Афганец

— А теперь, Сэм, скажите нам, ради чего вы сюда приехали? Только человеческим языком.

— Думаю, мы ищем не тот корабль и не в том месте. Наша цель — небольшое судно и некий очень тщательно выбранный объект. Самый крупный импортёр сжиженного нефтяного газа — США. Я понимаю, что в Вашингтоне все это могут посчитать бессмысленной затеей, но думаю, мы должны, как говорится, пройти последнюю милю. США должны проверять все направляющиеся в их воды танкеры с грузом СНГ, причём не только те, которые идут с Ближнего Востока. И до проверки просто задерживать. Я же пока установлю по спискам Ллойда все остальные, где бы они ни находились.

В тот же день Марек Гуминни вернулся в Вашингтон. Дел у него хватало. Когда он вылетал из Хитроу, «Графиня Ричмондская» огибала мыс Игольный и входила в Атлантический океан.

Судно шло на хорошей скорости, и штурман, один из трех индонезийцев, рассчитал, что благодаря течениям Агульяс и Бенгела они выиграют лишний день и успеют дойти до места назначения даже раньше срока.

Здесь, южнее мыса Доброй Надежды, у ворот в Атлантику, одни корабли поворачивали на север, в Европу, другие продолжали движение на запад, к берегам Северной и Южной Америк. Огромные рудовозы, суда обычного назначения с дешёвой продукцией азиатских фабрик, слишком большие даже для Суэцкого канала супертанкеры — все они шли, ведомые компьютерами, по заранее проложенным с востока на запад маршрутам, тогда как их экипажи играли в карты.

И все брались на заметку. Невидимые с земли, проплывающие в безмолвном океане космоса спутники передавали в Вашингтон фотографии каждого корабля с белеющим на корме названием. Более того, согласно последним обязательным для исполнения инструкциям, каждое судно имело транспондер, передающий для тех, кому это нужно, свой индивидуальный позывной. Данные проверялись, и в числе проверенных оказалась «Графиня Ричмондская» — её ливерпульскую регистрацию, законность груза и маршрут следования, из Сурабаи в Балтимор, подтвердили «Ллойд» и «Сибарт и Аберкромби». Оснований копать глубже у американцев не было: судно находилось в тысячах миль от побережья США.

Уже через несколько часов после возвращения Марека Гуминни в Вашингтон в принятые ранее меры предосторожности внесли изменения. На Тихом океане кордон безопасности отодвинули от берега на тысячу миль. Вторую заградительную линию установили в Атлантике, от Лабрадора до Пуэрто-Рико, и через Карибское море до мексиканского полуострова Юкатан.

Без лишнего шума и оповещения внимание спецслужб перенесли с супертанкеров и крупных грузовых судов (они к тому времени были уже проверены) на танкеры поменьше, десятки которых совершали регулярные рейсы между Венесуэлой и рекой Святого Лаврентия. Привлечённые к патрульной службе корабли береговой охраны рыскали по тропическим и субтропическим морям, выискивая небольшие танкеры, особенно те, что перевозили сжиженный нефтяной газ.

Американская промышленность тоже не оставалась в стороне, предоставляя характеристики ожидаемого груза, время и место его доставки. Эту информацию сопоставляли с данными со спутников. Танкеры получали разрешение зайти в порт только после высадки на них, в двухстах милях от берега, военных моряков или сотрудников береговой охраны.

«Донна Мария» вернулась в Порт-оф-Спейн, когда два зачисленных в её экипаж террориста получили сигнал, которого ждали. Дальше они действовали по инструкции.

Республика Тринидад и Тобаго — крупный поставщик разнообразных нефтепродуктов в Соединённые Штаты Америки. «Донна Мария» стояла у морской нефтебазы, где, не приближаясь к самому городу, подходили, загружались и уходили разнокалиберные танкеры.

