Афганец

В не столь ещё далёкие времена распознаванием человеческих лиц занимались немногочисленные специалисты, работавшие в полутёмных кабинетах с нечёткими зернистыми фотографиями, которые они изучали дюйм за дюймом через допотопные лупы, чтобы ответить на два главных вопроса: кто этот мужчина (или женщина) и где мы видели его (её) раньше? Успех зачастую зависел от мастерства и опыта одиночки, развившего с годами то особое, шестое чувство, которое позволяет связать «парня» на фотографии с гостем приёма во вьетнамском посольстве в Дели пять лет назад и сделать на основании этого кажущийся нелогичным вывод, что он работает на КГБ.

Потом появился компьютер, а вслед за ним программы, сводящие любое человеческое лицо к 600 измерительным показателям, которые можно не только снять, но и сохранить. В число этих показателей входят точное (до микрона) расстояние между зрачками глаз, ширина носа в семи пунктах, двадцать две характеристики губ, а что касается ушей…

Ах, эти уши! Специалисты по идентификации обожают уши. Они такие разные, такие непохожие, такие индивидуальные. Уши — то же, что и отпечатки пальцев. Даже у одного человека они не бывают одинаковыми. Пластические хирурги обычно игнорируют их, но дайте квалифицированному физиономисту пару ушей в хорошем разрешении, и он обязательно найдёт для них голову.

Единая компьютерная база данных секретных служб содержит десятки тысяч лиц. В ней есть фотографии уголовных преступников без каких-либо политических убеждений, потому что они могут работать на террористов за деньги. В ней есть иммигранты, как легальные, так и нелегальные, причём не только мусульмане. В ней есть сделанные скрытыми камерами групповые снимки демонстрантов и пикетчиков. Мало того, база не ограничивается Соединённым Королевством. Всего в ней более трех миллионов человеческих лиц.

Компьютер проанализировал лицо араба, разговаривающего с хозяином «Раши», выбрал из десятков снимков тот, на котором молодой человек поднял голову, чтобы посмотреть на взлетающий с аэродрома Абу-Даби реактивный самолёт, провёл все 600 измерений и начал сравнение. При этом программа предусматривала даже изменение волосяного покрова лица.

Как ни быстро работал компьютер, ему понадобился целый час, чтобы найти совпадение.

Лицо на фотографии в базе данных почти затерялось в толпе собравшихся у одной из лондонских мечетей после 11 сентября. Участники митинга бурно и восторженно реагировали едва ли не на каждое слово оратора. Спецслужбы знали оратора как Абу Катаба, фанатичного сторонника «Аль-Каиды», а обращался он в тот сентябрьский 2001 года вечер к членам экстремистской группировки «Аль-Мухаджирун».

С результатами изысканий и фотографией студента-исламиста стажёр отправился к своему начальнику. Оттуда информация пошла ещё выше, к устрашающего вида даме, главе МИ-5 Элизе Мэннингем-Буллер. Она приказала взять подозреваемого под наблюдение. Никто тогда ещё не знал, что стажёр вышел на главу британской ветви «Аль-Каиды».

Прошло ещё какое-то время, и компьютер нашёл второе совпадение — подозреваемый присутствовал на академической церемонии по случаю присуждения ему докторской степени. Вот тогда и выяснилось, что зовут его Али Азиз Аль-Хаттаб, что он имеет английское гражданство и преподаёт в бирмингемском университете Астона.

Из того, чем располагали спецслужбы, следовало, что доктор Хаттаб либо глубоко законспирированный и в высшей степени удачливый агент, либо глупец, захваченный в студенческие годы волной экстремизма. Если арестовывать каждого из второй категории, задержанных в стране стало бы больше, чем полицейских.

Скорее всего, такой человек, как доктор Хаттаб, сделал соответствующие выводы и после бурного собрания у мечети обходит своих фанатичных собратьев по вере за милю. Но полностью изживший увлечения юности преподаватель вряд ли станет разговаривать с капитаном «Раши» в порту Абу-Даби. А раз так, то до получения доказательств обратного доктора Али Азиза Аль-Хаттаба следует считать законспирированным агентом «Аль-Каиды».

