Военный архив - Мифы Первой мировой

Позднее немцы маскировали окопы ветошью или сеном. Несмотря на использование британской армией хаки, немцы легче обнаруживали англичан по чрезмерно большому и плоскому верху фуражки и быстро отличали офицеров по их «тонким ногам» – бриджам вместо солдатских шаровар. Только после тяжелых потерь, и то не везде, англичане отказались от старой системы брустверов, а также начали развешивать перед своими позициями как можно больше тряпок, отвлекавших внимание немецких снайперов, офицеры даже начинали носить ружья, чтобы ничем не выделяться внешне.

С началом мировой войны солдатам и полевой фортификации предстояли еще долгие годы войны и совершенствования. А ведь еще в 1908 г. по результатам Русско-японской войны отмечалось: «Лопата при наступлении отнюдь не должна сдерживать порыв вперед, однако опыт показал, что при быстром безостановочном движении в сфере действительного огня громадные потери могут подорвать нравственную энергию, она истощится и атака “захлебнется”. В этих случаях, лопата в умелых руках должна явиться на помощь; она должна помочь штурмующим войскам дойти во что бы то ни стало до позиций противника и овладеть ими. Следовательно, умелое пользование лопатой не только не будет сдерживать, но способствовать движению вперед». Справедливости ради в немецкой армии также недооценивали окапывание и оборону вообще: «Будучи уверенными, что, раз пехота умеет атаковать, она сумеет и обороняться, не обратили достаточного внимания на изучение оборонительного боя. Как начальники, так и солдаты мало увлекались обороной, тем более что солдат неохотно берется за лопату».

Оказалось, что колючая проволока могла защитить в тактическом отношении почти любую позицию. Поэтому проволочные заграждения опутали линии фронта, но далеко не сразу, а только к 1915 г. (т. е. в этом аспекте цитируемые выше мемуаристы точны в описаниях). Например, для германской армии в августе и сентябре 1914 г. поставки колючей проволоки составили 365 т, в декабре они повысились до 5330 т. Промышленность же без всякого напряжения могла изготовить 3000–7000 т. Но в июле 1915 г. в Германии было произведено 8020 т колючей проволоки, и это лишь на 59 % удовлетворило потребности армии; в октябре поставки составили 18 750 т – 86 % потребности фронта.

Тяжелая артиллерия в нужном теперь количестве еще отсутствовала, заводы только разворачивали ее выпуск, а боеприпасы полевой артиллерии в значительной степени были уже израсходованы как немцами, так и союзниками.

Французы, по приводимой Новицким статистике, начиная войну, рассчитывали, что ежедневное изготовление 14 000 снарядов для легкой пушки (и 465 155-мм снарядов – по Шапошникову) покроет боевую потребность их артиллерии и такое количество их будет нетрудно изготовить на казенных заводах. Между тем в начале сентября это производство упало до 7000 снарядов в день вследствие оккупации ряда городов, где находились казенные мастерские, а расход оказался неожиданно велик. Поэтому 17 сентября французское Главное командование потребовало от военного министерства увеличения производства по крайней мере до 40 000 в день, а после сражения на Эне – до 100 000 снарядов в день. Тем не менее за четыре месяца, с августа по ноябрь, общее количество вновь изготовленных снарядов для легкой пушки достигло всего лишь 2 035 000, т. е. и близко не подошло к требуемому.

В отношении легкой артиллерии французы к началу войны имели на 700 орудий больше, чем требовалось для формирования полевых армий. Неожиданно тяжелые потери восполнялись до конца года изготовлением лишь 100 легких орудий и 60–10,5-см орудий. Тяжелые орудия приходилось брать из крепостей и с кораблей.

У германцев по мобилизационному плану мирного времени для всех армий был предусмотрен ежемесячный расход боеприпасов: для легкой пушки – 200 000 снарядов, для легкой гаубицы – 70 000, для тяжелой гаубицы – 60 000 и для 21-см мортиры – 12 500. С октября 1914 г. ежемесячная норма изготовлений снарядов была повышена до 460 000 для легкой пушки и 310 000 для легкой гаубицы, но и это еще не решало проблемы ввиду происходивших в это время напряженных боев во Фландрии. Лишь к концу декабря, т. е. концу кампании 1914 г., удалось довести выпуск до 1 250 000 и 360 000, соответственно.

