Дом на краю прошлого

– Люк, ты что-нибудь порвешь! – Она снова хихикнула, когда он вытащил ее из ванны и положил на расстеленные полотенца. С тела Джосс струями стекала вода. Он наклонился и приник к Джосс губами.

Кэтрин взглянула на него снизу вверх и улыбнулась. Она обвила руками его шею, и ее губы, мягкие и сладкие, как вишня, жадно впились в его рот.

– Любовь моя, – проговорила она. – Мой король.

Издав мучительный стон, он привлек ее к себе, руки его ласкали каждый дюйм ее прекрасного тела, его язык жадно касался ее лица, шеи, груди, наслаждаясь ее горячей страстью.

Крик торжества и обладания повис под балдахином кровати и звонким эхом отразился под сводами темного замка.

Умиротворенная, Джосс мокрыми руками обняла Люка за шею и притянула его к себе.

– Люблю тебя, – прошептала она. Джосс приоткрыла сонные глаза, упиваясь теплом его тела, лаская языком его шершавую щеку. Затянутым томной поволокой взглядом она посмотрела в глаза мужа. – Люк, я хочу завтра увезти отсюда детей, – прошептала она. – Всего на несколько дней. Ну, прошу тебя, пожалуйста.

Он нахмурился, и она почувствовала, как напряглось его тело.

– Джосс…

– Люк, прошу тебя, умоляю, доставь мне такую радость.

Он был на стороне дома – хотел удержать ее, не желал выпускать из своих объятий. Она протянула руку и потрепала его за ухо. В ванной вдруг стало очень холодно. Джосс начала дрожать, несмотря на то, что муж лежал на ней и согревал ее своим горячим телом.

Он поднял голову и посмотрел на нее. В его глазах она увидела гнев.

– Джосс…

– Пожалуйста, Люк.

Она протянула руку, чтобы прикрыть полотенцем свои замерзшие ноги.

– Мне холодно, Люк.

Она так дрожала, что у нее застучали зубы. Ей вдруг стало трудно дышать. Тяжесть его тела была невыносима. Охваченная паникой, Джосс изо всех сил оттолкнула мужа. Какая-то невидимая сила сдавливала ей нос, рот, мешала вдохнуть, втаптывала в пол. Извернувшись, она сбросила с себя Люка и вскочила на ноги. Подбежав к окну, она распахнула его створки и высунулась наружу, подставив лицо ледяному ветру и стараясь поглубже вдохнуть холодный воздух.

– Джосс! – Голос Люка звенел от беспокойства. – Джосс, что случилось? Что с тобой?

Джосс была не в состоянии ответить. Пальцы судорожно вцепились в увитый плющом подоконник, она со свистом вдохнула, потом еще раз.

– Прости… не могу дышать… мне нужно выпить, Люк… воды… – Теперь тяжесть давила ее сзади – было чувство, что кто-то прижался к ее спине, дыша в шею, все сильнее прижимая ее к окну. Люк взял с края ванны ее бокал с вином. Вылив содержимое в ванну, он бросился к крану и подставил бокал под струю холодной воды. Обернув халат вокруг обнаженных плеч, он сунул бокал ей в руку.

– Вот, выпей.

Она обернулась и дрожащей рукой приняла бокал. За спиной Люка стояла вполне различимая фигура. Мужчина – выше и старше Люка, мужчина с исполненными муки синими глазами и светлыми волосами, тронутыми сединой, мужчина, каждая черта лица которого была воплощением боли и гнева. Их взгляды встретились, мужчина протянул ей руку, а потом медленно исчез, растворившись в клубах пара, заполнившего ванную.

Бокал с водой выскользнул из пальцев Джосс и, ударившись о пол, разлетелся на мелкие осколки, рассыпавшиеся возле ее босых ног. Но Джосс ничего не замечала. Потрясенная, она несколько мгновений тупо смотрела за плечо Люка.

– Джосс? Джосс, в чем дело? – Люк резко повернулся, чтобы увидеть, на что так пристально смотрит его жена. – Что это? Что случилось? Джосс, тебе плохо?