Проведённое осторожно расследование показало, что объект возвратился в Британию и продолжает работать в своей лаборатории в Астоне. Что делать дальше? Арестовать или взять под наблюдение? И если арестовать, то на чём строить обвинение? На одной-единственной фотографии, которую к тому же нельзя предъявить? После недолгих споров решение было принято: ограничиться наблюдением.

Жалели о потраченных средствах недолго — уже через неделю доктор Хаттаб купил билет на рейс «Бритиш эйруэйз» в ОАЭ. Вот тогда к делу привлекли СБНН.

Британское подразделение наружного наблюдения пользуется репутацией лучшего в мире. Официально оно называется Четырнадцатой разведывательной ротой. О деятельности его известно крайне мало. В отличие от САС, подразделение не создавалось в расчёте на крепких бойцов со стальными нервами и чугунными кулаками. Талант его специалистов проявляется в умении ставить «жучки», фотографировать скрытно и с больших расстояний, подслушивать, записывать и садиться на «хвост». Особенно эффективно специалисты Четырнадцатой роты действовали против ИРА в Ирландии.

В некоторых случаях именно информация, представленная службой наружного наблюдения, помогала спецназу заманивать в ловушку и уничтожать террористические группы. Особенность этого подразделения ещё и в том, что оно широко привлекает в свои ряды женщин. Они кажутся безобидными, их не боятся, и порой только им удаётся добыть важнейшие сведения.

В 2005 году британское правительство приняло решение расширить подразделение наружного наблюдения и оснастить его самым современным оборудованием. Получило оно и новое название — Специальная бригада наружного наблюдения (СБНН). На торжественном параде по случаю основания новой службы репортёров попросили не расчехлять фотоаппараты. Местонахождение её штаба держится в секрете. Но отказать мадам Элизе невозможно, она всегда получает то, что просит.

Когда доктор Хаттаб поднялся на борт авиалайнера, вылетающего из Хитроу в Дубай, его сопровождали шесть рассеянных среди трех сотен пассажиров агентов СБНН. Один из них сидел в следующем за кувейтцем ряду.

Учитывая, что речь не шла о чём-то большем, чем обычная слежка, никто не стал возражать против привлечения к сотрудничеству спецназа Объединённых Арабских Эмиратов. После известия о том, что в атаке на Всемирный торговый центр принимал участие выходец из ОАЭ Маруан Аль-Шеххи, а особенно после появления слухов о намерении Белого дома нанести удар по катарской телекомпании «Аль-Джазира», власти Эмиратов старались упредить любой упрёк в потворстве исламскому экстремизму, и особенно в этом отношении старались в Дубае, где находится штаб-квартира местного спецназа.

Так что когда группа наблюдения сошла с самолёта, её уже ожидали два арендованных автомобиля и два взятых напрокат скутера. Задействовать вспомогательные силы не пришлось — доктора Хаттаба никто не встречал, и он зашёл в бюро проката, где арендовал скромную японскую малолитражку. За это время агенты успели занять исходные позиции.

Сначала его вели от аэропорта до залива в Дубае, где уже стояла вернувшаяся из Гвадара «Раша». На сей раз кувейтец не стал подъезжать к пристани, а остановился в сотне ярдов от судна и подождал, пока бен Селим сам его заметит.

Через несколько минут с дау сошёл никому не известный молодой человек, который, пробившись через толпу, подошёл к Хаттабу и прошептал что-то ему на ухо. Молодой человек и был тем самым посыльным, принёсшим ответ из гор Вазиристана. Лицо кувейтца, как заметили наблюдавшие за ним агенты, выразило крайнее изумление.

