– А ты попробуй. Если раньше в руках не держал, сразу «борода» на катушке будет.
Я сделал заброс, на удивление он вышел гладким и далеким, я инстинктивно вовремя нажал на тормоз катушки. Но когда стал сматывать леску на катушку, у деда вообще полезли глаза на лоб:
– Смотри, Санька, щуренок! С первого заброса! Дуракам, как говорится, везет.
С этого дня я намертво влюбился в спиннинг. Часами забрасывал блесну в протоку и порой вытаскивал очень солидных щук и окуней. Этим, видимо, и объяснялось, что другой рыбы в протоке было мало – хищники её сожрали. Теперь дед в каждый свой визит большую часть моего улова увозил домой и, шутя, мне говорил, что бабка скоро объявит забастовку – ей надоело жарить щучьи котлеты.
Бабушка, которая приезжала на остров с дедом примерно раз в неделю порядком мне портила «чистоту эксперимента» с моей робинзонадой. Каждый раз она привозила кучу еды – борщ, котлеты и прорву всякой домашней сдобы, так что на острове я не похудел, а стал поправляться. Кроме того, бабушка столько раз причитала по поводу моего затворничества на острове, что я радовался, когда их лодка, наконец, уплывала, и снова бежал за спиннингом.
В один из удачливых дней я так увлекся рыбалкой, что даже не заметил, что за мной наблюдают. Возле самодельных мостков стояла двухместная байдарка. На переднем месте сидела невообразимо красивая девочка моих лет в нарядном спортивном костюме, а сзади – пожилой мужчина.
Когда я их обнаружил, мужчина сказал:
– Место тут, видимо, уловистое. Вы не возражаете, если мы с внучкой причалим и немного порыбачим?
Я пожал плечами:
– Кто ж вам может это запретить? Река – она общая. Только, – я показал пальцем на прикрепленные к фальшборту байдарки две поплавочные удочки – на них и не пытайтесь, одна мелкота.
Но тут же я почувствовал, что уже одичал в одиночестве и мне совсем не хочется, чтобы эта симпатичная девчонка вместе со своим дедом сразу уплыла с острова. Поэтому солидно произнес:
– Если собираетесь здесь заночевать, то пару щук для ухи я вам подарю. А если мелочь наловите – ушица будет наваристее.
– Вот это дело, молодой человек, – обрадовался мужчина. – Мы – туристы, а рыбаки из нас плохие.
.. Был замечательный вечер. Мы варили уху на очаге, который я сложил из камней возле своего шалаша, и рассказывали друг другу истории. Выяснилось, что мои собеседники – москвичи, Валерий Иванович и Наташа, которые решили отправиться в большое путешествие по Волге. Они мне поведали о своих приключениях на реке, а я, распустив павлиний хвост, рассказывал им о Чукотке.
С нажимом я сообщил, поглядев на Наташу, что скоро отец скоро будет учиться в Москве, в академии Генштаба, и, возможно, я тоже поступлю после школы в московский вуз. Невыгодные особенности своей биографии, о матери и отчиме, я опустил. Правда, в силу этого пришлось умолчать и о скорой поездке с отчимом на необитаемый остров в Атлантике. Объяснил, что я «сторожую» на острове и охраняю дедов огород.
Наташа тут же взялась помочь мне в вечерней поливке огорода. Естественно, мы вернулись с огорода с несколькими килограммами огурцов, помидоров и зелени, которые предназначались для их дальнейшего путешествия.
Кажется, я понравился москвичам, и внучке, и её деду. А когда я предложил обмен на ночь: они будут спать в моем комфортном шалаше, на «перине», набитой травой, а я – в их палатке, был общий восторг. Потом Наташин дед уснул в шалаше, а мы с ней еще несколько часов «резались» в компьютерные игры на планшете в палатке, пока не стал садиться аккумулятор.
