Крылья для демона

– Спасибо, баба Нина, – поблагодарил он.

– Ох, срамныя дела твои… Зачем столько? Убили кого? – старуха строго прищурилась.

– Зачем? – удивился Ромка.

– Лиходеи вы и есть – руки отмоешь, а душа черна. Было б, где жить траванули бы меня?

– Траванули, – весело признался Ромка.

– Господи, за что такое наказание? – старуха сдула чаинки со стола. Неожиданно заметила. – Блядь ваша толчок засрала – газету туда сунула.

– Гнала б ее, – Ромка заглянул в чайник. Даже не сипело.

– Согнала… Вы им рот подушкой затыкайте – бессонница у меня. Срам!

Артем порылся в карманах, ворох трофейных купюр разделил напополам, и пододвинул кучку к старушке.

– Чего это? – она отстранилась. Засаленные деньги воняли бессчетным количеством карманов. Узловатые пальцы неловко прибрали подарок. Баба Нина пронзила глазами Артема:

– Украл?

– Заработал.

– Заработал он… – старуха раскрыла артритную ладонь, купюры рассыпались по полу.

– Ну, мать! – Ромка бросил бутерброд.

– Знаете, отнесите-ка в церкву свою… получку! – посоветовала бабка и тяжело поднялась. – Мыться будете, не забудьте – слив протекает. Подотрете.

– Я хотел за квартиру заплатить, – бросил Артем вслед. Старческий скрип отразился неожиданно:

– За меня Гриша платит. Отнеси… – Дверь на кухню притворилась, шаги затихли у бабкиной комнаты. Ромка вылез из-под стола, вывалил денежную разносортицу.

– Кукушка потекла, – он повертел пальцем у виска.

– У меня?

– У бабки: Гриша, церкви, боженька – и ссытся под себя. – Он показал на деньги. – Пилим? – Артем кивнул. Ромка заликовал, перемешав кучки. – Сегодня Галку закажу – всегда косяк с собой.

– И, правда, заткни ей рот. Орет – спать невозможно.

– Такая у нее работа.

– Работа… Помойка!

– Курни, – Ромка сложил свою долю пополам. – Трава от Бога…

– Бога нет! – резко обломал Артем. Рома налил крутой кипяток по кружкам. Старушкина чашка дала течь – паутинка по оранжевым горошинкам. Лужица отвоевывала клеенку и катилась на пол – некрашеные доски захожены до блеска. Артем смял купюры, бормоча в нос. – Черт с ней – ее деньги! – спрятал деньги в карман. И громче. – Звони Галке!

* * *

Позднее утро началось с харчка – бабка в туалете промывала горло. Взял голос унитаз, тапки зашаркали к кухне. Дурацкий пьяный сон напомнил о мальчике в обоссаных колготках и мамаше, что как молитву твердит: «Виталя договорился… Виталя договорился…». Нет бы, приснился Вага: «Ай, мама-а! Ай, больна, на-а!». Выработанная донельзя Галка разметалась по дивану, выжав откормленным бюстом немаленького Ромку. Впитался в стены конопляный дым, в бутылке кока-колы плавает «беломорина». Под плотной шторой – полоска света с трудом пронзает духоту. Телевизор нем, видик честно мотает метры пленки. Вспомнить бы, что смотрели до порнухи!.. Артем обмотался полотенцем, неслышно скользнул в ванную.

– Здрасьте, баба Нина! – поздоровался он, едва старуха попыталась открыть рот. Душ заглушил бормотания про «блядь», газету в толчке и описания дороги к покойному деду Григорию. Артем перекричал. – С добрым утром! – Потом он вытер воду, вернулся в комнату, Галка приподняла потекшую ресницу, мутно зыркнула и отвернулась – голый зад рассматривал Артема вызывающе. Одежда пропахла сивухой и дымом. Проверил кошелек – на месте. Старенький будильник пискнул «двенадцать». Артем, походя, нажал стопор. Дверь захлопнулась за спиной.

