Сестры Дункан - Фиалка

Другому, не Габриэлю, местный коньяк давно бы уже выжег все внутренности, отметил про себя Джулиан. Обычный человек от пары глотков этого гремучего напитка давно свалился бы под стол.

Он оглядел двор и удовлетворенно кивнул. Габриэль довольно разумно разместил часовых. Один из них сидел в дальней части двора, откуда можно было видеть козью тропу, спускавшуюся спиралью вниз. У его ног горел смоляной факел, между колен он поставил ружье и курил изрыгавшую ядовитый дым трубку. Двое других расположились по краям деревни и не спускали глаз с дороги. Сам Габриэль занял такую позицию, что мог видеть вход и во двор, и в хлев, где они хранили сокровище. Но у него уже должно было двоиться в глазах!

Сент-Саймон решил, что сам будет бодрствовать в дежурство Габриэля. За четыре года службы на Полуострове он провел много бессонных ночей, и еще одна ему не повредит.

— Не отпускай девочку от себя, — крикнул ему вслед Габриэль, и слова его прозвучали много четче, чем прежде.

Джулиан обернулся. Габриэль многозначительно кивнул ему. Был ли он трезвым или пьяным, но о безопасности своей «девочки» он думал всегда.

Джулиан сделал успокаивающий жест рукой и направился к амбару. Трое из сопровождавших их караван спали на полу, на соломе и, похоже, были намерены храпеть до тех пор, пока не придет их время заступать на вахту. Он выбрал место в углу амбара, вблизи лестницы на сеновал, закутался в плащ и стал выжидать момента, когда Тэмсин наверняка уж будет спать мирным сном.

Через полтора часа он решил, что может спокойно залезть на сеновал. Искусительница должна была уже крепко уснуть. Он тихонько поднялся по приставной лестнице. Тэмсин расстелила на полу одеяла и заснула, свернувшись клубочком в уютном гнездышке из сена и одеял. Сквозь круглое оконце падал лунный свет, серебря ее светлые волосы, и звук ее спокойного и ровного дыхания заполнял все тесное и пахнущее свежим сеном помещение.

Джулиан на цыпочках подошел к окну. Оно выходило во двор, и через него ясно были видны Габриэль и его компания. Открывавшаяся глазам сцена выглядела вполне мирно.

Сент-Саймон снова перевел взгляд на спящую. Из-под одеял и соломы выглядывали только ее золотистые волосы. Как эта необузданная дикарка может надеяться найти путь в английское общество? Как она может ожидать, что некая чопорная корнуолльская семья, пекущаяся больше всего на свете о чистоте рода и своем положении, примет ее с распростертыми объятиями?

Возможно, Тэмсин заблуждалась насчет социального положения своей матери, и ее семья принадлежала к категории деревенского дворянства или сельских сквайров. Тогда у нее было больше надежд добиться их расположения. Но превратить эту незаконнорожденную разбойницу в английскую аристократку?! Это — из области безумных мечтаний. Чтобы добиться такого чуда, мало было шести месяцев, для этого требовалось быть волшебником, а он им не был. Но, напомнил он себе, я ведь и не гарантировал успеха… Дело в том, что Сент-Саймон терпеть не мог проигрывать.

Мрачный, он вернулся к окну и своим наблюдениям за двором. Некоторое время Джулиан глядел на горящие в костре головни и мерцающий свет факелов, трепетавший вокруг игроков, но вдруг заметил позади хлева какую-то темную тень. Он моргнул, надеясь, что это обман зрения, вызванный колеблющимся светом, но тут услышал, как взревел Габриэль. Гигант вскочил на ноги, осыпая противника градом ударов и ловко передвигаясь по мощенному булыжником двору. Откуда ни возьмись, в его руке появилась дубинка и замелькала с невероятной быстротой так, что видна была только дуга, образуемая ее ударами.

Джулиан уже скользнул вниз по приставной лестнице, в руке он держал пистолет, в этот момент и Тэмсин села на своей постели. Глаза ее были широко раскрыты, она напряженно прислушивалась к шуму потасовки внизу.

