Странствия законоучителя (№1) - Пожиратели света и тьмы

Однако ветер вовсе не собирался так легко упускать добычу. Развернувшись, осязаемый сгусток бури по кривой попытался обогнать кота и отрезать его от спасительной скальной россыпи. На мгновение, как раз в ту секунду, когда Симна принялся во весь голос требовать, чтобы пастух открыл ему тайну сокровищ, ветер замер, словно прислушался. Однако Эхомба не мог утверждать, что именно человеческий крик привлек его внимание.

В этот момент кот неожиданно растянулся на земле — видно, силы окончательно оставили его. Впрочем, уже через несколько секунд зверь встал, поднял когтистую лапу и приготовился встретить смерть.

Тут зверь и взглянул на Эхомбу, вроде как бы обратил внимание на ничтожного человечишку. Некоторое время он смотрел на него, а потом желтые глаза потускнели и покрылись коркой ледяного равнодушия.

Эхомба решительно встал между зверем и ветром и поднял вверх руки, в одной из которых было зажато копье с наконечником из зуба морского дьявола.

Вращавшийся сгусток воздуха не остановился, но замедлил ход. И все равно в лицо человеку полетели кусочки сухой земли, мелкие камешки и всякий другой мусор, которого полным-полно в саванне. Если анаконду можно было бы назвать червем, то низвержение ветра, творившееся вокруг, можно было бы назвать бурей. Неудивительно, что и голос, раздавшийся сверху, легко перекрывал гром.

— Что я вижу? Ты решил расстаться с жизнью, маленький человек? Дерзнул состязаться со мной? Прежде чем проучить тебя, я хотел бы узнать зачем.

Вихрь закружил вокруг Эхомбы, и тот оказался как бы в туннеле, вытянувшемся от земли до небес. Вершина трубы слабо покачивалась, изгибалась и, в свою очередь, тоже ходила по кругу, но в обратном направлении.

— Не знаю, какого рода соревнование вы затеяли, но так с несчастным животным поступать нельзя! — отчеканил Эхомба и указал на кота, который, ища спасения, подобрался к ногам человека. — Это нечестно: ты разгуливаешь по небесам и черпаешь силу из грозовых облаков, в то время как зверь может полагаться лишь на свои ноги.

В лицо Эхомбе ударил порыв ветра — по сути, легкое дуновение, однако этого было достаточно, чтобы человек пошатнулся и чуть не упал.

— Дерзкий глупец смеет хвалиться, — громом донеслось с небес, — будто он бегает быстрее ветра. Он сам бросил мне вызов.

Эхомба вопросительно глянул на исполинского кота. Тот сначала отвел глаза в сторону, потом ответил мяуканьем более грубым и варварским, чем то, на котором разговаривала кошка, живущая в доме Эхомбы в Наумкибе, но вполне членораздельным и осмысленным.

— Ветер говорит правду. Я действительно так сказал. — Желтые глаза смотрели мимо человека на колонну воздуха. — Но я сказал правду. Я быстрее ветра.

— Ну, слышал! — торжествующе прогремело вокруг Эхомбы.

Между тем вращение воздуха начало замедляться, стала опадать пыль.

— Клянусь погодой, я самый терпеливый среди всех моих собратьев, но этот черный вынудил меня дать ему урок.

Эхомба обратился к коту:

— Не хочу тебя обидеть или показаться навязчивым, но что дало тебе повод утверждать, будто ты бегаешь быстрее ветра? По моему скромному разумению, этого не может быть.

— Может! — с неожиданной страстью взревел кот. — Хотя мое тело состоит всего лишь из кошачьей плоти и крови… Он гнался за мной день и ночь — и не мог догнать. Он пытался схватить меня, но и это ему не удалось. Но в отличие от соперника я нуждаюсь в питье и пище, а он хватал все это из туч и на бегу. Его еда повсюду следует за ним, мне же и минуты не выпало, чтобы поесть и попить. Разве это справедливо?

Зверь совсем по-кошачьи лизнул себя по груди и продолжил:

— Я победил, однако он, вертлявый и ненасытный, отказался признать результат вчерашнего испытания. А теперь преследует меня и хочет убить.

