Повесть о Ладе, или Зачарованная княжна

– Пружинка сломавшись, – сообщил мне шепотом Домовушка. – Это те, прежние, коих Бабушка, изловивши, на случай приберегла… Ох, горе! Это у меня же все продукты в шкапчике пропадут!..

Лада унесла коробочку в свою комнату. Я на всякий случай повесил на дверь шкафа плотную занавеску из магионов, которую прилепил к дверной раме лейкопластырем, попытавшись добиться герметичности. Не знаю, удалось мне это или нет. Воздух из комнаты, во всяком случае, в шкаф не попадал. А что касается хронофагов и хроностазионов, то моего зрения начинающего мага не хватало, чтобы их увидеть.

Лада вернулась с коробочкой.

– Починила, – сообщила она. – Теперь надо время в порядок приводить. Где-то тут был… – Она выдвинула из столика ящичек, пошарила там и достала сачок для ловли рыбок из аквариума. Конечно, рыбок небольшого размера. Наш карась в этот сачок не поместился бы. Сачок был снабжен крышечкой, тоже сетчатой.

– Это ловушка для хронофагов, – пояснила Лада мне, любопытствующему. – Здесь, в рукоятке, встроен индикатор. Сейчас мы его активируем… – Она повернула ковшик сачка вокруг оси, и кончик рукоятки загорелся красным тревожным огоньком.

– Очень высокая концентрация, – пробормотала она, нахмурив лобик. – При нормальной концентрации хронофагов в воздухе лампочка должна светиться голубым… Или хотя бы синим. Ну поехали!.. – С этими словами она сдвинула крышечку сачка и принялась методично водить сачком по комнате. Время от времени сачок издавал мелодичный звон, и Лада прикрывала крышечку, открывала дверцу коробочки и вытряхивала туда сачок. Лампочка в рукоятке по-прежнему алела.

– Ну-ну, – сказал я, – а побольше сачка у тебя нет? А то ты так провозишься до второго пришествия…

– К сожалению, нет, Кот, – ответила Лада. – Если сделать сачок побольше, то трудно поставить разграничитель… Этот прибор действует выборочно, отсеивая из воздуха только хронофагов, а при увеличении размера сачка увеличится и степень погрешности, и внутрь попадет слишком много хроностазионов, а это опасно… Ничего, справимся. Главное, в шкафу их нет – Бабушка тогда позаботилась, поставила прочный заслон на расстоянии тринадцати сантиметров от двери… Так что ты, Домовушка, не беспокойся – пропадут только те продукты, которые совсем рядышком с дверью.

– Сметана!.. – с тоской воскликнул Домовушка и полез в шкаф. Естественно, моя магионная занавеска отторгла его, он упал и схватился за лобик. На лбу вздулась шишка.

– Коток, пусти меня, а? Я хоть остаточки спасу, может, на блинчики сгодится…

Я отклеил лейкопластырь с одной стороны, и Домовушка юркнул в шкаф. Сметана почти даже и не испортилась, только покрылась слегка плесенью. Молоко, как и следовало ожидать, прокисло. А больше никаких скоропортящихся продуктов в шкафу не было.

Лада продолжала махать сачком. Солнце уже не моталось по небу как сумасшедшее, но все еще довольно быстро сновало взад-вперед. Я попытался подсчитать, сколько раз оно всходило и заходило, но скоро бросил эти попытки. В его (солнца) метаниях не было никакой системы. То оно три раза подряд всходило на востоке, то пять раз – через раз – на западе, а то просто болталось туда-сюда в середине неба. Утешало меня то, что висело оно достаточно низко, то есть, сколько бы времени хронофаги ни сожрали, лето пока что еще не наступило.

Наконец Лада покончила с Бабушкиной комнатой и отправилась в кабинет. Там солнце за окошком бегало быстрее, но все-таки не с такой скоростью, как в самом начале, когда мы только пытались закрыть шкаф.

Из кухни доносились встревоженные вопли Рыба:

– Эй, кто-нибудь! Объясните же наконец, что происходит?

