Деловая операция

      - Правда, я выражаю исключительно свои чувства,- продолжал Тирбах.Неужели, дорогая, два года нашей совместной жизни не были счастливыми? Или ты вынуждена была терпеть рядом с собой богатого старика? И мое воскрешение для тебя?...
      - О, нет, нет! Я была не права...- еле слышно проговорила Кэт.
      - Ты о чем?
      - О пересадке...
      - Не права? Не уверен, дорогая! Может быть, как раз ты и была права. Может, мне лучше было не возвращаться в этот мир, не подвергать испытанию любовь и преданность близких?
      - О господи! - Кэт растерянно глядела на него.
      - Почему ты не хотела моего оживления? Ты могла бы честно сказать: "Я выполнила свой долг. Я вернула тебе жизнь. Но не могу любить человека, побывавшего на том свете". Это я понял бы. Для меня было бы достаточно видеть тебя на расстоянии. Больше ничего!
      Со своей трудной ролью мой друг Винкли (если это он был) справился великолепно. Лишь один момент в поведении ТирбахаВинкли обеспокоил меня: не слишком ли настойчиво посвящает он нас в сугубо личные отношения с "женой"! Или мне это только кажется? Может быть, я нахожусь в плену у собственных ожиданий? Ведь любимая женщина, которую Эдвард ббготворил, с которой он пережил вторую молодость, предала его самым подлым образом! Разве этого не достаточно, чтобы вывести магната из состояния равновесия?!
      Кэт стояла потупившись. После некоторого молчания Тирбах продолжал:
      - Не согласившись на пересадку, ты предпочла мне мое состояние.- Кэт молчала.- Ты сама сделала выбор. Я передам адвокату, чтобы он подготовил дело о разводе. Но я не злопамятен, надеюсь, тебе будет достаточно миллиона.
      - Тебя, видимо, неправильно информировали, дорогой. Я не соглашалась на пересадку только потому, что фирма не гарантировала благополучного исхода операции.
      - Ха-ха-ха,- раскатисто рассмеялся Тирбах. Я вздрогнул: это был смех Боба Винкли. Лиз сжала мою руку. А Дуономус быстро, не сдерживая чувств, заговорил: - Я прослушал записанный на кассету ваш разговор с Варлеем. Ты цинично отвергла его предложение о пересадке, заявив, что мое воскрешение не в твоих интересах.
      Даже сильное волнение Тирбаха не помешало ему увидеть на лице Кэт крайнюю растерянность. После паузы он продолжил уже другим, покровительственным тоном:
      - Ты была уверена, что Рудольф не согласится лишиться миллиона, который ему жизненно необходим. Но ты просчиталась, моя дорогая. Вот перед тобой поверенный в делах Рудольфа, Кларк Елоу.- Я поклонился.- Он тебе скажет, что мой сын ни секунды не колебался, выбирая между миллионом и моей жизнью.
      Глаза Кэт сверкнули. Складки вокруг рта обозначились резко, придав всему лицу неприятное, хищное выражение. Она окинула меня высокомерным взглядом и повернулась к Тирбаху.
      Это была уже не безобидная и растерянная Кэт, а совсем другая женщина, волевая, жестокая, способная на все ради своих интересов.
      - Вы не Тирбах, мистер Икс! - она произнесла слово "мистер" так уничижительно, словно хлестнула плеткой по лицу Дуономуса.- Нет, я вас никогда не признаю! И если обветшалые телеса старого Тирбаха пришили к вашей голове, то не надейтесь, что вы влезли в его оболочку. Эдвард Тирбах мертв. Я видела его своими глазами, в морге. И никакие чудеса и юристы не докажут, что передо мной Тирбах. Вам не удастся приобщиться к чужим миллионам. Прощайте, сэр.
      Слушая страстный монолог Кэт, я понял, что она пленила старого Тирбаха не только молодостью и красотой, но скорее всего властным характером и незаурядными деловыми данными.
