домашней библиотеке в Грей Оукс! Да вы и сами знаете. Он мучался от мысли, что должен продать их людям, не знающим цены этому сокровищу. Брант с радостью подарил их вашей семье, Гарнет. Вы вовремя упомянули, что ваш папа собирает редкие книги и манускрипты.

— Папа — эрудит, — гордо произнесла Гарнет. — Он читает каждую свободную минуту. — После напряженной паузы она добавила:

— Брант не говорил вам: Троянская война началась из-за того, что Елена сбежала в Трою со своим любовником, и продолжалась десять лет, пока грекам не удался трюк с деревянным конем?

— Мы с Брантом никуда не бежим, Гарнет. Но я думаю, война между Салли Фоссом и мною будет продолжаться вечно. Он, возможно, станет охотиться за мной до конца дней своих.

— Разумеется, — подтвердила Гарнет. — На вашем месте я при первой же возможности купила бы билет за границу.

Она протянула Лэси руку без перчатки, и та, пожав ее, почувствовала, что эта рука холодна, как лед, то ли из-за низкой температуры в комнате, то ли из-за испытываемых Гарнет в тот момент чувств.

— Желаю удачи, Лэси. Бог в помощь!

— Спасибо, милая.

Некоторое время спустя, ожидая Сета, Дженни заметила:

— Твои слова, Гарнет, были жестокими. И безосновательными. Лэси Ли не помеха твоим чувствам к Бранту Стилу.

— Каким еще чувствам? Ты всегда спешишь с выводами, тетя Дженни.

— Ой ли?

— Абсолютно! Эльвира Шварц мне не соперница! Эта женщина раздражает и бесконечно испытывает мое терпение. — Она воинственно вскинула голову. — Ты думаешь, Брант действительно может взять ее с собой в Миссури?

Дженни пожала плечами:

— Миссури или Марс — почему тебя заботит, куда они направятся? Твое место назначения определено гораздо более точно, Гарнет. Авалон — вот куда мы поедем, готова ты к этому или нет!

— Почему ты говоришь так? Подумаешь, тоже мне печаль! Я вообще ношу траур по погибшему мужу. И все тут.

— Дорогая, мне кажется, ты переигрываешь со своим трауром. Одной актрисы в жизни Бранта, по-моему, достаточно.

— Уф-ф! — Гарнет закатила глаза. — Пожалуйста, забудь Бранта Стила!

— Конечно, девочка. Только после тебя.

— Я уже забыла.

— А луна сделана из зеленого сыра, — покачала головой Дженни, наконец увидев приближающегося Сета.

Глава 28

Гарнет раскладывала разноцветные конфеты по большим стеклянным банкам.

В лавку поступила большая партия сладостей, которых здесь не видели с начала войны Война разрушила производство сахара и лишила на пять долгих лет детей и взрослых лакомств Маленький мальчик-мексиканец, не спуская огромных блестящих глаз с Гарнет, глотал слюни у прилавка, рассматривая все эго великолепие Гарнет предложила ему пару конфет на выбор. Он поблагодарил ее по-испански, радостный выбежал из лавки и вприпрыжку помчался вниз по улице к лачуге, где жила его семья — Ты не возражаешь, дядя?

— Нет, милая Я поступил бы так же. Глядя на детские личики, когда малыши рассматривают конфеты, я чувствую, что у меня тает сердце К тому же семья Фернандо очень бедна. Дети давно бы умерли с голоду, если бы не те жалкие песо, которые их мать зарабатывает в отеле мытьем полов и стиркой В Техасе сейчас не гак уж много богатых людей, но, думаю, мексиканцы — самые бедные из всех.

— Фургоны с товарами продолжают прибывать отовсюду — с Севера, Востока и Юга. Почему кругом такая бедность? Я этого не понимаю.

— Это понимают лишь сами пионеры, — сказал Сет. — Они живут будущим.

Гарнет открыла еще одну коробку со сладостями. Работая, она напевала веселую песенку приграничных жителей. Такого хорошего настроения у нее уже не было много месяцев. Начало марта выдалось теплым, предвещая скорый отъезд домой.

