Миссия - Нидерланды

      - Думаю, что это как раз тот случай, - возразил Дюрелл.
      Плаванию вдоль побережья и среди Фризских островов помогал свежий восточный ветер, дувший первые два часа. Как объяснила Тринка, другого способа добраться до ремонтируемой дамбы иначе как на яхте не было, или пришлось бы избрать длинный окружной путь через работающие землечерпалки и шаланды. Быстрее и проще было добраться туда на "Сюзанне". Дюрелл не мог не согласиться, что яхта очень подходила для такой прогулки и под порывами свежего ветра двигалась даже быстрее, чем мог позволить стоявший на ней двигатель.
      Ян Гюнтер прочно уселся у руля и правил яхтой легко и ловко. Тринка внизу готовила обед, отказавшись от помощи Дюрелла. Сидя на палубе, тот разглядывал ровную гладь сверкающего моря и суши и полоски низких островов далеко на горизонте. "Сюзанна", круто накренясь, шла галсами, а за бортом её журчала вода и позади оставался пенистый след. Дюрелл вспомнил, как ему приходилось плавать под парусами в узком проливе возле Лонг-Айленда во время учебы в Йельском университете, а также те несколько ещё более ранних случаев, когда он плавал в Заливе, приехав туда из заболоченных лощин Пен-Руж. У голландской яхты был круче нос и выше надводный борт, чем у тех, с которыми ему приходилось иметь дело, но Ян мастерски управлял ею и она прекрасно слушалась руля, по крайней мере в эту дивную погоду.
      По мере продвижения к северо-востоку вдоль покрытого дамбами побережья Фрисландии и Гронингена, Амшеллиг растаял позади в туманной дымке. В тех местах, где дамбы ещё только должны были строиться или ремонтироваться, зияли разрывы. Однако вскоре и эти детали исчезли из виду, когда они отошли дальше в море и удалились от сплетения протоков среди прибрежных мелей и островов.
      Как заметил Дюрелл, места здесь были довольно опасные, и быстрый отлив мог превратить большие пространства, пригодные для плавания под парусами, в ловушки с песчаным дном, способные задержать на долгие часы в ожидании нового прилива. Но было очевидно, что Ян и Тринка хорошо знают прибрежные воды и эти обстоятельства их не смущали.
      Приготовленный Тринкой обед был подан на палубе; она не нарушила прочную и добрую традицию голландцев кормить вкусно и обильно. Дюрелла удивило, что Тринка ела примерно столько же, сколько большой Ян или он сам, и при этом совершенно не заботилась о своей изящной фигуре. Были поданы омары и большие ломти намазанного маслом хлеба с традиционной голландской ветчиной и яйцом; затем куски сливочного торта и большой кувшин кофе. Ян и Тринка ели долго, полностью поглощенные серьезным процессом приема пищи. Дюрелл, почувствовав себя лучше после того, как они вышли в открытое море, решил, что ему чудом удалось не заразиться от Пита, и с явным аппетитом присоединился к ним.
      Когда обед закончился, он предложил помочь вымыть посуду, Тринка, немного поколебавшись, кивнула, и он присоединился к ней в камбузе.
      - Пожалуйста, простите меня, - сказала она, когда они вместе трудились в тесной каморке. - Кажется, я вела себя грубо. Это из-за дяди Пита. Я очень его любила.
      - Давно вы занимаетесь этими делами? - спросил Дюрелл.
      Ее взгляд внезапно стал тверд и холоден.
      - Довольно давно. Пять лет. И даже больше, если учесть... некоторые обстоятельства. - Она замолчала, но не стала развивать эту тему. - Я слышала о вас, мистер Дюрелл, конечно от дяди Пита.
      - Зовите меня Сэм, - сказал он.
      - Очень хорошо, Сэм. Хотите звать меня Тринка?
      - Я бы не против, - ответил он.
      - Ладно. Я понимаю, что была невежлива. Мы, голландцы, стараемся, чтобы поведение наше было одновременно приличным и достойным, благожелательным и радушным. Правда, мне довольно трудно, особенно когда дела идут неважно, изображать светскую даму. А в эти дни я очень боюсь того, как могут обернуться дела.