«Донна Мария» была одним из тех танкеров-малюток, которые пользовались услугами не приспособленных к приёму их собратьев-гигантов резервуарных парков. Доставляемая супертанкерами сырая венесуэльская нефть разделяется на фракции на береговых нефтеперерабатывающих заводах, откуда продукты перегонки перекачиваются на морские нефтебазы для заправки мелких судов, развозящих их потребителям.

Вместе с двумя другими танкерами «Донна Мария» находилась на одной из дальних стоянок. Когда идёт закачка сжиженного нефтяного газа, все стараются держаться подальше. Во второй половине дня ёмкости были заполнены, и капитан Монталбан стал готовиться к выходу в море.

До наступления ранних тропических сумерек оставалось ещё около двух часов. «Донна Мария» отшвартовалась и медленно отвалила от пристани. Примерно в миле от нефтебазы танкер прошёл мимо надувной лодки, в которой сидели четверо мужчин с удочками. Это и был условленный сигнал.

Два индийца тут же оставили рабочие места, сбежали вниз, открыли свои шкафчики и вернулись уже с оружием. Один из них подошёл к шкафуту, где штормовой портик ближе всего к воде и где матросы поднимаются на борт.

Другой поднялся на мостик и приставил дуло пистолета к виску капитана Монталбана.

— Пожалуйста, капитан, ничего не предпринимайте, — мягко предупредил он. — Сбавлять ход не нужно. Мои друзья будут здесь через несколько минут. И не пытайтесь подать какой-либо сигнал, иначе мне придётся застрелить вас.

Шокированный, капитан ни о чём подобном и не думал. Придя в себя, он посмотрел на радио, но перехвативший его взгляд индиец покачал головой. Этим сопротивление и ограничилось. Спустя четыре минуты на борт поднялись ещё четверо террористов, и теперь у экипажа уже не было никаких шансов.

Последний из «рыбаков» проткнул лодку ножом, и она быстро пошла ко дну. Трое других, прихватив матерчатые сумки, уже пробирались по палубе через мешанину из труб, люков и переходников.

Вскоре все четверо были на мостике — два алжирца и два марокканца, отобранные доктором Хаттабом месяцем раньше во время его короткого визита в Северную Африку. Говорили они только на арабском, но с переводом им помогали индийцы. Четверых матросов-южноамериканцев отогнали на бак. Ещё через несколько минут судно легло на новый курс.

Едва стемнело, как четверо матросов были хладнокровно расстреляны и сброшены за борт. Для балласта ноги каждому обвязали цепью. Если в душе капитана Монталбана и тлела искра надежды, теперь она угасла. Он не знал, что на родине оба алжирца были членами «Вооружённой исламской группы» и принимали участие в убийстве сотен беспомощных, ни в чём не повинных феллахов, смерть которых была всего лишь страшным посланием алжирскому правительству. Для них, с одинаковым равнодушием проливавших кровь мужчин, женщин и детей, больных и стариков, расстрел четырех матросов был пустяком, обычной формальностью.

Всю ночь «Донна Мария» шла на север, но уже не в направлении значившегося в маршрутном листе пунктом назначения Пуэрто-Рико. Слева по борту расстилалось Карибское море, справа вытянулись две цепочки островов — Подветренные и Наветренные, чьи тёплые воды, как считают многие, привлекают только туристов, но которые на самом деле живут за счёт использующих их в качестве транзитного пункта грузовых судов.

В этой суете снующих взад-вперёд пароходиков и танкеров «Донна Мария» и затеряется до тех пор, пока не наступит её время снова идти к Пуэрто-Рико.

Море успокоилось и качка уменьшилась, когда «Графиня Ричмондская» достигла экваториальной штилевой полосы. Юсуф Ибрагим впервые за несколько дней выбрался из каюты — с бледным осунувшимся лицом и по-прежнему горящими ненавистью глазами. Ненависть звучала и в голосе, которым он отдавал приказы. Из машинного отделения подняли хранившуюся в надёжном месте двадцатифутовую надувную лодку и, накачав, повесили на двух стрелах шлюпбалки над кормой.