Она не могла говорить. Он был так реален. Так ясно виден. То, что когда-то было тенью, силуэтом, волновавшим ее, превратилось в мужчину, полного боли и гнева, и она только что посмотрела ему в глаза. Несколько раз зажмурившись, Джосс снова огляделась и только сейчас поняла, что через открытое окно в ванную задувает ледяной ветер.

Где-то там, в темноте, прозвучал резкий крик лисы. Люк рванулся вперед и захлопнул окно.

– Джосс, пойдем в спальню. Тебе надо согреться. Береги ноги, здесь кругом стекло.

Он обернул Джосс полотенцем и нежно обнял за плечи.

– Нам надо уехать, Люк. Немедленно. Сейчас же. Я должна увезти отсюда детей. – Схватив его за воротник рубашки, она заставила Люка посмотреть ей в глаза. – Люк, ты должен понять. Дети в страшной опасности.

Надо бежать в спальню. Джосс сорвала с крючка халат и торопливо надела его. Длинный осколок бокала наискосок впился ей в ногу.

– Позови Лин. Пусть она нам поможет. Мы немедленно отвезем детей к Джанет. Люк, ради Бога, не смотри на меня так! Делай, что я говорю! – Она сунула кровоточащую ногу в тапок и отбросила со лба волосы. – Да скорее же! Ты что, не понимаешь? Он стал настолько силен, что я могу видеть его! Мальчики в опасности!

Она выбежала в холл, остановилась у комнаты Тома, приоткрыла дверь и заглянула внутрь. Мальчик крепко спал. На столе у окна ровно горел ночник.

– Пусть он спит, Джосс. – Люк подошел и тоже заглянул в спальню, положив руку на плечо жены. – Пошли, солнышко. Ты очень сильно взвинчена. Оставим все как есть. Ложись в постель, а я принесу тебе ужин.

Тень снова появилась – у окна, на своем обычном месте. У Джосс пересохло во рту. Она застыла на месте, не в силах отвести взор от тени. Та двигалась. Двигалась к детской кроватке. Джосс явственно видела фигуру – силуэт человека, рослого плечистого мужчины. Гротескно выглядел нагрудник лат, выпиравший из-под свободной накидки.

– Железный человек! – она сама не осознавала, что громко выкрикнула эти слова. Обернувшись, она схватила Люка за руку. – Смотри! Ты ведь не верил мне? Смотри же, ради Бога, смотри! Бери Тома! Бери его из кроватки, пока не поздно!

Люк взял жену за руку.

– Джосс…

В это время тень вплотную приблизилась к кроватке, склонилась над ней, протянула руку…

Издав отчаянный вопль, Джосс рванулась в комнату. Она физически чувствовала, что между нею и Томом кто-то стоит. Лихорадочно протянув руку, она выхватила ребенка из постели. Загородив его своим телом, она постаралась спиной оттеснить стоявшую сзади тень.

– Уходи! Оставь нас! Люк!

Том дико закричал, но Джосс все же слышала, что Люк что-то говорил. Но она не могла подойти к нему. Между дверью и Джосс стояла страшная фигура. Крик Тома превратился в пронзительный отчаянный вопль. Было слышно, как заплакал Нэд.

Джосс, прижав ребенка к груди, старалась прорваться к двери. Что-то схватило ее сзади. Кто-то пытался вырвать Тома из ее рук.

– Джосс! – Сквозь детский крик пробился голос Лин. – Джосс, дай его мне!

Лин где-то здесь. Лин хочет ей помочь.

Джосс лихорадочно оглянулась, чувствуя, как затянутая в кольчугу рука схватила ее за плечо; железные пальцы впились в плоть. Джосс отчаянно прижала к груди плачущего Тома.

Она вдруг почувствовала, что роняет ребенка; руки ее слабели. Человек за спиной был намного сильнее.

– Люк!

Визг Тома заглушил ее рыдающий крик. Кто-то вырвал Тома из разжавшихся рук Джосс, и в этот миг все кончилось. Мужчина исчез.

Джосс, рыдая, рухнула на пол.

– Том…

– Я взяла его, Джосс. – Голос Лин от страха прозвучал сдавленно и глухо.

