Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Не делись со мной секретами

ModernLib.Net / Триллеры / Филдинг Джой / Не делись со мной секретами - Чтение (стр. 13)
Автор: Филдинг Джой
Жанр: Триллеры

 

 


Джесс послушно поставила бокал на стол. Она невольно подметила иронию в сочетании своих слов с одновременным желанием выпить вино.

– Стало быть, смертельный укол, так ведь? Одноразовые шприцы для больше не нужных людей. Думаю, в этом есть определенная справедливость.

– Я бы не стала ронять слезы из-за таких, как Терри Вейлс, – сказала Джесс.

– Вы совсем не сочувствуете уголовникам из низшего класса?

– Совершенно.

– Попробую отгадать: ваши родители – традиционные республиканцы.

– Вы – противник смертной казни? – спросила Джесс, хотя была не уверена, что у нее достанет сил, чтобы вступить в длительную дискуссию о преимуществах и недостатках высшей меры наказания.

Наступило молчание.

– Думаю, что некоторые люди заслуживают смерти, – наконец произнес он.

– Вы сказали это так, как будто имеете в виду кого-то конкретно.

Он засмеялся, хотя и невесело.

– Нет, никого не имею в виду.

– На самом деле мой отец зарегистрирован как демократ, – сообщила Джесс после очередной длинной паузы.

Адам поднял свой бокал к носу, вздохнул аромат вина, но пить не стал.

– Понятно. Вы сказали, что ваша мама умерла.

– Тут недалеко находится парк, – продолжала Джесс, обращаясь как бы к себе. – Парк Оз. Мама обычно катала меня там в детской коляске, когда я была грудным ребенком.

– Как умерла ваша мама? – спросил он.

– От рака, – выпалила Джесс и глотнула из бокала с вином.

Адам посмотрел на нее с удивлением, потом с тревогой.

– Вы говорите неправду. Почему?

Рука Джесс, державшая бокал, затряслась, несколько капель вина, похожие на капли крови, упали на толстую белую скатерть.

– Откуда вы взяли, что я говорю неправду?

– Это написано на вашем лице. Если бы вас подключили к детектору лжи, то стрелка бы моталась по всей странице.

– Никогда не следует соглашаться проверять себя на детекторе лжи, – сказала Джесс, ставя бокал на стол, обхватив его обеими руками, чтобы унять дрожь, признательная ему за то, что он несколько отвлекся.

– Не следует соглашаться?

– Их показания слишком ненадежные. Виноватый может проскочить через такую проверку, а невиновный завалиться на ней. Если вы не виновны, но не сумели пройти через эту проверку, то считается, что вы виновны. Если вы не виновны и успешно прошли через такую проверку, то все равно с вас подозрения не снимаются. Поэтому вы ничего не выигрываете, но все можете проиграть, соглашаясь на такую проверку, то есть в тех случаях, когда вы невиновны.

– А если я виновен? – спросил он.

– Тогда вы можете рискнуть. – Джесс вытерла салфеткой губы, хотя они и так были сухими. – Конечно, в Управлении прокурора штата придают большое значение этим проверкам, поэтому считайте, что я вам ничего не говорила на эту тему.

– Ничего не говорили о чем? – поинтересовался Адам, а Джесс лишь улыбнулась. – Почему вы не хотите сказать мне, что случилось с вашей мамой?

Улыбка тут же слетела с ее лица.

– Я думала, у нас с вами уговор.

– Уговор?

– Разве вы не помните? Не рассказывать секретов и не лгать.

– Разве есть что-то таинственное в том, как умерла ваша мама?

– Это длинная история. Мне бы не хотелось вдаваться в ее подробности.

– Тогда оставим эту тему.

Официант принес заказанные блюда.

– Осторожнее, тарелки очень горячие, – предупредил он.

– Выглядит отлично, – произнесла Джесс, глядя на в меру зажаренный кусок говяжьей вырезки, лежащий в собственном соку темного цвета.