Шесть человек, сопя, пыхтя и обливаясь потом, притащили, подвесили и закрепили два стосильных мотора. Потом с помощью лебёдки лодку осторожно спустили на воду. Подали и установили топливные баки. Немного покапризничав, моторы ожили. Вставший за руль штурман-индонезиец отвёл моторку на безопасное расстояние и обошёл «Графиню» по кругу.

И наконец шесть оставшихся членов команды спустились на лодку по верёвочной лестнице, оставив на борту одного полубезумного калеку. Судя по всему, настало время генеральной репетиции.

Цель манёвра заключалась в том, чтобы дать оператору Сулейману возможность снять судно цифровой камерой с расстояния триста футов, а потом через ноутбук и спутниковый телефон передать отснятое на веб-сайт для записи и последующей демонстрации по телевидению.

Что происходит, Майк Мартин понял без объяснений. Интернет и киберпространство давно стали пропагандистским оружием террористов. Среди миллионов живущих в семидесяти странах мира мусульман неизменно находились те, кто, читая в газетах о самоубийцах-шахидах или видя на экранах телевизоров ужас и смерть, проникались желанием совершить нечто подобное.

В замке Форбс Мартину показывали присланные из Ирака видеозаписи, на которых отправляющиеся на смерть бомбисты улыбались перед камерой. В таких случаях оператор обычно оставался в живых. Здесь же гибель ждала всех: и оставшегося у штурвала Ибрагима, и снимающего сцену теракта Сулеймана, и всех остальных, находящихся с ним в лодке.

Понимая, что их ждёт, Мартин, однако, не знал главного: где и когда. И ещё он не знал, какой именно смертоносный груз таится в стальных контейнерах. Может быть, взять инициативу в свои руки и нанести удар первым? Подняться на борт раньше всех, убить Ибрагима и захватить корабль? Нет, шансы на успех невелики. Моторка догонит судно за несколько секунд, а против шестерых ему долго не продержаться.

После репетиции лодку оставили висеть на шлюпбалке, инженер прибавил ходу, и «Графиня Ричмондская» устремилась на северо-запад, к побережью Сенегала.

Оправившись от морской болезни, Юсуф Ибрагим проводил больше времени на мостике и в кают-компании, где все собирались к обеду. И без того напряжённая атмосфера с появлением иорданца накалилась до предела.

Все восемь находящихся на борту человек приняли решение умереть шахидами, мучениками, но это вовсе не значило, что долгое ожидание и вынужденное безделье не действовали на нервы. И только постоянные молитвы и усердное чтение Корана позволяли людям оставаться внешне спокойными, сохранять твёрдость веры и не поддаваться сомнениям.

Никто, кроме инженера и Юсуфа Ибрагима, не знал, что находится в шести морских контейнерах, занимающих большую часть бака «Графини Ричмондской», от мостика до форпика. И только иорданец, похоже, был в курсе того, куда идёт судно и какую цель выбрали для него стратеги «Аль-Каиды». Остальным приходилось принимать на веру обещания вечной славы и гарантированного места в садах Аллаха.

Пары часов в обществе Ибрагима хватило Мартину, чтобы понять — иорданец следит за ним. Его пустой, полубезумный взгляд следовал за Афганцем почти неотступно. И, наверное, надо было обладать нечеловеческой выдержкой, чтобы сохранять при этом совершенное хладнокровие.

Пристальное внимание порождало беспокойство, и в голову сами собой лезли неприятные вопросы. Может быть, Ибрагим всё-таки видел Измат Хана в Афганистане? Что делать, если он станет задавать вопросы, на которые у Мартина просто нет ответов? Или причина в том, что он допустил какую-то ошибку в молитве? Не собирается ли в таком случае иорданец проверить его, попросив процитировать какой-то незнакомый отрывок?