– Неси Тома вниз, Лин, и сажай его в машину. – Люк склонился над лежавшей на полу женой и помог ей встать на ноги. – Что за комедию ты ломаешь? Ты же чуть не убила ребенка! Я видел, что это сделала ты! Я видел это своими глазами! Что с тобой происходит, Джосс? Тебя надо отправить в больницу. Тебе нельзя доверять детей. – Голос его дрогнул. – Лин права. Мне надо было прислушаться к ней с самого начала. Прости меня, дорогая, но я не могу больше рисковать и забираю детей. Тотчас же. Ты меня поняла? Ты меня слушаешь, Джосс? – Он схватил ее за руку и повернул лицом к себе. – Прости меня, дорогая. Я понимаю, что ты не в себе. Но не могу допустить, чтобы это повторилось.

– Люк, – она уставилась на него во все глаза, – Люк, о чем ты говоришь?

Он снова посмотрел ей в глаза, потом со вздохом отпустил ее руку.

– Предлагаю тебе хорошенько выспаться. Потом, если у тебя хватит здравого смысла, позвони Саймону, и пусть он тобою займется. Когда я устрою детей, я вернусь, и мы решим, что делать дальше.

Он вышел из комнаты и направился в спальню Нэда. Собрав пеленки и белье, он засунул все это в мешок, потом вытащил из кроватки плачущего ребенка.

– Иди спать, Джосс. Отдохни. Мы все решим завтра.

– Люк, – она ошеломленно воззрилась на мужа, – Люк, что ты делаешь?

– Забираю детей, Джосс. Сейчас же. Прежде чем ты кого-нибудь из них покалечила. Я не верил Лин, не разрешал ей звонить Саймону… А она была права. Во всем была виновата ты.

– Люк! – Колени Джосс стали ватными. Она не могла идти за ним, была не в силах двинуться с места. Ее покинули последние силы. – Люк, подожди…

На мгновение его лицо смягчилось.

– Я вернусь, Джосс. Вернусь, когда мы отвезем детей к Джанет. Обещаю тебе это, дорогая.

Он вышел. Она услышала, как он сбегал по лестнице; потом наступила тишина.

– Люк, – прошептала она. Она оглядела пустую детскую, тишина, наступившая после того как стих плач детей, поразила ее. Дрогнувшее пламя свечи выровнялось. Ее собственная тень, угловатая и гротескная, шевелилась возле кроватки – огромная и угрожающая. Она со страхом посмотрела на тень и поплотнее завернулась в халат. Из раны на ноге непрерывной струйкой текла кровь, окрашивая домашнюю туфлю в красный цвет.

– Люк! – Крик, протестующий, жалобный и бессильный. – Люк, не оставляй меня!

До ее слуха ясно донесся звук мотора отъезжающей машины. Фары выхватили из темноты стволы промерзших деревьев, а потом все исчезло. Машина уехала в сторону деревни.

Любимый медвежонок Тома остался в кроватке.

Мальчик никогда не засыпал без него. Взяв игрушку в руки, Джосс принялась рассматривать шелковистый коричневый мех и бусинки глаз. На медвежонка был надет желтый вязаный свитер. Обняв медвежонка, Джосс опустилась на колени возле кроватки и заплакала.

Прошло много времени, прежде чем боль в ногах, затекших от стояния на коленях, заставила Джосс пошевелиться. Оглядев комнату, она увидела, что пламя свечи стало мигать, фитилек был погружен в последние капли расплавленного воска. Все еще прижимая к себе плюшевого медвежонка, она с трудом поднялась на ноги и побрела в спальню. В доме стоял страшный холод. Теперь Джосс явственно слышала свист ветра и стук ветвей об оконные стекла. Из печной трубы доносилось жалобное завывание. Небо заволокли тучи, пошел дождь со снегом. Туфля заскорузла от запекшейся крови, нога болела. Выйдя из двери, она оказалась на лестничной площадке.