Мне надоело наблюдать за Ладой, и я пошел успокоить Рыба и заодно, может быть, что-нибудь съесть – я что-то проголодался.

Домовушка уже метался по кухне, пытаясь хоть как-то использовать испорченные продукты. Бидончик с прокисшим молоком он поставил на медленный огонь, чтобы сделать творог, а в мисочке пузырились дрожжи для блинчиков.

– Вот незадача-то… – бормотал себе под нос Домовушка, – вот проруха!.. И как это меня сподобило?.. И Воронка-то дома нет, как бы не случилось чего! Сколь ден потеряли с этими времяжорами, кто знает?..

– Кот! – сказал Рыб, высовываясь из аквариума до половины. – Хоть ты можешь мне толково растолковать, что случилось?

Я «толково растолковал» (я уже отмечал, что у нашего Рыба нелады с русским языком). Он вздохнул:

– Опять, значит. Ну-ну…

Лада обработала уже все остальные помещения и добралась до кухни. Огонек на рукоятке сачка для ловли хронофагов стал пурпурным.

– Ох, устала, – сказал Лада, подпрыгнув, чтобы дотянуться до дальнего угла потолка над притолокой. – Ну совсем немного осталось…

Сачок мелодично сообщил, что он полон, Лада сдвинула крышечку, поднесла к коробочке и вскрикнула: – Ой!

– Что такое? – спросили мы с Псом и Домовушкой в один голос.

– Коробочка… Коробочка уже полная, а этих еще смотри сколько! – Индикатор в рукоятке по-прежнему светился пурпуром. – Куда их девать?

Я посмотрел в окно. Солнце достаточно медленно катилось по небу слева направо.

– Ладушка, насколько я помню, хронофаги присутствуют в воздухе всегда?

– Да, но не в такой же сумасшедшей концентрации! – воскликнула Лада.

– Но если мы откроем окно и развеем эти твои хронофаги в воздухе, то концентрация их сразу же упадет. А если мы еще и сквозняк устроим…

– Кот, ты гений! – закричала Лада, бросила сачок, подхватила меня поперек живота и чмокнула. – Конечно! Сквозняк!

Мы бросились отворять окна, форточки и даже входную дверь. День был сухой и ветреный, и наша квартира быстро очистилась от остатков злобных хронофагов, и лампочка на рукоятке сачка поголубела. Но первое, что произошло после открытия нами форточки, было явление Ворона, ворвавшегося в кабинет с хриплым карканьем. Говорить он не мог, а только неразборчиво каркал.

– Быстро в ванну! – закричала Лада, устремляясь туда же, и начала крутить рукоятки аппарата для производства живомертвой воды. – Все вопросы потом!

«Потом» – это было растяжимое понятие. Прошло три дня, прежде чем к Ворону вернулся дар речи и он смог рассказать нам, что на целую неделю или даже больше наша квартира стала недосягаемой – она просто отсутствовала в настоящем. Не то чтобы вместо нашей двери было пустое место – нет, просто Ворон не мог найти нашу дверь, никак не мог, хотя соседскую дверь нашел без труда. И окон наших на месте не было. К счастью, премудрейший преминистр догадался, что у нас неполадки с хроностазисом, то есть, проще говоря, со шкафом, и просто караулил на ближайшем дереве, когда наконец наши окна проявятся в Здешнем пространственно-временном континууме. Отлучался он только поклевать чего-нибудь съедобного и глотнуть воды из лужи. Простыть он простыл еще тогда, во время слежки, под дождем, а поскольку необходимые профилактические меры приняты им не были – кто же знал, что он так надолго застрянет на улице, при плохой погоде, зимой! – болезнь зашла далеко, он потерял голос, осип, охрип, кашлял, чихал… – и так далее.

– Ах слежка!.. – воскликнула Лада.

Я же говорил – время лечит. Неприятности с хронофагами заставили Ладу совсем позабыть о своей сердечной драме.

Но до этого восклицания с момента возвращения Ворона прошло еще три дня. А пока – пока мы с трудом выяснили, какой же у нас нынче день, быстро катившийся к вечеру.