Тревога то нарастала, то ослабевала. И она имела под собой все основания — хотя сидевший напротив Мартина за обеденным столом психопат-убийца никогда не видел настоящего Афганца, он много слышал о легендарном командире Талибана. Причина ненависти крылась не в подозрениях, не в неточностях, которых Мартин не допускал, а в обычной зависти. Ибрагим завидовал пуштуну, потому что тот имел репутацию воина, солдата и бойца. Из ненависти родилось желание убить, а для оправдания такого желания как нельзя лучше подходила версия, согласно которой Измат Хан оказывался предателем.

И всё же вопреки разъедавшей его изнутри ненависти и зависти Ибрагим держал свои чувства под контролем. Причина была стара как мир: он боялся горца и, хотя носил под одеждой пистолет и поклялся умереть, не мог подавить в себе животного страха перед человеком из Тора Бора. Вот почему, кипя от злости, иорданец лишь мрачнел, наблюдал, выжидал и строил планы мести.

Во второй раз развёрнутые Западом широкомасштабные поиски корабля-призрака, если таковой вообще существовал, завершились неудачей и полным разочарованием. От Стива Хилла непрерывно требовали информации, информации и информации — чего угодно, лишь бы смягчить досаду и неудовлетворённость, распространившиеся вплоть до самых высоких кабинетов на Даунинг-стрит.

Главная проблема заключалась в том, что куратор ближневосточного отдела по-прежнему не мог ответить на четыре вопроса первостепенной важности, которые ставили перед ним британский премьер и американский президент. Существует ли этот корабль вообще? И если существует, то что он собой представляет, где находится и какой город избран мишенью? Ежедневные совещания превратились для Стива Хилла в настоящий ад.

Шеф СИС хранил ледяное молчание. После пешаварского инцидента все высшие чины сошлись на том, что террористы готовят нечто впечатляющее. Но в мире спецслужб не очень-то склонны жаловать или прощать того, кто вызвал неудовольствие самого большого хозяина.

После случайной находки на таможне наспех написанного на посадочном талоне сообщения никаких других вестей от Лома не поступало. Агент не подавал «признаков жизни». Жив он или уже мёртв? Никто не знал, и не всем было до этого какое-то дело. Прошло четыре недели, и общее мнение все больше склонялось к тому, что лучше говорить о нём в прошедшем времени.

Некоторые, пожимая плечами, говорили, что Лом сделал своё дело, что его разоблачили и убили и что от плана, основывавшегося на нескольких строчках туманной информации, следует как можно скорее отказаться. Только Хилл призывал к осторожности, сдержанности и продолжению поисков источника не установленной пока угрозы.

Учитывая все это, никто не удивился, когда на очередную встречу в Ипсвиче с Сэмом Сеймуром и двумя экспертами из «Ллойда» Хилл прибыл в довольно мрачном расположении духа.

— В Лондоне, Сэм, вы произнесли весьма зловещую фразу, когда упомянули о взрыве, сравнимом по мощности с тридцатью атомными бомбами времён Хиросимы. Объясните мне, как, чёрт возьми, маленький танкер способен превзойти творение всего проекта «Манхэттен»?

Сэм Сеймур тоже пребывал в далёком от лучшего настроении. В тридцать два года перспективная карьера кадрового офицера Интеллидженс сервис грозила совершить поворот и увести его куда-нибудь в архивный отдел. С другой стороны, работа, которую взвалили на его плечи, с каждым днём представлялась все более невыполнимой.

— Видите ли, Стив, при взрыве атомной бомбы мы имеем дело с четырьмя последовательными поражающими факторами. Сначала вспышка, настолько яркая, что свет может выжечь роговицу, если наблюдатель не защитил глаза тёмными очками. Затем тепловая волна, вызывающая самовоспламенение всего встречающегося на её пути. Ударная волна сносит здания, находящиеся в милях от эпицентра взрыва. И гамма-излучение, вызывающее радиоактивное заражение и такие неприятные последствия, как раковые новообразования и пороки развития.

При взрыве сжиженного нефтяного газа действует только один фактор — температурный. Но температура такова, что сталь течёт подобно меду, а бетон превращается в пыль. Вы слышали о топливно-воздушной бомбе? Напалм в сравнении с ней — игрушка, а между тем источник один — нефть.