После её ухода к своему деду в шалаш, я долго не спал. Разумеется, я влюбился в Наташу. Но когда я посмотрел на себя со стороны – на огородного «сторожа» в изодранных шортах с дедовой «дударкой» в руках, к тому же постоянно живущего где-то на краю света, – то понял, что мне нужно выкинуть из головы эту столичную штучку. У нас с ней в жизни разные дороги.
Утром, когда москвичи готовились к отплытию, Наташа как-то странно на меня смотрела. Мне показалась, что она чем-то недовольна. Но когда её дед уже занял свое место в байдарке, она подбежала ко мне, торопливо чмокнула в щеку и прошептала на ухо потрясающую новость:
– Ты будешь моим мужем. Через пять лет. Я записала в твой планшет свой адрес.
Батюшки святы! Она тоже в меня влюбилась. А я-то посчитал себя уродом, рядом с этой небесно красивой девочкой. Я провожал байдарку взглядом, пока она не скрылась за поворотом реки. Но Наташа так и не обернулась.
…
После отъезда москвичей жить на острове стало скучно, а вскоре и вовсе случилось ЧП. Несколько раз я замечал, что с нижней оконечности острова, отделенной от меня, как уже говорилось раньше, труднопроходимым местом с поваленным на землю сухостоем, ближе к сумеркам доносится какой-то неясный шум. Над водой по вечерам любой шорох слышен издалека, а шум был всегда непонятным: то ли человек ходит в густой траве и кустарнике, то ли долгожданный дедов кабанчик, наконец-то, пожаловал на кормежку. Я решил, что с утра обязательно проберусь на южную оконечность и посмотрю. Если увижу кабаньи следы, то устрою засаду.
С утра я взял дедово ружье и стал пробираться через бурелом, который по сути и не был никаким буреломом. Просто во время паводка корни многих деревьев сгнили в воде, и они упали сами. Чтобы найти проход, вернее пролаз, между поваленными деревьями ушел почти час. Наконец, я вышел на поляну и почти сразу увидел кабаний след, который ни с чем не спутаешь.
Пошел за ним, раздвигая густую траву, и через несколько шагов увидел высовывавшуюся из зелени… человеческую руку. Она мне показалась уж слишком серой. Догадываясь об ужасном открытии и превозмогая подступившую к горлу тошноту, я снова раздвинул траву. На меня смотрел человек. Глаза его были широко открыты, но по мухам, сидевшим на его лице, было ясно, что человек мёртв и мёртв давно. Я побежал назад. Если бы не дедово ружье, которое было жалко бросать, я бы прыгнул в воду, чтобы преодолеть чертов бурелом водным путем. А так пришлось снова терять время на поиски пролаза.
Добравшись до шалаша, я сразу включил планшет, у которого была функция сотового телефона, и набрал домашний номер своих стариков.
Трубку долго не поднимали. Потом дед сказал:
– Алло, слушаю.
– Дед, ЧП. На острове труп.
Дед помолчал, потом сказал:
– Пристрелил, что ли, кого-то со страха?
– Нет. Нашел труп на юге острова.
– Не шутишь?
– Какие шутки!
– Тогда жди. Найду участкового и приплывем.
Ждать пришлось долго. Дедова лодка с жалким двух сильным моторчиком на корме отказывалась плыть быстрее шести километров в час. Но появились они даже не через час, а через два, видимо, дед долго искал участкового. Когда лодка уткнулась в мостки, я сам сел в неё, объяснив:
– Поплыли дальше, а то через бурелом придется долго продираться.
В отличие от сумрачного деда и меня, участковый выглядел так, словно его пригласили на пикник.
– Труп покалечен? – спросил он меня почти что весело.
– Вроде нет.
– Тогда всё ясно.
– Что ясно?
– Бомж или гровер.
– Какой-такой «гровер»? – удивился дед.
– Так называют себя те, кто коноплю на островах выращивают в укромных местах.
– Наркоманы?
– Не всегда. Иногда для себя, а когда и на продажу.
– Что, много таких? – спросил дед.
Милиционер стал сумрачным:
– Много, Андреич.