— Ты утром выходил на улицу, дядюшка? — спросила она между куплетами. — Настоящая весна!

— Это только кажущееся тепло, детка.

— Кажущееся? Не может быть! Когда миссис Хендерсон вчера покупала новые ткани, она сказала, что вся прерия уже в цвету.

— И она права, — раздался знакомый голос. На пороге стоял Брант Стил. — Приглашаю вас самой убедиться в этом, мадам!

— Я занята, — холодно ответила Гарнет. — Кроме того, мой дядя говорит, что все эти весенние признаки только кажущиеся.

Сет засмеялся:

— Я имел в виду, дорогая, только то, что зима-старушка еще напомнит о себе. Пока не раскрылись почки на кустах и деревьях, еще нет настоящего тепла. Деревья лучше знают, когда холодам конец. Вот почему они редко страдают от последних заморозков. Цветы же в прерии более неприхотливы и нетерпеливы.

Гарнет поставила в кувшин принесенный Брантом букет.

— И не только цветы здесь бывают нетерпеливы, дядя.

— Наденьте шляпку и шаль, — посоветовал Брант.

— Не командуйте мною, сэр! Пока что вы меня не наняли.

— Пожалуйста.

— Вот так-то лучше.

Она улыбнулась и отправилась в жилую часть дома, откуда вернулась уже одетой для прогулки.

Шляпку и шаль — то и другое черного цвета — Гарнет позаимствовала у тети, поскольку свою шляпку из голубой тафты она безнадежно испортила, пытаясь покрасить соком боярышника, как, собственно, погубила гуталином и шаль.

Брант ненавидел этот унылый цвет не только потому, что он напоминал ему о его вине, но и потому, что черное скрадывало красоту и юность девушки. Упорство, с каким Гарнет продолжала одеваться в этот цвет, огорчало его не меньше, чем всю ее семью.

— Вы, похоже, оделись не по сезону, — посетовал он.

— Для вдовьего облачения нет сезонов, — твердо произнесла Гарнет.

Брант последовал за ней на улицу. Гарнет и виду не подала, что с первого взгляда узнала экипаж: лошадь и бричка были теми же самыми, на которых Брант возил ее кататься во время праздника, когда она в порыве негодования выстрелила в него из револьвера.

Они не спеша поехали в западном направлении, Брант почти ничего не говорил. Колеса прогремели по деревянному мосту через небольшой ручеек.

— У нас дома мосты, как правило, покрывают настилом, — заметила Гарнет.

— Чтобы дождь не попадал в реку? — пошутил он.

Девушка улыбнулась:

— Не смешно. Чтобы лошади не видели бегущей воды, которая часто пугает их.

— Ну уж только не на Западе. Здесь они запросто переплывают через бурные реки, да еще с грузом на спине. Может быть, вашим пугливым животным с Востока проще надевать шоры?

— А мне нравятся покрытые настилом мосты, — упрямо возразила она. — Я считаю, они выглядят очень живописно.

— Как и вся родная, старая Новая Англия, — протянул Брант.

— Так и знала, что опять поссоримся Мы, как два кремня, которые не могут соприкоснуться, чтобы не посыпались искры. Зря я поехала с вами. Остановитесь и позвольте мне сойти. Я иду домой.

— Чтобы еще подрасти, не так ли? — съехидничал он. — Вот уж не думал никогда, что буду потакать детским капризам.

— Мне уже почти девятнадцать! — обиженно воскликнула она.

— Сущий ребенок. А мне вот двадцать девять, а через пару месяцев будет тридцать.

— Просто старик, — язвительно отозвалась Гарнет. — Вот уж никогда меня не привлекали старички.

— В таком случае, моя радость, расслабьтесь. Чего вам бояться такого ветхого дядьку?

— А я вас и не боюсь, Брант Стил! Иначе не сидела бы сейчас здесь. Я не настолько глупа, чтобы вторично рисковать собой.