СНГ тяжелее воздуха. Транспортируют его не при низкой температуре, как СПГ, а под большим давлением, используя двухкорпусные танкеры. При прорыве корпуса газ вытекает и смешивается с воздухом, а поскольку он тяжелее воздуха, то не поднимается, а образует нечто вроде вихрящейся воронки над местом утечки. Получается огромная топливно-воздушная бомба, для подрыва которой достаточно спички. При взрыве возникает пламя, температура быстро повышается до 5000 градусов по Цельсию. Потом пламя начинает распространяться, создавая ветер. Распространяется оно вовне, от источника. Представьте себе стену огня, с рёвом катящую вперёд и поглощающую все на своём пути. Постепенно газ выгорает, и пламя гаснет как свеча.

— И на какое расстояние эта стена может раскатиться? — спросил Хилл.

— По расчётам моих новых учёных друзей, небольшой танкер, ёмкостью, скажем, 8000 тонн, при возгорании способен уничтожить все живое в радиусе пяти километров. И последнее. Я упомянул о ветре. Огню нужен воздух, и он втягивает его с периферии к центру, так что даже люди в защитных костюмах на границе пятикилометровой зоны умрут от удушья.

Хилл представил, как по городу со стороны порта катится ревущий огненный вал, и ему стало не по себе. Пятикилометровая зона разрушения… А если взять танкер покрупнее? Тогда не уцелеют даже пригороды.

— Такие танкеры проверяются?

— Да. Все без исключения, вплоть до самых маленьких. В отделе опасных грузов всего два парня, но работают они хорошо. Сейчас им осталось проверить последний десяток.

Что касается судов общего назначения, то мы исключили из общего списка те, что меньше десяти тысяч тонн. Проверяем только входящие в американскую зону безопасности. Там их берут под свой контроль янки.

Правительства остальных стран предупреждены о том, что западные спецслужбы располагают данными о возможной атаке корабля-призрака. Какие принимать меры, это они решают сами. Но я, откровенно говоря, считаю, что если «Аль-Каида» действительно спланировала крупный теракт с большими человеческими жертвами, то целью выбрана одна из западных развитых стран. Ни буддистам, ни мусульманам, ни индусам, на мой взгляд, ничего не угрожает. Список неамериканских портов, которые могли бы стать объектами нападения, включает около трехсот объектов.

В дверь постучали, и в комнату просунулась голова Конрада Фиппса, розовощёкого и совсем ещё молодого парня, работающего с Сеймуром.

— Только установили последнее, Сэм. «Вильгельмина Сантос». Вышла из Каракаса. Груз — СНГ. Пункт назначения — Галвестон. Американцы готовы её проверить.

— Значит, все? — спросил Хилл. — Вы установили все перевозящие СНГ танкеры?

— Их не так уж и много, — пожал плечами Сеймур.

— Так или иначе, идея с танкерами, похоже, завела нас в тупик.

Хилл поднялся и повернулся к двери — делать здесь больше было нечего, и он собирался возвратиться в Лондон.

— Меня, мистер Хилл, беспокоит одно обстоятельство, — сказал Конрад Фиппс.

— Стив, — поправил эксперта Хилл. В СИС, следуя давней традиции, все называли друг друга по имени, кроме, разумеется, Шефа. Отсутствие церемоний и непринуждённость подкрепляли командный дух. — Так какое обстоятельство, Конрад?

— Три месяца назад пропал перевозивший СНГ танкер. Со всем экипажем.

— И что?

— Дело в том, что никто не видел, как он затонул. Капитан успел выйти в эфир, сообщил о пожаре в машинном отделении и… все. Танкер назывался «Звезда Явы».

— Какие-либо следы есть? — спросил Сеймур.

— Следы? Да. Следы есть. Капитан «Звезды Явы» назвал точные координаты. Первым к месту катастрофы подошёл шедший с юга рефрижератор. Они увидели шлюпки, плоты, спасательные пояса и прочий хлам. С тех пор ни о судне, ни об экипаже никто ничего не слышал.