Германия имела резерв из 67 легких батарей и 17 батарей легких гаубиц и несла значительно меньшие потери в орудиях. Поэтому в первые 2–3 месяца войны изготавливалось не свыше 15, а к концу года до 100 орудий в месяц. Выпуск тяжелых орудий был налажен лишь к началу 1915 г., а за всю кампанию 1914 г. их было изготовлено не более 20. Производство порохов выросло с 200 т по расчетам мирного времени до 4500 т в декабре 1914 г. Австро-венгерская артиллерия выступила на войну с 500 снарядами на орудие – наименьшим запасом среди других стран, несмотря на предвоенные усилия.

Осенью 1914 г. расход снарядов на орудие составлял примерно 5 снарядов в день. В начале 1915 г. на одно орудие английской армии в день приходилось от 4 до 10 снарядов – в 6–7 раз меньше довоенных норм. Резерв орудий и пулеметов перед войной рассчитывался всего в 25 %. Член парламента капитан Райт сообщал: «Наш паек – два снаряда на пушку, восемь снарядов на батарею в день… В отношении снарядов мы посажены на голодный паек». Командующий английскими войсками во Франции Френч писал: «Снарядов хватает лишь на часовую бомбардировку небольшого участка вражеского фронта; в случае перехода немцев в контратаку нам нечем отбивать их нападение…» Кроме того, некоторые типы снарядов имели ненадежные взрыватели и часто преждевременно взрывались или не взрывались вовсе. Пулеметов также не хватало – к концу 1914 г. французы выпускали около 150, немцы – до 200 пулеметов в месяц. Только с патронами ситуация была лучше – французы имели 1,3 млрд патронов и к концу октября изготавливали 3,5 млн патронов в день. Германия имела к началу войны более 1 млрд патронов.

Недостаток традиционной артиллерии стали возмещать артиллерией карманной, т. е. гранатами. К XX в. они были прочно забыты почти всеми армиями и получили второе рождение только по опыту Русско-японской войны.

Первые британские гранаты были приняты на вооружение еще в 1908 г. под впечатлением от успехов японских и русских гранат, но обладали контактными взрывателями, не удобными для неопытных солдат в условиях траншейной войны. Достаточно было задеть гранатой о стенку окопа, как она взрывалась. Противник, наоборот, успешно защищался от них деревянными щитами или даже ловил в воздухе. К тому же промышленность еще не справлялась с выпуском миллионов гранат. Например, в ноябре 1914 г. на весь состав британского корпуса во Франции приходилось не более 70 ручных и 630 ружейных гранат в неделю. Тогда же при потребности 4000 гранат в неделю выпускалось всего 70, в декабре выпуск дошел до 2500, но в начале 1915 г. требовалось уже 10 000. В сентябре 1915 г. компания «Нобель» выпускала всего лишь 5000 контактных взрывателей для гранат в неделю. Поэтому пришлось широко импровизировать. В 1915 г. появились «банки джема», или «жестянки» (официально граната № 8) – двойные цилиндры, между стенок которых засыпалась артиллерийская шрапнель, а в качестве взрывчатки использовался аммонал. Запал гранаты поджигался специальной нарукавной повязкой или даже сигаретой. Похожая по принципу граната «Щетка» (граната № 9) из-за специфической формы рукоятки внешне напоминала щетку для волос. «Бэтти» представляла собой чугунный цилиндр с насечками. Даже гранаты промышленного производства из-за крайне низкого контроля качества часто приводили к несчастным случаям. Граната Миллса, она же граната № 5 стала самой массовой гранатой Первой мировой, выпущенной в количестве около 70 млн экземпляров (в 1916-м производилось 800 000 гранат в неделю).