Трое сопровождающих все еще спали на сене у подножия лестницы. Джулиан начал их нетерпеливо расталкивать, пытаясь разбудить и поднять на ноги, но результатом был только еще более мощный храп и нечленораздельное бормотание. Его нога за что-то зацепилась, и по полу покатился каменный кувшин, очень похожий на тот, который он видел во дворе. Он поднял его и понюхал. К коньяку явно было что-то подмешано: дно покрывал белый, похожий на порошок осадок. Габриэль запретил им пить после ужина, но, по-видимому, какой-то доброжелатель снабдил их пойлом, хорошо сдобренным сонным порошком.

Полковник бросился во двор. Габриэль, окруженный недавними собутыльниками, изо всех сил орудовал дубиной и выкрикивал какой-то кровожадный боевой клич, а те, кто пил с ним, обступали гиганта со всех сторон, и лунный свет бросал блики на сталь.

Джулиан выхватил свою кривую кавалерийскую саблю и прыгнул в самое пекло. Было ясно, что опасность исходила из деревни. Ему удалось различить на земле темную фигуру часового, убитого, по-видимому, тем, кого он сначала принял за тень. Сент-Саймон понял, что то же самое случилось и с часовыми, охранявшими выходы из селения. Но если они пытались и Габриэля свалить с ног тем же снадобьем, что других, то тут противники явно просчитались.

Этот человек был настоящим львом, он все еще ревел и выкрикивал свой боевой клич. В свете факелов глаза его горели красным огнем, и появление Джулиана он встретил яростным воплем, который тот истолковал как приветствие:

— Добро пожаловать на битву!

Под ударами дубинки и сабли нападающие начали отступать, и тут внезапно в эпицентре сражения оказалась Тэмсин. Она схватила горящий смоляной факел и ткнула им в лицо человеку, размахивавшему страшным зазубренным ножом. Он закричал и закрыл лицо руками, а нож его покатился по булыжникам. Тэмсин быстро нагнулась и схватила нож. И тогда враги побежали со двора, преследуемые Габриэлем и Джулианом и разгневанной Хосефой, которая, к изумлению Сент-Саймона, прекрасно использовала в качестве оружия метлу и наносила ею весьма болезненные удары.

— Ну вот и все, — удовлетворенно сказал Габриэль, когда они захлопнули за убежавшими ворота. Он вытер пот со лба и ухмыльнулся:

— Они, наверное, считали, что споили меня допьяна.

Он оглушительно расхохотался, и его мощные плечи затряслись.

— Они не только бренди добавили в вино, — сказал Джулиан. — Вон те трое, — он кивнул в сторону амбара, — уже вышли из игры.

— У Педро на голове шишка величиной с яблоко, — заметила Тэмсин, но он жив. А как насчет тех двоих, что остались в деревне?

— Будем надеяться, что и они не в худшем состоянии, — ответил Джулиан, хмуро глядя на нее. — С факелом ты проделала опасный фокус. Могла поджечь амбар.

— Я старалась действовать осторожно, и результат налицо.

— Да, отдаю тебе должное. И все-таки это было безумием. Тэмсин пожала плечами.

— Иногда приходится пользоваться тем оружием, которое оказывается под рукой.

Джулиан не стал спорить. Он знал, что и сам поступил бы точно так же. Повернувшись к Габриэлю и резко сменив тему, он сказал;

— Лучше бы нам остаться здесь до рассвета, а потом попытаться прорваться.

— Да, — согласился Габриэль. — Остальных двоих мы прихватим, когда будем уходить. А эти пусть сначала протрезвеют. При отступлении следует продемонстрировать им всю нашу силу, хотя сомневаюсь, что они захотят повторить представление. Женщина, приготовь кофе.

Хосефа без единого слова бросила метлу и направилась ко все еще тлевшим углям костра.

— Помоги мне навьючить мулов, — обратился Джулиан к Тэмсин, живо откликнувшейся на его призыв. В свете костра глаза ее сверкали, тело было как натянутая тетива… Словом, обычное состояние после хорошей схватки.