Выехав на идущее вдоль берега шоссе, доктор Хаттаб промчался через Аджман и Умм-эль-Кайван и остановился только у отеля «Хилтон» в Рас-эль-Хайме. Там он снял номер и переоделся, что было весьма кстати, поскольку три молодые женщины из группы наблюдения успели за это время зайти в дамскую комнату, переодеться в джилбабы и вернуться к скутерам.

Выйдя из отеля в белом дишдаше, кувейтец снова сел в машину. Проезжая через город, он предпринял несколько манёвров, рассчитанных на то, чтобы стряхнуть «хвост», но отделаться от слежки не смог. В Эмиратах, как и в других странах Залива, самый популярный вид транспорта — скутер, причём пользуются им в равной мере оба пола, а так как одежда у всех одинаковая, отличить одного ездока от другого практически невозможно. Получив задание, члены группы успели изучить дороги всех семи эмиратов и знали их теперь как свои пять пальцев. Так Хаттаба проследили до виллы.

Если прежде какие-то сомнения в отношении чистоты намерений доктора Хаттаба ещё оставались, то за время поездки они рассеялись окончательно. Невинные люди таких манёвров не предпринимают. На вилле кувейтец долго не задержался, и до «Хилтона» его сопровождала одна женщина-агент на скутере. Трое других расположились на холме, откуда наблюдали за виллой всю ночь. Ночь прошла тихо: никто не вошёл на виллу, никто из неё не вышел.

На второй день ситуация изменилась. Появились гости. Агенты, конечно, этого не знали, но они принесли паспорт и одежду. Номера машин записали, одного из посетителей впоследствии задержали. Третьим приехал парикмахер. За ним потом тоже проследили.

В конце второго дня Аль-Хаттаб в последний раз вышел из виллы. Именно тогда его заметила Кэти Секстон, возившаяся со скутером в конце улицы. Она же передала коллегам, что объект уходит.

За время отсутствия в номере кувейтца в «Хилтоне» установили несколько «жучков», так что о дальнейших его планах агенты узнали в тот момент, когда он, позвонив в «Бритиш эйруэйз», забронировал место на утренний рейс в Лондон.

Разумеется, его проводили до самого дома в Бирмингеме.

МИ-5 проделала отличную работу, о результатах которой в британских спецслужбах знали только четыре человека. Одним из них был Стив Хилл, который был вне себя от радости.

«Хищник» получил задание вести наблюдение за виллой в пригороде Рас-эль-Хаймы. Но если в Лондоне было утро, то в Заливе уже минул полдень. На базе Эдзель увидели лишь присланных на виллу уборщиков и нагрянувших вслед за ними полицейских.

Остановить спецназ Объединённых Арабских Эмиратов, командовал которым бывший британский офицер Дейв Де Форест, было уже невозможно. Резидент СИС в Дубае и личный друг Де Фореста немедленно связался с ним. Моментально распустили слух, что полицейский налёт на виллу в пригороде Рас-эль-Хаймы последовал после анонимного звонка кого-то из обеспокоенных соседей.

Задержанные уборщики ничего не знали: они работали через агентство, их вызвали, им заплатили авансом и ключи передали вместе с деньгами. Поскольку закончить уборку не успели, в одной из комнат нашли состриженные чёрные волосы. Никаких других следов живших там людей не осталось.

Соседи рассказали, что видели отъехавший фургон, но номера никто не запомнил. Фургон через некоторое время нашли; он был украден, потом брошен.

Парикмахер и портной тоже дали показания. Они ничего не скрывали, но смогли только лишь описать пятерых живших на вилле мужчин. Хаттаба спецслужбы уже знали. Сулейман, опознанный парикмахером по фотографии в полицейском досье, находился в списке подозреваемых в симпатиях к экстремистам. Двое телохранителей остались неопознанными.

Де Форест, отлично зная арабский, сосредоточился на пятом. К нему подключился и резидент СИС. Парикмахера и портного тщательно проверили. Они приехали на виллу из Аджана, где работали уже много лет и не вызывали ни малейших подозрений.