Французы применяли «браслетную» или «шаровую» гранату еще с 1847 г., с терочным взрывателем и ремешком в виде браслета, о который зацеплялась терка. Немцы часто успевали бросить такую гранату обратно. Легендарной стала граната F-1, принятая на вооружение в 1915 г., с чугунным корпусом и дистанционным запалом. В 1916 г. появилась схожая граната по прозвищу «Лимон». Использовались фосфорные и термитные гранаты.

Русская армия, помимо зарубежных, использовала гранаты В.И. Рдултовского образца 1912 г. и 1914 г. Они были дешевыми, простыми в производстве и обладали высоким поражающим действием. По довоенному описанию, гранату 1912 г. «ловкий метальщик» мог метнуть на 40–50 шагов, радиус действия гранаты по живым целям – порядка 6 шагов, отдельные поражения случались на расстоянии до 30 шагов. Еще в 1913 г. отмечалось, что метальщиков необходимо приучить пользоваться складками местности и различными мелкими закрытиями. Для разрушения заграждения применялись тяжелые гранаты Новицкого-Федорова, за внешний вид получившие прозвище «фонарик». Попов так отзывался о некоторых опытных образцах гранат: «Мне были вручены четыре ручных гранаты с длинными деревянными ручками. Особенность этих ручные гранат та, что они должны при падении на землю обязательно упасть на колпачок, который имеет жало, направленное в капсюль гремучей ртути. Если падение произойдет не на колпачок, а на какое-либо другое место, то никакого взрыва не произойдет. Вторая особенность этих ручных гранат та, что они не наносили никакого поражения. Между прочим уже после описываемого случая этим гранатам производились испытания, в которых я тоже принимал участие и которые выяснили всю непригодность их для боя. Редкие из них падали на жало, несмотря на то, что к деревянным ручкам приделывались направляющие плоскости. Тут мне стало даже смешно, каким опасным и смертоносным оружием мне приказано было забросать немецкие окопы. К счастью, эти гранаты за всю войну больше не применялись».

Наиболее массовая немецкая дистанционная граната, Kugelhandgranate, была принята на вооружение в 1911 г. Она весила 0,75—0,8 кг, представляла собой полый чугунный шар с 50–60 г черного пороха внутри и терочным запалом. Но «сумрачный германский гений» не мог удовольствоваться малым и разработал семейство плоских дисковых гранат ударного действия, взводящихся на траектории. Гораздо более известны Stielhandgranaten – с длинной деревянной ручкой и тонкостенным корпусом, принятые на вооружение с 1915 г., производившиеся и в России. Уже в октябре 1914 г. в боях под Варшавой немцы имели в голове полуротных и взводных колонн фейерверкеров, пытавшихся атаковать гранатами, но попадавших под ружейный и пулеметный огонь.

Если в начале 1915 г. почти никто не умел обращаться с гранатой, то уже в августе 1915 г. одна британская дивизия расходовала в день 220 винтовочных гранат, 120 гранат с контактными взрывателями и 240 гранат, оснащенных запалами с замедлением. По словам офицеров западного фронта, в 1916–1917 гг. молодые солдаты из прибывающего пополнения больше беспокоились о гранатах, чем о винтовках, которые многие из них не умели заряжать. При сражениях последних двух лет войны в среднем расходовался миллион гранат в день (Шварте).