      Она направилась к двери, но на полпути обернулась и возбужденно добавила:
      - Если хотите знать, я люблю не Тирбаха, но Рудольфа. Люблю давно. Я была готова разделить с ним все, даже нужду, но он не замечал меня.- Глаза Кэт горели безумным огнем и, казалось, ничего не видели.- И тогда я приняла предложение старого Тирбаха... Чтобы быть ближе к Рудольфу. Это я уговорила Эдварда отказать сыну в наследстве, чтобы потом Рудольф оказался зависим от меня. Я надеялась, что смерть Эдварда поможет нам с Рудольфом сблизиться. И это сбудется! Вот увидите, мистер Икс. И тогда, так и быть, мы выделим вам приличную сумму на безбедное существование.- Потом с иронией добавила: Надеюсь, миллиона вам хватит?
      Кэт быстро вышла. Я под впечатлением ее удивительного превращения еще долго размышлял о ней.
      Позже узнал, что из Биоцентра Кэт направилась к своему поверенному в делах Рональду Боуэну. Она была взволнована, говорила сбивчиво:
      - Я всю дорогу обдумывала этот вопрос... Надо обращаться в суд. Другого выхода нет...
      (Эту беседу я воспроизвожу по воспоминаниям Р. Боуэна, опубликованным в "Ревю дэ медсан".)
      - Успокойтесь, дорогая.
      Боуэн протянул ей стакан воды.
      - Я была сейчас у Эдварда...
      - Ну и как он?
      - Ужасно! Он ведет себя недопустимо. Я ничему не верю и хочу подать в суд.
      - На неджентльменское поведение вашего мужа?
      - Оставьте свой тон. Весь ужас в том, что это вовсе не Эдвард, а другой человек!
      - У вашего супруга другая голова, вам привыкнуть к этому, конечно, нелегко.
      - Какой-то авантюрист завладел телом Тирбаха, так что совсем наоборот, это уже не Эдвард...
      - Чего же вы хотите от суда?
      - Чтобы он вынес решение, что это не Тирбах.
      Боуэн, по его признанию, сразу же оценил грандиозность этой неслыханной операции. Но небывалая, фантастическая сложность дела испугала даже его, опытного адвоката, жаждавшего громких, захватывающих процессов.
      - Вы хотите возбудить судебный процесс о непризнании личности Эдварда Тирбаха?
      - Именно!
      - Он решил изменить завещание? Я предупреждал вас...
      - Я пришла не за тем, чтобы обсуждать мое поведение. Готовьте материалы для суда.
      После молчания Боуэн осторожно заговорил:
      - Это очень серьезная и трудная проблема. Ни один судья сейчас не примет ваш иск к рассмотрению. Нужны веские доказательства того, что Дуономус - не Тирбах, что новый интеллект изменил личность Тирбаха. Согласно концепции ученых, все считают, что Эдварду заменили мыслительный аппарат, только и всего.- После паузы, так же тщательно подбирая слова, продолжал: А если дело дойдет до суда, вам припишут корыстные мотивы. Вспомнят ваше поведение при решении вопроса о пересадке...
      - Но Эдвард оставляет мне только миллион...
      - Я бы советовал вам согласиться...
      - Поезжайте и посмотрите на этого Дуономуса! - перебила Кэт.- Это совсем другой человек! Это не Тирбах!.. Если вы боитесь, я найду другого адвоката.
      - Прежде чем дать окончательный ответ, я хотел бы познакомиться с новым Тирбахом.
      - Это уже другой разговор.
      - Все-таки вынужден предупредить вас.. Борьба будет тяжелой. Внешнее сходство тут не играет никакой роли. У Тирбаха другой образ мыслей... Но, как мне известно, он в здравом рассудке.
      - Но тут тоже можно найти зацепки...
      - Зацепки? Конечно, но в суде нам обоим предстоит архитрудное дело. Аргументы против личности мистера... э, Тирбаха...
      - Мистера Икс,- поправила его Кэт.
      - Да, против мистера Икс придется еще тщательно выискивать доказательства или изобретать.