      - Вы давно занимаетесь проблемой "Кассандры"?
      - С самого начала.
      - И в конце концов прибыли сюда для того, чтобы разыскать бункер?
      - Да. Правда, пока мне не везло. - Она скорчила кислую гримасу. - До сих пор я видела только берега Фрисландии и Гронингена. Хотя это прекрасные места. Мы в Нидерландах говорим, что Бог создал мир, а голландцы создали Голландию.
      Дюрелл кивнул.
      - Вы её подняли со дна моря.
      - Да. Вы простили мне мою нелюбезность?
      - Конечно.
      Они пожали руки друг другу и она улыбнулась; её пальцы в его руке были холодными и твердыми. Затем голос Яна Гюнтера пробубнил что-то наверху на палубе и она неожиданно вскочила.
      - Впереди по курсу дамба, - сказала она. - Давайте поднимемся наверх.
      Дюрелл последовал за ней и вскарабкался по крутому трапу наверх к солнечному свету.
      Крики морских чаек, носившихся у них над головами, смешивались с ритмичным стуком насосов, работавших на больших землечерпалках и баржах неподалеку от "Сюзанны". Но на Дюрелла большее впечатление произвело неожиданное угрожающее ухудшение погоды за то недолгое время, пока они с Тринкой находились внизу. Полдень только миновал, а солнце уже скрылось за слоем облаков, которые к западу, особенно над Северным морем, казались толще, и на горизонте лег тяжелый туман.
      Начинался прилив, и вода через многочисленные каналы заливала песчаные отмели, низко лежащие островки необитаемых песчаных дюн и зеленые, заросшие тростником луга. Твердая земля тянулась полоской к востоку по правому борту "Сюзанны".
      Участки уже восстановленной дамбы были похожи на огромных горбатых китов, проступая из мелкой молочной воды длинной линией, загибавшейся к видневшемуся вдалеке берегу. Краны, бульдозеры, шаланды, буровые вышки и мостовые фермы, землесосы и бетономешалки - все это создавало какофонию шумов, нараставшую по мере того, как яхта приближалась к самому большому участку дамбы, где на фоне неба рисовалось множество деревянных конструкций. Временная гавань переходила в размеченный бакенами канал, проходивший среди целого леса кранов и подъемников. В этом месте на крутые скаты дамбы вели деревянные ступени.
      - Вы знаете, что здесь случилось раньше? - спросил Дюрелл.
      Тринка кивнула.
      - Во время войны, когда немцы поняли, что проиграли, они умышленно затопили этот район, разрушив дамбу в стратегически важных точках. Море прорвалось и затопило фермы и деревни, и по разным причинам этот район долго не восстанавливали. Как вы сами можете видеть, - показала она взмахом руки, - дамба идет от острова к острову и образует полукруг, который будет полностью замкнут. После этого за работу примутся насосы, земля будет осушена и снова станет пригодной для пользования. Некоторые участки морского дна возле Шеерсплаат уже были окружены небольшими дамбами и откачаны досуха - пока на прошлой неделе не произошел несчастный случай.
      - Вы уверены, что это был несчастный случай? - спросил Дюрелл.
      Она задумчиво кивнула.
      - Ни один голландец ни при каких обстоятельствах не повредит дамбы.
      - Но это мог сделать не голландец.
      - Вы думаете о Джулиане и Мариусе Уайльдах?
      - Может быть, - кивнул Дюрелл. - Давайте спросим человека, который руководит здесь работами, что он думает по этому поводу.
      Толпа строителей в желтых и белых касках не обратила на них никакого внимания, пока они карабкались по зигзагам лестниц, ведущих от самого основания к вершине дамбы, где располагались строительные бытовки. Кое-кто приостанавливался на мгновение, чтобы взглянуть на фигурку Тринки в белых шортах, но в ней было что-то суровое и решительное, что тут же обескураживало мужчин и заставляло их отводить взгляды. Да одного только сурового вида Яна Гюнтера было достаточно, чтобы оставить любые попытки приблизиться.