Немецкая армия также имела на вооружении два типа винтовочных гранат. Оба типа весили около 1 кг и выстреливались из стандартной винтовки при помощи специального холостого патрона. Дальность стрельбы британских винтовочных гранат Мартина Хейла достигала 200 ярдов (около 180 м), при этом граната отличалась слишком высокой стоимостью производства. Некоторые модели винтовочных гранат переделывались из ручных добавлением шомпола, и наоборот, винтовочные гранаты адаптировались под метание рукой. Особенно популярным «гибридом» стала граната Миллса. В августе 1915 г. маршал Френч запрашивал 112 000 винтовочных гранат в неделю, но даже в октябре снабжение могло дать только 19 000, в результате на взвод выделялось только 6 таких гранат (характерно, что для гренадерских частей русской армии весной того же года на взвод выделялось 4 тяжелых гранаты Новицкого). Но к битве на Сомме снабжение улучшилось вследствие принятия на вооружение и выпуска новых моделей. Внутрь стального корпуса с насечками помещался тонит или тротил (позднее – аммонал), производство становилось проще и дешевле, теперь гранатами можно было стрелять из старых винтовок Ли Энфилд и Ли Метфорд. Более поздние образцы британских винтовочных гранат разрабатывались Ньютоном и Тодхантером, имели дальность в 250–300 ярдов (плохая обтюрация могла снизить дальность до 220, хорошая – увеличить до 350) и благодаря чувствительному взрывателю разрывались даже в болотистой почве. В стандартной почве гранаты делали воронку в 45 см шириной и 15 глубиной, а при стрельбе по колючей проволоке воронок, так мешавших пехоте, не образовывалось – неожиданный бонус. Граната № 34 («яйцо») выстреливалась на расстояние до 500 ярдов. Однако около 2 % гранат по разным причинам разрывались в стволе. Шомполы гранат имели длину в среднем от 25 до 37,5 см, в зависимости от модели. Леонард Тринг (Leonard Thring) изобрел гранатомет специальной конструкции – трубу с деревянным прикладом и пружинным гасителем отдачи (увы, слишком сложным), также предлагались гранатометы на основе дробовиков.

По описанию Эрнста Юнгера, «мины – коварные существа. Ружейные гранаты по сравнению с ними – миниатюрные изделия. Как стрелы вылетают они из вражеского окопа и несут с собой боеголовки, изготовленные из красно-бурого металла, который, дабы производить более эффективное разрывное действие, разграфлен наподобие плиток шоколада». Однако один британский солдат в мае 1916 г. писал домой, что он ненавидит ружейные гранаты – более опасные, чем снаряды, и они (немцы) имеют их в любом количестве. Капитан Уолдрон (Waldron) отмечал, что такие гранаты летят практически бесшумно и внесистемно в отличие от артобстрела, тревожа днем и ночью. В «Notes on grenade warfare» как пример их эффективности приводился случай, когда пехотный батальон пережил обстрел 3000 снарядов без потерь, но вечером в группу из 12 солдат за ужином упала ружейная граната, убив 4 человек, ранив 8, двух – смертельно. В 1917 г. союзники предполагали выпускать двадцать гранат на одну немецкую.

Помимо боевых, использовались дымовые и другие гранаты. Так, британская граната № 31 давала цветной дым, каждый цвет обозначал определенный сигнал, № 32 и № 38 парашютные – цветные звездочки (обычно – комбинации зеленого и красного). Гранаты № 42, 43 и 45 забрасывались на высоту около ста м (350 футов) и подрывались таймером.

Французы широко применяли винтовочный гранатомет Viven-Bessiere – по имени изобретателя. На ствол винтовки надевалась мортирка в виде «чаши», из которой выстреливалась граната с ударным взрывателем и трубкой для пропуска пули, позволяющая использовать и боевые патроны. К гранатомету были разработаны три типа гранат: осколочная, «связная» (с контейнером для записки и небольшим дымовым зарядом) и граната с разрывным зарядом, могущая снаряжаться отравляющими, дымообразующими или зажигательными составами. Гранаты могли выстреливаться на дальность около 170–185 м, в бою винтовка при выстреле упиралась и в бедро.

Нередко винтовки с гранатой устанавливались на специальные портативные станки, например, Голдиз или Книшоу, позволяющие точнее и проще наводить их на цель. Иногда ставились целые «батареи». Задачей было поражение снайперов, мортир, бойниц и т. п.

В 1917 г. гранаты по дальности делились на ручные (максимальная дальность до 50 ярдов), ружейные (до 320) и гранаты траншейного оружия (катапульт, мортир и пневматических метателей – от 200 до 800 ярдов). Для защиты от гранат в верхней части траншей ставились деревянные кресты или козлы с двускатным проволочным «экраном».