Когда мы причалили, участковый, он был в капитанском чине, попросил меня показать место, где я нашел труп, но самому не подходить близко.
– Вдруг это всё же убийство, – объяснил он. – Следы затопчем.
Капитан долго со стороны осматривал труп, потом что-то искал в траве вокруг, вернулся и удовлетворенно сказал:
– Гровер, как я и говорил. У тебя коса или тяпка есть?
– Обратился он ко мне.
– Тяпка.
– Тогда завтра, когда следователи труп уберут, возьмешь тяпку и выкосишь коноплю в этом месте. Выглядит она вот так – он протянул мне листик растения. – Не паникуй, там работы на полчаса.
– Что, от конопли мужик и загнулся? – удивленно спросил дед.
Участковый рассмеялся:
– С марихуаны они начинают, а гибнут от героина. Там в траве пластиковый пакет валяется со шприцем. Я не стал его подбирать, чтобы не мешать следователю.
– А что он тут делал?
– Выращивал коноплю, видать, на продажу, потому что сам перешел на «герыч». Так сказать, совмещал приятное с полезным. Бьюсь о заклад, что на той стороне протоки мы найдем его шмотки и велосипед. Он же в одних плавках. Приехал сюда, разделся и поплыл на остров с пакетом в зубах. Тут прокультивировал свою коноплю, они ведь все знатные специалисты по выращиванию своей дури, и укололся. Укололся и сдох, как собака, – с неожиданной злостью сказал участковый.
– Зря ты так, Вася, – сказал дед. – Человек всё же был.
– Вот именно, был. Родился человеком, а потом сделал из себя животное.
Милиционер позвонил по сотовому своему начальству, потом мы переправились через протоку и, действительно, нашли велосипед и одежду покойного. Затем вернулись к моему шалашу.
– И долго нам тут кукарекать, Вася? – поинтересовался дел v участкового.
– До вечера, наверное. Куда следователю торопиться? Всё ясно. А водка есть, Андреич? – с надеждой спросил он деда.
– Ты же на посту, Вася.
– А ты бы сам нюхал каждую неделю эту тухлятину. И пацану твоему нужно налить рюмку – перепугался, наверное, до смерти, когда это зеленое «чудо» в траве увидел.
– Он не пьет, – строго сказал дед.
– Зато мы выпьем.
Лодка у деда, как всегда, оказалась «оборудованной». Этим «оборудованием» дед называл бутылку самогонки и два граненых стакана, которые хранились под кормовой банкой.
Мы целый день просидели на мостках, болтая ногами в воде. Милиционер после выпивки разговорился и рассказал два десятка жутких историй про наркоманов.
Следователь и санитары приехали под вечер. Они погрузили труп на катер, прицепили к корме дедову лодку на буксир и все уплыли. Перед отъездом дед долго уговаривал меня уехать вместе с ним и переночевать дома, а завтра вернуться. Но я почему-то уперся и стал говорить, что эксперимент с «робинзонадой» будет нарушен. Ведь я не высидел на острове и месяца.
Однако сразу после их отъезда я пожалел, что остался. Как только стемнело, меня обуял страх – от увиденного этим утром лица смерти в траве и леденящих душу милицейских историй. Мне всё время чудилось, что по острову кто-то ходит, хотя умом я понимал всю глупость своих страхов. До утра я не сомкнул глаз, крепко держа в руках ружье, заряженное жаканами. На рассвете заснул тяжелым сном. Проснулся же от того, что меня разбудил… дед, сильно напугав спросонья.
– Как ты тут оказался? – Удивился я.
– Тебя вызывает отчим в Москву. Пора вам улетать в свою Америку.
– А как же огород и бахча?
Дед стал хохотать:
– Ты не знаешь наш город. Сегодня все только и говорят о трупе, найденном на острове. Теперь сюда никого и калачом не заманишь. Снимаем охрану.
– Подожди, я же обещал участковому, что выкошу коноплю.