— Надо собраться до того, как начнет светать, — заметил Сент-Саймон озабоченно.

— Они нам больше не причинят вреда, — убежденно ответила Тэмсин. — Эти придурки и ограбить толком не умеют. — Она улыбнулась. — Барон никогда бы не принял их в свою банду. Его набеги всегда бывали удачны. Джулиан предпочел воздержаться от комментариев. Двумя часами позже они смерчем вырвались со двора: возглавлял колонну Джулиан с обнаженной саблей, Габриэль на своем боевом коне замыкал шествие, размахивая палашом и выкрикивая боевой клич. Тэмсин направляла вьючных мулов, с веселой яростью нахлестывая кнутом, трое сопровождающих, еще не вполне пришедших в сознание, покачивались в седлах, но тоже размахивали оружием.

Жители деревни скрывались за ставнями, понимая, что столкнулись с сильным противником. Пропавшие без вести часовые были обнаружены у дороги. Они сидели, уронив окровавленные головы на руки. Но все-таки кое-как удалось взгромоздить их на лошадей, и процессия продолжила путь в Лиссабон.

Глава 12

— Не знаю, капитан Латтимер, — сказал с мрачным удовлетворением интендант, — смогу ли я предоставить вам три орудия. — Вчера шесть забрали на «Изольду».

Капитан Хьюго Латтимер, состоящий на службе во флоте Его Величества, с трудом сдерживал раздражение. Он провел рукой по густым темно-каштановым волосам и оглядел ту часть верфи, где располагались артиллерийские орудия. Его очередь была третьей, а кроме него, еще шесть капитанов столь же отчаянно, как и он, желали набрать команду и получить орудия и с нетерпением ждали, когда они смогут приступить к уговорам интендантского начальника.

— Если бы вы нашли возможность дать мне два орудия, я по гроб жизни считал бы себя вашим должником, — сказал Латтимер, улыбаясь с достаточным, как ему казалось, раболепием. — А как миссис Хьюстон? В прошлый раз, когда я был в Лиссабоне, она, кажется, чувствовала себя неважно?

Лицо его собеседника слегка смягчилось;

— О, благодарю вас, она в порядке, капитан. Просто она в интересном положении.

— Ну в таком случае примите мои поздравления. — Капитан Латтимер просиял так, будто это его леди собиралась подарить ему наследника. — Передайте ей мои наилучшие пожелания.

— Да, да, разумеется, искренне благодарю вас. А теперь к делу: вы хотели получить три 152-миллиметровые пушки?

— Именно так, — подтвердил Хьюго, стараясь сдержать торжество и не позволить своим зеленым глазам выдать хоть частицу того, что он чувствовал. — Я был бы вам весьма признателен, сэр.

Интендант что-то нацарапал на листке бумаги и с мученическим выражением лица, будто эта операция стоила ему литра крови, передал драгоценный ордер капитану. Хьюго козырнул и покинул верфь, переполненный ощущением успеха.

Припекало, но палящую жару португальского лета еще смягчало ощутимое дыхание весны. В гавани кипела жизнь: чуть покачивались на волнах фелуки и баркасы, рыбачьи лодки деловито сновали между тяжеловесными торговыми судами. Четыре английских военных корабля стояли на внешнем рейде — три линкора и стройный фрегат.

Взор капитана Латтимера с гордостью остановился на изящных очертаниях «Изабеллы». Она как раз бросала якорь. Он поднял бинокль, разглядывая столпившуюся на, палубе команду. На верхушке передней мачты был укреплен «Синий Питер», флаг, который будет развернут, как только корабль отплывет. На всех палубах кипела работа;

Он удовлетворенно кивнул. Завтра утром они выйдут в море и оставят позади эту скучную портовую жизнь, где приходится так утомительно ловчить и интриговать для достижения своих целей.

— Прошу прощения, не имею ли я чести говорить с капитаном Латтимером?

— Именно так, сэр. — Капитан обернулся и увидел высокого человека примерно своего возраста. На нем был мундир полковника кавалерии.