Если традиционная артиллерия не может выполнить поставленные задачи, в ход идет нетрадиционная – различные мортиры, бомбометы, гранатометы и минометы. Зачастую название такого оружия зависело от конкретного языка или классификации, благо и облик оружия с течением времени менялся – минометы Великой войны только отдаленно походили на привычные нам.

В 1914 г. немцы были сравнительно лучше оснащены траншейными мортирами – в немецкой армии их было свыше ста, тогда как в британской – ни одной. По сведениям Барсукова, всего в германской армии насчитывалось 112 средних минометов (или мортир) образца 1913 г., стреляющих на 800–900 м, и 64 тяжелых 25-см миномета 1910 г., стреляющих на 420 м миной в 100 кг. Из-за размера снарядов их называли «летающими свиньями» или «канистрами», 150-мм снаряды гаубиц – «ящиками с углем». Поскольку из-за малой скорости их снаряды были видны в полете, пехотинцы пытались выскочить из сферы поражения, как делали их предки при фитильных бомбах XVIII–XIX вв. Французы называли мины и низкоскоростные снаряды за издаваемые звуки «детским криком» и «горлицами». Англичане использовали наблюдателей со свистками, предупреждавших остальных. Британцы также пытались скопировать мортиры, но их снаряды часто разрывались в стволе. Как считал капитан Данн в 1915 г., «наша армия, вероятно, потеряла больше солдат от несчастных случаев, чем от вражеских мортир».

Недостаток современных мортир заставил использовать мортиры XIX в., например, французскую 150-мм мортиру, и импровизированные бомбометы, стрелявшие черным порохом или кордитом, наводившиеся в т. ч. бечевками с грузиком и деревянными линейками. «Земляная мортира», описанная Шварте, выстреливала снаряд из трубообразной ямки в земле.

Весной 1916 г. англичане получили минометы Уилфрида Стокса. Минометы были простыми в производстве, легкими и компактными, их было легко переносить, устанавливать и наводить. После взрыва мины оставалась воронка глубиной около 60 и диаметром 120 см. Всего за войну из минометов Стокса было выпущено порядка 20 млн мин. Однако их цилиндрические мины без стабилизаторов легко кувыркались в воздухе.

Французы, в свою очередь, использовали 58-мм миномет, стрелявший «воздушными торпедами» со стабилизаторами, вес таких мин составлял от 18 до 35 кг. При заряжании в канал ствола миномета входил только хвост мины, а корпус и оперение оставались снаружи. Конечно, страдали дальность и точность стрельбы, но зато легкий миномет выстреливал сравнительно тяжелый снаряд. Калибр французских минометов быстро вырос до 240 и даже 340 мм, а вес мины приблизился к 200 кг при дальности стрельбы чуть более 3 км. Оперенная мина 240-мм миномета при весе в 81 кг летела на расстояние от 600 до 2150 м и содержала 42 кг взрывчатки, при выстреле пламя поднималось на высоту до 6 м. По мнению французских офицеров, «для срытия неприятельских окопов более пригодна воздушная мина, чем артиллерийский снаряд: обладая достаточной разрушительной силой, первая разворачивает окопы, срывает их, заваливает входы в убежища, замуровывая засевших там; громом разрыва, сотрясением воздуха и почвы она убивает энергию обороняющегося и производит на него сильное устрашающее действие».

В свою очередь, немцы использовали и гранатомет 16 или мортиру Приста, при весе около 40 кг (из них 15 – станок) легко переносимую с места на место. Она метала двухкилограммовый снаряд, больше напоминавший ружейную гранату, на расстояние от 200 до 500 м. Некоторые гранаты оснащались дополнительным зарядом из дымного пороха, который срабатывал при ударе о землю и подбрасывал гранату в воздух, где она и взрывалась.

