Вожди в законе

      Ночь в Москве прошла спокойно. Активных действий "мятежники" не предпринимали. Редкие перестрелки в городе были привычным явлением. В пять часов утра, как и планировалось, началось наступление латышей. Трудно судить о том, происходили ли военные столкновения между поповцами и латышами на подступах к Трехсвятительскому переулку. Историк Томан считает, что происходили(99). Между тем в ночь с 6 на 7 июля был проливной дождь с грозой. Утром 7 июля был густой туман, "покрывший город серой непроницаемой завесой. Видеть вперед можно было шагов на 15 -- 20, а отличить своих от противников было совершенно невозможно, так как и те и другие были в сером"(100). Какое-то сопротивление отряд Попова, возможно, оказал. Но доказательством упорного сопротивления левых эсеров были бы, конечно, жертвы, понесенные "мятежниками" или латышами. Между тем, в сделанном вечером 7 июля докладе о подавлении "мятежа" Подвойский и Муралов указывали, что раненых и убитых у большевиков -- "единичные случаи"(101). Немногочислены были жертвы у Попова: к 10 часам утра 7 июля его отряд потерял 2-3 человека убитыми и 20 ранеными.
      О слабом сопротивлении "восставших" говорило и то, что они пробовали вступить с большевиками в переговоры: вскоре после начала наступления большевистских частей Попов попробовал уладить конфликт мирным путем. Четверо парламентеров из отряда Попова пришли в дивизию, указали, что отряд стоит "за советскую власть во главе с Лениным" и ему "совершенно неясны и непонятны причины восстания".
      Латыши запросили Вацетиса, но тот приказал парламентеров прогнать. О происшедшем доложили Троцкому, и Склянский начал переговоры с левыми эсерами. Их вел вышедший из особняка Морозова Саблин. Большевики предъявили левым эсерам ультиматум, срок которого истекал в 11.30. Обсуждавший в особняке Морозова условия ультиматума левоэсеровский актив отказался сдаться и попробовал улизнуть из осажденного здания. Именно в этот момент, видимо по истечении срока ультиматума, Склянский приказал командиру батареи латышских стрелков Э. П. Берзину начать обстрел, прямой наводкой с двухсотметрового расстояния. За несколько минут по обоим домам, в которых засели левые эсеры, было выпущено "16 снарядов с замедлителями, которые великолепно пробивали стены и разрывались внутри". Всего было выпущено 55 -- 60 снарядов. После артобстрела сопротивления со стороны отряда Попова уже не было(102). Из заложников-большевиков во время обстрела никто не пострадал. Через 15 -- 20 минут после начала атаки Дзержинский уже находился среди артиллеристов латышского дивизиона. Жертв было мало. У латышей -- один убит и трое ранены. В отряде Попова в результате артобстрела погибли 14 человек и ранены были 40(103).
      7 июля, независимо от участия в "восстании", левых эсеров арестовывали во всем городе на основании приказа специально созданной для разгрома ПЛСР Чрезвычайной пятерки, в которую, видимо, входили Ленин, Троцкий, Свердлов, Подвойский и Муралов. В войска рассылались политические комиссары из числа большевиков, образовывались революционные комитеты. В полдень 7 июля все было кончено: отряд Попова был разбит и бежал к Курскому вокзалу. Вацетис был награжден денежной премией: "Вы разгромили одну из самых больших политических комбинаций и не знаете, кого вы громили", -- сказал Троцкий двусмысленно, вручая Вацетису пакет с деньгами(104).
      В 4 часа дня Совнарком объявил населению, что "восстание левых эсеров в Москве ликвидировано", а "левоэсеровские отряды" обратились в бегство. Общее число арестованных достигло в Москве 444 человек(105). Когда вечером 7 июля Мальков доложил Ленину о результатах операции по преследованию левых эсеров, Ленин выслушал доклад внимательно, но спокойно, без особого интереса. "Было очевидно, что для него левоэсеровский мятеж уже прошлое"(106).