Ни Де Форест, ни британский резидент ни о каком Афганце не слыхали; получив описание пятого, они передали его в Лондон. О паспорте тоже никто ничего не узнал, потому что Сулейман изготовил его сам. Никто не понял, почему сообщение о чернобородом привело Лондон в сильнейшее волнение. В ответ на срочный запрос они сообщили, что теперь указанный мужчина аккуратно подстрижен и, вероятно, одет в тёмный костюм-двойку.

Но больше всего Стива Хилла, Марека Гуминни и команду в Эдзеле порадовало свидетельство парикмахера.

По его словам, арабы относились к чернобородому как к почётному гостю и готовили к путешествию. По крайней мере, он был жив и здоров и, похоже, продолжал движение к цели.

Майкл Макдональд и Гордон Филлипс разделяли радость начальства, но думали уже о другом. Да, их подопечный прошёл все испытания и принят в ряды воинов джихада. Но узнал ли Мартин что-либо о «Скате» — цели всего предприятия? Куда он отправился? Сможет ли связаться с ними?

Впрочем, даже если бы они имели возможность поговорить с агентом, он бы не помог. Потому что и сам ничего не знал.

Как никто не знал о том, что «Графиня Ричмондская» уже разгружает в Сингапуре доставленные «Ягуары».

Глава 13

Покинувшие виллу, разумеется, ничего не знали ни о полицейской облаве, ни о том, что они сами лишь по счастливой случайности избежали ареста.

Поверни они к побережью, их, скорее всего, задержали бы в одном из шести эмиратов. Но группа направилась на восток, через гористый перешеек, к седьмому эмирату, Эль-Фуджайре, расположенному на берегу Оманского залива.

Шоссе скоро закончилось, и машина затряслась по изрытым колеями, петляющим между иссушенными солнцем коричневыми холмами Джебель-Йибира дорогам. Преодолев седловину хребта, они спустились к небольшому порту Дибба.

Между тем полиция Эль-Фуджайры, получив из Дубая полное описание подозреваемых и просьбу оказать содействие в их задержании, перекрыла ведущую в город горную дорогу. За несколько часов было остановлено несколько десятков фургонов, но ни в одном из них не обнаружили четырех разыскиваемых террористов.

Дибба не богата на достопримечательности — скопление белых домишек, на фоне которых выделяется зелёный купол мечети, маленький порт для рыбацких судёнышек да несколько катеров для заезжих аквалангистов. В стороне от порта группу ждала вытащенная на галечник алюминиевая моторка. Грузовое пространство в средней части на сей раз заполняли не коробки с сигаретами, а запасные канистры с топливом. Экипаж моторки в полном составе из двух человек прятался от солнца в тени единственной верблюжьей колючки.

Для двух местных, выполнявших обязанности телохранителей, путешествие закончилось здесь. Украденный фургон они отведут в горы и там оставят, а сами просто растворятся на тех же самых улицах, где вырос Маруан Аль-Шеххи.

Сулейман и Афганец помогли стащить лодку на воду и заняли на ней свои места. Западные одежды все ещё лежали в мешках, защищавших костюмы от брызг солёной воды.

Приняв на борт экипаж и пассажиров, судно контрабандистов неспешно двинулось вдоль побережья к крайнему мысу полуострова Мусандам.

Минут через двадцать после захода солнца рулевой приказал пассажирам держаться покрепче и включил двигатели на полную мощность. Моторка выскочила из скалистой бухточки и устремилась через Оманский залив к Ирану. Нос её задрался вверх, и Мартин решил, что они идут со скоростью не менее пятидесяти узлов. При таком ходе встреча даже с небольшой волной равнозначна столкновению с бревном. Водяные брызги били в лицо.

Не прошло и получаса, как слева по борту из темноты проступили первые редкие огоньки персидского побережья, и рулевой слегка изменил курс, направляя катер в территориальные воды Пакистана. Этим маршрутом, только в противоположном направлении, Мартин прошёл месяц назад под ленивыми парусами «Раши». Сейчас он возвращался в Гвадар со скоростью в десять раз большей.