      На другой день после свидания с Тирбахом-Винкли в "Фуроре" был напечатан мой репортаж. По известности Эдвард Тирбах мог тягаться с кинозвездами и идолами эстрады. И тот факт, что именно с ним была связана уникальная сама по себе операция, а также некоторые подробности, которые я выдал, вызвал у публики особый интерес. Газеты были распроданы моментально. К девяти часам был напечатан дополнительный тираж.
      А через несколько дней меня пригласил редактор отдела Виктор Краски. Как всегда, сияя лысиной, он начал:
      - Дорогой Кларк, в редакцию поступил любопытный материал. Поскольку вы захватили монополию на публикацию статей о трансплантации, я посчитал своим долгом узнать ваше мнение.И он пододвинул ко мне гранки: "Когда-то пересадка человеку интеллекта считалась чудом. О ней мечтали и говорили, главным образом, фантасты. Однако фантасты не имели основательной научной подготовки. С трансплантацией мыслительного аппарата они связывали лишь изменение образа мыслей личности...
      Печально, что ныне в плену воззрений фантастов оказались профессиональные ученые, ответственные за свое дело специалисты...
      Выполняя операцию по пересадке, медики отводили головному мозгу второстепенную роль в определении личности, считая его лишь инструментом мышления, вроде компьютера, который может быть придан тому или иному организму. Кора головного мозга - это не глаз, не почка... Ее нельзя отождествлять ни с каким другим органом.
      Забыв о моральной ответственности, хирурги оказали банковскому клерку Б. Винкли неоценимую услугу, отдав ему на откуп тело Эдварда Тирбаха вместе с его миллиардами...
      ...В высоких кругах высказывается мнение, что необходимо создать авторитетную комиссию из видных медиков, психологов, юристов, политических и государственных деятелей, которая бы тщательно исследовала личность Дуономуса и убедительно ответила на волнующий всех вопрос: "Кто есть кто?" И подпись: "Марк Криспи".
      Я почувствовал кожей, какая опасность нависла над замыслами Боба Винкли, и не сомневался, что это начал свою деятельность адвокат Рональд Боуэн.
      Что можно было сделать в создавшейся ситуации? Я уговорил Краски поместить в следующем номере мой ответ "на инсинуации". Осторожно, не давая волю чувствам, я доказывал, что статья М. Криспи написана явно поспешно и потому безответст-венно.
      "...Если бы автор взял за труд, прежде чем писать о пересадке аппарата мышления, я не говорю - изучить последние достижения научной мысли по данному вопросу - но, хотя бы познакомиться с Дуономусом, понаблюдать за его поведением, то он, без сомнения, изменил бы свои умозрительные выводы..." Я тактично оговорился, что, не предваряя событий, называю оперируемого Дуономусом, как это определили ученые-медики.
      Дальше я сообщал, что "в свое время, состоя на службе в конторе по консолидации, я имел дело с неким служащим Б. Винкли. И сейчас, увидев Дуономуса, я ни в малейшей степени не сомневаюсь, что передо мной известный миллиардер Эдвард Тирбах. Бросалось в глаза, что это представитель делового, коммерческого круга людей, родной стихией которого является мир капитала.
      Более того, Дуономос, например, не узнал вдову Винкли.
      А когда я слушал его объяснения с Кэт, у меня не появилось ни малейшего сомнения, что передо мной Эдвард Тирбах".
      "Мне кажется, решение вопроса о личности Дуономуса,- писал я далее,- в первую очередь зависит от того, кто в этой пересадке был реципиентом, а кто - донором. Ведь операция проводилась ради спасения жизни Эдварда Тирбаха! Причем без малейшего нарушения медицинской этики и законов нашего государства.
      Дуономус дорог всему человечеству как свидетельство исключительных успехов современной медицины, независимо от того, кто бы ни скрывался под его маской. И если к нему подходить, преследуя чьи бы то ни было личные интересы (Кэт или Рудольфа Тирбаха), и начать судебную распрю - это значит опорочить и загубить великое и святое дело: борьбу за здоровье человека и за долговечность его жизни!" То, что последовало за этим, можно, пожалуй, назвать газетным бумом. Каждая страница периодики крупным и мелким шрифтом кричала о Дуономусе. С каждой страницы на читателей глядели фотографии Эдварда Тирбаха, Боба Винкли, Дуономуса, а также Кэт и Лиз. Уникальная сама по себе операция, сделанная известному предпринимателю, повлекла за собой еще и громкий скандал. Это придало истории особую остроту. Дуономус вытеснил с газетных и журнальных полос всех кумиров тех дней. О нем писали медики, психологи, ученые, политики, школьники, домохозяйки...