— Полковник Сент-Саймон, — представился тот, протягивая руку. — Адмирал Мортон сказал, где вас можно найти.

Адмирал, начальник порта, был чертовски зловредной личностью, всегда нарушавшей его капитанские планы.

— Вот как! — Пожимая руку полковника, Хьюго старался сохранить непроницаемое выражение лица. — Чем могу служить?

— Мне бы хотелось отплыть на вашем корабле, — приступил Джулиан прямо к делу. — Вы, по-моему, завтра отправляетесь в Портсмут?

Военные корабли, как правило, брали в качестве пассажиров дипломатов и военных.

— Не вижу никаких затруднений, — сказал Хьюго с облегчением, увидев, что требовавшаяся от него услуга оказалась столь простой.

Полковник Сент-Саймон с явно смущенным видом пригладил свою шевелюру и сказал:

— Дело несколько сложнее, чем кажется, капитан. Если у вас найдется время выпить со мной стакан вина, я все объясню.

— Разъясните мне одну вещь, — попросил Хьюго. — Есть ли у меня выбор, или вы принесли мне письменное предписание от адмирала Мортона?

— Адмирал согласился пойти навстречу желаниям герцога Веллингтона, — начал Джулиан деликатно. По традиции военный флот считался высшим ведомством, и потому даже главнокомандующий мог скорее просить, чем приказывать морскому офицеру высшего ранга.

— Понимаю. В таком случае действительно лучше, если вы пригласите меня на бутылку вина и постараетесь смягчить удар, который мне готовите, — сказал Хьюго кисло.

— Да… — Джулиан прочистил горло. — Пойдемте в «Розу». Там приличная пивная.

— С удовольствием.

Они уже пустились в путь, когда дорогу им преградил некто в широких полосатых штанах и красном жилете, какие носят моряки. Уши его украшали серьги в виде колец, а длинную, пропитанную дегтем косичку стягивал покрытый пятнами носовой платок.

— Эй, кэптэн, я разыскал для нас несколько свиней и трех славных козочек, лопающихся от молока, если позволите доложить. — Говоривший так и лопался от гордости.

— Хорошо, Сэмюэль. Послушай, возьми-ка эту бумажку и получи по ней все, что нам требуется: три 152-миллиметровки и столько ядер, сколько удастся из них выжать.

— Да, сэр. — Моряк взял ордер, бросил равнодушный взгляд на спутника капитана и двинулся прочь профессиональной морской походкой вразвалочку.

— Сэмюэль и в пустыне найдет полное ведро воды, — заметил Хьюго Латтимер, когда они очутились в полумраке и прохладе «Розы». — Бесценный человек.

— Мне знаком этот тип, — отозвался Джулиан, указывая жестом на столик возле окна. И обратился к прислуживавшему в кабачке пареньку:

— Эй, малый, принеси нам бутылку портвейна.

Капитан сел, расправив полы синего мундира и обнажив шпагу. На столе появились покрытая пылью бутылка и два стакана. Разлили портвейн. Капитан опрокинул свой первый стакан, почти не распробовав его вкуса.

— Не томите, скажите самое худшее, полковник.

— У нас четверо пассажиров, три лошади и куча багажа, — тупо заявил Сент-Саймон.

— Боже милостивый! — Капитан Латтимер в изумлении воззрился на него. — Как же я вас размещу на фрегате? «Изабелла» — не линкор, полковник.

Джулиан взмахнул рукой, выражая одновременно понимание и бессилие.

— Мне показалось, что адмирал считает…

— Адмирал — старый приставучий бездельник, ни черта не понимающий в военных кораблях. За всю свою жизнь он плавал разве что на письменном столе, — сказал Хьюго яростно.

Он снова наполнил стакан, мгновенно опрокинул его содержимое в глотку и тут же сделал Джулиану знак рукой.

Джулиан привык к тому, что мужчины пьют основательно, и потому наполнил снова стакан капитана, не задумываясь.