– Положить вам сливочное масло в запеченную картофелину?

– И масло, и сметану, – сказала ему Джесс, – и побольше.

– Мне тоже, – поддержал ее Адам, наблюдая, как Джесс полоснула ножом кусок жареной говядины, – мне нравится женщины с хорошим аппетитом, – заметил он со смехом.

Несколько минут они были поглощены едой и молчали.

– Что за человек была ваша жена? – спросила Джесс, отковыривая часть запеченной картофелины.

– Постоянно сидела на диете.

– Слишком полная?

– Мне так не казалось. – Он отрезал порядочный кусок мяса и отправил его в рот. – Конечно, с тем, что я думал, не очень-то считалась.

– Похоже, что вы с ней не на дружеской ноге.

– Это и явилось одной из причин нашего развода.

– А я со своим бывшем мужем в дружеских отношениях.

Адам скептически посмотрел на нее.

– Если хотите знать, мы действительно хорошие друзья.

– Это тот знаменитый Грег? Которому вы сказали: «Отправляйтесь домой, Грег?»

Джесс засмеялась.

– Нет, не он. Грег Оливер – коллега по работе в ведомстве прокурора. Он подвез меня до дома.

– А вы сами не водите машину?

– Моя машина попала в небольшую аварию.

В глазах Адама сверкнула искра беспокойства.

– Но в тот момент в машине меня не было.

Его взгляд выразил облегчение.

– О, это замечательно! Что за авария?

Джесс покачала головой.

– Я бы предпочла не говорить об этом.

– У нас быстро иссякают все темы для разговора, – отметил он.

– Что вы хотите этим сказать?

– Ну, вы не желаете говорить о своей машине или о своей матери, о сестре или свояке, и я не помню, отец тоже исключается из тем для разговора?

– Понятно, что вы имеете в виду.

– Значит, так. Тема о бывшем муже вроде бы не закрыта. Может быть, нам и не отходить от этой темы. Как его зовут?

– Дон. Дон Шоу.

– И он адвокат и вы с ним хорошие друзья.

– Да, мы друзья.

– Зачем же тогда разводиться?

– Это трудно объяснить.

– И вы бы предпочли не говорить об этом?

– А почему развелись вы? – задала Джесс встречный вопрос.

– Объяснить тоже очень сложно.

– Как ее зовут?

– Сьюзен.

– И она опять вышла замуж, работает декоратором и живет в Спрингфилде.

– Мы начинаем уже повторяться. – Он помолчал. – Верно? Мы не углубились дальше поверхности, правда?

– Вы имеете что-нибудь против поверхностного взгляда? Я решила, что вам нравится продавать обувь из-за любви к внешнему виду.

– Пусть будет так. Скажите мне, Джесс Костэр, какой ваш счастливый номер?

Джесс рассмеялась, положила в рот еще кусочек жареной говядины, тщательно начала его жевать.

– Я спрашиваю серьезно, – продолжал Адам, – если мы хотим скользить по поверхности, то мне бы хотелось, чтобы она была размечена. Назовите счастливый номер.

– Не думаю, что у меня первый номер.

– Выберите любой от одного до десяти.

– Хорошо... Четыре, – импульсивно произнесла она.

– Почему четыре?

Джесс рассмеялась, почувствовала себя маленькой девочкой.

– Думаю, потому, что это любимая цифра моего племянника. А она ему нравится потому, что это любимая цифра Большой Птицы – героя телевизионной передачи «Улица Сисейм».

– О Большой Птице я знаю.

– Неужели продавец обуви смотрит передачу «Улица Сисейм»?

– Торговцы – непредсказуемые люди. Ваш любимый цвет?

– Если честно, то я никогда много об этом не думала.

– Подумайте об этом сейчас.

Джесс опустила вилку на тарелку, оглядела полутемный зал, ища каких-то намеков на ответ. – Не уверена. Может быть, серый.