— Да вам и в первый раз ничего не угрожало, Гарнет. У меня и в мыслях не было причинить вам какой-либо вред. Напротив, это я сам оказался в опасности.

— Не собираюсь обсуждать эту тему, — отрезала она и отвернулась, показав ему свой надменный профиль. — Где же обещанная ваша красота?

— Да вокруг вас, моя дорогая, но чтобы увидеть ее, надо перестать сердиться.

Несмотря на раздражение; вызванное перепалкой, Гарнет не могла не восхититься красотой цветущей прерии. Конечно, этот ландшафт нельзя было сравнить с ландшафтом Новой Англии, они были совершенно несхожи: такого простора, как здесь, не было даже в большой Коннектикутской долине. Она чувствовала сильный и терпкий запах полыни, пышно разросшейся на песчаных низинах, и вспоминала цветущий лавр и рододендрон на склонах холмов на родине. Росшие тут васильки могли соперничать с цветами люпина в лесах у нее дома, а лаванда напоминала дикую герань на расстилавшихся вокруг Авалона лугах. Лютики и дикие маргаритки были ей знакомы, но нежные, похожие на тюльпаны, темно-красные цветы она видела впервые.

— Ну как? — Брант спросил так гордо, будто все это великолепие было делом его рук.

— Да, довольно мило, — согласилась Гарнет. — Для тех, кто любит голые равнины, коровьи лепешки и кактусы. — Она не хотела уступать ему ни на йоту.

— Обязательно было это говорить?

— Я еще забыла упомянуть обглоданные кости.

— Что же у вас во рту: язык или змеиное жало?

— А вы больше задирайтесь, еще и не так получите. Наши Беркширские горы и большие речные равнины намного лучше этих пустошей. У нас повсюду дороги, фермы, коттеджи, а тут — лишь не отмеченные ни на одной карте тропы.

— Цивилизация?

— Да, а здесь нет даже видимости ее. Скажите, что это за пушистое растение с шариками, как у чертополоха?

— Трава локо. Поев ее, коровы становятся просто бешеными. Они с истошным мычанием бегают кругами, а потом падают и умирают в конвульсиях. Вот почему в прерии повсюду встречаются скелеты, вы, наверное, не раз видели их сами. Каждый год владельцы ранчо теряют из-за травы локо много скота. Вот и сейчас у нас уже есть потери.

— У нас?

— На ранчо Дюка. Не успело солнце как следует прогреть землю, а вышедшие из спячки гремучие змеи уже убили нескольких животных, да еще койоты утащили пару новорожденных телят.

Гарнет содрогнулась:

— Какая ужасная, жестокая земля!

— Она и будет казаться такой, тюка вы не узнаете и не полюбите ее по-настоящему, — задумчиво произнес он. — И конечно же, эта земля — вызов смелому человеку.

— И вам нравится такая жизнь — борьба?

— Это единственный путь для настоящих мужчин, Гарнет. И некоторых женщин тоже. Знаете, мне хотелось бы, чтобы вы изменили свое отношение к Техасу. Почему бы вам не остаться на ранчо на то время, пока я буду отгонять скот? Миссис Дюк будет очень рада такой компании и станет обращаться с вами, как с дочерью. Она сможет многому научить в ведении скотоводческого хозяйства.

— Зачем? Мне вовсе не нужны такие знания. К тому же в этом Богом забытом месте я буду еще более несчастна, чем в Лонгорн Джанкшин.

— А если все будет не гак, Гарнет? Может быть, вам только так кажется. Попробуйте. Воспользуйтесь шансом.

— Вы говорите, прямо как тетя Дженни. Техас ей нравится все больше и больше, — покачала головой девушка. — Я давно это подозревала, но только недавно она мне сама наконец призналась, что ей нравится жить здесь. И хотя мы вернемся домой вместе, потом она, скорей всего, вернется сюда. Вы можете в это поверить? Тетя утверждает, что дядя Сет нуждается в ее помощи, но это не единственная причина. Видимо, у нее в роду были спартанцы. Думаю, ей действительно нравится жить на границе.

— Что тут необычного, Гарнет? Многие дамы полюбили этот край.