Была пятница следующей недели. И уже почти наступил март.

– Батюшки! – схватилась за голову Лада. – Это я, получается, почти что две недели прогуляла! Без больничного! И на работу не позвонила, не предупредила! Что будет! Меня уволят!

Мы переглянулись. Увольнение Лады грозило нам лишением постоянного источника дохода, скудной диетой, отсутствием необходимых для жизни милых радостей в виде конфет к чаю или табачку к трубочке, а также нервотрепкой, связанной с поисками нового места работы, подделкой документов и прочими хлопотами.

– Надо что-то придумать, – сказал Домовушка, почесывая свежую шишку. – Без службы, особливо без жалованья, тебе, Ладушка, ну никак не можно. Тем паче теперь, когда нас так много… Может, с Вороном Вороновичем потолковать, присоветует, чай, что-либо…

Лада объяснила, что в ближайшие часы или даже дни Ворон Воронович присоветовать ничего не сможет по причине полной потери голоса.

– Ой, да соврать надо что-нибудь! – квакнул безапелляционно Жаб. – Помнится, моя супружница была на такое вот весьма способная, такие объяснительные мне писала в случае, если я… ну… увлекался, – закачаешься! Ты к ней обратись, Лада, все ж таки соседи мы. Присоветует.

Лада хмуро шмыгнула носом и промолчала. А я объяснил, что Лада соврать никак не сможет, поскольку ее магическая природа того не позволит. Не может она врать, и точка. А супружницу, то есть бывшую сожительницу Жаба, пьющую нашу соседку, привлечь также не представляется возможным, поскольку она с Ладой не разговаривает, вернее, разговаривает – сталкиваясь с ней на лестнице или на остановке троллейбуса, поливает ругательствами.

Жаб с некоторым восхищением квакнул:

– Да, это она умеет! – и умолк.

– Нужен больничный, – сказал Рыб, до того молчавший. – Я, конечно, не сторонник лжи, но в таком экстраординарном случае… Может быть, ты сходишь к врачу, а, Лада?

– Но я же совершенно здорова! – простонала Лада. – Абсолютно! Я не могу болеть, как обыкновенные люди!

– И больничный задним числом не дадут, – сказал я.

– А может, дадут! – вдруг завелся Жаб. – У нас же теперь все больные! А тут – стопроцентное здоровье! Это же ненормально, факт! Надо исследовать, почему это – все кругом больные, а она – здоровая! Может, ее и в больницу положат! Для опытов!..

– Я тебя сейчас самого в больницу направлю для опытов! – рявкнул Пес на Жаба. И обернулся к Ладе: – А и впрямь, может, бланк больничного подделать? Ты же сможешь, ты ж все можешь!

– Это-то я смогу, – задумчиво произнесла Лада, – но ведь одним больничным не отделаешься… Надо будет рассказать, что и как, а я слова не вымолвлю… Лживого, я имею в виду…

И тут мне в голову пришла гениальная идея – как, впрочем, все идеи, которые приходят мне в голову.

– Я знаю, что нужно сделать! – заявил я. – Немедленно – пока рабочий день еще не закончился – мы звоним Ладе на службу, и кто-то из нас – пожалуй, лучше всего это получится у Домовушки – начинает врать, что он, Домовушка то есть, это бабушка Лады, и что Лада тяжело больна, на больничном, и что раньше не могли позвонить, потому что телефон не работал, был сломан, а она – бабушка, то есть Домовушка в роли бабушки, – совсем старенькая, на улицу не выходит и из автомата звонить не умеет… А сегодня телефон заработал, и вот бабушка звонит, чтобы, значит, предупредить, а Лада еще пару дней поболеет, а подойти к телефону она не может, потому что у нее жестокая ангина и она совсем потеряла голос.

– Ой, – взволновался Домовушка, – столь длинно врать я никак не смогу! Я позабуду все да и спутаюсь! Давай лучше ты, Коток, у тебя так складно выходит!