      7 июля приказом члена президиума Моссовета Фельдмана всех левых эсеров, занимавших ответственные посты, сместили и заменили большевиками(107). В тот же день СНК образовал особую следственную комиссию в составе Стучки, члена ВЦИК и члена следственного отдела Ревтрибунала при ВЦИК В. Э. Кингисеппа и председателя Казанского совета и делегата Пятого съезда Я. С. Шейнкмана(108). Следователем комиссии назначалась Розмирович. В комиссию поступали все документы и материалы, относившиеся к событиям 6 -- 7 июля, а также сведения об арестах. Освобождение арестованных производилось только с ведома комиссии(109).
      Когда утром 7 июля в театр прибыл Каменев, левые эсеры потребовали немедленного освобождения и прекращения огня с обеих сторон. Спиридонова обвинила большевиков в насилии. Ее поддержал Колегаев, заявивший, что партия большевиков нарушала конституционные права. Каменев ответил, что речи о конституционных правах быть не может, так как "идет вооруженная борьба за власть", во время которой действует лишь один закон -- "закон войны", и задержанные "вовсе не являются сейчас фракцией Пятого съезда Советов или ВЦИКа, а членами партии, поднявшей мятеж против советской власти"(110).
      Беседа не дала результатов. Нужно было как-то провести день, и арестованные устроили концерт самодеятельности. В ночь на 8 июля большевики провели регистрацию арестованных, причем у всех конфисковали оружие. Спиридонову подвергли обыску и револьвер забрали насильно. 8 июля Свердлов, Троцкий и Ленин (именно в таком порядке стояли подписи)(111) постановлением ЦК РКП(б) решили "произвести в течение ночи с 8 на 9 выяснение отношения делегатов V съезда л[евых] эсеров к авантюре". Все материалы подлежали передаче в следственную комиссию. За заполнением этой анкеты (которая называлась "Вопросы особой следственной комиссии") левые эсеры провели третью ночь своего заточения. Историк Спирин насчитал в архиве 173 такие анкеты. Примерно 40% делегатов, по его сведениям, осудили убийство Мирбаха; половина дала уклончивый, неопределенный ответ, а остальные отказались отвечать. Подавляющее большинство арестованных делегатов высказалось против войны с Германией, считая, что советская Россия к этой войне еще не готова(112). После всего, становилось ясно, что съезд Советов не разорвал бы Брестской передышки, как того опасался Ленин.
      Поскольку в Большом театре 9 июля намечалось возобновление работы съезда, левых эсеров поместили в Малый театр. Лишенные права участвовать в заседаниях, исключенные из правительства, частью арестованные, политически уничтоженные, левые эсеры уже не были опасны большевикам. 9 июля Троцкий объявил о том, что партия левых эсеров "совершила окончательное политическое самоубийство" и "уже не может воскреснуть"(113). В тот же день съезд Советов, на котором остались фактически одни большевики, потребовал "суровой кары для преступников" и заявил, что левым эсерам "не может быть места в Советах"(114). Все это позволило Свердлову уже 10 июля заверить большевистских делегатов Пятого съезда, что большинство арестованных "завтра, самое позднее послезавтра будут освобождены как явно непричастные к выступлениям". Большевики уже не обвиняли в восстании против советской власти всех левых эсеров, как партию.
      Помягчение отношения советского правительства к ПЛСР 10 июля, возможно, имело свою целью расколоть левых эсеров. Так, Свердлов в речи во ВЦИК указал, что из ВЦИКа не будет исключены только те члены ПЛСР, которые "подадут заявления о своей несолидарности с действиями" ЦК(115). В целом, маневр Свердлова был успешен: 15 июля "целый ряд организаций сделал соответствующие заявления"(116). 18 июля Московский областной совет исключил из своего состава всех левых эсеров (их было десять человек), членов Исполкома, отказавшихся осудить убийство Мирбаха. По аналогичным причинам исключениям подверглись эсеры Московского городского и районных Советов. Тогда же Московский губернский совет постановил "считать фракцию левых эсеров исключенной в целом", а левых эсеров Филиппова и Павлова, "выразивших осуждение авантюры" и "свою солидарность с партией пролетариата, считать полноправными членами президиума"(117). Здесь тоже с успехом была применена тактика раскола. К концу июля ПЛСР сдала практически все позиции в управлении страной.