— А, вот вы где. Я везде вас искала. Хочу вас порадовать: у нас будет на два сундука меньше… О, прошу прощения! — Тэмсин замолчала, неожиданно заметив, что они не одни, и вопросительно взглянула на джентльмена в синем мундире с белыми отворотами и золотыми пуговицами на рукавах, — Это капитан Латтимер. А пивная — неподходящее место для леди. — Джулиан даже не сделал попытки скрыть раздражение. Он надеялся все уладить с капитаном до того, как Тэмсин успеет проявить себя в полной мере.

— Я же не леди, о чем вы мне твердите не переставая, — возразила Тэмсин весело, ставя ногу в сапоге на Свободный стул и положив руку на колено. — Доброе утро, капитан! Так мы поплывем на вашем корабле?

Хьюго заморгал, разглядывая крошечную особу с невинными и нахальными фиалковыми глазами и шапочкой коротких блестящих золотистых волос. На ней был костюм для верховой езды, но под приподнявшейся юбкой обнаружились кожаные бриджи;

— Нет, девушка, если только мне удастся от этого отвертеться. — Таково было еще не высказанное капитаном решение, как только он подумал, какую сумятицу вызовет среди команды появление на корабле этого взбалмошного создания.

— Ради Господа, поставь ногу на пол, — потребовал Джулиан, вытягивая из-под ее ноги стул. — Уж лучше сядь, если это так необходимо.

Тэмсин села и нежно улыбнулась капитану:

— Не обращайте внимания на полковника. Сегодня утром он зол на всех, как черт! Думаю, это от жары. Меня зовут Тэмсин. — Она дружески протянула ему руку.

Смущенный Хьюго принял ее. «Тэмсии — кто? Неужели у нее нет фамилии?»

— Я в восторге, мисс Тэмсин, — пробормотал он.

— Обещаю не быть помехой на вашем корабле, — продолжала Тэмсин, зловредно сокрушая все планы полковника. — Мы с Хосефой займем одну каюту. Нам не привыкать к неудобствам и тесноте, вам следует это знать. А что касается Габриэля, то он может оказаться очень полезен… разве не так, полковник?

— Вполне возможно, — огрызнулся Джулиан, медленно оправляясь от намека на то, что пострадал от солнечного удара. — Где он?

— Заканчивает дела с купцами, проворачивает пару сделок, — пояснила она. — Я уже говорила, что наш багаж уменьшается на два сундука. Мы продали все штуки ткани и ларец драгоценностей. Осталось только золото и два больших сундука. У вас есть место, капитан, чтобы сложить наши вещи?

— Гром и молния! — проворчал Хьюго, не в силах отделаться от ощущения, что его поймали и крепко держат, как рыбу на крючке.

— Уж лучше вам показать мне, что у вас там такое.

— Тогда пойдем. — Тэмсин оттолкнула стул и энергично вскочила на ноги. — К тому же познакомитесь с Хосефой. Она как раз сторожит наши пожитки.

Хьюго бросил на полковника взгляд, выражавший отчаянное смятение, но полковник и сам выглядел мрачнее тучи.

— Если речь идет о Виолетте, — сказал он, — приходится забыть о благородном обращении. В ней столько же изящества и тонкости, сколько в несущемся стаде слонов.

— Виолетта? — переспросил капитан Латтимер, его смущение уже грозило перейти в панику. — Я так понял, что девушку зовут Тэмсин.

— Да, — ответил Джулиан. — Я потом вам все объясню подробнее. — Он повернулся к Тэмсин; — Ты не можешь исчезнуть на полчаса? Когда Габриэль вернется, попроси его присоединиться к нам.

— Вы собираетесь рассказать капитану все? Если это так, я должна присутствовать при вашем разговоре. — Брови Тэмсин сошлись в сплошную линию. — В конце концов это мой план, и я, конечно, могла бы рассказать о нем лучше…

— Нет, — решительно возразил Джулиан. — Я познакомлю капитана Латтимера с фактами, как сам сочту нужным, а теперь живо отсюда!