– Тогда сейчас соберем твои вещи, погрузимся, а потом заедем на южную оконечность острова и выкосим коноплю в два счета. Собирайся.
… В конце июля было два необыкновенных дня, когда мы с отчимом летели из Москвы в Париж, а уже оттуда – в Латинскую Америку. Впечатлений было столько, что голова отказывалась их воспринимать в какой-то четкой последовательности..
Глава третья, в которой мы отправляемся на Остров мух
В поисках судна, которое могло бы нас завтра переправить на остров, мы обошли все пирсы в порту, но везде получили отказ и, разочарованные, решили перекусить в небольшой таверне прямо на берегу. Устроились за столиком на открытой веранде, примыкавшей к таверне. Хотя пестрая поливиниловая маркиза у нас над головами часто и громко хлопала от порывов океанского бриза, словно кто-то стрелял из пистолета, ветер с Атлантики не освежал. Даже сейчас, в седьмом часу вечера стояла удушающая жара – ведь до экватора было каких-то несколько сот километров.
Но вся латиноамериканская специфика этого «pequena ciudad» (маленького городка) очень импонировала отчиму, намеревавшегося со временем стать местным «hombre de negocios» (бизнесменом). Он вальяжно развалился в плетеном кресле, видимо, уже представляя себя в будущем одним из столпов местного общества. Меня это забавляло. После того, как мать вышла замуж за отчима, однажды мы провели всей семьей отпуск, который длится у северян два месяца, в Сочи и его окрестностях. Отчим тогда громко назвал отпуск свадебным путешествием. Но теперь мне казалось, что этот городишко на Атлантике почти неотличим от сочинской окраины, таверна – от какой-нибудь забегаловки на черноморском побережье, а обилие экзотических цветов заставляло вспомнить о сочинском дендрарии. Разве что два десятка домов испанской колониальной постройки в центре городка напоминали о том, что мы на другом конце света. Ну и лица местных креолов и мулатов были еще смуглее, чем у наших кавказцев. Впрочем, какой же смысл был перелететь на другую часть света, чтобы увидеть перед собой всё ту же назойливую рекламу кока-колы и китайской электроники? Глобализация. Если уж свалилось на голову отчима наследство, не проще ли было загнать этот остров и купить какой-нибудь пансионат на берегу Черного моря?
В голодные 90-е годы отчим был заурядным перекупщиком барахла, немало поездил по Европе, добирался и до Испании, так что теперь он заправски подозвал к нам официанта: «Сатагего!»
Отчим не отчаивался от неудачи:
– Не сегодня, так завтра найдем подходящее судно. Или катер, способный пройти две сотни километров по морю, или рыбацкую шхуну. Деньги, они и в Африке деньги. То есть, я хочу сказать, и в Латинской Америке. – Он захохотал. – Наверняка найдется бездельник, желающий заработать штуку баксов, и отвезет нас на остров.
С аппетитом уплетая какое-то местное острое блюдо, похожее на обычный российский гуляш, только сильно наперченное, и запивая его белым вином, отчим продолжал развивать свои планы об организации на острове туристического рая для «робинзонов»:
– Мне сказали, что там, э…, Ha Moscas delaisla, есть довольно приличное бунгало и обширный пляж. Если всё удачно сложится, построим рядом еще пару домиков.
– Лучше уж переведи на русский, – ехидно уточнил я название нашего предполагаемого туристического рая:
– На Острове мух.
Отчим досадливо поморщился и взорвался:
– И какой идиот дал острову такое дурацкое название?! Лучше уж было бы что-то страшное или таинственное. «Берег скелетов», например. Это привлекало бы туристов. А то даже обидно: остров мух. Фи. Нужно наш остров переименовать. – Он задумался. – «москас», «москас»… Очень смахивает на «московский». Московский остров на Карибах. А что, это, пожалуй, звучит для наших толстопузых…
– Да кто же теперь разрешит переименовывать остров, который есть на любой карте мира? – возразил я отчиму.