Их паучий угол не изменился: вечно строится гостиница, хмурые лица на остановке, машины в пробке матерят асфальт. Через дорогу – покосившийся забор Покровского парка. Кладбищенские тополя приоткрывают луковицу часовенки. Артем перешел дорогу, пролез между прутьями и погрузился в шелест. Листочки отталкивали мирскую суету: кладбище оно и есть кладбище – даже бывшее. Потрескавшаяся тропинка потекла под уклон. Затоптанные лавочки, перевернутые урны, стекло – следы вечерней вакханалии. Старушки с собачками, да жмутся редкие студенты. Университет приглядывает снизу монументальным фасадом. Часовенка. Белый кубик с зарешеченными окнами. Рядом, не решается зайти «малиновый пиджак». Приоткрытые двери выпускают монотонное бормотание, шерохи и сладковатый запах.

– Что, братан, держат бесы? – хохотнул Артем.

– Че-о? – «братан» округлил глаза, закрыл волосатой рукой «гимнаста» – золотой слиток в форме креста. Белые глаза пробили навылет. Артем шагнул внутрь… Чувство не понравилось: хотелось благоговения, но вышло разочарование. Сердце приготовилось ликовать – глаза не пустили: увидели священника в затертом золоте и богомольных бабушек, что рассказывали что-то детским картинкам на стенах. Иконы смотрели сквозь, навроде болвана в малиновом. Чтобы никого не обидеть, перекрестился – мгновенно, будто стесняясь. Сухая бабушка окинула глазами неприветливо, сдержанно прошептала:

– Что вы хотели? – Артем схватился за карман.

– Денег… дать. – Старушка перевела:

– Пожертвовать?

– Угу. Кому здесь… – он повертел головой. – Кто принимает?

– Потише! – прошипела она.

– А… – Артем послушно понизил тон. – Давай, мать, тебе отдам? – Она приложила палец к губам, строго показала на жестяной ящик с прорезью. Артем, просунул «пресс». Подмигнул лысому бородачу на картинке:

– От бабы Нины… Ну и от Вагана. – Сквозняк тронул огоньки на свечах. Артем оглянулся на старушку, вернулся к иконе – перекрестился. – Это от меня. Больше не дам! – Прежде чем он ушел, бабушка спросила:

– Может, молитву закажете? – Артем приостановился.

– За Мишку помолись, – решился он.

– Сын?

– Нет, мать – обидел я его…

– (Пауза) Спаси тебя Бог, сынок…

* * *

Мир не перевернулся, но карман стал неприятно пуст. «Бабкины» – утешался Артем, плетясь по дорожке. Возвращаться не хотелось: не дом – воровская малина. На пятаке под крестом сколотилась барахолка – «ботаники» меняли марки и монеты. Лавки заняли пенсионеры с шахматами. Внутри дернулось – мешковатый свитер и хвостик, этюдник на коленях. В уголке рта – карандаш, глаза смотрят сквозь крест. Он заглянул на картон: давешняя черно-белая церквушка, желтками светятся луковицы – причудливые фары на ночной дороге.

– Сюда б такой! – Артем показал на жестяную крышу часовни.

– А? – девушка оторвала глаза от креста.

– Тебя как зовут, черно-белая?

– Даша, – она отстраненно окинула его взглядом, узнала.

– Артем, – напомнил он.

– Ар-р… тем, – повторила она. Он присел рядом.

– Не помешаю? – Даша пожала плечами, болтая кисточку в грязной воде. Артем попробовал ее расшевелить. – Долго еще будешь?

– Чего «буду»?

– Рисовать.

– А что?

– Просто…

– Закончила уже. – Даша вытерла кисточку тряпкой, руку – о джинсы. – А что?

– Не бойся меня, ладно? – Дашка фыркнула:

– Вот еще! – картинно громко закрыла крышку этюдника.

Насмехаясь, заскакали воробьи. Старикан стукнул по доске, будто доминошной костью:

– Мат, Петрович! – король унизился щелчком пальца и скатился под ноги. Зрители расслабились смехом.

– Еще! – потребовал Петрович. Ему шумно возразили:

– За пивом дуй! – Проигравший выбрался из круга и закосолапил к ларьку. Артем проводил его взглядом, спросил Дашку, не поворачивая головы.

– Давай встретимся?

– Зачем? – удивилась она.

– Ну… не знаю. – Дашка развеселилась:

– Хм, так я фригидная!

– Вижу. – Даша сорвалась: – Чего ты видишь! – изучила Артема, плотно сжав губы. Дернулась.