Я пояснил, что не смогу врать по той же самой причине, что и Лада. Поскольку имею честь быть начинающим магом. И добавил:

– Ничего, Домовуха, не боись. Будешь запинаться, повторяться и мекать в трубку, они скорее поверят, что ты – дряхлая старушенция. А я тебе буду подсказывать.

– Да, а потом!.. – возразила Лада. – Потом мне нужно будет представить больничный, а я совсем не уверена, что у меня это получится… Ну подделка. Я больничных листков в глаза не видела.

– Надо пойти в поликлинику. Не на прием, а… Ну ночью. Взять один бланк…

– Украсть, ты хочешь сказать, – сказала Лада и скривилась. – Нет, Кот, никогда!

Домовушка покивал сокрушенно:

– Эдакого она не могёт. Прежде эдакое у нас Ворон проделывал – ежели нужда в какой бумажке казенной, гербовой… А теперича, раз Воронок захворавши… – И он снова покивал лохматой головкой: – Не выйдет.

– Но это же лицемерие! – возмутился я. – Какая разница! Самой стащить бланк нельзя, но если это сделает кто-то другой, то воспользоваться им можно за милую душу! По-моему, это гораздо хуже, чем воровать самой!

Лада гневно взглянула на меня, но промолчала. Промолчал даже Пес – видно, и до него дошло, что такой подход к решению проблем не слишком чистоплотен.

Из глубины паутины вылез Паук. До этого момента он делал вид, что ничего не слышит.

– А может, врать вообще не стоит? – тихо спросил он. – Может быть, стоит начать все сначала – с чистой совестью и на новом месте?

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ,

в которой мы спорим

– Не читайте советских газет перед обедом.

– Так ведь других же нет!

– Вот никаких и не читайте.

Из фильма «Собачье сердце»

Лада так и сделала. В понедельник она пошла на работу в свою контору, вернулась рано и сообщила, что написала заявление. По собственному желанию. Задним числом. И ни с кем ни на какие темы не беседовала.

– Это оказалось неожиданно просто, – рассказывала она нам за ужином. – Я вспомнила, что делала Бабушка с назойливыми поклонниками…

– Что, представилась своим сослуживцам крокодилицей? – поинтересовался я.

– Нет, просто задурила им мозги. Только они вопрос – про мое прошлое или будущее, – а им в голову сразу лезет какая-нибудь песенка. Поприлипчивее. «Ты – морячка, я – моряк». Или что-то в этом роде. Как я теперь понимаю, Бабушка не только с поклонниками так разбиралась.

– Да, мудрющая была наша Бабушка!.. – вздохнул с тоской Домовушка. – Ну а дале? Жить-то теперь как будем? Без жалованья?

– Ха! – важно заявила Лада. – Я придумала! В институт буду поступать! Стипендию дадут!..

– Ну-ну, – кивнул я, – конечно, стипендию. А то, что эта стипендия во много раз меньше твоей прежней зарплаты, ты подумала? А поступить – ты считаешь, это так легко? Сдать экзамены, пройти по конкурсу… В какой, кстати, институт ты собралась?

– В университет, – объявила Лада торжественно. – На юридический.

– С ума сошла! – воскликнул я. – Там же двадцать человек на место! Или даже больше! Туда же поступить – это деньги нужны сумасшедшие! Или связи! Или стаж работы по специальности!

– Деньги-то, деньги на что? – живо заинтересовался Домовушка.

– А на взятки!

– Я не понимаю тебя, Кот, – нахмурясь, произнесла Лада. – Ты хочешь сказать, что ваши советские юристы берут взятки?!

– Они такие же наши, как и ваши! – заявил я. – Ты в этой стране живешь с самого что ни на есть момента ее образования, даже еще раньше! И для тебя это вот – взятки для поступления в институт, имею я в виду – новость?! И потом, – добавил я, чуть остыв, – юристы уже не советские. Советский Союз умер, приказал долго жить, перестал существовать. А кушать хочется, юрист ты или не юрист…

– Мы обыватели, закону послушные, мы взяток не даем, – сказал Домовушка. – Опять же, Кот, ты чегой-то того… преубольшаешь. Такое вот невероятно весьма – чтобы те, кто на страже закону поставлен, сами того… этого… закон преступали…

– Вероятно, вероятно, – сказал я, – еще как вероятно! Вот хотя бы Паука спроси!