— Трагическое событие, но к нам-то оно какое имеет отношение?

— Меня насторожило то, где это случилось, сэр… то есть Стив. В море Сулавеси. В двух сотнях миль от некоего острова Лабуан.

— Твою мать! — проговорил Стив Хилл и отбыл в Лондон.

Мартин стоял у штурвала, когда «Графиня Ричмондская» пересекла экватор. Она шла на северо-запад, к одному лишь штурману известному пункту назначения. Местечко это находилось в восьмистах милях к западу от Азорских островов и в двенадцати сотнях миль к востоку от американского побережья. Продолжая двигаться в этом же направлении дальше, судно достигло бы Балтимора, крупного портового города в глубине густонаселённого Чесапикского залива.

Некоторые из членов экипажа «Графини» уже начали готовиться к вступлению в рай: брили волосы на теле и записывали предсмертные обращения. Завещание каждый зачитывал перед камерой.

Мартин сделал то же, что и прочие, но предпочёл пушту арабскому. Побывавший в Афганистане Юсуф Ибрагим знал на этом языке несколько слов, но понять сказанное не смог — Афганец говорил быстро. Впрочем, даже если бы он понял все, то не нашёл бы ничего предосудительного.

Горец из Тора Бора рассказал об уничтожении своей деревни американской ракетой и о радости от скорой встречи с близкими после того, как он полной мерой воздаст Большому Сатане. В какой-то момент, глядя в камеру, Мартин понял, что ничто из сказанного им и остальными не дойдёт до мира в физической форме. Всё будет передано Сулейманом ещё до гибели оператора и его оборудования.

Обстоятельства скорой смерти оставались по-прежнему тайной, как и то, что именно ожидает Большого Сатану. Ибрагим и инженер-взрывотехник наверняка знали все, но молчали, а вопросов им никто не задавал.

От готовки экипаж практически отказался, полностью перейдя на холодные консервированные продукты, а потому никто не заметил исчезновения с камбуза стального разделочного ножа с семидюймовым лезвием.

Оставаясь один, Мартин осторожно точил лезвие об оселок, доводя его до остроты бритвы. Иногда он подумывал о том, чтобы пробраться под покровом ночи на корму и порезать моторку, но каждый раз приходил к выводу о преждевременности каких-либо действий.

В кубрике на баке, кроме него, спали ещё трое. На мостике всегда стоял рулевой, а пройти по палубе в темноте можно было только по натянутому от носа к корме канату. Радист едва ли не всё время проводил в крохотной рубке за мостиком, а инженер пусть изредка, но всё же поднимался из машинного отделения. Увидеть крадущегося человека мог любой.

Повреждения заметят в течение нескольких часов. Вычислить саботажника не составит труда. Потеря лодки — помеха, но совсем не непреодолимая. И, уж конечно, не приведёт к отмене миссии — у них ещё будет время привести её в порядок.

В общем, от самой мысли Мартин отказался, но нож, завёрнутый аккуратно в тряпицу, всегда носил с собой, спрятав под одеждой. Становясь на вахту к штурвалу, он снова и снова пытался вычислить, куда же они идут и что находится в стальных контейнерах. Зная, что там, можно было бы подумать, как это обезвредить. Но ответ не приходил ни на первый, ни на второй вопрос, и «Графиня Ричмондская» продолжала двигаться на северо-запад.

Глобальная охота за кораблём-призраком продолжалась, но только уже более целенаправленно. Все морские гиганты, все танкеры и суда-газоперевозчики были установлены и проверены. Их транспондеры подавали правильные сигналы, их курс соответствовал заявленному, и наконец три тысячи капитанов, лично связавшись со своими головными офисами и агентами, дали исчерпывающие ответы на поставленные вопросы, подтвердив, что с ними и доверенными им кораблями все в порядке.