      С вершины дамбы Дюреллу открылся великолепный вид на море и остров, а также на далекую линию побережья, изрезанного заливами с морской водой и маленькими речушками, впадавшими в Северное море со стороны Западной Германии. Было просто удивительно, насколько меняло перспективу небольшое изменение высоты точки обзора. С севера море было закрыто плотной пеленой тумана, медленно затягивавшего все пространство. На юге, там, где ещё светило солнце, гнулись под порывами ветра мачты прогулочных яхт. Над головой солнце уже утратило свой блеск, скрывшись за легкой дымкой, и ветер на вершине дамбы неожиданно оказался холодным и колючим. Но Тринка, одетая в белые шорты и легкую рубашку, казалось совершенно не обращала на это внимания и уверенно вела его к конторке главного инженера.
      Инженера звали Ханс Мойкер и он был похож на голландца времен Ренессанса, сошедшего с полотен Рембрандта. Он был крупным и упитанным, с солидным брюшком, сверкающей лысиной и сердитыми глазами. По всей конторке на чертежных столах и шкафах валялось множество гидрографических и геодезических схем и копий чертежей подводных строительных конструкций. Тринка заговорила с Мойкером на быстром местном диалекте, за которым Дюрелл уследить не успевал. Пока она торопливо объясняла, что их интересует, разговор часто прерывался телефонными звонками, вопросами рабочих и поспешными пометками, которые делал в своем блокноте обливающийся потом толстяк. Наконец Тринка вытащила из кармана какую-то карточку, которую Мойкер принялся внимательно разглядывать. Он нацепил очки в толстой роговой оправе, чтобы лучше рассмотреть карточку, а затем пожал плечами и обратился к Дюреллу на безукоризненно чистом английском.
      - У меня нет времени отвечать на ваши вопросы, сэр, - сказал он. - Но обстоятельства выбора не оставляют. Если вы разыскиваете источник всяческих происшествий и трудностей, то как сами видите, попали туда, куда нужно. Мисс ван Хорн спросила, не считаю ли я, что так называемый несчастный случай, происшедший на второй западной секции, мог быть результатом диверсии. Я ответил ей, что вполне может быть. Или могло быть. Я сказал об этом местной полиции, я сказал это представителям властей. Динамит сам собой не взрывается. Мы принимаем все меры предосторожности, в том числе и некоторые особые меры. Мы осторожные люди, мистер Дюрелл. Дамбы для нас жизненно важные объекты, это наша последняя защита от моря. Можем ли мы быть неосторожными с дамбами? Чепуха. Это была диверсия.
      - И у вас есть какие - то подозрения? - спросил Дюрелл. - Мог, например, приложить к этому руку кто-нибудь из ваших рабочих?
      - Не знаю. У меня не было времени заниматься расследованиями.
      - И полиция не оказала вам помощи?
      - Фу! Что они понимают в моей работе? Я слишком занят, чтобы даже спорить с ними по этому поводу.
      - Может быть, кто-нибудь из ваших рабочих недавно покинул стройку...
      Ханс Мойкер посмотрел на Дюрелла, облизал губы, а затем кивнул лысой головой.
      - Я проверю.
      - Когда вы этим займетесь, обратите внимание на имена Мариуса и Джулиана Уайльдов, - посоветовал Дюрелл. - Они могут оказаться в списке ваших работников.
      - Вы говорите - Уайльды? Да, это мне что-то напоминает. - Мойкер протолкнул свой толстый живот мимо чертежного стола и неожиданно вышел наружу. Он так пронзительно свистнул, что этот звук перекрыл шум паровых машин и бульдозеров, и поспешно объяснил Дюреллу. - Я как раз собирался проверить, когда вы мне помешали.
      - Кого именно? И почему?
      - Мариуса Уайльда - одного из наших младших инженеров. Он англичанин, но знает дамбу и острова, как свои пять пальцев. Для иностранца это феноменально.