Паук быстро засучил лапками, пробираясь в глубь своего паутинного кокона.

– Вот видишь, – кивнул я в его сторону, – не хочет говорить. Значит, правда.

Паук обернулся и укоризненно посмотрел на меня всеми восемью глазами.

– Ну зачем вы так, Кот, – тихо произнес он. – Конечно, всякое бывает, и среди юристов тоже встречаются взяточники и мздоимцы. Но это скорее единичный случай, чем система. Я, например, никогда не позволял себе… И я вас уверяю, я был не одинок.

С этими словами он развернулся и быстро исчез из нашего поля зрения.

– Циник ты, Кот, вот ты кто, – с досадой сказал Пес. – Тебя послушать – все сволочи и есть.

– Ну циник. А вернее – реалист. Я не говорю, что все – сволочи, я говорю, что всякой сволочи в мире хватает, и чем местечко теплее, сытнее, уютнее, тем скорее его обладатель будет сволочью и тем крепче за это местечко будет держаться. А чем крепче он держится, тем наглее становится. Тем больше ему дают, и тем больше он берет. Вот так-то!

Лада во время всей этой дискуссии не промолвила ни слова, а только хмурила лоб и думала о чем-то своем. Под конец моей тирады она встрепенулась, но меня не прервала, дослушала, сдвинув к переносице светлые бровки, а потом вздохнула:

– Хочу домой!

Мы не поняли.

– Ладушка, да ведь ты и так дома! – воскликнул Пес.

– Нет, я хочу по-настоящему домой. К маме. В Там. Мне так надоело это все… Вам хорошо, вы газет не читаете…

«Не читайте советских газет перед обедом!» – процитировал Жаб и заквакал утробно.

– Ты смеешься, Жаб, а мне приходилось. У нас на работе все читают, все обсуждают прочитанное и мне постоянно подсовывают… Подсовывали. Поначитаешься – и впрямь поверишь, что все кругом сволочи, что правды нет в вашем Здесь, что все продается и покупается, что чистого и светлого просто не осталось – все, слышите, все изгажено!

– Жаб дело говорит – не надо читать газеты. Читала бы лучше романы. Классику. – Я сказал это, пожалуй, слишком раздраженным тоном. Как я уже отмечал, дома Лада никогда ничего не читала – кроме конспекта по общей теории магии и рецептурных сборников заклинаний.

– Правильно! – поддержал меня Рыб. И нараспев, прочувствованно, добавил:

– «Девушка в брюках пройдет и уйдет, а Наташа Ростова останется…»

Лада передернула пухлыми плечиками.

– Да нудно это все… Эти ваши классики. Проходили мы все это по литературе. Тот от народа далек, тот, наоборот, близок, а кто-то – лишний, а этот – реакционный, все эти лучи света в темном царстве, буревестники, провозвестники, носители идей… И всё по полочкам, все – с ярлычками…

– Ладушка! – Я прямо-таки взвыл от негодования. – Да ты что, детка? Кто же, читая, ярлыки цепляет, по полочкам героев рассортировывает? Это же только на уроках литературы делается, для написания сочинений надо! А читать нужно, чтобы удовольствие получать, наслаждаться! А если над книгой подумать необходимо, то вовсе не над тем, какой персонаж чьи идеи выражает и что хотел сказать автор! Тем более что автор ничего подобного – того, о чем написано в учебнике, – сказать и не хотел, он просто писал, ну, вот как Домовушка вяжет и не всегда даже знает, что в результате получится!

– Как это не ведаю? Оченно даже ведаю! – возмутился Домовушка. – Тем более что нить различная идет на чулки, али, опять же, на кожушок какой, али на кофточку… И крой, и размер, и узор, и цвет ниток заране мыслю…

– Да? А кто мне вчера на вопрос, что ты вяжешь, ответил – что получится?