— Природа не любит неудач, — тихо проговорил Эхомба и повернулся в сторону ожидавшей бури. — Это правда?

— День, два, месяц… Какая разница! Никто не может обогнать ветер.

— Даже на день и ночь? — спросил Эхомба, склонив набок голову.

— Тут нечего спорить! — Ветер вдруг сжался в кулак и с неожиданной силой ударил Этиоля в лицо. — Я быстрее всех, проворнее всех, изворотливей всех. Я — победитель! А ты, человек, теперь тоже умрешь — и не потому, что рассердил меня или принял сторону несносного клеветника, но просто потому, что оказался здесь, в этом месте и в это время. Тебе очень не повезло, человек, ты встал у меня на пути. Я переломаю тебе руки и ноги и разбросаю их, как лепестки цветов, по берегам далеких рек!

— А знаешь, — спокойно ответил Эхомба, вытаскивая из-за спины меч, — ты не только не самый быстрый, но и далеко не самый могучий ветер. Против более сильных своих собратьев ты все равно что нежное дыхание ребенка.

— Ты храбр, человек, — сказал ветер, — или сошел с ума. Но теперь это не имеет значения. Безумные тоже гибнут — как, впрочем, и те, кто в здравом рассудке. Именем земли я утверждаю: никто не имеет права становиться у меня на дороге. Никто не может быть сильнее и быстрее меня. Даже среди тайфунов я самый великий, мои громы самые громкие. Тропические ливни возвещают о моем прибытии, и необузданные штормы, покорившие далекие земли на юге, прячутся при моем приближении.

Неспособный двигаться из-за судорог, сковавших задние лапы, огромный кот молча наблюдал за Эхомбой. Тот по-прежнему твердо стоял на земле, держа в руке меч. В глазах зверя жила тоска — ветер, наверное, прав, этот человек безумен.

Ветер не умел смеяться и, наверное, не знал, что это такое, однако раздавшиеся грохот и вой вполне можно было назвать хохотом.

— Что ты можешь мне сделать, человек? Сразить меня мечом? Давай руби, отрежь кусочек!..

— Послушай, ветер, — сказал Эхомба. — Ты прав лишь в том, что никто на земле не в силах устоять перед тобой. Но если ты способен видеть, обрати в ночной час внимание на звезды. Тогда ты поймешь, что кроме маленькой Земли есть еще много других подобных миров. Может, сотни или тысячи. Я много ночей смотрел на небо и прикидывал, на что эти земли могут быть похожи? Часто советовался с самыми мудрыми мужчинами и женщинами Наумкиба.

Лезвие меча вдруг тускло засветилось. Кот никогда не видывал такого свечения — не белое, не желтое, не красное, а какое-то бесцветно-серое сияние двигалось по лезвию от рукояти вверх. Кот встал и замер, забыв о боли и усталости. На его глазах вершилось чудо…

— Мудрые говорят, что великая пустота, распростершаяся над нашими головами — даже над твоей, ветер, — вовсе не пустота. Она полна непонятными и очень интересными вещами: осколками забытых слов, частицами памяти давным-давно ушедших от нас людей, энергиями более великими, чем степной пожар, загадочными существами мудрее столетней старухи. Всем этим и многим другим…

— Бред сумасшедшего меня не трогает! — прогрохотало в ответ.

Сгусток воздуха, вырывая траву, придвинулся ближе, остановился в нескольких метрах от человека.

Меч между тем засветился еще ярче и будто живой дрожал в руках Эхомбы.

— Тогда познакомься с этим! Познакомься со своими родичами, братьями и сестрами — ветрами, что дуют меж звезд!

XVI

Ему бы, Симне, глаза закрыть, когда прогрохотал гром и ударила молния. Однако любопытство пересилило. Вспышка межгалактического циклона на мгновение ослепила его, брови полезли вверх — так он и застыл с немым воплем на устах. Трава полегла от удара воздушной волны, свалило и зверя — опрокинуло на правый бок, словно котенка. Деревья вырвало с корнем, разметало камни, грудой наваленные возле одинокой скалы. Небо мгновенно очистилось от туч, выглянуло солнце.