– Серый? – Он казался ошеломленным.

– Что, серый не подходит?

– Джесс, серый ни для кого не является любимым цветом!

– Ах вот что? Ну что же, а у меня серый. А у вас?

– Красный.

– Меня это не удивляет.

– Почему же? Почему это вас не удивляет?

– Ну, красный – это сильный цвет. Веский. Динамичный. Основательный.

– И вы думаете, что все это характеризует меня как личность?

– А разве нет?

– Вы думаете, что серый характеризует вас?

– Этот вопрос становится более сложным, чем вопрос о моем разводе, – заметила Джесс, и оба рассмеялись.

– Есть ли у вас любимая песня?

– У меня такой нет. Честно.

– Ничего такого, при звуках чего вам хочется увеличить громкость?

– Ну, мне нравится ария из оперы «Турандот». Знаете, которую исполняет тенор в саду, когда он остается там один...

– Боюсь, в оперном искусстве я большой невежда.

– Вам знакома передача «Улица Сисейм», но вы не знаете оперы, – задумчиво произнесла вслух Джесс.

– А что еще вам нравится?

– Мне нравится моя работа, – ответила она, отмечая, как умело он уходит от разговора о себе. – И мне нравится читать, когда есть свободное время.

– А что вы любите читать?

– Романы.

– Какие романы?

– Преимущественно детективные романы. Агату Кристи, Эда Макбейна, писателей в этом роде.

– Что еще вам нравится делать?

– Распутывать запутанные картинки-загадки. И мне нравится долго гулять по набережной озера. И покупать обувь.

– За что я вам навеки признателен, – признался он с веселым блеском в глазах. – И вам нравится кино.

– И мне нравится кино.

– И вы любите садиться возле прохода.

– Точно.

– Почему?

– Почему? – повторила Джесс, пытаясь скрыть неожиданно охватившую ее неловкость. – Почему люди любят места возле прохода? Потому что на них свободно, наверное.

– Стрелка опять соскочила со страницы, – заметил Адам.

– Что?

– Детектор лжи. Вы не прошли проверку.

– Зачем же мне лгать в отношении места возле прохода?

– Вы не солгали относительно того, что вам нравятся места возле прохода. Но вы сказали неправду о том, почему они вам нравятся. И я не знаю, почему вы это сделали. Вы сами объясните мне это.

– Какая глупость!

– Вопрос о местах возле прохода тоже попадает под запрещенные темы.

– Тут и говорить-то не о чем.

– Скажите мне, почему вы настаивали на том, чтобы сесть возле прохода.

– Я не настаивала.

Он надул губы, как мальчишка.

– Нет, настаивали.

– Нет, не настаивала.

Они оба рассмеялись, но некоторая напряженность все равно сохранилась.

– Не думаю, чтобы мне понравилось, если бы меня называли лгунишкой, – проронила Джесс, трогая салфетку на коленях, которая в результате полетела на пол.

– Я совсем не собирался оскорблять вас.

– В конечном счете честное слово адвоката – это единственная ценность, которой он обладает, – Джесс нагнулась, чтобы поднять упавшую салфетку.

– Но, Джесс, сейчас вы не в суде, – резонно заметил Адам. – Вас не судят. Простите, если я переступил черту приличий.

– Если я вам скажу правду, – вдруг, к удивлению обоих, заявила Джесс, – то вы подумаете, что я совсем спятила.

– Я и так уже считаю, что вы абсолютно чокнутая, – подхватил Адам. – Я хочу сказать... Да что там, Джесс, любой человек, любимый цвет которого серый...

– Я боялась, что мне станет дурно, – объяснила Джесс.

– Дурно? Например, начнет тошнить?

– Знаю, что это звучит глупо.

– Что, вас подташнивало?

– Нет, я чувствовала себя прекрасно.

– Но вы опасались, что вас вырвет, если вы не сядете возле прохода?