      Некоторые всерьез доказывали, что Дуономусу надо разрешить иметь двух жен, так как и Кэт Тирбах, и Лиз Винкли имеют на него права. И если, по слухам, Кэт Тирбах затевает судебный процесс, то же самое с не меньшим основанием вправе сделать и Лиз Винкли.
      Дуономуса в первые дни я не видел. Все сведения о нем получал от Варлея, который извещал меня, что Эдвард Тирбах чувствует себя хорошо, к газетной перепалке относится равнодушно, наскоки и брань игнорирует. Начал исподволь заниматься делами своей обширной "империи".
      Лиз довольствовалась сомнительными газетными сообщениями и бывала очень рада, когда я заскакивал на минутку поделиться с ней тем, что узнавал от Варлея.
      Во мне все сильнее росло чувство oбиды на Дуономуса за то, что он забыл обо мне. Кем бы он ни являлся, Бобом Винкли или Эдвардом Тирбахом, каждому из них я оказывал немалые услуги и теперь вправе ждать внимания к себе.
      Между тем, Варлей сообщил, что Тирбах выписался из клиники и с головой окунулся в свои многочисленные заботы.
      А я по-прежнему не имел от него никаких известий. Все настойчивее преследовала мысль: "Не пора ли предъявить Дуономусу счет? И кем бы он ни оказался, потребовать плату за свои услуги. Надо думать, что сведения и документы, которыми я обладаю, стоят немало!" В то время я вел безалаберную жизнь холостяка, работал ночами, спал до полудня. Было приятно чувствовать себя рабом настроения...
      Однажды ранним утром меня разбудил телефонный звонок.
      - Господин Елоу? - послышался в трубке незнакомый голос.
      - Слушаю.
      - С вами говорит секретарь Эдварда Тирбаха. Вы не могли бы подъехать сейчас к патрону на Беверли, тринадцать?
      - Конечно,- с готовностью ответил я.
      - Высылаю машину.
      - Пожалуй, я быстрее доберусь на своей.
      - Хорошо, господин Елоу. Мы ждем вас.
      "Ну вот, кажется, Боб все вспомнил сам. Слава богу, что я ничего не успел предпринять".
      Я выпил чашку остывшего с ночи кофе и уже через полчаса входил в кабинет Эдварда Тирбаха. Он сидел за столом и перебирал какие-то бумаги. При моем появлении медленно поднял голову, дружелюбно предложил:
      - Садитесь, Кларк.
      Выглядел он устало, казалось, даже говорил с трудом.
      - Вы завтракали? - осведомился он.
      - Откровенно признаться, не успел.
      - В таком случае позавтракаем вместе...
      Он подал знак секретарше, и нам принесли сандвичи, кофе.
      - Очень признателен вам за статьи,- начал Дуономус.- Для меня это весомая поддержка.
      Вопреки ожиданию, говорил он сдержанно и своим тоном сразу же установил в наших отношениях некоторую дистанцию.
      - Считаю своим долгом информировать читателей, что в этом деле должны торжествовать ваша воля и закон,- вырвалось у меня.
      - Мне понравился ваш тезис относительно реципиента и донора. Удивляюсь, что кто-то этого не понимает.
      Я молчал, не зная, как себя вести с Дуономусом, то ли как с Тирбахом, то ли как с Бобом Винкли.
      - Сегодня я хотел бы еще раз прибегнуть к вашей помощи,продолжал Тирбах.- Сейчас отправимся в банк. До меня дошли сведения, что там за мое отсутствие кое-что подзапустили. Я хочу появиться там неожиданно. Ну а свое журналистское дело вы знаете...