Напуганный грохотом разлетавшихся камней, чем-то напомнивших рой диких пчел, северянин прикрыл лицо руками, как будто эта защита могла спасти от многопудовых громад. К счастью, пронесло, однако Симна как будто и не заметил, какая на его долю выпала удача. В ожидании новых чудес он продолжал наблюдать за Эхомбой, зная, что сам-то испытал лишь слабейшее проявление тех сил, которые вызвал его друг. Тем более что основной удар пришелся как раз в воздушный сгусток.

Мало того что гость из межзвездных далей был могуч и непобедим, он к тому же оказался до ужаса холоден. В лицо Симне пахнуло таким леденящим дыханием, что бедняга вмиг озяб. Еще пара минут, и здесь, в саванне, все покрылось бы льдом, как покрывается холодным панцирем озеро в тайге. Странный запах — запах чудовищных расстояний — ударил в ноздри.

Звеня невообразимыми энергиями, сошедший со звезд ветер ударил своего земного собрата точно в центр высокого, напоминавшего столб пыли сгустка и разделил его на части. Ошеломленный земной собрат даже не попытался увернуться. Галактический ветер ударил еще раз и развалил его на несколько частей.

Земной ветер дико взвыл и сжался до размеров колонны в рост человека. В воздушном сгустке с невероятной скоростью начали мелькать образы. Вихрь закружился, слился в единый вращающийся столб, и на голову стоявшего в боевой позиции Эхомбы повалились мертвые рыбины, вырванные с корнем кусты, посыпался речной песок, а также конечности животных.

Внезапно тиски, сжимавшие пастуха в центре вращающегося воздуха, ослабли, затем совсем исчезли. Стекавшая с острия меча неземная буйная сила начала угасать, ветер, рожденный в межзвездном пространстве и расправившийся с земным вихрем, заметно ослаб, и Этиоль, лишившись опоры, рухнул на колени, потом уткнулся лицом в пыльную прожаренную землю.

Облака, из которых земной ветер черпал силу, опять начали наплывать с востока. Некоторое время вокруг царили тишина и покой, какие жили в саванне до того момента, когда здесь в погоне за черным котом пробежал ураган. Из расщелин между камнями начали высовываться головы ящериц, небольшие драконы-падальщики поднялись на крыло и устроили в высоте галдеж. Скоро заголосили другие птицы, в небе, словно ниоткуда, появились грифы.

Эхомба наконец встал и вложил меч в ножны. Стебельки травы вокруг вновь приняли вертикальное положение. Гигантский черный кот сидел на задних лапах и тщательно вылизывал левую переднюю, которая была толще ноги Этиоля. Он не оставил это занятие, даже когда к нему приблизился человек.

— Ты спас меня, — сказало животное.

— Откуда ты знаешь речь, несвойственную вашему кошачьему племени?

— А люди полагают, что им все известно о моих сородичах? — Исполинский кот принялся проводить облизанной лапой за ухом, затем с нескрываемым, истинно кошачьим удовольствием почесался. Когти у него были с кинжалы.

— Что есть, то есть — кивнул пастух, затем представился: — Меня зовут Этиоль Эхомба. Я родом из Наумкиба. — Он немного подождал, оперся о копье и, в свою очередь, спросил: — А тебя как звать?

— Подожди, сейчас приведу себя в порядок… Кот еще некоторое время вылизывался, потом, не мигая, уставился на человека. Тот невозмутимо выдержал взгляд желтых холодных глаз.

— Я — левгеп.

— Левгеп? — переспросил Этиоль. — Какое-то очень уж несуразное имя для такого большого зверя.

— Левгеп — не имя. — Кот выказал легкое раздражение. — Я из рода левгепов. Мой отец — лев, а мать — гепард.

— А-а, тогда понятно, почему у тебя такие размеры и редкие среди кошек лапы.

Брови левгепа сошлись вместе, теперь он впал в откровенное раздражение.

— Чем тебе не нравятся мои лапы, человек?