Подойдя к лестнице, она остановилась и посмотрела вниз. Уезжая, Люк и Лин выключили свет, большой холл был погружен во тьму. Джосс ухватилась рукой за стойку перил верхнего марша, прислушиваясь к завыванию ветра в трубе. Внизу было очень холодно. Уже много дней камин в холле не топили, и в нем по-хозяйски расположился осенний холод. Сделав глубокий вдох, Джосс осторожно поставила ногу на верхнюю ступеньку и услышала, как заскрипел старый дуб. Сердце билось так сильно, что Джосс слышала его стук. Этот стук сбивал ее с толку, вызывал головокружение. Она сделала еще шаг, глядя на свою тень, отбрасываемую лампочкой, висевшей над лестничной площадкой. Перед ней, на несколько ступенек ниже, что-то лежало. Она нахмурилась. Наверное, Люк или Лин что-то выронили в спешке. Она сделала еще один шаг, глядя на матовый блеск полированных ступеней. Это что-то было белого цвета. Бутон розы. Она застыла на месте, вцепившись в перила и глядя на бутон. От прихлынувшей желчи во рту стало горько.

– Оставь меня в покое, – жалобно произнесла Джосс во тьму. – Ты меня слышишь? Оставь меня. Что я тебе сделала?

Ответа не было.

Она спустилась еще на одну ступеньку, хватаясь за деревянные перила с такой силой, словно от этого зависела ее жизнь, и осторожно обошла розу. Аромат ее был свеж и нежен и напомнил Джосс об ушедшем лете. Она сделала еще несколько шагов, торопливо уходя от розы. Вот еще пара ступенек, еще. Внезапно налетевший порыв ветра был так силен, что огромная труба содрогнулась. Еще две ступеньки – и она сможет дотянуться до выключателя, чтобы осветить холл. Свет отразится от незанавешенных окон, усиливая впечатление вечного холода на улице.

Кэтрин. Я здесь, Кэтрин.

Еще одна ступенька. Она вытянула вперед руку, нащупала выключатель.

Кэтрин, сладкая моя женщина, не умирай. Подожди меня, Кэтрин. Почему твоя мать не послала за мной? Да поразит ее чума за ее ненависть и ее интриги.

Свет включился с резким щелчком. Джосс остановилась, прижавшись спиной к стене и вглядываясь в пространство холла. Ветер выдул из камина пепел и разметал его по полу. На полированном столе стояли увядшие хризантемы, которые Лин срезала в саду на прошлой неделе. Лепестки цветов осыпались.

Я проклинаю убившее тебя дитя, Кэтрин. Оно должно было умеретьвместо тебя. Вернись ко мне, Кэтрин, моя любовь, моя судьба…

– Прекрати! – Джосс затрясла головой, заткнула ладонями уши. – Прекрати!

Слова продолжали звучать, отдаваясь эхом под сводом черепа.

– Прекрати! Оставь меня в покое!

Сильно дрожа, она шагнула в холл, обхватив себя руками. Дверь в главный зал казалась недосягаемой. Она сделала еще один шаг, преодолевая искушение побежать, словно боялась, что резкое движение может спровоцировать преследователя. Джосс услышала шум нового порыва ветра; ее внимание привлекло какое-то движение в камине. Она увидела, как из дымохода на камни пола посыпались лепестки белых роз. В кухне проснулись котята, оба разом кинулись бежать, шерстка их встала дыбом. Пролетев холл, они выскочили в холод и дождь через маленькое, проделанное специально для них прикрытое клапаном отверстие во входной двери.

– Нет! – Она закусила губу. – Пожалуйста, не надо.

Осталось всего несколько шагов, и она окажется на кухне, а оттуда так легко выйти на улицу. Джосс сделала еще один шаг, обшаривая взглядом углы, и в этот момент услышала позади себя какой-то звук.

Задвижка на двери кабинета открылась, и дверь распахнулась. В тот же момент раздался страшный грохот открывшихся французских окон, которые плохо заперли, закрывая несколько недель назад. Ледяной ветер ворвался в дом, двери захлопали о стены. В страхе озираясь, Джосс кинулась назад. Мокрый снег повалил в холл, пропитывая ковер холодной влагой. Кинувшись к окнам, Джосс с силой закрыла за собой двери, потом включила в кабинете настольную лампу и заперла окна, задернув после этого шторы. Листы бумаги со стола разметало по всей комнате. Джосс, чувствуя себя совершенно несчастной, посмотрела на этот разгром. Рукопись книги, заметки, письма, некоторые вещи матери – все рассыпалось по полу и промокло. Она не стала ничего подбирать. Повернувшись к двери, она застыла на месте, словно пораженная молнией.