      - Очень признателен вам за доверие.
      Он заметил мою нерешительность в разговоре и произнес: - Я думаю, дорогой Кларк, нам с вами лучше без формальностей. Зовите меня просто Эдвард.
      Я согласно кивнул.
      Внимательно посмотрев на меня, он задумчиво произнес:
      - Похоже, дорогой Кларк, что вы неискренни со мной, поэтому хочу сказать, что из всех людей вы имеете самое близкое отношение к моей операции ("Какую операцию он имеет в виду: деловую или хирургическую?"). К тому же вы доверенное лицо не только моего сына Рудольфа, но и мое. Вы были в курсе всех моих дел и намерений. И во многом помогли мне.
      Похоже, эти слова принадлежали Винкли. Только вопреки всякой логике в его речь вплелись фразы о сыне Рудольфе. Что это? Плохая игра Боба? Или в этом Дуономусе действительно все перепуталось?
      - Мне нравится, что вы защищаете мои законные интересы,продолжал Тирбах,- и я надеюсь с вашей помощью разрешить некоторые затруднения.- Он поморщился, приложил руку к груди.Сердце беспокоит.
      Он вынул из кармана серебряную коробочку, достал таблетку и положил под язык. Некоторое время молчал, словно проверял что-то с помощью внутреннего локатора, потом сказал:
      - Знаете, Кларк, иногда я уже сожалею об этой пересадке. - И он указал рукой на свою голову.
      - Из-за развязности прессы?
      - Нет, главное в другом. У меня очень много денег. Но маловато здоровья. Хорошо работает только голова. А весь организм одряхлел. Поневоле начинаешь думать, что лучше бы мне остаться... там,- и показал рукой вверх.
      Он запнулся, и я подумал: ведь это не что иное, как запоздалое раскаяние Боба, признание деловой операции ошибкой. Я был почти уверен, что он вспомнил свои афористические каламбуры и хотел сказать: лучше бы мне остаться бедным, но здоровым, чем быть богатым и больным.
      Он дышал очень тяжело, с каким-то сипом. И все время прислушивался к тому, что делалось у него внутри...
      Меня болезненно укололо чувство собственной вины. Ведь это из-за моей безответственности Бобу попался такой неудачный вариант, о возможности которого я сам же предупреждал его.
      - При ваших-то капиталах можно заменить и другие органы,- проговорил я и запнулся.
      - В Биоцентре мне советовали, но замена отдельных органов ничего не даст. Почки, сердце - этого мало... У меня никуда не годятся сосуды.
      Я не знал, что и ответить.
      - Да, сейчас все возможно,- задумчиво проговорил Тирбах.- Но я хочу остаться самим собой... Сегодня я забираю вас на весь день... Не возражаете?
      - Наоборот, буду рад вас сопровождать.
      - Ну вот и хорошо.
      Тирбаха в банке не ждали. Секретарь управляющего, высохшая старая дама, строго посмотрела на нас и изрекла:
      - Господин Шнитке занят, пройдите к заместителю.
      Тирбах мягко возразил:
      - Передайте господину Шнитке, что если его секретарь еще раз не узнает владельца банка, я прикажу его уволить.
      Он направился было мимо дамы, но она спросила:
      - Кого прикажете уволить, господин Тирбах: управляющего или владельца банка?
      Тирбах остановился в недоумении, потом рассмеялся:
      - Лучше уволить владельца банка. Так неудачно выражает свои мысли.
      Управляющий, энергичный молодой человек, разговаривал с посетителем. Увидев нас, он резко повернулся:
      - В чем дело, господа? Калерия,- обратился он к вошедшей следом за нами старой даме.- Я же просил никого не принимать.
      - Господин Шнитке, я предупреждала, но господин Тирбах очень настаивал.- Она выделила слово "очень".
      Управляющий вскинул голову, торопливо поднялся:
      - О, извините, господин Тирбах. Почему вы не предупредили? Во избежание таких недоразумений.