— Почему не нравятся, — пожал плечами Эхомба. — Наоборот, мне интересно посмотреть на конечности, в которых так тесно сплелись сила и скорость.

— Без них я пропал бы, — ответил левгеп и мгновенно, как могут только кошки, успокоился, замурлыкал.

— Разговариваешь ты разумно, — между тем продолжал Этиоль. Боковым зрением он заметил, как к ним приближается Симна ибн Синд. — Однако мне вот что не понятно: на что ты рассчитывал? Неужели ты всерьез полагал, будто ветер намерен вести себя честно?

Зверь повернул к нему голову, облизнул морду, опять удовлетворенно мурлыкнул.

— Этот вопрос надо бы задать не мне, а природе, Этиоль Эхомба. Животные, как, впрочем, и люди, всегда слишком много ждут от нее. Я сказал правду, но заявил ее грубо, без уважения к противнику. Я даже не подумал о том, что ветер примет мои слова так близко к сердцу — если, конечно, оно у него есть.

Кот взглянул на небо, долго изучал прелестную синь, по краям затягиваемую легкими перьями облаков, потом неожиданно спросил:

— Ты колдун?

— Видишь?! Видишь?! — воскликнул подошедший Симна. — Не я один такой.

Эхомба вздохнул и ответил кратко:

— Я не колдун. Я — пастух, родом из далекой южной округи. В путь отправился, потому что дал слово умирающему воину разыскать на севере неизвестную мне женщину и помочь ей в меру своих сил.

Левгеп рыкнул.

— Похоже на правду. Таких глупых колдунов — из людей или животных — просто не бывает.

Симна, вставший рядом с Эхомбой, гордо заявил:

— Он не признается, но на самом деле ищет сокровище, зарытое в землях за западным океаном.

Эхомба промолчал, печально покачав головой.

— Сокровища мне ни к чему, — сказал зверь. — Я нуждаюсь в воде, в подруге и в удобном месте для ночлега. И в мясе. — Он задумчиво посмотрел на Симну.

— Эй, погоди, как там тебя зовут… — взявшись за рукоять меча, северянин отступил назад и чуть за спину пастуха. — Мой друг только что спас тебе жизнь!

— Да будь оно проклято.

Кот выпустил когти на передней правой лапе, внимательно изучил их, вылизал шерсть между когтями.

— Так и быть, раз людям обязательно надо знать имена… Можете называть меня по имени — Алита.

— Вот и замечательно, Алита, — откликнулся Эхомба. — Только я не понимаю, почему ты посылаешь нам проклятия? Большинство живых существ испытывают благодарность к тем, кто спас им жизнь.

Кот неожиданно повалился на землю и принялся перекатываться на спине с бока на бок, при этом он оглушительно мурлыкал, когтями драл траву и подбрасывал клочки в воздух. Симна проявил дополнительную осторожность и занял стратегически выгодную позицию, полностью спрятавшись за спиной Эхомбы. Оттуда, обнажив меч, он внимательно следил за кошачьими играми.

Навалявшись вволю в пыли, Алита промурлыкал:

— Значит, я не отношусь к этому большинству. Мне свойственны лень, жестокость и эгоизм, поэтому не надо взывать к моим добрым чувствам. Я никому ничего не должен. Таковы мои и отцовские, и материнские родственники, а я, естественно, пошел в них — что поделаешь, наследственность.

С неуловимой глазу быстротой кот вскочил на лапы и начал подступать к людям. Пастух не двинулся с места, как и Симна — за его спиной.

— Ну вот, — прошептал северянин. — По крайней мере теперь ясно, что чувство благодарности у Алиты отличается от нашего.

— Не уверен, — так же тихо ответил Этиоль. Кот остановился рядом с Эхомбой, и его морда оказалась всего в нескольких дюймах от лица человека. Зверь разинул пасть — клыки у него очень напоминали собачьи, язык был тонкий, розовый, необыкновенно огромный — и неожиданно лизнул Эхомбу, обмазал слюной от подбородка до самых волос. Пастух сжал челюсти, чтобы не выказать боль, ожегшую лицо — язык был подобен терке, густо посыпанной крупным речным песком.