– Название как название. Я же тебе рассказывал: вычитал в интернете – откуда оно взялось. Когда-то в старые времена китобои разделывали на острове свою добычу и вытапливали ворвань – рыбий жир из китов и тюленей. Дело это очень вонючее и сопровождается множеством мух. Но это было два века назад. Сейчас там, наверное, нет ни одной мухи.
– Так уж и нет? – усомнился отчим.
Я пожал плечами:
– Наверное, нет. Муссонный климат. Несколько месяцев идут проливные дожди. И никто там постоянно не живет. Откуда взяться мухам? Растительности на острове с гулькин нос. А животных, наверное, вообще нет, кроме крыс, которые жрут разную падаль, выбрасываемую океаном на берег.
– Ладно уж тебе критиковать наш остров, – сказал отчим, но успокоился и снова начал развивать свою идею о строительстве нескольких бунгало.
– На какие средства? – возражал ему я. – Туда же нужно всё будет завозить с материка. И все стройматериалы до последнего гвоздя, и рабочих.
– Чепуха, – убежденно говорил отчим. – Уже в первый же год разместим на острове какого-нибудь российского олигарха с семьей, решившего насладиться тишиной и первозданной природы, а вырученных денег потом хватит для расширения дела. – Он переменил тему: – Может быть, тоже выпьешь стаканчик вина, Александр?
– Нет, старик, – твердо отказался я.
Называть отчима «папой», как ему бы очень хотелось, я так и не научился, а слово «отчим» ему не нравилось. Поэтому я обращался к нему несколько фамильярно – «старик», хотя отчиму еще не исполнилось и сорока пяти.
– И правильно, – охотно согласился он, – до двадцати одного года не пей и не кури, а дальше я тебе не судья.
«Ты и сегодня мне не судья» – подумал я про себя, но промолчал.
С берега сильно тянуло всем букетом привычных портовых ароматов: запах моря, рыбы и гниющих водорослей смешивался с запахом солярки, стоящих у пирса суденышек, а где-то неподалеку была, очевидно, лесопилка, потому что еще и пахло свежераспиленным лесом.
И тут случилось небольшое происшествие: раздался стрекот мотора и откуда-то сзади, из-за гор, которые были скрыты от нас зданием таверны, вынырнул самолет, сделал крутой вираж над акваторией и вдруг, к нашему изумлению, стал снижаться и сел прямо на воду. Мы не сразу поняли, что это гидроплан. Самолет уже с выключенным мотором лихо прокатился по водной глади и остановился у ближайшего к нам пирса. Пилот спрыгнул из кабины на поплавок гидроплана и даже не стал делать каких-либо попыток подгрести к пирсу, лениво ожидая, пока это сделает за него океанский прибой. Потом он прыжком перебрался на поперечные мостки и закрепил на них фал самолета.
Отчим вдруг протяжно присвистнул и хлопнул рукой по столешнице:
– Вот оно, решение вопроса. Полетим на гидросамолете. Давай сейчас сходим на пирс и поговорим с пилотом. – Но тут же изменил решение. – Нет, лучше посиди здесь. Я его сам приведу в таверну. Уже семь часов вечера, вряд ли летчик сегодня куда-то собирается улететь. Вместе с ним выпьем.
Через десять минут пилот уже сидел за нашим столиком. Это был высокий пожилой мужчина с резко очерченными чертами лица. Явно не местный. И что-то мне подсказывало, что он даже не американец из Штатов. Их я уже научился определять по одежде и развинченной манере поведения. А на пилоте была аккуратная фирменная тужурка, несмотря на жару. И он не растягивал поминутно рот в улыбке до ушей, как принято у местных «гринго».
– Вам, очевидно, мой отчим уже объяснил, – начал я разговор – что мы хотели бы арендовать ваш самолет. Слетать на Остров мух. Вы, наверное, знаете, о чем идет речь: меньше двухсот километров от побережья.