При появлении огней города моторная лодка сбросила ход и остановилась. Мартин облегчённо вздохнул — тело ныло от напряжения. Они подняли на палубу канистры, перетащили их к корме и залили баки что называется под завязку. Где контрабандисты собираются заправляться в обратный путь, Мартин не знал.

Фейсал бен Селим рассказывал, что за одну ночь эти люди успевают не только добраться до Гвадара, но и вернуться к рассвету в Оман с новым грузом. На сей раз они, похоже, намеревались идти дальше Гвадара, а значит, плыть днём.

Восход застал их в пакистанских водах, но достаточно недалеко от берега, где моторка могла сойти за рыбацкий баркас. Впрочем, никаких признаков присутствия властей не наблюдалось. Пустынный берег проносился мимо. К полудню Мартин понял, что они, должно быть, идут в Карачи. Зачем? Об этом он мог только догадываться.

Солнце скользнуло за западный горизонт, когда моторная лодка после ещё одной дозаправки подошла к берегу в паре сотен ярдов от вонючей рыбацкой деревушки, лежащей теперь на окраине крупнейшего и быстро растущего порта Пакистана.

Возможно, Сулейману и не доводилось бывать здесь раньше, но инструкции он получил подробные и точно знал, что делать и куда идти. Мартину было известно, что разведка «Аль-Каиды» работает очень тщательно и дотошно, невзирая на время и расходы.

Найдя в деревне единственную сдающуюся внаём машину, араб быстро договорился о цене. Сам факт появления в посёлке двух чужаков, сошедших с контрабандистского судна, никого не насторожил и не удивил — в Белуджистане законы Исламабада соблюдают только глупцы.

Салон провонял рыбой и сопутствующими запахами, а двигатель при всём старании не мог выдать более сорока миль в час. Впрочем, больше не позволяли и дороги. К счастью, им удалось быстро найти шоссе и вовремя добраться до аэропорта.

Афганец, как и обязывала легенда, чувствовал себя не в своей тарелке и растерянно оглядывался по сторонам. Воздухом он путешествовал всего лишь дважды, причём оба раза на американском «Геркулесе С-130» и оба раза в кандалах. Регистрация, посадочные талоны, паспортный контроль — всё это было ему в новинку, и Сулейман с покровительственной улыбкой взял на себя обязанности гида.

В шумной, толкающейся и пихающейся человеческой массе, заполняющей главный зал международного аэропорта Карачи, араб каким-то образом отыскал кассу «Малайзиэн эйрлайнз» и купил два билета эконом-класса до Куала-Лумпура. При этом он заполнил два пространных бланка и расплатился американскими долларами.

Полет занял шесть часов плюс два часа за счёт смены часовых поясов, так что приземлились в половине девятого утра, сразу после поданного скудного завтрака. Предъявляя свой новенький паспорт гражданина Бахрейна, Мартин немного нервничал, но никаких проблем не возникло — документ был сработан на совесть и не вызвал ни малейших подозрений.

Из зала для прибывающих Сулейман сразу прошёл в зал для пассажиров местных рейсов, где тоже купил два билета. И только здесь, предъявляя посадочный талон, Мартин узнал, куда они направляются — на остров Лабуан.

О Лабуане он знал мало. Расположенный у северного побережья Борнео, остров принадлежал Малайзии. Туристические проспекты расписывали красоту окружающих его коралловых рифов, указывали на растущую популярность и бурно развивающуюся инфраструктуру, называли новым космополитическим центром, но в мире преступных сообществ за ним закрепилась другая, куда более тёмная репутация.

Когда-то Лабуан, отделённый от Калимантана двадцатимильным проливом, был частью султаната Бруней. Британцы захватили его в 1846 году и удерживали на протяжении 115 лет, исключая три года японской оккупации во время Второй мировой войны, В 1963-м британцы, расставаясь с остатками бывшей империи, передали Лабуан Сабаху, а в 1984-м уступили Малайзии.