      Из большевиков под подозрением оставался только Дзержинский. Задержание его левыми эсерами не снимал с повестки дня вопрос о причастности Дзержинского к убийству германского посла. Показания Дзержинского о его связях с германским посольством были весьма сумбурны, а оправдательные аргументы -- сомнительны(118). Дзержинский, например, утверждал, что осведомители германского посольства Гинч и Бендерская были провокаторами, но замалчивал, что информация их была достоверной, и не уточнял, на кого эти "провокаторы" работали. Между тем очевидно, что Гинч и Бендерская не сотрудничали с большевиками или ВЧК. По делу об убийстве Мирбаха они к суду не привлекались и вряд ли работали на левых эсеров. Они, очевидно, были информаторами германского посольства. Но поскольку по договоренности с немцами ВЧК не могла арестовывать осведомителей Мирбаха, Бендерскую и Гинча арестовали лишь 6 июля, вскоре после убийства германского посла149, когда, судя по всему, чекисты уже не боялись действовать вопреки интересам германского посольства. Материалы дознания по делу этих осведомителей опубликованы не были, а сами Гинч и Бендерская в тот же день навсегда исчезли из поля зрения и немцев, и большевиков.
      Подозрения, павшие на Дзержинского, заставили Свердлова, Троцкого и Ленина, во избежание невыгодных разоблачений, снять Дзержинского с поста председателя ВЧК. Вопрос об этом рассматривался на специальном заседании ЦК РКП(б). 7 июля Дзержинский подал официальное заявление в СНК об освобождении его от должности ввиду того, что он является "одним из главных свидетелей по делу об убийстве германского посланника графа Мирбаха"(119). Видимо для того, чтобы несколько успокоить немцев, постановлению о снятии Дзержинского придали демонстративный характер: оно "было напечатано не только в газетах, но и расклеено всюду по городу"(120). Временным председателем ВЧК назначался Петерс. Коллегия ЧК объявлялась распущенной и в недельный срок должна была быть реорганизована. Все те, кто "прямо или косвенно были прикосновенны к провокационно-азефской деятельности" Блюмкина, подлежали "устранению"(121). Правда, снятие Дзержинского, было фикцией. Как вспоминал шесть лет спустя Петерс, Дзержинский фактически "оставался руководителем ВЧК, и коллегия была сформирована при его непосредственном участии"(122).
      14 июля газеты сообщили о расстреле В. А. Александровича. Его арестовали днем 7 июля "при попытке сесть в автомобиль и удрать"(123). Перед расстрелом с Александровичем долго наедине разговаривал Петерс. Тот показал, что, как член ЦК ПЛСР, подчинялся партийной дисциплине, и это было его единственное оправдание. "Он плакал, долго плакал, -- вспоминал Петерс, -- и мне стало тяжело, быть может потому, что он из всех левых эсеров оставил наилучшее впечатление"(124). На допросе Александрович сказал, что отданные им приказы, в частности об аресте Лациса и Петерса, основывались на указаниях ЦК ПЛСР. На остальные вопросы он отвечать отказался(125). В ночь на 8 июля он был застрелен, видимо, лично Дзержинским(126), причем не исключено, что Александровича расстреляли "для удовлетворения требований немцев"(127), т. е., сделали из него "искупительную жертву", принесенную германскому правительству. Может быть, именно поэтому уже казненному Александровичу большевики пели дифирамбы. "Он был революционер, и мне рассказывали, что он умер мужественно", проронил Троцкий на съезде 9 июля. "Александровичу я доверял вполне, -- указывал Дзержинский, "всегда почти он соглашался со мною", "это меня обмануло и было источником всех бед. Без этого доверия я [...] не поручил бы ему расследовать жалобы, поступавшие иногда на отряд Попова, не доверял бы ему, когда он ручался за Попова в тех случаях, когда у меня возникли сомнения в связи со слухами о его попойках. Я и теперь не могу примириться с мыслью, что это сознательный предатель, хотя все факты налицо и не может быть после всего двух мнений о нем"(128).