Тэмсин, очень уязвленная, прикусила губу. Это было ее предприятие. Конечно, ей следовало бы присутствовать при обсуждении стратегии. Потом ей пришло в голову, что во время путешествия по суше все делалось, как она хотела, но теперь она — гостья на корабле Его Величества и находится под защитой британской армии и флота. В таком качестве она оказалась впервые и, конечно, не должна была вмешиваться и высказывать свое мнение. А полковник лорд Джулиан Сент-Саймон и без того не упускал возможности поставить ее на место, будь это при свидетелях или без.

Грустная мысль. Не говоря больше ни слова, она повернулась и с потерянным видом направилась к дверям, Джулиан наблюдал за ее печальным отступлением. Было странно видеть, что существо с таким огненным темпераментом так легко сразить одним язвительным словом. Ну ничего, пусть привыкает. Он вернулся к своему явно смущенному собеседнику.

— Позвольте еще налить вам, Латтимер.

Утро еще не наступило, и сероватые предрассветные сумерки сочились сквозь маленькое оконце в каюте капитана.

Тэмсин потянулась и повернулась на бок, от ее движений закачался гамак, в котором она лежала. Совсем как в колыбели! Это мягкое покачивание очень успокаивало, и Тэмсин чувствовала, как она вместе с фрегатом скользит по спокойной водяной глади Атлантики. В соседнем гамаке проснулась Хосефа и что-то забормотала.

Но вот покой раннего утра был нарушен громкими пронзительными звуками свистка: боцман возвещал о конце вахты и будил вахтенных, прикорнувших где-то на нижней палубе. По палубам затопали, на трапах и у люков послышались голоса.

— Подъем! Немедленно выполнять приказ! Топот бегущих ног теперь не прекращался, будто накатывая волнами, — это матросы один за другим выбегали на палубы, чтобы сложить свои свернутые и скатанные в узлы гамаки в сети, укрепленные по бортам фрегата.

Проведя на море три дня, Тэмсин привыкла к шумному утреннему ритуалу. Но Хосефа каждый раз ворчала, просыпаясь от этого грохота. Теперь она сидела, ухватившись руками за деревянные бока своей люльки, дико раскачивающейся от каждого ее движения.

— Горе мне! — вздыхала она теперь каждое утро, перед тем как выбрать подходящий момент, чтобы выбраться из раскачивающейся койки и опустить свои объемистые телеса на пол каюты.

— Буэнос диос, Хосефа. — Тэмсин села, ее легкое тело вызвало лишь едва заметную дрожь в канатах, на которых висел гамак.

Послышался громкий стук в дверь, и сквозь дубовые доски до них донесся голос Сэмюэля:

— Горячая вода, миссус!

— Благодарю, сеньор. — Хосефа прошаркала к двери, целомудренно набрасывая на себя все свои шали. Она чуть приоткрыла дверь, в образовавшуюся щелку увидела улыбающегося Сэмюэля и, выхватив из его рук медный кувшин с водой, втащила сосуд в каюту. Хосефе не нравилось путешествие по морю, и она не доверяла морякам.

Тэмсин уже сидела, обняв колени и слегка нахмурив изящно очерченные брови:

— Сегодня ведь понедельник, верно, Хосефа?

— Да, так мне кажется, — ответила Хосефа, наливая воду в миску.

— Это последний понедельник в апреле.

Внизу ее живота образовалось какое-то странное ощущение — будто часть его куда-то проваливалась. Засада Корнише была организована 28 марта. Тогда как раз только закончился ее месячный цикл: она вспомнила, как сидела с веревкой на шее, свернувшись в клубочек, в его хижине, и язвительно благодарила небеса хотя бы за эту дарованную ей милость.

Значит, оно должно было начаться еще пять дней назад. Она потрогала свои груди, ощутив их предательскую болезненность. Ничего. Это было большим риском — три эти восхитительные встречи. Но в первый раз в этом вихревом пламени не было времени рассуждать и думать о последствиях. В Двух других случаях ей не хотелось портить ритм и спонтанность их соединения, проявляя практичность. До сих пор у нее не возникало подобных проблем, но лорд Сент-Саймон не был обычным любовником.