      - А где он теперь?
      - Пойдемте со мной, - воинственно буркнул голландец. - Думаю, он мертв.
      9
      Туман переливался через строительные конструкции дамбы, как большая бесшумная волна прилива, и двигался в сторону берега. Впечатление было потрясающим. Звуки и краски тонули и гасли в этой белизне, и все принимало какие-то нереальные призрачные очертания, то выступая, то исчезая в густой пелене. Дюрелл не мог даже разглядеть поверхность воды у основания дамбы, на которой они стояли. Но строительные машины продолжали работать, время от времени пронзая туман неожиданными вспышками света, когда кто-то из машинистов включал фары, чтобы сориентироваться. Возведение дамбы не прерывалось.
      Ханс Мойкер неуклюже и чуть вразвалочку как все толстяки шагал впереди, направляясь к джипу, за рулем которого сидел рабочий в синей робе из грубой хлопчатой ткани.
      Тринка пробормотала:
      - Мне так стыдно. Такая глупость... Нужно было давным-давно задать этот очевидный вопрос.
      - Вы же раньше не знали фамилии Уайльдов, - заметил Дюрелл. - И я уверен, что на этой стройке помимо Уайльдов работает множество иностранцев.
      Она наклонилась вперед и что-то бросила Мойкеру на фрисландском диалекте, на что тот раздраженно огрызнулся. Тринка снова повернулась к Дюреллу.
      - Я спросила его, где живут строительные рабочие, ведь работы здесь идут все лето. Некоторые размещаются в бараках компании, но многие снимают комнаты в прибрежных деревнях. Господин Мойкер не имеет представления, где можно найти братьев Уайльдов, но проверит по своим бумагам, когда мы вернемся.
      Дюрелл похлопал начальника строительства по плечу.
      - Почему вы считаете, что Мариус Уайльд мертв, господин Мойкер?
      Мойкер фыркнул.
      - Рабочие нашли труп в самом конце второй западной секции. Все выглядит так, словно он поскользнулся и упал на камни, которые мы укладываем в дамбу, и сломал себе при этом шею.
      - В нем опознали Мариуса Уайльда?
      - Буквально десять минут назад.
      Автомашина тронулась. Дамба шла наподобие широкого шоссе, возвышаясь над морем и соединяя одну отмель с другой. Туман усиливался и водитель в желтой каске включил фары, хотя те мало помогали в борьбе со сверкающими завесами, которые туман развешивал на их пути. Вскоре водитель затормозил и они вышли, чтобы пройти пешком оставшуюся часть пути по незаконченному гребню дамбы. Тропинка была неровной и извилистой.
      Они миновали паровую землечерпалку, заметили грубые очертания баржи, причаленной к дамбе, затем начали осторожно спускаться с насыпи. За последней грудой крупных валунов не было видно ничего, кроме затянутого туманом моря, но откуда-то из-за пределов видимости доносился ревун противотуманного бакена и слабый звон сигнального колокола. Тринка остановилась и вздрогнула, потирая обнаженные руки.
      - Я такого не ожидала, - сказала она. - Мне это не нравится. Предположим, это в самом деле Мариус Уайльд. Что, если его случайная смерть сорвет сделку, которую вы должны заключить с его братом?
      - Давайте предположим что-нибудь еще, - сказал Дюрелл. Он протянул руку, помогая ей перебраться в довольно трудном месте через крупные валуны, и был приятно удивлен, что эта чопорная малышка отнюдь не возражала против такого близкого контакта.
      Небольшая кучка рабочих с баржи собралась на дальнем конце недостроенной дамбы. Отлив усиливался, и стремительный зловещий поток воды устремился в Северное море. Отсюда стала видна вторая часть дамбы, слабо проступавшая сквозь туман. Дюрелл повернулся к Хансу Мойкеру.
      - Скоро работы будут закончены?
      - Через день - другой. Мы получили все необходимое оборудование, оно уже готово к отправке из Гронингена. Насосы можно запускать хоть сейчас.