      Коварный Александрович обманул доверчивого Дзержинского. За это доверчивый Дзержинский коварного Александровича расстрелял. Только кто же поверит в наивность Дзержинского? Уж по крайней мере не арестованная Спиридонова. "Александрович в этот день только по Блюмкину догадался, что затевается акт против Мирбаха, -- писала она в ноябре 1918 г., -- и события завертели его раньше, чем он успел опомниться. Мы от него скрывали весь мирбаховский акт, а другого ведь ничего и не готовилось. Он выполнял некоторые наши поручения, как партийный солдат, не зная их конспиративной сущности. О других расстрелянных и подавно нечего говорить"(129).
      До окончания разгрома ПЛСР 6 и 7 июля один из главных инициаторов расправы с левыми эсерами -- Ленин -- был хладнокровен и жесток. Но очевидно, он не мог не испытывать душевного неудобства, поскольку в соответствии с его приказами артиллерийским огнем прямой наводкой расстреливались партийные друзья большевиков, вчерашние союзники, поговаривавшие о слиянии с РКП(б), преданные революции левые эсеры. Только этим можно объяснить странный факт приезда Лениным вечером 7 июля в особняк Морозова, где отсиживались левые эсеры(130). Вместе с Крупской, единственной свидетельницей столь странного для Ленина поступка, он ходил по комнатам разрушенного дома в Трехсвятительском переулке, дробя подошвами ботинок куски лежавшей на полу обвалившейся штукатурки и разбитого стекла. Он молча думал и скоро попросил увезти его обратно в Кремль(131).
      10 июля особая следственная комиссия приступила к расследованию террористического акта и "восстания" левых эсеров. Убийц Мирбаха комиссия найти не пыталась. Об Андрееве все странным образом забыли. В постановлении Пятого съезда Советов, принятом 9 июля по докладу Троцкого, -- "Об убийстве Мирбаха и вооруженном восстании левых эсеров" -- упоминался только Блюмкин, тоже не арестованный. По этому поводу германским правительством неоднократно посылались протесты, что "убийство графа Мирбаха не было искуплено соответствующими карами виновников и конспираторов преступления", а террористы "не были задержаны"(132).
      За неимением убийц Мирбаха, Особая следственная комиссия, располагавшая лишь признанием Спиридоновой, пыталась убедить кого-нибудь из руководителей ПЛСР "пожалеть Спиридонову, которая, как мученица, взяла все на себя" и признаться в заговоре ЦК(133); однако ЦК ПЛСР, вообще отказался принять на себя ответственность за столкновения 6 -- 7 июля, и утверждал, что "не руководил этими военными действиями"(134). Не добившись признаний от членов ЦК ПЛСР, комиссия стала допрашивать прочих участников "мятежа" -- рядовых левых эсеров и бойцов отряда Попова, которые также отрицали факт "восстания" и намерение свергнуть советскую власть(135). Всего особая следственная комиссия допросила около 650 человек, но ее выводы полностью разошлись с заявлениями Свердлова, Ленина и Троцкого о "восстании против советской власти". Из показаний членов отряда Попова со всей очевидностью следовала абсурдность обвинений в восстании. Выслушав признания сотен участников "восстания", члены комиссии подтвердили их невиновность. Кингисепп писал по этому поводу, что "значительная часть вооруженных сил Трехсвятительского Пьемонта(136) находилась в полном неведении и непонимании происходящего даже 7 июля, когда среди них разрывались снаряды. Все финны в составе более двух рот так и были убеждены, что они защищаются против австро-германцев, которые, облачившись в красноармейские мундиры, восстали для свержения советской власти"(137).
      Если к подобным выводам приходили члены комиссии -- большевики, что же оставалось думать левым эсерам. Выступавший от их имени 15 июля на заседании ВЦИК Светлов был в полной растерянности и недоумении. Он указал на безосновательность обвинений ПЛСР в попытке свержения советской власти и поставил под сомнение причастность партии в целом к убийству Мирбаха, указав, что результаты расследования, произведенного следственнной комиссией, еще не обнародованы, и "более спокойная оценка того, что произошло" побуждает "откинуть квалификацию действий" ЦК ПЛСР "как попытку захвата или свержения советской власти". "Здесь совершенно определенно был террористический акт", сказал Светлов, "попытки захвата или свержения советской власти не было"(138).