Никакой сколь-либо значимой экономики на этом острове площадью пятьдесят квадратных миль не существовало, так что строить её пришлось с нуля. Получив международный статус офшорного финансового центра, порта беспошлинной торговли, удобного флага и неофициальное звание Мекки для контрабандистов, Лабуан привлекает к себе весьма сомнительную публику.

Здесь бьётся сердце преступной индустрии, основанной на захвате судов и похищении грузов.

Мартин понял, что должен связаться с базой, подать «признак жизни». И времени в его распоряжении было совсем мало.

Самолёт совершил промежуточную посадку в Кучинге, но пассажирам, следующим дальше, сходить не разрешалось.

Через сорок минут они снова поднялись в воздух, развернулись над морем и взяли курс на Лабуан. Далеко внизу «Графиня Ричмондская» держала путь на Кота-Кинабалу, где её ждал груз падука и розового дерева.

Вскоре после взлёта стюардесса раздала пассажирам посадочные карточки, и Сулейман снова взялся заполнять обе: свою и спутника. Они выдавали себя за инженера из Бахрейна и бухгалтера из Омана, приглашённых работать по контракту в крупной газовой компании. Мартин с самого начала делал вид, что его познания в английском ограничиваются несколькими фразами, а писать он не умеет вообще. Вокруг же все говорили только по-английски. В Куала-Лумпуре они переоделись в европейские костюмы, но ручки у Мартина не оказалось, а попросить её у Сулеймана он не мог, не вызвав подозрений.

Буркнув что-то насчёт туалета, Мартин поднялся и двинулся в конец салона. Одна из кабинок была свободна, но он притворился, что заняты обе, и, повернувшись, направился вперёд. В «Боинге-737» туалеты эконом— и бизнес-класса разделены шторой. Мартину нужно было попасть за неё.

Остановившись у двери кабинки, он приветливо улыбнулся раздававшей посадочные карточки стюардессе и, пробормотав извинение, взял с подноса чистый бланк и шариковую ручку. Щёлкнул замок, и Мартин проскользнул в туалет. Времени хватило только на то, чтобы написать несколько слов на обратной стороне бланка, сложить его, сунуть в карман пиджака, выйти и вернуть ручку. Сделав половину дела, он возвратился на своё место.

Наверное, Сулейману сообщили, что Афганец заслуживает доверия, но он всё равно не отпускал спутника ни на шаг. Возможно, араб хотел уберечь подопечного от ошибок, которые тот мог совершить по неопытности или вследствие простодушия; возможно, годы пребывания в «Аль-Каиде» научили его не доверять никому — во всяком случае, бдительности он не терял никогда, даже во время молитвы.

Аэропорт Лабуана заметно отличался от собрата в Карачи — маленький, чистый и тихий. Мартин не имел ни малейшего представления, куда они отправятся дальше, но подозревал, что другого случая передать записку, скорее всего, не представится, и рассчитывал на удачу.

И судьба подарила ему такой шанс на тротуаре у выхода из зала. По-видимому, Сулейман получил очень детальные инструкции и выполнял их с чёткостью солдата и уверенностью бывалого путешественника. Мартин не знал, что за спиной у его сопровождающего десять лет работы на «Аль-Каиду», причём в таких далеко не спокойных странах, как Ирак и Индонезия. Не знал Мартин и того, на чём специализируется Сулейман.

Выйдя на улицу из здания, служащего одновременно и залом для прибывающих, и залом для улетающих, араб остановился, и как раз в этот момент рядом притормозило такси. Дверца открылась, и пассажиры вышли на тротуар.