– Ну, извини, извини! Сама начала. – Артем придержал за рукав.

– Отпусти! – Он улыбнулся:

– Не убежишь? – Даша напряглась, Артем поднял ладони. – Все, отпускаю-отпускаю! – Она встала: этюдник под мышкой, белые щеки еле подернулись краснотой. Артем попросил. – Пожалуйста, не злись…

Осторожно пробрался «гонец» с пивом, занял место в зрителях, победитель громко заглыкал из горлышка. Даша внимательно смотрит на шахматистов; роятся менялы, студенты делят на круг сигарету.

– У меня пара скоро, – бросила девушка.

– Даш! – Артем умоляюще поднял брови. Она зачем-то вытерла рот рукавом, указала на крест:

– Ты чего на нем висел? – Артем вздрогнул, изучил ее – ни тени издевки.

– Так… – буркнул он. Вот они, стеклянные осколки.

– Паршиво было? – двояко поняла она.

– Стремно, – признался он. Даша удивила:

– Красиво! – И прежде, чем уйти, кинула через плечо. – У меня пара в два заканчивается…

Артем проводил нескладную фигуру, «лошадкин хвостик» мерно качается из стороны в сторону, одно плечо выше другого, временами останавливается, чтобы перехватить деревянный ящик. Оглянется? Нет, Дашка сбежала по лестнице. Он поинтересовался у креста:

– Зачем? – давешний товарищ безмолвствовал… Бледная мышка, хрупкая – что прикасаться жалко. Отличница, наверное. Менялы косились на лавку, однако занять не решались. Неприкаянно шлялись старички с книжками.

– Отцы! – позвал Артем. Отозвался тип с бороденкой.

– Что такое?

– Тащите сюда свою библиотеку – я ухожу. – Артем поднялся, отряхнул брюки.

– Спасибо, – дядьки засуетились с клеенкой, один за другим расположились несвежие фолианты. По переплету – кофейные пятна, края засалены бесчисленными прикосновениями.

– «Капитальный ремонт»? – удивился Артем. – Можно?

– Ну… – Артем перелистнул. Тень детства. Кадетские погоны и радужные мечты о достойной смерти на твердом курсе. Флот оказался рабоче-крестьянским…

– Почем? – он сунул книгу под мышку. Букинист замямлил:

– Не думаю, что вам будет интересно. Царский флот…

– Я не спрашиваю, чудо, про интересно – сколько стоит? – огрызнулся Артем.

– Извините, – затараторил дядька. – Я еще не подумал… Мы только пришли…

– Пятьдесят, – нашелся напарник, поправляя очки.

– Пятьдесят, так пятьдесят, – Артем бросил «сотню» на лавку. – Еще «Дюну» возьму. – На этот раз никто не спорил. Видели б они Лысого – Ромка цитировал серию «Дюны» абзацами. Каждому – по Евангелию….

– Спасибо.

– На здоровье! – в руке по книжке. Захотелось посочувствовать. – Тяжело, мужчины? – Бородатый потупил взор:

– Кому легко?

– Пораньше приходите, – подсказал Артем. – Барыг – тьма!

Глава 4. Даша.

Фома щелкала крышкой футляра.

– Дуся, ты дура! – с этим?!!

– Сама дура, – Дашка прилипла к стеклу; коридор жил; студенты растекаться не спешили. Артем вышагивал вдоль остановки, невзначай пихая то одного, то другого лоботряса. Смешно: в них пузырится гнев, подскакивает, но, столкнувшись с холодными глазами, катится в пятки. Ар-р… тем-м.

– Нафига он тебе? – Фома косо посмотрела вниз. Дашка дернула плечом:

– Интересно.

– Чего-о? – вскинулась Ленка. – Смотри, Дуся, разложат тебя на круг – так это у них называется?

– Не разложат, – пробурчала Дашка без уверенности; сердце екнуло, холодок пробрал до затылка.

– Зачем, Дуся?!! – повторила Фома стеклянным голосом. И, правда, зачем? Хочется отомстить Санечке за разбитый нос? Тоже мне месть! Ар-р…тем-м – звуки срываются с губ, вязнут в стекле. Есть ли у демона крылья? Фома уселась на подоконник, оперлась на руки – плечики задрались до ушей. – Дуся, ты меня пугаешь.