Фигура человека стояла в дверном проеме большого зала – такая же огромная, как в ванной. Теперь на мужчине не было доспехов. Он был одет в черный и красный бархат, темный плащ повис ровными складками, когда он протянул Джосс руку.

Реакция Джосс была неосознанной. Она повернулась и бросилась бежать в первую попавшуюся открытую дверь. Это был вход в погреб. Она нырнула в дверь и рванулась вниз, перепрыгивая сразу через три ступеньки и летя в темноту. Рыдая, она вбежала в первый отсек погреба, освещенный косыми лучами света, проникавшими из холла, и тотчас выскочила во второй отсек, погруженный в темноту. Она заползла за пустые винные бочки, прижалась спиной к холодной кирпичной стене и затаила дыхание.

Ступени погреба заскрипели. Застонав от страха, она свернулась клубочком, обхватив колени руками. Она чувствовала приближение человека, ощущая его, как электрический разряд.

Кэтрин, иди ко мне.

– Нет! – Она перестала дышать. Воздух подвала был напоен ароматом роз.

Мужчина был уже совсем рядом с Джосс, без труда отыскав ее в темноте. Он видел перед собой не странную женщину, прячущуюся от него среди пустых бочек винного погреба конца двадцатого века, а любовь своей жизни, которая лежала на смертном одре, выстланном колючим вереском. Он пришел оторвать от нее ребенка – ребенка, который украл ее драгоценную жизнь.

Кэтрин.

Он протянул вперед руку и коснулся ее волос, осыпая их лепестками белых роз, которыми был когда-то усыпан ее гроб. Она шевелится. Она жива. Этот дух, который ходил по дому, дух так живо напомнил ему мертвую Кэтрин, что он приходил во все большую растерянность. Еще раз. Еще один раз он будет любить ее, он пробудит ее от смерти неистовой силой своей страсти.

Со стоном он привлек ее к себе, прижавшись к ее рту холодными, как лед, губами.

Кэтрин!

Джосс почувствовала силу обнявшего ее мужчины, мягкие бархатные одежды спутали руки, лишив ее последней возможности сопротивляться.

Кэтрин!

Его ледяное дыхание обожгло ее щеку. Пальцы, которыми он начал расстегивать на ней одежду, были холодны, как подернутая инеем бронза статуи посреди замерзшего фонтана.

– Нет, – жалобный шепот Джосс был не громче тихого выдоха. Здесь была Кэтрин; Кэтрин, владевшая ее сознанием. В животе стало холодно от страха и вожделения – она смотрела на мужчину глазами Кэтрин.

– Эдуард! Мой господин!

Руки его начали ласкать ее грудь, он покрывал поцелуями ее шею, груди, живот.

Милое дитя мое, ты жива.

Джосс не могла пошевелиться. Поначалу парализованная страхом, теперь она была не в состоянии двигаться из-за возбуждения, которое, начавшись в ногах, захватило низ живота. Она начала мелко и часто дышать. Халат ее распахнулся, и ничто больше не отделяло ее от короля. Исчезло все – мягкий бархат, парча и шелк. Теперь Джосс чувствовала только его жесткую требовательную плоть.

Взглянув в глаза Кэтрин, Эдуард Английский улыбнулся. С почтительностью было покончено. Это его любовь, его женщина, мать его ребенка, любовь, за которую он заплатил союзом с тьмой.

Сжав ее запястья своими могучими руками, он снова поцеловал ее, наслаждаясь бессильным сопротивлением, зная, что скоро страх в этих синих глазах уступит место вожделению и страсти, равным его собственным.

Кэтрин!

Испустив торжествующий крик, он вошел в ее теплую плоть и, рыдая, погрузил лицо в темный шелк ее волос.