Она стряхнула пыль с черной одежды.

— Может быть, они смотрят на эту землю глазами своих любимых мужчин? Если это так, то они легко мирятся с трудностями, считая их преодоление своим супружеским и библейским долгом. Сама же по себе жизнь здесь не может нравиться ни одной здравомыслящей женщине, не так ли?

Неожиданно Брант направил бричку обратно в город, и Гарнет почувствовала разочарование. Она что, не оправдала его надежд? Неужели он всерьез надеялся, что она станет извиняться?

Девушка напустила на себя безразличный вид, сосредоточенно рассматривая окрестности: нужно же, как он однажды сказал, чтобы у нее осталось хоть какое-то приятное воспоминание о Техасе. Погода была прекрасная. Над зеленеющей прерией дул мягкий весенний ветер, солнце согревало землю, еще ничем не напоминая раскаленный шар, парящий летом в звенящем от зноя воздухе.

— Я думала, мы подольше покатаемся, — осмелилась наконец заметить она, искоса бросив на него быстрый взгляд.

— Дальше будет все время то же самое, Гарнет. Я не хочу, чтобы вы скучали.

Сердце ее бешено забилось. Его красивое, загорелое лицо под широкополой ковбойской шляпой выглядело сегодня как-то особенно привлекательно, а техасский костюм замечательно шел к высокой, мускулистой фигуре. Броская мужественная внешность Бранта вызвала бы в Авалоне сенсацию, Гарнет чувствовала это очень хорошо. Многие женщины позавидовали бы ей, увидав в такой компании.

— Я не скучаю, Брант. И пока совсем не поздно. Мы вполне можем проехать еще несколько миль.

— Правда? — улыбнулся он. — Это — самая приятная вещь, Гарнет, которую вы мне сказали с тех пор, как мы встретились. Я так опасаюсь сделать что-нибудь такое, что могло бы вызвать у вас огорчение или скуку.

— Ну, положим, не такой уж вы пугливый кролик, мистер Стил. Впрочем, поскольку мы вскоре расстанемся навсегда…

— Почему бы нам не стать друзьями? — закончил он фразу с нескрываемым огорчением.

Она кивнула, по-прежнему стараясь не встречаться взглядом с его темными, пытливыми глазами.

— Далеко ли мы от ранчо Дюка?

— Да нет, не очень. Давайте заедем туда и возьмем пару лошадей для прогулки верхом?

— Я не слишком хорошая наездница.

— У нас есть несколько смирных лошадей. Кроме того, у нас на Западе есть специальные седла для женщин. На таком седле есть специальный выступ, поддерживающий ездока.

— Я подумаю об этом, — вывернулась она.

— У нас не так уж много времени, Гарнет. Через несколько дней пастухи начинают клеймение скота. Я буду занят. В следующий раз приеду в город на короткий срок, только для того, чтобы закупить дорожные припасы.

Она смотрела вдаль, обеспокоенная теснившимися в груди непонятными чувствами, которые ей не удавалось ни подавить, ни объяснить. Гарнет боялась, что Брант догадается об этих чувствах. Почему у нее так щемит сердце при одной только мысли об их расставании? Что же такое с ней в конце концов происходит?

— Вы будете проходить через территории индейцев? — Она старалась говорить как можно беспечнее.

— Конечно. Оклахома просто кишит ими, особенно берега Красной реки. Довольно много племен живет на Центральных равнинах.

— Вы когда-нибудь воевали против индейцев?

— Индейцы — просто люди, Гарнет. Они не более дикари, чем мы с вами. Просто у них своя жизнь, и они борются за выживание. С этим согласится любой солдат. Такой вещи, как цивилизованная война, не существует.

Гарнет вся напряглась, но не стала развивать эту тему.

— Предполагаю, вы по-прежнему намерены поселиться в Техасе.

— Вас это действительно интересует или вы только поддерживаете разговор? — И то и другое.