Их было двое, и Мартин сразу уловил английский акцент. Крупные, мускулистые парни в шортах и цветных пляжных рубахах, они обливались потом под палящим солнцем. Пока один расплачивался с водителем малайзийскими ринггитами, другой доставал из багажника вещи. Случай свёл Мартина с аквалангистами, делавшими репортаж о коралловых рифах Лабуана по заказу британского журнала «Спорт дайвер».

Справиться в одиночку с четырьмя сумками, в которых хранились не только одежда, но и снаряжение для подводного плавания, было нелегко, и, прежде чем Сулейман успел сказать хоть слово, Мартин помог аквалангисту перенести сумки на тротуар. При этом он успел опустить записку в боковой кармашек рюкзака.

— Спасибо, приятель, — поблагодарил британец, и парни, закинув за плечи рюкзаки и взяв в руки сумки, зашагали к входу в зал аэропорта. Перелёт их ждал долгий — сначала до Куала-Лумпура, а уже оттуда, после пересадки, в Лондон.

Забравшись в освободившееся такси, Сулейман попросил водителя-малайца отвезти их в доки. Здесь наконец путешественников встречали. Человек, вышедший из офиса торгового агентства, не привлекал к себе ненужного внимания длинной бородой или необычной одеждой. Как и прибывшие, он был такфиром. Представившись мистером Лампонгом, он отвёл гостей на пришвартованный у стены бухты пятидесятифутовый теплоход. Через четверть часа они вышли в море.

Держась на скорости десять узлов, катер развернулся на северо-восток, в сторону Кудата, ворот в море Сулу и служащую прибежищем для террористов филиппинскую провинцию Замбоанга.

За спиной осталось долгое, изматывающее, почти без сна путешествие через полсвета. Море легко покачивало теплоход. Прохладный ветерок освежал лицо. Вскоре оба пассажира уснули. У руля стоял человек из террористической группировки Абу Сайяфа. Он знал путь. Солнце опустилось за горизонт, и ночь не заставила долго себя ждать. Судно пробиралось сквозь мрак, мимо огней Кудата, через пролив Балабак и невидимую границу, за которой начинались филиппинские территориальные воды.

Мистер Вей справился с поручением досрочно и уже возвращался на родину, в Китай. Путь был неблизкий, но он по крайней мере находился на китайском судне и ел нормальную китайскую пищу, а не ту дрянь, что поглощали в своём лагере морские разбойники.

Что будет с переделанным им кораблём дальше, мистер Вей не знал, и это его, по правде говоря, не заботило. В отличие от головорезов Абу Сайяфа и двух-трех индонезийцев, которые молились ежедневно по пять раз, Вей Вин Ли принадлежал к триаде «Змеиная Голова» и не молился никому и ничему.

Результатом его трудов стала точная, до мельчайших деталей, копия «Графини Ричмондской», созданная из корабля подобного размера, тоннажа и форм. Он не знал названия оригинального судна, как не знал и имени двойника. Китайца вообще не интересовало ничего, кроме толстой пачки американских долларов, полученных в лабуанском банке со счёта, открытого покойным мистером Тофиком Аль-Куром.

А вот капитан Маккендрик молился. Пусть и не так часто, как полагается. Воспитанный в доброй ливерпульско-ирландской католической вере, он держал на мостике статуэтку девы Марии, а в каюте на стене у него висело распятие. Перед выходом в море Маккендрик всегда молился за успешное плавание, а по возвращении не забывал поблагодарить бога за благополучное возвращение.

Местный лоцман уверенно провёл «Графиню Ричмондскую» между коварными отмелями и доставил к причалу Кота-Кинабалу, бывшего колониального порта Джесселтон, где британские торговцы во времена до изобретения холодильников наливали сливочное масло на хлеб из маленьких кувшинов.

Капитан Маккендрик ещё раз вытер лицо и шею клетчатым платком и поблагодарил лоцмана. Теперь он мог наконец закрыть все двери и иллюминаторы, включить кондиционер и насладиться прохладой. А для полного удовольствия выпить холодного пива. Капитан Маккендрик планировал, как утром избавится от балласта и займётся погрузкой. Если повезёт с погрузочной командой, то уже к вечеру следующего дня «Графиня Ричмондская» сможет выйти в море.