30

– Джосс? – Люк вошел в кухню и огляделся. Было тихо. Кит и Кэт клубком черно-бело-рыжего меха свернулись в кресле-качалке у плиты. Люк вздохнул. Должно быть, Джосс спит. Он оставил Лин и детей у Джанет и от нее позвонил Саймону, а потом сел в машину и, невзирая на продолжавшую сыпаться с неба ледяную кашу, вернулся домой.

Еще раз вздохнув, он достал из буфета бутылку виски, налил немного в стакан и одним глотком выпил обжигающую жидкость. Поставив на стол стакан, он вышел в большой холл. Кит и Кэт бросились было за ним, но остановились на пороге. Игра была тотчас забыта. С распушенными хвостами и со стоящей дыбом шерсткой котята стремглав убежали на кухню. Свет был включен, и Люк огляделся. Весь пол был усыпан пеплом, вылетевшим из камина от порывов ветра, задувавшего в трубу.

– Джосс? – Он выглянул на лестничную площадку и подошел к подножию лестницы, где тоже горел свет. Дверь кабинета была закрыта. Открыв ее, Люк изумленно воззрился на царивший там разгром. Бумаги были в беспорядке рассыпаны по полу и столу, ковер пропитался влагой. Люк подошел к окну, раздвинул шторы и выглянул в окно. Входная дверь была открыта. Значит, Джосс где-то на улице. Но ключ торчал в замке изнутри. Обернувшись, он снова посмотрел на свалку бумаг, потом выбежал из кабинета и бросился вниз по лестнице, перепрыгивая сразу через две ступеньки.

– Джосс, где ты?

На коврике в спальне Тома были различимы следы крови. Она ранена? У Люка свело живот, в страхе он огляделся, но в комнате не было никаких других следов Джосс; ее не оказалось ни в одной, ни в другой детской. Он быстро заглянул в комнату Лин, а потом поднялся в аттик. Джосс нигде не было.

Выругав себя за то, что бросил ее здесь одну, Люк вернулся вниз и вошел в кабинет. Только теперь он заметил плюшевого медвежонка, сиротливо лежавшего у двери. Должно быть, это Джосс его обронила. Они с Лин не взяли с собой медвежонка, чем немало расстроили Тома, когда тот узнал, что его любимого Теда оставили дома.

– Джосс? – Люк снова ощутил прилив беспокойства. – Джосс, где ты?

Он снова вышел к подножию лестницы. Там было очень холодно. Задрожав, он еще раз огляделся. В большом холле, в тени галереи для хора было очень темно. В трубе на разные голоса завывал ветер. Дом вдруг показался Люку до странности зловещим. Неудивительно, что Джосс испытывает такой страх. Он вздохнул и посмотрел вверх, в лестничный пролет.

Если ее нет в доме, то остается сад и – в голове у Люка помутилось от этой мысли – озеро. Он уже собрался выйти из дому, когда взгляд его упал на дверь, ведущую в погреб. Точно ли ее вчера закрыли и заперли? Они всегда внимательно следили за этим.

Дверь была слегка приоткрыта, холодный сквозняк, которым тянуло из погреба, обдувал щиколотки Люка.

– Джосс? – Люк внутренне сжался от страха, заглянув в дверь погреба. – Джосс, ты внизу?

Он протянул руку и включил свет, вглядываясь вниз. Здесь тоже было очень холодно, были видны ряды запотевших от холода бутылок. Преодолевая страх, Люк поставил ногу на верхнюю ступеньку. Теперь он явственно различал какие-то звуки. Звуки напоминали смех. Он резко обернулся.

– Джосс?

Смех прекратился неожиданно, словно его отрезали ножом.

– Джосс, где ты?

Смех был не ее. Люк мог бы поклясться, что смеялся ребенок.

– Джосс?

Тишина была почти физически ощутимой. Люк почувствовал, что от ужаса у него зашевелились волосы.

– Кто здесь? Выходите! Я же слышу, что здесь кто-то есть! – Он двинулся дальше, спускаясь в погреб, изо всех сил стараясь отогнать от себя мысли об умершем младшем брате Джосс. – Джосс! Это ты?

В погребе было сумрачно. Света единственной лампочки, висевшей под сводчатым потолком, хватало только на то, чтобы видеть ряды бутылок и бочки у дальней стены.