— Ну хорошо. Я рассчитываю завести свое хозяйство на средства, полученные за отгон скота на продажу. В дополнение к моему жалованью мистер Дюк начислит процент от прибыли. Для начала он продаст мне часть своей земли, а когда-нибудь, возможно, я буду владеть ею целиком. У Дюков, к несчастью, не осталось в живых детей, следовательно, наследовать земли некому, а они уже немолоды.

— Бывший плантатор мечтает когда-нибудь стать скотоводческим бароном? Достаточно богатым, чтобы построить красивую гасиенду, с шиком путешествовать, купить все, что ни пожелает, в том числе — жену, если не найдет никого из местных женщин по своему вкусу. Что ж, это славно. Если вам когда-либо придется проезжать мимо деревеньки в Коннектикуте, называемой Авалон, загляните ко мне в гости, мистер Стил.

Он нахмурился:

— Зачем?

— Не надо морщить лоб — это портит вашу неотразимую внешность.

— Перестаньте дразнить меня, Гарнет. Зачем я должен навещать вас в Авалоне?

— Ну, скажем, — она улыбнулась, — потому, что я никогда в жизни не видела скотоводческого барона. Мне очень хотелось бы посмотреть на него вблизи.

— Вы же знаете, мистера Дюка.

— А он что, скотоводческий барон?

— Ну, более или менее.

— Вот уж никогда не подумала бы, особенно глядя на его жену. Она такая же простая, как домашнее мыло.

— Однако они прекрасные люди и потрясающие работники. Вы никогда не видели клеймение скота, Гарнет? Не пропустите, как в прошлый раз, такое зрелище. Приезжайте, если не одна, то с тетей. Думаю, Дженни будет очень интересно.

— Возможно. — Но Гарнет не стала ничего обещать. И вдруг она, к его и своему удивлению, выпалила:

— Если вы хотите передохнуть, то остановитесь пожалуйста, возле той… возле той лачужки. — С замиранием сердца она ожидала ответа. — Или у вас сегодня другие планы?

— Я подумаю над вашим предложением, — растерянно произнес Брант, глядя прямо перед собой.

— Вы когда-нибудь привозили сюда… ее?

— Ее?

— Вашу возлюбленную.

— Мисс Ли не была моей возлюбленной, Гарнет.

— А кем же, возьму я на себя смелость, спросить?

— Очень хорошим другом.

— Вот как? — насмешливо протянула она. — И давно вы слышали в последний раз о своем очень хорошем друге?

— Месяца два назад.

— Что ж, Лэси благополучно выбралась из этой истории и достаточно умна, чтобы никогда не возвращаться сюда. — Она помолчала. — Впрочем, очень интересно, как ей удалось исчезнуть без следа, одурачив всех охотников за премией! Как будто отец Анжелино сотворил чудо.

— Полагаю, падре опирался не только на Божью помощь, — лаконично заметил Брант, — но и на определенный практический опыт. Как вы знаете, церкви всех конфессий обеспечивали работу «подземной железной дороги» для рабов. Католические церкви в Луизиане проделывали это весьма умело. А что может лучше замаскировать, чем религиозное одеяние? Лэси может путешествовать в облачении монахини.

— Если она убедительно сыграет эту роль, то ей вполне по силам соперничать на сцене с Луарой Кин!

— Это не так уж невероятно, — усмехнулся Брант, и Гарнет поняла, что он знает больше, нежели говорит. Может, он до сих пор покровительствует Лэси Ли?

— Да? Я так недооценила ее таланты?

— Может быть.

— Все это хорошо. Но как она одурачила Салли Фосса! Доктор Уорнер сказал, что Фосс даже не спросил имени «умершего», когда узнал, что тот был одним из вакерос Дюка.

— Его это ничуть не заботит. Ублюдок не любит мексиканцев, презирает индейцев, а метисы для него и вовсе пустое место. Он не пускает этих людей даже на порог «Серебряной шпоры», не замечает на улице. А сейчас главная забота Фосса — найти Роскоу Хэмлина, который убежал с его деньгами. Хэмлин — настоящий преступник, его ищут повсюду. Награда за его голову — двадцать тысяч долларов!