Пилот молча посмотрел на меня, потом в небо. Я подумал, что он определяет погоду, но он, оказывается, высчитывал. Через пару минут он ответил:
– До острова чуть меньше ста морских миль или 180 километров, если вам удобнее считать в километрах. Самолет туда летит один час десять минут. – Он кивнул на пирс, где качался на воде гидроплан и, усмехнувшись, добавил: – Этой развалине уже полвека. Больше ста пятидесяти в час из нее не выжмешь. Но самолет надежный, а мотор новый. Не сомневайтесь, долетим без происшествий. Да, еще. Если вы там останетесь, то оплатите в оба конца. Когда лететь?
– Завтра.
Пилот снова посмотрел в небо.
– Вам повезло. Завтра понедельник, а значит, мой выходной. В остальные дни я летаю по довольно четкому графику. Четыреста долларов.
Отчим взвизгнул от удовольствия. Он приготовился выложить тысячу баксов или даже больше.
Авиатор осторожно поинтересовался целью нашей поездки на остров.
Я кивнул на отчима и объяснил:
– Мой отчим получил в наследство этот остров от своего дальнего родственника, которого живым даже никогда не видел. Адвокаты покойного разыскали в России наследника. Остров арендован у правительства на 99 лет. Мы намерены осмотреть это наше наследство.
– Значит, вы полагаете завтра же вернуться назад?
– Да. Осмотрим остров за пару часов, если вы не возражаете, и с вами вернемся.
– Олл райт. Можете пробыть там даже часов пять-шесть. Тогда я совмещу бизнес с отдыхом. Пока вы будете бродить по острову, я порыбачу и позагораю. Там чудесный пляж.
– Так вы на нем были?
Пилот кивнул головой:
– Год назад. Возил туда компанию друзей вашего покойного родственника. Честно говоря, мне не понравилась ни эта компания, ни ваш родственник. Какие-то скользкие типы. Извините.
Отчим внимательно слушал наш разговор. Хотя сам он говорил на английском языке через пень-колоду, но неплохо понимал речь. Отчим удивленно воскликнул:
– Вы его знали?! Моего родственника?
Пилот кивнул головой:
– Неприятный человек. Похоже, что он был связан с местной мафией.
Отчим попросил меня:
– Объясни пилоту, что я к этому покойному родственнику, чьим наследником так неожиданно стал, имею отношение только по крови, через тетку, которая давно умерла. Он был мой дядька. А в войну служил полицаем у немцев и сбежал на Запад с фрицами. Но… деньги не пахнут.
– Нет, не буду это говорить.
– Почему? – удивился отчим.
– А ты посмотри на пилота. Похоже, что он немец. И неизвестно, как здесь оказался. Возможно, за ним или за его отцом тоже числятся какие-то давние грехи. Еще, чего доброго, откажется везти нас на остров.
Отчим растерянно кивнул головой.
У меня создалось впечатление, что авиатор понимает наш разговор.
– You the German? (Вы немец?) – Неожиданно спросил я его.
Он бросил на меня резкий взгляд и усмехнулся:
– No, the Austrian. But it was very long time ago. Now I the citizen of the world. (Нет, австриец. Но это было давным-давно. Теперь я гражданин мира.)
Потом летчик вдруг заливисто рассмеялся и сказал фразу… на приличном русском языке, почти без акцента:
– Вы, ребята, не напрягайтесь с английским. У меня мать была русской, да и на пилота я учился в России, точнее, в СССР.
Отчим широко открыл глаза и уставился на него с подозрением и гневом:
– А почему вы сразу не сказали, что понимаете по-русски?
Пилот снова усмехнулся и пожал плечами:
– Нужно было понять, что вы за люди. В этих краях не принято выкладывать на стол все карты при знакомстве. Народ тут разный, могут и укоротить длинный язык. Да вы не бойтесь, ничего лишнего вы не сказали и не могли сказать. Только вот что я вам сам скажу, если вас интересует мое мнение: ни черта у вас не выгорит с бизнесом на этом острове.
– Нет, это не правда! – воскликнул отчим.
– Правда, – твердо сказал пилот.