      - Это то самое место, где была разрушена дамба?
      - Недалеко отсюда, - раздраженно буркнул толстяк. - Всю воду, которую вы видите, придется откачивать заново. Давайте посмотрим, что там делается.
      При виде приближавшегося Мойкера рабочие поспешно расступились. Внизу на валунах лежал труп.
      Выглядел он довольно странно, как рыба, вытащенная из воды: рот был открыт, словно человек резко и внезапно лишился воздуха. На нем была спортивная рубашка и широкие брюки; светлые волосы обрамляли тонкие черты лица. Какое-то время Дюрелл не мог понять, почему тот выглядит так странно, но потом понял, что у мертвеца нет зубов - видимо, он забыл вставить свои зубные протезы перед тем, как умереть. На затылке, где голова ударилась о валуны, предназначенные для балласта, зияла большая рана, и возникало впечатление, что, падая с вершины дамбы, он летел, широко раскинув руки.
      Мойкер резким тоном задал рабочим несколько вопросов и те торопливо и почтительно на них ответили. Дюрелл в это время наблюдал за Тринкой. Но та, бросив холодный и деловой взгляд на мертвеца, потеряла к нему всякий интерес и внимательно прислушивалась к словам рабочих, говоривших на местном диалекте.
      - Его нашли примерно полчаса назад, - объяснила она Дюреллу. - Рабочим на барже показалось, что слышен шум моторной лодки, некоторые из них вышли наружу, чтобы посоветовать лодочнику держаться подальше от этого канала, так как при отливе течение в нем становится быстрым и опасным. Но никакой лодки не увидели.
      - Тогда уже опустился туман?
      - Да. И они нашли этого человека. Уже тогда он был мертв.
      - Это Мариус Уайльд?
      Она некоторое время прислушивалась к разговору.
      - Да. По крайней мере, так следует из его документов. А Мойкер утверждает, что узнал его. Это Мариус Уайльд.
      Толстяк-голландец продолжал распоряжаться, и рабочие стали расходиться по местам. Никто из них не прикасался к мертвецу. Дюрелл спросил Тринку, не трогали ли здесь чего-нибудь, та покачала головой и ответила, что никто ничего не делал, дожидаясь полиции, которая уже извещена и должна вскоре прибыть из Амшеллига. Потом она сама задала несколько вопросов стоявшему рядом рабочему.
      - Никто не знал, где живут Мариус с братом, - сказала она Дюреллу. Этот человек говорит, что они были слишком высокомерны. Все время демонстрировали свое превосходство. Это раздражало всех, кому приходилось с ними работать.
      - А он знал и Джулиана?
      Тринка задала ещё несколько вопросов, рабочий в ответ пожал плечами.
      - Он говорит, что знал Джулиана, и тот ему не нравился. Говорит, что они оба, и Джулиан, и Мариус, выглядели весьма странно даже для англичан.
      - Но ведь на самом деле они не были англичанами, верно?
      - Они выдавали себя за англичан.
      - Что они думают по поводу смерти Мариуса? - спросил Дюрелл.
      - Полагают, что он поскользнулся и упал. А что?
      - В этом нет никакого смысла. Джулиан с Мариусом играли в отчаянную и опасную игру, ставки были совершенно фантастическими. Трудно поверить, что один из них мог умереть в результате простого несчастного случая.
      Прежде чем она успела ответить, Дюрелл шагнул вперед, чтобы проверить возникшее у него подозрение. Мертвец лежал, видимо, именно так, как рухнул на камни, слетев с дамбы; руки его были раскинуты в стороны, а ноги слегка подогнуты, голова вывернута под странным углом, что указывало на сломанную шею и пробитый череп. Но на камнях было удивительно мало крови. Дюрелл поспешно опустился на колени возле тела. Мариус Уайльд даже после смерти оставался лишь бледной копией своего брата. В нем не было ничего от жестокой звериной силы Джулиана. В этой паре он был слабейшим, вот откуда покровительственное отношение Джулиана. Да, конечно, физически он был слабее - но в тонких изящных чертах лица явно проступал незаурядный ум, хоть разинутый беззубый рот и портил впечатление. Дюрелла удивило полное отсутствие зубов у человека, которому не было и сорока, и он невольно задал себе вопрос, как это могло случиться. А затем, прежде чем кто-либо успел ему помешать, протянул руку и перевернул тело.