Она убеждала себя, что этот период в ее цикле был относительно безопасным. Деревенские женщины считали, основываясь на преданиях, что самое опасное время в цикле женщины — его середина. Для Тэмсин эти легенды звучали не очень убедительно, казались результатом случайных совпадений. Но надо же было на что-то надеяться.

— Проклятие! — пробормотала она себе под нос. Мрачная, она выбралась из гамака и исчезла в проходе, куда выходила спальная каюта, в тщетной надежде на то, что сейчас узнает, что была не права и опасения ее оказались напрасными.

Надежда не сбылась, и она вернулась в каюту. Может быть, месячные придут сегодня. У нее не всегда они начинались точно в срок, и запоздание в пять дней было не таким уж страшным. Она с яростью растерла тело губкой, будто хотела его заставить вести себя должным образом. Потом надела бриджи и костюм для верховой езды, дававшие ей возможность двигаться свободно и вместе с тем не нарушая приличий.

Тэмсин слышала, как капитан Латтимер разговаривал в соседней каюте с Сент-Саймоном. Латтимер предоставил свою ночную каюту женщинам, а в дневной повесил два гамака — для себя и полковника. Габриэль же устроил себе спальное место в орудийном помещении и теперь много времени проводил в обществе главного канонира и Сэмюэля, с которым они легко нашли общий язык.

Волнующие ароматы завтрака привели Тэмсин в каюту капитана. Она была залита ярким солнечным светом, который струился из выходивших на корму окон.

На сундуках, стоящих под окнами, лежали диванные подушки, и сидеть на них было мягко и удобно. На стенах висели книжные полки. Капитан и Сент-Саймон расположились за накрытым посреди комнаты столом. Если бы у каждого окна, выходившего на корму, не было выставлено по пушке, комнату можно было принять за уютную столовую в деревенском доме.

— Доброе утро, мисс Тэмсин, — приветствовал ее капитан Латтимер, кивком приглашая садиться. В руке он держал кружку с грогом, на тарелке перед ним лежали баранья отбивная и яичница.

Полковник поднял голову, оторвавшись от завтрака, и удостоил ее короткого кивка — приветствие, подходящее для едва знакомой и не слишком приятной особы.

Тэмсин нахмурилась. Обычно, когда она входила, он встречал ее более тепло. Она села за стол, и Сэмюэль поставил перед ней вареное яйцо.

— Сейчас, мисс, я отнесу поднос с едой вашей дуэнье.

— Благодарю вас, Сэмюэль, — Тэмсин одарила его беглой улыбкой. Хосефа настояла на том, чтобы есть отдельно ото всех, в спальне. Габриэль же питался прямо в орудийной, вместе со старшиной.

— Когда мы пересечем Бискайский залив, капитан? — Она сняла верхушку яйца и, к удивлению Латтимера, стала есть, обмакивая в желток тост.

— Если повезет, сегодня вечером. Ну и как вы себя чувствуете в бурном море?

— Господи, не знаю, — сказала Тэмсин, окуная в желток следующий ломтик тоста. — Прежде мне никогда не доводилось плавать, но пока — я вполне здорова.

— Да я и не думаю ничего плохого о вашем здоровье, — ухмыльнулся Хьюго.

Сент-Саймон кратко описал ему прошлую жизнь девушки, и он более-менее составил о ней свое представление Полковник сказал, что сопровождает ее в Корнуолл к семье матери, однако капитан Чувствовал, что дело не только в этом. Сент-Саймон явно тяготился своей миссией, но Хьюго был убежден, что напряжение в отношениях девушки и полковника имело более глубокие корни.

— Вот когда мы окажемся в Бискайском заливе, прозванном «делателем вдов», мы узнаем, какой вы моряк, — сказал он весело, отодвигая стул. — Этот залив славится чудовищно бурным морем, даже когда нет настоящего хорошего шторма.

— Я предупреждена, капитан. — Она улыбнулась и с удовольствием допила свой кофе. Считается, что беременность портит аппетит, во всяком случае, по утрам. Пока что она была так же голодна, как всегда.