Затем зверь отступил немного и поклонился.

— За спасение жизни — хотя я и не просил тебя вмешиваться — я клянусь быть верным и преданным тебе, Этиоль Эхомба, до той поры, пока ты не выполнишь взятый на себя обет, либо до того момента, пока один из нас не умрет. Клятву свою я подтверждаю памятью моих родителей.

— Спасибо, — ответил пастух, — но это не обязательно… Симна больно ткнул товарища локтем в ребра.

— С ума сошел? Он же предлагает помощь! Добровольно! Когда ищешь сокровища, лишние союзники не помешают.

— Как раз и не добровольно, — сказал Этиоль. — Он поступает так из чувства долга.

— Это точно, — согласился кот. — И зачем ты шепчешь, человек? Неужели ты полагаешь, что я глухой?

Симна побледнел, однако напора на Этиоля не ослабил. Теперь он обращался к ним обоим: человеку и коту.

— Что плохого в том, чтобы послужить из чувства долга или из чувства благодарности? Есть у меня знакомый — не то чтобы окончательный чудак, но все-таки маленько не в себе. Так вот этому чудаку взбрело в голову, что он должен выполнить завет, который возложил на него умирающий воин. Причем знакомый мой со своей стороны никаких клятв не давал, просто на следующее утро взял кое-что из припасов и отправился в путь, бросив жену и двух ребятишек…

Эхомба удивленно посмотрел на товарища.

— Вопреки распространенному мнению, обилие здравого смысла порой не на пользу.

— Не на пользу кому? — с вызовом усмехнулся Симна. — Тебе или мне?

Пастух вновь повернулся к внимательно наблюдавшему черному зверю.

— Не хочу в момент опасности полагаться на того, кто сопровождает меня не по собственной воле. Ярко-желтые глаза вспыхнули.

— Ты сомневаешься в твердости данного мной слова?

— Нет-нет, как раз в этом мы ничуть не сомневаемся, — выкрикнул Симна, выглянув из-за плеча Эхомбы. — Разве не так, Этиоль?

— Я ничуть не сомневаюсь, что ты до конца исполнишь взятые на себя обязательства. Но в этом-то как раз и загвоздка.

— Как великодушно, — пробормотал кот, чуть притушив глаза.

— Я помог тебе не для того, чтобы ты затем отплатил мне добром. Пожалуй, возвращайся-ка ты лучше домой.

Кот быстро заходил из стороны в сторону, молотя хвостом о землю.

— Сперва ты сомневаешься в твердости моего слова, теперь презрительно отвергаешь предложенную помощь…

— Мною движет не презрение, — терпеливо объяснил Эхомба. — Я просто хочу сказать, что твоя помощь не обязательна.

Алита неожиданно вскинул голову и взревел. В этом рыке отчетливо читались печаль и гнев.

— Ты не понимаешь? — вполне человеческим, с ноткой грусти, тоном спросил кот. — Пока я не исполню данной клятвы — согласишься ты или нет, в этом нет разницы, — мне не будет покоя. Я не смогу жить с такой ношей на сердце. Отказывая, ты ставишь меня в безвыходное положение.

— Ради Гудру, Этиоль! — подал голос Симна. — Не спорь с ним. Прими его предложение.

— Твой болтливый и слишком надоедливый друг прав, — согласился кот и уселся на задние лапы. — Если ты откажешься от моих услуг, то тем самым не только нанесешь мне страшное оскорбление, но и погубишь мою душу. Ты как бы говоришь, что моя помощь ничего для тебя не значит. Она тебе не нужна — и дело с концом. Таким образом, ты сравниваешь меня с шакалом или, что еще хуже, с гиеной.

— Хорошо! — кивнул Эхомба. — Можешь присоединиться к нам.

Зверь склонил голову.

— Благодарю тебя, о великий мастер снисходительности.

— Если хочешь сделать мне приятное, — спокойно ответил Эхомба, — то, пожалуйста, воздержись от сарказма.

— Прости, такова кошачья натура.

— Это мне известно, но у тебя сарказм развит соответственно твоим размерам. Со временем он может наскучить.