      Он увидел то, на что и рассчитывал, хоть от этого не было никакого проку. Дюрелл ощутил досаду и смущение и поднял глаза на Мойкера, который с руганью обрушился на него, протестуя против такого вмешательства.
      - Вы думаете, что делаете? Полиции это очень не понравится. Даже если это был несчастный случай...
      - Это не был несчастный случай. Взгляните, - сказал Дюрелл, указав Мойкеру на затылок мертвеца. Большая часть повреждений была в верхней части головы, там где она ударилась о камни. Но прямо над основанием черепа, там, где спинной мозг соединялся с головным, виднелось аккуратное круглое отверстие, чуть потемневшее от запекшейся крови.
      - Это пулевая рана, - без всякого выражения сказал Дюрелл. Затем поднялся и взглянул в ошеломленное лицо Мойкера. - Его застрелили. Мариуса Уайльда убили.
      10
      На полицейском катере, вызванном по радио, прибыла спокойная деловитая команда, которая принялась за дело с характерной для голландцев невозмутимостью. Жалобы Мойкера на то, что срывается ежедневный график работ, не произвели никакого впечатления. Они задавали вопросы, записывали ответы, консультировались друг с другом, коротко побеседовали с Дюреллом, несколько дольше поговорили с Тринкой ван Хорн. Изящная фигурка Тринки сразу несколько утратила свой шарм, когда та принялась протестовать из-за задержки. Шел уже четвертый час дня и Дюрелл начал беспокоиться, успеет ли он на намеченную встречу с Джулианом, чье требование обеспечить безопасность брата столкнулось с таким неожиданным финалом.
      Дюрелл молчал, предоставив Тринке объяснять, что они здесь делают. Он перебирал целый ряд версий смерти Мариуса Уайльда, но ни одной из них не мог отдать предпочтение. Кто-то убил Мариуса и попытался выдать это за несчастный случай. Такая небрежность была умышленной или кто-то в самом деле пытался скрыть убийство? Ответ на этот вопрос позволил бы разобраться в том, совершили убийство профессионалы или любители. Дюрелл до известной степени склонялся к последней версии. Но у него не было никаких соображений насчет личности убийцы, принадлежности его к банде Кассандры или какой-то другой группе, до сих пор не попадавшей в поле зрения.
      Только в четвертом часу Тринка сообщила, что они могут быть свободны.
      - С Флаасом связались по рации с катера. Все в порядке и мы можем вернуться в Амшеллиг. - Она казалась глубоко взволнованной. - Хотите вернуться на полицейском катере или предпочтете добраться на "Сюзанне"?
      Дюрелл улыбнулся.
      - Конечно, на "Сюзанне".
      - Хорошо. Возможно, с этим жутким происшествием удастся разобраться. Но нельзя срывать вашу встречу с Джулианом. Лучше всего отчалить немедленно, чтобы туман не задержал нас слишком надолго и не помешал вернуться к шести.
      Десять минут спустя они как привидения двигались в мертвенно-молочном мире, состоявшем лишь из тумана и спокойного моря. Не чувствовалось ни малейшего дуновения ветерка. Вода казалась остекленевшей, и только медленная зыбь накатывалась с севера. Ян Гюнтер запустил мотор и Тринка как впередсмотрящий отыскивала буи, позволявшие разобраться в лабиринте каналов, ставшем особенно опасным сейчас, когда отлив быстро сгонял воду. Холодный туман заставил её переодеться в выцветшие хлопчатобумажные брюки и плотно облегающую полосатую куртку, которая только подчеркивала женственность её изящной фигурки.