– Да не что получится, а как, – забормотал Домовушка, – каково случится, нити-то в клубке весьма немного осталось, так я ежели такую в точь найду – распустить ежели что из ношеного, – так и на чулочки для Ладушки, зимой чтобы, а коли не найду потребной нити, так на себя носочки под валяные сапоги, в случае стужи чтобы…

– Вот так же и писатель – он заранее представляет себе в общих чертах, что и о чем он будет писать, а дальше – как выйдет…

– Да? – с сомнением переспросила Лада. – А в школе нам не так говорили.

– И правильно говорили, – заявил Рыб. – Не слушай Кота, Лада. Всегда надо об идее думать. И идейно читать. А безыдейная литература – это не наша литература, пусть ее всякая буржуазия читает, капиталисты-эксплуататоры.

– Рыб, опомнись! У нас у самих теперь – капитализм в процессе становления! – заорал я. – Кончился социализм, и идеология кончилась, вся вышла! Мы теперь не по Марксу с Энгельсом живем, а по Смиту с Рикардо! Мы ж на американский стандарт равняемся!

– Вздор! – раздался вдруг зычный птичий голос. Мы вздрогнули и посмотрели на Ворона.

Все эти три дня Ворон просидел на своем насесте над плитой молча, что объяснялось не только потерей им голоса. Ворон спал. Домовушка утверждал, что сном хворь выходит, и даже не очень старался Ворона накормить – де сон недужному полезней, чем еда. И вот впервые наш Ворон подал голос, так сказать, в полный голос (да будет мне прощена эта тавтология).

– Вздор! – повторил Ворон и поглядел на меня круглым желтым глазом. – Смит и Рикардо исследовали классический капитализм в его доимпериалистической фазе. Этот общественный строй давно канул в Лету – так же как предшествовавший ему феодализм, так же как и сменивший его империализм. Государственный капитализм, постиндустриальное общество – вот более верные термины для дефиниции.

– Ну все, – упавшим голосом прошептал Домовушка, – понесло чрез колесо, до зари не остановишь. Ворон, а Ворон, может, покушал бы чего? Вареники у меня нынче знатные, с картофелью, не отведаешь ли, свет мой?

– Отведаю, – кивнул Ворон, прервавшись на полуслове. А потом снова завел свою шарманку о современном социальном строе развитых стран Запада и Востока.

Я его не слушал. В конце концов, политэкономия не относится к числу обязательных для мага предметов, и экзамен по этой дисциплине мне не сдавать. А надо будет сдавать – выучу.

Насытившись, Ворон живописал свои страдания под дождем в те долгие для него дни, когда мы (всего несколько часов) сражались с хронофагами. Его голос дрожал, и пару раз на круглый желтый глаз навернулись слезы. Вот тут-то Лада и вспомнила о данном ею задании.

– Ах слежка!.. – воскликнула она. – Как я могла забыть!

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ,

в которой мы с Вороном ведем себя скверно

Перед лицом хана творилось нечто совсем уж непристойное – драка!

Л. Соловьев. Повесть о Ходже Насреддине

– Как я только могла забыть! – сокрушалась Лада, приложив ладони к щекам и покачивая головой. – С этими всеми сиюминутными проблемами… И дверца у шкафа сломалась… И вообще…

Что «вообще», она не договорила. Поманив Ворона за собой пальцем, она ушла в свою комнату и плотно закрыла дверь.

Домовушка тяжело вздохнул.

– И кто его, преминистра нашего, за язык тянул? Запамятовала – ну и запамятовала, и не след было ворошить… Вдругорядь же почнет переживать, болезная…

– Не думаю, – заметил я. – Ну разве что слегка похандрит, но недолго.

Я легко соскочил с подушечки на пол, потянулся и отправился в коридор – пройтись, поразмяться. Из комнаты Лады доносилось гулкое карканье Ворона, но слов – увы! – разобрать я не мог.