… На следующее утро в гостинице отчим проснулся очень рано, в седьмом часу, и тут же разбудил меня.
– Голова раскалывается, – сообщил он ожидаемую новость, – пошли завтракать.
– Пить нужно было меньше. Наверное, харчевни еще не работают.
– Нет, работают, тут ведь живут рыбаки, а они просыпаются рано.
Отчим нашел под кроватью початую бутылку вина и с жадностью хлебнул прямо из горлышка.
– Надеюсь, я вчера не поссорился с этим, как его… Отто? – Спросил он меня.
– С пилотом? Да вы же десять раз с ним пили на брудершафт! Такой же алкаш, как и ты.
Отчим рассмеялся:
– Отто – отличный мужик. Только он ошибается, с бизнесом у нас всё выгорит, заживем, как короли.
Я пожал плечами:
– Отто сказал, что остров слишком далеко от обычных туристических путей. До ближайшего обитаемого поселка больше пятидесяти километров. На обычной моторке за свежим хлебом или молоком для детей не съездишь – опасно: вдруг шторм. Туда даже воду нужно будет завозить с материка.
– Чепуха, – отмахнулся отчим. – Отто не знает характер наших нуворишей, которым я намерен сдавать в аренду остров. – У них у большинства было голодное детство, а теперь купаются в шоколаде и не знают, куда деть деньги. Необитаемый остров, где нет сотовой связи и где нужно самому обеспечивать свое существование – это самое то для них. Ну, конечно, поставим на острове электрогенератор, большую емкость для воды, холодильник для неженок, завезем запас продуктов. Может быть, даже заведем какого-нибудь постоянного «робинзона» в качестве сторожа и повара. Кстати, у тебя, кажется, есть к этому тяга. Мог бы жить на острове в летние месяцы, пока не окончишь школу и вуз. Не за красивые глаза, конечно. Платил бы тебе зарплату. Когда мы вылетаем?
– В одиннадцать часов.
Отчим вытаращил на меня глаза:
– Почему так поздно?
– Ты же сам предложил вылететь в одиннадцать. Сказал, что с утра нужно сделать кое-какие закупки в городе.
– Сам сказал? Дикость какая-то. Да за 15 минут всё и купим. Действительно, мне нужно меньше пить. Теряю голову. Где же найти Отто?
– Он живет в этой же гостинице. У нас над головой.
– Отлично. Переиграем и вылетим в девять. Кстати, у нас за столиком вроде сидел вчера вечером еще кто-то четвертый, если мне память не изменяет?
– Сидел. Местный бизнесмен. Ты его еще расспрашивал о бизнесе в городке.
Отчим потер лоб:
– Ничего не помню. А что ему было от нас надо?
– Просил Отто завезти пакет на соседний остров. Тот самый, что ближайший к Острову мух.
– Ага. Теперь вспомнил. Ну, что пошли завтракать?
… Единственным посетителем в маленькой кафешке при гостинице (или её правильнее будет назвать пансионом?) был Отто. На наше предложение вылететь в девять часов, он невозмутимо кивнул головой:
– В девять, так в девять. Пойду готовить снасти для рыбалки.
– А мы сделаем закупки в магазинах и будем собираться. Еще в запасе полтора часа до отлета.
… Допотопный гидроплан летел со скоростью не больше ста миль в час. Мы были в пути около часа, и отчим в очередной раз замучил меня своими грандиозными планами по превращению нашего острова в непотопляемый лайнер-отель посреди Атлантического океана. Его неуемная фантазия стала напоминать пушкинскую сказку о рыбаке и рыбке. Я уже было собрался остановить фонтан его красноречия какой-нибудь колкостью, как вдруг отчим издал радостный вскрик и ткнул пальцем в маленькую точку на горизонте, словно намереваясь пробить лобовое стекло гидроплана.
– Кажется, подлетаем, и это уже наш прекрасный остров, – сказал он пилоту на своем корявом английском, забыв, что тот говорит по-русски.