Два британца-аквалангиста после пересадки в Куала-Лумпуре оказались на борту лайнера «Бритиш эйруэйз», следующего в Лондон, а так как рейс этот не является «сухим», то вскоре они, поглотив изрядное количество пива, погрузились в глубокий сон. Полет продлится двенадцать часов, но семь самолёт нагонит на разнице во времени, а потому в Хитроу он приземлится на рассвете. И всё это время рюкзаки со снаряжением пролежат на полке у них над головами.

В рюкзаках лежали маски, костюмы, ласты, регуляторы, шапочки и прочее, за исключением ножей, которые пришлось сдать в багаж. А ещё в кармашке одного рюкзака лежала посадочная карта.

Работая при свете прожектора, установленного на висящей над кормой платформе, опытный маляр выводил последнюю букву названия пришвартованного к деревянному причалу корабля. На его мачте безжизненно болтался флаг британского торгового флота — красное полотнище с изображением государственного флага Великобритании в верхней левой четверти.

По обе стороны от носа и на корме белели слова «Графиня Ричмондская». На корме их дополняло ещё одно, выведенное ниже — «Ливерпуль». Закончив, маляр спустился на землю. Прожекторы мигнули и погасли. Трансформация завершилась.

На рассвете замаскированное под рыболовецкий сейнер судно медленно вошло в узкий залив. На нём прибыли два последних члена нового экипажа бывшей «Звезды Явы». Экипажа, которому предстояло вести её в последнее плавание.

Погрузка началась на рассвете, пока воздух ещё хранил ночную прохладу. Через три часа солнце снова разогрело его до температуры, которая более привычна для сауны. Краны в доке давно отслужили своё, но грузчики дело знали, и перевязанные цепями бревна исправно опускались в трюм, где их принимала обливающаяся потом команда.

В полдень жара стала невыносимой, и даже местным пришлось взять перерыв. На четыре часа порт притих, погрузившись в спячку. До весеннего муссона оставался ещё месяц, но влажность, редко опускавшаяся здесь ниже девяноста процентов, уже доходила до сотни.

Капитан Маккендрик чувствовал бы себя спокойнее в открытом море, но погрузку закончили только на закате, а лоцман должен был появиться не раньше утра. Это означало ещё одну ночь в парной, и Маккендрик, вздохнув, спустился в каюту и включил кондиционер.

Местный агент поднялся на борт вместе с лоцманом в шесть утра, чтобы подписать последние бумаги. Отшвартовавшись, «Графиня Ричмондская» вышла в Южно-Китайское море.

Как и «Звезда Явы», она повернула на северо-восток, чтобы, обогнув мыс, взять курс на юг, к архипелагу Сулу и далее к острову Ява, где, как полагал шкипер, в порту Сурабаи его ждали шесть контейнеров с восточными шелками. Он не знал, что никакого шелка в Сурабае нет и никогда не было.

Трое пассажиров сошли с теплохода на шаткую пристань. Мистер Лампонг отвёл их в длинный барак на сваях, служивший для готовящейся к плаванию команды спальным помещением и столовой. Жили здесь и те, кто никуда не собирался, но чьи старания подготовили «Звезду Явы» к выходу в море. Все они были либо индонезийцами из «Джемаа-Ислами» — группировки, ответственной за взрывы на острове Бали, либо филиппинцами из движения Абу Сайяфа. Постепенно Мартин познакомился с членами команды и узнал специализацию каждого.

Инженер, штурман и радиооператор были индонезийцами. Сулейман признался, что занимается фотографией. Его задача состояла в том, чтобы, перед тем как умереть мучеником, заснять кульминационный момент миссии цифровой камерой и передать видеоинформацию через переносной компьютер и спутниковый телефон на сайт телекомпании «Аль-Джазира».