– Не спрашивайте меня почему.

– Случалось ли, что вас рвало, когда вы сидели не возле прохода? – задал он вполне логичный вопрос.

– Нет, – ответила она.

– Тогда почему вы решили, что с вами это может произойти?

Он ждал ее ответа, но она молчала.

– Не действую ли я вам на нервы?

– Совершенно не действуете, – солгала она, но тут же поправилась: – Ну, честно говоря, вы немного действуете мне на нервы, но вы не имеете никакого отношения к моим опасениям.

– Не понимаю.

– Я тоже. Может быть, мы поговорим о чем-нибудь другом. – Она виновато опустила голову, закрывалась еще одна тема для разговора. – Думаю, сейчас за едой не самое подходящее время обсуждать это.

– Разрешите мне спросить, правильно ли я все это понимаю, – продолжал он, не обращая внимания на ее просьбу. – Вам нравится место возле прохода, потому что вы думаете, что если, скажем, вы сядете в середине ряда, то вас может вытошнить, хотя раньше этого в кинотеатрах никогда не случалось. Правильно?

– Правильно.

– Давно ли у вас появился такой невроз страха?

– Почему вы решили, что у меня невроз страха?

– А как вы можете назвать это?

– Дайте определение невроза страха, – потребовала Джесс.

– Безрассудный страх, – сымпровизировал он. – Страх, для которого в действительности нет оснований.

Джесс слушала, впитывала его слова, как губка влагу.

– У меня невроз страха.

– Какими другими неврозами вы страдаете – боязнь больших пространств, замкнутых помещений, страх запутаться в паутине неприятностей?..

Она покачала головой.

– Ничего похожего.

– Другие люди боятся высоты или змей. Вы же боитесь, что вас вырвет в кинотеатре, если вы не сядете возле прохода.

– Знаю, что это нелепо.

– Почему нелепо? Отнюдь нет.

– Разве?

– Просто многое мне неизвестно.

– Вы все еще думаете, что я что-то от вас утаиваю? – спросила Джесс, почувствовав, как голос ее дрогнул.

– Чего вы боитесь на самом деле, Джесс?

Джесс отодвинула от себя тарелку, борясь с порывом бежать из ресторана, окончательно потеряв аппетит. Она заставила себя остаться на месте.

– У меня случаются приступы паники, – сказала она спокойно после долгой паузы. – Несколько лет назад я часто страдала от таких приступов. Но постепенно они прошли. А некоторое время назад начались опять.

– Для этого есть какая-нибудь причина?

– Это может вызываться целым рядом вещей, – ответила Джесс, раздумывая, не отклонит ли эта полуправда в сторону стрелку воображаемого детектора, с орбитой действия которого она связана, – У меня начинается в этих случаях сильное сердцебиение, не хватает воздуха, я не могу пошевелиться. Начинает мутить в желудке. Я пытаюсь бороться с этим...

– Почему?

– Что почему? Что вы имеете в виду?

– Почему вы боретесь с этим? Что это вам дает?

Джесс должна была признаться, что не дает ничего.

– Что же я должна в таком случае делать?

– А почему просто не примириться с приступом?

– Примириться с приступом? Я не понимаю.

– Очень просто. Вместо того чтобы зря расходовать свою энергию на противодействие чувству беспокойства, почему просто не погрузиться в него? Как говорится, поплыть по течению. Представим, например, что вы находитесь в кинотеатре, – продолжал он, – и вы чувствуете, что приближается один из этих приступов. Вместо того чтобы сдерживать дыхание, считать до десяти или срываться со своего места, или бросать любое другое занятие, не противодействуйте чувству паники, пусть оно овладеет вами. Что наихудшего можно ждать в этом случае?

– Я заболею.

– Ну и что? Вы будете больны.

– Что?

– Вас, например, вытошнит. Ну и что?

– Я не терплю этого.