Алита оскалился.

— Постараюсь сдерживать свои инстинкты — хотя в такой компании это будет нелегко.

— Благодарю… Утомительный выдался день, — сказал Этиоль.

Симна, до сих пор прятавшийся у него за спиной, тихо хохотнул.

— Кроме всего, ты еще и великий мастер лаконичных выражений.

— Мы можем отдохнуть здесь до завтра.

— Согласен, — ответил зверь и, повернувшись, затрусил в сторону.

— Эй! — окликнул его Симна. — Ты куда собрался? Вроде же идем вместе.

Зверь ответил ему через плечо, чуть повернув голову:

— Пойду поищу, чем бы перекусить, если не возражаешь. Может, люди и способны питаться длинными речами и пустопорожними обещаниями, но я — нет.

— Я тоже! — решительно заявил Симна ибн Синд.

— И я, — добавил Эхомба. — Если уж теперь мы одна компания, Алита, принеси поесть на всех, а мы пока разведем огонь.

— Огонь, тепло… — мечтательно произнес исполинский кот и потянулся. — Это мы любим. Нам только не нравится, когда огонь используют для того, чтобы портить пищу. — Он фыркнул. — А вас, конечно, это вполне устраивает… Ладно, я вернусь поздно, но вернусь обязательно.

— Поздно? — ухмыльнулся Симна. — Значит, сначала ты найдешь львиц, а они уже сделают все остальное? Говорят, самцы в львиной стае никогда за добычей не ходят.

Изящно ступая по высокой траве, Алита даже не повернул головы.

— Идиот. Львы — самые лучшие охотники на свете. Они охотятся ночью. При свете дня мои братья слишком заметны на фоне серой пожухлой или, наоборот, яркой зеленой травы. Вот почему днем в саванну выходят львицы. Я лучший ночной охотник, чем любой лев, и могу свалить животное покрупнее, чем любой гепард.

Эхомба положил руку на плечо товарища.

— Не дразни его. Он и так не рад, что должен идти с нами. Если ты обидишь мужчину и тот врежет тебе хотя бы раз, ты отделаешься синяком. Но если обидится он, — пастух кивком указал на удалявшегося кота, — ты лишишься головы.

— Ничего, — настаивал Симна. — Он дал тебе клятву, я — твой друг, значит, он не причинит мне вреда.

— Возможно, и нет, — покивал Эхомба. — Пока я жив. Так что теперь в твоих интересах следить за моим здоровьем.

— Это всегда было в моих интересах, — широко улыбнулся северянин. — Как же я отыщу сокровища, если с тобой что-нибудь случится!.. Да если и нет никаких сокровищ, я все равно не желаю, чтобы с тобой что-нибудь случилось, — торопливо заверил Симна.

— Нет никаких сокровищ, — утомленно произнес пастух.

— Конечно, нет! — Северянин похлопал приятеля по плечу. — Держу пари, что в твоей родной деревне тебя считали самым лучшим шутником.

— На самом деле меня считали довольно сухим и мрачным. — Этиоль неуверенно улыбнулся. — Разумеется, я сам, моя жена и дети совсем иного мнения… По крайней мере так мне кажется.

XVII

Вокруг скалистого холма нашлось достаточно хвороста, чтобы развести костер. Расположились путешественники на плоском широком камне, откуда огонь можно было увидеть на большом расстоянии. Сначала разговор вертелся вокруг каких-то пустяков, потом Симна несколько раз упомянул Алиту — уже вечер, а того что-то долго нет… Затем наступила ночь, и Симна уже всерьез заговорил о том, что кот, должно быть, решил взяться за ум и оставил их.

— Мало ли, наверное, он посчитал, что не так уж тебе и обязан. — Длинной веткой северянин пошевелил янтарные угольки. — А может, в нем взыграло чувство гордости — или просто встретил одинокую львицу и решил, что на свете есть вещи более важные, чем тащиться с нами неизвестно куда и неизвестно зачем.

— Не думаю, чтобы он так поступил, — ответил Эхомба. — Похоже, Алита серьезно относится к своим обещаниям.