Он медленно направился к ним и вдруг заметил какую-то тень в углу.

– Джосс? Боже мой, Джосс!

Одетая в купальный халат, она была зажата между бочками. Халат был распахнут, обнажая ее белые груди и голые ноги. Одна домашняя туфля, покрытая коркой запекшейся крови, почти упала с ноги.

– Джосс!

Она не шевелилась.

– Джосс! Господь милостивый, ты жива?! – Он подбежал к ней, опустился на колени и попытался нащупать ее пульс. Кожа была холодна, как лед, пульс прощупывался с трудом. Сердце билось с перебоями и казалось, что тонкая ниточка пульса вот-вот порвется.

– Джосс, потерпи, любимая! – Он не осмелился поднять ее. Сняв куртку, он прикрыл Джосс и бросился наверх.

В большом холле он едва не столкнулся с Саймоном.

– Прошу прощения, я звонил в дверь черного хода, но никто не услышал, и я вошел сам.

– Саймон, она внизу. В погребе. Без сознания. Боже, мне не надо было оставлять ее одну! Какой же я дурак! Я просто хотел увезти от нее мальчиков…

Нахмурясь, Саймон последовал за Люком вниз.

– Вы не думаете, что она могла упасть с лестницы?

– Не знаю, но даже если так, то она сумела проползти в дальний отсек и там потеряла сознание. Смотрите, она здесь.

Саймон подошел к Джосс первым, оттеснив Люка. Так же, как и тот, он первым делом нашел пульс, потом осторожно провел пальцами по шее и рукам Джосс, ощупывая кости.

– Не думаю, что есть переломы. Я вижу только большой кровоподтек на лбу. Наверное, она ударилась об угол винного стеллажа, видите? – Врач продолжил обследование. – Мне кажется, она не падала, Люк. Больше похоже на то, что она пыталась здесь спрятаться. Видите, как она ухватилась рукой за бочку? – Он с видимым трудом разжал пальцы Джосс. – Ради ее же безопасности я не стану ее трогать. Лучше я сейчас вызову «скорую помощь».

Он посмотрел вверх.

– Бегите в дом и принесите одеяла, чтобы мы могли согреть ее до приезда «скорой». – Он сунул руку в карман и извлек оттуда мобильный телефон. – Давайте, давайте, дружище, не теряйте времени, – подбодрил Саймон Люка.

– Люк? – Джосс медленно открыла глаза. – Люк, где я?

Люк сидел рядом с кроватью, стоявшей в маленькой затемненной палате возле главного поста. Палата была освещена небольшой лампой, поставленной на стол в углу.

– Ты в больнице, любимая. – Он встал и подошел к жене. – Как ты себя чувствуешь?

Она поморщилась, прищурив глаза.

– Сильно болит голова.

– Это неудивительно. У тебя такая шишка на лбу. Ты помнишь, как все произошло?

С минуту она лежала, напряженно вглядываясь в противоположную стену и стараясь рассмотреть висевший на ней эстамп. Потом она отрицательно покачала головой. В голове была абсолютная пустота.

– Я думаю, что ты упала с лестницы. – Он взял ее за руку, ногой пододвинув к себе стул. – Мы нашли тебя лежавшей без сознания. О Джосс, прости меня. Мы не должны были оставлять тебя одну. Я так переживаю из-за этого.

– Что с мальчиками? – Она тяжело вздохнула, глаза ее закрылись. – С ними все в порядке?

– Да, они здоровы. Лин осталась с ними у Джанет.

Джосс улыбнулась.

– Хорошо.

– Джосс, – он помолчал, глядя на ее изможденное лицо, – ты не помнишь, что именно произошло в тот вечер?

Мгновение Джосс молчала, потом издала тихий стон.

– Это значит нет? – Он сжал ей руку.

– Это значит нет, – прошептала она в ответ.

– Ты хочешь спать, Джосс?

Она не ответила. Когда Саймон через двадцать минут зашел в палату, Люк все еще сидел возле кровати, держа жену за руку. Он взглянул на врача.

– Она пришла в себя на несколько минут, а потом уснула.