Когда мы подлетели поближе, пилот сделал круг над островом, чтобы мы его рассмотрели с высоты. Moscas de la isla напоминал бублик, от которого какой-то великан откусил край. Диаметр этого бублика, как я вычитал в интернете еще в России, был не более 300 метров, причем половину занимала внутренняя лагуна. Ширина же самого полукольца острова была не более 70–90 метров.
– Наверное, когда-то на этом месте был небольшой вулкан, – предположил я. – Потом он взорвался, кратер затопила вода и образовалась лагуна.
Отто согласно кивнул головой, посмотрев на меня, как показалось, с уважением.
– Странно, – изрек отчим, – почему на этом острове до сих пор не построили громадный пансионат. Такое идеальное место. Очень просто построить пристань внутри кольца.
Отто рассмеялся:
– В том-то и дело, что причал здесь построить негде. Вся внешняя часть кольца – отвесные голые скалы. С внешней стороны перебраться на внутреннюю часть острова можно разве что альпинисту. А лагуна внутри слишком мелка. Чуть более метра глубиной. Даже небольшую килевую яхту есть риск посадить на мель. Вход в лагуну тоже прикрывают скалы, едва скрытые водой.
– Но мы-то сядем?
– Сядем. Только нужен точный маневр.
И стал снижаться.
Пилот он был великолепный. Отто сделал широкий полукруг и направил гидроплан прямо в створ острова, но коснулся воды лишь только, когда мы пересекли внешний диаметр острова. И сразу выключил мотор.
– Плавать умеешь? – Обратился он ко мне. – Тогда прыгай в воду и тащи самолет к берегу. Боюсь продырявить поплавок о скалы, если буду подруливать мотором.
Я быстро разделся до плавок, которые предусмотрительно одел еще в гостинице, вылез из кабины на поплавок гидроплана и спрыгнул в воду. Как и обещал пилот, глубина оказалась всего по грудь, а вода даже чересчур теплой, как парное молоко. Я взялся обеими руками за перекладину между поплавками гидроплана и заработал ногами. Тянуть самолет к берегу оказалось на удивление легко, как прогулочный гидровелосипед на черноморском побережье.
Через пять минут мы уже пришвартовались прямо на горячий песок, выгрузили наши вещи и потащили их к бунгало.
Это была порядком обветшалая постройка из четырех комнат: гостиной, двух спален и кухни. В стороне еще был какой-то сарай, а во дворе беседка, которая, в отличие от других сооружений, выглядела поновее. Бунгало окружали десяток кокосовых пальм, наверняка специально здесь высаженных.
В гостиной мы нашли на столе записку на двух языках, английском и испанском, в которой содержалась просьба к случайным посетителям острова поддерживать порядок на территории и, по возможности, делиться припасами.
Отто пробежал записку и сказал:
– Традиционная просьба. Кстати, вы в курсе, – обратился он к нам, – что пляжи являются общей собственностью?
Отчим был удивлен:
– Это что же, каждый, кто пожелает, может здесь пришвартоваться?
– Разумеется. Но вряд ли вам будут досаждать с частыми визитами яхтсмены. В лоциях сказано, что высадка на остров сопряжена с опасностью крушения судна.
Отчим обрадовался:
– Слушайте, Отто, а как бы вы отнеслись к идее сегодня хорошенько отдохнуть и выпить, а улететь с утра? Спать здесь есть где.
Наш пилот, как я понял это еще вчера, тоже был не дурак выпить. Он немного подумал и ответил:
– Идея симпатичная. Этот самолет моя частная собственность, как я вам вчера объяснял. Что мне выгодно, то я и делаю. Договора с государством у меня нет. Ну, не полетят завтра пяток местных креолок в свое пуэбло, а поплывут на судне – какая разница. Только вы забыли, Павел: я обещал вчера одному негоцианту передать пакет на соседний остров. До него миль тридцать. За час-полтора обернусь, а потом будем гулять.
– Там поселок?
Отто кивнул головой:
– Маленький. Пять-шесть семейств.