Однако когда наступила полночь и появившаяся на небе луна залила округу зыбким серебристым светом, даже Эхомба почувствовал сомнения.

— Кот есть кот, — продолжал Симна. — Конечно, он и разговаривать умеет, и кое-каким манерам обучен, но все равно кошки сами по себе. Они редко нуждаются в опеке человека.

Этиоль неожиданно встрепенулся и поднял вверх указательный палец.

— Послушай!

Симна мгновенно насторожился.

— Что это? Надеюсь, не ветер? — Ему уже чудились разъяренные родственники уничтоженного торнадо, горящие желанием отомстить людям, что вызвали гибель собрата.

— Нет, не ветер.

Алита оказался среди людей прежде, чем они успели его заметить. В пасти кот держал средних размеров вандалу, местную антилопу. Черный охотник бесцеремонно сбросил добычу прямо к костру.

— Вот мясо. — В его голосе не было и следа усталости, дышал он ровно и почти не слышно. — Можете взять себе бочок. Я знаю, люди очень привередливы к тому, что едят.

— Только не я! — воскликнул Симна. Он достал нож и принялся умело разделывать тушу. — Когда я голоден, я ем все подряд.

— Оно и видно. Упитанным тебя никак не назовешь.

Кот уселся на задние лапы, затем, поиграв хвостом, развалился на камне. Когда Симна закончил вырезать самые аппетитные кусочки, Алита сам приступил к еде. Откусывал очень аккуратно, как и подобает кошкам.

— Ты припозднился, — сказал Эхомба. — Мы уже не знали, что думать.

Алита оторвал голову от пищи; его пасть и нос были измазаны кровью.

— Пришлось ждать полной темноты. Ростом я буду повыше любой кошки на земле и привык действовать наверняка — лучше не спеша выбрать удобный момент, чем сломя голову бегать по саванне. Вот почему у меня не бывает неудач.

В следующий момент он с хрустом перекусил бедренную кость антилопы.

Когда с едой было покончено, Алиту потянуло на разговоры.

— Любопытная сложилась ситуация. Вот мы сидим тут, компаньоны не компаньоны, товарищи не товарищи, отведали от одного куска… Но что бы ты, Этиоль, сделал, если бы там, откуда ты родом, я напал на твое стадо, а тебе позарез надо было сохранить поголовье? Попытался бы убить меня, подстроить ловушку?

Эхомба покивал, затем бросил взгляд на Симну, который нарезал мясо антилопы на длинные тонкие куски, просаливал их и готовил к просушке, чтобы сохранить в дороге.

— Чаще всего друзьями или врагами нас делают не привязанность или склонность сердца, а именно обстоятельства. — На этот раз человек, не мигая, долго смотрел в желтые глаза исполинского кота. — Хорошо, что мы с Симной тебе верим, потому что иначе мы боялись бы, что ночью, когда мы заснем, ты нас съешь.

— И хорошо, что я верю вам, — согласился кот. — Иначе я тревожился бы, что вы окажетесь подобны другим людям, которые счастливы меня убить ради дорогой шкуры. Нам повезло, что мы можем верить друг другу.

— Да, повезло, — согласился Эхомба.

Несмотря на то что пастух в еде обходился малым, это не означало, что он не любил вкусно и обильно покушать. Вот и сейчас они с Симной до отвала насытились мясом вандалы — угощение, кстати, было аппетитнейшее, — чтобы как можно меньше нести с собой. В жарком климате мясная пища портилась быстро, а в трудном путешествии без нее не обойтись. Скоро люди и кот не оставили и следа от антилопы: все до самой последней косточки было обсосано, разгрызено, проглочено. Спать легли с сытыми желудками, наговорившись вдоволь, выяснив самое главное.

Все, кроме Симны. Тревожные мысли разбудили его за несколько часов до рассвета. С одной стороны рядом лежал Эхомба, спиной к северянину, закутавшись в старенькое шерстяное одеяло. На другой стороне от костра тихо урчал во сне огромный кот. Его могучее тело почти полностью сливалось с камнем.