– Вы опасаетесь не этого.

– Вы так думаете?

– Да.

Джесс нетерпеливо посмотрела по сторонам.

– Вы правы. Я действительно опасаюсь не того, что не выполню работу соответствующего дня, если это со мной случится. Я боюсь, что как следует не высплюсь, что меня свалит простуда, которой я хочу избежать, и я провалюсь на следующий день в суде. Мне страшно, что я проиграю дело, и хладнокровный убийца отделается легким испугом, получив меньше пяти лет тюремного заключения. Пожалуй, мне действительно пора отправляться домой. – Чтобы подчеркнуть свои слова, она взглянула на часы и приподнялась. Ее салфетка опять полетела на пол.

– Думаю, что вы боитесь смерти, – сказал Адам.

Джесс остолбенела.

– Что?

– Думаю, что вы боитесь смерти, – повторил он, глядя, как она опять медленно опускается на свое место. – К этому в конечном итоге приводят все неврозы. К страху смерти. – Он помолчал. – А в вашем случае этот страх, возможно, оправдан.

– Что вы хотите этим сказать? – Сколько раз уже за этот вечер она задавала себе подобный вопрос?

– Ну, могу себе представить, что вы получаете обычную долю угроз со стороны людей, которых вы засадили. Возможно, вам присылают письма, исполненные ненависти, вам говорят похабные вещи по телефону, обычный набор хамства. Вы каждый день имеете дело со смертью. С жестокостью, убийствами и с бесчеловечным отношением к людям.

– Чаще с бесчеловечным отношением мужчин к женщинам, – уточнила Джесс, задавая себе вопрос о том, откуда ему известно обо всем этом «стандартном наборе хамства».

– Вполне естественно, что вас охватывает чувство страха.

Джесс нагнулась и подобрала салфетку, затем аккуратно набросила ее на тарелку, как будто накрыла простыней труп.

Она наблюдала, как коричневый сок просачивается через белый материал.

– Возможно, вы правы. Возможно, все сводится именно к этому.

– Значит, я действую вам на нервы, не так ли? – улыбнулся Адам.

– Немного, – не отрицала она. – А если честно, то здорово действуете.

– Почему?

– Потому что я не знаю, что вы думаете об этом, – призналась она откровенно.

Теперь он улыбался осторожно и осмотрительно.

– Разве так не интереснее?

На это Джесс не ответила.

– Мне, правда, пора домой, – опять повторила она. – Мне надо многое сделать, чтобы подготовиться к завтрашнему дню. Возможно, сегодня мне вообще не стоило выходить в город. – Зачем она затеяла это нытье?

– Я отвезу вас домой, – предложил он. Но Джесс не слышала ничего другого, кроме его предыдущих слов: «Думаю, что вы боитесь смерти».

Глава 15

На очередную субботу Джесс записалась на курсы самообороны.

Истекшая неделя оказалась странной. Во вторник суд завершил расследование по делу Терри Вейлса. Целая вереница свидетелей – полицейских, медицинских работников, психологов, очевидцев, друзей и родных погибшей – выступила с показаниями. Они доказали, не оставив ни малейших сомнений, что Терри Вейлс убил свою жену. Оставался лишь один вопрос – главный вопрос, стоявший с самого начала процесса, – убийство какой степени? Удастся ли Терри Вейлсу убедить присяжных заседателей в том; что произошла трагическая ошибка?

Несомненно, вначале ситуация складывалась в его пользу. Он повел себя довольно успешно. Терри Вейлс начал давать показания в среду утром в порядке самозащиты. На точные вопросы адвокатов он отвечал медленно и обдуманно. Да, у него вспыльчивый характер. Да, у него с женой подчас дело доходило до драк. Да, однажды он сломал ей нос и подбил глаз. Да, он грозился убить ее, если она посмеет от него уйти.

Но нет, этого он не планировал. Нет, он не собирался убивать ее. Нет, он не бесчувственный, хладнокровный убийца.