Капитан вышел из каюты и вернулся на квартердек[16], а Тэмсин закончила свой завтрак.

— Сэмюэль, вы не знаете, что сейчас поделывает Габриэль?

— Как всегда, сторожит сокровище, — высказал Сэмюэль свое предположение, стряхивая крошки в ладонь. — Он не любит выпускать его из виду, хотя оно лежит в таком надежном месте, что надежнее и не бывает.

— Возможно, он опасается, что кто-нибудь разживется дукатом-другим, — смеясь сказала Тэмсин, хотя знала, что Габриэль на самом деле этого опасался.

— Ну уж только не на этом корабле, — заявил Сэмюэль, и его обычно бесстрастное лицо оживилось неким подобием чувства. — На корабле кэпа Латтимера нет воров. Все здесь знают, что капитан отдает воров своим же товарищам на расправу, а у нас тут все здоровые парни. Намного суровее и жестче, чем капитан.

Тэмсин уже пришла к выводу, что жизнь матросов на военных кораблях Его Величества довольно мрачна, поэтому она только кивнула в знак согласия, допила свой кофе и отправилась на палубу.

С первого же часа пребывания на корабле она усвоила, что часть квартердека у правого борта — священная территория капитана и появляться там можно только по его приглашению. Однако похоже было на то, что у лорда Сент-Саймона туда постоянный пропуск. Наслаждаясь тишиной и безмятежностью утреннего моря, двое мужчин стояли у поручней возле правого борта и разговаривали. Часовой только что повернул песочные часы, пробило три склянки, это означало, что начались третьи полчаса вахты. Резко прозвучал свисток боцмана, и трое юнг начали карабкаться по снастям и вантам, опережая друг друга, к верхушке мачты, расположенной на высоте нескольких сот футов.

Тэмсин подняла голову вверх, вытянула шею и с завистью наблюдала за ними. Она почувствовала, что у нее занялся дух. Должно быть, зрелище с вершины мачты открывалось захватывающее… Высота не казалась такой уж страшной. Если бы она могла подобрать юбку…

— Даже и думать об этом не смей…

— О! — Она обернулась и увидела стоявшего у нее за спиной Джулиана; его глаза смотрели на нее из-под тяжелых век пронзительно и насмешливо. Уже не в первый раз он угадывал ее мысли.

— Откуда вы знаете, о чем я думаю? Он одарил ее ленивой улыбкой.

— Можешь поверить, Лютик, иногда я читаю тебя, как книгу — Не называйте меня так, — сказала она сердито. Он рассмеялся. В безмятежности сегодняшнего утра было что-то, от чего его мрачные мысли исчезли. Он не пытался анализировать свои чувства и понять, способствовала ли сверкающая красота Тэмсин в этот великолепный день тому, что на него снизошло ощущение покоя и благополучия.

— Трудно не поддаться искушению, когда солнце сверкает на твоих волосах. — Он провел ладонью по ее голове. — Когда я был мальчиком, деревенские девушки частенько собирали лютики и держали их под подбородками в День мая. И если этот золотистый цветок бросал отблеск на их кожу, считалось, что до истечения дня они найдут возлюбленного.

Тэмсин размышляла, почему исчезла его скованность. Он оперся о поручни и, стоя рядом с ней, смотрел на море. Сейчас он казался спокойным и дружелюбным. Тэмсин продолжала наблюдать за мальчиками, карабкавшимися среди снастей, — они раскачивались и перескакивали с ванты на ванту, как обезьяны. Но ее мысли все возвращались к тому, что происходило в ее непослушном теле. Она не чувствовала ничего необычного, но это еще ни о чем не говорило. И что же, ради всего святого, она будет делать, если и в самом деле окажется беременной?

Джулиан обернулся, почувствовав в ней невесть откуда взявшееся напряжение.

— Что тебя беспокоит?

Он убеждал себя: нет ничего, что волновало бы его меньше — и все-таки задал этот вопрос.