      - Гораздо приятнее быть нежданным, господин Шнитке. Сегодня я, как кинозвезда, в сопровождении прессы... Кларк Елоу из "Фурора".- И он указал жестом в мою сторону.
      - Рад познакомиться.- Шнитке протянул руку.- Разрешите представить.- И он указал на находившегося в кабинете человека.- Это Адриан Дрейк.
      - Вы что же, господин Дрейк, уже не доверяете крючкотвору Крогиусу? спросил Тирбах.
      - Сегодня я, как и вы, господин Тирбах, предпочитаю все делать лично.
      - Пожалуйста, входящие и исходящие за два последних месяца,- обратился Тирбах к управляющему.
      - То есть все расчеты компьютера? - переспросил Шнитке.
      - Техника, конечно, хорошо, но я уж по старинке хочу все посмотреть своими глазами.
      Получив несколько листов со стройными рядами машинописных цифр, Тирбах проговорил:
      - Ну что же, не буду вас отвлекать... Я уединяюсь в своем кабинете...
      Тирбах просматривал колонки цифр очень быстро, с профессиональными навыками. Иногда что-то подчеркивал...
      Я понимал, почему он начал демонстрировать мне знание банковских дел. Ведь для моего друга они были родной стихией. И если Боб явно не видел в лицо текстильного короля Адриана Дрейка и чуть было не сел в лужу, то наверняка имел дело с его поверенным в делах, и, умело ввернув в разговор имя Крогиуса, с честью вышел из затруднительного положения.
      Я был внимателен не хуже следящей электронной системы, все фиксировал: поведение Боба в образе Тирбаха было безупречным!
      Но меня тревожило, что Винкли опять использует меня в своих интересах, а о расплате не думает... Конечно, работа оценивается по результату. Но ведь я не впервые помогаю ему!
      Через полчаса заглянул управляющий.
      - Вам ничего не нужно, господин Тирбах?
      - Благодарю вас. Присядьте, пожалуйста. Я заканчиваю просмотр документов и хотел кое-что выяснить.
      Он положил бумаги на стол.
      - Дорогой Шнитке, направляясь сюда, я думал, что дела без меня пришли в упадок. Но я ошибся. В целом я доволен порядком в документации. У меня только два вопроса.
      - Слушаю, господин Тирбах.
      - Первый. Почему вы, вопреки моему запрещению, выдали крупную сумму фирме Нординга? В мое отсутствие что-нибудь произошло?
      - Нординг предложил высокий процент, двенадцать годовых и солидное обеспечение.
      - Какое именно?
      - Закладные на крупное дочернее предприятие пластмасс, оцененное экспертами в одиннадцать миллионов.
      - Закладные в сейфе?
      - Конечно.
      - Почему же об этом обеспечении нет никаких записей?
      - Разве? Я разберусь.
      - И еще одно. В апреле здесь зафиксировано поступление одного миллиона от фирмы Буаре, в погашение ссуды. Далее, из записей следует, что этот миллион был переведен в филиал нашего банка в Дризе. Однако его поступление туда не зафиксировано.
      - Сейчас разберусь, сэр...
      Шнитке взял бумаги.
      - Переведите этот миллион в Париж, на имя моего сына.
      - Хорошо, господин Тирбах.
      - Попрошу принести мне закладные Нординга.
      - Но для этого надо вскрывать сейф.
      - Вскрывайте.
      После ухода Шнитке Тирбах опять достал серебряную коробочку.
      - Сердце беспокоит все сильнее,- проговорил он.- Неужели я ничего не успею... и все пойдет прахом? Это ужасно! - В его глазах промелькнуло отчаяние. Превозмогая слабость, он поднялся, опираясь на край стола.- Отсюда едем в вашу резиденцию.
      Я вопросительно взглянул на него.
      - Я решил купить несколько газет,- объяснил Тирбах.- Начну с "Фурора". Там уже все договорено. Купчую оформим на ваше имя.
      Кажется, наступил момент, которого я так долго ждал...
      Слова благодарности уже кипели в моей голове, но вдруг их вспугнула колючая мысль: "А может быть, мне отводится лишь роль подставного лица".