      Следственная комиссия, фактически, пришла к аналогичному заключению. Но таких результатов расследования больше всего опасались руководители РКП(б). Поэтому комиссию, только что начавшую работу, спешно распустили. Стучку в начале сентября послали в Берлин. Шейнкмана вернули в Казань (где 8 августа он был расстрелян освободившими город Белыми)(139). 13 сентября коллегия наркомата юстиции вынесла постановление о передаче дела в следственную комиссию Ревтрибунала при ВЦИК. Но дальнейшее расследование по существу прекратилось, хотя главный обвиняемый -- Блюмкин -- еще не был выслушан. Свои показания об июльских событиях он дал только в апреле-мае 1919 г. На вопрос о восстании левых эсеров Блюмкин ответил:
      "Я знаю только одно, что ни я, ни Андреев ни в коем случае не согласились бы совершить убийство германского посла в качестве повстанческого сигнала. Обманул ли нас ЦК и за нашей спиной произвел попытку восстания? Я [...] знаю, что подобного действия он не мог совершить. Партию [...] всегда занимала мысль о том, что необходимо во что бы то ни стало объединиться с коммунистами. Все сознательные работники и такие члены партии, как М. А. Спиридонова, тогда искали этого объединения и если не нашли его, то не по своей вине. В Трехсвятительском пер. 6-го и 7-го, по-моему, осуществлялась только самооборона революционеров. Да и ее не было бы, если бы ЦК [ПЛСР] согласился меня выдать власти. [...] Восстания не было [...] Убийство Мирбаха завершилось совершенно неожиданными политическими последствиями. Из акта протеста против вожделений германского империализма, из акта революционной самозащиты Советской России убийство Мирбаха было превращено в акт партийной вражды левых эсеров с коммунистами и в действие, враждебное советской власти. Мало того, этот акт был истолкован советской властью как сигнал к восстанию левых эсеров против нее. Вместо выступления против германского империализма он был превращен в вооруженное столкновение двух советских партий"(140).
      В 1922 году было впервые опубликовано письмо Спиридоновой, написанное 17 июля 1918 года, тоже отрицающее заговор против советской власти и восстание:
      "Газеты читаю с отвращением. Сегодня меня взял безумный хохот. Я представила себе -- как это они ловко устроили. Сами изобрели "заговор". Сами ведут следствие и допрос. Сами свидетели и сами назначают главных деятелей -- и их расстреливают [...]. Ведь хоть бы одного "заговорщика" убили, а то ведь невинных, невинных. [...] Как их убедить, что заговора не было, свержения не было [...]. Я начинаю думать, они убедили сами себя, и если раньше знали, что раздувают и муссируют [слухи], теперь они верят сами, что "заговор" [был]. Они ведь маньяки. У них ведь правоэсеровские заговоры пеклись как блины"(141).
      Однако и Блюмкина, и Спиридонова со своими признаниями опоздали. 6 июля началось стремительное падение партии левых эсеров, от которого она уже не оправилась. Если на Пятом съезде Советов ПЛСР располагала более чем 30% всех мандатов, то на Шестом, состоявшемся всего лишь через четыре месяца, левые эсеры владели лишь одним процентом голосов, 98% депутатских мест принадлежали теперь большевикам, причем члены левоэсеровской партии винили в июльских событиях самих себя и ЦК собственной партии; комплекс того, что большевики были преданы ими в критический для коммунистической революции момент, не покидал многих левоэсеровских лидеров, а низы партии, критикуя ЦК ПЛСР, встали на позиции большевизма.
      Убийство германского посла удивительным образом на сутки сплотило расколотых до того брестским вопросом большевистских руководителей: Ленина, Троцкого и Свердлова. Находчивыми и решительными действиями они разгромили своего главного политического противника -- партию левых эсеров и фактически ликвидировали фракцию левых коммунистов, молчаливо склонивших голову перед угрозой новых "антисоветских" выступлений (в чем была обвинена ПЛСР). Это не означало, однако, что актив большевистской партии смирился с "тильзитским" миром. В июле-августе 1918 года резче, чем когда-либо, проступила угроза личной власти Ленина. На политическом горизонте вырисовывалась фигура нового партийного руководителя: не оратора и идеолога, каким был Троцкий, и не авторитетного вождя, кем был Ленин; а незаметного партаппаратчика, функционера, известного лишь в узких кругах партии -- фигура Я. М. Свердлова.
