Он. Она - Забудь о комплексах как мужчина, будь счастлива как женщина

Полет происходил на „кукурузнике“, который швыряло, мотало, подкидывало и раскачивало каждую секунду нашего движения к намеченной цели. Дверь в кабину пилотов была беспечно распахнута. Видно было, как экипаж подкрепляется по ходу пьесы пивом, что почему-то уверенности в благополучном исходе воздушной прогулки не прибавляло. Все пассажиры, однако, как-то держались в рамках приличий. Кроме меня и охотничьей собаки, лежавшей у ног хозяина. Нас с ней неудержимо рвало на родную землю. И просто – рвало.

Летели недолго, но когда рвать уже нечем, кажется, вечно летишь. Несмотря на мои худшие ожидания, приземлились благополучно. Охотник на руках вытащил собаку. Меня выволокли пропахшие пивом веселые пилоты и положили для отдыха на траву. Потому что весь этот Касимовский аэродром был просто большим полем, покрытым пыльной травой.

Я немножко полежала, но испугалась, что выгляжу не эстетично, и кое-как поднялась. И поняла, что надо бы заглянуть в туалет. Умыться… и вообще… Нам указали направление, и мы отправились. Ошибиться было невозможно, ибо нас вел запах.

Наконец показалось огроменное бревенчатое здание. Почему туалет надо было сооружать из вековых деревьев чуть ли не метрового диаметра, мне и по сей день неведомо. Но масштабы поражали. И вот я открыла дверь с соответствующей „говорящей“ буквой „Ж“ и обмерла.

Моему взору предстал громадный зал со сценой. Все вокруг – обгаженная слякоть с едкими испарениями. Никаких кабинок нет и в помине. Справлять нужду надо на „сцене“! На нее надо взбираться по ступенькам, высоким таким, склизким. Без перил. А в полу этой „сцены“ – огромные дыры. Провалиться можно запросто, кроме шуток. Вполне реальная перспектива. Дыр этих в полу, наверное, с десяток. И над каждой дырой возвышается та, которая обозначена на двери буквой „Ж“. И деловито, бескомпромиссно, как несчастный слон в зоопарке, звучно делает свое дело.

Вся эта инфернальная картина пробивалась сквозь смрадный туман. Освещено же это мистическое действо было единственной мутной лампочкой. При одной мысли, чтоб на сцену подняться и влиться в число участниц, меня охватил священный ужас. Я немедленно ретировалась. Но забыть не могу.

Точно знаю, именно так должен выглядеть и пахнуть АД. И была эта картинка – увы – не единственной. Поэтому воспринималась как нечто органичное. Такое, во что лучше не вступать. И требуется просто скорее забыть. А вот – помнится…»

Предполагаю, почти всем доводилось у нас видеть подобное – пусть не такое крупномасштабное, но близкое к описанному.

Долго я думала над, так сказать, истоками этого явления. Ведь народ наш – чистоплотный. И даже брезгливый. Потому что мы наблюдательные до мелочей, до деталей. И некоторые отвратительные детали ранят нас в самое сердце. Как же это уживается-то в нас? Сортирная грязюка и тонкость душевная? И вдруг открылся мне ответ. У каждого народа брезгливость проявляется по-своему. Вот с чем надо считаться!

Приведу наглядные примеры.

Есть у меня несколько хорошо знакомых дам по всему свету, занимающих весьма и весьма высокое общественное положение. Англичанки, немки, итальянки, американки… У них большие дома, которые убирают уборщики-профессионалы. Однако за чистотой собственного унитаза не брезгует следить и поддерживать ее сама хозяйка дома.

Когда пару десятилетий назад попала я впервые в традиционный английский дом (из перестроечной Москвы), я была ошеломлена туалетными красотами: чистотой, благоуханием, уютом. По утрам моя коллега Джоан, у которой я гостила, быстренько пшикала в унитаз какую-то душистую штуку, терла и без того чистую «вазу» щеткой. Я спросила, есть ли у нее домработница. Конечно, отвечала Джоан. Но она приходит два раза в неделю, а туалеты в моем доме должны быть чистыми каждый день! То же самое делали и мои немецкие приятельницы-баронессы, и итальянки… Потому что они брезгливые. Любят чистоту. Их достоинство унижено грязью и неприятными запахами. Им ничего не стоит самим все привести в порядок. Именно из-за брезгливости.