Соединённые Штаты, используя военный флот и береговую охрану, по-прежнему задерживали, досматривали и сопровождали все торговые суда, идущие в крупные порты как атлантического, так и тихоокеанского побережий. Конечно, такая практика причиняла некоторые неудобства, но по крайней мере не наносила крупнейшей в мире экономике серьёзного ущерба.

После сигнала из Ипсвича долгая жизнь и загадочная смерть «Звезды Явы» подверглись самому тщательному изучению. Выяснилось, что владельцы судна скрывались за вывеской холдинговой компании, принадлежащей некоему банку, занимавшемуся сомнительными операциями с укрытием от налогов. Что касается нефтеочистительного завода на Борнео, который и предоставил груз, то он существовал и действовал вполне легально, но о «Звезде Явы» на нём знали очень мало. Со времени закладки и до момента гибели судно успело сменить шесть владельцев, однако это не помешало найти тех, кто его построил. Кораблестроители представили планы. Удалось даже отыскать корабль-близнец, который американские специалисты изучили доскональным образом. Компьютер создал точного виртуального двойника «Звезды Явы».

Страной, под флагом которой «Звезда Явы» отправилась в последнее плавание, оказалась крохотная республика, занимавшая несколько атоллов в Полинезии. Посетив её, следователи выяснили, что сам танкер там ни разу не видели.

Без ответа оставались три вопроса: действительно ли «Звезда Явы» затонула? Если нет, то где она сейчас? И под каким новым именем она скрывается? Спутники получили задание искать что-то, напоминающее исчезнувший танкер.

В начале апреля совместная работа на военно-воздушной базе Эдзель в Шотландии прекратилась. Всё, что можно сделать, было сделано, а остальным уже официально занимались спецслужбы западных стран.

Майкл Макдональд с удовольствием возвратился в Вашингтон. Он продолжал заниматься поисками корабля-призрака, но теперь уже из Лэнгли. В тайных тюрьмах ЦРУ задержанным задавали один вопрос: что вам известно об операции «Аль-Исра»? На это же ключевое слово были сориентированы и те немногочисленные источники, которыми располагали спецслужбы в сумрачном мире исламского терроризма. Никто ничего не знал. Складывалось впечатление, что сама фраза, обозначавшая волшебное ночное путешествие к просветлению, родилась и умерла вместе с египетским банкиром, спрыгнувшим с балкона пятого этажа в Пешаваре.

Что касается полковника Майка Мартина, то его уже никто не рассчитывал увидеть живым. Он сделал всё, что мог, и если «Звезду Явы» или какую-либо другую плавучую бомбу перехватят на подходе к США, жертва по крайней мере не будет напрасной.

За три дня до встречи Большой восьмёрки терпение стоящих на самом верху окончательно истощилось. Глобальные поиски несуществующего судна, организованные на основании случайно найденной записки, обернулись слишком большим разочарованием. Марек Гуминни позвонил из Лэнгли Стиву Хиллу, чтобы первым сообщить ему последнюю новость:

— Стив, мне очень жаль. Особенно твоего парня, Майка Мартина. Здесь все убеждены, что от него вестей уже не будет, а поскольку в сеть ничего не попало, то он, похоже, ошибался.

— А как насчёт теории Сэма Сеймура? — спросил Хилл.

— То же самое. Без шансов. Мы проверили все танкеры на планете. Самых разных типов. Осталось найти около пятидесяти, а потом все. Что бы ни означала та фраза насчёт Аль-Исры, мы, наверное, уже никогда этого не узнаем. Может быть, она ничего особенного и не означала. А может быть, они и планировали что-то, но потом отменили. Подожди минутку, звонят по другой линии…

Пауза не затянулась.

— Извини. Задержка с одним судном. Вышло из Тринидада и Тобаго четыре дня назад. Прийти должно было ещё вчера, но так и не появилось. На связь не выходит.

— Что за судно? — спросил Хилл.

— Танкер. Три тысячи тонн. Послушай, оно ведь могло и затонуть. Мы им сейчас занимаемся и все проверяем.

— Что оно перевозило?

— Сжиженный нефтяной газ, — ответил Гуминни.