      Дюрелл спокойно сидел в кокпите яхты и наблюдал за туманом. Он чувствовал, что пульс и сердечный ритм у него вполне пришли в норму. Не ощущая никаких симптомов болезни, в первый раз за двадцать четыре часа после вчерашней встречи с Питом ван Хорном он позволил себе облегченно перевести дух, хотя и готов был к любому исходу. Он знал об опасности вируса "Кассандра" и из-за приступа, который пережил утром, внимательно следил за своим состоянием. Но он не заразился от Пита. Опасный период миновал, и никаких симптомов болезни не появилось. Опасность миновала.
      Смерть не была для него неожиданностью. Внезапная, жестокая, безобразная смерть всегда была рядом, и он знал, что в силу специфики профессии когда-нибудь ему придется встретиться с ней один на один. Не то, чтобы он был такой уж черствый человек. Просто таков таинственный и жестокий мир войны, в котором он жил, работал и существовал. Пощады в этом мире не было, да никто её и не просил. Фанфар не будет ни при победе, ни при поражении. И проигравших, и погибших просто уберут со сцены и уничтожат их досье. И никогда не будет памятника, чтобы отметить их дела.
      Смерть Мариуса Уайльда стала серьезной помехой в том общем плане, который он задумал, прибыв в отель "Гундерхоф". Дюрелл решил в ближайшие несколько часов полагаться на свою интуицию - в зависимости от того, как получится с Джулианом.
      - Сэм?
      Он повернулся к Тринке, которая оглянулась на него с носа яхты, встал и присоединился к ней.
      - Послушайте, - сказала она, - кто-то нас преследует.
      - Здесь, в море?
      - Послушайте!
      На фоне четкого стука двухтактного мотора "Сюзанны" он различил глухой шум дизеля где-то слева за кормой. Взглянул в ту сторону, но не увидел ничего, кроме молочной пелены тумана.
      - Как они могут уследить за нами в таком тумане?
      - У них куда мощнее двигатель, чем наш - это большая яхта, и там наверняка есть место для наблюдателя на мачте или мостике. Туман может лежать слоем всего в несколько футов над поверхностью воды, десять пятнадцать футов, не больше. Тогда наша мачта выступает над ним. И они могут нас видеть.
      - Кто бы это мог быть? - спросил он.
      - Не знаю.
      - Вы здесь уже достаточно давно, чтобы могли появиться какие-то идеи на сей счет.
      Она резко и раздраженно повернулась к нему.
      - Вы имеете в виду, что я недостаточно хорошо делаю свое дело? Мы обыскали сверху донизу каждый островок на двадцать миль от берега. Мы с Яном занимались этим день за днем. Но поиск бункера, который мне поручен работа хуже, чем искать иголку в стоге сена. Если вы думаете...
      Он поднял руки, словно защищаясь от её сердитых слов.
      - У вас испанский темперамент, Тринка. Успокойтесь. Я ничего не имел в виду. Просто подумал, что вы могли бы опознать яхту по звуку двигателя...
      Она взглянула на него, слегка смягчившись.
      - Здесь несколько яхт такого размера - две немецкие, одна шведская и одна яхта итальянского издателя - это может быть любая из них.
      - Зачем кому-то понадобилось нас преследовать?
      - А у вас самого нет какой-нибудь теории на этот счет? - спросила она.
      - Никакой.
      - Ну, мне это не нравится, - решительно заявила она. - Я бы себя гораздо лучше чувствовала, сумей мы от них отделаться.
      - А если это вообще ничего не значит? Они могут просто следовать тем же курсом, чтобы вернуться в Амшеллиг.
      - Нет. Мы уже пытались ускользнуть от них. Ян несколько раз выходил в открытое море через хитроумные проходы просто для того, чтобы посмотреть, повернет ли та яхта. Они явно нас преследуют.
      - Может быть, они заблудились и используют нашу мачту как ориентир?
      Она с сомнением взглянула на него.
      - Ну ладно, посмотрим. Вы вооружены?
      - Да.
      - Я пойду принесу ружье для Яна.