Наша брезгливость другого рода. Она, пожалуй, гораздо сильнее иных прочих. Когда наши органы чувств ощущают что-то отвратительное, брезгливость дает нам столь мощный, оглушительный и ошеломляющий удар по нервам, что мы предпочитаем отвернуться, зажать нос, закрыть глаза и убежать куда подальше. И точка. Мы настолько брезгливы, что просто не в состоянии содержать в чистоте места общего пользования. Пусть это сделает кто-нибудь другой. Но и другому больно тратить время собственной жизни на этот ужас… И третьему, и четвертому…

Конечно, в последние годы произошли огромные сдвиги в нашем быту. Поэтому есть надежда на то, что с комплексом непосещения общественных туалетов мне все же удастся как-то договориться. Усыпить его бдительность.

Свою вредную привычку «страдать, но терпеть» я почти преодолела. Тут мне навстречу, конечно, пошли объективные социальные условия. Чаще всего можно не опасаться сортирных ужасов. Но решающую точку поставил следующий эпизод.

Мы были на музыкальном фестивале в Нью-Хемпшире. Концерт проходил на открытом воздухе при большом стечении публики. Естественно, у многих возникла необходимость посещения WC. С одной из устроительниц фестиваля Джоселин Болле мы отыскали временные кабинки (такие обычно устанавливают строители на своих объектах). К кабинкам тянулись очереди. Пахло родным, касимовским.

– Ну и вонь, – тревожно поделилась я со своей спутницей, не зная, найду ли я силы переступить порог своей проблемы.

И тут Джоселин произнесла ключевую фразу, которая теперь всегда помогает мне в определенных ситуациях:

– Во время шторма любой порт – спасение, – заметила она с улыбкой.

Она и не подозревала, какое целебное воздействие имели ее слова. Это была настоящая гуманитарная помощь. Поговоркой я отныне и руководствуюсь.

Говорят: «Утопающий хватается за соломинку». И представьте: есть случаи, когда соломинка спасает. Не в каком-нибудь переносном, а самом прямом смысле. Она дает надежду, а значит – и силы. И утопающий САМ, с зажатой в кулаке соломинкой, выплывает к берегу.

Слово сильнее не только соломинки – это «самая сильная» сила. Оно может убить, растоптать, но оно же лечит, умножает силы, воодушевляет, расставляет все по своим местам.

Давайте же искать такие целебные слова.

К ищущему они придут обязательно.

Когда наше «я» встречается с проблемами?

Как-то я заговорила о теме своей новой книги с моей юной подругой. Мы дружим пять лет, хотя и живем далеко друг от друга и виделись всего один раз в жизни, но вот – дружим и доверяем друг другу. Так вот, увлекшись этой темой, моя подруга Соня З-ва захотела рассказать свою историю. История оказалась весьма и весьма поучительной, ей будет посвящена отдельная глава. Сейчас скажу только, что, увлеченная своей темой, я написала Соне стихи, побуждающие задуматься об истоках комплексов. Почему-то в голове моей эти стихи пелись на мотив песни «С чего начинается Родина?»:

С чего начинаются комплексы?

С картинки в твоем букваре

И с детского сада родимого,

Что ждет нас в соседнем дворе…

А может, они начинаются

С оценок, что дарит нам мать,

С того, что поздней, как ни тужимся,

У нас ни за что не отнять…

Вдохновленная моей импровизацией, Соня продолжила тему:

С чего начинаются комплексы?

С заветной скамьи у ворот,

Где тот не поделится комиксом,

Что в доме соседнем живет,

А может, они начинаются

С весенней запевки юнца,

Где смехом обозначаются

Черты твоего лица.

С чего начинаются комплексы

От люльки до самых седин?

От страха и безысходности:

Я хуже, и я – один.

Великолепная формулировка! И – великолепное взаимопонимание! Вот почему я так ценю нашу дружбу, хотя у нас огромная разница в возрасте (и об этом нам предстоит еще подробнее поговорить). Мы за эти годы многое друг другу доверили. И доверились. И даже иногда в духе милой детской сказки обращаемся одна к другой по именам ее персонажей. Я – Пух, так как идентифицирую себя с медведем (по ряду показателей), Соня – Пятачок (для краткости или лихости иной раз – Пятак). Рассказываю об этом потому, что в главе о Соне вы еще столкнетесь с этими нашими прозвищами.