Запрос из Пуэрто-Рико по поводу задержки танкера был направлен в адрес находящегося в Хьюстоне головного офиса владеющей нефтеперерабатывающим заводом компании. Реакция последовала незамедлительно, и уже через шесть часов спутник «Кей-Эйч-11», который вёл аудиовизуальное наблюдение за восточной частью Карибского моря, принял сигналы транспондера потерявшейся «Донны Марии».

Новость эта мгновенно стала достоянием нескольких спецслужб и вызвала немалый переполох. Кроме Марека Гуминни, о случившемся уведомили, в частности, штаб-квартиру СЕНТКОМ в Тампе, командование ВМФ и береговой охраны. Все получили и точные координаты местонахождения затерявшегося было корабля.

Тот факт, что захватившие «Донну Марию» люди, пираты или террористы, не отключили транспондер, свидетельствовал либо об их глупости, либо о крайней самонадеянности. Никто, конечно, не допускал и мысли, что они действуют по инструкции. Включённый транспондер позволял до определённого момента отводить подозрения; при выключенном их неизбежно приняли бы за корабль-призрак.

За штурвалом танкера по-прежнему стоял капитан Монтелбан, запуганный, сломленный, едва держащийся на ногах после четырех практически бессонных ночей. Ночью, под покровом темноты, «Донна Мария» прошмыгнула мимо спящего Пуэрто-Рико, оставила к западу от себя острова Теркс и Кайкос и ненадолго затерялась в скоплении из семисот крохотных клочков суши, составляющих Багамы.

Спутник заметил уклонившуюся от маршрута «Донну Марию» в тот момент, когда она, следуя на запад, пробиралась южнее Бимини — самого западного из островов архипелага.

В Тампе её курс рассчитали с продолжением. Получалось, что при следовании ему без изменений танкер войдёт прямиком в порт Майами, откуда ему откроется путь в самое сердце города.

Уже через десять минут скромное судёнышко привлекло к себе самое пристальное внимание. Поднявшийся с аэродрома базы ВМС в Ки-Уэсте самолёт-разведчик «Орион-Р-3» снизился до нескольких тысяч футов и начал фотографирование «Донны Марии». На огромном плазменном экране в полутёмной операторской СЕНТКОМа танкер предстал едва ли не в натуральную величину.

— Господи, вы только посмотрите на это, — пробормотал, ни к кому в отдельности не обращаясь, дежурный.

Очевидно, пока судно находилось в море, кто-то, спустившись на канате с кормы, попытался с помощью кисти и белой краски переименовать «Донну Марию» в «Донну Марту». Впрочем, усердия маляру явно недоставало, сделано всё было откровенно грубо и неуклюже, так что подделка бросалась в глаза едва ли не с первого взгляда.

С базы береговой охраны в Чарльстоне, Южная Каролина, в море ежедневно выходят два катера класса «Гамильтон». На перехват подозрительного танкера отправились оба — «Меллон» и «Моргентау». «Меллон», находившийся ближе, моментально перешёл на самый полный ход. Его штурман торопливо произвёл нужные расчёты и определил, что встреча состоится через девяносто минут, перед самым закатом.

Слово «катер» не вполне справедливо по отношению к «Меллону» — при длине 150 метров от носа до кормы и дедвейте 3300 тонн он вполне способен выполнять функции небольшого эсминца. И пока «Меллон» спешил на перехват в предзакатных лучах апрельского солнца, его команда готовилась к худшему — на всякий случай.

Вооружение катера класса «Гамильтон» не стоит недооценивать. Самая лёгкая из трех имеющихся на его борту систем — шестиствольный двадцатимиллиметровый пулемёт «Гатлинг», способный в силу скорострельности устроить такую свинцовую бурю, что его нередко используют в качестве противоракетного оружия. Теоретически ракета просто не пройдёт выставленный на её дуги заслон из пуль. Второй пулемёт, «Фэлэнкс», способен разорвать на клочки что угодно, но только на относительно небольшой дистанции.