      Председатель ВЦИК, член ЦК, секретарь ЦК, Свердлов постепенно сосредотачивает в своих руках всю партийную работу. Его подпись чаще других мелькает под документами. С июля 1918 года он подписывается титулами: секретарь ЦК РКП(б) или даже просто "секретарь"; "за секретаря" подписывается К. Новгородцева -- жена Свердлова; все чаще и чаще на места идут письма от имени "Секретариата ЦК" (а не ЦК, как это было принято до августа 1918 и после сентября 1918 г.). 26 августа 1918 года Свердлов направляет письмо Вологодскому комитету РКП(б), подписав его новым титулом: "Председатель ЦК РКП Я. Свердлов"(142). Иными словами, за несколько недель до покушения на Ленина Свердлов принимает на себя функции, которые через несколько лет перейдут его приятелю по ссылке в Туруханском крае, еще одной серой ломовой лошадке революции -- Иосифу Сталину. Функции генерального секретаря партии.
      Примечания
      1. Дантоны и Робеспьеры русской революции. Из истории левоэсеровского мятежа. Публ. Я. Леонтьева. -- Независимая газета, 26 июля 1996 г., с. 5.
      2. Красная книга ВЧК, т. 1. Изд. 2-е, уточненное. Политиздат, 1989. Первое издание книги вышло в 1920 году и было немедленно конфисковано. До переиздания книги в 1989 году историки могли пользоваться лишь машинописной копией книги, хранящейся на микрофильме в главных архивах США.
      3. К. Гусев. Крах партии эсеров. М., 1963, с. 193 -- 194; И. И. Минц. Год 1918-й. М., 1982, с. 408 -- 409.
      4. Красная книга ВЧК, с. 185-186.
      5. Там же, с. 295-298, 308.
      6. М. Спиридонова. Прошь Прошьян. К биографии Прошьяна. -- ж-л. Каторга и ссылка, кн. 9, М., 1924, с. 222.
      7. Ленин. Памяти Прошьяна. Правда, 20 декабря 1918 г.
      8. Красная книга ВЧК, с. 295-309.
      9. См. Кремль за решеткой. (Подпольная Россия.) Изд. Скифы, Берлин, 1922, с. 13.
      10. Красная книга ВЧК, с. 271, 299.
      11. Там же, с. 268-269.
      12. Л. М. Спирин. Крах одной авантюры. (Мятеж левых эсеров в Москве 6 -- 7 июля 1918 г.) М., 1971, с. 85.
      13. Красная книга ВЧК, с. 298-299.
      14. См. неопубликованную рукопись Штейнберга, хранящуюся в архиве Гуверовского института: I. Steinberg. The Events of July 1918, p. 1, а также брошюру Штейнберга: Socialist Russia. The Events of July 1918, Geneva, 1918, 70 pp.). Наличие восстания Штейнберг отрицал и в написанной им биографии Марии Спиридоновой, вышедшей на английском языке в 1934 г.
      15. П. Мальков. Записки коменданта Кремля. М., 1967, с. 216 -- 217.
      16. Гусев. Крах партии эсеров, с. 195.
      17. Там же, с. 193.
      18. Красная книга ВЧК, с. 269.
      19. Спирин. Крах одной авантюры, с. 85.
      20. К 1996 году некоторые российские историки уже "пришли к выводу, что контрреволюционный антисоветский и антибольшевистский мятеж [левых эсеров] не был ни контрреволюционным, ни антисоветским, ни антибольшевистским. Более того, ,,мятеж'' не был мятежом". (Левые эсеры и ВЧК. Сборник документов. Казань, 1996, с. 10).
      21. Подробнее о Спиридоновой см. Ю. Фельштинский. Вина и расплата. -газ. Новое русское слово, 4 декабря 1982 г.