      Тринка спустилась вниз. Дюрелл стоял на мокрой палубе и пытался рассмотреть что-нибудь в густом тумане. Звук мотора другой яхты, сильный и какой-то угрожающий, доносился, казалось, со всех сторон. Но рассмотреть что-либо было невозможно. Глядя прямо перед собой, он видел только ослепительный блеск паров воды, взвешенных в воздухе, и лишь в том месте, где должно быть солнце, туман чуть-чуть светлел. Тринка была права. Толщина слоя тумана, покрывшего эту часть моря, не превышала нескольких футов, и он лежал, как одеяло, расстеленное на маслянистой поверхности воды.
      Тринка вернулась и положила ружье возле Яна, который замер у руля, как статуя. Она что-то сказала огромному голландцу и тот резко увеличил скорость, а потом также резко переложил руль, заставив "Сюзанну" неожиданно изменить курс. Это была игра слепых, - подумал Дюрелл, - с таинственным преследователем, на стороне которого были все преимущества, ведь тот отнюдь не был слеп.
      Другое судно точно также немедленно сменило курс. И теперь стук дизеля стал быстрее и громче и раздавался прямо за кормой.
      - Ян! - окликнула Тринка.
      Парень у руля покачал головой.
      - Мы сможем это сделать? - спросила она.
      - Что именно? - перебил её Дюрелл.
      - Мы сейчас на траверзе отмели, которая называется банкой Ховринген. Глубина здесь в момент самой нижней точки отлива составляет четыре фута, а "Сюзанне" нужно иметь под килем шесть футов и шесть дюймов. Но отлив ещё не достиг нижней точки. Это даст нам возможность проскочить и избавиться от них.
      - А мы должны от них избавляться? - спросил Дюрелл.
      - Конечно. Что, если они собираются нас убить?
      - А зачем? Разве мы для кого-то опасны, если не считать Джулиана? И зачем Джулиану нас убивать, когда ещё не истек срок назначенной им на шесть часов встречи?
      - Мне кажется, вы хотите, чтобы мы позволили догнать себя и утопить! возразила девушка.
      - Я думаю, мы должны выяснить, кто нас преследует и почему.
      Она немного растерянно посмотрела на него, потом покачала головой.
      - Нет. Я не могу позволить, чтобы пострадала "Сюзанна". Нужно попробовать использовать банку. Ян, поворачивай.
      Парень беспрекословно повиновался. Дюрелл, глядя назад, услышал, что мотор преследующей их яхты тоже прибавил оборотов. Вдруг неожиданно проступили очертания чего-то более отчетливого и ещё более белого, чем пелена тумана. Тринка вскрикнула, когда из тумана за кормой появился высокий разукрашенный форштевень догоняющей яхты длиною не менее шестидесяти или семидесяти футов. Она быстро приближалась, белая пена кипела вокруг форштевня. Ян в отчаянии запустил сигнальную сирену, её вой разнесся вокруг как последнее предупреждение. Другая яхта не ответила, не обратила никакого внимания и просто увеличила скорость, двигаясь таким курсом, что становилось ясно - их стремятся отрезать от сомнительного убежища на банке.
      Сомнений больше не было. Большая яхта намеревалась их догнать. При её размерах и мощности двигателей она могла просто разрезать "Сюзанну" пополам и спокойно продолжать плавание. Потом об этом сообщили бы - если бы сообщили вообще - как о несчастном случае на море по причине тумана.
      - Ян! - закричала Тринка. - Скорее!
      - Тринка, думаю, мы не успеем, - пробурчал парень. - Они слишком близко.
      Они шли курсом, который точно пересекал курс другой яхты. Человек, стоявший там за рулем, знал о существовании банки Ховринген и знал также, что большой яхте придется её обходить, тогда как "Сюзанна" могла проскочить. Он не делал попыток изменить курс. Но гул дизелей превратился в тяжелый надрывный рев, - из них выжимали остатки мощности, чтобы перехватить "Сюзанну".
      Дюрелл увидел, как впереди, где начиналась банка, изменился цвет воды.