Свою жену он любил, уверял он, не сводя своих тускло-голубых глаз с присяжных. Даже когда она поносила его перед друзьями. Даже когда она бросилась на него через всю комнату, стремясь выцарапать ему глаза, вынудив его защищаться. Даже когда она грозила лишить его всего имущества. Даже когда пугала тем, что настроит против него детей.

Он хотел только попугать ее, когда выстрелил в нее из лука на многолюдном перекрестке. Он и не помышлял, что его выстрел окажется смертельным. Если бы он действительно собирался убить ее, он бы воспользовался пистолетом. У него их несколько, он отличный стрелок, а стрелу он не пускал из лука с детских лет, когда был в лагере.

Терри Вейлс закончил свои показания в слезах, хриплым голосом, лицо его побледнело и покрылось пятнами. Его адвокат был вынужден помочь ему сесть на свое место.

Джесс и ее двоим сотрудникам пришлось просидеть до полуночи, просматривая показания каждого свидетеля, до тонкостей вникая в суть сообщений полиции, искать все, что они могли упустить, все, что могло бы помочь Джесс на следующее утро в ее перекрестном допросе Терри Вейлса. После того как Нейл и Барбара ушли домой, чихая и сопя от простуды, Джесс осталась в кабинете одна. Она возвратилась в свою квартиру лишь в шесть утра следующего дня, только для того, чтобы принять душ и переодеться, и тут же опять отправилась на работу.

Придя в четверг в зал суда, она узнала, что судья Харрис перенес слушание дела до следующего понедельника. Похоже, что обвиняемый почувствовал себя плохо, и защита попросила отложить рассмотрение дела на несколько дней. Судья Харрис кашлянул в знак согласия, и был объявлен перерыв в заседаниях суда. Джесс большую часть этого дня провела в разговорах с полицейскими сыщиками, побуждая их использовать эту задержку, чтобы попытаться отыскать дополнительные улики, которые пригодились бы обвинению.

В пятницу она получила свою традиционную рождественскую открытку из федеральной тюрьмы. «НАИЛУЧШИХ ПОЖЕЛАНИЙ К ПРАЗДНИКУ», – гласила надпись яркими позолоченными буквами, украшенными изображениями праздничных веточек. «Думая о вас» – было приписано внизу открытки, как от близкого друга, и простая, подпись – Джек.

Джек убил свою любовницу в пьяной ссоре из-за ключей от своей машины. Джесс засадила его за решетку на двенадцать лет.

Джек поклялся, что он навестит ее, когда выйдет на свободу, лично отблагодарит за ее щедрость.

Думая о вас. Думая о вас.

Остальную часть дня в пятницу Джесс потратила на поиски курсов по самообороне. Они находились на проспекте Клибурн, недалеко от того места, где она жила, рядом со станцией метро. Занятия по два часа в субботу после обеда в течение трех недель, объяснил по телефону вежливый азиатский голос. Сто восемьдесят долларов за весь курс. Называется это что-то вроде Вен-ду. Она приедет, сказала Джесс женщине, вспоминая слова Адама. Неужели она боялась именно смерти, спрашивала себя Джесс, невольно вызывая в памяти образ матери, которая успокаивала ее, говорила, что все будет в порядке.

Думая о вас. Думая о вас.

И вот наступила суббота, ясный, солнечный, холодный день.

Занятия проводились в старом двухэтажном здании, на котором висел щит с надписью «ВЕН-ДУ», написанной огромными буквами величиной чуть ли не с сам дом.

– Пазалста, отдавать мне васа пальто, пазалста, надевать эта и ходить зал, – проинструктировала Джесс молодая, азиатского типа женщина в приемной. Джесс сдала пальто, надела поверх своей одежды короткую темно-синюю хлопчатобумажную робу с поясом. Джесс была в свободном сером свитере и брюках, ей посоветовали так одеться по телефону. Надо же, серого цвета, подумала она, подавляя улыбку, ее любимый цвет.