В 1916 г. были приняты на вооружение 12-см, 15-см и 20-см пневматические минометы (10,5-см был копией французского), метавшие снаряд в 4,7—34,5 кг на 240–725 м. Такие минометы было трудно засечь из-за тихого выстрела без дыма и пламени. Дальность стрельбы регулировалась изменением давления сжатого воздуха, поэтому требовались грамотные расчеты. Кроме того, баллоны были слишком тяжелыми. Калибр итальянских пневматических минометов достигал 150–330 мм. Румынский инженер Контантинеску и британский инженер Хаддон в 1916 г. предложили гидравлический миномет, стрелявший 75-мм снарядами. Из-за сложности в обслуживании (оператору необходимо было качать воду или масло) он не получил широкого распространения. На фотографиях 1918 г. можно увидеть пневматический миномет Брандта с цилиндром для сжатого воздуха.

Бомбометы обычно использовались для поражения живой силы и легких укрытий, минометы – для разрушения оборонительных сооружений. Сначала открывала огонь «обычная» артиллерия, а затем уже минометы, чтобы противник не мог обнаружить и подавить их. Одна мина, по русским наставлениям, разрушала до квадратной сажени заграждения, но образующиеся воронки представляли собой не меньшее препятствие. Для разрушения блиндажа требовалось уже до ста мин.

Как ни удивительно, гранатометы и бомбометы представляли собой наследников легких переносных 8—16-фунтовых мортирок голландского инженера Кегорна (Кугорн, Coehoorn), которые были разработаны для прикрытия саперных работ еще в 1674 г. Русской армией они применялись в Северную и Крымскую войну, преимущественно из передовых траншей, позволявших подобраться поближе к противнику – в точности как в Первую мировую. К началу войны на вооружении имелись 34-линейная нарезная мортира и гладкоствольная 6-фунтовая (152-мм) Кегорнова мортира, стрелявшая гранатой со 120 г пороха на 600 шагов (или 520 м). Вес мортиры в боевом положении составлял всего 41 кг.

Одновременно гранатометы Первой мировой стали предками подствольных и станковых гранатометов конца XX в., воплотивших схожие идеи (в т. ч. «прыгающие» гранаты) для схожих целей, но с новыми технологиями и материалами.

Для забрасывания снарядов во вражеские окопы использовались даже катапульты и требюше, как в Античности и Средние века. Уже к середине 1915 г. на Западном фронте было около 750 катапульт и бомбометов. Например, катапульта Клода Лича, использовавшаяся уже в Дарданелльской операции, представляла собой увеличенную копию рогатки, метала килограммовый груз на 200 м и стоила менее 7 фунтов. Капитан Викс разработал Baby Catapult, стрелявшую примерно на 100 м, а капитан Уэст (West) – версию античного камнемета. Некоторые французские катапульты использовали для натяжения велосипедные передачи, цепи и педали, другие представляли собой полутораметровый упругий рычаг в яме такой же глубины. При наилучших условиях снаряд катапульты преодолевал 75 м за 4,25 секунды, рекордом был выстрел на 300 м меньше чем за 5 секунд. Как отмечали австралийцы, траншейная катапульта при весе в 50 фунтов (около 25 кг), длине около 3,5 м и стоимости в 12 фунтов позволяла при должной тренировке закинуть две из трех гранат в метровую траншею со 120 ярдов (чуть более 100 м). Несмотря на сравнительно долгий полет, дававший противнику время укрыться, и быструю потерю эластичности, катапульты обладали и явным преимуществом перед обычной артиллерией – бесшумностью. Однако не все разделяли оптимизм создателей. Например, Гай Чепмен в 1915 г. считал, что на практике метательные машины скорее способны запустить снаряд прямо в воздух, откуда он падал на головы расчету, или обезглавить неосторожного солдата, наклонившегося слишком близко к их механизму. Поэтому в 1916 г. с появлением более совершенных видов оружия от катапульт начали постепенно отказываться.

Пехотинцы также использовали для метания гранат самодельные пращи и даже арбалеты, испытывались биты.