      22. Красная книга ВЧК, с. 264.
      23. М. П. Ирошников. Создание советского центрального государственного аппарата. Совет народных комиссаров и народные комиссариаты, октябрь 1917 -январь 1918 г. Изд. 2-е. Л., 1967, с. 73.
      24. Согласно адресной книге "Весь Петроград на 1916 г." барон Роман Романович Мирбах в 1916 г. проживал на Фурштадской, 9 и был чиновником особых поручений при Главном управлении собственной его императорского величества канцелярии по учреждению императрицы Марии. (Весь Петроград на 1916 год. Адресная и справочная книга г. Петрограда, двадцать третий год издания, под ред. А. П. Шашковского, с. 448.) Проследить дальнейшее местопребывание Р. Р. Мирбаха не удается: в послереволюционных адресных книгах он уже не числится. Катков, впрочем, указывает в своей статье, что "по слухам племянник германского посла" проживал потом во Франции. Но это были только слухи, никем не проверенные.
      25. Красная книга ВЧК, с. 197.
      26. Там же, с. 198.
      27. Там же, с. 200.
      28. Там же.
      29. Соломон. Среди красных вождей, с. 81. Переиздана в Москве в 1995 г. (по переизданию: с. 55).
      30. Цит. по кн. Спирин. Крах одной авантюры, с. 75.
      31. Красная книга ВЧК, с. 297.
      32. Н. Мандельштам. Воспоминания. Нью-Йорк, 1970, с. 112 -- 113.
      33. Из истории Всероссийской Чрезвычайной комиссии, 1917 -- 1921 гг. Сб. док. М., 1958, с. 154.
      34. Красная книга ВЧК, с. 264, 183, 261.
      35. Н. Мандельштам. Воспоминания, с. 113.
      36. Из истории ВЧК, с. 151 -- 154. По соглашению с германским правительством ЧК не имело права арестовывать сотрудников германского посольства (хоть и советских граждан) без санкции посольства. Ответа на свой запрос об аресте Дзержинский получить не успел.
      37. Красная книга ВЧК, с. 261.
      38. М. Геллер, А. Некрич. Утопия у власти. Изд. 2-е, 1986, с. 69. Глава написана М. Геллером.
      39. Подробнее об этом см. Ю. Г. Фельштинский. Большевики и левые эсеры. Октябрь 1917, июль 1918. На пути к однопартийной диктатуре. Париж, 1985, с. 164-257; Ю. Фельштинский. Крушение мировой революции. Брестский мир. Октябрь 1917 - ноябрь 1918. М., изд. Терра, 1992, с. 432-512.
      40. Соломон. Среди красных вождей, с. 83 (по переизданию: с. 56-57).
      41. Д. Кармайкл. Троцкий. Иерусалим, 1980, с. 143.
      42. О. Kuusinen. Before and After Stalin. 1974, рр. 36-37.
      43. Л. М. Спирин. Классы и партии в гражданской войне в России. 1917--1920 гг. М., 1968. С. 29, 174.
      44. Ботмер. С графом Мирбахом в Москве, с. 80.
      45. В. Д. Бонч-Бруевич. Воспоминания о Ленине. Изд. 2-е, дополненное. М., 1969, с. 299.
      46. См. Ф. Э. Дзержинский. Избранные статьи и речи. М., 1947, с. 112, прим. ред.
      47. Троцкий. О Ленине, с. 117.
      48. Красная книга ВЧК, с. 270.
      49. Троцкий. О Ленине, с. 118.
      50. Там же.
      51. Mitleid и Beileid -- близкие по смыслу слова. Но первое скорее переводится как "симпатия", а второе как "соболезнование".
      52. Троцкий. О Ленине, с. 118 -- 119.
      53. Дзержинский. Избранные статьи и речи, с. 112, примечание; Свердлова. Яков Михайлович Свердлов, с. 362.
      54. Мальков. Записки коменданта Кремля, с. 208, 209; Спирин. Крах одной авантюры, с. 40; Б. А. Томан. За свободную Россию, за свободную Латвию. Латышские стрелки и красноармейцы в первый год советской власти. М., 1976, с. 180.