      Тирбах вновь сел в кресло и закрыл глаза, казалось, он дремал.
      Скоро вернулся Шнитке. Вид у него был довольно понурый...
      - У вас не все в порядке, герр Шнитке? - поднял голову Тирбах.
      - Закладных Нординга в сейфе не оказалось,- растерянно моргая, произнес тот.
      - Я так и думал.
      - Но нам удалось раскрыть махинации нашего служащего О. Коннена. Он сознался, что за крупную сумму обещал вернуть их Нордингу. Потому и не дал о них никаких сведений.- Шнитке облизал пересохшие губы.
      - Дальше!...
      - К счастью, О. Коннен не успел передать их Нордингу, ждал, пока не получит от него перевод.
      - А что с миллионом?
      - С миллионом хуже. В апреле он был переведен в дризский филиал. И, как я сейчас выяснил, там его получили по фальшивой доверенности. Видимо, был сговор с кем-то из дризских служащих...
      - Вы не выяснили, кто получил?
      После заминки Шнитке назвал: - Наш бывший клерк Боб Винкли.
      На лице Тирбаха появилась растерянность. Но вдруг он замотал головой и расхохотался. Смеялся долго, до слез.
      - Вот так история! Умно сработал шельмец. Так что теперь не с кого взыскивать.
      "Вот оно, еще одно дельце Боба, на которое он неоднократно намекал".
      - Бог с ним, с Винкли,- продолжал Тирбах.- Оформим эту сумму как дополнительные затраты на операцию. А сыну моему Рудольфу отправьте миллион из основного фонда.
      На другой день газеты подробно описывали посещение Тирбахом банка и покупку "Фурора". Вокруг Дуономуса поднялась очередная бумажная буря. Упоминалась хитроумная махинация Боба Винкли. Журналисты упражнялись в остроумии по поводу того, что герой сам у себя украл миллион. Основной упор делался на то, что Дуономус (или скрывающийся за ним Боб Винкли) забирает в свои руки миллиарды Тирбаха. Не пора ли остановить его?
      Не время ли до выводов особой комиссии наложить вето на капиталы Эдварда Тирбаха?
      В опубликованной газетной статье я подробно, как очевидец, описал все акции Тирбаха, доказывая, что он действовал предельно разумно, прекрасно разобрался во всех банковских операциях и только благодаря своей высокой компетентности заметил непорядок в документах и предотвратил затеваемую Нордингом аферу. Находящийся под следствием О. Коннен признался, что был подкуплен Нордингом, и может рассказать об этой махинации подробнее.
      Заканчивалась статья так: "Хищение миллиона Бобом Винкли, по поводу которого так резво упражнялись наши острословы, было раскрыто тоже не кем иным, как Тирбахом, благодаря скрупулезному анализу записей компьютера. Не случайно журналисты опустили этот красноречивый факт. Если бы под маской Дуономуса находился Боб Винкли, результаты проверки, вероятно, были бы другими".
      Теперь у меня появилось множество новых ответственных забот, и я проводил в редакции дни и ночи. Хотелось все проверить, за всем проследить... Дело оказалось предельно хлопотным. Оно не только дисциплинировало меня, но все сильнее забирало в свои сети, все настойчивее вносило коррективы в мои решения и поступки. Я с грустью констатировал, что перестаю принадлежать самому себе.
      Однажды я, как обычно, просматривал гранки для ночной верстки. На столе зазвонил телефон. Я машинально взглянул на часы: половина двенадцатого. Кто же в такую пору мог звонить мне в этот кабинет?
      - Кларк? - послышался в трубке вроде бы знакомый голос.
      - Да...
      - Ты, старина, совсем не отдыхаешь!
      - Простите, кто это? - удивился я фамильярному обращению.
      - Эдвард Тирбах.
      - Очень приятно, господин Тирбах.
      - Перед сном надо обязательно гулять. Выйдем, глотнем свежего воздуха.
      - С удовольствием. А то действительно замотался.
      - Встретимся в парке.