– Вы не позвали сестру?

Люк покачал головой.

– На это просто не было времени.

– Она была в ясном сознании?

– Очень сонлива. Кажется, она не помнит, что с ней случилось.

Саймон кивнул. Протянув руку, он пощупал пульс Джосс.

– От таких ударов обычно бывает сотрясение мозга. Люк, может быть, вам стоит поехать домой и тоже немного поспать? Сомневаюсь, что она проснется до утра, а если и проснется, то ее не обойдут вниманием. Приезжайте завтра утром и не слишком рано, ладно? Никаких видимых повреждений мозга нет, и я уверен, что их действительно нет. Завтра утром ее осмотрит консультант-психиатр. Нам надо выяснить, что она делала в погребе и почему она упала, если она действительно упала. Кроме того, нам надо докопаться до причин ее проблем с детьми. Это намного чаще встречается у женщин, чем вы себе представляете, у недавно родивших женщин – вы же понимаете, что это огромное напряжение, – и если гормональная система не в полном порядке, то мать способна совершать такие поступки, каких она никогда не совершила бы в нормальных обстоятельствах. Поскольку мальчики находятся на попечении Лин и вас, то я уверен, что мы сможем разрешить этот конфликт силами семьи. Так что не беспокойтесь.

Саймон подошел к окну, посмотрел на стоянку машин и на крыши спящего города.

– Кроме того, Люк, я хочу предложить вам на некоторое время поручить Тома заботам Лин, чтобы Джосс могла полностью отдохнуть. Джосс сейчас не кормит Нэда грудью, она говорила мне, что малыш теперь спокойно спит всю ночь, так что, может быть, стоит и его отдать на время Лин. Я, конечно, не хотел бы разлучать ее с Нэдом без ее согласия, но давайте подождем, что скажет психиатр. – Он обернулся. – Лин может куда-нибудь уехать? Например, к родителям?

Люк кивнул.

– И ее и мои родители воспримут это как дар судьбы.

– Джосс может потребоваться полный, я подчеркиваю, полный, покой, Люк. Я бы хотел, чтобы она на время покинула этот дом. Из того, что вы рассказывали мне, я могу заключить, что именно в нем корень всех проблем. Вы же понимаете: она перенесла тяжелейший эмоциональный шок, унаследовав этот дом со всеми его историями и легендами. Учитывая скорые роды, у нее просто не было времени как следует адаптироваться к новым условиям. Думаю, что пара недель, проведенных под теплым южным солнцем, совершит чудо. Вы сможете это устроить?

Люк помрачнел.

– С деньгами туговато. Но я что-нибудь придумаю.

– Хорошо. – Саймон свернул фонендоскоп и спрятал его в карман. – Подумайте об этом. Завтра мы посмотрим, как она себя будет чувствовать, и снова обсудим этот вопрос.

Бородатый, седовласый, необыкновенно внимательный психиатр сидел возле кровати Джосс, ел вместе с ней виноград и говорил, не прибегая к грубому нажиму.

– Это легкая форма заболевания, которое мы называем пуэрперальным психозом, так мне кажется. – Его мерный голос оказывал успокаивающее действие, несмотря на устрашающие слова, которые он произносил. – Из того, что говорили мне ваш муж и ваш семейный доктор, и из того, что рассказываете вы сами, я могу заключить, что проблема, именно в этом. Психоз, связанный с родами, может вызвать в вашем воображении любые пугающие картины. – Он помолчал. – Вы уверены, что не можете припомнить, что заставило вас спуститься в погреб?

Джосс отрицательно покачала головой. В ее памяти сохранилась только стена – непроницаемая черная стена, за которую она не хотела заглядывать.

Он ждал, задумчиво глядя на Джосс. В палате повисла тишина.

– Нет, – ответила наконец Джосс. Она опять покачала головой. – Нет, я не могу припомнить.

Он кивнул.

– Как я уже говорил, я беседовал с вашим мужем и вашим семейным врачом. Оба они считают, что вам абсолютно необходимо полностью отключиться от всего. – Он на минуту задумался. – Я дам вам необходимые таблетки и разрешу вам отлучиться с мужем на несколько дней из больницы.