А сейчас, подводя итоги первого забега, скажу: да, вот она – начальная формула комплекса как проблемы:

Я хуже, и я один.

Но я продолжу:

Я лучше, и я один.

Я младше, и я один.

Я старше, и я один.

Я чужой, и я один.

Таким образом, большинство проблем нашего «я» возникает из-за ложно понятого соответствия вымышленным нормам и стандартам, существующим только в нашем воображении. Но каждому из нас вполне по силам научиться разоблачать эти придуманные нормы и стандарты, чтобы они не мешали нам жить, чтобы мы разорвали путы одиночества, отделяющие нас от других.

Искусство сделать всех вокруг несчастными. Быстро. Дешево. Эффективно

Давайте не будем сердиться на название этой главы. Давайте – в который раз – честно определим: чуждо ли нам это искусство и (или) насколько виртуозно мы им владеем.

Начну с примера. Только что мы провели два замечательных, насыщенных интересными событиями дня в Санкт-Петербурге. Белые ночи! Что может быть романтичнее и прекраснее! Много туристов, днем и ночью ощущение праздника. Хочется всюду побывать, успеть посмотреть как можно больше. И вот мы спешим на «Метеор», чтобы по воде добраться до Петергофа. За спиной разыгрывается сцена. Настоящий радиоспектакль.

Женский голос (в стадии крайнего раздражения): Что ты лезешь под ноги все время!

Детский (хоть и детский пока, но интонации мамины уже ощущаются): Что лезешь, что лезешь! Сама меня ведешь!

Женский: Ты мне все туфли ободрала! Тащишься, как коза!

Детский: Это ты мне на ноги наступаешь! Ты!

Женский: Пусть тебя отец ведет! Ему все равно! А я нигде отдохнуть не могу!

Детский: А он мне руку не дает! Скажи ему!

Женский: Ты что – глухой? Тебя не касается, что ребенок говорит?

Мужской голос не прозвучал даже в ответ на яростный упрек.

Тут я не выдержала. Замедлила шаг. Семья нас обогнала. И все стало ясно.

Только не подумайте, что у меня мания величия и я читаю всех насквозь, как раскрытую книгу. Нет. Но тут все было видно невооруженным глазом. Молодая мама, дочка лет пяти и чуть, на полшага, в стороне папа. Почти человек-невидимка. Зато девушки у него – настоящее загляденье. Ясно было, что мама не просто на прогулку в Петергоф собралась. Она намеревалась, прежде всего, показать себя. Она оделась, как на очень серьезный светский раут. Этому же соответствовали макияж, прическа, маникюр. Она плыла, как парусник. На раздутых парусах. Но паруснику плылось бы значительно легче. Дело в том, что красавица-мама надела для прогулки повдоль императорских фонтанов босоножки на шпильках невероятной высоты. А в городе жарко. Ножки и так отекают. Даже без каблуков. Она, бедная, устроила себе страшную пытку. Но пока терпела. Вернее, уже не терпела! Раздражалась изо всех сил! И раздражение выплескивала – на кого?

Ну ясное дело! На самых близких! А на кого еще? Она же приличный человек, умеет вести себя в обществе. И оделась, и подкрасилась… О чем говорить!

Дочка, кстати, тоже очень нарядная, с длинными распущенными волосами, одета была не хуже мамы. На ножках – черные лакированные туфельки. Она в них все время спотыкалась. Может, они ей жали. А может, просто были неудобными, жесткими. Лакированная обувь, если она сделана из искусственного материала, часто бывает неудобной. И уж для жары не годится определенно.

Итак. Мать еле идет на своих высоченных каблуках. И жутко злится. Дочь еле идет в лакировках. Налетает на мать, чем множит материнскую скорбь многократно. И материнскую же грубость. Отец при этом выглядит отстраненно. Ушел в себя. А что он может сделать в данной ситуации? (Я позже скажу, что можно сделать.) Но он – не может. Так сложилось. Он идет и старается не слышать, о чем журчат волны гнева его жены.

Примечания

1

Пришвин М.М. Дневники. 1932—1935. Книга восьмая. – СПб.: ООО Изд-во «Росток», 2009. С. 601—603.

2

Петр Мамонов. Закорючки. – М.: Свет Православия, 2008.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.