В дополнение к чудовищным осадным гаубицам популярными стали спешно разработанные траншейные пушки малых калибров. Обычная артиллерия могла просто не видеть необходимых целей со своих командных пунктов, телефонные провода, единственные ниточки связи, с началом атаки часто рвались, а полевые пушки всех стран по своим баллистическим качествам не могли вести огонь по противнику, расположенному ближе 200–300 м от своей пехоты, без риска поразить свои войска. Напротив, траншейные пушки могли следовать за пехотой всюду и в любой момент поддержать ее огнем. Хоть их снаряд и не выкапывал многометровых воронок, зато такие орудия отличались высокой точностью стрельбы, компактностью, легко разбирались на части, перемещались двумя-тремя бойцами и поэтому могли устанавливаться даже в передовых траншеях. Например, вес французской пушки образца 1916 г. в боевом положении составлял 157 кг, на полк отводилось 6 таких пушек. 37-мм граната весом чуть более половины килограмма содержала 340 г взрывчатого вещества и могла пробить бруствер траншеи или щиток пулемета, а большего пехоте и не требовалось. Эту пушку даже называли «антипулеметом». При этом она легко разбиралась на три части – щит (28 кг), треногу (38 кг) и ствол (48 кг), переносимые расчетом из пяти человек. Пушка могла стрелять как с низкой треноги, так и с колес, во втором случае ее перевозила одна лошадь. Легкие 76-мм штурмовые пушки благодаря подвижности и крутизне траектории могли располагаться «под самым носом» противника, оказываясь в окопной войне даже дальнобойнее полевых 76-мм пушек с их обычных позиций.

В условиях окопной войны с грязью, водой, сыплющейся при артобстрелах землей традиционные винтовки и пулеметы зачастую отказывали. Были случаи, когда по этой причине временно заменяли части. Как говорили В.Г. Федорову солдаты в мае 1915 г., «во время боя пыль, грязь, песок забиваются в затвор. Тогда винтовки трудно заряжать, затвор только с трудом можно двигать в ствольной коробке, хоть колотушкой по ней бей!». Поэтому затвор и магазин приходилось обвязывать самодельными тряпками. Англичане забивали в ствол пробки от бутылок, вышибаемые выстрелом. Позднее стали применяться специальные приспособления: «Вдоль бруствера были прибиты к кольям планки с полукруглыми вырезами для цевий лож, а для опоры прикладов – специальные доски. У каждой стойки находилась деревянная задержка в виде крючка, вращавшаяся на гвозде. Она предохраняла винтовку от падения. Подобное приспособление – просто роскошь!» Другим решением стали отказ от сложных видов оружия, как французский пулемет «Сент-Этьен», и переход к более простым, например, дробовикам.

Винтовки облегчались и укорачивались, все шире использовались специальные снайперские винтовки с оптическими прицелами – PPCo (Periscopic Prism Company), Альдис/Алдиса, Винчестера, Герарда, Люксора, Эванса, Уоттса, Хенсолдта и других.

Уже к концу 1914 г. только в германской армии благодаря лучшей оптической промышленности насчитывалось до 20 000 телескопических прицелов (как их тогда называли), выдававшихся до 6 на роту. То есть одна снайперская винтовка приходилась примерно на каждые 30 м (!) фронта. В начале войны германские снайперы, «похитители тел», как называли их англичане, даже позволяли себе ночью пробираться во вражеский тыл и затем расстреливать ни о чем не подозревающего противника. Уроком стало тяжелое ранение двух высокопоставленных французских офицеров, Мишеля Жозефа Монури (Maunoury) и Вилларе (Villaret) 11 марта 1915 г. одним выстрелом через амбразуру бункера. Тогда как у союзников в начале войны не было ни прицелов, ни подготовленных снайперов, хотя опытные стрелки были.

Французы использовали некоторое количество гражданских прицелов «lunette viseur Mignon». Хорошая оптическая промышленность в районе Парижа позволила им выпускать для винтовок Лебеля и Бертье прицел A.Px (Atelier de Puteaux) MIe 1915, который устанавливался и на британские Ли Энфилды. Французы также пытались приспособить прицел от 37-мм пушки или трофейные прицелы, разработав на их основе модель 1916/1917 Пюто.