Умирая от любопытства (должен отметить, что для котов очень вредно состояние неудовлетворенного любопытства, они даже и заболеть от этого могут, так что слово «умирая» в данном случае – почти что и не преувеличение), я приник ухом к двери и не заметил, как легонько толкнул ее. Зато заметила Лада.

– Кто там подслушивает? – строго спросила она. Но тут же, увидев меня, смягчилась:

– А, это ты, Кот. Заходи. Может, подскажешь нам что-нибудь.

– Все что угодно, – скромно промурлыкал я. – Ты же знаешь, Ладушка, моя голова – просто кладезь всяческих советов.

– Угу, – пробормотал себе под клюв Ворон. – Только было бы лучше, если бы в твоей голове помещались мозги, а не советы. Для здоровья полезнее…

Я хотел было возмутиться, но потом вспомнил, что клюв у Ворона твердый, а терпимости в нем (не в клюве, а в Вороне, разумеется) – ни на грош, и промолчал.

– Ворон говорит, что вы с ним пока что не нашли подходящего способа переброски нас в Там. Что ваша Здешняя литература предлагает множество способов, но все эти способы описаны бестолково и без необходимых подробностей…

– Лада, но ведь я же предупреждал, что фантастику нельзя рассматривать как руководство к полетам или еще каким практическим действиям. Это же вымысел! И потом, если бы из нашего Здесь в ваше Там было так легко попасть, я думаю, мы проблем не имели бы, разве нет?

– Не имели бы, – пробормотала Лада, напряженно о чем-то размышляя. Ее светлые бровки сошлись у переносицы, лоб собрался морщинками. – Может, прекратить все это – я имею в виду изучение литературы – и попытаться найти путь традиционными способами?

– Во-первых, изучение литературы мы только-только начали. Во-вторых, я не знаю, что ты понимаешь под «традиционными способами». В-третьих, стоит ли так спешить? Ведь ты еще так молода!

– Ну молодой я буду еще долго, – сказала Лада. – А традиционные способы подразумевают описанные у нас, в Там, методы проникновения в контактный мир: прохождение сквозь зеркало, или следуя за волшебным клубком, или спуск в подземелье, и многое другое. Я думаю, мы могли бы попытаться. Я уже достаточно опытная чародейка, да и ты быстро учишься…

– Лада! – заорал Ворон. – Сколько раз повторять тебе: не торопись! Ты же знаешь, магию изучают десятилетиями! А Кот всего только три месяца как обнаружил способности! Он не знает тысячной, нет, миллионной доли того, что ему положено знать! Вспомни: ты сама овладевала магией почти столетие, а ведь ты прирожденная магиня, волшебница!

– Ну я не только магией овладевала, я еще училась ходить и говорить, а потом потратила лет пятьдесят на школу, если не больше. А Кот – он ведь тоже прирожденный маг. У него потенциал, пожалуй, побольше, чем у меня.

Я почувствовал прилив гордости. Спина моя выгнулась дугой, хвост распушился, и я не удержался от того, чтобы потереться о ноги Лады. Она подхватила меня на руки, почесала за ушком, погладила, но как-то рассеянно, словно мысли ее были за тридевять земель отсюда. Впрочем, так оно, вероятно, и было: она думала о своей родине, которую не видела никогда в жизни (первые недели младенческого состояния я не считаю жизнью, скорее это растительное существование).

– Хорошо, – вдруг сказала она деловито и спустила меня на пол. – Значит, подождем еще немного. Пока продолжайте свои занятия и изучение литературы тоже. А я пошла звонить.

Лада решительным шагом вышла из комнаты.

– Я думал, ты тут докладываешь о результатах слежки, – сказал я Ворону. – А вы вон что обсуждаете…

– Можно подумать! – взвился Ворон. – Я что, должен получить твою резолюцию, что мне обсуждать с Ладой и когда? Не забывайся: ты – фамулус и фамулусом на ближайшие сто лет останешься, тогда как я – без пяти минут преминистр! И в Там я буду для тебя «Господин» и «Ваше Превосходительство», и фамильярности я не потерплю!