– Вы рано, – улыбнулась молодая женщина, ее высоко собранные черные волосы – конский хвост покачивались в такт движениям ее плеч. – Здесь пока никого.

Джесс улыбнулась и сделала полупоклон, толком не зная существующих здесь порядков. Молодая женщина показала ей жестом на занавес с правой стороны, и Джесс, опять поклонившись, вошла внутрь другого помещения.

Она оказалась в продолговатой комнате, длина которой была в два раза больше ширины, совершенно пустой, если не считать груды подстилочных матов темно-зеленого цвета, сложенных в углу комнаты на хорошо отскобленном деревянном полу. Она увидела свое отражение в зеркалах, висевших на левой стороне комнаты, что создавало впечатление простора, на самом деле не существовавшего. Как смешно она выглядит, подумала Джесс, гибридная смесь американской спортивной одежды и восточной робы. Она пожала плечами, отбросила назад волосы и закрепила их широким эластичным колечком.

Что она тут делает? Чему, собственно, она собралась тут выучиться? Неужели она действительно думает, что сможет защитить себя от... От чего? От стихии? От неизбежного?

Она услышала шарканье ног за своей спиной, увидела, как из-за пестрых зеленых занавесок вышла заметно прихрамывающая женщина.

– Хай, – приветливо произнесла женщина, которая, возможно, была такого же возраста, что и Джесс. – Я – Василики. Называйте меня Вас, так проще.

– Джесс Костэр, – отрекомендовалась Джесс, подходя к женщине, чтобы пожать ей руку. – Василики – очень любопытное имя.

– Греческое, – пояснила женщина, осмотрев себя в зеркале, висевшем на стене. Она была высокая, ширококостная. Черные волосы обрамляли лицо оливкового цвета и были подрезаны на уровне квадратной челюсти. Несмотря на свою хромоту, она выглядела очень привлекательно. – Год назад на меня напала шайка тринадцатилетних подростков. Представьте только – тринадцатилетних! – По ее тону можно было заключить, что она просто не верит этому. – Они хотели отнять у меня кошелек. Я сказала им, что в нем ничего нет. И вот, они взяли кошелек, увидели, что там лежит всего десять долларов, потому что я никогда не ношу с собой много наличных денег, и начали избивать меня. Свалили на землю и так били пинками и колотили, что разбили мне коленную чашечку. Мне повезло, что я вообще могу ходить. Я решила, что как только закончу лечение, поступлю на курсы самообороны. И если что-то подобное повторится, то я дам достойный отпор. – Она горько засмеялась. – Конечно, это чем-то похоже на закрытие двери конюшни, когда лошадь уже убежала. – Она завязала еще один узел на своем поясе.

Джесс покачала головой. Детская преступность в Чикаго достигла масштабов эпидемии. Строилось целое новое здание, чтобы содержать этих разнузданных молодых преступников. Если такое здание вообще может помочь делу.

– А что вы можете сказать о себе? Что вас привело сюда? – спросила Вас.

«Страх неведомого, страх неизвестного», – мысленно ответила себе Джесс.

– Сама не знаю, – произнесла она вслух. – Я подумала, что, может быть, стоит поучиться тому, как можно защитить себя.

– Что же, вы молодец. Должна вам сказать, что нынче нелегко быть женщиной.

Джесс кивнула, пожалев, что не на что присесть.

Занавески опять раздвинулись, и в комнату вошли две чернокожие женщины, неторопливо окинув взглядом помещение.

– Я – Василики. Называйте меня Вас, – заявила Вас, кивая вновь пришедшим. – А это – Джесс.

– Марилен, – отозвалась женщина постарше, с более светлой кожей. – А это моя дочь Айша.

На взгляд Джесс, Айше было лет семнадцать, а ее матери около сорока. Очень миловидные женщины! Под правым глазом матери отчетливо багровел след синяка.