      К месту свидания я подходил переполненный сложными чувствами: приглашение на прогулку скорее исходит от Боба, но полной уверенности в этом не было. Смогу ли я, наконец, убедиться в воскрешении друга?
      В бодрящей прохладе сквера мы провели около двух часов.
      Но я не мог понять, кто гуляет рядом со мной: собеседник шагал очень медленно, часто останавливаясь... Беседа касалась разных пустяков. Мне захотелось поговорить со спутником о системе образования. Но Дуономус нехотя обронил:
      - Это недискуссионная тема. Разные дети по-разному раз виваются и требуют различного отношения к себе.
      Голова его была занята какими-то думами, которые он не считал возможным мне поведать. Это мог быть и Тирбах, и Винкли, но в этом человеке было заключено и единство их.
      Я невольно подумал, что линию поведения и индивидуальность любого смертного определяют масштабы его дел, а различные органы играют сугубо служебную, функциональную роль. Я понял, что должен окончательно распрощаться с Бобом Винкли. Бедного банковского клерка больше не существует! Вместо него есть финансовой магнат под именем Эдвард Тирбах, отношения с которым надо налаживать на новом, чисто деловом фундаменте.
      Тирбах словно бы уловил мои мысли:
      - Ну, а как твои газетные дела?
      Я коротко объяснил ему, что уже обстоятельно вошел в редакционные заботы: чтобы предприятие было жизнестойким, конкурентоспособным, оно должно непрерывно развиваться, совершенствоваться... Малейший застой - это уже симптомы умирания.
      - И что из этого следует? - заинтересованно спросил Эдвард.
      - Я ввел новую должность советника по реорганизации газетного дела, поставив на это место толкового молодого специалиста. Я не дал новому служащему постоянного места, ведь конкретно он ничем не руководит. Четыре часа в день он ходит по отделам и редакциям, присматривается, анализирует, замечает неполадки... Посещает другие издательства... А потом выплескивает идеи по улучшению, расширению... Я обдумываю их, прокручиваю на компьютере... И уже кое-что начал воплощать. Например, организую выпуск красочного воскресного приложения для женщин.
      К моему удивлению, Тирбах хорошо разбирался в издательских делах и стал расспрашивать о подробностях этого намерения: о содержании и тематике статей еженедельника, о формате и размерах газеты, о качестве бумаги и фотографий... Иногда он делал замечания.
      - Да, ты абсолютно прав: для женщин очень важно найти дружеский, доверительный тон. Главным редактором приложения обязательно должна быть женщина.
      - Уже есть кандидатура,- ответил я.
      Появилось такое ощущение, будто вернулись прежние времена, когда я гулял здесь с Бобом Винкли, только теперь оба мы были в ином качестве, обуреваемые другими заботами.
      Эдвард опять понял меня без слов, а может, мы с ним думали об одном и том же... Потому что на прощанье он сказал:
      - О твоей деловой хватке я уже был наслышан от Варлея. Теперь лично убедился в наличии у тебя завидной инициативы и предприимчивости. Признаюсь,ты выдержал самый надежный экзамен для руководителя: проверку в деле. Я рад, что не ошибся.
      Вскоре мне опять позвонил секретарь Тирбаха и сказал, что Эдвард в клинике Биоцентра и хотел бы повидать меня.
      - Что с ним? - встревожился я.
      - Приезжайте, узнаете.
      В клинику я прибыл только в середине дня.
      Эдвард был уже на операционном столе.
      В приватном разговоре Варлей поведал мне, что Тирбах заключил с ними договор на пересадку к его голове здорового молодого тела.
      - Правда, официально, для прессы, операция носит более локальное название,- продолжал Варлей.- Как замена Эдварду Тирбаху некоторых органов. Его самочувствие заметно ухудшилось, и другого выхода не было. А тут как раз подвернулся великолепный экземпляр. Тирбах очень хотел видеть вас, но откладывать операцию не стал. Сказал, поговорим потом, если все обойдется.
      У меня что-то екнуло в груди.
      - А как же исследования ваших специалистов? - возник у меня закономерный вопрос, хотя я подозревал, что тут не все чисто.