      55. Записки института Ленина, т. 3. М., 1928, с. 42; Ленин. ПСС, т. 50, с. 112 -- 113.
      56. Бонч-Бруевич. Воспоминания о Ленине, с. 308.
      57. Сообщение телефонистки Борисовой. Опубл. в кн.: Бонч-Бруевич. Воспоминания о Ленине, с. 308.
      58. Позже к обширным инструкциям районным Советам Москвы о разгроме ПЛСР была сделана приписка: "Настоящее объявление не подлежит пока опубликованию, а предназначается исключительно для внутреннего употребления" (Красная книга ВЧК, с. 243).
      59. Спирин. Крах одной авантюры, с. 14.
      60. На эту зачеркнутую строчку историки не обратили должного внимания. Она приводится лишь в одном издании работ Ленина: "Записках института Ленина", т. 3, с. 42.
      61. Красная книга ВЧК, с. 195.
      62. Из истории Всероссийской Чрезвычайной комиссии, с. 155.
      63. Красная книга ВЧК, с. 195-196.
      64. Бонч-Бруевич. Воспоминания о Ленине, с. 303 -- 304.
      65. G. Hilger, A. Meyer. The Incompatible Allies. A Memoir-History of Soviet German Relations 1918-1941. New York, 1953, p. 7.
      66. Красная книга ВЧК, с. 271.
      67. С. Г. Тихомолов. Восемь лет с Дзержинским. В кн.: О Феликсе Эдмундовиче Дзержинском. Воспоминания, статьи, очерки современников. М., 1977, с. 139.
      68. Бонч-Бруевич. Воспоминания о Ленине, с. 309.
      69. Красная книга ВЧК, с. 271.
      70. Спирин. Крах одной авантюры, с. 15.
      71. Известия ВЦИК, 8 июля 1918.
      72. Там же, 14 июля 1918.
      73. Я. Петерс. Воспоминания о работе ВЧК в первый год революции. Былое, No 2, 1933 (Париж), с. 107 -- 108; Красная книга ВЧК, с. 261-262.
      74. Там же.
      75. Р. Локкарт. Буря над Россией. Исповедь английского дипломата. Рига, 1933, с. 288.
      76. Мальков. Записки коменданта Кремля, с. 216.
      77. J. Carmichiel. Trotsky. An Appreciation of His Life. New York, 1975, р. 498.
      78. Советская историческая энциклопедия, т. 13. М., 1971, с. 751, статья "Спиридонова".
      79. Л. Троцкий. Сочинения. М., 1923 -- 1927, т. 17, ч. 1, с. 467 -468.
      80. Прожектор, No 27 (145), 1928, с. 12. 6 июля -- в Большом театре. За подписью "Е."
      81. Свердлова. Яков Михайлович Свердлов, с. 361; Петерс. Воспоминания о работе ВЧК в первый год революции, с. 107 -- 108.
      82. Прожектор, No 27 (145), 1928, с. 12. 6 июля -- в Большом театре. За подписью "Е.".
      83. Гусев. Крах партии эсеров, с. 207; Прожектор, No 27 (145), 1928, с. 12.
      84. Дзержинский. Избранные статьи и речи, с. 113.
      85. Ф. Э. Дзержинский. Избранные произведения в двух томах, т. 1. М., 1957, с. 268 -- 269; там же, т. 1. 2-е изд., 1967, с. 264 -- 265.
      86. Красная книга ВЧК, с. 286.
      87. Там же, с. 301.
      88. М. Спиридонова. Открытое письмо Центральному комитету партии большевиков. -- Грани, 1986, No 139, с. 194.
      89. Дзержинский. Избранные статьи и речи, с. 116.
      90. Красная книга ВЧК, с. 271-172.
      91. Там же, с. 209-210.
      92. Там же, с. 263.
      93. Известия ВЦИК, 8 июля 1918.
      94. Красная книга ВЧК, с. 265, 272, 266.
      95. Вацетис. Июльское восстание в Москве, с. 27 -- 28.
      96. Томан. За свободную Россию, с. 179.