– Думаю, что вы правильно поступили, что вместе пришли на эти курсы, – заговорила Вас, в то время, когда занавески опять разошлись, и в комнату вошла еще одна женщина среднего возраста, полноватая, с проседью, нервно оправляя свою синюю робу.

– Василики; зовите меня Вас, – уже представлялась ей Вас. – А это – Джесс, Марилен и Айша.

– Катарина Сантос, – назвала себя женщина неуверенным голосом.

– Ну вот, у нас получается небольшая Организация Объединенных Наций, – сострила Вас.

– И собрались мы, чтобы поучиться древнему восточному искусству вен-ду, – добавила Джесс.

– Ах, ничего древнего в нем нет, – уточнила Вас. – Вен-ду открыли всего лет двадцать назад – где вы думаете? – в Торонто, в Канаде. Сделала это семейная парочка. Невероятно, да?

– Мы будем изучать систему боевой защиты, разработанную в Канаде? – недоверчиво спросила Джесс.

– Вероятно, она совмещает в себе физические приемы, почерпнутые из карате и айкидо, – продолжала пояснять Вас. – Кто-нибудь знает, что такое айкидо? – спросила она.

Никто этого не знал.

– Основной смысл вен-ду – знать, избегать и действовать, – не умолкала Вас, потом застенчиво засмеялась. – Я выучила это наизусть из брошюры.

– Я лично целиком за действие, – проговорила Айша.

Катарина прильнула к зеркальной стене.

Занавески раздвинулись еще раз, и к малочисленной группе женщин присоединился молодой человек с гладкой прической. Его стройная фигура дышала здоровьем. Он был невысокого роста, но мышцы рук можно было различить даже под рукавами синей робы. Гладкое мальчишеское лицо, небольшой шрам, возможно, след перенесенной в детстве ветрянки, на переносице возле правой брови.

– Добрый день, – произнес он грудным голосом. – Меня зовут Доминик. Я ваш инструктор.

– Любопытно, – шепнула Вас, – он не похож на мастера по вен-ду.

– Многие ли из вас могут отбить нападение хулигана? – спросил он, уперев руки в бока и выставив вперед подбородок.

Женщины молча попятились назад.

Доминик медленно приблизился к Марилен и ее дочери Айше.

– Вот, например, вы, мамаша? Как думаете, сумеете вы разбить нападающему нос, если он набросится на вашу дочь?

– Ему повезет, если я не оторву ему голову, – убежденно произнесла Марилен.

– Так вот, искусство вен-ду, – начал объяснять он, – основывается на понимании того, что вы сами представляете такую же ценность, как и жизнь любимого вами ребенка. Ценность, – для большей убедительности своих слов он сделал паузу, – но не уязвимость. Во всяком случае вы станете не такими уязвимыми, как прежде. Вы можете быть слабее своего потенциального налетчика, – продолжал он, отступив от Марилен и обращаясь к каждой женщине по очереди, – но вы не такие уж слабые, а хулиганы не такие уж сильные. Важно не представлять себе своих обидчиков в виде огромных неодолимых громил, напротив, их надо рассматривать как совокупность уязвимых мест. И запомните, – подчеркнул он, глядя на Джесс, – во многих случаях гнев гораздо результативнее, чем мольба. Поэтому не бойтесь рассвирепеть.

Джесс почувствовала дрожь в коленках, потом признательность, когда он отвел от нее свой взгляд, обратив его на другую женщину. Джесс посмотрела на лица собравшихся в комнате женщин, на мини-ООН, как метко охарактеризовала их Вас, которые отражали изменения, происшедшие в городе за последние двадцать лет. Чикаго очень изменился по сравнению с ее детством, думала она, тут же погружаясь в розовые воспоминания о прошлом, а потом опять возвращаясь в настоящее от зычного голоса Доминика.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25