У англичан большая часть оптического стекла уходила на нужды артиллерии, а крупные производители оружия предлагали свою конструкцию прицелов, причем перед войной 90 % оптики импортировалось. В 1915 г. английские солдаты, даже получив оружие с оптикой, в большинстве случаев просто не умели с ним обращаться и беззастенчиво завышали результаты стрельбы, не зная, как определять дистанцию и не видя места попадания пуль. Дополнительные проблемы создавало крепление прицела сбоку, а не сверху (для удобства перезаряжания) – стандартные бойницы не давали необходимого поля зрения. Выходом стало создание в 1916 г. т. н. почечной амбразуры в виде буквы «Г», размер ее регулировался задвижкой. Были и другие виды бойниц – сужающиеся к фронтальной, тыльной части, комбинированные…

Стараниями энтузиастов снайперского дела – Крума (Crum), Хескет-Притчарда, Невилла Армстронга – создавались специальные курсы, благодаря интенсивной программе позволявшие всего за две недели резко повысить качество стрельбы. К середине 1915 г. в каждом английском батальоне был организован снайперский отряд из 19 человек – офицера, 2 унтер-офицеров и 16 снайперов, разбитых по парам.

Оружие пристреливалось индивидуально, и затем меткий стрелок мог прицельно выстрелить не позднее 2–4 секунд по появлении цели. Снайперы старались использовать патроны одной и той же партии, т. к. регулировка прицелов была хлопотной. Обученный снайпер мог одним выстрелом из двух попасть в модель головы на расстоянии 600 шагов. Наблюдатели при помощи лучших телескопов, с увеличением до 10–30 раз, различали цвета кокард на фуражках с расстояния до 200 шагов или даже цифры на погонах немцев, обслуживающих свой перископ (отражающиеся в верхнем зеркале). Мощные пятикратные прицелы позволяли точно стрелять в лунные ночи и даже при свете звезд. Дальность стрельбы в «не особенно темную ночь» составляла до 200 ярдов. Опытные разведчики утверждали, что могут учуять противника за 50 ярдов. Иногда винтовка (или несколько – до шести) днем устанавливалась на специальный станок и наводилась на место, где предполагалось перемещение противника, а ночью выстрелы терроризировали его. На некоторых участках фронта такие ружья стреляли каждые две минуты.

Были и другие способы ночной стрельбы. «В тонкой стеклянной, герметично закрытой трубочке насыпан порошок. В разных трубочках порошок неодинакового состава и дает огонь разного цвета. Обычно немцы закапывали такие трубочки у самой поверхности земли или прикрывали песком, тонким дерном, веткой и т. п. Трубочка легко разламывалась под ногой, порошок соединялся с воздухом – и мгновенно вспыхивал столб яркого пламени. Дежурные немецкие пулеметчики немедленно открывали стрельбу в направлении огня и на соответствующую его цвету дистанцию».

Теперь бойницы и мешки брустверов в сухую погоду смачивались водой, в холодную погоду приходилось считаться с медленным рассеиванием дыма. Телескопы маскировались мешками с песком, а линзы закрывались от солнца особыми козырьками. Сами бойницы открывались сбоку, и прежде чем заглянуть в нее, рекомендовалось выставить кокарду фуражки и подождать примерно минуту. Для маскировки бойниц использовались легкая газовая ткань (марля), веревочные или проволочные сетки с пучками травы. Тогда же применялись маскировочная окраска и чехлы для касок и щитков, маскхалаты с комбинациями желтого, зеленого, черного и других цветов (зимой на русском фронте – и белого), маскировка листьями, ложные перископы и т. п… Выставлялись картонные головы. В качестве укрытий использовались трубы, старые фуражки, ботинки и даже кувшины из-под рома, имитации деревьев, трупов лошадей, мешков с землей… В одном случае был сделан даже макет киркомотыги, положенной на бруствер (вдоль) и замененной ложной, с рукояткой из прозрачной марлевой ткани. К подделке с внутренней стороны бруствера отрыли узкую щель и поставили снайперский щит.