Все смешалось в мыслях северянина. Во второй раз он оказался свидетелем мощи невзрачного короткого меча Эхомбы. Кто бы мог подумать, что это оружие таит в себе несокрушимую силу? Пастух утверждает, будто лезвие выковано из звездного металла, упавшего с неба. Наверняка владелец такого оружия способен не только облака разгонять.

Симна сел и бросил взгляд в сторону вельда. Издалека доносились глухие стоны и отрывистый лай, однако поблизости, возле скального выступа, окруженного россыпью камней, все было тихо. Итак, Эхомба решил во что бы то ни стало добраться до северного побережья. Тогда почему бы ему, Симне, не прихватить с собой чудесный меч и не отправиться на восток? Бросится ли пастух в погоню? Рискнет ли отправиться на поиски сбежавшего компаньона или по-прежнему будет упрямо стремиться на север? Насколько важен для него этот клинок, сможет ли он обойтись без него в своем надуманном фантастическом мире, где властвуют такие злодеи, как некий Химнет, и страдают сказочные красавицы наподобие Темарил? Ведь меч, пусть даже волшебный, это всего лишь меч, не более того. К тому же он не оставит Эхомбу безоружным: у пастуха есть копье и есть еще один клинок. Вполне достаточно, чтобы защитить свою жизнь. Помимо прочего, с ним рядом будет Алита.

Картины будущих побед, которых Симна добьется с помощью волшебного меча, поплыли у него перед глазами. Он никогда не относил себя к числу людишек, способных до конца отдаться какой-нибудь единственной всеохватной страсти, например, алчности или мании величия. Конечно, прихватить побольше золота — дело хорошее, но чтобы обезуметь до мечты о власти над миром или овладении всеми сокровищами земли. Нет, это не по его части. Его желания скромны: стать правителем какого-нибудь небольшого города — этого вполне достаточно. На такую мечту силы волшебного меча должно хватить. Какой рыцарь или принц сумеет устоять перед волшебным оружием?

Симна перевел взгляд на своего долговязого компаньона. У Эхомбы добрая душа. Скорее всего пастух смирится с пропажей клинка, не бросится на поиски, тем более не станет мстить лучшему другу.

И в конце концов это же не воровство, просто он на время одолжит меч. Попользуется им и, если Эхомба отыщет его, тут же вернет. Даже спорить не станет. А пастух поймет товарища. Поймет и простит.

Симна перевернулся на живот и тихо, проворно, словно жук, подполз к тому месту, где были сложены пожитки Эхомбы. Алита даже не пошевелился.

Меч из небесного металла лежал рядом с долговязым пастухом, тут же лежало и копье со странным наконечником — все на расстоянии руки, чтобы в случае опасности сразу схватить оружие.

С необыкновенной деликатностью, словно имея дело с королевским сыном и наследником, Симна притронулся к покрытым мехом, изготовленным из наборных колечек ножнам. Легонько потянул к себе. Они оказались массивными, но очень удобными, просто льнущими к руке. Сжав ножны, северянин замер, ожидая, что вот сейчас Эхомба окликнет его или вскочит, спросит, чем это Симна здесь занимается. Однако пастух и не шевельнулся. Понятно, бедняга не молод, его лучшие годы прошли, он очень устал за этот день, сколько пришлось натерпеться. Для бедолаги только лучше будет, если он выбросит из головы всю чепуху с обязательствами, вернется домой к семье, к овцам и коровам. Он крепок духом, однако подобное предприятие одним только усердием не свершить. Тут еще и смекалка нужна.

Возможно, лишившись небесного меча, пастух сам поймет, что все кончено, благоразумие восторжествует — он решит вернуться домой. То-то будут рады его сельчане, а жена и дети вознесут хвалу неизвестному спасителю.

Симна вернулся на свое место, укрылся одеялом, там же спрятал меч, крепко сжимая его левой рукой. Теперь осталось тихо собрать свои пожитки. Луна укажет ему путь на восток, и к тому времени, когда Эхомба проснется, он уже будет далеко. Когда требуется, он, Симна ибн Синд, может быть очень быстрым. Просто неуловимым