– Я, может быть, фамулус, а ты – самый что ни на есть фамильяр[10], как бы ты ни пыжался со всеми своими титулами! А учеником быть почетнее, чем подручным!

Ворон, конечно, не мог спустить мне дерзости и спикировал, чтобы клюнуть меня в темечко, но я увернулся и выдрал клок перьев из его хвоста. Он рассвирепел, и я его понимаю: хвост – предмет гордости всякого уважающего себя животного. Или птицы. Но с его стороны было нетактично постоянно напоминать мне, что я – еще неуч и многого не знаю.

Он захлопал крыльями, чтобы удержаться на одном месте – надо мной – в течение сколько-нибудь существенного промежутка времени, и изо всех сил пытался достать меня своим острым клювом. Я отбивался когтями. Короче говоря, между нами случилась безобразная драка. Должен, однако, отметить, что и он, и я молчали и не издавали никаких звуков, кроме, может быть, натужного пыхтенья – ни он не каркнул, ни я не мявкнул. Скорее всего, мы молчали из чувства самосохранения – не хватало еще, чтобы нас застали дерущимися и разнимали, как драчливых мальчишек.

К сожалению, так и случилось. Лада, вернувшись в комнату после короткого телефонного разговора, взвизгнула и отправила Домовушку за ведром воды, которая очень скоро вылилась на наши головы. Мы разлетелись в разные стороны, мокрые и потрепанные. Отфыркиваясь, мы злобно глядели друг на друга, и только присутствие Лады сдерживало нас от немедленного продолжения драки.

– Кот! Ворон! Вы что, с ума сошли? – гневно вопросила Лада. – Хорошенькое дело! Два моих ближайших помощника чуть не поубивали друг друга! Как же я смогу после этого положиться на вас в трудную минуту?

Пес, просунувший голову в дверь, зарычал угрожающе, и я опомнился.

– Беру свои слова назад, – быстро выкрикнул я, – при условии, что Ворон тоже скажет, что он пошутил!

– Я не шутил, – угрюмо буркнул Ворон. – Скажем так: я несколько преувеличил…

Я великодушно простил своего обидчика, Лада побежала готовить для Ворона ванну, потому что потрепанный хвост необходимо было восстановить.

– Домовушка, приготовь завтра что-нибудь повкуснее. У нас к ужину будет гость, – сказала Лада, засунув Ворона в ванну и вернувшись в кухню.

Домовушка всплеснул лапками, выронив при этом вязанье.

– Ладушка, мыслимо ли гостей зазывать, коли самим скоро есть нечего будет! А ежели опять кого трансварнуть хочешь, не будет тебе на то моего дозволения! И так уж перенаселенность в дому у нас чрезвычайная! И кормить опять же, а вдруг кто большой случится, али, того хуже, хышник!

– Хищников не будет, – усмехнулась Лада и поводила пальчиком из стороны в сторону перед самым Домовушкиным носом. – И крупных тварей тоже не будет. Это я тебе могу обещать со всей ответственностью.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ,

мартовская

Март, а в марте безумны кошки,

Сходят с ума от любви и страсти…

Автор

Ворон отправился в ванную восстанавливать свой хвост. На некоторое время я был оставлен в покое.

И я отправился в кабинет.

Настроение у меня было странное.

И то, что я очертя голову ринулся в драку (обычно это мне несвойственно); и то, что приятному обществу я предпочел уединение; более того, я ощущал в душе некое волнение, томление, что ли; все это заставило меня забеспокоиться. Может быть, я заболел?

Я сел на подоконник. Не на стул, где мягко. Не на стол, где дожидалась изучения очередная книга в стиле фэнтези: «Волшебник Земноморья» Урсулы ле Гуин, вышедшая в издательстве «Северо-Запад». Книга, не обещавшая ничего в смысле нахождения перехода между Здесь и Там, зато обещавшая многое в смысле наслаждения хорошей литературой. Я пролистал ее между обедом и ужином и предвкушал удовольствие.