– Ленка, есть ли у демонов крылья? – повторила Дашка.

– Этот, что ли, демон? – Фома небрежно показала на Артема. – Бык! – Дашка промолчала, мысленно провела через лопатки карандашную черту: растрепанные перья царапают асфальт, следом – черный пух. Озирается, будто что-то потерял. Совесть, наверное… Фома отобрала карандаш. – Эй, блаженная! Хорош стекло пачкать! В дурдом тебе, Дуся! – Дашка наслюнявив палец, оттерла окно. Уйдет? Хоть бы… ушел? Пусть остается! Прогрохотал трамвай; бабуська перекатилась через пешеходный переход, и остановка опустела. – Ишь, пиджачок одел! – пробормотала Фома. Осеклась, воскликнула. – Дуся, Дуся! А твой-то решил цветочком обзавестись! – Ехидно прищурилась. – Может, крикнуть, чтоб не тратился? – телочка и так мокрая! – Артем сунул в ларек деньги и, взяв розы, мельком изучил университетские окна. Дашка спряталась за стеной.

– Фу-у! – выдохнула она. Фомичева развеселилась:

– Страшно? – увидела кивок. – Так зачем!

– Есть ли у демонов крылья?..

– Заладила! Смотри, Дуся, триппером не отделаешься. Ну да! – его лечат.

– Идиотка!

– Только это не я на свидание иду.

Остановка снова замельтешила молодежью: сумки, портфели, тубусы. Артем меж ними – дурак с цветочным веником. Все в полный рост кричат: «Купи ей пива, лапоть!». Так трогательно расправляет целлофан, розочки перемещаются с локтя на локоть. Фома непонятно кого пожалела:

– Иди уж! – отпустила она. Дашка чуть не уронила этюдник:

– Ле-ен?..

– Чего?

– Пошли со мной.

Фома опешила:

– Еще чего! Свечку держать?

– Ле-ен, мне почему-то надо.

– Я бы сказала почему: дай Санечке – будет «не надо». – Дашка сжала кулак, меловая кожа обтянула костяшки:

– Фома, пожалуйста!.. – Ленка передернулась, выделила Артема глазами из толпы:

– Страшный… Злой… Будет шпарить анекдоты… Про Чапаева – и сам над ними ржать. Он хоть говорить умеет? – Даша пожала плечами. – Ну, про друга не спрашиваю, – Фома спрыгнула с подоконника. – Пошли, самка! В баню позовет – шлем в… баню.

– Угу. – Даша поправила ремень этюдника, свитер удостоился строгой оценки Фомичевой:

– Хорошо, одета в картофельный мешок – обойдется без спермотоксикоза. Что мне, богине делать?.. – она одернула мини. Махнула рукой. – Ладно, не впервой динамить…

Артем сделал шаг к лестнице, но при появлении Фомичевой вздернул брови.

– Привет, – сдержанно поздоровался он.

– Привет, – Дашка неуютно поежилась.

– Здрасьте! – Фома вытянула руку. Артем проигнорировал подругу, лишь цепанул скользким взглядом по ее ляжкам. С-сучка…

– Это тебе, – Артем вручил три розочки в помятом целлофане. Что с ними делать то? Дашка ткнулась носом в бутоны – трава травой – спрятала букет за спину:

– Спасибо! – пискнула она. Артем помялся с ноги на ногу, покосился на Фому. Ленка изо всех сил ловила Дашкины глаза. Как не сморозить глупость? Решилась. – Давно ждешь? – Артем приоткрыл рот – проглотил язык, что ли? – А нас Сычиха задержала, мелет что попало, хоть и доцент… – Знает он хоть кто такой доцент? Даша заглянула в лицо – играет желваками. Злится что ли? Ой, мамочки!..

– Нет… подошел… – соврал Артем, кивнул в сторону центра. – Недавно освободился.

– И кем же вы работаете? – влезла Фома. Дашке стало смешно, как Артем борется с искушением заглядеться на коленки. Смотри уж, дурачок!

– Менеджером… в недвижимости, – ответил Артем.

– Ой! – Фома всплеснула ладошками. – Так вы богатенький, наверное?

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.